Сергѣй Николаевичъ Южаковъ.
(1849-1910).
Полное собран³е сочинен³й В. Г. Короленко
Томъ второй
Издан³е т-ва А. Ф. Марксъ въ С.-Петербургѣ. 1914
Родился С. Н. Южаковъ въ 1849 году, въ Вознесенскѣ, Херсонской губ. Отецъ его былъ военный и первыя шесть лѣтъ своей жизни мальчику пришлось провести или въ походахъ. или въ разныхъ военныхъ поселен³яхъ. Военныя поселен³я, дѣтище Аракчеева,- это былъ худш³й видъ крѣпостного права - "рабство юридическому лицу, т. е. худшее рабство, какое только зналъ м³ръ",- какъ говоритъ самъ Южаковъ въ своихъ воспоминан³яхъ {С. Н. Южаковъ: "Русск³я Вѣдомости" 1909 и 1910. "Изъ воспоминан³й стараго писателя".}. Военнопоселенцы завидовали обыкновеннымъ крѣпостнымъ. Картины жизни, окружавшей дѣтство Южакова и его любимой сестры, были полны ужасающей грубости и жестокости, которыя. однако, не проникли въ семью Южакова. Его родители были тѣми исключен³ями изъ общаго правила, которыхъ, къ счастью, и въ тѣ времена было не мало. Отецъ,- въ тѣ годы человѣкъ уже пожилой,- принадлежалъ къ поколѣн³ю двадцатыхъ годовъ, среди котораго уже тогда были "романтики-идеалисты", мечтавш³е о реформѣ крѣпостного права. Онъ любилъ народъ, мужика, солдата,- и эта любовь не была только теоретической: общен³е съ простыми людьми доставляло ему удовольств³е и нравственный отдыхъ. Онъ никогда никого не билъ, и вообще для того времени и той среды это былъ феноменъ, вызывавш³й недоумѣн³е и осужден³е. Какъ человѣкъ твердый въ своихъ убѣжден³яхъ и нравственно-авторитетный, онъ умѣлъ не подчиниться, а подчинить до извѣстной степени среду своимъ взглядамъ, которые проводились и въ воспитан³и дѣтей.
Родители старались по возможности уберечь сына и дочь отъ зрѣлища грубости и страдан³й. Живя въ Новой-Одессѣ,- военномъ поселен³и на берегу Буга,- дѣти ѣздили часто на прогулку мимо волостного управлен³я. Однажды имъ пришлось увидѣть, какъ поселенца наказывали палками. Прогулки въ ту сторону пришлосъ прекратить. Женщины и дѣти "господъ" купалисъ въ Бугѣ въ общей купальнѣ. Случаи жестокаго обращен³я "дамъ" съ своими крѣпостными дѣвушками заставили Южаковыхъ построить собственную купальню. Зрѣлище сѣчен³я дочери въ семьѣ офицера побудило прекратить знакомство съ этой семьей; такимъ образомъ, дѣти росли больше впечатлѣн³ями собственной семьи. "Нашъ дворъ мы съ гордостью представляли себѣ какимъ-то оазисомъ среди окружающаго нечест³я и страдан³я",- пишетъ Южаковъ въ своихъ воспоминан³яхъ, и эта противоположность навсегда выработала въ немъ особенное отвращен³е ко всякой грубости. "Едва ли,- говоритъ онъ,- въ м³рѣ есть другая черта человѣческаго характера, которая принесла бы человѣчеству столько вреда и страдан³я, какъ грубость". Этотъ афоризмъ для Южакова не былъ только фразой: до конца жизни онъ сохранилъ какую-то особенную нравственнуто тонкость, душевное изящество и деликатность, которыя составляли самыя характерныя черты его нравственнаго облика. Встрѣчаясь съ проявлен³ями грубости въ жизни, онъ вспыхивалъ, лицо его краснѣло и принимало особенное характеристическое выражен³е: было замѣтно, что Южаковъ замыкается въ себѣ, уходитъ въ нравственный оазисъ собственной души, высоко культурной и деликатной. На грубость онъ никогда не отвѣчалъ встрѣчной грубостью, а только отстранялся, и невольный гнѣвъ скоро замѣнялся въ немъ сожалѣн³емъ къ человѣку, живущему за предѣлами "оазиса"...
Около 1858-59 года отецъ Южакова былъ переведенъ въ Харьковскую губерн³ю, и семья поселилась въ Харьковѣ, "первомъ университетскомъ городѣ и первомъ значительномъ умственномъ центрѣ на пути моей жизни",- какъ говоритъ объ этомъ Сергѣй Николаевичъ. Времена мѣнялись, въ обществѣ чувствовались новыя вѣян³я, "гремѣлъ герценовск³й Колоколъ", вышло первое собран³е стихотворен³й Некрасова, зарождалась обличительная литература. Военная среда того времени не была той замкнутой кастой, какой (едва-ли къ пользѣ даже военнаго дѣла) она является теперь. Въ семью генерала Южакова имѣли доступъ всѣ передовыя вѣян³я того времени. Въ памяти Сергѣя Николаевича осталась, между прочимъ, отъ этого пер³ода колоритная фигура генерала Столпакова, военнаго радикала. рѣзко критиковавшаго современный политическ³й строй, требовавшаго политической свободы, созван³я учредительнаго собора, ограничен³я административнаго произвола во всѣхъ его видахъ. Это военное вольнодумство вливалось въ отроческ³я души съ одной стороны,- съ другой идейное содержан³е вносили въ нихъ представители науки и литературы, часто являвш³еся въ гостиной генерала Южакова. Съ особенной теплотой и благодарностью вспоминалъ Сергѣй Николаевичъ о Ѳедорѣ Васильевичѣ Бемерѣ, извѣстномъ педагогѣ и писателѣ. Повидимому, родителй Южакова не особенно довѣряли тогдашней оффиц³альной педагог³и и продолжали систему локализац³и "въ оазисѣ". Бемеръ былъ приглан³енъ организовать домашнее воспитан³е въ двухъ соединившихся для этого родственныхъ семьяхъ и организовалъ его по новой и прекрасной системѣ. Въ это именно время Южаковъ пр³учился къ самостоятельной умственной работѣ. Важное мѣсто въ системѣ образован³я Бемеръ отвелъ изучен³ю естественныхъ наукъ, но и въ этомъ отношен³и не вдавался въ односторонность. Умъ юноши складывался разносторонне, широко и энциклопедично. Чтен³е Бѣлинскаго произвело на него особенно сильное впечатлѣн³е и (говоритъ онъ въ воспоминан³яхъ), вѣроятно, опредѣлило его будущую професс³ю.
Въ 1865 году родители рѣшили все-таки отдать сына въ гимназ³ю, и съ этой цѣлью мать съ Бемеромъ и сыномъ отправились въ Одессу, которую Южаковъ впослѣдств³и считалъ своей настоящей умственной родиной. Поступить въ гимназ³ю Южакову не пришлось, и онъ продолжалъ доучиваться внѣ стѣнъ учебнаго заведен³я, подъ руководствомъ студентовъ, членовъ существовавшей тогда своеобразной "студенческой учительской артели". Это были вмѣстѣ учителя и товарищи, и Южаковъ окунулся въ чисто университетск³я знакомства и завязалъ дружеск³я связи въ студенческой средѣ... "Далеко потомъ разошлись пути этой группы молодежи, что встрѣтила меня на порогѣ передъ университетомъ,- писалъ Южаковъ.- Тутъ были и будущ³е сановники, и ученые, и поэты, и революц³онеры, и культурные дѣятели, и осужденные на безвременную кончину, и осужденные на безвѣстность. Но тогда дороги еще не разошлисъ, группа представляла какъ бы однородное цѣлое и стремилась въ невѣдомую даль. Могу только прибавить,- заканчиваетъ Сергѣй Николаевичъ этотъ эпизодъ своей автоб³ограф³и,- что никого изъ нихъ я никогда не поминалъ и не помяну лихомъ". Сильно развитое горячее чувство товарищества тоже осталось на всю жизнь характерной и необыкновенно привлекательной чертой С. Н. Южакова.
Въ 1865 году, т.-е. 16-ти лѣтъ съ нѣсколькими мѣсяцами Южаковъ выдержалъ вступительный экзаменъ въ университетъ и былъ зачисленъ въ студенты по филологическому факультету.
"Общен³е съ товарищами и товарищеской жизнью, съ внутренними университетскими вопросами дня, брожен³е идей и настроен³й на почвѣ гражданскаго самосознан³я; самостоятельный трудъ и стремлен³е къ самостоятельному самоопредѣлен³ю - со всѣхъ сторонъ охватило молодую душу горячей и бурной волной" {Мѣста въ ковычкахъ я заимствую изъ "Воспоминан³й стараго писателя".}. Въ отзывахъ Южакова объ одесскомъ университетѣ нѣтъ мѣста страстнымъ филиппикамъ, какими громилъ, наиримѣръ, Д. И. Писаревъ петербургск³й университетъ своего времени. Свои воспоминан³я объ alma mater Южаковъ облекаетъ дымкой особеннаго благодуш³я. "Я сохранилъ,- говоритъ онъ,- много благодарности за все, что получилъ отъ нея и что она мнѣ дала въ моихъ искан³яхъ "правды-истины и правды-справедливости".
Нужно сказать, что и внѣшн³я услов³я студенческаго быта въ Одессѣ сорокъ лѣтъ назадъ ничѣмъ не напоминали порядковъ послѣдующаго времени. Необыкновенная дешевизна жизни, хорош³й педагогическ³й заработокъ, сравнительно мягк³я отношен³я къ студенчеству начальства и администрац³и, еще не утратившей инстинктивнаго уважен³я къ наукѣ и учащемуся юношеству,- все это давало особый мягк³й тонъ тогдашнему студенческому быту; "Студентамъ не приходилось, напримѣръ, входитъ въ конфликты изъ-за сходокъ въ университетѣ. Къ ихъ услугамъ были залы въ ресторанахъ и просто въ биргалляхъ. Для нихъ очищали такую залу, закрывали двери, и они свободно совѣщались о своихъ дѣлахъ". Была своя столовая и своя касса, пополнявшаяся товарищескимъ самообложен³емъ, сочувственными взносами изъ общества, спектаклями. Никто изъ начальства и полиц³и не провѣрялъ ни сборовъ, ни расходовъ. Всѣ студенты были всегда въ курсѣ своихъ дѣлъ и свободно ими распоряжались. Во внутреннемъ содержан³и университетскаго быта Южаковъ отмѣчаетъ, что мѣстные одесск³е лицеисты вносили буршество, склонность къ выпивкѣ, скабрезнымъ пѣснямъ и скандаламъ. Молодежь изъ другихъ городовъ прибавляла къ этому серьезныя стремлен³я къ самообразован³ю, но... къ сожалѣн³ю, тоже не чужда была той-же традиц³онной склонности, губившей много даровитыхъ людей...
Несмотря на сравнительную мягкость взаимныхъ отношен³й съ начальствомъ, въ университетѣ преобладало оппозиц³онное настроен³е, которое, конечно, не зависетъ исключительно отъ внутриакадемическихъ услов³й. Наука и старые устои самодержавнаго строя несутъ въ себѣ взаимноантагонистичныя настроен³я, и молодежъ такъ же легко, какъ и нынѣ, поддавалась волнен³ямъ, отзываясь на проявлен³я всякаго произвола. Люди, учивш³еся въ новаросс³йскомъ университетѣ того времени, вспоминаютъ Южакова увлекающимся юношей, участникомъ серьезной работы въ научныхъ кружкахъ и вмѣстѣ блестящимъ ораторомъ сходокъ.
Между тѣмъ, и администрац³я уже переставала относиться терпимо къ академической свободѣ. Касса была закрыта, потребовали передачи благотворительному обществу студенческой столовой. Началось возбужден³е, сходки. Въ театрѣ по поводу постановки реакц³онной пьесы Манна ("Говоруны") произошла довольно бурная демонстрац³я. Публика приняла сторону студентовъ, пьеса была прекращена. Межд тѣмъ, прибылъ градоначальникъ Бухаринъ, который бесѣдовалъ со студентами въ фойе и совѣтовалъ имъ бороться съ идеями пьесы не обструкц³ей, а печатнымъ словомъ. На возражен³я о цензурѣ, благодушный администраторъ обѣщалъ уладить всяк³я препятств³я.- "Что касается цензуры,- сказалъ онъ,- то я обѣщаю свою помощь. А вы соберите сходку и выберите тѣхъ, кого уполномочиваете составить объяснен³е".
Сходка немедленно собралась въ "Бѣломъ Лебедѣ", и Южаковъ былъ выбранъ для составлен³я статьи въ "Одесскомъ Вѣстникѣ", тогда еще единственной газетѣ въ Одессѣ. "Такимъ образомъ,- замѣчаетъ Южаковъ,- я могу считаться писателемъ по избран³ю".
Это было въ 1868 году, и это произведен³е "писателя по избран³ю" было началомъ его литературной карьеры. За этой первой статьей послѣдовали друг³я замѣтки 19-лѣтняго студента въ той же газетѣ. Въ слѣдующемъ 1869 году по всѣмъ высшимъ учебнымъ заведен³ямъ "пробѣжала какъ бы судорога студенческихъ волнен³й". Въ каждомъ учебномъ заведен³и поводы были свои, мѣстные (большею частью по вопросамъ студенческаго самоуправлен³я), но въ общемъ это было уже общестуденческое движен³е, начавшееся съ медико-хирургической академ³и въ Петербургѣ и электрическимъ токомъ домчавшееся до Одессы. Студенты. рѣшили собрать "генеральную" общестуденческую сходку на 2 аррѣля въ Дюковскомъ саду. Ночью они узнали, что полиц³я предупреждена. Южакову и товарищамъ пришлось ночью же мѣнять диспозиц³ю. Мѣсто сходки было перенесено въ Ланжероновск³й садъ. На слѣдующую ночь къ молодому студенту-писателю постучалась полиц³я. Онъ былъ подвергнутъ домашнему аресту, а одинъ изъ ближайшихъ его товарищей, отставной офицеръ Султанъ-Крымъ-Гирей высланъ подъ надзоръ подиц³и. Это было, такъ сказать, административно-политическое крещен³е Южакова. Вскорѣ онъ заболѣлъ, и ему пришлось, оставивъ университетъ, уѣхать за границу. Въ 1870-71 годахъ онъ уже не былъ студентомъ, и главнымъ его занят³емъ стала литературно-научная работа. Но память объ организаторѣ студенческихъ протестовъ осталась въ тѣ времена среди молодежи, и, конечно, въ черныхъ спискахъ администрац³и.
Рѣдкая б³ограф³я русскаго писателя обходится безъ одного стереотипнаго мотива, и въ печатныхъ опросныхъ бланкахъ для писательскихъ б³ограф³й слѣдовало бы къ обычнымъ рубрикамъ (гдѣ и когда родился? гдѣ получилъ образован³е и т. д.) прибавлять спец³альный вопросъ: гдѣ и когда былъ арестованъ? Куда, когда и откуда высылался, судебнымъ или административнымъ порядкомъ? Жизнь Южакова не составляетъ исключен³я, и едва-ли можно сомнѣваться, что начало его "неблагонадежности" нужно отнести именно къ этому студенческому эпизоду: онъ началъ писать и попалъ подъ арестъ почти одновременно.
Между тѣмъ, умственные интересы Южакова уже опредѣлились. Съ декабря 1872 года въ журналѣ "Знан³е" начали печататься очерки, въ которыхъ двадцати-четырехъ-лѣтн³й Южаковъ выступилъ совершенно опредѣлившимся писателемъ, вооруженный солиднымъ запасомъ знан³й, острымъ анализомъ и блестящимъ, точнымъ изложен³емъ.
Очерки эти назывались "Соц³ологическими этюдами" и сразу создали Южакову широкую и почетную извѣстность въ интеллигентныхъ кругахъ. Однимъ изъ первыхъ привѣтствовалъ молодого соц³олога Николай Константиновичъ Михайловск³й. "Въ журналѣ "Знан³е",- писалъ онъ,- въ No 12 прошлаго года и въ No 1 нынѣшняго напечатаны очень замѣчательные "Соц³ологическ³е этюды" г. Южакова. Мы давно не встрѣчали въ области общей соц³олог³и явлен³я болѣе пр³ятнаго. Мы, впрочемъ, говоримъ только за себя. Едва-ли этюды г. Южакова удовлетворятъ многихъ. Гг. Стронинъ, П. Л. {Рѣчь идетъ не о Ретрѣ Лавровичѣ Лавровѣ, а o забытомъ нынѣ "русскомъ соц³ологѣ" Павлѣ Лил³енфельдѣ.} и проч³е открыватели давно открытой Америки должны пр³йти отъ нихъ просто въ ужасъ, какъ отъ самой злостной ереси. Правовѣрные реалисты должны почувствовать значительное смущен³е... Довольно того, что г. Южаковъ утверждаетъ, что Дарвинъ и Спенсеръ ошибаются, а что у Фурье, не смотря на всѣ лимонадныя моря и на couronnes boréales, можно найти очень много поучительнаго. Г. Южаковъ стремится доказать, что процессы органическ³й и соц³альный прямо противоположны... что въ соц³альной жизни нравственно-политическ³е идеалы вытѣсняютъ собою дѣйств³е сильнѣйшихъ б³ологическихъ факторовъ. Да, это - ересь. Я думаю, однако, что никто въ литературѣ не осмѣлится ни разоблачить ее, ни пристать къ ней" {"Отеч. Зап." Апр. 1873 г.}.
Предсказан³я Н. К. Михайловскаго оправдались только отчасти: работа Южакова была замѣчена, хотя главнымъ образомъ на нее отозвались не спец³алисты-ученые и даже не журнальная критика, а чутк³е круги молодежи и общества, почувствовавш³е въ нихъ свѣжее вѣян³е молодого и довольно самобытнаго русскаго соц³ализма. Этимъ впередъ уже опредѣлились и будущ³я литературныя симпат³и молодого автора. Правда, въ одномъ изъ послѣдующихъ очерковъ Южаковъ выступилъ съ совершенно опредѣленной отрицательной критикой "субъективнаго метода въ соц³олог³и", сторонниками котораго являлись Н. К. Михайловск³й и П. Л. Лавровъ. Разборъ доводовъ Михайловскаго и Лаврова приводитъ его къ выводу, что "наши представлен³я о началахъ общественности не требуютъ необходимо какого-либо особаго процесса мышлен³я" и что "введен³е нравственнаго элемента въ изслѣдован³е не измѣняетъ его существеннаго характера. Соц³ологическое изслѣдован³е можетъ и должно держаться общенаучнаго метода и при томъ тѣмъ строже и неотступнѣе, чѣмъ сложнѣе матер³алъ, надъ которымъ приходится работать пытливости соц³олога". Не смотря, однако, на это разноглас³е,- нашлисъ существенные пункты, на которыхъ Южаковъ сходился съ "субъективистами". Онъ признавалъ огромное значен³е за ихъ теоремой о роли личности въ истор³и. Соц³альный прогрессъ, по его мнѣн³ю, сводится на постоянное, живое взаимодѣйств³е соц³альной среды и личности. "Вся совокупность общественныхъ услов³й вырабатываетъ личность, единственно активный элементъ общества... дѣйств³я-же всѣхъ личностей даннаго общества порождаютъ всю совокупность общественныхъ явлен³й слѣдующаго момента". Черезъ посредство личностей такимъ образомъ одно общественное состоян³е въ его цѣломъ производитъ другое. Съ признан³емъ этого начала во всей его живой сложности и во всемъ его значен³и Южаковъ становился союзникомъ того литературно-общественнаго лагеря, въ центрѣ котораго сталъ Н. К. Михайловск³й. Основной нервъ, главный мотивъ всей работы Михайловскаго и заключался въ отстаиван³и творческаго значен³я личности, въ которой, какъ въ фокусѣ, преломляются, черезъ который необходимо проходятъ и изъ котораго лучами несутся въ будущее всѣ соц³альные законы. Раздѣляя это основное положен³е Михайловскаго, Южаковъ, естественно. становился его союзникомъ въ борьбѣ со всякимъ предустановленнымъ и порабощающимъ личность научнымъ и философскимъ фатализмомъ, начиная отъ б³олого-органнческихъ учен³й спенсеристовъ въ 70-хъ годахъ и кончая крайностями экономическаго матер³ализма въ девяностыхъ.
Репутац³я молодого (непатегтованнаго, правда) ученаго была создана. Очень можетъ быть, что при другихъ услов³яхъ жизни онъ мирно пошелъ-бы по этому пути и вписалъ бы свое имя крупными заслугами въ истор³ю русской науки. Но русская жизнь слишкомъ шумно врывается въ кабинеты и студ³и нашихъ архимедовъ... Въ 1879-1880 году въ Одессѣ генералъ-губернаторствовалъ знаменитый военный стратегъ и инженеръ Тотлебенъ. Злая русская судьба пожелала, чтобы свою блестящую репутац³ю воина генералъ этотъ завершилъ далеко не блестящей административной дѣятельностью. Знаменитымъ генераломъ управлялъ пресловутый Ранютинъ, по внушен³ю котораго, хотя за нравственной отвѣтственностью самого генерала, въ Одессѣ началась памятная орг³я административныхъ ссылокъ. Высылались цѣлыми парт³ями студенты, рабоч³е, писатели, разночинцы, женщины, дѣвушки, дѣти. Въ числѣ другихъ былъ арестованъ и сосланъ административнымъ порядкомъ въ Красноярскъ и Сергѣй Николаевичъ Южаковъ. Въ тоже время подверглась ссылкѣ, только еще болѣе дальней, его любимая сестра Елизавета Николаевна. Трагическая гибель молодой женщины въ одномъ изъ улусовъ Якутской области составляетъ ярк³й и необыкновенно печальный эпизодъ тогдашней ссылки...
Свое путешеств³е этапнымъ порядкомъ съ парт³ей политическихъ Южаковъ описалъ въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ".
Подпись Южакова и его писательск³й тактъ способствовали тому, что эти путевые очерки могли появиться въ печати даже въ то глухое время, когда газеты не смѣли и заикнуться о фактахъ этого порядка. Номера газеты съ этими статьями раскупались нарасхватъ, и, долго спустя, послѣдующ³я парт³и ссылаемыхъ старались запастисъ этими номерами въ качествѣ своего рода путеводителя. Имя Южакова, соц³олога и публициста, такимъ образомъ предшествовало и какъ бы освѣщало путь среди сибирскихъ дебрей, по тюрьмамъ и этапамъ, куда за нимъ двигались знавш³е его и любивш³е молодые читатели... Русской "личности" суждено было проходить своеобразными и скорбными путями. И тѣ-же пути проходили съ нею ея идеологи и теоретики {Одновременно съ Южаковымъ въ ту же Енисейскую губерн³ю былъ высланъ Влад. Викторовичъ Лесевичъ.}...
Въ ссылкѣ Южаковъ пробылъ до 1882 года. Въ эти и послѣдующ³е годы онъ продолжалъ литературную работу, дѣятельно сотрудничая въ "Отечественныхъ запискахъ", въ "Вѣстникѣ Евроды", въ "Русской Мысли", а изъ газетъ - въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" и "Одесскомъ Листкѣ". Къ этому времени относится, между прочымъ, чрезвычайно интересная его работа: "Мысли о земледѣльческой будущности русской черноземной полосы". Вернувшись изъ ссылки, онъ становится ближе къ "Отечественнымъ Запискамъ". Когда обстоятельствами русской жизни былъ выдвинутъ на передн³й планъ общественнаго вниман³я еврейск³й вопросъ, то редакц³я "Отечественныхъ Заиисокъи норучила Южакову написать руководящую статью по этому предмету. Теперь эта статья имѣетъ уже только историческое значен³е и отмѣчаетъ собою постепенную эволюц³ю взглядовъ на еврейск³й вопросъ передовой части русской литературы.
Вскорѣ Южаковъ оставляетъ провинц³ю и поселяется въ столицѣ. Въ родной Одессѣ онъ потерпѣлъ крупное разочарован³е. Вмѣстѣ съ кружкомъ единомышленниковъ и товарищей онъ поставилъ на ноги мѣстную газету, которая сразу привлекла симпат³и широкой публики и, конечно, косые взгляды администрац³и. Издатель, человѣкъ довольно ловк³й и достаточно безсовѣстный, очутился между двухъ огней и вышелъ изъ этого положен³я такъ, какъ выходили мноог³е изъ его собратьевъ. Онъ предоставилъ своимъ "передовымъ" сотрудникамъ создать газетѣ репутац³ю и привлечь подписчиковъ симпатичными именами и живыми лозунгами. Когда это было сдѣлано, онъ повернулся спиной къ передовымъ идеямъ, а угодливымъ лицомъ - къ цензурѣ и начальству. Весь кружокъ молодыхъ сотрудниковъ вышелъ изъ созданной ими-же газеты, которая продержалась послѣ этого нѣсколько лѣтъ, но потомъ захирѣла и погибла.
Въ 1881 году, какъ извѣстно, "Отечественныя Записки" были закрыты, и дружный кружокъ ихъ сотрудниковъ разсѣянъ. Особенно тяжело отразилась эта литературная катастрофа на Салтыковѣ и Михайловскомъ. Велик³й сатирикъ пр³ютился въ "Вѣстникѣ Европы" со своими послѣдними произведен³ями, полными глубокой печали и горечи. Вскорѣ онъ умеръ. Н. К. Михайловск³й тоже тосковалъ безъ "своего журнала", и вообще среди бывшихъ соратниковъ постоянно щемило задушевное желан³е собраться опять въ какомъ-нибудь "своемъ издан³и", изъ котораго можно бы создать продолжен³е "Отечественныхъ Записокъ" и возстановить журнальную традиц³ю (отъ "Современника"). Казалось, такой огонекъ засвѣтился въ 1888 году въ видѣ "Сѣв. Вѣстника". Однимъ изъ первыхъ примкнулъ къ этому журналу С. Н. Южаковъ, участвовавш³й въ редакц³онныхъ совѣщан³яхъ и въ составлен³и журнальнаго проспекта. Ему удалось убѣдить и H. К. Михайловскаго примкнуть къ новому органу. Казалось одно время, что "продолжен³е Отечественныхъ Зашписокъ" налажено, работа закипѣла горячо и дружно. Свой читатель, о которомъ такъ тосковалъ Щедринъ, оказался на лицо: у новаго журнала сразу появилась сочувствующая публика. Вскорѣ, однако, выяснилось, что кружокъ неоднороденъ, и что оффиц³альное издательство является чуждымъ самымъ основнымъ идеямъ главнѣйшихъ сотрудниковъ. Первымъ вышелъ изъ журнала Н. К. Михайловск³й. Южаковъ нѣкоторое время еще оставался, надѣясь своимъ посредничествомъ возстановить распадающееся дѣло; когда это стало явно неосуществимымъ, Южаковъ тоже ушелъ, а журналъ, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ и нѣсколькихъ переходовъ изъ рукъ въ руки, окончательно прекратился.
Казалось, группа "Отечественныхъ Записокъ" окончательно разсѣяна. Въ это время одинъ изъ старыхъ товарищей Южакова, инженеръ Урсати, строитель участка восточно-сибирской дороги, пригласилъ Сергѣя Николаевича для веден³я дѣлопроизводства. Приходилось ѣхать во Владивостокъ, браться за совершенно новое, административное дѣло. Съ другой стороны, улыбались новыя мѣста и новое поле наблюден³й. Южаковъ согласился и оставилъ Петербургъ.
Вернулся онъ въ столицу какъ разъ въ то время, когда возстановлялось "Русское Богатство" и въ него вошелъ Михайловск³й съ нѣсколькими бывшими сотоварищами. Годы разъединен³я брали, однако, свое. Среди недавнихъ еще единомышленниковъ они намѣтили уже нѣкоторыя идейныя различ³я и довольно ощутительныя лин³и расхожден³я. Тѣмъ дороже было участ³е въ журналѣ давняго еднномышленника. Южаковъ опятъ съ головой ушелъ въ журнальное дѣло рядомъ съ H. К. Михайловскимъ. Журналъ окончательно сложился, и съ этихъ поръ дѣятельность С. Н. Южакова была на виду у читателей "Русскаго Богатства". Онъ велъ послѣдовательно "хронику внутренней жизни", "дневникъ журналистовъ" и "иностранное обозрѣн³е", прерывая ихъ порой для публицистическихъ, философскихъ или критическихъ экскурс³й. Результатомъ его путешеств³я на Дальн³й Востокъ явились интересные очерки этой окраины, а также путевыя картины, изданныя впослѣдств³и отдѣльной книгой озаглавленной "Доброволецъ Петербургъ". По мысли автора, это неблагозвучное и тусклое заглав³е должно было устанавливать идейную связь съ гончаровскимъ "Фрегатомъ Паллада". Habent sua fat а libelli (и у книгъ есть своя истор³я). Говорятъ, иное имя вл³яетъ роковымъ образомъ на судьбу его носителя. Книга Южакова не имѣла успѣха, хотя по содержан³ю она его заслуживала въ высшей степени. Между прочимъ, Южаковъ на "добровольцѣ" посѣтилъ мѣста, когда-то описанныя Гончаровымъ, и далъ много любопытныхъ и поучительныхъ сравнен³й...
Въ самые послѣдн³е годы Южаковъ работалъ въ "Русскомъ Богатствѣ" меньше, такъ какъ ему пришлось дѣлить свое время между журналомъ и редакц³ей Большой Энциклопед³и, въ которую онъ вложилъ свою огромную работоспособность и разностороннюю эрудиц³ю.
Изъ болѣе крупныхъ работъ Южакова, вышедшихъ отдѣльными издан³ями, читателямъ памятны, конечно, кромѣ "Соц³ологическихъ этюдовъ", "Афганистанъ и сопредѣльныя страны" (рядъ статей, разрабатывавшихъ вопросы малоизвѣстной и загадочной Средней Аз³и), "Англо-русская распря" и "Вопросы просвѣщен³я", въ свое время обращавш³я вниман³е мѣткой критикой нашей средней школы вообще и особенно литературы оффиц³ально принятыхъ учебниковъ. Въ этихъ работахъ ярко сказались и достоинства, и недостатки Южакова, какъ ученаго и публициста. Жизнь не дала вполнѣ скристаллизоваться несомнѣннымъ задаткамъ чистаго ученаго. Онъ влагалъ въ свою работу слишкомъ много животрепещущихъ публицистическихъ интересовъ, и его соц³ологическ³я дедукц³и порой отзывались недостаточно еще сложившимися, не вполнѣ обоснованными схемами. Въ публицистикѣ порой сказывалось подавляющее обил³е эрулиц³и, связывавшей и перегружавшей чисто-публицистическое настроен³е. Тѣмъ не менѣе то, что окъ далъ, создало само по себѣ солидный памятникъ этой незаурядной и своеобразной личности.
Порой, отъ соц³ологическихъ схемъ, отъ обозрѣн³й текущей жизни, отъ утомительной работы въ энциклопед³и, Южаковъ уходилъ въ критическ³я или даже поэтическ³я экскурс³и. Такова его работа "Любовь и счаст³е въ произведен³яхъ русскихъ поэтовъ", гдѣ онъ порой очень тонко и даже грац³озно анализируетъ изгибы сердечнаго чувства. Такова-же его статья въ "Русскомъ Богатствѣ", напечатанная вмѣсто "очереднаго обозрѣн³я" и озаглавленная, какъ "Прогулка по Волкову кладбищу" {"Р. Богатство", октябрь 1891.}. Статья эта обвѣяна мягкой печалью человѣка, тепло, глубоко, искренно любящаго русскую литератѵру, связаннаго со многими ея покойниками нѣжнѣйшими сердечными связями. "Волково кладбище,- говоритъ онъ,- не изъ аристократическихъ кладбищъ столицы, а "Литераторск³е мостки" даже и на Волковомъ кладбищѣ занимаютъ отдаленное мѣсто, которое было бы изъ самихъ глухихъ и малоизвѣстныхъ, если бы тутъ мало-по-малу не сосредоточились могилы цѣлаго ряда выдающихся писателей изъ цѣлаго ряда литературныхъ поколѣн³й. Волково кладбище обратилось въ кладбище литературное. Въ 1832 году здѣсь былъ похороненъ Дельвигъ, въ 1846 - Полевой, но только со времени погребен³я здѣсь Бѣлинскаго оно начало пр³обрѣтать значен³е литературнаго Пантеона".
"Бѣлинск³й умеръ 26 мая 1848 года. Немног³е петербургск³е друзья,- приводитъ Южаковъ слова тоже теперь покойнаго Пыпина,- проводили его тѣло до Волкова кладбища. Къ нимъ присоединились (вспоминаетъ Панаевъ) три или четыре неизвѣстныхъ, вдругъ откуда-то явившихся. Они остались на кдадбищѣ до самаго конца погребен³я и слѣдили за всѣмъ съ величайшимъ любопытствомъ, хотя слѣдить было совершенно нечего. Бѣлинскаго отпѣли и опустили въ могилу, какъ всякаго другого"...
Съ этихъ поръ литературный кварталъ этого города мертвыхъ все болѣе населялся. За Бѣлинскимъ пришелъ Добролюбовъ, потомъ Писаревъ, Костомаровъ, Пальмъ, Рѣшетниковъ, Омулевск³й, Надсонъ, Гаршинъ... Потомъ Г. З. Елисеевъ, Шелгуновъ... Переходя отъ могилы къ могилѣ, Южаковъ съ тихою грустью возстановляетъ образы лежащихъ подъ этими плитами покойниковъ, съ особенной любовью останавливаясь у памятниковъ Шелгунова и Елисеева. Къ могилѣ послѣдняго онъ возвращается два раза: описан³емъ ея онъ начинаетъ второй томъ "Соц³ологическихъ этюдовъ". "Импозантная фигура этого патр³арха русской журналистики,- говоритъ Южаковъ,- со строгимъ спокойств³емъ безпристрастнаго судьи и редактора смотритъ на многочисленныя окрестъ лежащ³я могилы работниковъ русскаго слова, своихъ наставниковъ, товарищей, сотрудниковъ и учениковъ, успокоившихся навѣки въ этомь уголкѣ отдаленнаго петербургскаго кладбища".
Послѣ того, какъ были написаны эти строки,- у Литераторскихъ мостковъ улеглись Г. И. Успенск³й и H. K. Михайловск³й, съ которыми Южакова связывали чувства дружбы и долгой товарищеской работы. И каждыя похороны болѣе или менѣе точно повторяли ритуалъ похоронъ Бѣлинскаго,- послѣдними уходили съ нихъ "неизвѣстные", которые тревожно слѣдили за чѣмъ-то среди уже затихшаго кдадбища. Быть можетъ, потому, что жизнь всѣхъ этихъ писателей была выражен³емъ вѣчнаго святого недовольства, которое неуловимо и неумолчно носится и надъ ихъ могилами.
Перваго декабря 1910 года, здѣсь, въ головахъ у Григор³я Захаровича Елисеева, выросъ новый могильный холмъ съ именемъ Сергѣя Николаевича Южакова. И еще одинъ образъ молчаливо говоритъ въ этомъ городѣ великихъ мертвецовъ о неувядающей жизни безпокойнаго человѣческаго духа.