Дорошевич Влас Михайлович - Добрыня Никитич

  

   Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.

   Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).

   OCR Бычков М. Н.

  

   Федор свет Иванович Шаляпин, - богатырь.

   Алеша Гречанинов млад, - внук Вагнера, двоюродный племянник Бородина, временно исправляющий должность Глинки. Богатырь.

   Г-н Альтани, получает двадцатого числа жалованье. Богатырь.

   Первый, второй - богатыри в вицмундирах.

   Первый тенор, второй тенор - больные богатыри.

   Балерины с богатырскими ногами.

   Боярин Мюр, боярин Мерилиз - представители московского купечества.

   Гадкий мальчик, впоследствии, вероятно, рецензент.

   Настасья Микулишна.

   Мамелфа Тимофеевна.

   Русские, японцы, японки, амазоны, амазонки и стерлядь.

  

   Перед поднятием занавеса музыка играет увертюру из "Руслана". По окончании г. Альтани поворачивается и говорит: - Это музыка Дорошевича. Публика аплодирует. Г-н Дорошевич выходит и кланяется. Занавес поднимается.

   Пролог Пир в конторе. Контора. Тенора пьют декокты. Придверники разносят капли, хинин, антипирин и проч. Г-н Шаляпин сидит в костюме Руслана.

  

   Богатырь в вицмундире:

         Сядем мы за почестен стол,

         Уж мы гой еси, мы подумаем,

         Что играти нам, воспевати что,

         То ли "Фауста", с "Кавалерией",

         "Риголетто" ли с "Травиатою"...

   (Оркестр играет, будто бы, марш тореадора из "Кармен", а на самом деле это музыка Дорошевича).

   Придверник (вбегая в испуге):

         Там пришел, пришел злой насильничек,

         Сторожам он всем супротивничек!

   Богатырь в вицмундире (строго).

         Ты вяжи ему руки белые,

         Отправляй его ты в участочек!

   (Но двери распахиваются. На пороге Алеша Гречанинов млад. В руках у него партитура. Он бьет партитурой сторожей. Сторожа валятся).

   Г-н Гречанинов:

         Тщетно волшебная сила

         Тучи сдвигает на нас...

   Богатырь в вицмундире:

         Откуда ты, прелестное дитя?

   Г-н Гречанинов (тряхнув кудрями).

         Уж я гой еси, добрый молодец, музыкантельщик...

   Шаляпин (басом): - Почему "музыкантельщик"?

   Г-н Гречанинов: - А это всегда так в былинах!

   Второй богатырь в вицмундире (с испугом). - Не возражайте Федору Ивановичу!

   Г-н Гречанинов (тряхнув кудрями):

         Я из Берлина, злому Вагнеру

         Монументик там вдруг поставили.

         Возмутился я, Гречанинов млад,

         Стал я Вагнеру выговаривать:

         "Уж ты, гой еси, злой нахальничек

         И байретская ты бахвальщина!

         Серед площади раскорячился?

         Сокрушу тебя, Гречанинов млад!

         Монументик весь исковеркаю".

         Размахнулся я, задрожал тут весь,

         На колени пал свет Рихардушка,

         Нибелужьим он молвил голосом:

         "Уж ты гой еси, Гречанинов млад!

         Вот "Зигфрид" тебе, вот "Валькирии",

         Ты с меня возьми сколько вздумаешь,

         Не коверкай лишь монументика,

         Не срами меня в Неметчине".

         Взял тогда себе, добрый молодец,

         Я "Валькирии" - и мои они!

         (Грозно).

         То честной был бой, Бородинский бой!

   Богатырь в вицмундире:- Позвольте, при чем же тут Бородино?

   Г-н Гречанинов. - Не Бородино, а Бородин. Увидав, как я Вагнера всего лишил, Бородин явился с того света и мне все, что он написал, подарил: "Награждаю. Твое. Пользуйся"

         (Гордо).

         Тень "Игоря" меня усыновила

         И Глинкою с восторгом нарекла,

         Вокруг меня музыку возмутила

         И в жертву мне "Руслана" обрекла!

   Г-н Альтани (почтительно): - Да это Мусоргского музыка-с!

   Богатырь в вицмундире (неразобрав):- Да, да, совсем Мусоргский! Гениальный молодой человек!

   Г-н Альтани (скромно): - Точно так-с.

   Второй конторский богатырь в вицмундире:- А как он с Вагнером-то разделался! Весьма отрадно-с, что может, так сказать, "собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов земля российская рождать"!

   Богатырь в вицмундире:

         Уж ты гой еси, Гречанинов млад!

         Уж не все тебе партитурою

         Сторожей лупить, капельдинеров.

         Ты подай, подай партитуру нам!

         Воспоем ее всею труппою!

   (Тенора начинают усиленно пить декокты и принимать капли).

   Кому бы только поручить сей богатырский подвиг? На чьи бы плечи возложить? (Басы поджимают плечи и едят облатки). Уж ты гой еси, Федор свет Иванович...

   Г-н Шаляпин (поднимаясь): - Не хотелось бы мне, Федю-шеньке...

   Один из басов: - Почему же это вдруг "Федюшенька"? Нежности какие.

   Г-н Шаляпин: - А почему же в опере у господина Гречанинова Добрыня себя все "Добрынюшкой" величает? Стало быть, так уж выходит, по-богатырскому.

   Второй богатырь в вицмундире (с испугом): - Не противоречьте Федору Ивановичу!

   Г-н Шаляпин:

         Не хотелось бы мне, Федюшеньке!

         Мне бы Руслана петь, - вот хотелося!

         (Скороговоркой)

         Да уж ежели петь некому,

         Тенора коли декокты пьют,

         А басы коль все с облатками

         (Торжественно)

         Я возьму себе на плечи богатырские

         Гречанинова свет "Добрынюшку".

         Ты воссядь, воссядь, Гречанинов млад,

         Понесу тебя в Большой театр!

   (Снимает с себя костюм Руслана и надевает костюм Добрыни).

   Все:- Ура! (Оркестр играет "Тарарабумбию", музыка г. Дорошевича).

   Богатырь в вицмундире (хватаясь за голову): - Сборы-то, сборы какие будут! (Щелкает на счетах). Ежели по четыре тысячи семьсот, - да десять сборов! (В восторге). Цены местам возвышенные!

   Второй богатырь в вицмундире:- Шаляпин поет,- тут уж что хочешь! Вооружение Федору Ивановичу! Шлем Федору Ивановичу!

   Г-н Гречанинов:

         Снарядите его конем,

         Медной шапкой и мечом!

   Г-н Альтани (скромно): - Из"Добрыни"?

   Г-н Гречанинов: - Из другой оперы. "Жизнь за Царя" пишу!

   Г-н Альтани (почтительно): - Скажите!

   Богатырь в вицмундире: - Коня Федору Ивановичу!

   Второй богатырь в вицмундире:- Вот бы на Рассвета Федора Ивановича посадить! Вот бы сборы!

   Бутафор: - Нет-с, на Вильяма С. К.! Да в афишах объявить: "Лошади будет впрыснут допинг"!

   Декоратор: - Из декораций можно что поинтересней запустить. Замок Змея Горыныча в стиле модерн-с! Чисто на Ордынке!

   Богатырь в вицмундире (задумываясь): - А не обидятся купцы? "Что ж, скажут, мы Змеи Горынычи, что ли?"

   Декоратор: - Помилте! Купцу даже лестно! Этакая личность!

   Второй декоратор: - Стерлядку приготовить не позволите?

   Богатырь в вицмундире (с изумлением).- Какую стерлядку?

   Второй декоратор: - В оперу стерлядку-с. Взаместо Змея Горыныча чтоб стерлядка плавала. Весьма будет удивительно! С электричеством не дозволите ли стерлядку приготовить? "Стерлядь а ля Эдисон". Стерлядка-с, а вокруг электричество разных цветов гарниром пущено. Красное-с, на манер свеклы, пожелтее-с репкой!

   Богатырь в вицмундире: - Гм! Стерлядь с электричеством? Это действительно будет удивительно. Валяйте стерлядь!

   Второй декоратор: - Время вечернее-с. Перед ужином. Стерлядь с гарниром весьма приятно видеть. Мысль подает! Купечеству это весьма как понравится!

   Богатырь в вицмундире:- Валяйте стерлядь! (Весело). Господа! Главное, чтоб поудивительней!

   Костюмер: - Не извольте беспокоиться! Очинно чудно выйдет! Костюмы такие! Машкерад! Турок припустим, в виду балканских событий, японцев, японки будут!

   Балетмейстер (вне себя): - Вешать балерин буду!

   Богатырь в вицмундире (с испугом): - Как вешать?

   Балетмейстер:- На весах вешать. Меньше восьми пудов ни одной не допущу. Чтоб богатырские балерины были-с!

   Богатыри в вицмундирах:- То есть такая опера будет! "Руслану не уважим, Мы Питеру покажем!"

   (Г-н Шаляпин садится верхом. Г-н Гречанинов сзади него. Лошадь кряхтит).

   Все: - Ура!

   Басы (друг другу на нижних нотах): - Интрига!

  

  

   Бас с галерки: - Автора!

   Молодой тенор: - Шаляпина!

   Женский голос: - Собинова soloo-o! Собинова solo-o-o!

   Чей-то голос:- Собинова! Собинова! Собин!.. Собин... Соб... Соб...

   Публика: -Тс!

  

  

   Мамелфа (на мотив "Ты пойди, моя коровушка, домой"):

         Горемычной мне приснился нынче сон:

         Плыла лебедь с лебедятами...

   Гадкий мальчик (в партере): - Как это по-русски! Ах, как это по-русски!

   Боярин Мюр (в партере): - Ну, что за русская опера! Ой!

   Публика: - Тс!

   (Добрыня входит и делает руками гимнастику. На нем кафтан, на котором вышиты повсюду часы).

   Добрыня {делая гимнастику):

         Ты прощай, прощай, моя матушка!

         Ты прощай, прощай, моя женушка!

   Мамелфа:

         Ты куда ж идешь, свет Добрынюшка?

   Добрыня:

         Не твое совсем дело, матушка!

   Гадкий мальчик: - Мамася! Почему это, как русская опера, так у него спрашивают: "куда идешь?" - а он говорит: "не твое дело"?

   Мамаша: - Пойдем, я тебя в коридоре высеку! (Уводит Гадкого мальчика).

   Добрыня:

         Уж ты, гой еси, моя матушка!

         Уж ты, гой еси, моя женушка!

   Боярин Мюр {подскакивая на месте). - Ну, как это по-русски: "гой еси!" Как это по-русски! Ай!

   Добрыня:

         Появилась близ стольна Киева

         Одна стерлядь востроносая.

         (Мрачно).

         Не с томатом стерлядь мериканская,

         Не под белым соусом стерлядь русская,

         Не паровая стерлядь и не кольчиком.

         (Показывая кулак).

         Появилась стерлядь с электричеством!

         Съела стерлядь та Забавушку,

         Свет Забавушку, Путятишну,

         Сладкогласую Нежданову!

   Мамелфа (с проклятием).

   Ах, стерлядь тухлая!

   Боярин Мерилиз: - Ну, как это по-русски! Ой!

   Добрыня:

         Я пойду теперь, Добрыня миленький,

         На работу богатырскую!

         Пойду рушить стерлядь электрическу.

           (Мрачно).

         Не вилкой ее рушить буду и не ложкою,

         Резать стерлядь буду, богатырь, мечом!

         (Делает для этого гимнастику).

   Настасья (с испугом).

         Ах, Добрыня! Ах, Добрыня!

         Ножом, ведь, рыбы не едят!

   Добрыня (грозно):

         Захочу, капусту из щей рукой вытащу!

         Захочу - блины руками есть буду

         И сметану хлебать буду пригоршней!

         Нет на мне запрета богатырского!

   Настасья (со слезами):

         Мне когда же ждать тебя, Добрынюшка?

         Ты когда ж от стерляди назад придешь?

   Добрыня (грустно и отводя ее в сторону).

         Ты пожди, пожди меня три года да три месяца.

         Коль не буду я через три года,

         Полтора подожди и два месяца.

         Через два не буду я месяца, - подожди еще...

   Боярин Мюр (в восторге): - Подожди да подожди! Ну, как это по-русски! Ну, до чего! (Трясет Мерилиза). Ну, до чего?

   Боярин Мерилиз (с чувством):. - Ой!

   Добрыня (с чувством):

         Подожди тогда полтораста лет!

         Полтораста лет с неделею,

         С неделею, с двумя сутками,

         Полтора часа, еще семь минут.

         А коли не вернусь я во время назначенное,

         (Со слезой)

         Не я, стало, стерлядь съел, меня стерлядь слопала!

         Ты иди тогда замуж, милая...

   Боярин Мюр: - Ну кто ее, я вас спрашиваю, тогда возьмет? Ей будет тогда лет пятьсот! Ай, как это верно!

   Добрыня:

         Ты иди за князя, иль за графа, иль за виконта,

         За театрального чиновника

         (Делает гимнастику)

         Хоть за рецензента проклятущего!

   Настасья (заливаясь слезами):

         Я пойду, пойду, младешенька,

         За писаку проклятущего,

         За построчника, ругателя!..

         Я тебя, Добрынюшка, послушаюсь!

   Мамелфа:

         Собираючи тебя во дороженьку,

         В богатырский путь, в бой со стерлядью

         (Музыка maestoso {Величаво (ит.).})

         Талисман тебе дам, Добрынюшка!

         Электрическу дам я спичечницу!

         Ты пожми едва пальцем кнопочку,

         Загорится тогда электричество,

         Испугается стерлядь лютая!

         Во пути сия вещь есть бесценная,

         В темноте она несравненная!

   (Подает ему электрическую спичечницу. Электрическая спичечница вспыхивает. Все в публике поражены).

   Гадкий мальчик (его высекли и привели назад): - Мамася, он курит?

   Мамаша: - В антракте народ. А во время того акта я тебя в коридоре буду сечь!

  

  

   Колдунья:

         Уж вы, гой еси, вы танцовщицы!

         Поднимите вы ноги богатырские,

         Воспляшите вы танцы тяжкие!

         И прельстите Добрыню свет Никитича.

   (Атлетические игры. Балерины поднимают и опускают ноги. Декорации вздрагивают. За сценой шум, стук мечей. Балерины разбегаются, - и в это время никакой музыки не слышно).

   Добрыня (входя. Меч у него в соусе. В руках стерляжья голова. Страшно).

         Нету стерляди. Голова одна!

         Я пойду теперь к родимой матушке,

         Отнесу ей голову стерляжью,

         Поклонюсь родимой в ноги самые,

         Я возговорю, богатырский сын:

         (Нежно).

         Ты свари мне щец с головизною!

   (Хочет идти, но путь ему преграждают балерины и снова начинают атлетические игры ногами).

   Добрыня (в изумлении):

         Вот это женщины! Вот это женщины!

         Вкус преотменный у москвичей!

         (С восторгом их разглядывает).

         Что в одной ноге полтора пуда,

         Да в другой ноге полтора пуда!

         Пуд "икры" одной. В каждом пальчике

         (с почтением)

         По два фунтика!

   (Одна из балерин наступает Добрыне на ногу. Добрыня вскрикивает).

   Добрыня:

         Ступит на ногу, - прощай ноженька!

         Ступит на руку, - и прощай рука.

         (Хочет лечь, но с ужасом).

         А коли она вдруг да сонному,

         Да на голову наступит нечаянно!

         Потеряешь тогда совсем голову

         От таких танцовщиц удивительных!

   (В упоении от богатырских танцовщиц. Но нечаянно нажимает кнопку электрической спичечницы. Спичечница вспыхивает. Публика восклицает: "Ах, какие чудеса!")

   Танцовщицы (в ужасе): - Ай, нам с такими ногами при свете стыдно. (Слышно, как бегут).

   Добрыня:

         Спасла меня спичечница электрическа!

   (Гасит и целует ее. Рубит все мечом. Занавес).

   Боярин Мюр (в восторге): - Ну, совершенно русская былина!

   Боярин Мерилиз (тоже): - Ну, совсем совершенно!

  

  

   Тень: - Не могу ли я...

   Богатырь: - Уж ты гой еси!..

   Тень (с удивлением). - Как?

   Богатырь: - Это у нас с богатырской оперы. Все "гой еси" да "гой еси". (С восторгом). Шестьсот шестьдесят шесть раз "гой еси" на разные мотивы из разных опер поют. Вы кто же гой есте?

   Тень: - Композитор я. Глинка.

   Богатырь: - Другими словами, гой еси Гречанинов?

   Тень (извиняясь): - Нет, я другой. Михаил Иванович!

   Богатырь (сухо): - Что же вам, той есте, угодно?

   Тень: - "Руслан" у меня есть. А у вас, говорят, Шаляпин. Интересно бы... (Подает партитуру).

   Богатырь (возвращает партитуру). - Господин Шаляпин занят!

   Тень: - Да уж очень...

   Богатырь: - Господин Шаляпин занят. Гой еси "Добрыню" поет.

   Тень (скромно):- Извините за беспокойство! (Хочет уйти, но в дверях сталкивается с г. Гречаниновым).

   Г-н Гречанинов (узнавая):- Михаил Иванович?

   Тень (шаркает ногой): - Ваш слуга!

   Г-н Гречанинов: - С "Русланом"?

   Тень (робко). - Да.

   Г-н Гречанинов: - Опоздали!

  

  

  

   Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том "Сцена" девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905-1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.

   Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве "Петроград" небольшую книжечку "Старая театральная Москва" (Пг.-М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы - очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания ("Рассказы и очерки", М., "Московский рабочий", 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., "Московский рабочий", 1986; Рассказы и очерки. М., "Современник", 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти "возвраты" вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется "история с полтавским помещиком". Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, "швов" не только не видно, - впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: "Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований... Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге - сам Дорошевич, как журналист и литератор".

   В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран "средний вариант" - сохранен и кугелевский "монтаж", и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.

   Тем не менее за пределами и "кугелевского" издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.

   В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник "Старая театральная Москва", целиком включен восьмой том собрания сочинений "Сцена". Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики - "Одесского листка", "Петербургской газеты", "России", "Русского слова".

   Примечания А.Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.

   Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, "неправильного" синтаксиса Дорошевича, его знаменитой "короткой строки", разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.

  

  

   Старая театральная Москва. - В.М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А.Р. Кугеля. Пг.-М., "Петроград", 1923.

   Литераторы и общественные деятели. - В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1905.

   Сцена. - В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1907.

   ГА РФ - Государственный архив Российской Федерации (Москва).

   ГЦТМ - Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).

   РГАЛИ - Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).

   ОРГБРФ - Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).

   ЦГИА РФ - Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).

  

  

   Впервые - "Русское слово", 1903, 19 октября, No 286.

   Пародия опубликована спустя несколько дней после премьеры оперы А. Т. Гречанинова "Добрыня Никитич", состоявшейся в Большом театре 14 октября 1903 г.

   "Добрыня Никитич" - см. "Добрыня".

   Бородин Александр Порфирьевич (1833-1887) - русский композитор и ученый-химик.

   Алыпани Ипполит Карлович (1846-1919) - русский дирижёр и хормейстер. В 1882-1906 гг. был главным дирижёром Большого театра. Дирижировал на премьере оперы А.Т. Гречанинова "Добрыня Никитич".

   Настасья Микулишна, Мемелфа Тимофеевна, Настасья, Мемелфа - персонажи оперы А.Т. Гречанинова "Добрыня Никитич".

   "Руслан" - опера М.И. Глинки "Руслан и Людмила".

   "Кавалерия", "Кавалерия Рустикана" - опера П. Масканьи.

   Откуда ты, прелестное дитя? - Цитата из оперы A.C. Даргомыжского "Русалка".

   И байретская ты бахвальщина! - Байрейт - город в Баварии, где в 1876 г. был открыт созданный по замыслу Р. Вагнера оперный театр ("Дом торжественных представлений", "Театр Вагнера"), В нем проводятся Байрейтские музыкальные фестивали.

   Нибелужьим он молвил голосом... - Нибелужий - от названия тетралогии Р. Вагнера "Кольцо нибелунга"

   "Зигфрид", "Валькирии" ("Валькирия") - 3-я и 2-я части тетралогии Р. Вагнера "Кольцо нибелунга", созданной на основе скандинавского эпоса "Эдда>> и немецкого эпоса "Песнь о нибелунгах".

   Бородино - деревня в 110 километрах к западу от Москвы, недалеко от которой 26 августа 1812 г. произошло сражение между русской армией и французской армией Наполеона I.

   Тень "Игоря" меня усыновила... - Парафраз цитаты из оперы М.П. Мусоргского "Борис Годунов": "Тень Грозного меня усыновила...". "Игорь" - имеется в виду опера А.П. Бородина "Князь Игорь" (1888).

   ..."собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов земля российская рождать!" - Цитата из стихотворения М.В. Ломоносова (1711-1765) "Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года".

   Облатки - то же, что капсула.

   "Тарарабумбия" - шансонетка, которую напевает доктор Чебутыкин в пьесе А.П. Чехова "Три сестры".