| Главная » Книги |
Данилевский Григорий Петрович - Виленская Эм. Григорий Данилевский, Страница 2
Данилевский Григорий Петрович - Виленская Эм. Григорий Данилевский
1
2
>
время о судьбах скрывавшихся от местной администрации беглых крестьян,
превращенных в бесправных батраков, - все это послужило Данилевскому,
почитателю оригинальных и занимательных сюжетов, обильным материалом для
построения авантюрного романа. Однако главным в нем оказались жизнь и
положение беглых.
В "Воле" авантюрный элемент значительно ослаблен. Роман написан после
крестьянской реформы и на фактах крестьянских волнений, прокатившихся по
стране после обнародования "царской воли". Прототипом Ильи Танцура,
возглавившего борьбу крестьян в Есауловке, была подлинная личность -
крестьянин Антон Петров, руководивший наиболее крупным пореформенным
крестьянским выступлением - восстанием в селе Бездне Спасского уезда
Казанской губернии, охватившим до 10 тысяч крестьян из соседних селений и
близлежащих губерний. Так же как и герой Бездны, Илья Танцур по-своему в
интересах крестьян толковал условия освобождения крепостных. Так же как в
Бездне, для расправы с "непокорными" в романе Данилевского были вызваны
войска, стрелявшие в безоружную массу. Но Илья погиб от первых же
выстрелов, а Антона Петрова по приказу царя судили военным судом и
приговорили к расстрелу.
В "Воле" рельефней, чем в "Беглых в Новороссии", выступают черты
критического реализма. Развернув действие по двум основным узловым темам -
вокруг земельной тяжбы генерала Рубашкина с помещицей Перебоченской и
вокруг жизни и борьбы крепостных, Данилевский удачно связал оба сюжета, дал
целостную картину провинциального быта, охватил все социальные слои
далекого захолустья.
Тяжба между Рубашкиным и Перебоченской доведена писателем до шаржа.
Трудно поверить в то, что недавний крупный петербургский чиновник не смог
без помощи школьного учителя найти путь к обузданию распоясавшейся
мошенницы и ее подручных и совершенно терялся перед хитросплетениями
уездных властей. Ведь во второй части романа он предстает в ином свете, и
далеко не бедной, бессильной овечкой. И все же карикатурное изображение
этого сюжета было не случайным. Оно понадобилось Данилевскому, чтобы
раскрыть коррупцию, взяточничество администрации, царившую здесь систему
подкупа и произвола.
Ему удалась и прорисовка характеров. Среди представленных в романе
дворян и чиновников нет ни одного положительного персонажа. Все они
олицетворение нравственного падения дворянства. Рубашкин, достигший своей
цели, платит черной неблагодарностью людям, бескорыстно его поддержавшим в
трудные дни; губернатор, начинающий карьерист, равнодушен к нуждам губернии
и всецело поглощен волокитством и развлечениями; Тарханларов разыгрывает
роль честнейшего службиста даже в момент получения крупной взятки; уездный
предводитель дворянства - участник самых грязных махинаций; князь Мангушко
- молодящийся старец, иностранец в своей стране, которая кормит его трудами
крепостных; Перебоченская не гнушается никакими средствами для обогащения,
обирает своего же сообщника Романа Танцура и т. д.
Только среди крепостных крестьян нашел автор положительных героев. И
главное место в их кругу принадлежит Илье Ганцуру - цельной натуре,
поборнику за правду и справедливость. В своих скитаниях и батрацкой жизни
он мечтает о крестьянском труде, о своей земле и хозяйстве. Илья,
возвратившись, не идет на уговоры родителей, соблазняющих его легкой
жизнью. Его "земля к себе тянет". Одна из его характерных черт -
солидарность с крестьянским миром. В этом тихом, покладистом было парне
пробуждаются дремавшие силы вожака, готового во имя справедливости принести
в жертву жизнь свою и любимой невесты.
Но Илья Танцур отнюдь не иконописный лик. Для освобождения Насти он
идет на ограбление деда Зинца, хотя знает истинную цену своего поступка.
Выросший в веками освященной покорности родителям, он не только рвет с
отцом, но чуть не становится отцеубийцей. И все же сочувствие Данилевского
Илье Танцуру проходит через весь роман, так же как и к другим персонажам из
народа, наделенным как высокими нравственными достоинствами, так и
различными недостатками. Но все они человечней, чем те, кому по крепостному
состоянию вынуждены служить.
В ином ключе написан роман "Княжна Тараканова". Он тоже не лишен
авантюрной окраски, что вызвано не только излюбленной манерой Данилевского,
но и самим сюжетом - историей самозванки, личность которой так и осталась
загадкой.
В отличие от романа "Мирович", для создания которого писателю пришлось
предпринять архивные изыскания, в работе над "Княжной Таракановой" он мог
опереться на литературу и опубликованные документы, появившиеся в
шестидесятых годах прошлого века.
Почти целое столетие держалась в строгой секретности история
авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны от ее
тайного брака с бывшим пастухом и певчим, украинским казаком Розумом,
взятым затем в придворную капеллу. Он был превращен влюбленной императрицей
в графа А. Г. Разумовского, одарен несметными богатствами и чином
генерал-фельдмаршала. Только устные, из рода в род передававшиеся толки о
мнимой ли, настоящей ли дочери Елизаветы доходили до людей XIX века, и то
очень немногих. А к былям приплетались небылицы.
Между тем и в польских архивах и в секретных фондах государственных
хранилищ имелись сведения о ней и лежали бумаги самозванки, отобранные при
аресте. Они проливали свет на ее дерзкую попытку занять российский трон. Но
к этим бумагам доступа не было. Миновали годы царствования Павла I и
Александра I, прежде чем младший внук Екатерины II - Николай I - пожелал
ознакомиться с содержанием этих документов. Крупный государственный деятель
граф Д. Н. Блудов рассмотрел их и сделал доклад царю. Но никому, кроме них,
ничего достоверного о претендентке на престол открыто не было.
Лишь в начале 60-х годов прошлого века впервые проникли в печать
некоторые сведения о ней. По документам польского архива (а читатель
помнит, что вначале самозванка была в окружении польской шляхты), появилась
в Лейпциге, то есть без цензуры, книга проживавшего за границей А. П.
Голицына "О мнимой княжне Таракановой". А еще через год в Петербурге на
выставке в Академии художеств демонстрировалась картина К. Д. Флавицкого
"Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения". Она
вызвала множество толков, стала широко известной и доныне привлекает
внимание посетителей Третьяковской галереи в Москве. Картина изображает
женщину в богатом, но обветшалом наряде, прижимающуюся к стене каземата в
отчаянном страхе перед врывающимся через окно водным потоком бушевавшей
Невы и тюремными крысами, копошащимися у ног несчастной.
Трудно сказать, почему художник изобразил гибель самозванки от
наводнения, которое в действительности произошло в 1777 г., то есть спустя
два года после ее смерти от чахотки 4 декабря 1775 г. Возможно, что именно
таковой была дошедшая до него молва. При этом художник дал ей имя, которым
сама она себя не называла. Не случайно А. П. Голицын в самом заглавии своей
книги назвал самозванку "мнимой" княжной Таракановой. Потому мнимой, что
была и настоящая княжна Тараканова, другая загадочная женщина, в которой
подозревали дочь Елизаветы Петровны.
В том же самом 1863 г., что и книга А.П. Голицына, вышло сочинение И.
Снегирева "Новоспасский ставропигиальный монастырь в Москве". В ней была
изложена следующая история.
В Ивановский женский монастырь в 1785 г. была доставлена неизвестная
женщина. Ее привезли в закрытой карете с опущенными занавесками в
сопровождении конного эскорта и поместили в заранее построенный отдельный
кирпичный домик вблизи палат игуменьи. Вскоре ее постригли в монахини под
именем Досифеи. Ее происхождение окутано тайной, как оставалась
таинственной и ее жизнь в монастыре. Известно лишь, что еще в раннем
детстве она была отправлена за границу, где и находилась до того времени,
когда по приказу Екатерины II ее привезли в Россию и поместили в монастырь.
Существует предание о том, что до отправки в Москву с ней имела секретную
беседу императрица.
Вот ее-то предположительно некоторые исследователи считали дочерью
Елизаветы. И были основания видеть в ней лицо высокого происхождения. На ее
портрете, хранившемся после смерти в келье настоятеля Новоспасского
монастыря, была такая надпись: "Принцесса Августа Тараканова, во иноцех
Досифея, постриженная в Ивановском монастыре..." Жила она в строжайшей
изоляции, общаясь только с приставленной к ней келейницей да игуменьей.
Окна ее покоев были зашторены, в церковь ее водили только по ночам, когда
там не было ни монахинь, ни молящихся. В то же время она получала
изысканную пищу, домик ее был изящно обставлен, на ее содержание выдавалась
большая сумма из казны, а также поступали средства "от лиц неизвестных".
Фактически она была монастырской узницей целых двадцать пять лет.
Похороны ее в 1810 г. были обставлены с особой пышностью. На них
присутствовала московская знать во главе с главноначальствующим Москвы.
Заупокойное богослужение совершало высшее духовенство Москвы. И погребли ее
не в Ивановском монастыре, где она приняла постриг, как того требовали
церковные правила, а в Новоспасском, невдалеке от усыпальницы бояр
Романовых.
Ко времени написания романа "Княжна Тараканова" Данилевский располагал
не только сведениями, содержавшимися в упомянутых книгах, но частично и
теми документами, которые ранее находились в секретных архивах. Еще в 1867
г., чтобы прекратить перетолки и пересуды, распространявшиеся в связи с
картиной Флавицкого, главноуправляющий II отделения собственной канцелярии
Александра II напечатал в "Чтениях в императорском обществе истории и
древностей российских" обширный доклад, содержавший публикацию некогда
скрытых источников. Он, в частности, указал и на то, что самозванка не
называла себя княжной Таракановой.
Между тем Данилевский вслед за художником присвоил это имя
таинственной претендентке на престол. Фактически он оставил открытым
вопрос, не являлась ли она действительно дочерью Елизаветы Петровны. В
целом писатель придерживался уже известных о ней данных, но изображение ее
личности и быта принадлежит его художественному перу, его писательскому
представлению об этой женщине.
Рассказ о ее судьбе, являющийся стержнем сюжета, обрамлен и авторским
вымыслом и историческими событиями того времени. В этом отношении удачен
его прием прибегнуть к фантазии с запиской Концова и вести повествование от
его имени. Благодаря этому он смог дать в романе широкую картину быта и
нравов, а также важных событий, не связанных прямо с историей самозванки,
таких, например, как Чесменский бой во время русско-турецкой войны, в
котором был уничтожен турецкий флот. Для большей убедительности он
переделал по-своему строку из оды М. Хераскова, относившуюся к
действительному герою Чесмы Клокачеву.
И именно изображение эпохи, а не маловажный эпизод пленения самозванки
превращает роман "Княжна Тараканова" в значимое историческое произведение.
Удачно выписаны автором характеры с присущими каждому персонажу
индивидуальными чертами - благородством Концова, тяготящегося порученным
ему сомнительной честности делом, авантюризмом и легкомыслием самозванки,
низостью методов и действий Орлова и т. д. Но тем не менее здесь не столько
чувствуется отношение самого писателя к изображаемым событиям и людям,
сколько стремление скрыть свои взгляды на них, сохранить роль стороннего
наблюдателя, бытописующего то, что было.
Немалой удачей романа являются стилистические его особенности.
Данилевский умело имитирует речь, характерную для XVIII века, использует
слова и выражения, в XIX веке уже не употреблявшиеся, строит фразы по
языковым канонам описываемого времени.
Писателю, должно быть, хотелось ввести в роман все, что было известно
о мнимой и подлинной княжне Таракановой. И поэтому он без особой нужды
сблизил некоторые события. Таков рассказ о якобы распространившихся слухах
о монахине Досифее как дочери Елизаветы, о том, что эти слухи вызвали
подозрения у графа Орлова, не самозванка ли приняла постриг. А писатель от
себя добавил, что она в это время томилась в крепости. Но между этими
событиями - заключением в Петропавловскую крепость мнимой княжны
Таракановой и заключением в монастырь (кстати, не Новоспасский, а
Ивановский) той, кому это имя действительно принадлежало, прошло целых
десять лет. Правда, подобные отступления от исторических фактов, не
требующиеся развитием сюжета, немногочисленны. В целом же роман сохраняет
как художественные достоинства, так и историческую достоверность в описании
эпохи, придворных нравов и интриг.
1. Переписка Я.К. Грота с П. А. Плетневым. Т. III. СПб, 1886, с. 299.
2. Трубачев С. Г.П. Данилевский. Биографический очерк. - В кн.:
Сочинения Г. П. Данилевского. СПб.. 1901, изд. 8, т. I, с. 30.
3. Петрашевцы. Сборы, материалов. Т. III, М.-Л., 1928, с. 230.
4. Семевский В.И. Петрашевцы. - Голос минувшего, 1916, N12, с. 109.
5. Петрашевцы. Сборы, материачов, т. III, с. 230.
6. Отечественные записки, 1854, т. ХСII, отд. 4, с. 61.
7. Трубачев С.Г. П. Данилевский. Биографический очерк, т. I, с. 61.
8. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 174.
9. Журнал землевладельцев, 1858, - N 7, отд. VI, с. 47.
10. Данилевский Г.П. Соч., 8-е изд., СПб, 1901, т. I, с. 94.
| |
| Просмотров: 489 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры