Колбасин Елисей Яковлевич - Иван Иванович Мартынов, переводчик "Греческих Классиков".

вѣщен³я, кромѣ занят³й по зван³ю директора департамента и профессора, ученаго секретаря конференц³и Педагогическаго Института, правителя канцеляр³и Совѣта о военныхъ училищахъ и правителя дѣлъ главнаго Училищъ Правлен³я, онъ не забывалъ и литературы, часто говоря: "мнѣ, чиновнику просвѣщен³я, литература близка, ибо она также есть проводникъ къ народному воспитан³ю". Убѣжден³е это и было причиною, почему онъ не чуждался литературнаго кружка, интересовался каждымъ новымъ сонетомъ, мадригаломъ, эпистолою, серьезною статьею по части обожаемой имъ классической литературы и древности и находилъ время бывать въ обществѣ Державина, Карамзина, Крылова, тогда еще малоизвѣстнаго, но съ которымъ онъ подружился со времени издан³я "Меркур³я", Батюшкова, Жуковскаго и В. Нарѣжнаго, даровитаго родоначальника русскаго романа.

   Батюшковъ и Нарѣжный были постоянные посѣтители Мартынова. Перваго онъ любилъ за его поэтически-восторженную любовь къ древнегреческому м³ру; а этого ужь одного было достаточно для Мартынова. Второй нравился ему своимъ юморомъ, веселымъ и рыцарски-безстрашнымъ характеромъ, что онъ обнаруживалъ довольно часто. Когда Нарѣжный имѣлъ больш³я непр³ятности по случаю одного изъ своихъ романовъ, въ которомъ его недоброжелатели видѣли каррикатурное будто бы изображен³е нѣкоторыхъ тогдашнихъ лицъ, его очень часто видѣли тогда у Мартынова, который, по нѣжности своей, старался сколько можно помочь бѣдному романисту. Вообще Нарѣжный, единственный писатель, манера котораго нѣсколько отразилась въ произведен³яхъ Гоголя, никому неподражавшаго, нашъ Несторъ реальнаго направлен³я въ русской литературѣ, былъ лицомъ весьма темнымъ для своихъ современниковъ; поэтому вниман³е и покровительство Мартынова было для него важно, въ особенности въ то время, о которомъ мы говоримъ.... Но обратимся къ прерванному разсказу.

   Извѣстность Мартьшова, какъ опытнаго и краснорѣчиваго педагога, была такъ велика, что Императрица Мар³я Ѳеодоровна, въ письмѣ чрезъ статсъ-секретаря Виламова, пригласила его принять надзоръ за учебною част³ю въ С.-Петербургскомъ Императорскомъ Воспитательномъ Домѣ. Виламовъ писалъ, что онъ никого не будетъ имѣть начальниковъ, кромѣ Ея Величества, къ которой будетъ относиться непосредственно. "Ея Величеству - пишетъ онъ - извѣстно, сколько вы заняты по Министерству Народнаго Просвѣщен³я; но Она увѣрена, что часть с³я будетъ въ цвѣтущемъ состоян³и, если вы только взглянете хотя два или одинъ разъ въ недѣлю."

   Вслѣдств³е этого лестнаго предложен³я, онъ и занимался 1807 и 1808 гг. въ этомъ заведен³и. Но, по усилившимся занят³ямъ по министерству, онъ долженъ былъ отказаться отъ этой обязанности. Императрица, при самомъ благосклонномъ рескриптѣ, прислала ему брильянтовый перстень.

   Февраля 5-го 1817 г. Мартыновъ былъ избранъ членомъ Росс³йской Академ³и. При вступлен³и своемъ онъ сказалъ замѣчательную рѣчь, въ которой выказалась вся любовь его къ родному слову и отечеству. Рѣчь эта, какъ видно изъ самаго ея вступлен³я, была произнесена въ присутств³и Державина, Дмитревскаго, переводчика Делиля и многихъ другихъ. Прежде всего бросаются въ глаза первыя строки, исполненныя достоинства и уважен³я къ предсѣдавшему обществу и къ самому себѣ. "Почтеннѣйшему сослов³ю Академ³и угодно было удостоить меня принят³я въ свои сочлены. Однѣ заслуги должны бы таковою почест³ю быть увѣнчаны, но снисхожден³е умягчило для меня законъ; и вѣсы правосуднаго божества не рѣдко онымъ колеблются. Уже достоинъ принадлежать къ знаменитому сослов³ю вашему тотъ, на кого палъ выборъ." Конецъ этой рѣчи въ особенности замѣчателенъ. Но, для лучшаго уразумѣн³я его, просимъ вспомнить, что это происходило не задолго передъ великимъ 12 годомъ, когда корсиканск³й Ахиллъ разгуливалъ по Европѣ, какъ въ собственной палаткѣ, когда на безмолствовавшую тогда Росс³ю смотрѣли, какъ на страну вѣчныхъ снѣговъ и медвѣдей.

   "Понынѣ еще - говорилъ Мартыновъ - рѣдкой иностранецъ вѣритъ, что Росс³я не однимъ оружен³емъ достойна уважен³я; лучш³е писатели наши или вовсе имъ не извѣстны, или извѣстны токмо по имени. Отчего же с³е происходитъ? Не говоря о другихъ причинахъ, къ числу оныхъ причесть можно и то, что мы сами худо печемся объ обогащен³и словесности и объ усовершенствован³и своего языка. Литераторы наши, большею част³ю, только переводятъ, и притомъ не всегда сноснымъ слогомъ, рѣдко имѣютъ терпѣн³е повиноваться правиламъ здраваго вкуса и образцамъ, могущимъ руководить ихъ въ чистотѣ языка. Отсюда происходитъ, что иностранецъ, любопытствуя о произведен³яхъ Словесности Росс³йской, слышитъ въ отвѣтъ гораздо больше о произведен³яхъ иноземныхъ, нежели подлинныхъ; а написанное Росс³яниномъ часто бываетъ такъ незрѣло, такъ маловажно, что благоразум³е стыдится одобрять оное иностранцу. На семъ-то основывается общее, обидное для первостатейныхъ писателей и истинныхъ любителей слова и отечества заключен³е, что Росс³йская Словесность еще въ колыбели и потребны мног³я, мног³я усил³я, дабы младенецъ сей поспорилъ съ питомцемъ музъ Британскихъ, Гальскихъ и Германскихъ. По сему, не составляетъ ли священной обязанности каждаго члена сей Академ³и то, чтобы посредствомъ довѣр³я своего, препятствовать жалкому распространен³ю дурныхъ сочинен³й и переводовъ, дабы заставить иностранца выгоднѣе думать о состоян³и Словесности нашей? Предшествуя собственнымъ примѣровъ на семъ знаменитомъ пути, съ свѣтильникомъ основательной и мудрой критики, Академ³я, во всѣхъ родахъ Словесности, не должна ли преслѣдовать мнимыхъ или дерзкихъ знатоковъ искусства и языка, и выводить на зрѣлище только истинные таланты? Но къ обогащен³ю нашего языка есть преграда еще важнѣйшая: она состоитъ въ чрезмѣрной привязанности къ языкамъ иностраннымъ. Въ самомъ дѣлѣ, не возможно взирать безъ прискорб³я, до какой степени простирается это пристраст³е лучшей отрасли нашего отечества, особливо къ языку французскому. Въ знатнѣйшихъ домахъ начинается воспитан³е съ сего языка. Будущ³я воинъ, судья, градоначальникъ, министръ согражданъ своихъ,- прежде приготовляется хорошо говорить съ французомъ, нежели съ своимъ единоземцемъ; обращаетъ чуждый языкъ въ природный, обременяетъ память не русскими выражен³ями, тогда, какъ разсудокъ его долженствовалъ бы возрастать умножен³емъ познан³й и чувствован³й, преданныхъ общественной пользѣ. Всѣ обороты, всѣ изгибы иностраннаго языка ему совершенно извѣстны; между тѣмъ, какъ самыя необходимыя и общепринятыя слова собственнаго своего языка кажутся ему странными, новоизобрѣтенными, нестройными. Онъ стыдится произнести слово русское въ большомъ свѣтѣ и даже съ друзьями всегда говоритъ и пишетъ на иностранномъ языкѣ; вездѣ встрѣчаетъ неудобства, когда объясняется на своемъ природномъ, и тѣмъ еще тщеславится! Вступивъ въ должность, вездѣ находитъ затруднен³я въ разумѣн³и дѣлъ. Для него ни мало не ощутительны мелк³е, впрочемъ существеннѣйш³е оттѣнки украшен³й слова, которые выразить преимущественно занимающемуся природнымъ языкомъ не стоитъ ни малаго труда. Отечественный языкъ для него не токмо чуждъ, но и несносенъ. Услуги Академ³и были бы неоцѣненны, еслибы она вл³ян³енъ своимъ могла отличнѣйшую часть согражданъ своихъ обратить къ рачен³ю болѣе о собственномъ языкѣ, нежели иностранныхъ; ибо не токмо способствовала бы тѣмъ къ обогащен³ю онаго красотами всѣхъ родовъ, но сдѣлала бы сильный и полезнѣйш³й переворотъ въ образован³и нравственномъ. Извѣстно, сколь велико вл³ян³е языковъ на нравы! Доказательство сего видимъ въ собственномъ отечествѣ нашемъ. Вмѣсто твердости и правоты характера, Росс³янину свойственнаго, въ воспитанникѣ француза видимъ только изнѣженность, привязанность къ мелочамъ, легкомысл³е, лживость, безпечность въ исполнен³и должностей, хладнокров³е къ своимъ соотечественникамъ, роднымъ, неполучившимъ моднаго воспитан³я, ложное понят³е о просвѣщен³и. Всѣ пр³емы въ обращен³и, всѣ наклонности, привычки, страсти, словомъ весь таковый гражданинъ Росс³и становится гражданиномъ иностраннымъ. Истинный сынъ Отечества не можетъ безъ содраган³я представить себѣ пагубнаго сего похищен³я толикихъ согражданъ! Но что можетъ сдѣлать вл³ян³е Академ³и противъ столь далеко распространившейся заразы? возразитъ кто нибудь. Сочлены! кому неизвѣстно, что одинъ человѣкъ не рѣдко производитъ важнѣйш³е перевороты? Академ³я можетъ противопоставить свою любовь къ Отечеству, подобно прочимъ сынамъ онаго, приносящимъ на жертвенникъ его свое имущество и жизнь. Пусть сочинен³я Академ³и докажутъ всю пагубу воспитан³я французскаго; пусть внушатъ они любовь къ языку природному; пусть обратятъ вниман³е Росс³янъ на иностранцевъ, на самыхъ французовъ, до какой степени они занимаются иностранными языками; одна необходимость заставляетъ ихъ изъясняться на оныхъ тогда, когда имѣютъ дѣло съ иностранцами, и они ни мало не стыдятся, если и не разумѣютъ ихъ. Пусть сочинен³я академ³и обратятъ на то вниман³е правительства; тогда росс³йск³й языкъ введенъ будетъ во всегдашнее и всеобщее употреблен³е въ Отечествѣ нашемъ, при Дворѣ, во всемъ сослов³и дворянъ. Мы не иностранныя обезьяны, мы Русск³е граждане! Сочлены! при настоящихъ обстоятельствахъ, когда сердце каждаго Росс³янина пылаетъ любов³ю къ Отечеству и ненавист³ю къ народу, для всего свѣта тягостному, кажется настало къ тому самое благопр³ятное время." {Рѣчь эта была произнесена въ Императорской Росс³йской Академ³и, марта 23-го 1807 г. Она, кажется, нигдѣ не была напечатана; но мы ее отыскали въ литературныхъ и дѣловыхъ бумагахъ покойнаго Ивана Ивановича Мартынова.}

   Какое дѣйств³е произвели эти энергическ³я и пламенныя слова молодаго члена, только что ступившаго на порогъ Академ³и - намъ неизвѣстно. Но мы нарочно сдѣлали эти длинныя выписки, потому что въ нихъ видны взглядъ и физ³оном³я человѣка, котораго мы силимся изобразить, горячность и убѣжден³е этого честнаго и благороднаго сподвижника отечественнаго просвѣщен³я.

   Кромѣ Росс³йской Академ³и, университеты и ученыя общества не лишали его своего вниман³я: старѣйш³й изъ нашихъ университетовъ, Московск³й, почтилъ его зван³емъ почетнаго своего члена, гораздо ранѣе поступлен³я его въ Академ³ю, въ 1804 г. Бывш³й Виленск³й Университетъ избралъ его въ свои члены октября 17-го 1809 г. То же сдѣлалъ, въ 1810 г., сентября 10, Харьковск³й, а въ 1814 г., октября 21, Казанск³й Университеты. Честь и слава русскимъ университетамъ, сознавшимъ, что они были обязаны ему многими коренными и лучшими изъ своихъ постановлен³й! Въ этомъ же году и того же числа С.-Петербургское Вольное Экономическое Общество приняло его въ дѣйствительные свои члены, а въ 1816 г., марта 24, Императорская Медико-Хирургическая Академ³я почтила его зван³емъ почетнаго своего члена. Но изъ всѣхъ этихъ ученыхъ учрежден³й онъ приносилъ существенную пользу только Росс³йской Академ³и и Вольному Экономическому Обществу: первой - своимъ постояннымъ присутств³емъ и преимущественнымъ предъ другими членами доставлен³емъ словъ въ ея "Словарь" по разнымъ наукамъ, искусствамъ, ремесламъ и также сообщен³емъ словъ общеупотребительныхъ; Экономическому же Обществу - доставлен³емъ своихъ мнѣн³й, какихъ оно отъ него, какъ отъ дѣйствительнаго члена, требовало, и, еще болѣе того, своими сочинен³ями по части ботаники, за которыя получены имъ въ разное время золотыя медали. - Объ этихъ трудахъ мы скажемъ въ своемъ мѣстѣ.

   Литературныя, учебныя и служебныя занят³я Мартынова не оставались безъ награжден³я. Такъ, въ 1804 и 1805 годахъ, на издан³е журнала "Сѣверный Вѣстникъ", онъ получалъ ежегодно отъ Монаршихъ щедротъ по три тысячи рублей, въ течен³е двухгодичнаго существован³я этого журнала. Въ 1807 г., сентября 15, Императоръ Александръ пожаловалъ ему брильянтовый перстень за четырехлѣтнее образован³е студентовъ Педагогическаго Института. Въ этомъ же году, сентября 7, произведенъ онъ въ статск³е совѣтники, въ 1808 году награжденъ единовременно 1,000 рублями; а въ 1809 г. Всемилостивѣйше пожалована ему въ 12-ти-лѣтнее содержан³е аренда - награда весьма важная при его скудныхъ тогдашнихъ обстоятельствахъ.

   Того же 1809 г. онъ былъ употребленъ дѣлопроизводителемъ въ Комитетѣ, составленномъ для начертан³я правилъ испытан³я медицинскихъ чиновниковъ, потомъ былъ назначенъ предсѣдателемъ Комитета испытан³й гражданскихъ чиновниковъ при С.-Петербургскомъ Педагогическомъ Институтѣ и надзирателемъ курсовъ, предписанныхъ указомъ августа 6 дня 1809 г. Въ концѣ 1809 и въ началѣ 1810 г. Мартыновъ былъ дѣлопроизводителемъ въ Комитетѣ, учрежденномъ для уменьшен³я расходовъ по всѣмъ министерствамъ и вѣдомствамъ на 1810 г.; въ 1811 г. произведенъ въ дѣйствительные статск³е совѣтники.

   Возвышен³е его шло быстро. Ему тогда было всего сорокъ лѣтъ.

   Въ 1811 г., октября 2, открытъ былъ Царскосельск³й Лицей, давш³й намъ Пушкина, Дельвига и другихъ людей, отличившихся на другомъ поприщѣ. Мартыновъ и здѣсь принималъ самое дѣятельное участ³е.

   Объ открыт³и Лицея мы можемъ сообщить нѣкоторыя подробности на основан³и словъ Мартынова, въ бумагахъ котораго мы отыскали, между прочимъ, цѣлую собственноручную его рукопись, подъ заглав³емъ: "Поѣздка въ Царское Село и въ Павловскъ 1829 года". Увидѣвъ здан³е Лицея, нашъ благороднѣйш³й дѣятель, которому тогда было уже 58 лѣтъ, который жилъ тогда только одними литературными интересами, расчувствовался, вспомнилъ старину и написалъ слѣдующее:

   "Старики живутъ въ воспоминан³яхъ: воинъ любитъ разсказывать о походахъ своихъ, гражданинъ о мирныхъ дѣян³яхъ. Посему, живущ³е въ настоящемъ, должны быть къ старикамъ снисходительны, если они бываютъ скучны своими разсказами.

   "Завидѣвъ здан³е Лицея, я тотчасъ привелъ себѣ на мысль всѣ хлопоты мои по сему заведен³ю, въ бытность мою директоромъ Департамента Народнаго Просвѣщен³я. Это время ужь прошло!... Благоволен³е безсмертнаго Александра, довѣренность ко мнѣ дѣятельнаго и просвѣщеннаго Министра Графа Алексѣя Кириловича Разумовскаго, давали мнѣ крылья успѣвать во всѣхъ должностяхъ и дѣланныхъ мнѣ поручен³яхъ. Государю Императору благоугодно было на мѣстѣ своего воспитан³я оставить памятникъ, приличный сему предмету. Что могло быть приличнѣе, какъ не учрежден³е воспитательнаго же заведен³я? Его Величеству желательно было образовать въ Лицеѣ дѣтей знатнѣйшихъ дворянъ, для военной и гражданской службы, смотря по склонностямъ и способностямъ воспитанниковъ; для сего Его Величество изволилъ начертать главнѣйш³я статьи постановлен³я сего заведен³я и возложить на графа А. K. Разумовскаго (бывшаго уже тогда Министромъ Народнаго Просвѣщен³я) - разсмотрѣть первоначальныя с³и статьи, сообразить съ существующими уже по части просвѣщен³я постановлен³ями и сдѣлать въ нихъ перемѣны и пополнен³я, для начертан³я постановлен³я Лицею. Графъ Алексѣй Кириловичъ дѣло с³е поручилъ мнѣ; и существующее нынѣ постановлен³е, разсмотрѣнное Министромъ, вскорѣ поднесено было Императору и удостоено Высочайшаго Его утвержден³я 19 Августа 1810 года. Немедленно за симъ, постановлен³е это включено въ Грамату, дарованную Лицею, переписано на великолѣпно по полямъ листовъ разрисованномъ пергаментѣ, переплетено въ золотой глазетъ, съ серебрянными кистями и позолоченнымъ ковчегомъ для государственной печати.

   "Приготовленная такимъ образомъ Грамата поднесена къ Высочайшему подписан³ю, коею Грамата удостоена въ 22 д. Сентября 1811 года. - Между тѣмъ, какъ приготовлялась Грамата и отдѣлываемо было строен³е, принимаемы были воспитанники и, со всею строгост³ю, испытываны въ познан³яхъ, требуемыхъ для вступлен³я въ Лицей, въ присутств³и Министра, Директора Лицея, статскаго совѣтника Васил³я Малиновскаго, и моемъ, по предварительномъ собран³и самимъ же Министромъ свѣдѣн³й о нравственныхъ качествахъ кандидатовъ.

   "По приготовлен³и такимъ образомъ всего къ открыт³ю Лицея, оно совершилось Октября 29 дня 1811 года, въ присутств³и Государя Императора, Государынь Императрицъ, Государя Цесаревича и Великаго Князя Константина Павловича, Великой Княжны Анны Павловны, первыхъ чиновъ Императорскаго Двора, гг. Министровъ, Членовъ Государственнаго Совѣта и многихъ другихъ особъ.

   "Открыт³е Лицея происходило слѣдующимъ образомъ. По совершен³и, въ присутств³и Августѣйшей Императорской Фамил³и, въ придворной церкви Божественной литург³и, духовенство, въ предшеств³и придворныхъ пѣвчихъ, шло изъ церкви для освящен³я здан³я Лицея, въ сопровожден³и Императорской Фамил³и и всѣхъ вышеупомянутыхъ особъ; также чиновниковъ и воспитанниковъ Лицея. По окончан³и сего обряда, когда Ихъ Величества и Ихъ Высочества изволили занять мѣста въ залѣ собран³я, я имѣлъ счаст³е изъ Граматы, которую, по обѣ стороны меня, держали два адьюнктъ-профессора,- прочесть вступлен³е, главы объ устройствѣ и правахъ Лицея и заключен³е Граматы. Потомъ, Министръ Народнаго Просвѣщен³я, принявъ отъ меня Грамату, вручилъ оную Директору Лицея, для оставлен³я на всегда въ семъ заведен³и. Пр принят³и Граматы, Директоръ Малиновск³й произнесъ, сочиненную мною, приличную сему случаю рѣчь {

   Мы ее помѣщаемъ здѣсь, какъ собственность, принадлежащую Мартынову, всѣмъ профессорамъ и тогдашнимъ воспитанникамъ извѣстную, отысканную въ его бумагахъ и собственной его рукой написанную:

   "Всемилостивѣйш³й Государь! Въ семъ градѣ Премудрѣйшая изъ Монархинь, среди весеннихъ и лѣтнихъ красотъ природы, нѣкогда назидала благоденств³е Росс³и; въ семъ убѣжищѣ Ваше Величество поучались управлять судьбою народовъ, нынѣ подвластныхъ скипетру Вашему. И въ столь знаменитомъ обиталищѣ отверзаете храмъ Наукъ для отличнѣйшаго юношества Вашей Державы.

   "Сколько убѣжден³й въ превосходствѣ будущихъ успѣховъ сего единственнаго учрежден³я! Малое число дѣтей, въ дарован³яхъ и благонран³и испытанныхъ, какъ единое семейство, не представляетъ неудобствъ въ совершенномъ надзорѣ за ихъ учен³емъ и поступками; благорастворенный воздухъ, укрѣпляя силы ихъ тѣлесныя, укрѣпитъ душевныя въ велич³и чувствован³й и дѣян³й; безмолвное уединен³е соберетъ и направитъ всѣ мысленныя способности ихъ къ единой цѣли: къ познан³ю нравственнаго и физическаго м³ра; а воспоминан³е о великой въ Женахъ и о воспитан³и въ семъ мѣстѣ Августѣйшаго Внука Ея; пр³осѣнен³е сего храма наукъ Его покровительствомъ воскрыляетъ младые таланты къ пр³обрѣтен³ю славы истинныхъ сыновъ Отечества и вѣрныхъ служителей Престола Монаршаго.

   "Такъ, Всемилостивѣйш³й Государь! попечен³емъ Вашего Величества здѣсь все соединено къ образован³ю для важнѣйшихъ государственныхъ должностей. Нѣтъ счастливѣе настоящей участи его; нѣтъ лестнѣе будущаго его назначен³я!

   "Но, не менѣе того, счастливы и мы, избранные къ руководству онаго и воспитан³ю. Мы чувствуемъ важность правъ и преимуществъ, дарованныхъ Вашимъ Величествомъ сему заведен³ю и лицамъ, къ нему принадлежащимъ. Чувствуемъ; но чѣмъ содѣлаться можемъ достойными оныхъ? Единое избран³е насъ къ подвигу образован³я сего юношества не служитъ еще въ томъ порукою. Мы потщимся каждую минуту жизни нашей, всѣ силы и способности наши принести на пользу сего новаго вертограда, да Ваше Императорское Величество и все отечество возрадуются о плодахъ его."}. За симъ секретарь конференц³и, профессоръ Кашанск³й, прочелъ списокъ учебнымъ и гражданскимъ чиновникамъ, опредѣленнымъ въ Лицей; потомъ списокъ воспитанникамъ, принятымъ въ оное. Каждый изъ чиновниковъ и воспитанниковъ, по наименован³и его, представленъ былъ Государю Императору господиномъ Министромъ. По прочтен³и списковъ, адьюнктъ-профессоръ нравственныхъ наукъ, Кунищынъ, читалъ воспитанникамъ наставлен³е о цѣли и пользѣ ихъ воспитан³я. Послѣ сего Государь Императоръ со своею Императорскою Фамил³ею и прочими знаменитыми особами, изволили осматривать всѣ покои и присутств³я своего удостоили обѣденный столъ воспитанниковъ. Въ это время, именно, когда Ихъ Величества пошли осматривать покои, Государь Цесаревичъ, будучи позади Императорской Фамил³и, и неся на одной рукѣ шаль Великой Княжны Анны Павловны, другою, взявъ меня подъ руку, удостоилъ счаст³я идти со мною. Я уже сказалъ, что старики живутъ въ воспоминан³яхъ, и потому и здѣсь надѣюсь заслужить извинен³е въ приведен³и части лестнѣйшаго для меня разговора съ Его Императорскимъ Высочествомъ. Разговоръ сей доказываетъ, сколь пр³ятно было Ему видѣть при открыт³и Лицея дѣйствующимъ лицемъ и меня, подчиненнаго Его Высочеству по Совѣту о военныхъ училищахъ. Взявъ меня подъ руку, Государь Цесаревичъ изволилъ съ особеннымъ удовольств³емъ сказать: "ты вездѣ!" Послѣ молчаливаго моего на с³е поклона, Онъ изволилъ спросить: "Что ты здѣсь значишь?" Я отвѣчалъ, что Министру угодно было, чтобъ я, какъ директоръ департамента, прочелъ Грамату.

   "- А эти профессора откуда?

   "- Всѣ изъ Педагогическаго Института.

   "- Всѣ твои?

   "Я опять отвѣчалъ благодарнымъ поклономъ.

   "- Какъ зовутъ-того, который читалъ разсужден³е?

   "- Куницынъ.

   "- Хорошо читалъ.

   "- Онъ былъ первый студентъ въ Педагогическомъ Институтѣ.

   "- И Мой Талызинъ хорошъ.

   "- И онъ, Ваше Величество, былъ изъ отличныхъ студентовъ.

   "Учен³е въ Лицеѣ началось на другой же день. Какъ по поставлен³ю онаго положено черезъ каждые полугода производить воспитанникамъ испытан³е и притомъ сторонними лицами, то Министръ, исполняя с³е правило во всей точности и вообще прилагая о семъ заведен³и особенное попечен³е,- посылалъ меня, не предувѣдомляя о томъ воспитанниковъ, для произведен³я испытан³й; я бралъ обыкновенно съ собою профессоровъ Педагогическаго Института по тѣмъ наукамъ, кой преподавались въ семъ заведен³и. Сверхъ того, по волѣ же г. Министра, пр³ѣзжалъ часто и неожиданно въ Лицей одинъ, и испытывалъ воспитанниковъ, въ чемъ былъ въ состоян³и. Это былъ для меня вовсе сторонн³й трудъ, но я не только не скучалъ имъ, а еще занимался съ особенною охотою, имѣя въ виду хотя малую пользу воспитанниковъ. Но къ чему ведутъ с³и воспоминан³я, доказывающ³я одинъ только эгоизмъ?"

   Нѣтъ! упрекнуть въ эгоизмѣ такого человѣка грѣшно и неблагородно, того, который такъ трудился, любилъ и цѣнилъ выше всего въ жизни просвѣщен³е, не щадилъ силъ и, при открыт³и Лицея, сказалъ: "сколько убѣжден³й въ превосходствѣ успѣховъ сего учрежден³я!", и, какъ бы въ оправдан³е этихъ словъ, Лицей далъ намъ Пушкина, красу и славу нашей нац³ональной гордости! Кромѣ того, нельзя не порадоваться, что вышеприведенныя строки уцѣлѣли, потому что Мартыновъ никогда никому не сообщалъ о томъ, что онъ дѣлалъ; поэтому многое изъ его жизни затеряно навсегда, многое не можетъ войти въ б³ограф³ю за неимѣн³емъ подтвердительныхъ фактовъ. Одинъ изъ прежнихъ свидѣтелей, коротко знавш³й Мартынова, съ умилен³емъ сказалъ: "Каждый день былъ подвигомъ для этого человѣка, и то, что онъ дѣлалъ, мы узнавали черезъ другихъ и по случаю, черезъ годъ, черезъ три, а большая часть стала извѣстна только послѣ его смерти". Убѣдиться въ справедливости сказаннаго мы еще будемъ имѣть случай.

   Послѣ открыт³я Царскосельскаго Лицея, для котораго, какъ мы видѣли, Мартыновъ, по поручен³ю министра графа А. K. Разумовскаго, написалъ постановлен³е, а для торжественнаго дня открыт³я приготовилъ прекрасную рѣчь,- Мартыновъ, сверхъ своихъ должностей, былъ употребленъ, въ 1812 и 1813 годахъ, дѣлопроизводителемъ въ Комитетѣ для начертан³я правилъ испытан³я гражданскихъ чиновниковъ. Правила эти, представленныя Комитету, были приняты безъ всякой перемѣны, подписаны членами и представлены въ Комитетъ Господъ Министровъ. Августа 25-го 1816 года онъ назначенъ былъ дѣлопроизводителемъ въ Комитетъ для разсмотрѣн³я проэкта Устава Росс³йской Академ³и. Въ этомъ же году онъ былъ пожалованъ кавалеромъ ордена св. Владим³ра 3-й степени.

   Съ окончан³емъ 1816 года блистательная служба Мартынова кончилась. Послѣ своей неутомимой и ретивой дѣятельности, онъ началъ чувствовать расположен³е къ занят³ямъ болѣе мирнымъ, къ кабинетно-ученымъ. Разстроенное здоровье, семейныя заботы и нѣкоторыя частныя огорчен³я заставили его искать отдыха и уединен³я, гдѣ бы онъ, по мѣрѣ силъ, приносилъ пользу другимъ.

   Въ началѣ 1817 года онъ уволенъ изъ Педагогическаго Института, съ оставлен³емъ при немъ жалованья, какое онъ оттуда получалъ. Того же года, февраля 17, онъ былъ уволенъ отъ должности директора Департамента Народнаго Просвѣщен³я и правителя дѣлъ главнаго Правлен³я Училищъ, съ Высочайшимъ повелѣн³емъ быть ему членомъ этого правлен³я и съ оставлен³емъ при немъ жалованья директора, правителя дѣлъ главнаго Правлен³я Училищъ, казенной квартиры, дровъ и свѣчъ. Онъ простился съ прежними своими занят³ями, съ своими подчиненными, любовью которыхъ гордился, и говорилъ, что онъ хочетъ одного: оставить по себѣ добрую память между сослуживцами.

   Мартыновъ еще разъ имѣлъ случай убѣдиться, какъ пр³ятно оставить по себѣ добрую память между тѣми, съ которыми проводишь жизнь и которыхъ образован³е ввѣряется нашему попечен³ю. Нѣкоторые изъ признательныхъ учениковъ его, питомцы любимаго имъ Педагогическаго Института, окружили его на улицѣ и выразили искреннюю признательность своему удаляющемуся покровителю и наставнику. Разстроганый Мартыновъ поспѣшилъ уйти отъ нихъ и, пр³йдя домой, вспомнилъ въ кружку своего семейства и друзей другое время, когда онъ, бѣдный студентъ семинар³и, объявилъ своимъ ученикамъ, что онъ оставляетъ ихъ и избираетъ новое поприще, и какъ ученики пришли прощаться съ нимъ и съ плачемъ поднесли ему рѣчи и стихи на этотъ случай. Первый изъ нихъ по успѣхамъ, крошечный риторъ, бывш³й потомъ хорошимъ проповѣдникомъ и оберъ-священникомъ, Г. М., выступилъ на середину и тоненькимъ дѣтскимъ голосомъ продекламировалъ:

  

   Удалился Аполлонъ!

   Музы невск³я рыдайте;

   Вѣтръ унылый, тихо вѣя,

   Разнеси печальный гласъ.... и проч.

  

   - Но какъ я слабъ! сказалъ Мартыновъ, обращаясь къ своимъ друзьямъ: - воспоминая объ этихъ пышныхъ, мало заслуживаемыхъ, но усердныхъ выражен³яхъ, я и теперь не могу говорить объ этомъ равнодушно!

   И, дѣйствительно, Мартыновъ зарыдалъ, какъ ребенокъ. Кстати замѣтимъ здѣсь: онъ отличался страшной чувствительностью, но точно стыдился этого прекраснаго чувства; называлъ себя плаксой и терпѣть не могъ, если кто либо напоминалъ ему о нѣжности его сердца: изъ-за одного этого можно было лишиться навсегда его хорошаго расположен³я. Друзья его, въ числѣ которыхъ были профессоры Зембницк³й и Теряевъ, зная, что онъ не любилъ распространяться о самомъ себѣ, никогда не касались этого щекотливаго пункта.

   Итакъ, Мартыновъ распростился съ прежней своей жизнью и приготовлялся къ другой жизни, къ дѣламъ другаго рода. Но что о немъ, въ свое время, толковали, говорили и писали, когда онъ былъ директоромъ въ Министерствѣ Народнаго Просвѣщен³я, это доказываетъ слѣдующ³й, одинъ изъ многихъ, подобныхъ этому случаевъ.

   До вторжен³я Наполеона въ Росс³ю, вся Европа занималась и интересовалась государствомъ, которое одно, среди общихъ политическихъ потрясен³й, покойно занималось своимъ внутреннимъ, великимъ преобразован³емъ, учреждало новые университеты, лицеи, институты, преобразовывало гимназ³и и училища, учреждало министерства, имѣло своихъ славныхъ государственныхъ мужей, о талантахъ и знан³яхъ которыхъ ходили за границею самые разнорѣчивые слухи. Въ ту пору всякая печатная нелѣпость, всякая маленькая брошюрка, касающаяся Росс³и, интересовали иностранцевъ. Поэтому нѣкто г. Миллеръ, профессоръ одного нѣмецкаго университета, служивш³й прежде въ Петербургѣ учителемъ нѣмецкаго языка, пустилъ одно изъ тѣхъ сочинен³й, как³я тогда были въ ходу, и описалъ всѣхъ тогдашнихъ министровъ, директоровъ и другихъ начальниковъ. Мартыновъ узналъ объ этомъ сочинен³и отъ дѣйств. ст. сов. Алек. Ив. Тургенева, который, пр³йдя къ нему, спросилъ, читалъ ли онъ и не знаетъ ли лично Миллера?

   - Нѣтъ, отвѣчалъ ему спокойно Мартыновъ: - ни о сочинен³и, ни объ авторѣ ничего не слышалъ. Да въ чемъ же дѣло?

   - Дѣло въ томъ, отвѣчалъ Тургеневъ: - что этотъ Миллеръ почти обо всѣхъ отзывается худо,- одного тебя хвалитъ !

   Эти слова нимало не польстили самолюб³ю Мартынова, который, доставъ книгу и прочитавъ въ ней похвалы себѣ, съ негодован³емъ воскликнулъ:

   - Преувеличен³е самое невѣжественное! По немъ можно судить о справедливости прочаго, что сказано о другихъ!

  

  

   Уволясь отъ прежнихъ своихъ должностей, Mapтыновъ имѣлъ много свободнаго времени и не замедлилъ имъ воспользоваться. Въ первый же годъ послѣ своего увольнен³я, въ 1817, онъ подалъ мысль учредить въ Петербургѣ Минералогическое Общество. Составивъ, вмѣстѣ съ коллежскимъ совѣтникомъ Панснеромъ и барономъ Фитингофомъ, постановлен³е для предполагаемаго Общества, онъ представилъ его министру просвѣщен³я, который и исходатайствовалъ Высочайшее утвержден³е этому 06ществу.

   Купивъ, на Васильевскомъ Острову, на часть денегъ, полученныхъ съ пожалованной ему на двѣнадцатилѣтн³й срокъ аренды, деревянный домикъ объ одномъ этажѣ, съ садомъ и оранжереями, Мартыновъ посвятилъ себя садоводству и ботаникѣ. Онъ хлопоталъ болѣе всего о числѣ саженъ земли, не обращая никакого вниман³я на строен³я, съ цѣлью привести все въ порядокъ и устроить садикъ по своимъ видамъ. Здѣсь, въ этомъ скромномъ обиталищѣ, онъ старался, сколько возможно было при его средствахъ, узнать все на дѣлѣ. Знакомые не узнавали его, съ удивлен³емъ видя, что онъ почти не сидѣлъ въ комнатахъ и, съ заступомъ въ рукахъ, съ лейкою, съ кривымъ ножомъ, бѣгалъ по саду, окапывалъ деревья, разсуждалъ съ рабочими и торжественно увѣрялъ, что черезъ нѣсколько лѣтъ друзья не узнаютъ его садика.

   "Вотъ увидите - твердилъ онъ имъ - тутъ будутъ бесѣдки, мостики, прудики, а главное - отличнѣйш³я деревья, цвѣты, хотя, можетъ быть, съ обильными латинскими надписями, но зато съ не менѣе обильными плодами."

   Очевидцы намъ разсказывали, что много было забавнаго въ этой фантастической увѣренности хозяина, который копался и рылся въ землѣ по нѣскольку часовъ сряду. Но слова его, впрочемъ, не были фантаз³ей: дѣйствительно, впослѣдств³и, люди совершенно незнакомые пр³ѣзжали любоваться садикомъ и цвѣтами нашего ученаго садовода.

   Здѣсь-то, въ этомъ импровизированномъ саду, который, на счаст³е хозяина, удался какъ нельзя лучше, Мартыновъ, занимаясь, по поручен³ю Министерства Народнаго Просвѣщен³я, издан³емъ для училищъ, на латинскомъ языкѣ, Персона: "Synopsis plantarum Personii (который былъ напечатанъ подъ именемъ: Species plantarum), неожиданно напалъ на другую, болѣе живую и практическую мысль.

   Существовавш³е тогда по ботаникѣ техническ³е словари на иностранныхъ языкахъ по большей части устарѣли, а на русскомъ языкѣ вовсе ихъ не было; поэтому, онъ приступилъ къ составлен³ю "Техно-Ботаническаго Словаря". Для этого онъ выбралъ изъ Персона всѣ техническ³е латинск³е термины, входящ³е въ описан³е растен³й и служащ³е къ означен³ю ихъ породъ, подробно объяснилъ и перевелъ ихъ на русск³й языкъ. При пособ³и Росс³йской Академ³и, онъ издалъ свой трудъ 1820 г. Этотъ "Техно-Ботаническ³й Словарь" былъ ключемъ не только для желающихъ читать Персона, но и для другихъ извѣстныхъ тогда ботаническихъ системъ и сочинен³й. Въ это же время онъ задумалъ издать словарь растен³й, который содержалъ бы въ себѣ всѣ роды, подъ-роды, виды растен³й, съ означен³емъ ихъ классовъ, отечества, краски цвѣтовъ, продолжен³я жизни, и, увлекшись своимъ трудомъ, онъ довелъ вчернѣ этотъ словарь до половины, т. е. до буквы L. Но затруднен³я, как³я онъ встрѣчалъ на каждомъ шагу при переводѣ родовыхъ назван³й на русск³й языкъ, латинск³я и греческ³я наименован³я растен³й, переведенныя различнымъ образомъ у различныхъ ботаниковъ нашихъ - самыхъ извѣстныхъ и лучшихъ въ тогдашнее время - Севергина, Соболевскаго, Амбодика, Двигубскаго; введен³е, наконецъ, молодыми иностранными ботаниками новыхъ терминовъ по этой наукѣ, вѣчно развивающейся и животрепещущей, какъ и самая органическая жизнь, все, взятое вмѣстѣ, принудило Мартынова остановиться на половинѣ труда своей огромной работы. Но, какъ бы въ вознагражден³е потеряннаго времени, онъ, впослѣдств³и, составилъ и напечаталъ другой "Словарь родовыхъ именъ растен³й" (Спб., 1826 г.), по показан³ямъ Штейделя и Персона.

   Въ означенномъ словарѣ онъ перевелъ на русск³й языкъ каждое латинское назван³е растен³я, показалъ, изъ какого языка взято, какъ составлено, отчего названо тѣмъ или другимъ именемъ, какъ переведено на русск³й языкъ и какимъ именно русскимъ ботаникомъ, сколько породъ каждаго растен³я извѣстно по синопсису Персонову и къ какому классу относится. Кромѣ того, при назван³яхъ, данныхъ по именамъ ботаниковъ и другихъ ученыхъ и извѣстныхъ людей, помѣщены коротеньк³я свѣдѣн³я о томъ, чѣмъ они сдѣлались извѣстны и когда жили; а при наименован³яхъ, занятыхъ отъ разныхъ городовъ, странъ и проч., означено, гдѣ они находятся. Трудъ этотъ былъ тяжелый и упорный. Имена нѣкоторыхъ растен³й переведены Мартыновымъ съ латинскаго и греческаго очень мѣтко и оригинально; мног³я назван³я сочинены имъ въ первый разъ и до сихъ поръ остались въ наукѣ.

   Скудость въ руководствахъ на отечественномъ языкѣ по части ботаники, заставившая Мартынова, въ 1820 г., издать "Техно-Ботаническ³й Словарь", побудила его, 1821 г., составить сокращенное изложен³е трехъ превосходнѣйшихъ тогда системъ къ познан³ю царства прозябаемаго: Турнефорта, Линнея и Жюсье. Книга эта вышла въ свѣтъ подъ назван³емъ: "Три Ботаника". Передъ изложен³емъ каждой системы помѣщены свѣдѣн³я о жизни ихъ основателя. Въ концѣ книги помѣщено начертан³е ботаники, какого у насъ тогда не было и какое могло бы сдѣлать честь и иностранному ученому.

   "Поле дарован³ямъ открыто повсюду - писалъ Мартыновъ, объявляя публикѣ о выходѣ въ свѣтъ Трехъ Ботаниковъ. - Быть можетъ, и въ нашемъ отечествѣ таится гдѣ либо талантъ, которому стоитъ только указать путь и подкрѣпить его вниман³емъ правительства, чтобъ начертан³е приведено было въ исполнен³е."

   Вотъ къ чему болѣе всего стремилась мысль нашего уединившагося ученаго, жертвовавшаго своимъ здоровьемъ, чтобъ только своимъ трудомъ подать руку помощи какому нибудь бѣдному труженику, заброшенному въ отдаленный уголокъ Росс³и, сиротливо блуждающему въ захолустной сферѣ. Пало ли благотворное сѣмя хоть на одну молодую, жаждущую познан³й, душу, были ли полезны "Три Ботаника" и словари хоть одному русскому юношѣ, не знающему языковъ - неизвѣстно; но таково, по крайней мѣрѣ, было желан³е ихъ безкорыстнаго автора.

   Окончивъ ботаническ³я занят³я, Мартыновъ приступилъ къ труду, который поражаетъ своею громадностью,- труду, которымъ онъ достойнымъ образомъ заключилъ свою неутомимую дѣятельность. Мы говоримъ о переводѣ "Греческихъ Классиковъ", о переводѣ Эзопа, Каллимаха, Софокла, Гомера, Геродота, Лонгина, Пиндара и Анакреона.

   "Мнѣ казалось - пишетъ Мартыновъ - что я неблагодаренъ буду противъ отечества, если, пр³обрѣвъ въ немъ свѣдѣн³я въ эллинскомъ языкѣ и зная свой основательно, не воздамъ за его обо мнѣ попечен³я."

   Мысль эта не давала ему покою, и онъ объявилъ, что приступаетъ къ переводу и издан³ю "Греческихъ Классиковъ". Друзья Мартынова, зная ограниченное его состоян³е, совѣтовали ему не предпринимать такого огромнаго труда, который, при равнодуш³и тогдашней публики, могъ окончательно его раззорить. Но переводчикъ, увлеченный задуманнымъ имъ планомъ, ничего не хотѣлъ слушать и прибавилъ, что онъ намѣренъ издать своихъ обожаемыхъ классиковъ, сверхъ русскаго перевода, съ греческимъ текстомъ.

   Впрочемъ, желая показать, что онъ не мечтатель (въ чемъ его нерѣдко упрекали), и видя, что денежныя дѣла его, въ самомъ дѣлѣ, далеко не блистательны, онъ отправился въ бывшую тогда Росс³йскую Академ³ю. Взявъ подъ мышку одну изъ трагед³й Софокла, только что имъ переведенную, онъ отправился туда и, вѣроятно, читалъ съ большимъ одушевлен³емъ. Дѣйствительно, Софоклъ понравился (къ сожалѣн³ю, мы не знаемъ, какую именно читалъ онъ трагед³ю), переводъ тоже хвалили и совѣтовали приступить къ издан³ю.

   Переводчикъ смѣло приступилъ къ исполнен³ю своей мысли. Но когда вышла программа объ издан³и "Греческихъ Классиковъ", бывшая Росс³йская Академ³я подписалась только на восемь экземпляровъ. Въ такихъ обстоятельствахъ, сконфуженный издатель обратился къ Министерству Народнаго Просвѣщен³я, которое было великодушнѣе бывшей Академ³и и охотно подписалось на сто экземпляровъ, да кромѣ того подписались всѣ духовныя училища.

   Въ это же время, въ 1822 г., Мартыновъ получилъ письмо отъ Евген³я Болховитинова, митрополита к³евскаго, извѣстнаго въ русской литературѣ по своимъ словарямъ и многимъ ученымъ статьямъ, разбросаннымъ въ разныхъ пер³одическихъ издан³яхъ прежняго времени.

   "Намѣрен³е ваше - пишетъ Евген³й въ первомъ своемъ письмѣ - издавать греческихъ писателей весьма полезно. Я покорно прошу включить и меня въ число подписчиковъ на подлинникъ съ переводомъ вашимъ. Дай Богъ, чтобъ вы успѣли созвать достаточное число охотниковъ. Греческихъ писателей у насъ всѣ давно уже научились величать, но рѣдк³е научились читать. Въ чужихъ краяхъ, по крайней мѣрѣ, есть охотники собирать и так³я книги, коихъ они не читаютъ, а мы не можемъ похвалиться и такими любителями древнихъ." {Письмо это, также письма и отъ другихъ лицъ, которыя мы будемъ здѣсь приводить, въ подлинникѣ находятся у К. И. М - ва.}

   Надобно знать, что митрополитъ Евген³й не былъ лично знакомъ съ Мартыновымъ, что ясно видно изъ того же письма, съ котораго мы привели выписку. Поэтому слова такого извѣстнаго и почтеннаго мужа, наблюдавшаго и знавшаго Росс³ю лучше многихъ тогдашнихъ свѣтскихъ писателей,- слова на счетъ отсутств³я у насъ людей, любящихъ чтен³е, должны были грустно подѣйствовать на бѣднаго переводчика. Вѣроятно, подъ вл³ян³емъ этого письма, онъ и написалъ прибавочное объявлен³е объ издан³и "Греческихъ Классиковъ", которымъ думалъ подѣйствовать на самолюб³е своихъ современниковъ, расшевелить ихъ равнодуш³е, пристыдить облѣнившихся людей, тупо и равнодушно взирающихъ на все окружающее ихъ. При этомъ, само собою разумѣется, изъ пылкой души его вырвалось нѣсколько горькихъ упрековъ тогдашнему читателю. Напечатавъ это объявлен³е въ отдѣльныхъ листкахъ, онъ разослалъ его, куда слѣдуетъ, и одинъ экземпляръ отправилъ къ митрополиту Евген³ю, отъ котораго получилъ слѣдующ³й отвѣтъ: {Списано съ правописан³емъ сочинителя.}

  

   "При почтенномъ письмѣ вашего Превосходительства отъ 26 Октября получилъ я прибавочное объявлен³е объ издан³и Греческихъ Классиковъ. Жалѣю, что предчувств³е мое о нечувствительности нашихъ соотчичей къ издан³ю сему оправдывается. Но можетъ быть тронутся вашимъ упрекомъ. Подписныя деньги я съ своей стороны пришлю по назначен³ю вашему въ началѣ слѣдующаго года. Мнѣ кажется, естьлибы вы начали съ Прозаиковъ, и именно съ Геродота, повѣствующаго много и о нашихъ краяхъ, то больше отозвалося бы подпищиковъ. О Стихотворцахъ же Греческихъ обыкновенно думаютъ, что буквальные переводы ихъ карикатурны, а вольные невѣрны. Впрочемъ да будетъ во всемъ воля ваша. Съ моей стороны, призывая благословен³е Бож³е на труды ваши, честь имѣю и проч. К³евъ, 26 Нояб., 1822 г."

   Дѣйствительно, съ однимъ только этимъ благословен³емъ, Мартыновъ приступилъ къ своему издан³ю, потому что число подписчиковъ было самое незначительное. Искренностью и сердечнымъ поощрен³емъ отзываются письма Евген³я, который одинъ поддерживалъ его морально, говорилъ, что труды его оцѣнятъ потомки, "есть ли - прибавляетъ онъ - будутъ внимательнѣе насъ къ древнимъ образцамъ, то воздадутъ вамъ честь больше нашихъ современниковъ". Сочувствуя этому издан³ю и желая, чтобъ оно побольше разошлось въ публикѣ, митрополитъ Евген³й настаивалъ, чтобъ Мартыновъ началъ съ истор³и Геродота; но переводчикъ ужь не хотѣлъ перемѣнять разъ имъ принятаго и объявленнаго плана. "Да будетъ воля ваша въ порядкѣ издан³я Греческихъ Классиковъ - пишетъ по этому случаю Евген³й - предлагалъ вамъ Геродота потому, что въ семъ отцѣ Истор³и самыя древнѣйш³я свѣдѣн³я и о нашихъ Русскихъ краяхъ. Въ проѣздъ мой къ К³еву, бывши у Канцлера въ Гомелѣ, я видѣлъ у него въ листахъ французскую недопечатанную еще въ Парижѣ книгу (не припомню автора) {Авторъ, котораго архипастырь не припомнилъ, пишучи къ Мартынову, извѣстный французск³й эллинистъ Гель (Geil).}, заключающую въ себѣ прелюбопытныя толкован³я на Геродотово повѣствован³е о сѣверныхъ краяхъ. Авторъ весьма хорошо доказываетъ, что Геродотъ самымъ вѣрнѣйшимъ образомъ описалъ с³и краи; поправляетъ Ив. Потоцкаго и другихъ нашихъ писцовъ, заимствовавшихъ изъ Геродота сѣверныя повѣствован³я, но не понявшихъ его текста. Съ такими-то примѣчан³ями надобно быть и на Русскомъ языкѣ Геродоту; Нартова Нѣмецк³й Геродотъ ни куда не годится."

   Впрочемъ, перемѣнять планъ издан³я классиковъ было уже поздно: объявлен³я разосланы, даже явилось десятка три подписчиковъ, которые очень интересовались знать о скорости выхода обѣщанныхъ книжекъ. Видно, русск³й подписчикъ, съ первыхъ временъ существован³я русской журналистики, отличался недовѣрчивостью и всегдашнимъ желан³емъ видѣть лицомъ покупаемый товаръ. Дѣлать было нечего; можетъ быть, и выгоднѣе было бы начать съ Геродота, какъ совѣтовалъ Евген³й, который писалъ: "Иродота желалъ бы я видѣть скорѣе даже Одиссеи, ибо с³я только забавна, а та наставительна". Но переводчикъ, повторяемъ, держался уже своего плана и былъ совершенно равнодушенъ къ отсутств³ю подписчиковъ, полагая, что они со временемъ увеличатся. Справедливость требуетъ замѣтить, что, кромѣ митрополита Евген³я, ободрявшаго Мартынова во время тяжкаго его труда, нашъ знаменитый русск³й меценатъ, графъ Николай Петровичъ Румянцовъ, извѣстный своей любовью къ просвѣщен³ю и наукамъ, издавш³й такое множество книгъ на собственномъ иждивен³и, также поощрялъ Мартынова своимъ вниман³емъ, писалъ къ нему изъ Гомеля и лично бесѣдовалъ во время своего пребыван³я въ здѣшней столицѣ. Бывш³й государственный канцлеръ хотѣлъ было издать на свой счетъ переводъ геродотовой истор³и, но нашъ переводчикъ съ гордостью отозвался, что онъ уже печатается по подпискѣ въ числѣ другихъ классиковъ. Вслѣдств³е этого, графъ Румянцовъ ограничился только предложен³емъ приложить къ переводу Мартынова географическ³я карты французскаго издателя геродотовой истор³и, Геля, хотѣлъ выгравировать въ Лондонѣ, съ русскимъ переводомъ географическихъ назван³й, на свой счетъ. Мартыновъ съ радостью согласился на предложен³е благороднаго мецената, но тутъ же замѣтилъ государственному канцлеру, что барыши, как³е онъ получитъ отъ издан³я Геродота, должны быть раздѣлены пополамъ. Графъ разсмѣялся до слезъ и въ восторгѣ расцаловалъ М