Гоголь Николай Васильевич - Литературные мемуары. Гоголь в воспоминаниях современников. (Часть Ii)

9) Предположение Пушкина оправдалось. В общем хоре восторженных отзывов о "Вечерах на хуторе близ Диканьки" прозвучали резким диссонансом выступления некоторых критиков, например Н. Полевого, обвинившего Гоголя во множестве грехов: в "же-

  ланий подделаться под малоруссизм" и "скудости изобретения", в "отступлении от устава вкуса и законов изящного" и "ошибках против правописания" и т. д. ("Московский телеграф", 1831, No 17; 1832, No 6).

  ³⁴ (Стр. 79) "Les pr cieuses ridicules" ("Смешные жеманницы") - комедия Мольера.

  ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ Издание второе

  Рецензия Пушкина впервые напечатана в "Современнике", 1836, т. I. Текст даем по изд.: Полн. собр. соч., в одном томе, стр. 1249.

В. П. ГОРЛЕНКО

< РАССКАЗ ЯКИМА НИМЧЕНКО О ГОГОЛЕ >

  Яким Нимченко (ок. 1803-1885) - крепостной слуга Гоголя. Он сопровождал писателя в 1828 г. в Петербург и жил с ним до его отъезда за границу. Незадолго перед смертью Гоголь завещал "Якима отпустить на волю". Личность Нимченко, естественно, привлекала к себе внимание людей, интересовавшихся Гоголем. Сохранилось несколько устных рассказов Нимченко, записанных современниками. Настоящий рассказ, содержащий ряд подробностей о жизни Гоголя в Петербурге, был записан литератором В. П. Горленко и включен в его очерк "Миргород и Яновщина" ("Русский архив", 1893, No 3, стр. 303- 304). Рассказ о событиях полувековой давности был записан со слов глубокого старика - отсюда отдельные неточности в их изложении. Наиболее существенные оговариваются ниже.

  ³⁵ (Стр. 81) Гоголь выехал в Петербург в декабре 1828 г.

  ³⁶ (Стр. 81) В действительности А. С. Данилевский не был родственником Гоголя. Они были земляками и с детских лет связаны узами глубокой и, так сказать, "наследственной" дружбы. Близкими друзьями были еще их отцы и матери. Отсюда интимный, почти "родственный" характер их отношений. Гоголь, например, в письмах к Данилевскому называл его "добрым братом и племянником", а своим сестрам писал, что Данилевский - их "кузен" (см. В. И. Шенрок, "Н. В. Гоголь и А. С. Данилевский", "Вестник Европы", 1890, NoNo 1 и 2).

  ³⁷ (Стр. 81) См. воспоминания Н. П. Мундта, наст. изд., стр. 65.

  ³⁸ (Стр. 82) Ср. рассказ Якима Нимченко об отношениях Гоголя и Пушкина в записи Г. П. Данилевского (наст. изд., стр. 459).

Н. И. ИВАНИЦКИЙ

< ГОГОЛЬ - АДЪЮНКТ-ПРОФЕССОР>

  Годы 1833-1834 были для Гоголя периодом мучительных раздумий о характере своей дальнейшей деятельности. Уже будучи прославленным автором двух книжек "Вечеров на хуторе близ Диканьки", он продолжает терзаться сомнениями в серьезности своего художественно-литературного призвания и едва не склоняется к мысли избрать для себя поприще историка. "Ничто так не успокаивает, как история"", - пишет он в ноябре 1833 г. М. А. Максимовичу (Полн. собр. соч., т. X, стр. 284).

  Гоголь увлекается историей Украины. Он погружается в изучение специальной литературы и летописей, особенно тщательно исследует памятники народно-поэтического творчества. В конце 1833 г. Гоголь загорается мечтой оставить навсегда Петербург и уехать на Украину, занять кафедру всеобщей истории в Киевском университете. Ему оказывают в этом поддержку Пушкин и Жуковский. Но, не получив желаемого назначения, Гоголь остался в Петербурге и был определен адъюнкт-профессором по кафедре всеобщей истории в Петербургском университете.

  Преподавательская деятельность Гоголя в Петербургском университете сложилась неудачно. Об этом свидетельствуют и современники и сам Гоголь. Он не смог установить контакта со студенческой аудиторией и уже вскоре после начала чтения лекций стал тяготиться ими.

  Положение Гоголя в университете осложнилось еще одним обстоятельством: отчужденностью от него других профессоров и преподавателей. Многим из них казался странным приход на университетскую кафедру молодого человека, "не имеющего никакого академического звания, ничем не доказавшего ни познаний, ни способностей для кафедры - и какой кафедры - университетской!" (А. В. Никитенко, "Записки и дневник", т. I, изд. 2-е, Спб. 1904, стр. 263). Ф. В. Чижов, в то время также работавший в университете адъюнкт-профессором, рассказывает в своих воспоминаниях: "Гоголь сошелся с нами хорошо, как с новыми товарищами; но мы встретили его холодно" (наст. изд., стр. 225). Утверждение Гоголя в университете Никитенко объяснял "протекцией". На это же намекает и Чижов: "...самое вступление его в университет путем окольным отдаляло нас от него, как от человека". Гоголь сам хорошо чувствовал атмосферу неприязни, которая создалась вокруг него в университете. В одном из его писем мы находим прямое указание на этот счет. 22 января 1835 г. он обращается с просьбой к Погодину "изъявить свое мнение" о его исторических статьях в каком-нибудь из журналов, добавляя при этом: "твое слово

  мне поможет. Потому что и у меня, кажется, завелись какие-то ученые неприятели" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 348). В конце концов обстановка для Гоголя в университете создалась невыносимая, и он без огорчения принял весть о своем увольнении.

  Профессорская деятельность Гоголя крайне необъективно освещалась многими мемуаристами. Например, явно несправедливо оценивались его познания в области истории. Воспоминания Н. И. Иваницкого являются наиболее достоверным свидетельством современника о работе Гоголя в Петербургском университете. Многие детали этих воспоминаний подтверждаются свидетельствами самого Гоголя в письмах, ставших известными после опубликования настоящих заметок Иваницкого.

  Николай Иванович Иваницкий (1816-1858) был слушателем Гоголя в Петербургском университете, по окончании его (1838) занимался педагогической и отчасти литературной деятельностью; сотрудничал в "Современнике", "Отечественных записках" и вращался в литературной среде, был близко знаком с Плетневым, Максимовичем и другими писателями; в 1853-1858 гг. состоял директором псковской гимназии. Иваницкий оставил после себя содержательные воспоминания и дневник, охватывающие период 20-40-х гг. (Опубликован в VIII вып. "Щукинского сборника", М. 1909, стр. 218-358; небольшой отрывок перепечатан в XIII вып. "Пушкин и его современники", Спб. 1910, стр. 30-37.) В них содержатся интересные факты о жизни Пушкина и Гоголя.

  Настоящие воспоминания Иваницкого, которые мы условно озаглавили "Гоголь - адъюнкт-профессор", появились впервые в "Отечественных записках" (1853, No 2. Смесь, стр. 119-121) без названия, в форме письма к издателю журнала. Мы воспроизводим текст первопечатного издания.

  ³⁹ (Стр. 83) Имеется в виду А. А. Краевский, издатель "Отечественных записок".

  ⁴⁰ (Стр. 83) Гоголь был официально утвержден в должности адъюнкт-профессора 24 июля 1834 г., а в сентябре того же года приступил к чтению лекций. 31 декабря 1835 г. он был уволен "по случаю преобразования" университета.

  ⁴¹ (Стр. 84) Ректором Петербургского университета в это время был профессор истории А. А. Дегуров, занимавший этот пост с 1825 по 1836 г.

  ⁴² (Стр. 84) Неточно. Эта лекция была первоначально напечатана в 1834 г. в сентябрьской книжке "Журнала министерства народного просвещения" под названием: "О средних веках. Вступительная

  лекция, читанная в С.-Петербургском университете адъюнкт-профессором Н. Гоголем". В начале следующего, 1835 г., лекция появилась уже в виде статьи в первой части "Арабесок".

  ⁴³ (Стр. 85) Во второй части "Арабесок" помещена статья "О движении народов в конце V века", посвященная теме "великого переселения народов"; в ней есть цитируемая Н. И. Иваницким фраза. Очевидно эта статья и представляет собой литературную обработку лекции, о которой упоминает мемуарист.

  ⁴⁴ (Стр. 85) Об этом же сообщал сам Гоголь в письме к Погодину от 14 декабря 1834 г.: "Знаешь ли ты, что значит не встретить сочувствия, что значит не встретить отзыва? Я читаю один, решительно один в здешнем университете. Никто меня не слушает, ни на одном, ни разу не встретил я, чтобы поразила его яркая истина. И оттого я решительно бросаю теперь всякую художественную отделку, а тем более желание будить сонных слушателей... Хоть бы одно студенческое существо понимало меня. Это народ бесцветный, как Петербург" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 344).

  ⁴⁵ (Стр. 85) Речь идет о статье, озаглавленной "Ал-Мамун" ("Арабески", часть первая).

  ⁴⁶ (Стр. 86) Гоголь еще летом 1834 г. собирался поехать лечиться на Кавказ (см., например, его письма: к К. С. Сербиновичу, датированное маем 1834 г., к М. А. Максимовичу от 28 апреля того же года). Но поездка тогда не состоялась, видимо в связи с переговорами об устройстве в Петербургском университете. Весной 1835 г., охладев к университетским занятиям, Гоголь решил, наконец, осуществить свое давнее намерение, 3 апреля 1835 г. он написал на имя ректора прошение о предоставлении ему четырехмесячного отпуска, ссылаясь при этом на расстройство своего здоровья и советы врачей "употребить... как единственное средство для восстановления оного кавказские минеральные воды" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 383). Удовлетворить ходатайство Гоголя о четырехмесячном отпуске не мог не только ректор университета, но и попечитель Петербургского округа. По представлению последнего прошение было удовлетворено 24 апреля министром просвещения. В конце апреля Гоголь отбыл из Петербурга. Но вместо Кавказа он поехал в Васильевку и в Крым.

  ⁴⁷ (Стр. 86) Приведем в заключение отзыв еще одного современника - бывшего студента Петербургского университета Е. А. Матисена - о лекциях Гоголя, существенно отличающийся по своему характеру от многих других крайне односторонних свидетельств:

  "К сему времени относится и большой успех, который имел своими лекциями Плетнев, и появление на кафедре Гоголя; первый завлекал в свою аудиторию студентов от всех факультетов, так что, несмотря на малочисленность учеников собственно филологического отдела, малая зала, где он читал, была всегда битком полна, что и было причиною перенесения лекций Плетнева в другую, большую аудиторию. Гоголь держал тогда вступительную лекцию древней истории и, сделавшись уже популярным своими рассказами, в особенности бытовыми из Малороссии, на сей лекции собрал около своей кафедры много юных литераторов; Гоголь не был никогда научным исследователем и по преподаванию уступал специальному профессору истории Куторге, но поэтический свой талант и некоторый даже идеализм, а притом и особую прелесть выражения, делавшие его несомненно красноречивым, он влагал и в свои лекции, из коих те, которые посвящены были идеальному быту и чистоте воззрений афинян, имели на всех, а в особенности на молодых его слушателей, какое-то воодушевляющее к добру и к нравственной чистоте влияние; жаль, что лекции Гоголя были непродолжительны: болезнь, поездка за границу и собственное его, всегда верное, чутье, что профессура не была природная его колея, стоявшая несравненно выше, - отвлекли его от сего поприща на большую пользу отечеству. Живо помню и последнюю его лекцию: бледное, исхудалое и длинноносое лицо его подвязано было черным платком от зубной боли, и в таком виде фигура его, а притом еще в вицмундире, производила впечатление бедного угнетенного чиновника, от которого требовали непосильного с его природными дарованиями труда; Гоголь прошел на кафедре как метеор, с блеском оную осветивший и вскоре на оной угасший, но блеск этот был настолько силен, что невольно врезался в юной памяти" ("Воспоминания из дальних лет", "Русская старина", 1881, No 5, стр. 157-158).

С. Г. АКСАКОВ

ИСТОРИЯ МОЕГО ЗНАКОМСТВА С ГОГОЛЕМ

  Воспоминания Сергея Тимофеевича Аксакова (1791-1859) занимают видное место в мемуарной литературе о Гоголе. В них содержится немало важного материала для биографии великого писателя. Гоголь познакомился с С. Т. Аксаковым в июле 1832 г. через М. П. Погодина. Знакомство вскоре переросло в дружбу, продолжавшуюся два десятилетия. Однако отношения между Гоголем и Аксаковым были неровными и очень сложными. Годы дружбы то и дело прерывались периодами взаимного отчуждения и неприязни. И эти резкие колебания в отношениях с Гоголем дают себя чувствовать в воспоминаниях Аксакова, имеющих не только биографический, но в значительной степени и автобиографический характер.

  Славянофилы прилагали немало усилий, чтобы привлечь Гоголя на свою сторону. И хотя сам С. Т. Аксаков действовал в этом направлении не столь прямолинейно и грубо, как Погодин, но суть дела оставалась та же. Восторгаясь Гоголем, Аксаковы были бесконечно далеки от понимания истинного значения его гениальных произведений (см. вступ. статью к наст. изд.).

  Воспоминания Аксакова в той части, в какой они воссоздают конкретные факты жизни Гоголя, - точны и правдивы. Но из мемуариста Аксаков нередко превращается в полемиста и дидактика. И тогда рассказ его теряет интерес и достоверность. Сложную историю отношений Гоголя с семейством Аксаковых, равно как со всем кругом "московских друзей", воспоминания освещают во многом односторонне, неправильно. С. Т. Аксаков совершенно недостаточно раскрывает внутреннюю борьбу Гоголя против его "друзей" славянофилов, которая происходила на протяжении многих лет.

  Работу над "Историей моего знакомства с Гоголем" С. Т. Аксаков начал в 1854 г., т. е. через два года после смерти писателя. На титульном листе рукописи стоит авторская помета: "Начато 9 января 1854 г." Воспоминаниям предшествовали две статьи Аксакова: "Письмо к друзьям Гоголя" ("Московские ведомости", 1852, No 32) и "Несколько слов о биографии Гоголя" (там же, 1853, No 35). Они представляют собой как бы предварительный эскиз будущих мемуаров. В них сформулирован ряд положений, которые были вскоре развернуты Аксаковым в "Истории моего знакомства с Гоголем".

  Аксаков предполагал описать историю своих отношений с Гоголем вплоть до самой его смерти. Об этом свидетельствует подзаголовок воспоминаний: "со включением всей переписки с 1832 по 1852 год". Однако обширный замысел не был доведен до конца. Помешала быстро прогрессировавшая болезнь Аксакова. Рукопись обрывается на событиях 1843 г. Часть собранных материалов оказалась необработанной.

  Начало публикаций настоящих воспоминаний связано с именем Л. А. Кулиша, частично использовавшего с разрешения автора в своей книге "Записки о жизни Н. В. Гоголя" (1856) материалы Аксакова. В 1880 г. И. С. Аксаков напечатал несколько отрывков из воспоминаний отца в своей газете "Русь" (NoNo 4, 5 и 6). Наконец в 1890 г. в журнале "Русский архив" (No 8) и одновременно отдельным оттиском "История моего знакомства с Гоголем" была опубликована полностью. Готовивший это издание Н. М. Павлов не только воспроизвел ту часть воспоминаний, которую успел завершить С. Т. Аксаков, но включил также черновые, мало связанные между собой материалы (главным образом - переписку Гоголя с С. Т. Аксаковым, затем выдержки из дневника В. С. Аксаковой и из ее переписки с М. Г. Карташевской), сопроводив их своими краткими пояснениями "для связности речи". К книге были приложены также обе упомянутые выше статьи Аксакова.

  Все последующие публикации "Истории моего знакомства с Гоголем" ("Деятель", 1913; "Муравей", 1918; Гослитиздат, 1949) являются полной или частичной перепечаткой издания 1890 г. Между тем в этом издании при проверке нами обнаружено много неточностей: пропуски слов, даже целых фраз, произвольная замена одних имен другими и т. д. Крайне неточно воспроизведены также письма Гоголя. В настоящем издании дается лишь та часть воспоминаний Аксакова, которая была им самим закончена и обработана. Текст сверен с рукописью, хранящейся в рукописном отделе Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина (шифр: Акс. VI/1). Речь идет о рукописи, с которой набирался текст, опубликованный в "Русском архиве". Рукопись писалась под диктовку С. Т. Аксакова членами его семьи и правлена автором. Карандашные пометы Аксакова дублированы чернилами рукою редактора-издателя "Русского архива" П. И. Бартенева. Им же внесены некоторые собственные имена, в рукописи обозначенные инициалами. Тексты значительной части писем Гоголя нами сверены и исправлены по его автографам.

  ⁴⁸ (Стр. 87) Рукопись "Вступления" представляет собой незаконченный черновой карандашный набросок, сделанный С. Т. Аксаковым в 1856 г., т. е. два года спустя после начала работы над воспоминаниями.

  ⁴⁹ (Стр. 87) Имеется в виду статья С. Т. Аксакова "Несколько слов о биографии Гоголя".

  ⁵⁰ (Стр. 88) "...биограф его" - П. А. Кулиш. Его двухтомные "Записки о жизни Н. В. Гоголя" вместе с предшествовавшей им книгой того же автора - "Опыт биографии Н. В. Гоголя" (Спб. 1854) - представляли собой ценные для своего времени, хотя ныне уже отчасти устаревшие, материалы для биографии великого писателя.

  Значительную часть фактических сведений Кулиш почерпнул у С. Т. Аксакова, П. А. Плетнева и других знакомых Гоголя, которые были заинтересованы в тенденциозном освещении некоторых сторон биографии писателя, - например, его отношений с Белинским и другими прогрессивными деятелями литературы. Будучи сам человеком консервативных убеждений, Кулиш послушно выполнял указания "министерства общественной нравственности", как он называет Аксакова и Плетнева. На склоне своих лет Кулиш признался в этом В. И. Шенроку: "Недостаток моих сообщений заключается в утайке от публики темных сторон жизни Гоголя; но такова была воля тогдашнего министерства общественной нравственности. Например, Плетнев с крайним негодованием рассказывал мне, что Гоголь по возвращении из-за границы, тайком от него, делал визиты журналистам и критикам". (Отдел Рукописей Госуд. публич. биб-ки УССР. Шифр: Гоголиана, 347. На это письмо от 29 апреля 1888 г. указал нам Д. М. Иофанов.)

  ⁵¹ (Стр. 88) Первая встреча Гоголя с С. Т. Аксаковым состоялась не весной 1832 г., а в начале июля. Незадолго перед тем Гоголь познакомился с М. П. Погодиным, причем, вероятнее всего - уже во время пребывания Гоголя в Москве, а не в Петербурге, как указывает ниже Аксаков (см.: Н. Барсуков, "Жизнь и труды Погодина", т. IV, стр. 113-114; В. И. Шенрок, "Материалы для биографии Гоголя", т. II, стр. 110-111).

  ⁵² (Стр. 88) Имеется в виду именно П. С. Щепкин - профессор математики Московского университета, а не знаменитый актер М. С. Щепкин, как, например, ошибочно напечатано в "Избранных сочинениях" С. Т. Аксакова, Гослитиздат, 1949, стр. 500.

  ⁵³ (Стр. 89) Константин - старший сын С. Т. Аксакова, известный впоследствии реакционный деятель славянофильского лагеря.

  ⁵⁴ (Стр. 89) Речь идет, вероятно, о портрете Гоголя работы А. Г. Венецианова (1834). Это единственный, вполне достоверный портрет Гоголя в петербургский период.

  ⁵⁵ (Стр. 90) Цитата из "Евгения Онегина" (гл. VII, строфа XLIII).

  ⁵⁶ (Стр. 90) Это свидетельство Аксакова подтверждает, как глубоко и серьезно уже в ту пору размышлял молодой писатель над вопросами драматургического искусства. Надо заметить также, что желание Гоголя познакомиться с М. Н. Загоскиным отнюдь не связано было с его интересом к личности или к творчеству этого писателя. Загоскин с 1831 г, состоял в должности директора московских театров, и знакомством, с ним Гоголь несомненно преследовал определенные практические интересы в отношении театра. Гоголь, очевидно, уже в это время вынашивал замысел комедии "Владимир 3-й степени". 8 декабря 1832 г. П. А. Плетнев сообщал Жуковскому: "У Гоголя вертится на уме комедия. Не знаю, разродится ли он ею нынешней зимой; но я ожидаю в этом роде от него необыкновенного совершенства" (Сочинения и переписка П. А. Плетнева, т. III, Спб., 1885, стр. 522). Имеется также прямое свидетельство самого Гоголя. 20 февраля 1833 г. он писал Погодину из Петербурга: "Я помешался на комедии. Она, когда я был в Москве, в дороге, и когда я приехал сюда, не выходила из головы моей, но до сих пор я ничего не написал" (Полн, собр. соч., т. X, стр. 262).

  ⁵⁷ (Стр. 91) Описанные выше эпизоды относятся ко времени первого посещения Гоголем Москвы (конец июня - 7 июля 1832 г.) - проездом из Петербурга в Васильевку. Второй раз он остановился в Москве на обратном пути (18-23 октября 1832 г.). Встреча с Загоскиным, о которой рассказывается ниже, происходила именно в эту пору.

  ⁵⁸ (Стр. 92) Ольга Семеновна и Вера - жена и старшая дочь С. Т. Аксакова.

  ⁵⁹ (Стр. 92) В рукописи здесь явная описка: "В 1834 году", - не исправленная в издании газеты "Русь", а также - "Русского архива" и механически перешедшая во все последующие издания С. Т. Аксакова. События, излагаемые ниже (выход "Арабесок" и "Миргорода", а также приезд Гоголя в Москву), относятся именно к 1835 году.

  ⁶⁰ (Стр. 93) Гоголь впервые читал "Женитьбу" у Погодина не на обратном пути из Васильевки в Петербург - т. е. в августе 1835 г., а в начале мая 1835 г., когда он по пути из Петербурга в Васильевку сделал короткую остановку в Москве (см. Н. И. Мордовченко, "Гоголь и журналистика 1835-1836 гг." - в кн. "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", АН СССР, 1936, II, стр. 117-121).

  ⁶¹ (Стр. 93) М. П. Погодин так рассказывает об этом знаменитом чтении Гоголем "Женитьбы": "Читал Гоголь так, скажу здесь кстати, как едва ли кто может читать. Это был верх удивительного совершенства. Прекрасно некоторые вещи читал Щепкин, прекрасно читают другие комические вещи Садовский, Писемский, Островский; но Гоголю все они должны уступить. Скажу даже вот что: как ни отлично разыгрывались его комедии, или, вернее сказать, как ни передавались превосходно иногда некоторые их роли, но впечатления никогда не производили они на меня такого, как в его чтении. Читал он однажды у меня, в большом собрании, свою "Женитьбу" в 1834 или 1835 году. Когда дошло дело до любовного объяснения у жениха с невестою - в которой церкви вы были в прошлое воскресенье? Какой цветок больше любите? - прерываемого троекратным молчанием, он так выражал это молчание, так оно показывалось на его лице и в глазах, что все слушатели a la lettre * покатывались со смеху и долго не могли притти в себя, а он, как ни в чем не бывало, молчал и поводил только глазами..." ("Русский архив", 1865, No 7, стр. 891-892).

  * Буквально.

  ⁶² (Стр. 93) Здесь, в доме С. Т. Аксакова, состоялась первая встреча Белинского с Гоголем. Познакомились ли они лично в это время - неизвестно. Хотя трудно предположить, чтобы Белинский пренебрег возможностью познакомиться с молодым писателем, творчество которого он успел уже высоко оценить.

  ⁶³ (Стр. 94) Первое представление "Ревизора" в Москве состоялось 25 мая 1836 г. на сцене Малого театра.

  Чрезвычайно взволнованный общественными толками вокруг "Ревизора", Гоголь отказался от ранее им же самим предложенного участия в постановке комедии в Москве. 21 февраля 1836 г. он сообщал Погодину, что текст "Ревизора" пересылать не будет, "ибо актеры ежели прочтут без меня, то уже трудно будет переучить их на мой лад. Думаю быть, если не в апреле, то в мае в Москве" (Письма, т. I, стр. 365). Однако обстоятельства, связанные с постановкой комедии в Петербурге, побудили Гоголя решительно отказаться от своего первоначального плана. Мотивируя свой отказ от поездки в Москву, он писал М. С. Щепкину 29 апреля 1836 г.: "...я такое получил отвращение к театру, что одна мысль о тех приятностях, которые готовятся для меня еще и на московском театре, в силе удержать поездку в Москву и попытку хлопотать о чем-либо... Мочи нет! Делайте что хотите с моею пьесою, но я не стану хлопотать о ней" (Письма, т. I, стр. 368). Никакие просьбы и уговоры со стороны С. Т. Аксакова и Щепкина не могли поколебать решения Гоголя. В дело пробовал даже вмешаться Пушкин. 5 мая 1836 г. он писал жене из Москвы: "Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву, прочесть "Ревизора". Без него актерам не спеться... С моей стороны я тоже ему советую: не надобно, чтобы "Ревизор" упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в П. Б." (Сочинения Пушкина. Переписка, под ред. и с прим. В. И. Саитова, т. III, Спб. 1911, стр. 309). Гоголь, однако, был неумолим. Он поручил постановку комедии Щепкину. Но в результате закулисных интриг Щепкину пришлось отказаться от предложения Гоголя, и организация постановки была передана дирекции московских театров, которая отнеслась к пьесе Гоголя с полным равнодушием. Спектакль, впрочем, имел огромный успех. В нем принимали участие виднейшие актеры Малого театра: Щепкин (городничий), Ленский (Хлестаков), Орлов (Осип), Потанчиков (почтмейстер) и др. С отчетом о московской постановке "Ревизора" выступил Белинский на страницах "Молвы" (см. "Белинский о Гоголе", Гослитиздат, 1949, стр. 93).

  ⁶⁴ (Стр. 96) В Александрийском театре Хлестакова играл известный водевильный актер Н. О. Дюр. Он исполнял роль в легковесно-водевильной манере, усердно комиковал, стараясь чисто внешними приемами вызывать смех в зрительном зале, и оказался, в конце концов, неспособным раскрыть социально-обличительный смысл образа. Гоголь был крайне недоволен игрой Дюра. В "Отрывке из письма, написанного автором после представления "Ревизора" к одному литератору" Гоголь отмечал: "Дюр ни на волос не понял, что такое Хлестаков" (Сочинения, изд. 10-е, т. II, стр. 285). Гоголь считал роль Хлестакова "главной" и "труднейшей". В связи с готовящейся постановкой "Ревизора" в Москве писатель обращал внимание Щепкина на необходимость особенно тщательного выбора исполнителя этой роли: "Я не знаю, выберете ли вы для нее артистов. Боже сохрани <если> ее будут играть с обыкновенными фарсами, как играют хвастунов и повес театральных!.. Я сильно боюсь за эту роль" (Письма, т. I, стр. 372). На московской сцене Хлестакова играл первоначально Ленский, а с 1838 г. - и Самарин. Критические отзывы Белинского об игре этих исполнителей (см. "Белинский о Гоголе", стр. 99-104) подтвердили, что опасения Гоголя не были напрасными.

  ⁶⁵ (Стр. 96) Об этом спектакле см. в воспоминаниях Л. И. Арнольди и Н. В. Берга (наст. изд., стр. 495 и 507).

  ⁶⁶ (Стр. 97) Известие о трагической гибели Пушкина застало Гоголя в Париже. Он встретил А. С. Данилевского и сказал ему: "Ты знаешь, как я люблю свою мать; но если бы я потерял даже ее, я не мог бы быть так огорчен, как теперь: Пушкин в этом мире не существует больше" (В, И. Шенрок, "Материалы для биографии Гоголя", т. III, стр. 166). Потрясенный горем Гоголь писал П. А. Плетневу 16 марта 1837 г. из Рима: "Что месяц, что неделя, то новая утрата; но никакой вести хуже нельзя было получить из России. Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое - вот что меня только занимало и одушевляло мои силы..." (Письма, т. I, стр. 432. См. там же письма - к Погодину от 30 марта 1837 г., к Прокоповичу от 30 марта 1837 г., к Жуковскому от 18 апреля и 30 октября 1837 г.).

  ⁶⁷ (Стр. 98) О своих встречах с Гоголем за границей Погодин рассказывает в своих воспоминаниях "О жизни в Риме с Гоголем и Шевыревым в 1839 г." ("Русский архив", 1865, No 7, стр. 887-895). См. также: М. Погодин, "Год в чужих краях. Дорожный дневник" (М. 1844).

  ⁶⁸ (Стр. 98) Машенька - М. Г. Карташевская, племянница С. Т. Аксакова и близкая приятельница его старшей дочери.

  ⁶⁹ (Стр. 100) Миша - младший сын С. Т. Аксакова.

  ⁷⁰ (Стр. 103) В рукописи явная описка: "30-го ноября".

  ⁷¹ (Стр. 105) Вл. Ив. Панаев - дядя писателя и мемуариста И. И. Панаева. В 1830-1831 гг. В. И. Панаев был непосредственным начальником Гоголя по службе в департаменте уделов и, судя по дошедшим до нас документам, оказывал ему покровительство (см. "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, 1936, стр. 295-300). В. И. Панаев впоследствии дослужился до крупных административных чинов. Одновременно он пробовал сделать литературную карьеру, сочиняя старомодные сентиментальные идиллии. В. И. Панаев был человеком реакционных убеждений и крайне неодобрительно относился к сатирическим произведениям своего бывшего подчиненного - Н. В. Гоголя. Выразительный портрет Панаева и характеристику его отношения к творчеству Гоголя оставила в своих воспоминаниях Авдотья Панаева (см. "Воспоминания", Гослитиздат, 1948, стр. 173).

  ⁷² (Стр. 106) Марихен - дочь С. Т. Аксакова.

  ⁷³ (Стр. 108) "...трагедия из истории Запорожья" - незаконченная и сожженная историческая трагедия Гоголя из украинской жизни - "Выбритый ус", которую он начал писать в 1839 г., во время работы над второй редакцией "Тараса Бульбы". Именно об этой пьесе Гоголь сообщал 10 августа 1839 г. Шевыреву из Вены: "Труд мой, который я начал, не идет; а чувствую, вещь может быть славная" (Письма, т. I, стр. 620). Гоголь был необычайно увлечен сюжетом новой пьесы. Он с радостью погружался в столь любимую им героическую историю Запорожской Сечи (см. письмо к Погодину от 17 октября 1840 г. - Письма, т. II, стр. 80). Литератор В. А. Панов, которому Гоголь читал в ноябре 1840 г. в Риме начало трагедии, поделился в письме к С. Т. Аксакову своими впечатлениями о ней: "Действие в Малороссии. В нескольких сценах, которые он уже написал и прочел мне, есть одно лицо комическое, которое, выражаясь не столько в действии, сколько в словах, теперь уже совершенство" (Барсуков, "Жизнь и труды Погодина", т. V, стр. 369). Об обстоятельствах сожжения трагедии см. в воспоминаниях Ф. В. Чижова (наст. изд., стр. 229). Сохранившиеся небольшие отрывки из этой трагедии были впервые опубликованы П. А. Кулишом ("Заметки и наброски Н. В. Гоголя для драмы из Украинской истории", "Основа", 1861, No 1, "тр. 116-120). См. также Сочинения Н. В. Гоголя, изд. 10-е, т. V, стр. 533-536. Материал, собранный Гоголем для исторической драмы, был им использован в новой редакции "Тараса Бульбы".

  ⁷⁴ (Стр. 109) Д. Е. Бенардаки - известный откупщик, воротила, наживший спекулятивными сделками миллионное состояние. Гоголь познакомился с ним летом 1839 г. в Мариенбаде. Аксаков несомненно идеализирует характер отношений Бенардаки к Гоголю. Гоголь питал к этому человеку интерес несколько специфический, видя в нем источник полезной для себя информации. Об этом, например, свидетельствовал Погодин: "Гоголь выспрашивал его <Бенардаки> о разных исках, и, верно, дополнил свою галерею оригинальными портретами, которые когда-нибудь увидим на сцене" ("Год в чужих краях", М. 1844, т. IV, стр. 75). Есть указание того же Погодина, что Бенардаки явился одним из прототипов Костанжогло: "Мы все гуляли вместе <в Мариенбаде>. Бенардаки, знающий Россию самым лучшим и коротким образом, бывший на всех концах ее, рассказывал нам множество разных вещей, которые и поступили в материалы "Мертвых душ", а характер Костанжогло во второй части писан в некоторых частях прямо с него" ("Русский архив", 1865, No 7, стр. 895).

  ⁷⁵ (Стр. 109) Калибан - персонаж из трагедии Шекспира "Буря", уродливый дикарь.

  ⁷⁶ (Стр. 109) "...вторые "Три повести" Павлова". - "Маскарад", "Демон" и "Миллион" (Спб., 1839). Первый сборник Н. Ф. Павлова под тем же названием вышел в 1835 г. и содержал в себе следующие произведения: "Именины", "Аукцион" и "Ятаган". Эта книга вызвала ярость Николая I и специальное цензурно-полицейское дознание. О ней тепло отозвался Белинский в статье "О русской повести и повестях г. Гоголя". Критика особенно заинтересовала социально-острая повесть "Именины", посвященная изображению трагической судьбы крепостного музыканта. В дальнейшем, однако, антикрепостнические мотивы в творчестве Павлова почти не проявлялись. Идейная позиция писателя становилась все более умеренной. В начале 60-х гг. он перешел в лагерь реакции.

  ⁷⁷ (Стр. 112) Утверждение С. Т. Аксакова о том, что Пушкин якобы "не вполне ценил талант Гоголя" - совершенно безосновательно. Общеизвестные ныне факты (например, письма и дневник Пушкина, свидетельства многих современников) категорически опровергают это мнение. (О взаимоотношениях Гоголя и Пушкина см. библиографическую справку на стр. 596.)

  ⁷⁸ (Стр. 113) Это письмо давно найдено. И. С. Аксаков подарил его в 1839 г. Ф. А. Бюллеру, одному из своих приятелей по училищу правоведения, который, много лет спустя, отдал его в редакцию "Русской старины" для опубликования (1871, No 12, стр. 681). Текст этого письма воспроизведен в издании Шенрока (Письма, т. II, стр. 21).

  ⁷⁹ (Стр. 114) Гоголь выехал с С. Т. Аксаковым из Петербурга 17 декабря 1839 г.

  ⁸⁰ (Стр. 117) В письме к Погодину от 23 февраля 1833 г. Гоголь совершенно ясно объяснил причину, которая препятствует ему завершить работу над комедией "Владимир 3-й степени": "...Но вдруг остановился, увидевши, что перо так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит... Мне больше ничего не остается, как выдумать сюжет самый невинный, которым даже квартальный не мог бы обидеться. Но что комедия без правды и злости!" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 262-263). К этому же неосуществленному замыслу Гоголя относятся слова Плетнева в письме к Жуковскому от 17 февраля 1833 г.: "Его комедия не пошла из головы. Он слишком много хотел обнять в ней, встречал беспрестанно затруднения в представлении и потому с досады ничего не написал" (Сочинения и переписка Плетнева, т. III, стр. 528).

  ⁸¹ (Стр. 118) Подробное описание этого чтения см. в воспоминаниях И. И. Панаева (наст/ изд., стр. 214).

  ⁸² (Стр. 119) Находясь в затруднительном материальном положении, Гоголь искал товарища, с которым можно было бы поделить дорожные издержки. С этой целью он даже опубликовал специальное "Объявление о выезде": "Некто, не имеющий собственного экипажа, ищет попутчика до Вены, имеющего собственный экипаж, на половинных издержках: на Девичьем поле, в доме проф. Погодина; спросить Николая Васильевича Гоголя" ("Московские ведомости", 1840, No 28; "Прибавления", No 90, стр. 426). Ср. сохранившийся черновой вариант этого объявления: Сочинения Н. В. Гоголя, изд. 10-е, т. VI, стр. 454.

  ⁸³ (Стр. 120) Во всех изданиях воспоминаний С. Т. Аксакова здесь называется И. С. Тургенев. В. Вересаев первым высказал сомнение в том, присутствовал ли на этих именинах И. С. Тургенев. Свое сомнение В. Вересаев обосновывал ссылкой на то, что Тургенев ничего об этой знаменательной встрече не рассказывает в своих воспоминаниях о Гоголе и Лермонтове: "Невероятно предположить, чтоб Тургенев забыл о празднике, проведенном им с Гоголем в среде интимных его друзей, и о чтении Лермонтовым "Мцыри" ("Гоголь в жизни", "Academia", M.-Л. 1933, стр. 239).

  И. С. Тургенев, действительно, не мог присутствовать 9 мая 1840 г. на именинах Гоголя в Москве, потому что с января 1840 по сентябрь 1841 г. он был за границей. Присутствовал же на именинах А. И. Тургенев. Это подтверждается недавно опубликованной записью из его дневника: "9 мая <1840>. К Свербеевой. С ней у крыльца. Там и Павлов. Оттуда к Лермонтову, не застал, домой и к Гоголю на Девичьем поле у Погодина: там уже la jeune Russie <молодая Россия> съехалась: это напомнило мне и наш поддевиченский Арзамас при Павле I. Мы пошли в сад обедать. Стол накрыт в саду:

  Лермонт<ов>,

  к,

  Вязем<ский>,

  Баратынский, Сверб<еевы>, Хомяков, Самарин, актер Щепкин, Орлов, Попов, Хотяева и пр. Глинки; веселый обед... В 9 час. разъехались. Приехал и Чаадаев. Я домой и опять к Павлов<у>, кот<орый> ошибкой приглашен не был..." (Э. Герштейн, "Дуэль Лермонтова с Барантом", "Литературное наследство", No 45-46. М. Ю. Лермонтов, II, 1948, стр. 419-420).

  Повод для недоразумения дала сама рукопись С. Т. Аксакова. В ней первоначально назывался А. И. Тургенев. Но затем первый инициал был ошибочно зачеркнут, а сверху, после "И", карандашом вписано "С". Так вместо А. И. Тургенева появился И. С. Тургенев.

  ⁸⁴ (Стр. 120) До недавнего времени считалось, что 9 мая 1840 г. состоялась единственная встреча двух великих русских писателей - Лермонтова и Гоголя. Между тем в дневнике А. И. Тургенева упоминается еще одна встреча, происходившая на другой день у Е. А. Свербеевой. "10 мая... Вечер у Сверб<еевой> с гр. Зубовой. Павлова: подарил ей лиру. Очень довольна. Лермонтов и Гоголь. До 2 часов..." ("Литературное наследство", No 45-46, II, 1948, стр. 420). Это - единственное скупое свидетельство о неизвестном до сих пор эпизоде в биографии Гоголя и Лермонтова.

  ⁸⁵ (Стр. 121) Это предположение Аксакова совершенно неправильно. Длительное пребывание Гоголя за границей объяснялось вовсе не тем, что он "не довольно любит Россию". Гоголь горячо любил свою родину. Но Россия чиновничья, крепостническая приносила ему невыразимые страдания. Он почувствовал это особенно остро после выхода в свет "Ревизора". Яростные нападки на Гоголя той части русского общества, против которой была обращена комедия, вызвала в нем болезненную реакцию. Почувствовав себя одиноким, всеми, как ему казалось, покинутым ("Все против меня", - писал он), Гоголь уехал за границу. Но уже первые его письма из-за границы полны глубокой тоски по родине. 22 сентября 1836 г. Гоголь пишет Погодину из Женевы; "...на Руси есть такая изрядная коллекция гадких рож, что невтерпеж мне пришлось глядеть на них. Даже теперь плевать хочется, когда об них вспомню. Теперь передо мною чужбина, вокруг меня чужбина; но в сердце моем Русь, - одна только прекрасная Русь..." (Письма, т. I, стр. 396). Гоголя звали домой, упрашивали вернуться, но чувство любви к родине было отравлено у него сознанием властвующей там несправедливости, сознанием невозможности писать там "с правдой и злостью". И он принимает решение: не возвращаться. Он пишет в следующем письме Погодину: "Ехать, выносить надменную гордость безмозглого класса людей, которые будут передо мною дуться и даже мне пакостить, - нет, слуга покорный! (там же, стр. 435). С подобными настроениями мы встречаемся во многих письмах Гоголя: гневные воспоминания о "гадких рожах", или "презренной черни", или "благородном нашем аристократстве", при одной мысли о котором "сердце... содрогается", неизменно переплетаются с трогательно-нежными чувствами к родной русской земле. Нельзя не вспомнить в этой связи одно характерное замечание Анненкова, близко наблюдавшего Гоголя за границей летом 1841 г.: "Вообще мысль о России была в то время... живейшей частью его существования" (наст. изд., стр. 288).

  Гоголь писал, что ничто на чужбине не может вдохновить его как художника: "Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему... И я ли после этого могу не любить своей отчизны" (Письма, т. I, стр. 435). Искренность этих взволнованных строк Гоголя подтверждается всеми его художественными произведениями, проникнутыми могучим патриотическим чувством. Все это наглядно опровергает ошибочное утверждение С. Т. Аксакова.

  ⁸⁶ (Стр. 122) К этому месту в рукописи воспоминаний Аксакова дана сноска: "Все письма Гоголя не только списаны с точностью, но даже скопированы". Это, однако, не соответствует действительности. Тексты писем Гоголя воспроизведены переписчиком Аксакова неисправно. В настоящем издании письма сверены и исправлены в большинстве своем по автографам Гоголя.

  ⁸⁷ (Стр. 123) "Песни русского народа" И. П. Сахарова (ч. 1-5, 1838-1839).

  ⁸⁸ (Стр. 126) Речь идет о сборниках народных украинских песен, собранных и изданных М. А. Максимовичем: "Малороссийские песни" (М. 1827), "Украинские народные песни", ч. 1 (М. 1834), "Голоса украинских песен" (1834).

  Гоголь был знатоком и собирателем народной песни. "Моя радость, жизнь моя! песни! Как я вас люблю! - писал он в 1833 г. своему другу М. А. Максимовичу, - ...я не могу жить без песен. Вы не понимаете, какая это мука" (Полное собр. соч., т. X, стр. 287). Еще в юношеские годы пробудилась у Гоголя страсть к собиранию памятников народного творчества. Будучи учеником Нежинской гимназии, он завел у себя специальную тетрадь под названием "Книга всякой всячины, или Подручная энциклопедия", в которую записывал услышанные где-либо народные песни. К середине 30-х годов у Гоголя образовалось большое собрание произведений народного творчества, в котором было немало песен, совершенно неизвестных специалистам-этнографам. Намерение Гоголя издать это собрание совместно с М. А. Максимовичем не было осуществлено (см. "Песни, собранные Н. В. Гоголем" - в сборнике "Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя", выпуск 2, Спб. 1908).

  ⁸⁹ (Стр. 127) Имеется в виду В. А. Панов, с которым Гоголь выехал 18 мая 1840 г. из Москвы за границу и с которым жил некоторое время в одной квартире в Риме. Панов писал под диктовку Гоголя первые главы первого тома "Мертвых душ", затем его сменил Анненков.

  ⁹⁰ (Стр. 127) Датировка этого письма спорна. Высказывается предположение, что оно было написано 10 сентября и лишь случайно, по недосмотру помечено Гоголем 10 августа 1840 г. (см. Письма, т. II, стр. 61, прим. 1). Ср. также "Опыт хронологической канвы к биографии Гоголя" А. И. Кирпичникова (Полн. собр. соч. Гоголя, изд. Сытина, М. 1902, т. I, стр. XLII).

  ⁹¹ (Стр. 128) "Дядька в хлопотах" или "Дядька в затруднительном положении" - комедия итальянского писателя Джиованни Жиро. Она помещена в 10-м издании Соч. Гоголя, т. II, стр. 517-564. В письме Гоголя упоминается лишь первое действие этой пьесы, так как второе действие было вложено в письмо к Щепкину и третье - в письмо к Погодину. В какой мере участвовал Гоголь в переводе этой, комедии на русский язык точно неизвестно. В том письме, которое Гоголь выше просит Аксакова передать Щепкину, сказано: "...Комедия готова. В несколько дней русские наши художники перевели. И как я поступил добросовестно! Всю от начала до конца выправил, перемарал и переписал собственною рукою" (Письма, т. II, стр. 61-62),

  ⁹² (Стр. 128) Гоголь имеет в виду смерть родственника С. Т. Аксакова - Г. И. Карташевского. Гоголь познакомился с ним в ноябре 1839 года в Петербурге (см. об этом в воспоминаниях С. Т. Аксакова, стр. 104).

  ⁹³ (Стр. 130) "...нужно к спеху" - речь идет о подготовке второго издания "Ревизора"; под работой "не к спеху" - имеется в виду завершение "Мертвых душ". Опутанный долгами, Гоголь должен был, вопреки своему желанию, прервать напряженный труд над "Мертвыми, душами" и заняться срочной подготовкой к переизданию "Ревизора".

  ⁹⁴ (Стр. 130) Т. е. до сведения К. С. Аксакова.

  ⁹⁵ (Стр. 132) См. примеч. 85. Ниже - совершенно неправильное рассуждение С. Т. Аксакова о характере влияния московских славянофилов на Гоголя. Здесь уместно вспомнить Чернышевского: "эти мудрые варяго-руссы, если и были в чем-нибудь виноваты, то разве в "Переписке с друзьями" (Полн. собр. соч., т. III, Гослитиздат, 1947, стр. 40). См. также вступительную статью к наст. изданию.

  ⁹⁶ (Стр. 132) Речь идет о смерти младшего сына С. Т. Аксакова - Михаила.

  ⁹⁷ (Стр. 132) Имеется в виду "Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления "Ревизора" к одному литератору". Этот "Отрывок", напечатанный в шестой книжке "Москвитянина" за 1841 г. и в том же году в качестве приложения - во втором издании "Ревизора", представлял собой блестящий авторский комментарий к комедии. "Отрывок" датирован 25 мая 1836 г. По мнению Н. Тихонравова и В. Шенрока, работа Гоголя над "письмом" была завершена в 1841 г. и, таким образом, его адресатом уже не мог быть Пушкин. Эта точка зрения, впрочем, не может считаться окончательно подтвержденной.