Анненский Иннокентий Федорович - Пушкин и Царское Село

познакомился в библиотеке отца с литературой прошлого века, конечно, французской или той, которую знали и признавали французы, а в гостиной родителей перевидал всех корифеев нашей литературы начала века: и Дмитриева, и Карамзина, и Жуковского, и Батюшкова. Но, вероятно, не раньше Царского Села в нем созрела мысль посвятить себя именно писательству, и некоторых из товарищей Пушкин в связи с этим не раз вспоминал с благородной признательностью, особенно Дельвига:

  

  

  Но я любил уже рукоплесканья,

  

  

  Ты гордый пел для муз и для души;

  

  

  Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,

  

  

  Ты гений свой воспитывал в тиши {51}.

  Первое из стихотворений Пушкина, напечатанное в большом журнале ("Другу стихотворцу" {52}, в "Вестнике Европы" за 1814 г.), показывает, как серьезно работала мысль юноши, едва достигшего 15 лет, над вопросами о судьбе писателей, особенно поэтов.

  

  

  Лачужка под землей, высоки чердаки -

  

  

  Вот пышны их дворцы, великолепны залы.

  

  

  Катится мимо их Фортуны колесо;

  

  

  Родился наг и наг вступает в гроб Руссо;

  

  

  Камоэнс с нищими постелю разделяет;

  

  

  Костров на чердаке безвестно умирает,

  

  

  Руками чуждыми могиле предан он... {53}

  Эта юношеская пьеса была первой ступенью того "культа страданий поэтов и великих людей", который прославил Пушкина. Конечно, судьба не раз заставляла и самого Пушкина бросать милые ему места и порывать дружеские связи: так было с его поспешным отъездом на юг и с обязательным возвращением в Михайловское, и даже с препровождением в столицу. И сама жизнь могла научить Пушкина страданиям поэта. Но было бы неправильно думать, что, изображая Овидия, Шенье, Байрона, Пушкин проектировал на бумагу только свой собственный душевный мир, свои обиды. Люди, которые делали это, - Лермонтов в юности, например, - обыкновенно повторялись. Наблюдения над поэзией Пушкина, наоборот, убеждают нас в большом разнообразии, даже в картинах личного характера. Если он хотел иногда взглянуть прежними глазами, почувствовать себя прежним человеком, он не мог этого сделать: его воспоминания были сознанием чувства невозвратности: так было с "Воспоминаниями в Царском Селе", то же видим в пьесе "Опять на родине". Всякий раз кисть поэта с волшебной точностью воспроизводила то, что поэт чувствовал теперь, а не то, что переживал прежде. С этим связана и поэтическая смелость его признаний, и та возвышенная искренность поэта, которая так резко отличается и от экспансивной, безразличной правдивости ребенка, и от холодного цинизма "демонической" натуры.

  Вспомните его стихи, посвященные памяти госпожи Ризнич {54}:

  

  

  Но недоступная черта меж нами есть.

  

  

   Напрасно чувство возбуждал я:

  

  

  Из равнодушных уст я слышал смерти весть,

  

  

   И равнодушно ей внимал я.

  Надо ли говорить о том, как мало субъективности было у Пушкина в изображениях Шенье, Байрона и Овидия и как не похожи одна на другую эти "потревоженные тени": изнеженного, рано поседевшего и беспомощного Овидия, который с бледной улыбкой принимает дань наивного обожания скифов {55}; Андре Шенье, этого светлого жреца поэзии, оправдавшего судьбою легенды об Арионе и Орфее; и Байрона, тоскующего и гордого гения бури?

  Вообще самопризнания Пушкина в поэзии довольно редки, и надо относиться с большой осторожностью к заключениям, которые делает критика о намеках его на собственную судьбу: и Моцарт, и Алеко, и Альбер {56}, и даже Онегин, по-моему, дают очень мало материалов для пушкинской биографии или характеристики. Даже в лирических пьесах мы нередко встречаем у него какое-то болезненное целомудрие чувства, какую-то боязнь выставить перед толпой свой личный душевный мир, мир, в котором Пушкин считал себя единственным судьей и ответчиком.

  Возьмите конец его "Воспоминания":

  

  

  И нет отрады мне - и тихо предо мной

  

  

   Встают два призрака младые,

  

  

  Две тени милые, - два данные судьбой

  

  

   Мне ангела во дни былые.

  

  

  Но оба с крыльями и с пламенным мечом,

  

  

   И стерегут - и мстят мне оба,

  

  

  И оба говорят мне мертвым языком

  

  

   О тайнах счастия и гроба.

  Кто из читателей, не говорю уже теперешних, но современных пьесе (1828), мог бы усмотреть в библейском образе этой строфы какой-нибудь личный намек, а между тем Пушкин признал ее не подлежащей печати 57.

  Вот это - то строгое, почти религиозное отношение к творчеству, которое с таким многообразным постоянством повторяется у Пушкина в его "Возрождении" и в "Черни", и в "Поэте", и в "Пророке", уходит корнями еще в лицейскую почву. Еще со школьной скамьи он дает Жуковскому торжественный обет служить поэзии.

  

   Благослови, поэт!.. В тиши Парнасской сени

  

   Я с трепетом склонил пред музами колени...

  

   ...Страшусь, неопытный, бесславного паденья,

  

   Но пылкого смирить не в силах я влеченья...

  

   Нет, нет! решился я - без страха в трудный путь,

  

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

  

   Отважной верою исполнилася грудь.

  

   Творцы бессмертные, питомцы вдохновенья!..

  

   Вы цель мне кажете в туманах отдаленья,

  

   Лечу к безвестному отважною мечтой,

  

   И, мнится, Гений ваш промчался надо мной! {58}

  Не чувствуете ли вы, как волны чувства поднимаются здесь у поэта с самого дна души и как им тесно в этих мерных александрийских стихах, еще не чуждых налета юношеской риторики?

  В самой дружбе поэт, за ее личной, интимной стороной, склонен был видеть нечто высшее, иногда почти мистическое, если ее освящала поэзия и скрепляли мечты о творчестве и служении прекрасному.

  Лучше всего это выразилось в известных стихах лицейской годовщины 1825 г. {59}:

  

  

   Друзья мои, прекрасен наш союз!

  

  

   Он, как душа, неразделим и вечен -

  

  

   Неколебим, свободен и беспечен

  

  

   Срастался он под сенью дружных муз.

  

  

   Куда бы нас ни бросила судьбина

  

  

   И счастие куда б ни повело,

  

  

   Все те же мы: нам целый мир чужбина;

  

  

   Отечество нам Царское Село.

  Еще раньше, перед выпуском, поэт видит в дружбе какую-то таинственную силу. Вот слова, почти пророческие, с которыми, между прочим, обратился он к Пущину:

  

  

   Ты вспомни первую любовь,

  

   Мой друг, она прошла... но с первыми друзьями

  

   Не резвою мечтой союз твой заключен;

  

   Пред грозным временем, пред грозными судьбами,

  

  

   О милый, вечен он! {60}

  А как умел Пушкин привязывать к себе людей! Чем был он для своих лицейских товарищей потом на всю жизнь! Вот два свидетельства, хотя выбор их и велик. Я не говорю о самых близких товарищах: ни о Кюхельбекере, ни о Дельвиге. Останавливаюсь на Пущине и Матюшкине {61}. В воспоминаниях Пущина есть рассказ о его свидании с Пушкиным, поразительный по силе искренности. Речь идет о посещении Пущиным Михайловского; этому свиданию посвящены известные строчки:

  

  

  

  

  ...Поэта дом опальный,

  

  

  О Пущин мой, ты первый посетил... {62}

  Кто не помнит картины Ге? {63}

  Пущин пишет:

  "Не было силы остановить лошадей у крыльца, протащили мимо и засели в снегу нерасчищенного двора. Я оглядываюсь: вижу на крыльце Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в комнату. На дворе страшный холод, но в иные минуты человек не простужается.

  Смотрим друг на друга, целуемся, молчим. Он забыл, что надобно прикрыть наготу, я не думал об заиндевевшей шубе и шапке. Было около восьми часов утра. Не знаю, что делалось. Прибежавшая старуха застала нас в объятиях друг друга в том самом виде, как мы попали в дом: один - почти голый, другой - весь забросанный снегом. Наконец, пробила слеза (она и теперь, через 33 года мешает писать в очках), мы очнулись. Совестно стало перед этою женщиной, впрочем, она все поняла. Не знаю, за кого она приняла меня, только, ничего не спрашивая, бросилась обнимать. Я тотчас догадался, что это добрая его няня, столько раз им воспетая, и чуть не задушил ее в объятиях" {64}.

  Был у Пушкина еще товарищ по Лицею Ф. Ф. Матюшкин: этот застенчивый и молчаливый человек, казалось, даже и не стоял особенно близко к Пушкину, но прочтите те строки, единственные, которые он еще мог написать, когда в Севастополе впервые услышал о смерти Пушкина, и вы поймете, чем Пушкин был для первых лицеистов:

  "Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого (сильное слово. - И. А.) поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как мог ты это допустить? Наш круг редеет; пора и нам убираться..." {65}.

  Беззаветность Пушкина в дружбе, особенно лицейской, отразилась потом на всей его лирике: я не знаю в мире поэта, у которого бы так полно было поэтическое самозабвение и самоотречение, способность целиком, с головой уйти в одно чувство, забывая при этом обо всем остальном.

  Чтобы иллюстрировать эту способность Пушкина, я напомню вам его "Заклинание":

  

  

   О, если правда, что в ночи,

  

  

   Когда покоятся живые

  

  

   И с неба лунные лучи

  

  

   Скользят на камни гробовые,

  

  

   О, если правда, что тогда

  

  

   Пустеют тихие могилы,

  

  

   Я тень зову, я жду Лейлы:

  

  

   Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

  

  

   Явись, возлюбленная тень,

  

  

   Как ты была перед разлукой,

  

  

   Бледна, хладна, как зимний день,

  

  

   Искажена последней мукой.

  

  

   Приди, как дальняя звезда,

  

  

   Как легкий звук иль дуновенье,

  

  

   Иль как ужасное виденье,

  

  

   Мне все равно, сюда! сюда!..

  Это стихотворение характерно именно беззаветностью одного чувства, его торжеством не только над всеми остальными, но над самой формой поэтического выражения: она стала так воздушна, чувство так пронизало слова, что нам кажется, что это говорит не поэт, а его сердце. Вообще, в беззаветности чувства - один из ключей не только обаяния пушкинской поэзии, но даже ее совершенства.

  Второе, не менее существенное свойство его лирики заключается в гуманности.

  Вспомните "Анчара":

  

  

  К нему и птица не летит,

  

  

  И тигр нейдет: лишь вихорь черный

  

  

  На древо смерти набежит -

  

  

  И мчится прочь, уже тлетворный.

  

  

  . . . . . . . . . . . . . . . .

  

  

  Но человека человек

  

  

  Послал к анчару властным взглядом,

  

  

  И тот послушно в путь потек

  

  

  И к утру возвратился с ядом.

  Вспомните, как в поэме "Анджело"

  

  

  

  

  

  

   Изабела

  

  

  Душой о грешнике, как ангел, пожалела

  

  

  И, пред властителем колена преклоня,

  

  

  "Помилуй, государь, - сказала. - За меня

  

  

  Не осуждай его. Он (сколько мне известно,

  

  

  И как я думаю) жил праведно и честно,

  

  

  Покамест на меня очей не устремил.

  

  

  Прости же ты его!"

  

  

  И Дук его простил {66}.

  Вспомните, наконец, оправдание Наполеона:

  

  

   Да будет омрачен позором

  

  

   Тот малодушный, кто в сей день

  

  

   Безумным возмутит укором

  

  

   Его развенчанную тень! {67}

  Гуманность Пушкина была явлением высшего порядка: она не дразнила воображения картинами нищеты и страдания, и туманом слез не заволакивала сознания: ее источник был не в мягкосердечии, а в понимании и чувстве справедливости. И гуманность была, конечно, врожденной чертой избранной натуры Пушкина. Но, может быть, ее развитию содействовала и обстановка его юности: Лицей, на который падали лучи царской ласки и где Пушкин видел немало снисхождения и к себе, и к своим товарищам.

  

  

  

  

  * * *

  Мне остается сказать несколько слов о втором пребывании Пушкина в Царском Селе, летом 1831 г. Он только что женился перед этим на Наталье Николаевне Гончаровой, и рядом с ним, в Царском же, поселился Жуковский: у Пушкина ожили воспоминания о светлых днях Лицея, и к ним прибавились новые радости и мечты. На досуге, отрезанный от Петербурга холерой, Пушкин стал перебирать старые записи сказок, сделанные им еще в Михайловском; и вот учитель с учеником начинают взапуски писать сказки в стихах. Жуковский написал тогда Берендея, Пушкин - Салтана и Балду.

  Судьба хотела, чтобы даже первая муза нашего поэта, его дряхлая голубка и "мама", как он ее называл, Арина Родионовна, была взята из наших же мест, это была крестьянка из-под Суйды, недалеко от Гатчины.

  

  

  

  

  * * *

  Есть старое лицейское предание, что еще при Энгельгардте был возле Лицея поставлен дерновый памятник кубической формы с белой мраморной доской: на доске золотыми буквами вырезана была надпись Genio loci - т. е. гению-хранителю. Имя Пушкина как-то само собой приурочилось потом к этому местному памятнику, и царскосельские лицеисты окружали свой палладиум благоговением. Прошло без малого 30 лет, Лицей перевели в Петербург, и куда девался памятник, я не знаю. Но истинный гений-хранитель наших садов не мог их покинуть, и вчера мы положили первый камень для его царскосельского памятника. Под резцом художника образ поэта уже воплотился, и скоро, молодой и задумчивый от наплыва еще неясных творческих мыслей, Пушкин снова будет глядеть на свои любимые сады, а мы, любуясь им, с нежной гордостью повторять:

  

  

  

  Он между нами жил {68}.

ПРИМЕЧАНИЯ

  Впервые: отдельной брошюрой: Пушкин и Царское Село. СПб., 1899. Автограф неизвестен.

  Цитаты проверены по изд.: Пушкин. Сочинения: В 7-ми т. СПб., 1855-1857,

  1 ...в Москве на Немецкой улице... - ныне Бауманская улица.

  2 ...от Невы до Арпачая? - Пушкин упоминает Арпачай в "Путешествии в Арзрум во время похода 1829 года" (1836); "Перед нами блистала речка, через которую должны мы были переправиться. Вот и Арпачай, сказал мне казак. Арпачай! наша граница!" (Глава II).

  3 Сооружаются новые памятники: у нас, в Одессе, в Петербурге. - В Царском Селе (ныне г. Пушкин) поставлен памятник поэту работы Р. Р. Баха; в Одессе - Ж. Полонской; в Петербурге - А. М. Опекушина.

  4 ...по словам биографа, "завершилась событием, исполненным драматической силы и глубокой нравственной цели"... - См.: Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. См. в: Сочинения Пушкина. Изд. П. В. Анненкова. СПб.. 1855, т. I, с. 428: "...все это делает кончину Пушкина ... событием, исполненным драматической силы и глубокой нравственной идеи".

  5 Здесь Пушкин провел 6 с половиной лет... - Пушкин учился в Лицее с октября 1811 г. по июнь 1817 г.

  6 "В те дни, в таинственных долинах..." - "Евгений Онегин" (гл. 8, с. I).

  7 ...в том стихотворении, которое так восхитило и растрогало старика Державина. - В 1815 г. на лицейском экзамене Пушкин прочел "Воспоминания в Царском Селе", Позднее Пушкин писал об этом: "Я прочел мои "Воспоминания в Царском Селе", стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом... Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять... Меня искали, но не нашли..." (Пушкин. Собр. соч.: В 10-ти т. М., 1962. т. 7, с. 275-276).

  8 Навис покров угрюмой нощи... - "Воспоминания в Царском Селе" (1815).

  9 Он видит, окружен волнами... - Там же.

  10 ... когда Державин... бросился целовать поэта... мы все... молчали". - Цитата из воспоминаний И. И. Пущина, приведенная, по-видимому, на память. Пущин пишет:

  "Когда же патриарх наших певцов в восторге, со слезами на глазах бросился целовать и осенил кудрявую его голову...". Дальше цитата приведена точно. См.: Записки И. И. Пущина о дружеских связях его с Пушкиным. - Атеней, 1859, ч. 2, с. 518.

  11 Те гимны важные, внушенные богами... - "Муза". У Пушкина: "И гимны важные..."

  12 Служенье муз не терпит суеты... - "19 октября" (1825).

  13 Диереза (греч.) - разделенность. В русской метрике диерезой принято называть особый стилистический прием фонетического характера. Термин "диереза" употребляется иногда для обозначения словораздела, совпадающего со стопоразделом. В этом смысле и употребляет его Анненский.

  14 ...вот величавый в своем смирении патриарх... - Патриарх из трагедии "Борис Годунов" (см. сцену "Царская дума").

  15 ...великолепный - Орловский, а рядом... в честь победителя при Кагуле, Румянцева. - Орлов, Алексей Григорьевич (1737-1807) - военный деятель, генерал-адмирал. За победоносные сражения у Наварина и Чесмы (1770) получил титул князя Чесменского. Румянцев, Петр Александрович (1725-1796) - полководец, генерал-фельдмаршал. Трижды разбил турок при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле.

  16 Да будет омрачен позором... - "Наполеон".

  17 Для бедной легковерной тени... - "Под небом голубым страны своей родной..."

  18 Уж десять лет ушло с тех пор, и много... - "Вновь я посетил..."

  19 ...голова Крылатой Победы... - Речь идет о статуе Нике Самофракийской.

  20 Воспоминаньями смущенный... - "Воспоминания в Царском Селе" (1829).

  21 И долго я блуждал, и часто, утомленный... - "Воспоминания в Царском Селе" (1829).

  22 Что пройдет, то будет мило. - "Если жизнь тебя обманет...".

  23 Захарова - имение М. А. Ганнибал. Пушкин упоминает о нем в "Послании к Юдину": "Мне видится мое селенье, / Мое Захарове; оно / С заборами, в реке волнистой / С мостом и рощею тенистой / Зерцалом вод отражено".

  24 ... когда, еще незнаемый никем... - Строки из стихотворения "К Чаадаеву".

  25 ...с грезами "первосония" (пушкинское непривившееся слово)... - См.: "Я находился в том состоянии чувств и души, когда существенность, уступая мечтаниям, сливается с ними в неясных видениях первосония" ("Капитанская дочка". - Пушкин. Полн. собр. соч.: В 16-ти т. М., 1938, т. 8, с. 289).

  26 Бежит он, дикой и суровый... - Строки из стихотворения "Поэт" ("Пока не требует поэта...", 1827).

  27 Кошанский, Николай Федорович - профессор российской и латинской словесности в Лицее, прозванный Аристархом.

  28 Брожу ль над тихими водами... - Строки из стихотворения "Моему Аристарху".

  29 ...когда в Михайловском спугивал своими стихами стаи молодых уток. - Анненский имеет в виду строки из "Евгения Онегина": "Тоской и рифмами томим, / Бродя над озером моим, / Пугаю стадо диких уток: / Вняв пенью сладкозвучных строф, / Они слетают с берегов" (гл. 4, с. XXXV).

  38 ...носила название "розового поля"... - Имеется в виду Розовое поле в Екатерининском парке в Царском Селе (при Екатерине II там росли розы), отведенное лицеистам для игр.

  81 ...в царствование Семирамиды севера... - Екатерины II.

  82 Царскосельский дворец, построенный в 1744 г. графом Растрелли... - Проект дворца был разработан архитектором М. Г. Земцовым в 1743 г., но не был осуществлен, С 1752 г. строительство дворца производилось по проекту Варфоломея Варфоломеевича (Бартоломео Франческо) Растрелли (1700-1771).

  33 ...известные, изображения волшебных садов и чертога во второй песне "Руслана и Людмилы"... - См.: "И наша дева очутилась / В саду. Пленительный предел; / Прекраснее садов Армиды / И тех, которыми владел / Царь Соломон иль князь Тавриды..." и далее.

  34 ...первые песни "поэмки" были написаны Пушкиным еще в Лицее. - Поэма "Руслан и Людмила" была начата в лицее в 1817 г. (опубликована в 1820).

  35 Ариосто, Лудовико (1474-1533) - итальянский поэт, автор знаменитой поэмы "Неистовый Роланд" (1516). Пушкин переводил отрывки из этой поэмы.

  36 Богданович Ипполит Федорович (1743-1803) - поэт. Особенной известностью пользовалась его поэма "Душенька" (1778) - вольное переложение романа Лафонгена "Любовь Психеи и Купидона" (1669). Ср. у Пушкина: "Мне галлицизмы будут милы, / Как прошлой юности грехи, / Как Богдановича стихи" ("Евгений Онегин", гл. 3, с. XXIX).

  37 Летят алмазные фонтаны... - "Руслан и Людмила" (песнь II).

  38 .., его имя, по признанию... (Грота), обратилось в ... палладиум. - Грот Яков Карлович (1812-1893) - филолог, академик (с 1858), вице-президент Академии наук (с 1889). Окончил лицей в 1832 г. Автор книги "Пушкин, его лицейские товарищи и наставники" (СПб., 1887). В этой книге Грот пишет: "Имя Пушкина было для лицея палладиумом и спасло его от духовного падения в ту нерадостную пору, когда железная рука Аракчеева исторгла лицей из под влияния князя Голицына и отдала его под военную опеку" (указ. соч., с. 40).

  39 Дней Александровых прекрасное начало - Строка из стихотворения "Послание к цензору".

  40 ..."кельи", как их называл Пушкин... - "К сестре": "Все тихо в мрачной келье: /, Защелка на дверях, / Молчанье - враг веселий, / И скука на часах!"

  41 Энгельгардт, Егор Антонович (1775-1862) - директор Царскосельского лицея с 1816 по 1823 г. Многие годы поддерживал дружеские отношения с воспитанниками лицея; переписывался со ссыльным И. И. Пущиным.

  42 "Благодаря богу у нас ... царствует ... свобода... - Выдержка из письма Алексея Демьяновича Илличевского к Павлу Николаевичу Фуссу. Вероятно, Анненский цитирует по кн.: Грог Я. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, СПб.. 1887. с. 79.

  43 ...успехи были слабые... об этом не раз говорил впоследствии и сам Пушкин (например, в письме к брату). - См. письмо к Л. С. Пушкину от первой половин" ноября 1824 г.: "Знаешь ли мои занятия? до обеда пишу записки, обедаю" поздно <...> вечером слушаю сказки - и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания" (Пушкин. Полн. собр. соч., т. 13, с. 121).

  44 Карцов Яков Иванович (1784-1836) - преподаватель математики в лицее.

  45 Куницын Александр Петрович (1783-1841) - профессор политических наук в лицее, известный юрист.

  46 Кайданов Иван Кузьмин (умер в 1843 г.) - профессор истории в лицее. Автор исторических учебников.

  47 Поэт Батюшков когда-то сказал про своего молодого соперника Пушкина, что его следовало бы подольше продержать на молочном супе и логике. - См. письме К. Н. Батюшкова к А. И. Тургеневу от 10 сентября 1818 г.: "Сверчок что делает? Кончил ли свою поэму? Не худо бы его запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою. Из него ничего не будет путного, если он сам не захочет; потомство не отличит его от двух однофамильцев, если он забудет, что для поэта и человека должно быть потомство" (Батюшков К. Н. Соч. в В 3-х т. СПб., 1886, т. 3, с. 533).

  48 Галич Александр Иванович (1783-1848) - преподаватель латыни в лицее; философ по образованию; один из первых последователей Шеллинга в России.

  49 Мы шестеро, намеченные в гвардию... - См.: Записки И. И. Пущина о дружеских связях его с Пушкиным, с. 500-501.

  50 В известном послании... - "Чаадаеву" (1821).

  51 Но я любил уже рукоплесканья... - "19 октября" (1825).

  52 "Другу стихотворцу". - Стихотворение называется "К другу стихотворцу",

  53 Лачужка под землей, высоки чердаки... - "К другу стихотворцу". После второй строки сверху пропущена строка: "Поэтов - хвалят все, питают - лишь журналы".

  54 ... стихи, посвященные памяти госпожи Ризнич... - Речь идет о стихотворения" "Под небом голубым страны своей родной...". Ниже приводятся строки из этого стихотворения. Под заглавием "На смерть Р<изнич>" вошло в список стихотворений, предназначаемых для издания, составленный в 1828 г.

  55 ... Овидия, который с бледной улыбкой принимает дань наивного обожания скифов... - Вероятно, контаминация: о скифах и Овидии Пушкин пишет в стихотворении "К Овидию" (1821), об "изнеженном" и "беспомощном" Овидии, принимающем "дань наивного обожания" жителей Дуная, - в поэме "Цыганы" (см. рассказ Старика об Овидии).

  56 Альбер - персонаж драмы "Сцены из рыцарских времен".

  57 ...Пушкин признал ее не подлежащей печати. - Анненский цитирует продолжение стихотворения "Воспоминание", не опубликованное при жизни Пушкина и не входящее в канонический текст.

  58 Благослови, поэт!... - "К Жуковскому" (1816).

  59 ...в известных стихах лицейской годовщины 1825 г. - Стихотворение "19 октября".

  60 Ты вспомни первую любовь... - "В альбом Пущину".

  61 Матюшкин Федор Федорович (1799-1872) - лицейский товарищ Пушкина; впаследствии - адмирал.

  62 Поэта дом опальный... - строки из стихотворения "19 октября" (1825).

  63 Кто не помнит картины Ге? - Речь идет о картине Николая Николаевича Ге (1831-1894) "И. И. Пущин в гостях у Пушкина" (1875).

  64 Пущин пишет: "Не было силы остановить лошадей у крыльца... и чуть не задушил ее в объятиях", - См.: Записки И. И. Пущина о дружеских связях его с Пушкиным, с. 531.

  65 Пушкин убит! ... пора и нам убираться... - Вероятно, Анненский цитирует по книге: Грог Я. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, с. 98-99.

  66 Изабелла / Душой о грешнике, как ангел, пожалела... - "Анджело", ч. III, с. VII.

  67 Да будет омрачен позором... - "Наполеон".

  68 Он между нами жил... - Первая строка стихотворения, посвященного А. Мицкевичу (1834).