Аксаков Константин Сергеевич - А. С. Курилов. Константин и Иван Аксаковы

ущен... под негласный надзор полиции.

  Вскоре Ивана Аксакова перевели на службу в Ярославль, а попросту говоря, отправили подальше от Петербурга.

  Вместе с осознанием двусмысленности своего положения - правительственного чиновника, находящегося под полицейским надзором, и растущим неприятием бюрократической системы государственного и административного управления в Иване Аксакове крепнет чувство протеста против всей самодержавно-крепостнической действительности. В декабре 1849 года он пишет:

  

  

   Клеймо домашнего позора

  

  

   Мы носим, славные извне:

  

  

   В могучем крае нет отпора,

  

  

   В пространном царстве нет простора,

  

  

   В родимой душно стороне!

  В этм же годы получают распространение в списках отрывки из его поэмы "Бродяга", над которой он работал с 1846 года. Объясняя, почему он "избрал беглого человека предметом сочинения", Иван Сергеевич писал: "Оттого, что образ его показался мне весьма поэтичным, оттого, что это одно из явлений нашей народной жизни, оттого, что бродяга, гуляя по России как дома, дает мне возможность сделать стихотворное описание русской природы и русского быта в разных видах..." {Иван Сергеевич Аксаков в его письмах, т. 2, с. 162.}

  Министр внутренних дел Л. А. Перовский, которому Иван Аксаков подчинялся по службе, выразил недовольство подобными стихотворными занятиями своего чиновника и потребовал, чтобы тот, "оставаясь на службе, прекратил авторские труды" {Там же, с. 395.}. Чаша терпения Ивана Сергеевича была переполнена, и в феврале 1851 года вместо ответа на письмо министра он подает в отставку.

  Оставляя службу навсегда, он в стихотворении "Моим друзьям, немногим честным людям, состоящим в государственной службе" обращается с призывом к этому "малочисленному союзу

  

  

   Мужей без страха и без лести,

  

  

   Себя добром взаимных уз

  

  

   Скрепивших для добра и чести!" - которым приходится работать

  

  

   В среде бездушной, где закон

  

  

   Орудье лжи, где воздух смраден

  

  

   И весь неправдой напоен, - внимать "мольбе слабых", "мстить бедного обиду".

  Однако деятельная натура Ивана Сергеевича не позволяла ему долго сидеть сложа руки, и он с готовностью принимает предложение взять на себя редактирование славянофильского "Московского сборника". Первый том (а всего предполагалось издать четыре) вышел в 1852 году и сразу же привлек к себе внимание не только литературной общественности, но и царской цензуры, всерьез озабоченной его направлением. Выраженным прежде всего в статьях самого редактора - "Несколько слов о Гоголе" и "Об общественной жизни в губернских городах",

  В первой статье, открывшей сборник, была дана, вопреки цензурным распоряжениям, восторженная оценка творчества великого русского писателя как "подвига жизни", подвига чистого, высокого и искреннего, несмотря на ошибку издания его "Выбранных мест из переписки с друзьями". Во второй И. Аксаков "яростно и со знанием дела" обличал провинциальное дворянство, своим "обличительным пафосом" напоминая "художественные произведения молодого А. И. Герцена" {Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России, с. 45.}.

  Второй том "Московского сборника" вообще был запрещен, рукопись его конфискована, а авторам, среди которых находились виднейшие славянофилы, в том числе Константин и Иван Аксаковы, было высочайше поведено все свои сочинения "представлять отныне для цензуры не в Московский цензурный комитет, а в _Главное управление цензуры_, в Петербург", что было равносильно запрету печататься. Сверх того, Иван Аксаков лишался "на будущее время права быть редактором какого бы то ни было издания" {Аксаков Иван. Стихотворения и поэмы. Л., 1960, с. 32.}. Этот запрет сохранялся до конца царствования Николая I.

  Вынужденное бездействие тяготило и угнетало Ивана Сергеевича. Он просится в кругосветное путешествие на военном корабле - ему отказывают. С огромной охотой принимает он предложение Географического общества изучить и описать украинские ярмарки и в конце 1853 года на целый год отправляется на Украину. Через четыре года его "Исследование о торговле на украинских ярмарках" было опубликовано и удостоено большой медали Общества и "половинной премии" Академии наук.

  Осенью 1854 года началась одиннадцатимесячная героическая оборона русскими войсками Севастополя в Крымской войне, и 18 февраля 1855 года Иван Аксаков, которому, как он писал родителям, "совестно" было находиться дома, когда "люди дерутся и жертвуют" {Иван Сергеевич Аксаков в его письмах, т. 3, с. 112.}, записывается в Серпуховскую дружину Московского ополчения. Вместе с дружиной он совершает поход на Одессу и дальше - в Бессарабию. Потом некоторое время работает в комиссии по расследованию интендантских злоупотреблений во время войны, а затем, в начале 1857 года, уезжает за границу.

  Там по приглашению Герцена он посещает Лондон и становится на какое-то время одним из тайных герценовских корреспондентов. Великому революционеру-демократу была близка не только политическая оппозиционность Ивана Аксакова, но и критическая направленность его художественного творчества. Именно по инициативе Герцена увидели свет два самых обличительных произведения И. Аксакова. В марте 1858 года в "Полярной звезде" появляются его "судебные сцены" - "Присутственный день уголовной палаты", - которые Герцен назвал "превосходным произведением" и "гениальной вещью" {Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти т., т. 13, с. 427; т. 26, с. 137.}. Разоблачавшие всю систему царского судопроизводства, эти "сцены" сыграли "заметную роль в формировании антикрепостнических настроений, в подрыве устоев существующей системы общественных отношений" {Шаталов С. Е. Драматические произведения славянофилов. - В кн.: Литературные взгляды и творчество славянофилов, с. 447.}. В 1861 году Герцен публикует еще одно сочинение Ивана Аксакова - мистерию "Жизнь чиновника" {См.: Русская потаенная литература XIX столетия. Лондон, 1861.}, которая была написана молодым автором в 1843 году и отличалась сатирическим изображением русского чиновничества. Такого рода произведение не могло быть издано в России; оно получило распространение в списках, один из которых и попал в Лондон. Естественно, что оба сочинения увидели свет без имени автора.

  Вернувшись в конце 1857 года на родину, Иван Сергеевич с головой уходит в литературную и общественную деятельность. Он принимает участие в издании славянофильского журнала "Русская беседа", став с лета 1858 года его фактическим редактором. Является инициатором организации славянских благотворительных комитетов, в работе которых затем играет ведущую роль. Получает разрешение на издание газеты "Парус". Она начала выходить с января 1859 года, но была закрыта уже на втором номере, лишь только Иван Аксаков пообещал в следующем номере начать разговор о "самом крупном явлении современной истории", о преобразовании "самом существенном, самом жизненном, громадном по своему размеру, необъятном по своим последствиям" - об "уничтожения крепостного права" {"Парус", 1859,  2, 10 января, с. 18.}. "Вы не можете себе представить, - жалуется он в одном из писем того времени, - как вообще Петербургу ненавистна и подозрительна Москва, какое опасение и страх возбуждает там слово: народность. Ни один западник, ни один русский социалист так не страшен правительству, как московский славянофил, никто не подвергается такому гонению..." {Иван Сергеевич Аксаков в его письмах, т. 4, с. 18.}. Определение несколько преувеличенное, но не безосновательное.

  Весною того же года умирает его отец, затем прекращает свое существование "Русская беседа"; отказывают Ивану Сергеевичу и в просьбе об издании новой газеты - "Дело". Было от чего прийти в отчаяние. И Иван Аксаков в январе 1860 года уезжает за границу. Вернулся он домой в начале 1861 года, привезя с собою в Москву тело умершего острове Занте брата. Оказавшись на родине в самый разгар предреформенных баталий, И. Аксаков сразу же включается в литературно-общественную борьбу, которая не прекращается до последних дней его жизни.

  В 60-е годы он издает газеты "День" (1861-1865) и "Москва" (1867-1868), на страницах которых открыто критикует внутреннюю и внешнюю политику царизма, особенно в области национальной экономики и в "славянском вопросе". Издание этих газет неоднократно приостанавливалось царским правительством на срок от трех до шести месяцев. В результате "День" был вынужден вообще прекратить свое существование, а "Москва" в конце концов просто была закрыта.

  В 70-е годы широко развернулась деятельность Ивана Аксакова как руководителя Московского славянского комитета {Подробнее об этом см.: Никитин С. А. Славянские комитеты в России в 1858-1878 годах. М., 1960.}. Он принимает непосредственное и самое активное участие в оказании помощи Сербии и Черногории в их войне против Турции, начавшейся в 1876 году. От имени комитета он пишет воззвание к "русской общественной совести", помогает переправлять через границу генерала М. Г. Черняева и отряды русских добровольцев, организует заем сербскому правительству и сбор средств на нужды сербской армии. Московскому славянскому комитету удалось собрать около 800 тысяч рублей, из которых, как отмечал Иван Аксаков, "две трети пожертвований внес ... наш бедный, обремененный нуждою, простой народ..." {Аксаков И. С. Соч., т. 1. М., 1886, с. 228.}.

  Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Иван Аксаков проводят огромную работу по сбору средств, покупке оружия и переправке его болгарским дружинам. Это "стало его весомым вкладом в борьбу за освобождение балканских славян" {Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России, с. 238.}. 22 июня 1878 года Иван Сергеевич выступил на Собрании Московского славянского благотворительного общества (так с осени 1876 года стали называться славянские комитеты) с резкой критикой решений Берлинского конгресса и позиции, занятой на нем русской делегацией. Позор, заявил он, "Русь-победительница сама добровольно разжаловала себя в побежденную", а сам конгресс есть "не что иное, как открытый заговор против русского народа", против "свободы болгар", "независимости сербов" {Аксаков И. С. Соч., т. 1, е. 297-308.}. Царская реакция последовала незамедлительно: Аксаков был выслан из Москвы, а Славянские благотворительные общества вообще ликвидированы.

  Речь Ивана Аксакова стала вершиной его публицистической деятельности, принеся ему "международную известность и признание всех славянских народов, страдавших от турецкого и австрийского гнета" {Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России, с. 246.}. Огромное впечатление произвела она на болгарские демократические круги, внеся заметный вклад в укрепление дружбы наших народов, а часть прогрессивно настроенной болгарской молодежи даже выдвинула его кандидатуру на болгарский престол {Там же.}. Одна из центральных улиц Софии с тех пор носит имя Ивана Аксакова.

  В последние годы жизни, получив разрешение на издание газеты "Русь" (1880-1886), Иван Аксаков возвращается к активной литературно-общественной деятельности. Однако вскоре и над этой его газетой также нависает угроза закрытия. Положение публициста, издателя, редактора, постоянно не уверенного в завтрашнем дне, удручающе действует на Аксакова. "Как трудно живется на Руси!.. - горько вырывается у него в одном из последних писем, - Есть какой-то нравственный гнет, какое-то чувство нравственного измора, которое мешает жить, которое не дает установиться гармония духа и тела, внутреннего и внешнего существования. Фальшь и пошлость нашей общественной атмосферы и чувство безнадежности, беспроглядности давят нас" {Цит. по кн.: Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России, с. 255.}.

  Предчувствие грядущей расправы на этот раз оказалось для Ивана. Сергеевича роковым; сердце его не выдержало и 27 января 1886 года остановилось...

  

  

  

  

   4

  Литературное наследие Ивана и Константина Аксаковых довольно значительно по объему и разнообразно в жанровом отношении. Богато одаренные натуры, как и их старшие товарищи И. В. Киреевский и А. С. Хомяков, братья Аксаковы оставили после себя стихи и драмы, публицистические и литературно-критические сочинения, научные исследования и дружеские послания. И везде бьется их живая, самостоятельная, оригинальная, хотя и нередко спорная, мысль. Бесспорными были любовь к народу и стремление придать нашей литературе подлинно народный характер.

  Славянофилы не были первыми, кто обратил внимание на разрыв между нашей литературой и народом. Об этом говорили и Н. М. Карамзин, и декабристы, и В. Г. Белинский в "Литературных мечтаниях". Но, начав с общих, свойственных и романтической критике 20-30-х годов деклараций о необходимости сближения писателей и литературы с жизнью народа, славянофилы в дальнейшем конкретизировали свое требование: не вообще народа, а крестьянской массы, которая одна, по их мнению, является хранительницей извечных национальных, самобытных русских черт и традиций, "своеродного" общественного и семейного, быта. Именно живое общение писателей с этой громадной частью трудового народа России содействовало появлению очерков народной жизни В. И. Даля, которые высоко оценивал Белинский, и "Записок охотника" И. С. Тургенева, давшего величественный собирательный образ русского крестьянина.

  Деятельность славянофилов способствовала становлению в литературе нового героя, представителя трудового, подневольного, но великого народа, которому действительно принадлежало будущее, углубляя тем самым процесс дальнейшей демократизации русской литературы, начатый "натуральной школой". И хотя славянофилы не принимали идейно-художественных принципов и поэтики этой школы и вели с ней яростную борьбу, однако объективно, выступая за сближение литературы с народной действительностью, они продолжали дело, начатое именно писателями "натуральной школы".

  Борьба за народность литературы, национальную самобытность ее содержания и художественных форм, за главенствующее место в ее произведениях русской жизни и русского народа, простого человека, крестьянина - кормильца земли русской, - составила заметный вклад славянофильской критики в развитие отечественной литературы, в ее утверждение на пути самобытности и оригинальности. В первых рядах борцов за такое "крестьянское направление" нашей литературы шли братья - Константин и Иван Аксаковы.

  Исходным для их критики было понятие о народности, в основе которого лежало ими же разрабатываемое учение о народе. "Народ, - писал Константин Аксаков, - есть та великая сила, та живая связь людей, без которой и вне которой отдельный человек был бы бесполезным эгоистом, а все человечество - бесплодною отвлеченностью" {Москва, 19 апреля. - "Молва", 1857,  2.}. Сердцевину любого народа составляет "простой народ", или, как уточняет он, "народ собственно". Именно "простой народ, - говорил К. Аксаков, - есть основание всего общественного здания страны. И источник вещественного благосостояния, и источник внешнего могущества, источник внутренней силы и жизни, и, наконец, мысль всей страны пребывают в простом народе. Отдельные личности, возникая над ним, могут, на поприще личной деятельности, личного сознания, служить с разных сторон делу просвещения и человеческого преуспеяния; но только тогда могут они что-нибудь сделать, когда коренятся в простом народе, когда между личностями и простым народом есть непрерывная живая связь и взаимное понимание" {Москва, 7 июня. - "Молва", 1857,  9.}.

  Что же делает простой народ такой могучей основой страны? Неустанный, повседневный труд. "Труд, - писал Константин Аксаков, - есть долг человека, есть его нормальное состояние на земле. Только труд дает право на наслаждение жизнью. Каков бы ни был труд: вещественное ли это обрабатывание земли, работа ли это напряженной мысли - все равно. _В поте лица снести хлеб свой_ - вот удел и долг человека. Жизнь не есть удовольствие, как думают некоторые: жизнь есть подвиг, заданный каждому человеку, жизнь есть труд" {Москва, 23 августа, - "Молва", 1857,  20.}. Ту же самую мысль Иван Аксаков выразил прекрасными стихами, предвосхищая во многом один из ведущих мотивов поэзии Некрасова:

  

  

   Прямая дорога, большая дорога!

  

  

   Простору немало взяла ты у бога,

  

  

   Ты вдаль протянулась, пряма как стрела,

  

  

   Широкою гладью, что скатерть, легла!

  

  

   Ты камнем убита, жестка для копыта,

  

  

   Ты мерена мерой, трудами добыта!

  

  

   В тебе что ни шаг, то мужик работал:

  

  

   Прорезывал горы, мосты настилал;

  

  

   Все дружною силой и с песнями взято, -

  

  

   Вколачивал молот и рылась лопата,

  

  

   И дебри топор вековые просек...

  

  

   Куда как упорен в труде человек!

  "Царем и господином" природы, душа которого "свободно вмещает" ее в себе, назвал Иван Аксаков русского крестьянина {Иван Сергеевич Аксаков в его письмах, т. 1, с. 444.}.

  Такое представление о простом народе, о труде, о русском крестьянине лежало в основе понятия о народности, разделяемого Константином и Иваном Аксаковыми. "Народность есть личность народа, - говорил Константин Сергеевич. - Точно так же, как человек не может быть без личности, так и народ без народности" {Москва, 10 мая. - "Молва", 1857,  5.}. Славянофилы решительно выступали за расцвет всех, без исключения, наций и народностей. "Да, - утверждал Константин Аксаков, - нужно признать всякую народность, из совокупности их слагается общечеловеческий хор. Народ, теряющий свою народность, умолкает и исчезает из этого хора. Поэтому нет ничего грустнее видеть, когда падает и никнет народность под гнетом тяжелых обстоятельств, под давлением другого народа. Но в то же время какое странное и жалкое зрелище, если люди сами не знают и не хотят знать своей народности, заменяя ее подражанием народностям чужим, в которых мечтается им только общечеловеческое значение!" И далее: "Нет, пусть свободно и ярко цветут все народности в человеческом мире; только они дают действительность и энергию общему труду народов. Да здравствует каждая народность!" {Там же.}.

  Отсюда у Аксаковых представление о народности как одной из важнейших и неотъемлемых частей литературы. "Искусство в слове, поэзия... - писал Константин Аксаков, - необходимо соединено с народностью... Все бессмертные создания поэзии, доступные всему человечеству, носят на себе живую печать народности" {Москва, 21 июня. - "Молва", 1857,  11.}. Народна "Илиада" Гомера, народны все произведения Шекспира, утверждает К. Аксаков. Мысль о том, что народность литературы предполагает, прежде всего, выражение народного взгляда на вещи, на окружающую действительность и не вообще народа, а народа трудового, была для Константина и Ивана Аксаковых основополагающей в оценке ими произведений отечественных писателей.

  Литературно-критическое наследие братьев Аксаковых невелико, но в то же время необычайно емко, своеобразно, целенаправленно. У них не было ни одной, как говорится, проходной статьи или рецензии: за критическое перо они брались лишь в тех случаях, когда чувствовали крайнюю необходимость высказаться по поводу того или иного, как правило, задевшего их за живое, произведения, книги, сборника. Отсюда ярко выраженная публицистичность практически всех их критических выступлений.

  Стремясь направить развитие русской литературы по пути освоения ею самобытного, национального содержания, славянофилы не могли не задумываться о тех художественных формах, в которых полнее всего возможно выражение такого содержания. В какой форме жизнь России с ее необозримыми просторами, полями, степями, лесами, морями и реками, с ее могучим и великим народом и его глубокой, еще не высказанной "тайной жизни" может воплотиться наиболее цельно и художественно? Только в эпосе, считали они. И первым эту мысль высказал Константин Аксаков в брошюре "Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мертвые души".

  Задача всестороннего изображения жизни, полагал он, требует от современного художника непредвзятого, сочувственного к ней отношения, с глубоким пониманием значения и сущности жизни народа, что и составляет, как писал он в своей брошюре, основу простого, эпического созерцания. В этом отношении - "по акту творчества", как выражался Константин Аксаков, - Гоголь равен Гомеру, Веря в великое будущее России и русского народа, в то, что именно в нашей стране начнется процесс духовного и нравственного возрождения человечества, славянофилы верили в то, что именно русским писателям суждено возродить вот такое эпическое, народное по своему характеру воззрение на мир, а вместе с ним и всеобъемлющее, эпическое отражение действительности.

  Говоря об "акте творчества", Константин Аксаков в своей брошюре фактически ставил проблему художественного метода, а развивая мысль о "простом, эпическом созерцании", - касался непосредственно проблемы художественного реализма как объективного, всестороннего изображения жизни.

  Известно, что Белинский резко полемизировал с основными положениями брошюры Аксакова. "Итак, - иронически замечал он в рецензии на брошюру, - эпос не развился исторически в роман, а _снизошел_ до романа... Поздравляем философское умозрение, плохо знающее фактическую историю!.. Итак, роман есть не эпос нашего времени, в котором выразилось созерцание жизни современного человечества и отразилась сама современная жизнь: нет, роман есть искажение древнего эпоса?.. Уже и современное-то человечество не есть ли искаженная Греция?.. Именно так!.." Что же касается вопроса о близости "Мертвых душ" древнему эпосу, то К. Аксаков, пишет Белинский, "обольстившись умозрениями собственного изобретения, навязал поэме Гоголя значение, которого в ней и вовсе нет", потому что "в смысле поэмы "Мертвые души" диаметрально противоположны "Илиаде". В "Илиаде" жизнь возведена на апофеозу: в Мертвых душах она разлагается и отрицается..." и так далее {Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 6. М., 1955, с. 254, 255.}.

  Конечно, это совсем не значит, что Константин Аксаков в своей брошюре был во всем неправ: в его суждениях много верного и справедливого, но в условиях литературно-общественной борьбы 40-х годов русской литературе нужен был не просто реализм, не спокойное "созерцание", а реализм критический, судящий, выносящий приговор, поэтому великий критик выступил против аксаковской теории, которая представляла собою не что иное, как учение о беспристрастном художественном реализме, уводящем писателей от оценки окружающей действительности.

  Брошюра "Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мертвые души" принесла Константину Аксакову известность как критику, одновременно раскрыв в нем и оригинального теоретика литературы. Затем были статьи и рецензии в "Москвитянине", "Московском литературном и ученом сборнике", "Русской беседе", "Молве" и "Парусе", где произведения литературы рассматривались прежде всего с точки зрения их народности. Константин Аксаков с этой позиции критиковал повесть В. Ф. Одоевского "Сиротинка", называя ее "оскорбительной", так как здесь о народе, утверждал он, говорит "писатель, народу совершенно чуждый, совершенно от него оторванный, лицо отвлеченное, как все, что оторвано от народа", писатель, "полный чувства своего мнимого превосходства". Открыто возмущается Константин Аксаков любым сочувственным изображением "душевладельцев". С нескрываемой неприязнью говорит он, например, о поэмах М. С. Тургенева "Разговор" и "Помещик", считая, что произведения, изображающие жизнь дворян, не могут придать отечественной литературе народного характера. И он же приветствует рассказ Тургенева "Хорь и Калиныч", называя его "превосходным". "Вот, что значит прикоснуться к земле и к народу: в миг дается сила!" - восклицает критик.

  С радостью отмечал К. Аксаков, что отечественные писатели все решительнее поворачиваются лицом к народу, что в них заговорило "родное чувство и родилось желание изобразить русского крестьянина во всем его великом человеческом достоинстве" ("Обозрение современной литературы").

  Константин Аксаков убежден, что цель искусства - Сделать человека лучше. И вот он пишет статью о поэтике подвига русских былинных богатырей и затем в небольшой рецензии на повесть Н. Кохановской проводит мысль о том, что во всякое время в жизни каждого человека есть место подвигам; мысль, которая позднее с такой отчетливостью прозвучала в рассказе А. М. Горького "Старуха Изергиль". Не утратило своего значения и положение, высказанное критиком в рецензии на "Народное чтение". Возмущенный тем, что "г-да великодушные литераторы" предлагают народу не подлинное искусство, а "жеванное", он утверждает: "...народ имеет право на все чтение, на все выходящие книги... Вместо того, чтоб писать какие-то сочинения исключительно для народа, пусть лучше литература наша постарается быть народною..."

  Менее известен как литературный критик Иван Аксаков. И это понятно. Если критические выступления Константина Аксакова приходятся в основном на 40-50-е годы, став заметным фактом литературно-общественной борьбы тех десятилетий, то сравнительно немногочисленные литературно-критические статьи, заметки и речи Ивана Аксакова рассредоточены на довольно большом отрезке времени - более тридцати лет и как бы теряются среди обширнейшей его публицистики, которая наряду с поэзией оставалась преимущественной сферой его творческой деятельности. Заявив о себе как критике в 1852 году статьей на смерть Гоголя, известную речь о Пушкине он произносит по случаю открытия памятника поэту в Москве в 1880 году, а надгробное слово Тургеневу - в 1883 году.

  Опираясь на творчество корифеев отечественной литературы, И. Аксаков призывает молодых писателей учиться у Пушкина народности, у Тургенева - "опрятности", целомудренности, у Жуковского - поэтичности, не забывая при этом о необходимости прочувственного отражения русской жизни, высоких качеств и нравственной чистоты нашего народа.

  Заметное место в литературном наследии Ивана Аксакова занимает обширная "Биография Федора Ивановича Тютчева", где не только освещены основные вехи жизни и деятельности поэта, но и самым подробнейшим образом проанализированы основные мотивы его лирики. Суждения Ивана Сергеевича имеют еще и ту ценность, что это свидетельство почти из первых рук: женатый на старшей дочери Тютчева, он был, как говорится, своим человеком в тютчевском доме и тютчевском мире.

  Нельзя не отметить одну стержневую мысль, которая проходит через все литературно-критические выступления Ивана Аксакова: "Русская земля не оскудеет талантами..." К этой плеяде талантливых людей земли русской принадлежали и братья Аксаковы.

  Конечно, далеко не со всеми суждениями, которые Константин и Иван Аксаковы высказывали о произведениях современной им литературы, можно согласиться, да и опровергать их сегодня уже нет никакой необходимости: они давно стали достоянием истории и интересны в основном как факты литературно-общественной борьбы 40-50-х годов XIX века. Как справедливо замечает современный исследователь, "неразумно видеть в этом наследии мировоззренческий

  фундамент

  современной

  литературно-критической деятельности", однако "знать, изучать их необходимо, брать все живое, гуманистическое, выдержавшее испытание временем, связанное с элементами демократизма и антикрепостничества - полезно" {Кузнецов Феликс. Истина истории. - "Москва", 1981,  1, с. 199.}.