Литвинова Елизавета Федоровна - Джон Локк. Его жизнь и философская деятельность

   Имя Локка настолько известно всем образованным людям, что нет необходимости обосновывать его право на наше внимание. Локк довершил переворот, начатый Бэконом, и его справедливо называют отцом эмпиризма, того мировоззрения и метода, которым мы обязаны всем нашим положительным знанием. Это относится к содержанию философской деятельности Локка, но для нас имеет также огромное значение сама форма изложения его мыслей; своей простотою и ясностью оно доступно каждому мыслящему человеку. Для понимания философии Локка нет необходимости знать философию вообще: она вполне самобытна и по содержанию, и по форме, в ней может почерпнуть мудрость человек всякой профессии. Мудрость же эта заключается в приобретении навыка в правильном и самобытном процессе мышления. Такие философы, как Лейбниц, Кант и другие, требуют для изучения специальных знаний и много времени на предварительную подготовку. Локк же может и должен служить настольною книгой каждого обыкновенного человека. В этом отношении его справедливо можно назвать философом-воспитателем, тем более, что вопросы воспитания и образования постоянно занимали его ум. Его педагогические взгляды чужды всякой рутины; они важны не только для родителей и воспитателей, но также способны возбудить общий интерес, потому что это - независимые взгляды на жизнь и ее задачи.

   Сама жизнь Локка, на первый взгляд не отличающаяся ничем особенным, представляет много замечательного, если вглядеться в нее попристальнее. Это глубоко нравственная жизнь просвещенного, веротерпимого христианина и в то же время независимый жизненный путь вполне свободного человека. Такое редкое сочетание свободы с религиозностью составляет исключительную особенность Локка.

Роль внешних условий в жизни замечательных людей. - Особенности образа жизни Локка. - Главные черты истории Англии XVII века. - Влияние их на Локка. - Рождение Локка. - Воспитание. - Отношение к отцу. - Любовь к свободе и великодушие отца передаются сыну. - Оксфордский университет. - Отношение Локка к дипломатической карьере. - Локк из скромности отказывается занять видное место в духовной иерархии. - Занятие медициной и первое знакомство с лордом Ашли.

   Некрасов справедливо говорит:

   Замечательные люди - сознательно или бессознательно - неуклонно выполняют свое назначение; поэтому между их жизнью и деятельностью устанавливается очевидная связь. Внешние условия, бесспорно, также играют важную роль в их жизни, но эта роль отлична от той, которая принадлежит им в судьбе людей обыкновенных. Различие это, впрочем, скорее количественное, чем качественное, а именно: в жизни великих людей отчетливее обнаруживаются те условия, которые преимущественно перед другими имеют решающее влияние на характер и деятельность человека, и это влияние, как бы оно ни видоизменялось множеством иных условий, всегда можно проследить, если внимательно изучить жизнь. Иногда эти условия заметить легко - так они преобладают; в других случаях их приходится отыскивать, чтобы взять как руководящую нить, прежде чем войти в лабиринт мелких событий жизни, запутанных и осложненных множеством влияний.

   В жизни Локка, небогатой внешними событиями, эти условия нетрудно подметить. Мы сначала их выясним, а затем уже приступим к изложению фактической стороны его биографии. Эта жизнь имеет свои особенности, о которых нельзя не упомянуть. Если мы проследим жизненный путь Локка, не осветив его предварительно, он покажется нам утомительным и скучным, как формулярный список, в котором слишком часто фигурирует частица 'не'. Нас поразит совершенное отсутствие личной жизни и всего, в чем особенно отчетливо проявляется характер. Это удивит нас, особенно потому, что Локк представится нам не монахом, не кабинетным ученым, а, как и Бэкон, человеком вполне житейским, который любил и знал жизнь. Однако отсутствием личной жизни Локк превзошел даже Канта; у последнего не было семьи, но он все-таки под конец жизни владел маленьким домиком, имел своего слугу. Локк же был бездомным в полном смысле этого слова; всю жизнь он без всякой внешней необходимости провел в чужом доме, вернее, в чужих домах. Он жил, как птица небесная, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницу, отдавался занятиям по влечению и не только не делал себе из них ремесла, но, как видно, никогда не стремился к какой-нибудь цельной определенной деятельности. Его медицинская практика, педагогическая деятельность и государственная служба - все это носит какой-то отрывочный, случайный характер. Он лечит, когда кто-нибудь его заставит, он является государственным деятелем, когда представится возможность, никогда ее не добиваясь. Таким же характером отличается внешняя сторона его философской деятельности. Мы увидим, что его знаменитое сочинение 'Опыт исследования человеческого разума' происхождением своим обязано случаю. Из этого можно заключить, что фактическая сторона жизни Локка как будто противоречит тому, что мы говорили о жизни великих людей вообще; однако это только кажущееся противоречие. Во всех поступках Локка просвечивает одно очень определенное отношение к жизни, сложившееся под влиянием религии. Он всегда смотрел на жизнь земную только как на приготовление к будущей жизни, не придавая ей никакого самостоятельного значения. Этому до известной степени содействовало его крайне слабое здоровье. Люди болезненные иногда живут очень долго, но постоянно смотрят на себя как на гостей здесь на земле. Это сознание ведет иногда к прожиганию жизни, под влиянием мысли: день мой, час мой; чаще же влечет за собой набожность и презрение к радостям жизни. Очень может быть, что слабое здоровье Локка совершенно определило его отношение к жизни. В философии своей, как мы увидим, он стремился примирить интересы науки с требованиями религии. Это отняло у него чрезвычайно много времени и стоило много труда... Религии же обязан Локк полным отсутствием честолюбия, что открыло ему возможность служить только истине и благу человечества. Национальности и историческим условиям также принадлежит своя доля влияния в характере и в жизни Локка.

   История Англии в период жизни Локка представляла много замечательного. условия, под влиянием которых совершалось его развитие нравственное и умственное, сложились в царствования Карла I, Карла II и Якова II. Это были условия, которые постепенно привели к революции 1688 года. XVII столетие имеет такое же значение для Англии, как XVIII для Франции. Каждое государство, достигая известной зрелости, оказывает влияние на другие национальности, и влияние это тем сильнее, чем последние ближе к первому по своему развитию. Влияние Англии отразилось непосредственно на Франции и через посредство Франции передалось другим нациям. Но независимо от всего этого история Англии в конце XVII столетия представляет много интересных и поучительных страниц для всякого, кто хочет уяснить себе связь между умственной и нравственной деятельностью человека. Это было время, когда гений английского народа вырабатывал все свои особенности, в которых, однако, проявлялись общечеловеческие свойства.

   В биографии Бэкона мы говорили о положении Англии в XVI столетии, когда основы политической и нравственной жизни только что нарождались. Отсутствие нравственного начала проявилось тогда во всей полноте в самом Бэконе. Это было еще до борьбы света с тьмою, которая заняла весь XVII век и окончилась победою света... Борьба противоположных элементов нравственной природы человека воплощалась в борьбе двух крайних партий - прожигателей жизни и пуритан; они никогда не переставали враждовать между собою и смотрели на весь строй человеческой жизни с разных точек зрения и сквозь разные очки. Серьезное для одного класса людей было смешным для другого. Удовольствия одного были мучениями другого. Суровому ригористу даже невинная игра воображения казалась преступлением. Ветреным и веселым натурам торжественность благочестивой братии доставляла обильный материал для насмешек. Писатели также нападали на длинноволосых, гнусливых и плаксивых святош, которые давали детям своим имена из книги Неемии и считали безнравственным есть изюмную похлебку в праздник Рождества Христова. Однако суровые, неотесанные 'изуверы', послужившие двум поколениям мишенью многих шуток, наконец взялись за оружие и победили прожигателей жизни, в свою очередь улыбаясь только мрачно и злобно. Они жестоко мстили и считали свою месть Божьей карой. Театры были закрыты, актеры наказаны розгами. Печать подчинили строгой цензуре. Это привело к лицемерию и к ложному благочестию; под личиной добродетели жили желания мести и разгула. Реставрация освободила общество от невыносимого ига; старая борьба началась с новым ожесточением. Пуританин никогда не раскрывал рта без библейских выражений, в противоположность ему насмешливые джентльмены изобрели выражения: 'накажи меня Бог', 'побей меня Бог', 'разрази меня Бог' и 'будь я проклят Богом'. Не удивительно, что литература, являясь всегда отражением жизни, также сделалась безнравственною; то же относится и к театру времен Карла II. Артисты развращали зрителей, а зрители - артистов, требуя от них более и более пикантных острот... Раболепные судьи и шерифы в то бедственное время проливали кровь как воду, поэты же отпускали гнусные шутки по поводу вешания и т. д., даже женщины тогда совершенно лишены были сострадания. Но в то время, когда все общество было погружено в тину мелких помыслов и мелких страстей, в области науки английский гений делал великий переворот и совершал необыкновенные подвиги человеческого ума. Маколей справедливо говорит, что Бэкон посеял хорошее семя на необработанной почве и в неблагоприятную пору. Он не ждал скорой жатвы и в духовной своей торжественно завещал свою славу другому веку. Философия Бэкона медленно зрела в немногих светлых умах; она зрела среди мятежей, войны и разврата. В то время, когда обыкновенные люди боролись за господство и стремились поработить друг друга, от них отделилась немногочисленная группа мудрецов, которая, отвернувшись с ужасом от этой борьбы, предалась благороднейшей деятельности - изучению природы, лелея гордую мечту о власти человека над материей, завещанную Бэконом. Эти люди работали, писали, проповедовали, но долгое время никто не обращал на них внимания; пока шла борьба, всем было не до того. Когда же спокойствие восстановилось, все обратились к ним, потому что хотя они и не принимали участия в борьбе, но работали не в кельях, а на людях.

   Междоусобные войны возбудили энергию и изощрили способности образованных классов. Последствием такого возбуждения явилась ненасытная любознательность. Итак, группа мудрецов оказалась армией спасения; наука дала новое направление и содержание жизни. Опытные науки вошли в моду. Все классы общества были увлечены господствовавшим настроением. Богословы, юристы, государственные люди, аристократы, принцы явились почитателями Бэконовой философии. Поэты наперебой воспевали наступление золотого века. Химия, вместе с вином и любовью, театром, карточным столом, интригами царедворца и демагога, занимала некоторое время внимание непостоянного Бекингэма. У короля Карла была также своя лаборатория. Для репутации светского джентльмена почти необходимо было уметь что-нибудь сказать о воздушных насосах и телескопах, и даже дамы считали нужным притворяться, что любят науку. Это был век Ньютона и Локка! Влияние естественных наук благотворно отразилось на практике. Преобразование земледелия шло успешно; возделывались новые растения, употреблялись новые орудия. Медицина, служившая во Франции предметом насмешек Мольера, в Англии делала блестящие успехи и шла вперед твердыми и верными шагами.

   Все эти блестящие успехи знаний не исцеляли, однако, нравственных недугов: всюду слышался громкий и горький ропот труда на капитал... Мужья благородного звания не стыдились бить своих жен. Джентльмены в дни судебных заседаний устраивали прогулки в Брайдвелль, чтобы посмотреть на бичевание несчастных женщин, которые там мяли коноплю. Во время судебных заседаний тощие и желтые колодники приносили с собой из тюремных конур в судебную залу смрадную и заразительную атмосферу. На все эти бедствия общество смотрело с глубоким равнодушием. И все это привело к известной революции 1688 г., к изгнанию династии Стюартов и воцарению Вильгельма Оранского. Вот краткий очерк положения Англии в период жизни Локка до его 56-летнего возраста.

   Мы познакомились с тем, что окружало его в разные периоды жизни. И нам нетрудно понять, что должно было главным образом остановить на себе внимание философа. Такие ученые, как Ньютон, были далеки от жизни, и многое из окружающего от них ускользало; Локк же, напротив, хотя и не погружался в мелочи жизни, всегда жил не с книгами, а с людьми, и его не могла не поразить общая безнравственность, о которой мы упоминали. Безнравственность эту наука не исцелила, а только осветила все ее безобразие. Спасения от нее Локк искал в религии - и для себя, и для других. Это обстоятельство, так же как и индивидуальные его свойства, имело огромное влияние на его жизнь и характер деятельности.

   Итак, Локк рос и развивался в ту пору, когда в Англии росла и крепла свобода, когда проявления безнравственности достигли высшей степени, когда любовь к естествознанию и ненависть к схоластике витали в воздухе. Все это имело бесспорное влияние на его жизнь и деятельность.

   Кост, переводчик сочинений Локка на французский язык, говорит: 'Локк был рожден для блага человечества'.

   Джон Локк, сын Джона Локка, родился в 1632 году в Урингтоне, в семи или восьми милях от Бристоля. Отец его считался очень образованным юристом; он владел значительным состоянием, отличался любовью к свободе и в царствование Карла I служил капитаном в армии парламента. Во время гражданской войны Джон Локк старший лишился значительной части своего состояния, - скорее всего, вследствие щедрости и великодушия, о которых часто упоминает его знаменитый сын. Мать Локка была урожденная Кинг; к сожалению, нам ничего более о ней неизвестно. Но мы знаем, что Локк находился в дружеских отношениях со своими родными по матери. Один из его родственников, Кинг, издал биографию Локка, вернее, собрал для нее материалы. Несмотря на то, что родители Локка вступили в брак в молодых летах, у них было только два сына, из которых Джон был старший. Оба брата отличались слабым здоровьем; младший умер еще юношей. Эта смерть глубоко огорчила родителей и старшего брата.

   Как ни мало мы знаем о детстве Локка, нам представляется возможность судить о тех семейных условиях, которые имели решительное влияние на его характер и воззрения. Отец его, состоя в рядах армии парламента, должен был принадлежать к числу людей, способных внушать своим детям любовь к свободе. Жертвуя собственные средства на общественные нужды, он подавал пример сыну предпочитать общие интересы личным. Поэтому любовь к свободе и презрение к мелким житейским интересам Локк, можно сказать, унаследовал и заимствовал от своего отца. Легко допустить, что набожность Локка развилась под влиянием матери, которая жила в вечном страхе потерять своих болезненных детей и лишиться мужа, всегда готового жертвовать всем ради своих убеждений. Ей оставалось только молиться и учить тому же детей. Этого немногого уже совершенно достаточно, чтобы объяснить главные черты характера Локка, о которых мы говорили. Он, как все болезненные дети, был не по летам серьезен, поэтому не имел ничего против того монотонного, несколько сурового образа жизни, который вели его родители; может быть, он переносил все это легко также и потому, что связан был со своими родителями чувством самой нежной дружбы, особенно с отцом. Отец Локка всерьез занимался воспитанием сына; он выработал совершенно самостоятельные взгляды на этот предмет.

   Впоследствии старший сын с большою похвалой отзывался о его методе воспитания. Когда Локк был ребенком, отец держал его в полном и безусловном повиновении и вдали от себя, затем он мало-помалу приближал его к себе, постепенно заменяя приказания советами; таким образом отношения 'начальника и подчиненного' постепенно сгладились и приблизились к полному равенству; отец с сыном стали друзьями.

   Джон Локк получил первоначальное образование в Вестминстерской школе; он кончил ее курс девятнадцати лет и поступил в Оксфордский университет. В 1655 году Локк получил степень бакалавра искусств, а через три года заслужил степень магистра. Итак, внешне образование Локка шло как нельзя лучше. Но его мало пленяли внешние успехи; будущий философ равнодушно относился к своим дипломам, с горестью говорил, что ученье отнимало у него только время, нисколько не удовлетворяя его любознательности и не доставляя ни малейшего удовольствия. И того, и другого искал он в чтении вообще, в особенности же в изучении философии Декарта; со многими мыслями последнего Локк не соглашался, но обаяние гения, даже при таких условиях, было очень велико и плодотворно. В молодости Локк писал стихи, блиставшие остроумием, но не отличавшиеся изяществом формы. Он не особенно уважал поэтов, на чтение их тратил немного времени и не имел терпения подражать им в тщательности отделки своих стихотворений.

   Могущество университетов Оксфордского и Кембриджского было во время Локка очень велико. К половине XVII столетия оно достигло своего апогея. Ни одно из соседних государств не могло похвалиться такими богатыми в материальном отношении центрами учености. Звание университетского канцлера было почетным отличием, которого ревностно домогались первые вельможи королевства; аристократы и даже принцы считали за честь носить красную докторскую мантию. Университеты привлекали людей старинными зданиями, богато украшенными средневековою резьбою, новыми зданиями, представлявшими высшую степень искусства Джонса и Река, прекрасными залами и капеллами, музеями, ботаническими садами и единственными большими публичными библиотеками, какие только находились тогда в королевстве. Пышность, которую Оксфорд выказывал в торжественных случаях, могла поспорить с пышностью державных государей. Но Локка, привыкшего к скромному образу жизни своих родителей, пышность не могла ослепить; он и в то время был полон сознательного презрения к роскоши. Мы сказали, что Локк был недоволен университетским преподаванием так же, как и Бэкон; это показывает, что до поступления своего в университет он имел совершенно определенные умственные интересы. Очень вероятно, что отец и в этом отношении был его первым наставником, так как интерес к вопросам воспитания со стороны отца Локка говорит о склонности его к наблюдению и размышлению.

   Дружба с отцом не могла не иметь самого благотворного влияния на сына. К счастию, отец жил довольно долго, и сын не только вырос, но и возмужал на его глазах. Нам известно одно письмо Локка к отцу, относящееся к 1660 г. В нем Локк трогательно просит больного отца не жалеть денег на леченье и поправление здоровья; он говорит, что не рассчитывает на отцовское наследство, а надеется жить своими трудами. Голова и руки - разве это не капитал для всякого человека, а тем более для такого, которому, как ему, так мало надо, и т. д.

   Письмо не заключает в себе ничего особенного, но проникнуто с начала до конца нежной любовью к отцу. Что касается стремления Локка приобретать материальные средства, то мы не видим, чтобы он прилагал к этому особые старания.

   Он был весь поглощен в то время вопросом об отношениях церкви к государству и посвятил этому предмету свое первое сочинение, которое, впрочем, никогда не было напечатано.

   В 1664 году Локку, без всяких хлопот с его стороны, открылась возможность сделать дипломатическую карьеру; он в качестве секретаря сопровождал в Берлин английского посла Вальтера Фена. Из писем его к друзьям мы видим, что он поехал в Берлин скорее в качестве туриста и очень мало думал о дипломатической карьере.

   Локк пробыл на континенте около года. Упомянутые письма его к друзьям отличаются наблюдательностью, всегда составлявшей особенность Локка. Обстоятельно и живо описывает он решительно все, что обращает на себя его внимание, начиная с положения финансов в Берлине и кончая крестинами одного новорожденного берлинца, при которых ему пришлось присутствовать. В 1664 году мы застаем Локка опять в Лондоне, и нам остается неизвестным, чем обусловливается его отъезд из Берлина. Мы видим только, что он, не имея склонности к дипломатической карьере, собирается занять место при посольстве в Испании, которое ему настойчиво предлагают. Из этого можно заключить, что им были довольны в Берлине, - но, вероятно, занятия такого рода пришлись ему самому не по душе. В конце концов он, вероятно, по той же причине не поехал в Испанию, хотя ему очень хотелось посетить эту страну из чистой любознательности.

   Занимаясь вопросом об отношении церкви к государству, Локк познакомился с влиятельными духовными лицами и близко сошелся с некоторыми из них. Один из его приятелей занял важный пост в Дублине и предложил ему видное место в духовной иерархии в Ирландии. Эта должность как нельзя более пленяла благочестивого Локка, но скромность заставила отказаться; он считал себя в то время недостаточно к ней подготовленным.

   Нам известно, что Локк имел большую склонность к естественным наукам; она проявилась у него еще в ранней молодости. Он любил наблюдать явления природы и тщательно записывал свои наблюдения. Например, он оставил дневник своих наблюдений за изменениями состояния атмосферы от 24 июня 1666 до 28 марта 1667 года. При своих наблюдениях Локк пользовался барометром, термометром и гигроскопом.

   Постоянные заботы о собственном здоровье рано привели Локка к изучению медицины. По свидетельству современников, он вскоре стал искусным врачом, но, не желая заниматься медицинской практикой, давал советы только друзьям, и то в редких, исключительных случаях, когда этого настоятельно требовали; большею же частью он пользовался своим знанием медицины исключительно для сохранения своего собственного здоровья. Несмотря на такое отношение к медицинской практике, слава его как врача была настолько значительной, что знаменитый в то время врач Сиденгам в своих примечаниях к истории лечения острых болезней с восторгом заявляет, что один из изобретенных им способов лечения одобрен Локком.

   В 1666 году Локк познакомился с лордом Ашли. Поводом к этому знакомству послужила болезнь лорда. Ашли приехал в Оксфорд, чтобы посоветоваться с доктором Тома относительно своей болезни; но Тома, уезжая в это время из Оксфорда, просил друга своего Локка принять на себя лечение лорда и выписать для него минеральные воды; Локк согласился только на последнюю просьбу.

   Вследствие независящей от Локка случайности воды были получены только после приезда лорда в Оксфорд, и Локку пришлось отправиться к Ашли, чтобы объяснить причину этого замедления. Лорд принял философа со своей обычной вежливостью и остался как нельзя более доволен его визитом. По просьбе Ашли Локк остался с ним ужинать и должен был в знак будущей близости с лордом выпить с ним стакан минеральной воды. Таким образом, между ними завязалось знакомство; вскоре Ашли полюбил Локка и проникся к нему таким доверием, что не мог лечиться ни у кого другого; он доверял только Локку, несмотря на то, что последний, как мы говорили, совсем не занимался медицинской практикой. И Локк как нельзя лучше оправдал доверие лорда. Он один угадал настоящую причину болезни Ашли, посоветовал ему подвергнуться операции и тем спас жизнь этого замечательного человека. После такой услуги Ашли не мог уже расстаться с Локком; он сначала пригласил своего медика погостить к себе на лето, а потом предложил ему поселиться в его доме навсегда. Локк принял это предложение, но, не желая оставаться в долгу у Ашли, продолжал лечить лорда и всех членов его семьи, сделавшись, так сказать, поневоле домашним врачом. Эта скромная обязанность не требовала много времени и не мешала Локку продолжать занятия философией и естественными науками.

Отношение Локка к семейству Ашли (Шефтсбери). - Характер и политическая деятельность лорда Антони Ашли. - Влияние его на судьбу Локка. - Локк - секретарь правления по делам благотворительности. - Путешествие Локка. - Окончательное падение Ашли, заключение и переселение в Голландию. - Локку приходится разделить участь Ашли. - Маколей о Локке.

   Отношения Локка и лорда Ашли, впоследствии графа Шефтсбери, важны для уяснения многих особенностей этих двух личностей.

   Мы говорили, что Локк познакомился с лордом Ашли в 1666 году, ему было тогда 34 года. В эти лета каждый человек успевает к чему-нибудь пристроиться, тянет лямку или делает карьеру. Небольшое состояние, оставленное Локку отцом, освободило его от первой, отсутствие же честолюбия отняло стремление ко второй. Он как нельзя лучше пользовался своей свободой для приобретения знания, наблюдал жизнь и людей, заботился о своем нравственном усовершенствовании и не обнаруживал ни малейшего желания пойти какой-нибудь торной дорогой. Будущий философ рассеянно слушал похвалы своему уму, глубокому знанию медицины, своей находчивости и не думал извлекать из всего этого какой-нибудь материальной пользы для себя лично. Медицинская практика не отвечала его склонности к тихой, созерцательной жизни; общественная же деятельность была ему недоступна. Преградой к ней служил его рано определившийся, независимый образ мыслей. По своим убеждениям Локк, несомненно, принадлежал к партии вигов, одним из главных вождей которой был в то время Антони Ашли.

   Вигами сперва называли изуверов в Шотландии, а потом тех политиков, которые обнаруживали стремление противодействовать двору. Антони Ашли преследовал очень определенную цель - внутреннюю независимость английского народа и для достижения ее употреблял те средства, которые оказывались под рукою. Локк горячо сочувствовал этой цели, но не мог примкнуть к политической партии и не вникал даже в подробности борьбы... Маколей в своей 'Истории Англии' высказывает следующее мнение о лорде: 'Ашли, при сильном уме и пламенном честолюбии, был переменчив. Но переменчивость Ашли являлась следствием не легкомыслия, а обдуманного эгоизма. Он служил и изменял целому ряду правительств; но так удачно улучал время для всех своих измен, что, вопреки всем переворотам, его счастие постоянно возрастало. Толпа удивлялась этому неизменному счастию и приписывала Ашли чудесную силу и божественный пророческий дар.'

   В воспоминаниях Локка, написанных вскоре после смерти Антони Ашли, этот политический деятель выступает перед нами в ином свете; он является благородным и смелым бойцом за независимость народа. К своему мемуару Локк приложил три письма лорда Ашли; в одном из этих писем лорд просил Карла II выслушать его объяснение, а не оправдание, потому что совесть его ни в чем не упрекает. Он всегда действовал открыто, гнушаясь всяких интриг, и им руководило только сознание своих обязанностей относительно Бога, английского народа и короля. К сожалению, он видит, что другие действуют во имя личных выгод, забывая свою ответственность перед потомством. Письмо это производит сильное впечатление, потому что дышит правдой и проникнуто самыми возвышенными чувствами.

   Может быть, лорд Ашли изменился с годами, так как приведенное нами мнение Маколея относится к молодости лорда, к тому времени, когда он еще не был знаком с Локком. В другом месте Маколей следующим образом описывает падение Ашли: 'Выборы отличались жестокой борьбой. Виги по-прежнему составляли большинство палаты общин; но уже ясно было, что торийский дух быстро распространяется по всей стране. Казалось бы, прозорливый и изменчивый Ашли должен был предвидеть наступавшую перемену и согласиться на компромисс, предложенный двором, но он как будто совершенно забыл свою старинную тактику. Вместо того, чтобы принять меры, которые на худой конец обеспечили бы ему отступление, он занял такое положение, в котором необходимо было или победить, или погибнуть. Может быть, его голова, как ни была она сильна, закружилась от популярности, от успеха и от задора борьбы; может быть, он взвинтил свою партию до того, что уже не мог обуздать ее, и в сущности был горячо увлечен теми, кем формально руководил'.

   В этом последнем описании мы скорее узнаем горячего и увлекающегося Ашли - друга Локка.

   Антони Ашли не был исключительно практическим деятелем; он в часы досуга любил обсуждать вопросы, относящиеся к философии, к политике и теологии. Локк до знакомства с Ашли не занимался ни политикой, ни теологией; его первое сочинение имело юридический характер. Но Ашли вскоре удалось возбудить в нем интерес к той и другой. В короткое время Локк настолько овладел этими предметами, что Ашли пришлось учиться им у него. В беседах с Локком лорд Ашли отдыхал от борьбы, в которую, однако, напрасно стремился втянуть Локка. Ашли и Локк, хотя и жили много лет под одной кровлей, в жизни шли разными дорогами. В доме Ашли Локк начал писать свой знаменитый 'Опыт'. В то время как Ашли домогался всеми силами власти, Локк занимался естественными науками и путешествовал. В 1668 году Локк сопровождал во Францию графа и графиню Нортумберландских. После смерти графа он возвратился в Англию ранее, чем предполагал, и снова поселился в доме лорда Ашли. Лорд поручил ему воспитание своего единственного сына. Локк ревностно принялся за исполнение этой новой обязанности. Он исполнял ее строго, тщательно, с большим увлечением. Это еще более скрепило дружбу Локка и лорда Ашли. Молодой лорд отличался слабым телосложением, и Локк употребил все свое знание медицины, всю свою опытность, чтобы укрепить здоровье юноши. Но все же отец боялся за недолговечность своего единственного сына и желал как можно скорее видеть его женатым. Эта женитьба, как и всякое важное событие в семейной жизни Ашли, не обошлась без участия Локка. Молодой Ашли был в то время легкомыслен и неопытен, поэтому решено было, что Локк выберет ему невесту. Разумеется, во всем этом высказалась вся глубина доверия Ашли к Локку. Ни лорд Ашли, ни Локк не искали богатой невесты, обращая главное внимание на физические, умственные и нравственные качества. Немудрено, что при таких условиях Локку удалось выбрать красивую, добрую и умную жену своему питомцу. Молодая леди Ашли, сверх того, отличалась хорошим образованием и ни в каком отношении не была женщиной заурядной.

   В 1672 году лорд Ашли стал лордом Шефтсбери и вместе с тем великим канцлером Англии. Локк же благодаря Ашли занял высокий пост секретаря правления по делам благотворительности. Эту должность он занимал до конца 1673 года, то есть до того времени, когда патрон его снова впал в немилость, и Локк неминуемо должен был разделить его участь. Лорда А. Шефтсбери обвинили в том, что он обнародовал документы с целью возбудить народ против католиков и обнаружить некоторые произвольные действия двора.

   Эта кратковременная деятельность на поприще государственной службы доставила Локку много непривычных беспокойств, неприятностей, расстроила его здоровье. Он принужден был на время оставить дом Ашли и уехать во Францию, в Монпелье, где прожил довольно долгое время. Там он познакомился с Гербертом (впоследствии графом Пемброком), которому потом посвятил свой 'Опыт'. Пемброк обладал талантом, любил науку, но ничего не печатал из аристократической гордости, составлявшей в то время отличительную особенность англичан. Из Монпелье Локк отправился в Париж, где очень близко сошелся с Юстелем, дом которого в то время служил убежищем для всех ученых скитальцев. В этом гостеприимном доме Локк познакомился с Генелоном, знаменитым в то время врачом из Амстердама, лекции которого по анатомии вызывали общий восторг в Париже; здесь же он встретил известного живописца Суаниора, приславшего ему копию с одной своей картины; последнее доставило большое удовольствие Локку, потому что он любил живопись и был знатоком в этом искусстве.

   В 1679 году лорд Шефтсбери опять вошел в милость и занял пост президента совета. Приехав в Лондон, он тотчас вызвал из-за границы Локка, чтобы снова открыть ему возможность общественной деятельности, которая, однако, и на этот раз продолжалась недолго. Лорд Шефтсбери отказался исполнить несправедливые требования любимцев короля; это навлекло на него неприятности и в конце концов привело к окончательному падению и заключению на некоторое время в тюрьму. Получив свободу, он уехал в Голландию; Локк же оставался некоторое время в семействе сына Ашли, своего бывшего ученика. Брак последнего оказался как нельзя более счастливым. Несмотря на слабое здоровье отца, все его семь человек детей отличались цветущим здоровьем. Старший сын выделялся необыкновенными дарованиями, и воспитание его также было поручено Локку; результат этого счастливого сочетания обстоятельств получился самый блестящий. Внук Антони Ашли сделался со временем достойным и деда, и учителя; он заслужил справедливую славу своими философскими сочинениями, и мы скажем о нем несколько слов в последней главе.

   Положение Локка в Лондоне после отъезда Шефтсбери стало небезопасным, и он уехал в Оксфорд. О пребывании его в то время в Оксфорде Маколей говорит: 'Локк ненавидел тиранию и преследования как философ; его ум и характер предохраняли его от насильственных действий человека партии. Он находился в дружеских отношениях с Шефтсбери и поэтому подвергся нерасположению двора. Но он был так благоразумен, что не представлялось возможности предать его во власть подкупных и пристрастных трибуналов того века. Локк жил одно время в Christ-Church при Оксфордском университете в качестве члена этой коллегии. Решено было удалить из нее величайшего человека, каким она могла только гордиться. Это, однако, не легко было сделать. Локк в Оксфорде воздерживался от выражения каких бы то ни было мнений касательно современной политики. Около него оказались шпионы. Доктора богословия и магистры наук не стыдились исполнять самую унизительную должность - ловить своего товарища на слове, чтобы обратить его речь ему на гибель. Разговоры в общей зале были умышленно направляемы на раздражающие предметы: билль об исключении, характер графа Шефтсбери, - но напрасно. Локк не проговаривался, не притворялся и хранил такое упорное молчание и спокойствие, что заставил шпионов сознаться с досадой, что никогда еще человек не являлся таким полным господином своего языка и своих страстей. Когда коварство оказалось недействительным, были пущены в ход сила и произвол. После напрасных попыток заставить Локка повиниться решили наказать его без вины. Получено было повеление исключить его из числа членов коллегии.'

   После этого исключения Локк уехал в Голландию, где уже находился его друг Ашли.

   Продолжительное пребывание в доме Ашли открыло Локку возможность вращаться в обществе английской аристократии. Это обстоятельство, как мы увидим, имело большое влияние в развитии многих мнений Локка. В числе аристократов того времени было много выдающихся, даже замечательных людей. Они обращали на себя внимание философа и отвлекали его от знакомства с другими классами английского общества. Он занимался воспитанием английских джентльменов; их потребности, идеалы и нужды врезались в память философа на всю жизнь и оставили глубокие следы в его философии. Все это неминуемо должно было несколько сузить его кругозор.

   Отношение к высокопоставленным людям всегда как нельзя лучше характеризует человека, поэтому мы не можем умолчать об одном случае, который дает нам понятие, как держал себя Локк в кругу аристократов. У лорда Ашли часто собирались гости - побеседовать, иногда просто поиграть в карты. Когда Локк впервые появился в салоне своего друга, его неприятно поразило такое препровождение времени. Несколько минут он молча смотрел на играющих, затем вынул свою карманную книжку и принялся что-то записывать. Это, в свою очередь, возбудило любопытство гостей, и один из них спросил его с удивлением, что такое он пишет. Локк отвечал: 'Я стараюсь извлечь из вашего общества как можно более для себя пользы: давно уже хотелось мне познакомиться с замечательными моими современниками и соотечественниками; наконец желание мое исполнилось, и я счел за самое лучшее записать все слышанное мною в таком избранном обществе'. И Локк прочитал то очень немногое, что слышал от игравших в карты. Все поняли его тонкий намек и оставили игру. Остроумная шутка оживила все общество и вызвала разговоры и споры.

   Из приведенного нами рассказа видно, что Локк относился к аристократам не раболепно, а держал себя в высшем кругу совершенно свободно. Некоторые письма его к вельможам и посвящения сочинений представляют нам эти отношения в ином свете. Мы видим, что в них Локк сильно преувеличивает заслуги высокопоставленных лиц за счет своих собственных. Но в то время было принято так писать, и это нельзя отнести к характеру Локка, который сам по себе был чужд всякой лести.

   Вскоре по приезде в Голландию Локк лишился своего друга Ашли, который скончался в Амстердаме в 1683 году. Можно себе представить, как эта смерть огорчила Локка. Он не мог жить без дружбы и, оплакивая своего покойного друга, протягивал руки новым знакомым, которые были ему симпатичны, так что вскоре у него и в Голландии образовался кружок искренних друзей.

Эмигранты в Голландии. - Английское правительство преследует Локка и подозревает в сообществе с герцогом Монмутом. - Личность Монмута и его стремления не имеют ничего общего с задачами Локка. - Письма Локка о веротерпимости; основание учено-религиозного общества. -Переворот в Англии в 1688 г.; влияние его на перемену в судьбе Локка. - Возвращение Локка на родину. - Локк на поприще государственной деятельности. - Принц Оранский - король Англии; отношение его к Локку. - Болезнь Локка и удаление в графство Эссекс.

   Легко заметить, что в жизни Локка есть нечто общее с жизнью Аристотеля. Нам невольно бросается в глаза, что оба философа до пятидесятилетнего возраста, занимаясь приобретением знаний, наблюдением жизни и воспитанием человека, внешне очень мало проявляли свою духовную деятельность. И Локк, и Аристотель не принимали прямого участия в политической деятельности, но сочувствовали политическим деятелям, увлекаемым любовью к свободе, и терпели за то преследования...

   Мы знаем, что из Оксфорда Локк, после тщетной попытки оправдаться, отправился в Голландию. В то время это была страна, в которой находили убежище все гонимые за правду и неправду. Эмигранты искали свободы с различными целями: одни ради высших интересов, другие для самых мелких интриг. Чрезвычайное разнообразие элементов эмиграции открыло Локку возможность изучить в Голландии человека со всех сторон. В Голландии же Локк нашел горячо им любимую свободу - безусловную, истинную, неизменную и беспристрастную (absolute Liberty, just and true Liberty, impartial Liberty). Локк говорил, что свобода и спокойствие, которыми пользуются голландцы, с избытком вознаграждает их за скудость природы.

   По всей вероятности, и Локк, отправляясь в Голландию, надеялся там воспользоваться спокойствием и свободой для продолжения своего философского труда. В то время штатгальтером Голландской республики был знаменитый Вильгельм Оранский, внук короля Англии Карла I. Впоследствии он спас от рабства Соединенные провинции Голландии, дал сильный отпор Франции и установил на прочном основании английскую конституцию. Вильгельм был в высшей степени предан делу республики и неустанно обращался к Генеральным штатам с возвышенными речами; ими он поднимал и воспламенял национальный дух. Лично к Локку принц Оранский отнесся как нельзя лучше. Изгнанников, приютившихся в то время в Голландии, можно разделить на три класса: одни, как Шефтсбери, усталые, измученные, умирали спокойно или мирно доживали свой век; другие, как Локк, пользовались относительным спокойствием, чтобы создавать свои великие произведения и свободно выражать свои заветные мысли. Известно, что в Голландии Локк написал свои знаменитые 'Письма о веротерпимости' и основал учено-религиозное общество, первое правило которого состояло в том, что каждый член должен любить и уважать всякого человека, не обращая внимания на его религию и национальность. Такие мудрецы, как Локк, не пользовались свободой для мести и поправки своих личных дел; но мудрецов, разумеется, было не много; большая часть изгнанников принадлежала к заговорщикам, лелеявшим выгодные для них политические перевороты; самым влиятельным из эмигрантов последнего класса и в то же время самым выдающимся был, бесспорно, герцог Монмут, незаконный сын Карла II. Он одно время действовал сообща с партией вигов, к которым принадлежал Шефтсбери, друг Локка. Это дало повод правительству подозревать Локка в связях с Монмутом. Мы говорили уже, какой характер имело участие Локка в политической деятельности Шефтсбери, с которым Локк был связан узами дружбы. С Монмутом же у Локка не могло быть ничего общего. Самое поверхностное знакомство с личностью Монмута должно как нельзя лучше убедить нас в этом. Монмут как любимый сын Карла II пользовался в юности всеми преимуществами принца. Внешне он был не только красив, но и необыкновенно привлекателен, его характер был мягок, его обращение с людьми было изысканное и ласковое. Ему многое прощали даже строгие пуритане. Некоторые утверждали, что Карл был когда-то женат на красивой матери Монмута, ходили упорные слухи о какой-то черной шкатулке, где хранился брачный документ. Сам король официально отвергал эту басню, но ему не верили. Во все времена существовали любимцы толпы, способные кружить головы. Монмут во многом напоминал Алкивиада. Нетрудно также отыскать сходство Монмута с графом Эссексом, покровителем Бэкона. Заметим кстати, что это повторение личностей часто встречается в истории, а потому невольно веришь Шопенгауэру, что те вишни, которые мы раз съели, опять будут висеть на деревьях...

   В Англии шла жестокая борьба между парламентом и короной, между протестантством и католичеством. Любимцы толпы, такие, как Монмут, всегда действуют ради своих интересов, толпа же часто причисляет их к мученикам за общее дело. Монмута считали мучеником, погибшим за протестантскую веру; после его казни в его крови мочили платки и берегли как святыню. Между тем, Монмут в последние минуты своей жизни только и думал о своей возлюбленной леди Вентворт и погиб, добиваясь короны, потому что ей так хотелось видеть его королем. Власть Монмута над сердцами продолжалась до тех пор, пока не вымерло то поколение, которое его видело и знало. Ленты, пряжки и другие мелкие принадлежности его туалета хранились как драгоценность. Многие продолжали думать, что он все еще жив и опять явится; сложилась известная легенда о 'Железной Маске', и даже Вольтеру пришлось всерьез опровергать предположение, что человек в железной маске был герцог Монмут.

   Локк, конечно, хорошо понимал, какие пружины руководили действиями Монмута, и употребил все усилия на то, чтобы доказать, что у них с Монмутом были разные пути, как и со всеми, кем руководили личные побуждения. Истинными защитниками протестантской религии были, конечно, не такие люди, как Монмут, а такие, как Локк, но последних толпа, разумеется, не замечала.

   В 1685 году герцог Монмут со своей партией поселился в Голландии и начал готовить предприятие, которое впоследствии привело его на эшафот. Английское правительство, узнав о его заговоре, тотчас послало предписание своему посланнику в Гааге требовать выдачи нескольких подозреваемых им английских подданных, в том числе и Локка. Леклерк, хорошо знавший Локка, утверждает, что философ тогда не имел никаких связей с герцогом Монмутом и не верил в успех его предприятия. Сверх того, Локк в этом отношении был нерешителен и держался в стороне от всяких заговоров. В конце 1684 года Локк находился в Утрехте; он приезжал в Амстердам только на короткое время с намерением снова уехать в Утрехт, чтобы его случайно не включили в число заговорщиков. В Амстердаме же он узнал, что требуют его выдачи, и ему поневоле пришлось скрываться. Сначала он имел намерение поселиться вместе с Генелоном; Генелон принял его очень радушно, но сказал, что у них не в обычае брать в свой дом постороннего человека. Потом, когда Генелон узнал, какая опасность грозит Локку, то принял деятельное участие в положении философа; он упросил своего тестя взять Локка к себе, - и Локк пробыл у последнего два-три месяца. Друзья его между тем навели справки у одного правительственного лица относительно грозившей ему опасности и узнали, что правительство выдаст Локка по требованию короля Англии только в том случае, если такое требование будет иметь достаточные основания. Так как серьезных оснований не было, Локк продолжал жить в Амстердаме, однако из предосторожности выходил из дома только по ночам. В конце года он переехал жить к Генелону, но только в 1686 году начал снова показываться днем, потому что только к этому времени окончательно выяснилось, что он не имел ничего общего с замыслами герцога. И в это смутное время своей жизни Локка писал и напечатал свои письма 'О веротерпимости', в которых говорит между прочим: 'Трудно поверить, чтобы человек из чувства милосердия заставлял кого-либо пытками принять ту или другую веру. Если бы Бог хотел силою обратить людей в какую-нибудь веру, то послал бы Христа с легионами ангелов небесных, а не слишком ревностного сына церкви с его драгунами'^[1]. Эти письма были с восторгом встречены в Голландии, но оксфордское духовенство ответило на них памфлетами; на два из памфлетов Локк счел нужным ответить, защищая веротерпимость. Через двенадцать лет после этого появился новый памфлет на те же письма. Локк в то время был сильно болен. Несмотря на это, в ответ на последний памфлет он начал писать свое четвертое письмо о веротерп