Достоевский Федор Михайлович - К портрету Ф. М. Достоевского

  

  

   Пишемъ эти строки въ пояснен³е къ портрету почившаго писателя, прилагаемому при настоящей книжкѣ нашего журнала. Это будетъ нѣсколько чертъ его характера, нѣсколько подробностей для портрета писателя, который былъ увѣнчанъ слезами и вѣнками въ гробѣ своемъ, писателя, который былъ признанъ слишкомъ поздно.

   Да, слишкомъ поздно. Никто изъ русскихъ писателей не былъ такъ оригиналенъ, никто такъ мало не старался идти за вѣкомъ, за господствующими вѣян³ями, за модою, и никто изъ нашихъ большихъ писателей не былъ брошенъ такъ безжалостно на съѣден³е нужды, на необходимость заработывать свой хлѣбъ только литературнымъ трудомъ. Мы говоримъ о писателяхъ художникахъ. Ни Тургеневъ, ни Некрасовъ, ни графъ Толстой, ни Гончаровъ, ни Писемск³й, ни Салтыковъ, никто изъ этихъ крупныхъ талантовъ не билъ въ такомъ положен³и вѣчнаго работника, какъ Достоевск³й, и никто изъ нихъ не жилъ всю свою жизнь въ такой скромной обстановкѣ, какъ покойный, у котораго наканунѣ смерти вырвалась скорбная фраза: "я оставляю дѣтей своихъ нищими". Онъ не предчувствовалъ, не предугадывалъ, ни милости Государя къ его семьѣ, ни участ³я общества. Скорбная, тяжелая мысль эта умерла вмѣстѣ съ нимъ. Съ его соперникамъ по таланту и значен³ю, судьба была привѣтливѣе: она наградила ихъ богатымъ наслѣдствомъ, состоян³емъ, хорошею службою, жалованьемъ, всѣмъ тѣмъ, что даетъ писателю досугъ, что даетъ ему возможность обработывать свои произведен³я, вычищать ихъ и холить, держать въ портфели, со всѣхъ сторонъ обдумывать и передѣлывать. Этого огромнаго преимущества для художественной работы покойный не имѣлъ совсѣмъ.

   И самъ онъ, всей своей фигурой, не выглядывалъ орломъ. На немъ была какая то печать скромности, конфузливости, скажемъ болѣе - забитости и угловатости. Каторга и падучая болѣзнь, пр³обрѣтенная имъ тамъ же, очевидно оставили на немъ свои слѣды, сообщили ему этотъ какъ бы униженный видъ и вмѣстѣ съ тѣмъ осторожность въ обращен³и съ людьми. Онъ самъ былъ выражен³емъ униженныхъ и оскорбленныхъ, изображен³ю которыхъ посвятилъ свой талантъ. Своихъ признан³й и своихъ думъ онъ не выкладывалъ всякому, и надо было, чтобъ хорошо узналъ онъ человѣка прежде чѣмъ станетъ говорить съ нимъ со всею своею искренностью. Постоянная болѣзненность также дѣлала его характеръ нервнымъ и мало общительнымъ. За то когда онъ разговорится, когда онъ чувствуетъ себя хорошо - можно было заслушаться его бесѣды, всегда интересной и глубокой, всегда посвященной или вопросамъ современнаго положен³я Росс³и, или нравственнымъ и психическимъ вопросамъ. Ошибался ли онъ, нѣтъ ли, но онъ не заимствовалъ готовыхъ сужден³й, не подчинялся ходячимъ мнѣн³ямъ, а былъ всегда самъ собою и былъ всегда искреннимъ. Отсюда его значен³е между молодежью, которая, въ своихъ сомнѣн³яхъ, въ буряхъ молодой жизни, въ искан³и правды, въ искан³и примирен³я съ дѣйствительност³ю, приходила къ нему открывать свою душу и получить слово утѣшен³я отъ человѣка, который такъ много испыталъ и выстрадалъ, и который говорилъ такимъ оригинальнымъ, такимъ сердечнымъ языкомъ. Это особая сторона его жизни, интимныя подробности которой будутъ когда нибудь выяснены и которая отнимала у него много времени на переписку. Ему случалось выслушивать исповѣди самыя сердечныя, как³я рѣдко приходится выслушивать духовнику; ему случалось проводить цѣлые вечера глазъ на глазъ съ юношами, которые рѣшились на самоуб³йство и отцы которыхъ упросили ихъ поговорить съ Достоевскимъ. Въ то время, когда его называли обскурантомъ, мистикомъ, ханжею ¹), онъ продолжалъ служить родинѣ и какъ писатель, и какъ честный частный человѣкъ. Онъ по себѣ зналъ, по годамъ своей каторги, какое облегчен³е приноситъ участ³е, и шелъ на встрѣчу всѣмъ тѣмъ, кто искалъ у него слова участ³я. Переписка его должна открыть многое для характеристики этого человѣка, у котораго такъ мало было хорошихъ дней и такъ много больныхъ и тяжелыхъ.

  

   ¹) Одно изъ лучшихъ стихотворен³й на смерть Достоевскаго, вызванное портретомъ Крамскаго, который былъ выставленъ во время пушкинскаго вечера, написано г-жею Бартъ, слушательницею Бестужевскихъ курсовъ. Она говоритъ между прочимъ:

  

   Тебя легкомысленно мистикомъ звали,

   Толпѣ непонятенъ ты былъ,

   Огуломъ тебя въ ханжествѣ обвиняли,

   Смѣялся ничтожный зоилъ.

   Теперь же все смолкло предъ этимъ портретомъ,

   Толпа сожалѣнья полна

   И вмѣстѣ съ любимымъ, погибшимъ поэтомъ,

   Тебя вспоминаетъ она.

   A тѣ, что тебя и при жизни любили -

   Ихъ скорбь безконечно сильнѣй...

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   ...Мы должны обозначить могилу

   Того, кто въ насъ душу будилъ,

   Того, кто души благодатную силу

   Въ могучее слово вложилъ;

   Кто сердце людское глубоко извѣдалъ,

   Любовь и прощенье намъ всѣмъ проповѣдалъ

   Святыми устами Христа,

   Кто выше стоитъ клеветы, порицанья:

   Душа, перенесшая столько страданья,

   Предъ м³ромъ свѣтла и чиста.

  

   Онъ родился 30 октября 1821 г. Отецъ его былъ врачемъ Мар³инскоц больницы для бѣдныхъ въ Сущевѣ, въ Москвѣ; мать была изъ духовнаго зван³я. Дѣтство свое онъ провелъ въ сельцѣ Даровомъ, Тульской губ., потомъ отданъ былъ въ московск³й панс³онъ Чермака, гдѣ преподавателями были Д. М. Перевощиковъ, A. M. Кубаревъ, К. М. Романовск³й, лучш³е учителя того времени. Уже въ панс³онѣ онъ отличался большою любовью къ литературѣ и остался ей вѣренъ въ инженерномъ училищѣ, гдѣ окончилъ курсъ. Въ этомъ учебномъ заведен³и онъ сталъ даже нѣкоторымъ литературнымъ цензоромъ, давалъ читать книги и указывалъ что читать. Онъ казался серьезнѣе всѣхъ и былъ очень религ³озенъ, за что надъ нимъ трунили втихомолку. Первымъ напечатаннымъ его произведен³емъ были не "Бѣдныя люди", а переводъ романъ Бальзака "Евген³я Гранде", помѣщенный въ "Библ³отекѣ для чтен³я". Бальзакомъ онъ восхищался сильно, вопреки корифеямъ тогдашней русской литературы, вопреки Бѣлинскому. Отчасти споры о Бальзакѣ были поводомъ и къ охлажден³ю Бѣлинскаго къ Достоевскому.

   Мы не остановимся на литературныхъ произведен³яхъ покойнаго: они извѣстны и объ этомъ рѣчь впереди. Мы лучше напомнимъ главнѣйш³я черты того "заговора", за участ³е въ которомъ пострадалъ Достоевск³й. На могилѣ писателя нечего лгать: надо говорить правду. Тогдашнее правительство раздуло дѣло Петрашевскаго донельзя; въ настоящее время его стараются выставить чуть ли не какъ шалость. На самомъ дѣлѣ, это было ни то, ни другое. Если декабристы выразили своими стремлен³ями либерализмъ своего времени, то петрашевцы обозначали собою начало соц³ализма. Декабристы были болѣе организованы и болѣе у нихъ было силъ нравственныхъ и матер³альныхъ; петрашевцы только набрасывали организац³ю, только стремились къ ней. Глава дѣла серьезно вѣрилъ въ возможность переворота и работалъ въ этомъ смыслѣ. Вокругъ его собрались горяч³я головы, увлекавш³еся идеями переворота въ духѣ Фурье. Фурье являлся для нихъ носителемъ новаго откровен³я м³ру и Достоевск³й любилъ его систему, его идеалъ, какъ и нѣкоторые друг³е изъ его сотоварищей. Имъ казалось, что идеи эти примѣнимы въ Росс³и, что въ Росс³и скорѣе и легче чѣмъ гдѣ нибудь онѣ могутъ восторжествовать. A русская дѣйствительность была тяжела и вызывала протесты тѣмъ болѣе горяч³я, чѣмъ меньше ихъ можно было выражать гласно. Естественно, что при услов³яхъ полнѣйшей замкнутости жизни, полнѣйшей ея духоты, всяк³й кружокъ легко обращался въ тайное общество, порывался составлять уставъ такого общества, его программу, его цѣли, намѣчать его средства и пропаганду. Затѣмъ, молодая вѣра въ свои силы дополняла остальное воображен³емъ, надеждами и чудесами, чудесами, которыя могли совершиться во благо тѣмъ цѣлямъ, которыми задавались горяч³я головы. Конечно, эти молодые люди не были заговорщиками, но они были недовольными и отводили въ интимномъ кружкѣ свою душу, вольно говорили, вольно думали, вольно мечтали, и старались распространить свои мнѣн³я, завести связи въ провинц³и. Всякое литературное произведен³е кружило имъ голову. "Теперь всѣ восхищаются письмомъ Бѣлинскаго къ Гоголю, пьеской Искандера "Передъ грозою" и комед³ей Тургенева "Нахлѣбникъ"; такъ писалъ одинъ изъ петрашевцевъ къ своему пр³ятелю изъ Москвы въ Петербургъ. Соц³алистическ³я идеи были въ это время въ большомъ ходу. Въ недавнихъ воспоминан³яхъ П. В. Анненкова, въ "Вѣстникѣ Европы", мы читали, что этими идеями увлекался даже такой не нервный человѣкъ, какъ г. Анненковъ, увлекались или Тургеневъ, Бѣлинск³й и др. Тургеневъ, быть можетъ, ушелъ отъ бѣды только благодаря тому, что уѣхалъ заграницу, а Бѣлинск³й - благодаря смерти. Слѣдств³е, какъ видно, натолкнулось на явлен³е, которое оно не совсѣмъ понимало, и слѣдователи постоянно путали слова "либералъ и либерализмъ" съ словами "соц³алистъ и соц³ализмъ". Но серьезность явлен³я оно понимало, и серьезность эта заключалась въ большой твердости и убѣжденности этихъ "злоумышленниковъ" и въ готовой почвѣ для пропаганды, которая успѣла уже кое-что сдѣлать, распространивъ соц³алистическ³я книги, образовавъ кое-гдѣ въ провинц³и кружки. Липранди въ своей запискѣ, представленной въ слѣдственную комисс³ю, говорилъ: "Въ заговорѣ 1825 года участвовали исключительно дворяне и при томъ преимущественно военные. Тутъ же, напротивъ, съ гвардейскими офицерами и съ чиновниками министерства иностранныхъ дѣлъ, рядомъ находятся не кончивш³е курсъ студенты, мелк³е художники, купцы, мѣщане, даже лавочники, торгующ³е табакомъ... Довольно было видѣть то убѣжден³е, тотъ жаръ и, можно сказать, фанатизмъ, которымъ общество одушевлено въ своихъ замыслахъ. Заговорщики, руководимые какою нибудь личною идеею или страстью, наприм. мщен³емъ, корыстью, неудовлетвореннымъ честолюб³емъ, и т. п., менѣе опасны: они не такъ легко могутъ сообщать другимъ свои преступныя чувства и увлекать ихъ вслѣдъ за собою. Въ настоящемъ дѣлѣ, конечно, я видѣлъ и такихъ, но въ большинствѣ молодыхъ людей, очевидно, какое-то радикальное ожесточен³е противъ существующаго порядка вещей, безъ всякихъ личныхъ причинъ, единственно по увлечен³ю мечтательными утоп³ями, которыя господствуютъ въ Западной Европѣ и до сихъ поръ безпрепятственно проникали къ намъ путемъ литературы и даже самаго училищнаго преподаван³я".

   Вотъ нѣсколько строкъ изъ письма провинц³альнаго петрашевца къ брату своему въ Петербургъ, отъ 8-го мая 1848 г.: "Посылаю тебѣ 10 р. сер., если возможно достань мнѣ какъ нибудь; 1) Considerant: Destinées Sociales - и кого еще знаешь изъ учениковъ Фурье (наприм. Mairon); впрочемъ, въ этомъ отношен³и, я совершенно полагаюсь на тебя. Всего болѣе я желалъ бы имѣть фурьеристовъ, но буду также очень радъ, если ты достанешь мнѣ кого нибудь изъ другихъ соц³алистовь, напр. Прудона, Луи Блана. Не худо бы мнѣ прочитать Saint Simon. Что же касается до Кабе, то пришли мнѣ его только въ томъ случаѣ, если онъ написалъ что нибудь лучше Voyage en Icarie и проч.; не останавливайся въ цѣнѣ; напр. я за Considйrant готовъ дать втрое и вчетверо противъ обыкновенной цѣны". Въ другомъ письмѣ: "Деньгами не стѣсняйся, я скорѣе откажусь отъ сапоговъ, нежели отъ книгъ одного изъ апостоловъ Фурье".

   Достоевск³й, даже по своей глубокой натурѣ, по своимъ стремлен³ямъ къ мистицизму, по таланту, умѣвшему проникать въ тайники человѣческой души, не могъ не увлекаться новымъ учен³емъ. Скажемъ болѣе: онъ былъ полонъ имъ, онъ изучалъ его, и конечно мечталъ объ осуществлен³и идеальной общины, идеальнаго государства. Ссылка дала ему знан³е простого русскаго человѣка, его быта, его тайныхъ думъ. Значен³е ея для себя онъ даже преувеличивалъ иногда до рѣзкихъ противорѣч³й съ самимъ же собою. Противники его довели это его положен³е до каррикатуры, увѣряя, что онъ всѣмъ совѣтовалъ совершать преступлен³я, чтобы попасть на каторгу. Онъ требовалъ только знан³я народа и вѣрилъ глубоко только въ тѣ политическ³я формы, которыя дали бы огромному большинству счаст³е, а не меньшинству. Въ глубинѣ души онъ сохранилъ въ значительной степени тѣ же идеалы, как³е волновали его душу въ молодости. Отсюда его нелюбовь къ конституц³и, къ парламентаризму, къ либераламъ: она основывалась на той же любви къ народу, на тѣхъ же вѣрован³яхъ въ возможность лучшаго порядка другими путями, чѣмъ общеевропейск³й. Потому же желалъ онъ земскаго собора по сослов³ямъ, и прежде всего земскаго собора, на которомъ высказались бы представители отъ крестьянъ. Онъ боялся, чтобъ не затерли народа, чтобъ не сдѣлали его оруд³емъ для цѣлей, которыя народу ровно ничего не принесли бы, чтобъ не оставили на произволъ судьбы его экономическихъ услов³й, погнавшись слишкомъ горячо за разными свободами для самихъ себя, т. е., для образованнаго общества и господъ сытыхъ. Онъ желалъ, чтобъ самодержавная власть оставалась неприкосновенною, потому что она только, въ своемъ высокомъ безпристраст³и, можетъ защищать народъ и, опираясь на его силу, дать Росс³и самую широкую свободу печати, сходокъ, исповѣдан³й и пр. Министры должны быть отвѣтственными передъ земскимъ соборомъ, который долженъ служить непосредственнымъ звеномъ между самодержавной властью монарха и народомъ. Пишущему эти строки онъ говорилъ за нѣсколько дней до своей смерти: "Я высказывалъ все это нѣкоторымъ высокопоставленнымъ людямъ. Они во многомъ соглашаются со мною, но безграничной свободы печати не могутъ понять. И не понимая этого, ничего понять нельзя"...

   Мы намѣчаемъ эти общ³я черты его политическихъ убѣжден³й потому, что у насъ сплошь и рядомъ такъ судятъ, что если человѣкъ не либералъ, то онъ навѣрное ретроградъ, если онъ въ Бога вѣритъ, то и подавно. Вѣрить въ клочекъ бумаги - великая заслуга; не зная ни аза ни въ хим³и, ни въ физ³олог³и, вѣрить только въ химическ³е процессы - значитъ быть просвѣщеннымъ человѣкомъ. У насъ постоянно забываютъ, что ни м³ра, ни человѣка, не слѣдуетъ измѣрять своею ограниченностью, какъ бы она ни была учена и либеральна.

   Онъ былъ русск³й человѣкъ до глубины души. На свое торжество на пушкинскомъ праздникѣ онъ смотрѣлъ не столько съ личной точки зрѣн³я, сколько съ точки зрѣн³я тѣхъ началъ, которымъ онъ служилъ. "Мы побѣдили", говорилъ онъ, обращаясь къ своимъ единомышленникамъ, такимъ же общинникамъ и соборникамъ, какъ и онъ. Въ Тургеневѣ онъ видѣлъ представителя западноевропейскихъ началъ и наканунѣ произнесен³я рѣчи своей очень безпокоился на счетъ того, какъ будетъ принята эта рѣчь, столь противоположная взглядамъ Тургенева, такъ прекрасно принятымъ публикою. Это былъ турниръ не только двухъ литературныхъ репутац³й, но и двухъ воззрѣн³й политическихъ. Западническая парт³я какъ-то "оттирала" Достоевскаго, не давала ему ходу. На литературномъ обѣдѣ, предшествовавшемъ засѣдан³ю общества, гдѣ Достоевск³й выступилъ съ своей рѣчью, ему даже не дали предложить какого нибудь спец³альнаго тоста (эти тосты были заранѣе распредѣлены), если не считать предложен³я - произнести тостъ за педагоговъ, объяснявшихъ Пушкина. Достоевск³й отъ него отказался, справедливо возмущаясь такимъ тостомъ: педагоги только обирали Пушкина, или повторяли о немъ, какъ попугаи, радикально-отрицательные взгляды модныхъ критиковъ. Борьба этихъ двухъ "политическихъ" воззрѣн³й была очень замѣчена всѣми, она дала и особую привлекательность празднику, особую жизнь ему и выпуклость, хотя, кажется, никто не сказалъ объ этомъ въ печати. Тургеневъ и Достоевск³й олицетворяли эти парт³и и могли убѣдиться оба, что и та и другая парт³я имѣетъ на своей сторонѣ многочисленныхъ поклонниковъ и что въ будущемъ борьба между ними, и борьба серьезная и упорная, рѣшительно неизбѣжна. При первой же возможности, при первомъ осуществлен³и такихъ учрежден³й, которыя вызовутъ на арену общественныя силы, обѣ парт³и жестоко схватятся между собою. Оба писателя дожили до тѣхъ дней, когда общество привѣтствовало въ нихъ не только больш³я литературныя заслуги, но и нѣкоторое политическое представительство. Это былъ столько же политическ³й, какъ и литературный праздникъ, и въ засѣдан³яхъ литературы и общества въ залѣ дворянскаго собран³я слышалась горячая политическая страсть, страсть парламентскихъ засѣдан³й...

   На этомъ мы заканчиваемъ. Скорбныя черты почившаго писателя, быть можетъ, доскажутъ за насъ что нибудь читателю. Въ гравюрѣ онѣ вышли не такъ рельефно, какъ въ превосходномъ портретѣ, написанномъ съ покойнаго И. Н. Крамскимъ, нашимъ извѣстнымъ художникомъ: съ портрета этого снята фотограф³я и переведена на доску, на которой вырѣзана гравюра для нашего журнала. Увѣдомленный о смерти Ѳ. М. Достоевскаго на другой день рано утромъ однимъ изъ пр³ятелей послѣдняго, Крамской тотчасъ же отправился на квартиру покойнаго, устроилъ тамъ подмостки и въ нѣсколько часовъ написалъ карандашемъ и тушью портретъ, одно изъ лучшихъ своихъ произведен³й. Сходство этого портрета поразительное. Попытки фотографовъ снять портретъ съ покойнаго въ маленькой комнаткѣ, при слабомъ свѣтѣ и при томъ, по необходимости, въ профиль, совершенно не удались. Оригиналъ портрета Крамской просилъ вдову покойнаго принять отъ него, какъ слабый даръ за тѣ часы наслажден³я, которые доставили художнику произведен³я Достоевскаго.