Александров Н. Н. - Уильям Теккерей. Его жизнь и литературная деятельность

ть, пить, сидеть, ходить или сморкаться. Эта сатира, под которой мы в первый раз встречаем столь популярный впоследствии псевдоним Теккерея "Карл Елоплаш", так понравилась редактору "Журнала Фразера", что автор получил приглашение не останавливаться на этом и продолжать свои общественные этюды далее. Результатом этого предложения были "Записки Елоплаша", начавшиеся в январе 1838 года и продолжавшиеся до октября того же года. Этот ряд статей вместе с иллюстрациями к ним, исполненными самим автором, произвел сильное впечатление и сразу выдвинул молодого писателя. "Записки Елоплаша" написаны в форме мемуаров лакея, в которых последний рассуждает о правилах благородного обращения и проводит ту мысль, что джентльмен, то есть дворянин, может чувствовать и поступать так же вульгарно, как простой лакей. Но самое любопытное в этих записках - это та курьезная и оригинальная орфография, которую употребляет этот лакей, рассуждающий о "благородных манерах".

   Следующим значительным произведением Теккерея была его повесть "Катрина", появившаяся в том же "Журнале Фразера" в 1839 году. В ней описывалась жизнь убийцы по имени Катрин Гейсс. Подписана эта повесть псевдонимом "Ики Соломон" и, очевидно, имела целью показать, как отвратительны были бы рассказы о ворах, мошенниках и убийцах, если бы поступки и язык их были переданы такими, каковы они в действительности, а не представлены в форме, возбуждающей в нас к ним симпатию и, следовательно, подражание. Это было протестом против той литературной манеры изображать жизнь, какая была заметна у Булвера и отчасти у Диккенса. Повесть с такой тенденцией была бы не особенно приятным чтением, если бы она не была, как в данном случае, написана легко и в высшей степени остроумно.

   После "Катрины", то есть в начале 1840 года, в этом же журнале стал печататься роман "The shabby genteel story". В новом произведении Теккерей впервые оставляет область чистой сатиры и является главным образом бытописателем. Роман остался неоконченным вследствие крупного семейного несчастья, постигшего автора и лишившего его на некоторое время возможности и способности заниматься литературным творчеством. Впоследствии он несколько раз принимался за продолжение его, но всякий раз должен был скоро опять бросать, не будучи в состоянии отогнать от себя удручающих воспоминаний, которые вызывало в нем это прерванное произведение. О семейном несчастье Теккерея мы поговорим подробнее ниже.

   Летом 1840 года Теккерей впервые издал отдельной книгой под псевдонимом "М. А. Титмарш" собрание своих журнальных статей и очерков о парижской жизни, назвав его "Парижский альбом". Эта книга не имела большого успеха при своем появлении и теперь уже почти забыта. Но в ней есть нечто любопытное и довольно характерное для ее автора. Это ее посвящение, которое мы приводим целиком.

  

   "Посвящается г-ну М. Аретцу, портному. 27, rue Richelieu, Paris.

   Милостивый государь!

   Всякому человеку, какое бы ни занимал он общественное положение, следует отмечать и хвалить добродетель, где бы он ни находил ее, и выставлять ее на удивление и подражание своих ближних.

   Несколько месяцев тому назад, когда Вы представили пишущему эти строки счет за сюртуки и брюки, доставленные ему, и должник Ваш заметил Вам, что немедленная уплата счета поставила бы его в крайне затруднительное положение, Вы ответили ему так: "Боже мой, пожалуйста, не беспокойтесь об этом, сударь! Если Вы нуждаетесь в деньгах, что нередко случается с человеком, находящимся в чужой стране, то у меня дома есть тысячефранковый билет, который я могу предоставить к Вашим услугам".

   История и опыт, милостивый государь, доставляют нам так мало примеров благородных поступков, которые могли бы сравниться с Вашим (подобное предложение, как Ваше, со стороны чужого и притом еще портного кажется мне столь изумительным), что Вы должны извинить меня, если я публично заявляю о Вашей добродетели и знакомлю английский народ с Вашим именем и прекрасным характером Вашим. Я позволю себе еще прибавить, что Вы живете в первом этаже, что Ваш материал и Ваша кройка превосходны и что Ваши цены умеренны и добросовестны. В заключение позвольте мне положить к стопам Вашим эту книгу как слабое выражение моего глубокого уважения к Вам.

   Ваш покорный и преданный слуга М. А. Титмарш".

  

   В 1840 году, как известно, гроб Наполеона I был привезен с острова Св. Елены в Париж, с тем чтобы быть поставленным там в Доме инвалидов. Редакция "Журнала Фразера" отправила по этому случаю Теккерея в Париж, чтобы он присутствовал на величественной церемонии и потом дал отчет о ней в журнале. Отчет его потом вышел отдельной книжкой под названием "Вторые похороны Наполеона I". В этой книжке любопытна только помещенная в конце ее прекрасная баллада "Хроника одного барабана".

  

  

  

   Теккерей вернулся из Парижа лишь летом 1841 года, а осенью этого же года в "Журнале Фразера" начала печататься его повесть "История Самуила Титмарша и великого Гогарта Диамонда", которая принадлежит к лучшим его произведениям. Карлейль в своей биографии известного английского писателя Джона Стерлинга приводит следующий отзыв последнего об этом сочинении Теккерея: "Есть ли что-нибудь лучше "Гогарта Диамонда" между произведениями Филдинга или Голдсмита? Теккерей - истинный гений и в состоянии был бы при спокойной и безбедной жизни создавать такие долговечные шедевры, как те, которыми мы теперь обладаем и которые приводили бы в восторг миллионы наших потомков. В этом одном рассказе больше правды, чем во всех романах вместе взятых".

   Но, несмотря на крупные достоинства этого произведения, оно сначала было замечено и оценено только очень немногими. Для широкой публики Теккерей все еще не существовал. Появившаяся в "Журнале Фразера" за 1843 год "Исповедь Фитцбуделя" и изданный в том же году отдельной книгой "Ирландский альбом" - плод продолжительного путешествия по Ирландии - также мало обратили на себя внимания массы читающей публики.

   В январе 1844 года в "Журнале Фразера" начали печататься знаменитые "Мемуары Барри Линдона" под псевдонимом "Фитцбудель". "По богатству воображения, языку, конструкции и вообще по литературному таланту, - говорит известный английский романист Антони Троллоп в своей книге о Теккерее, - это самое замечательное из всего, что он когда-либо написал". Но любопытно то, что Теккерей в этой повести употребляет те именно приемы, против которых он так возмущался в своем прежнем произведении "Катрина". Герой его повести, Барри Линдон, - величайший негодяй, какого только можно себе вообразить; однако он описан так, что почти невозможно не сочувствовать ему. С самой ранней молодости Барри ведет жизнь картежника, буяна и лгуна; он не способен чувствовать ни любви, ни благодарности; считает игру самым почтеннейшим занятием, какому только человек может посвятить свою жизнь; обман, по его мнению, всегда оправдывается успехом. Это человек, обладающий всеми пороками, способный на всякую низость, и однако он не трус: напротив, Барри смел, откровенен, энергичен и самоуверен.

   И вот эта-то смелость, эта энергия, эта самоуверенность делают рассказ его о самом себе таким увлекательным, что вы невольно почти радуетесь всякому новому успеху его и чувствуете некоторое огорчение, когда узнаете о его конечной гибели. По своему характеру эта повесть Теккерея напоминает те именно романы Диккенса и Булвера, которые, по его собственному мнению, рисуют порок в привлекательном свете и тем самым как бы побуждают к подражанию ему; однако прочитавший ее вряд ли почувствует какое-либо желание подражать ловкому Барри Линдону. Одно из любопытнейших мест в этой повести - замечательная тирада Линдона в защиту картежничества.

   "Мы всегда, - рассказывает он, - соглашались на игру в кредит со всяким джентльменом. Мы никогда никого не стесняли насчет срока уплаты нам нашего выигрыша и никогда не отказывались принимать взамен золота векселя. Но горе бывало тому, кто не уплачивал по векселю, когда наступит срок! Редмонд де Бамибари (так назывался тогда на континенте Барри Линдон) обыкновенно сам отправлялся в таких случаях к должникам и требовал уплаты долга. И, могу вас уверить, мы имели очень мало плохих должников! Напротив, дворяне бывали благодарны нам за наше снисхождение, и наша честность стояла вне всякого сомнения. В последнее время благодаря пошлому предрассудку стали осуждать благородных людей, занимающихся игрой. Но я говорю здесь о том добром старом времени, которое было в Европе до постыдной трусости французской аристократии (во время позорной революции, наказавшей ее по заслугам), которая дискредитировала нашу профессию. Теперь занятие игрой считают постыдным. Но я хотел бы знать, насколько их образ жизни почтеннее нашего. Этот игрок на бирже, который спекулирует и обманывает, покупает и продает, возится с ложными займами и зарабатывает на государственных секретах, - что он такое, как не игрок? А купец, который торгует салом и чаем, - разве он лучше? Его тюки грязного индиго - это его игральные кости, его карты выходят каждый год вместо каждых десяти минут, море - это его ломберный стол. Вы называете профессию адвоката почтенной в то время как человек, принадлежавший к ней, лжет за всякого, кто его нанимает; клевещет на бедняка для того, чтобы получить хорошее вознаграждение от богатого; обвиняет правого, потому что виноватый состоит его клиентом. Вы называете почтенным человеком доктора, пустого шарлатана, который сам не верит в то, что он прописывает и за что он берет у вас деньги. А с другой стороны, вот отважный человек, садящийся за стол и вызывающий на бой всех, ставящий свои деньги против денег других, свое состояние против состояния других, - и современное нравственное общество изгоняет его из своей среды! Это заговор средних классов против дворянства! Наступило царство лавочников. Я говорю, что игра была учреждением рыцарства. Она погибла вместе с другими привилегиями, которые были связаны со знатным происхождением..."

   Когда еще продолжали печататься "Мемуары Барри Линдона", в июле 1844 года Теккерей неожиданно получил от одного своего приятеля, служившего в крупной пароходной компании, приглашение отправиться в путешествие на Восток и бесплатный билет для поездки. В предисловии к описанию этого путешествия, изданному зимою 1845 года, Теккерей весьма остроумно передает впечатление, произведенное на него этим внезапным приглашением, и как он должен был торопиться с отъездом, получив билет всего за 36 часов до отплытия парохода. Во время путешествия ему удалось увидеть Лиссабон, Афины, Константинополь, Иерусалим и, наконец, Каир. Книга его об этом путешествии называется "От Корнхилла до великого Каира". Она иллюстрирована самим автором и имела широкий успех при своем появлении. В этом сочинении Теккерей в первый раз явился пред публикой под своим собственным именем.

   Одновременно с сотрудничеством в "Журнале Фразера" Теккерей много писал и в еженедельном иллюстрированном сатирическом журнале "Панч", основанном в 1841 году. Он начал сотрудничать в этом издании в 1843 году, и с тех пор популярность журнала начала быстро расти. Статьи его в "Панче" были по большей части небольшими, но полными тонкого юмора сатирами на современное ему английское общество. Его лучшая вещь в этом журнале - это ряд статей под общим названием "Записки о снобах", где он рисует весьма любопытный тип, встречающийся в самых разнообразных слоях английского общества. Снобизм, по мнению Теккерея, - это главный и самый отвратительный порок английского общества, происходящий от существования богатой и еще очень влиятельной аристократии рядом с полным авантюристов и выскочек буржуазным классом. Он называл снобом всякого мещанина, который преклоняется пред лордом только потому, что тот лорд, и в то же время считает себя вправе смотреть сверху вниз на бедного человека только потому, что он сам богат. Он называет снобом аристократа, который считает себя каким-то высшим существом только потому, что имеет право на титул и герб и смотрит с презрением на купца, у которого, однако, охотно берет взаймы деньги или на дочери которого женится из-за ее приданого. Он находит снобизм и среди низших классов общества. Там он выражается в одновременном благоговении и пред титулами, и пред богатством. Однако в своей ненависти к снобам и снобизму Теккерей, по мнению Троллопа, иногда хватает через край и видит их даже там, где на самом деле вовсе нет ни первых, ни второго.

   Вообще, снобизм был чем-то вроде пункта помешательства для Теккерея. Он относился к снобам и громил их так, как будто они были его личные враги или как будто он считал существование их серьезной опасностью для английского общества.

   Теккерей продолжал сотрудничать в "Панче" до 1852 года.

   С выходом в свет в конце 1845 года "Путешествия из Корнхилла в великий Каир" кончается, можно сказать, первый период литературной деятельности Теккерея. Это был период медленного роста его славы и постепенного завоевывания внимания английской публики. Рассматривая первое десятилетие литературной деятельности Теккерея, невольно поражаешься той медлительностью, с какой росла его популярность. Диккенс был на год моложе Теккерея, а между тем его имя уже гремело во всей Англии еще в 1837 году, то есть тогда, когда не только немногие знали, но даже немногие интересовались знать настоящее имя автора остроумных "Записок Елоплаша". Диккенс тогда уже успел напечатать "Пиквика", "Оливера Твиста" и "Николаса Никльби". Его место в литературе уже было упрочено и направление его стало вполне определенным в то время, как Теккерей все еще как будто пробовал свои силы, все еще как будто не был уверен в своем призвании и еще не решил, на каком роде литературной деятельности остановиться. Этот контраст между карьерами двух одинаково великих писателей Троллоп объясняет преимущественно различием их характеров. В то время как Теккерей отличался неуверенностью в себе, в своих силах, в своем таланте и в своей способности к усидчивому труду, Диккенс был полон веры в себя и в людей, полон энергии, бодрости, жизнерадостности, страстно любил труд и вообще представлял в высшей степени цельную натуру.

   В этот первый период своей литературной деятельности Теккерею не раз приходилось получать обратно свои статьи от издателей или сокращать их по требованию редакторов. Нередко случалось ему слышать от своих издателей жалобы, что его книги не покупаются и не читаются. Такие неприятности, неизбежные в жизни писателя, обыкновенно производили на него крайне удручающее впечатление. После каждого подобного случая он чувствовал себя так, как будто почва уходила из-под его ног. Он даже начинал сомневаться в том, поступил ли он разумно, посвятив себя литературной деятельности. Надо, впрочем, заметить, что в огорчениях Теккерея уколы авторского самолюбия играли самую ничтожную роль. Это видно из того, что он обо всех подобных неприятностях немедленно рассказывал всем знакомым, добродушнейшим образом жалуясь пред ними на преследование судьбы. Он даже как-то раз в обществе обратился к одному издателю с таким вопросом: "Так вы решительно отказываетесь издавать мое сочинение?"

   Но даже в этот сравнительно неудачный период своей литературной деятельности Теккерей ничем не проявлял никакой зависти к своему великому сопернику Диккенсу. Именно к этому времени относятся статьи его о Диккенсе, полные восторженных отзывов об авторе "Пиквика" и пророчествовавшие ему великое будущее.

   В 1837 году, то есть тогда, когда Теккерей уже успел потерять все свое отцовское наследство и в то же время еще не занял прочного и определенного положения на поприще литературы, он женился в Париже на дочери полковника Шоу - Изабелле.

  

  

   Выбор его был очень удачным; но, тем не менее, брак этот оказался несчастным. Только три счастливых года прожил Теккерей со своей женой. В 1840 году она внезапно серьезно заболела. Благодаря чрезвычайно заботливому уходу мужа Изабелла через несколько недель стала поправляться, но никогда уже не была вполне здоровой. У нее скоро стали замечаться признаки психического расстройства. Теккерей долго не верил тому, что это состояние ее было не временное; он с самой нежной заботливостью ухаживал за ней, и только после долгих мучительных сомнений и колебаний для него стало очевидным, что продолжать жить вместе невозможно. Он поместил ее отдельно, в обществе компаньонки, и заботился о том, чтобы она никогда не чувствовала ни в чем нужды. От этого брака у него были две дочери. Старшая, Анна, теперь госпожа Ритчи, унаследовала талант отца и считается в настоящее время одной из лучших романисток в Англии. Вторая, Генриетта, бывшая замужем за английским писателем Лесли Стефен, ненамного пережила отца.

   Страшное семейное несчастье, которое так рано постигло Теккерея, нанесло его душе глубокую рану, и эта рана уже до самой смерти его не заживала. Об ужасном и неизгладимом впечатлении, которое этот удар произвел на нежную душу Теккерея, можно судить по следующему отрывку из одного написанного им много лет спустя прелестного стихотворения:

  

   Дни быстро уходят... Теперь я один

   С тоской вспоминаю былое:

   Когда-то сидело за этим столом

   Со мной существо дорогое!

   Оно прижималося с лаской ко мне,

   Глядело с любовию в очи, -

   Но не с кем мне чаши теперь разделить

   И страшен мне мрак долгой ночи...

  

   В первое десятилетие своей литературной деятельности Теккерей, как мы видели, написал довольно много, а если принять во внимание его прирожденную лень и неспособность к усидчивому труду, то можно сказать, что он за это время написал даже очень много. Но всё это были произведения сравнительно мелкие, не вполне законченные и недостаточно обработанные. Те, кто знал Теккерея и внимательно следил за всем, что выходило из-под его пера, замечали и в ранних произведениях его следы оригинального крупного таланта. Некоторые из них, как например уже упомянутый нами писатель Стерлинг, даже предвещали ему великую будущность, судя только по этим первым произведениям. Теккерей сам при всей своей мнительности, при всем недоверии своем к способности публики понять его и к своей способности вызвать это понимание не мог, конечно, вполне удовлетвориться тем, что ему пришлось написать в течение первых десяти лет. Чувствуя в себе крупные силы, он страстно желал воплотить их в чем-нибудь крупном. Но лишь в 1847 году, то есть на 36-м году своей жизни, ему удалось наконец выпустить в свет свое первое крупное произведение. Это был роман "Ярмарка тщеславия".

  

  

   Напомним читателям вкратце содержание этого известного романа.

   Мисс Амалия Седли, дочь богатого лондонского биржевика, оставляет пансион по окончании учения в нем. Содержательница этого пансиона, старая мисс Пиккертон, глубоко убеждена в том, что нет более фешенебельного заведения, чем ее, что дочери лучших аристократических фамилий если еще не все получают, то, несомненно, должны получать свое образование у нее. Она никогда не может забыть того, что ее школу однажды посетил покойный доктор Джонсон, автор знаменитого в Англии энциклопедического словаря, и никогда не упускает случая упомянуть об этом великом для нее событии в письмах к родителям своих воспитанниц. Когда воспитанницы оставляют ее образцовую школу, она обыкновенно дает каждой из них на память один экземпляр великой энциклопедии с собственноручной надписью на ней. В то утро, когда экипаж Седли подъехал к пансиону, чтобы увезти домой Амалию, почтенная мисс Пиккертон торжественно приказала своей младшей сестре вынуть из шкафа один экземпляр энциклопедии для уезжающей воспитанницы. А когда та робко заметила, что надо бы дать один экземпляр и мисс Ребекке, или Бекки Шарп, которая одновременно с Амалией оставляет пансион и уезжает на короткое время в гости к последней, старая дева пришла в ярость от глупости своей сестрицы: она никак не могла понять, что какая-нибудь нищая Бекки достойна получить такое сокровище, как энциклопедия Джонсона, стоимостью в целых полкроны. После трогательного прощания со своими подругами, после прикладывания Бог знает сколько раз носового платка к глазам мисс Амалия наконец выходит из пансиона и садится в отцовский экипаж. За ней следует ее подруга мисс Бекки Шарп. Эта не плакала при прощании со школой, да и никто в школе не плакал, расставаясь с ней. В ее зеленых глазах видна была не скорбь о разлуке, а торжество освобождения. Когда Бекки уселась рядом с Амалией в экипаж, к ней тихо подошла младшая Пиккертон и робко подала от себя великую энциклопедию, надеясь этим несказанно обрадовать бедную девушку, которая, по ее мнению, не могла бы утешиться всю свою жизнь, не получив этого подарка. Каковы же были ее удивление и ужас, когда бессмертное произведение доктора Джонсона полетело к ее ногам из окна экипажа в тот самый момент, когда он тронулся! Это, можно сказать, был первый акт Бекки Шарп на сцене жизни, на которой она впоследствии некоторое время играла блестящую роль.

   Детство Бекки было не особенно светлым. Отец ее был довольно даровитый художник, но большой пьяница, мать - оперная танцовщица. Родители ее жили довольно бедно и не особенно мирно. Отца ее вечно преследовали кредиторы. На их квартире часто собирались художники, приятели ее отца, и проводили целые вечера в пьянстве. Маленькая Бекки была любимицей всех. Художники удивлялись ее необыкновенному уму и замечательной способности передразнивать всех. В такой обстановке она жила до шестнадцатилетнего возраста, когда отец ее неожиданно умер от белой горячки. Незадолго перед смертью старик Шарп написал трогательное письмо к мисс Пиккертон, в пансионе которой он преподавал живопись, прося ее принять к себе его Бекки, когда она останется сиротой. Мягкосердечная Пиккертон охотно приютила у себя Бекки после смерти ее отца, тем более, что та ей сберегала расходы на учителя французского благодаря своему прекрасному знанию этого родного языка своей покойной матери. В пансионе добродетельной мисс Пиккертон Бекки третировали, как нищую. Но зато и она не скрывала своей ненависти и презрения к своей патронессе. Наконец, ее отношения с Пиккертон стали уж слишком натянутыми, и та, несмотря на то, что очень нуждалась в Бекки, решила скрепя сердце расстаться с ней и рекомендовала ее гувернанткой в один богатый дом. Бекки, конечно, была очень рада расстаться с пансионом, но, прежде чем отправиться на должность, она по приглашению Амалии согласилась погостить несколько дней в доме ее родных, куда они теперь и едут.

   Дома девицы встречают прежде всего молодого Седли Джозефа, или просто Джоса, как его зовут в семье. Он только что приехал из Индии, где накопил много денег на службе в Ост-Индской компании. Это необыкновенно толстый, безобразный, глупый, тщеславный и застенчивый субъект. Но все эти недостатки брата подруги не мешают Бекки начать немедленную атаку против него, к ужасу миссис Седли и к потехе старого Седли. Играя на тщеславии Джоса, Бекки в два-три дня так опутывает бедного юношу, что тот уже готов объясниться ей в любви. Но досадная случайность неожиданно расстраивает глубоко продуманный план Бекки. В тот вечер, когда должна была решиться судьба ее, она вместе с Джосом, Амалией и женихом последней отправляется в какой-то увеселительный сад. Там влюбленный Джос незаметно так напивается, что начинает при всей публике обнаруживать свои чувства к Бекки... После такого скандала ему остается одно из двух: или сделать формальное предложение, или обратиться в бегство. Застенчивый юноша, конечно, предпочитает последнее, к величайшему огорчению Бекки.

   После скандального финала ее романа с молодым Седли Бекки находит лучшим поскорее убраться из этого гостеприимного дома и отправиться к исполнению своей должности в дом сэра Питта Кроулей, к дочерям которого она приглашена гувернанткой. С этих пор судьбы Амалии и Бекки, двух центральных фигур романа, расходятся и впоследствии сталкиваются только изредка и случайно.

   Новый патрон Бекки вопреки ее ожиданиям не оказывается вполне достойным своего аристократического имени и представляет собой далеко не того почтенного, солидного человека, каким она воображала всех знатных людей вообще и сэра Питта в частности. Это просто пьяный, развратный и скупой старик, которого все подвластные боятся, а все соседи-дворяне презирают. Жена его, дочь богатого купца, на которой он женился из-за приданого, играет в доме самую жалкую роль. Муж ее презирает, а дети и прислуга совершенно не замечают. Она жестоко наказана за то, что захотела быть женой дворянина. Попав в этот дом, Бекки старается, прежде всего, угождать всем. Она играет в домино с бароном, читает французские романы со своими воспитанницами, выслушивает благочестивые наставления старшего сына барона, мистера Питта, и усердно читает его политические памфлеты, наконец, чрезвычайно вежлива с прислугой. Таким путем ей в короткое время удается завоевать симпатии всех в доме. Старый барон скоро делает ее главным секретарем и своим доверенным, так как она пишет гораздо правильнее и лучше его.

   В деревне сэра Питта живет в качестве священника местной приходской церкви младший брат его Бут. Младший представитель знаменитой фамилии немногим лучше старшего. Если Бут пьет меньше сэра Питта, то это не вследствие его умеренности, а просто потому, что жена его, имеющая большую власть над ним, запирает от него вино и выдает ему не больше того, сколько, по ее мнению, прилично употреблять особе его звания. Если он поддерживает сношения с соседними дворянами, то это не столько из-за духовных интересов, сколько из-за грубо материальных: он беден и, стало быть, нуждается в богатых покровителях, наконец, в то время как дома он должен поневоле быть воздержанным, в гостях он может свободно удовлетворять своей фамильной страсти. Духовный сан точно так же нисколько не мешает Буту Кроулей находить большое удовольствие в охоте на зайцев и на крыс [Любимый род охоты в тогдашней Англии. Прим. авт.]. К духовной жизни своих прихожан он относится с философским равнодушием, по воскресеньям читает в церкви великолепные проповеди, которые, однако, для него всегда являются такими же сюрпризами, как и для слушателей его. Прихожан поражают глубина и возвышенность мысли, которыми отличаются эти проповеди, в их заведомо легкомысленном пастыре. Последнего это же самое поражает в его супруге, которая, как ему одному известно, и есть настоящий автор этих красноречивых наставлений. Вообще миссис Бут представляет во всех отношениях, кроме грубой материалистичности, противоположность своему мужу: она воздержанна, скупа, энергична и благочестива. Будучи матерью многочисленного семейства, она при очень ограниченных средствах не только ухитряется сводить концы с концами, но и находить возможным поддерживать связи с аристократическими семействами и даже откладывать на приданое своим чрезвычайно безобразным дочерям. Между резиденцией барона и домом пастора отношения далеко не из мирных. Немаловажной причиной раздоров между братьями является сестра их, мисс Кроулей. Последняя особа слывет большой вольтерьянкой. Вольтерьянство ее выражается в том, что она относится сочувственно к Наполеону I, любит вообще французов и считает личные достоинства и заслуги выше титулов. Но не эти качества делают ее причиной раздоров между братьями. Она обладает состоянием в 700 000 рублей, и вот это-то состояние ее и не дает спать спокойно ее братьям и делает мир между ними совершенно невозможным. Миссис Бут Кроулей со свойственной ей основательностью находит, что мисс Кроулей не может ничего лучшего сделать со своим капиталом, как оставить его в наследство ее дочерям. А сэр Питт Кроулей со свойственным ему эгоизмом полагает, что сестра его должна оставить капитал свой именно ему, главе фамилии. Но мисс Кроулей благодаря своему вольтерьянству и вообще своим просвещенным взглядам намеревается оставить самую крупную часть своего состояния своему любимцу Равдону Кроулей, младшему сыну барона. Гвардейский капитан Равдон Кроулей нравится своей тетке тем, что он, если не в теории, то на практике, такой же крайний вольтерьянец, как она. Он прекрасно играет в карты и на бильярде, уже успел убить одного дворянина на дуэли, - и вообще славится в армии как самый распутный и отчаянный человек. Эта-то именно отчаянность и нравится его тетке, и она всегда щедро снабжает его деньгами и оплачивает его долги. Такое предпочтение со стороны богатой тетки, конечно, делает его предметом ненависти не только для миссис Бут Кроулей, но и для самого барона Питта, его отца... Таковы главные представители фамилии Кроулей, среди которых Бекки приходится жить и действовать. Нечего и говорить о том, что ей в короткое время удается приобрести доверие даже подозрительной жены пастора. А когда мисс Кроулей, по своему обыкновению, приезжает к барону в гости, Бекки очень быстро успевает очаровать и ее. Старая дева скоро открывает, что гувернантка барона просто чудо, что она умнее всех в доме, что она милейшее существо в мире и так далее. А любимец ее, Равдон Кроулей, приехавший вскоре после нее, о Бекки, конечно, такого же мнения, как и ее тетка. Бекки решает воспользоваться благоприятным впечатлением, произведенным ею на тетку и племянника, чтобы осуществить, наконец, те замыслы свои, которые ей не удались в доме Седли. Это оказывается легче, чем она ожидала. Гвардейский капитан уже спустя две недели без ума от нее. Счастье начинает улыбаться Бекки. Между тем с мисс Кроулей случается одна из тех неприятностей, которые нередко бывают с ней в доме ее брата. Однажды она выпивает слишком много вина за ужином и заболевает. Когда ей становится немного легче, она решает уехать к себе домой, в Лондон. Бекки должна ехать и быть с ней, по крайней мере, какое-то время, так как старая дева уже не может с ней расстаться. В Лондоне, в доме больной мисс Кроулей, Бекки окончательно покоряет влюбленного Равдона. В это время умирает жена сэра Питта Кроулей. Барон немедленно после похорон жены приезжает к своей сестре и начинает настоятельно требовать от Бекки, чтобы она вернулась домой к своим воспитанницам. Когда та замечает ему, что ей неловко будет жить у него после смерти его жены, он недолго думая предлагает ей занять место леди Кроулей и для большей убедительности становится пред ней на колени. Тогда Бекки сквозь слезы (вполне искренние на этот раз) признается ему, что она уже замужем и, стало быть, должна отказаться от его почетного предложения. Компаньонка мисс Кроулей, услышав за дверью предложение, которое барон сделал Бекки, побежала докладывать об этом своей патронессе. Та, несмотря на свою болезнь, быстро спускается вниз и входит в комнату, где беседуют барон и Бекки, как раз в тот момент, когда сэр Питт стоит на коленях перед своей гувернанткой... Просвещенная мисс Кроулей, с одной стороны, негодует на Бекки за то, что та, будучи простой гувернанткой, посмела отказать барону, но, с другой стороны, она и довольна ею, так как этот поступок ее доказывает ее скромность и то, что она знает свое место... Несколько дней спустя после этого происшествия компаньонка мисс Кроулей находит утром в комнате Бекки адресованное ей письмо, в котором та сообщает, что принуждена была оставить гостеприимный дом своей покровительницы, так как она тайно обвенчалась с ее племянником Равдоном, и просит выхлопотать прощение для нее у своей патронессы и т. д.... В это же роковое утро к мисс Кроулей приезжает в гости из деревни знакомая нам уже родственница ее, миссис Бут Кроулей. Она, конечно, в восторге от письма Бекки, зная, что оно вызовет разрыв Равдона с теткой, но считает лишним это обнаруживать. Вместе с компаньонкой почтенная пасторша ухитряется так тонко и деликатно сообщить неприятную новость мисс Кроулей, что с той приключается удар и она опасно заболевает. Во время долгой болезни ее миссис Бут Кроулей так заботливо ухаживает за ней, что чуть не залечивает ее до смерти. К счастью для старой девы, доктор ее, опасаясь потерять хорошую клиентку, вовремя уговаривает пасторшу уехать домой. Мисс Кроулей, несмотря на свое свободомыслие и вольтерьянство и вопреки всем ожиданиям Бекки, окончательно прерывает всякие контакты со своим племянником и лишает его наследства. Но Бекки, теперь уже Ребекка Кроулей, не теряет все-таки надежды рано или поздно вернуть к себе расположение старой девы. А тем временем молодая чета живет в долг. Равдон деятельно играет в карты и на бильярде, и его выигрыши дают им возможность кое-как сводить концы с концами... В это время полк, в котором служил муж Бекки, в числе других отправляется в Бельгию для участия в последнем походе против Наполеона. Бекки, конечно, едет за мужем. В Брюсселе она скоро очаровывает генерала, при котором муж ее состоит адъютантом, и драгоценные подарки начинают сыпаться на нее дождем. Но она очаровывает не одного старика генерала. Все, кто встречается с ней, приходят от нее в восхищение. Бекки позволяет всем восторгаться ею, благосклонно принимает от всех подарки, букеты и тому подобное и даже не имеет ничего против того, чтобы обожатели ее проигрывали свои деньги ее мужу. Благодаря своему поклоннику-генералу и отчасти тому обстоятельству, что английские аристократы на континенте менее надменны, чем у себя дома, Бекки сразу попадает в самое высшее общество... Наконец, английские войска получают приказ о выступлении в поход. В утро отъезда Равдон очень грустен: он страшно любит свою Бекки и боится, чтобы в случае его смерти она не осталась без всяких средств. Он отдает ей все что имеет, даже надевает для похода старый мундир, с тем чтобы Бекки в случае его смерти могла получить что-нибудь за его новый мундир, и нежно прощается с ней. Но Бекки нисколько не расстроена отъездом мужа. Проводив его, она тотчас берет бумагу и карандаш и начинает высчитывать, сколько денег она сумеет выручить за все свое имущество в "крайнем случае", то есть если Равдон не вернется. Полученным итогом она остается совершенно довольна. Но на всякий случай она отправляется к Джозефу Седли, тоже живущему в это время в Брюсселе, и старается "обеспечить" его на будущее время... Происходит знаменитое сражение при Ватерлоо. Наполеон побежден, и победители-британцы вступают вместе с Людовиком XVIII в Париж. В Париже Бекки имеет еще больший успех, чем в Брюсселе. В ее салоне собирается цвет английской и французской аристократии. Ее даже представляют ко двору. Равдон, теперь уже полковник, играет в Париже очень удачно. Хозяин отеля и все магазины охотно дают им в долг. Но мало-помалу общество начинает относиться к Бекки все холоднее и холоднее. Салон ее начинает пустеть, потому что полковник Равдон играет уж слишком удачно. Приходится подумывать об отъезде. В это время умирает старая мисс Кроулей; по оставленному ею завещанию, все ее состояние переходит к старшему сыну барона, мистеру Питту Кроулей, молодая жена которого так очаровала старую деву, что та, вопреки своей прежней нелюбви к Питту, изменила завещание в его пользу. Под предлогом получить наследство умершей тетки Бекки с супругом уезжают из Парижа, не уплатив никому ни гроша. В Лондоне они устраиваются в материальном отношении точно так же, как в Париже. Тут доступ в аристократическое общество сначала закрыт для Бекки: все знавшие ее в Париже здесь ее уже не узнают. Однако в ее маленьком салоне не находят зазорным собираться по вечерам молодые вестэндские денди.

   Брат Равдона, ставший бароном, членом парламента и очень богатым после смерти отца и тетки, очень неравнодушен к Бекки. Она очаровывает и добродушную жену его. Наконец, осуществляется заветная мечта Бекки: ее представляют к английскому двору. После этого салоны высшего света начинают открываться перед ней. Этому в особенности способствует то обстоятельство, что барон Стейн, один из богатейших и знатнейших аристократов Англии, очень расположен к ней. Но этот барон, старый развратник и циник, покровительствует Бекки и даже дает ей время от времени чеки на очень крупные суммы, - конечно, недаром... Равдон сначала ничего не замечает, но мало-помалу сомнение начинает закрадываться в его душу... Наконец однажды вечером, вернувшись неожиданно домой, полковник находит свою Бекки в объятиях барона Стейна... Скандал, происшедший при этом, на другой день становится известным всему аристократическому Лондону. Несмотря на уверения Бекки, что она невинна, Равдон не хочет больше ее знать. Он отправляется на остров Ковентри, куда по протекции Стейна он был еще до скандала назначен губернатором, оставив сына на попечении брата. А Бекки отправляется на континент... Она, наконец, пожинает то, что посеяла. Дальнейшая судьба ее очень печальна: она падает все ниже и ниже... Много лет спустя случай опять сталкивает ее с Джозефом Седли, и на этот раз она уже не выпускает его. Она втягивает его в ту же трясину, куда сама попала, и делает толстяка в последние годы его жизни глубоко несчастным. На этом Теккерей кончает с Ребеккой Шарп.

   Теперь нам остается рассказать вкратце историю Амалии. Ее судьба, связанная с судьбой любимца автора Уильяма Доббина, одного из главных лиц романа, небогата эффектными событиями. Мы оставили ее в доме ее родителей несколько дней спустя по ее возвращении из пансиона. Она переживала тогда медовый месяц своей любви к молодому красавцу офицеру Джону Осборну, с которым была обручена еще в детстве. Отец Джона Осборна, теперь очень богатый банкир, когда-то был очень беден, и своим возвышением он обязан Седли. На отца Амалии вдруг обрушивается ужасное несчастье. Неожиданное бегство Наполеона с Мальты производит панику на бирже, и Седли окончательно разорен. Семья Амалии должна оставить свой роскошный дом и поселяется за городом в бедной квартире. Старый Осборн не только не помогает в нужде Седли, но даже запрещает сыну своему жениться на Амалии, с которой тот уже много лет обручен. Джон Осборн, пустой, тщеславный малый, хотя не без хороших качеств, ничего не обещает отцу, но и не настаивает на браке с Амалией. Однако под влиянием убеждений своего друга и товарища Доббина он решается вопреки запрещению отца жениться на ней. Старик Осборн, узнав об этом, отрекается от сына. В это время Джону Осборну приходится отправиться на континент для участия в походе против Наполеона. Амалия едет за мужем в Брюссель. Здесь она встречается с Бекки. Последняя начинает кокетничать с Осборном, которого Равдон обыгрывает. Бедная Амалия замечает начинающуюся связь ее мужа с Бекки... Но вот получен приказ о выступлении. Осборн забывает Бекки и нежно прощается со своей молодой женой, к великому утешению последней... Муж Амалии умирает в сражении. Весть об этом чуть не убивает ее, но рождение сына спасает ее жизнь. Она возвращается в Лондон к родным, а Доббин уезжает со своим полком в Индию... Начинается печальное, одинокое существование. Единственным утешением для Амалии является сын, очень похожий на покойного отца. Амалия свято чтит память своего покойного мужа, который, по ее мнению, был величайшим и благороднейшим из людей и оставался ей верен до конца. Когда сын ее начинает уже ходить в школу, его дед вдруг смягчается и предлагает Амалии отдать ему его на воспитание. Она долго и мучительно колеблется, наконец, для блага ребенка решается расстаться с ним... После многих лет отсутствия возвращается из Индии в Лондон Доббин. Он все еще любит Амалию, он не переставал любить ее с первого дня знакомства с ней. Но Амалия остается непреклонной в своем решении остаться до гроба верной памяти глубоко любившего ее мужа... Между тем умирает старый Осборн и оставляет половину своего состояния внуку, а мать его назначает опекуншей... Амалия с сыном в сопровождении брата и Доббина отправляются в путешествие на континент. Здесь они случайно сталкиваются с Бекки. Амалия все прощает своей несчастной подруге и приглашает ее жить к себе несмотря на протесты Доббина. Раздраженный этим и потеряв всякую надежду на Амалию, Доббин уезжает в Англию. Амалия вскоре узнает Бекки. Та, чтобы ей было удобнее эксплуатировать Джозефа Седли, старается устроить примирение Амалии с Доббином. Для этого она показывает Амалии любовную записку, полученную ею от ее мужа накануне его выступления в поход. Теперь Амалии ничто уже не препятствует выйти замуж за Доббина. Она вызывает его из Лондона, и они женятся... На этом кончаются история Амалии и "Ярмарка тщеславия".

   Этот замечательный роман начал выходить отдельными ежемесячными выпусками с 1 февраля 1847 года. Последний, 25-й выпуск появился лишь в конце 1848 года. Курьезно, что это произведение Теккерея, сделавшее сразу его имя одним из популярнейших в Англии, было отвергнуто редактором одного тогдашнего журнала, в котором автор пытался его напечатать. Поэтому-то Теккерею и пришлось обратиться к издателям и выпускать роман отдельными выпусками, подобно тому, как это делал со своими сочинениями Диккенс. Уже с первых выпусков "Ярмарка тщеславия" стала обращать на себя внимание. О новом произведении Теккерея заговорили повсюду. Каждый новый выпуск ожидался все с большим и большим нетерпением. Но все-таки отношение публики и критики к этому роману вначале было скорее неблагоприятным, чем благожелательным. Новое произведение Теккерея было слишком оригинально, слишком не похоже на те романы, к которым английская публика привыкла. Во-первых, роман этот, по заявлению самого автора, был без героя, - обстоятельство, сильно смущавшее английскую публику, привыкшую к романтическим историям Вальтера Скотта и к сентиментальным романам Булвера. Во-вторых, действительность изображалась там так просто, ясно и выпукло, так естественно и бесцеремонно, что публика даже сомневалась, можно ли такое произведение считать романом, а не простой сатирой. В романах привыкли встречать героев, которые совершают подвиги, чувствуют возвышенно и говорят красиво, борются со злом и в конце концов торжествуют над ним и тому подобное. А в "Ярмарке тщеславия" не находили ничего похожего. Там нет такого лица, которое было бы достойно имени героя или героини, потому что нельзя же в самом деле называть героинями авантюристку Бекки Шарп или слабую, недалекую и плаксивую Амалию или героем - некрасивого, неуклюжего, простоватого Доббина. Бекки Шарп, предположим, - необыкновенный плут, но ведь плутов, даже необыкновенных, до сих пор, по крайней мере, еще не принято признавать героями. А что касается Амалии или Доббина, то они могут вызвать в читателе только жалость или симпатию к себе, но уж никак не удивление, как это бывает с героями. Затем, все события, рассказываемые в романе, уж слишком обыкновенны, будничны. Правда, история битвы при Ватерлоо вплетена в рассказ очень пикантно, а сцена расправы Равдона Кроулей с лордом Стейном очень эффектна, но ведь все остальное - самая серая действительность. Наконец, вместо того чтобы в действующие лица романа избрать преимущественно добродетельные особы и только для разнообразия и для контраста выставить и нескольких грешников, Теккерей поступил как раз наоборот: большинство лиц его романа - плуты, негодяи, эгоисты, обжоры, пьяницы и так далее, и только меньшинство - представители добродетели. Вместо того, чтобы заставить грешников в конце концов погибнуть, а добродетельных торжествовать, автор "Ярмарки тщеславия" первых не особенно строго наказывает, а последних не особенно щедро награждает, и так далее, и так далее. В особенности были недовольны романом дамы. По их мнению, Теккерей в своем произведении отнесся несправедливо к их полу. Что Бекки Шарп представлена была в таком непривлекательном свете, - это английские читательницы охотно извиняли автору, потому что Бекки по происхождению своему была наполовину француженкой, и, стало быть, можно было с чистой совестью все ее пороки отнести к этой половине, а добродетели (если таковые были) - к английской половине. Но что Амалия, которой автор, очевидно, сильно симпатизирует, представлена им глупенькой, - глубоко возмущало гордых британок. По их мнению, Теккерей это сделал нарочно, чтобы показать, что мужчинам могут нравиться только глупые женщины...

   Однако, несмотря на все эти будто бы недостатки, новый роман читался очень усердно, и его успех был несомненен. После выхода 11-го выпуска, то есть задолго еще до конца романа, "Эдинбургское обозрение", лучший английский критический журнал того времени, посвятил целую статью разбору нового произведения Теккерея. Автор этой статьи отзывался с восторгом о "Ярмарке тщеславия". Мнение, высказанное тогда им, в настоящее время признается всеми английскими критиками.

   "Главная прелесть этого произведения, - писал тогда критик "Эдинбургского обозрения", - состоит в полном отсутствии в нем манерности и аффектации как в стиле, так и в чувстве; в добродушной бесцеремонности, с которой автор обращается с читателем; в полнейшей беззаботности, с которой он высказывает свои мысли и чувства по поводу каждого события рассказа... Автор ни на чем не останавливается слишком долго, ничего слишком не пережевывает; он как бы незаметно роняет свои тончайшие замечания и удачнейшие примеры, как герцог Бекингэмский роняет свои перлы, предоставляя подбирать их и оценивать тем разборчивым читателям, которых судьба случайно ему пошлет. Этот роман производит впечатление истинного, здорового искусства. Читая его, вы не подвергаетесь терзаниям разными ужасами, как в романах школы Эжена Сю, а также не находите там мелодраматических негодяев... Пафос здесь не столь глубок, как у Диккенса, но тем не менее чрезвычайно нежен; автор, по-видимому, старается заглушить его, как бы стыдясь показать себя слишком чувствительным, но все усилия скрыть его за сатирой, иронией или философией оказываются тщетными..."

   Теккерей сам считал "Ярмарку тщеславия" лучшим своим произведением. "Бекки Шарп, - заметил он однажды одному знакомому, - сделала мою карьеру. Я женился рано и писал для хлеба. "Ярмарка тщеславия" была первым удачным произведением моим". О самой Бекки он отзывается так: "Мне нравится Бекки в этом романе. Мне кажется, что в некотором отношении наши вкусы общие. Я люблю так называемую богему. Из всех людей мне более всего нравятся художники и вообще богема..."

   Гуляя со своими дочерьми по улицам Ло