Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Статьи и материалы по антропологии и этнографии народов Океании

зы тредоров (единственных европейских поселенцев на острову) - мне кажется, только увеличивать балласт малодостоверных сведений об этих островах.

  

  

   Не хочу, однако же, кончить это письмо, не рассказав слышанные от туземцев предания и не прибавить, что видел, об отношении и влиянии европейцев на жителей о. Вуапа.

   Предание о странствовании Анагумана в далекую землю У-Канат. Разговаривая с Ронгнибаем, сыном и наследником Корогога, настоящего пилуна Руля, о больших мощеных дорогах, о каменных деньгах и т. п., я спросил его, знает ли он, куда его предки отправлялись в своих больших пирогах, кроме У-Пелоу {У-Пелоу - название, которое дают туземцы Вуапа архипелагу Пелау.}, откуда они уже давным-давно вывозят фе. Он ответил мне на это, что они отправлялись на о. Могемог, на Ауропик, на Унгулу, на Сонотоль, но что самое далекое путешествие совершил очень давно тому назад, долго до того времени, как жители Вуапа увидали суда белых людей, Анагуман, который доехал до далекой земли У-Канат. Вот краткий рассказ об этом странствовании Анагумана и его путь, который сообщил мне Ронгнибай, чертя палочкой по земле.

   Анагуман, человек из Томиля, отправился из Вуапа в одной пироге и с немногими людьми сперва на У-Пелоу, затем на о-ва Сонотоль, Буль, Мерир, Кусукубей, Ирро, Ометрия, Пропагаль, Неминиер, откуда ему уже недалеко было до страны У-Канат, где было много людей и которые жили в больших домах. О жителях У-Каната Ронгнибай мог сказать только, что эти люди были подобны дьяволам {Ронгнибай, понимающий немного английский язык и могущий сам сказать несколько английских слов, выразился, говоря об этих людях У-Каната, что они были "like devil"⁴*, пояснительно прибавив: "strong, strong man"⁵* (замечу, что миссионеров еще не было на о. Вуапе, их ожидают только в этом году, и туземцы узнают скоро остальные имена христианской мифологии).} и что Анагуман выучился у них добывать огонь {Я видел в отдаленном от морского берега селении древний способ добывать огонь, который заменяется все более и более огнивом и даже спичками. Этот способ был следующий: очинённою в виде карандаша палочкою, катая ее между ладонями, буравят в мягком сухом дереве неглубокую ямку. Смотря по искусству добывающего этим путем огонь, мягкая пыль в ямке вспыхивает по прошествии 30-40 секунд.}, делать топоры из кусков раковины (Tridacna) и строить большие дома.

   Анагуман, счастливо вернувшись домой, показал своим землякам искусство строить дома, которые они строят до сих <пор> подобно, как им показал Анагуман; также добывание огня и топоры из раковин были им полезны до тех пор, пока белые не стали привозить им железные и не дали им сталь для получения огня. Один из спутников Анагумана, по имени Гиелан, не вернулся на Вуап; пристав вечером к острову, который, как большой камень, поднимался из моря, Гиелан отправился наверх посмотреть, есть ли там люди и узнать имя острова, и даже на другой день не вернулся к пироге, и его спутники отправились далее без Гйелана.

   Мои вопросы о направлении, где лежит У-Канат, Ронгнибай мог удовлетворить только очень несовершенно, сказав, что люди думают, что страна находится на запад или юго-запад от о. Вуапа. Также на вопрос, сколько поколений отжило со времени Анагумана, Ронгнибай не сумел передать мне, но прибавил, что, может быть, старики в Томиле, откуда был родом Анагуман, знают. Спрошенный далее, от кого он слыхал. этот рассказ, Ронгнибай ответил: он слыхал его от отца и сам перескажет его своим сыновьям, когда они подрастут.

   Не вдаваясь в догадки, какая это страна У-Канат и к какой расе принадлежат эти чертоподобные люди, прибавлю, что я от многих туземцев слыхал это предание, и они повторяли мне те же имена островов, которые мне назвал Ронгнибай; я почти не сомневаюсь, что при достаточном знакомстве с туземными именами мелких и редко рассеянных островов на юг и на юго-запад от Вуапа, можно будет проследить путь Анагумана и добиться, где находится страна потомков этих первых учителей жителей Вуапа на пути неевропейской цивилизации¹⁵.

   Предание об утонувшем острове. Есть еще предание, что многие жители Вуапа перебрались сюда из другого острова, который опустился в море. На картах находится на севере от Вуапа отмель, называемая Hunters Riff, которая соответствует этому, по преданию, затопленному острову.

   Предание о жителях архипелага Пела у. Один из живущих на острову европейских тредоров, узнав, что я очень интересуюсь туземными преданиями, сообщил мне одно, слышанное им, но, к сожалению, он не мог припомнить, от кого именно он слыхал его, и я не мог поэтому обратиться сам к источнику. Несколько туземцев, к которым я обращался, ничего не знали о нем, что, однако же, не свидетельствует против достоверности его, так как в деле преданий один из десятков туземцев знает его, и то нередко наполовину, остальные и не слыхивали о нем. Оговорив уже, что я его слыхал не от самих туземцев, я его сообщу, так как оно не лишено значительного интереса.

   По словам этого предания, жители У-Пелоу (арх. Пелау) составляли одно племя с жителями о. Вуапа и, будучи в хороших отношениях, часто друг друга навещали. Однажды несколько людей с юга (?), из другой земли, были занесены на У-Пелоу ветром {В литературе путешествий встречаются нередко рассказы о далеких, против воли сделанных путешествиях туземцев, занесенных в небольших пирогах далеко от своих островов. Во время моего непродолжительного пребывания на о. Вуап и потом на арх. Пелау я не раз встречал также людей, занесенных из других островов. Вот один из таких случаев, который мне пришлось видеть на главном острове группы Пелау, на о. Бабельтопе. Будучи в Мале-гиоке (в одном из селений острова), я встретил туземца, красиво татуированного; особенный рисунок ее <т. е. татуировки> обратил мое внимание; спросив, кто и откуда этот человек, я узнал, что он туземец с острова, который он называет Бур, или Бул, и о котором туземцы Малегиока ничего не знают; что его вместе с другим человеком нашли полумертвым в пироге на рифе около Артингала. Когда <ему> помогли выйти из нее, оказалось, что он говорит на непонятном им языке, и только спустя некоторое время, выучившись языку Пелау, он рассказал, что отправился с тремя товарищами на рыбную ловлю и не думал быть в отсутствии долгое время, не более 1/2 дня, почему взял как провизию <лишь> несколько кокосов. Порыв ветра, однако же, занес их так далеко, что они не могли видеть более своего острова, который был низок; затем наступил штиль; сильное течение унесло их очень далеко, так как не было ветра, чтобы поставить парус, а грести они не могли, будучи очень утомленными напрасною и долгою греблей. От голода и усталости двое из них умерли; оставшиеся в живых питались тем, что им случалось словить; наконец, на 18-ый день они пристали к этому берегу. Когда я их встретил, они уже многие месяцы жили в Малегиоке, гостеприимно принятые Раклаем, томолем (главным вождем) Артингала¹⁶; но, оставив семейство дома, желали и надеялись вернуться на свой остров. Мне очень хотелось помочь им и завести их туда, но две серьезные помехи представились, и мне пришлось отказаться от этого плана. Во-первых, такого острова, как Бор, Бур, или Бул, не оказывалось (под этим именем) на картах, и хотя имя этого острова и совпадало с именем "Буль" в рассказе Ронг-нибая¹⁷, но все же пришлось бы идти на авось и, может быть, употребить много времени на поиски этого острова; во-вторых, взять их с собой, обещав, вернуть их на остров, а затем, не найдя его, пришлось бы, пожалуй, оставить их при себе в качестве слуг или, что было бы для них еще хуже, оставить на шкуне для эксплуатации их бесчестным капитаном. Не желая потерять время или против воли сделать бесчестный поступок, я для их же пользы положительно отказал их настоятельным просьбам, которыми они не переставали осаждать меня, узнав, что я думал помочь им.}; они были более темны и сильны, чем туземцы Пелау; эти последние приняли их хорошо, кормили и поили до того времени, когда нежданные гости захотели вернуться домой. Спустя недолго, эти же люди, на этот раз с многочисленными соплеменниками и с множеством пирог, не только вернулись, но овладели почти всеми островами Пелау; только немногие из прежних жителей, загнанные на северный край большого острова, уцелели от общего истребления.

   Если бы достоверность источника этого предания оказалась не подлежащей ни малейшему сомнению, т. е. если я услыхал бы его от самих туземцев, а не от европейского тредора {Если европейский рассказчик даже что убавил или изменил, то я считаю его не имеющим достаточного воображения, чтобы выдумать самый материал предания.}, то оно было <бы> очень важно как подлинное свидетельство о переселении туземцев с одного острова на другой, и притом оно было бы интересно, показывая причину и образ, каким немало островов Тихого океана, вероятно, были населены.

  

  

   Стараясь определить, как давно влияние европейцев стало ощутительным на быт туземцев, я узнал, что теперь доживает второе поколение с того времени, как каменные топоры (которых несколько экземпляров мне удалось еще приобресть) стали заменяться железными. Фоновей, пилун Iopopa, человек лет около пятидесяти, сказал мне, что в молодости его отца каменные топоры были еще почти в общем употреблении, но что он еще ребенком видел преимущественно одни железные, а теперь каменных вовсе не употребляют.

   Характеристично, что эти новые топоры конструкцией своею совершенно подобны старым каменным, т. е. к рукоятке прикреплено железное лезвие совершенно подобно, как в былое время обточенный осколок камня или раковины. Для новых топоров туземцы стараются приобрести стальные долота, которые хорошо соответствуют цели; туземцы стали даже, к неудовольствию тредоров, хорошими судьями доброты европейских железных и стальных инструментов, и теперь трудно стало обманывать их.

   Железные и стальные вещи, ружья, даже пушки малого калибра - предметы, которые туземцы с удовольствием выменивают у европейцев. Ткани и платья почти не требуются ими, так как у туземцев вошло в обычай очень рациональное правило: не позволять своим соплеменникам носить в деревнях европейское платье.

   Поселение первого европейского тредора случилось здесь лет 8 тому назад; я застал живущими в разных концах острова четырех европейцев.

   Так как тредоры - единственные европейцы, которые селятся на время на островах этого отдела Тихого океана и, само собой разумеется, "как белые" имеют влияние на туземцев, то я должен сказать несколько слов, что видел, о них. <Вот> один пример такой эксплуатации, которая почти ежегодно и даже несколько раз в год случается на о. Вуапе. Обещаниями тредоры или шкиперы завлекают партии туземцев сопутствовать им на острова по ту сторону экватора, на о-ва Агомес (Хермит), Ниниго (Эсчекер) и т. п., для собирания трепанга, так как жители тех островов не соглашаются работать для европейцев. После многодневного перехода, живя в набитом битком трюме, этим несчастным, напуганным угрозами и обращением белых, приходится работать как невольникам, и при мизерной пище и непривычных усилиях они мрут, как мухи. Так случилось, что одна партия туземцев Вуапа, состоящая из 65 человек, вернулась обратно, имея только 7 налицо, из которых многие, вернувшись на остров, через несколько дней также умерли {Это случилось, как я узнал, к сожалению, слишком поздно, со шкуною, на которой я нахожусь теперь пассажиром и шкипер которой принадлежит в полном смысле к категории мерзавцев, о которых я говорил выше¹⁸.}. Другая опасность, которой подвергаются эти несчастные, заключается в стычках с туземцами тех островов, которые накликаются несправедливостью, корыстью или глупостью шкиперов, которые употребляют опять-таки туземцев Вуапа для войны, которой они сами были виновниками {Года 2 тому назад такой факт случился на о. Агомес (Хермит), в прошлом году подобный же произошел у островка на востоке от о. Адмиралтейства. Надеюсь вскоре поговорить подробнее об этих случаях, постыдных для белых¹⁹.}.

   Часто такая рискованная экспедиция людей Вуапа оплачивается белыми эксплуататорами обязательством завезти их на архипелаг Пелау для добытая фе или обещанием перевезти оттуда известное число уже готовых денег. Таким образом рабочие руки в продолжение нескольких месяцев достаются почти даром тредорам, не говоря уже, что во время пути туда и обратно бессовестные шкипера не упускают случая заставлять работать их же на судне для себя.

   Одним словом, куда ни взглянешь, на каждом шагу видишь здесь доказательства старой, грустной истины: homo homini - lupus est⁶*.

  

   ¹* Прическа (франц. frisure).

   ²* В рукописи: имея.

   ³* Оптом (франц.).

   ⁴* Подобны черту (англ.).

   ⁵* Сильный, сильный человек (англ.).

   ⁶* Человек человеку - волк (лат.).

  

  

   {* Я пишу все туземные имена и названия предметов по возможности ближе к произношению туземцев.}

  

   Войдя за риф, мы бросили якорь около островка Намалакаль, где находятся несколько хижин, принадлежащих европейским тредорам. Видя, что здесь нет селения туземцев, я на другой же день отправился на о. Аркледеу¹ в резиденцию айбадула, или главного вождя Корора (или Корёра), где, поместившись в "пае" {Английские тредоры в архипелаге переводят "пай" обыкновенно "big house"¹*, или "club house"²*; в немецких сочинениях (у Гёрланда, например) они называются "Gemeindehaus". Последнее название (Gemeindehaus, или ратуша)³* менее других подходит к назначению этих домов; будучи самыми большими постройками в деревне, название "big house" верно; их можно также назвать клубами, так как они принадлежат отдельным обществам или клубам. Туземцы называют их "пай" в отличие от "плай" (частный дом или хижина)².}, или туземном клубе, провел несколько дней. Желая видеть острова и другие селения туземцев, я перебрался затем к неприятелям Корора, на большой остров Бабельтоп, в участке Артингал, где остался снова несколько дней. Я пополнил здесь мою прислугу двумя новобранцами: до сего времени я имел только одного слугу - яванца³. Один из вновь взятых сам предложил следовать мне; я его взял преимущественно как охотника и как гребца для моей небольшой шлюпки, желая быть совершенно независим во время стоянок от экипажа шкуны. Я еще раз принужден был вернуться на рейд Намалакаль, чтобы застать там шкуну "Шотландию", которая отправлялась в непродолжительном времени⁴* в Гонконг, и я таким образом мог переслать пакет писем в Европу, через имп. русское вице-консульство в Гонконге.

   Начну с некоторых антропологических наблюдений и прибавлю более интересные заметки из дневника.

  

  

   Рост, как и на о. Вуап, был очень различен: он варьировал у взрослых мужчин (25 измерений) между 1520 и 1720 мм, <у> взрослых женщин (13 измерений) - между 1450 <и> 1590 мм.

   Цвет кожи. Вообще жители архипелага Пелау кажутся темнее жителей о. Вуап, что зависит, однако же, менее от более темной кожи, чем от обстоятельства, что между последними встречается большее число светлых особей, чем здесь. Преобладающий цвет соответствует приблизительно No 44, 28 и 43 таблицы Брока; цвет кожи женщин совпадает с немного более светлыми тонами тех же NoNo⁴. У них, как у женщин о. Вуап {См. мое предыдущее письмо об о. Вуап в "Известиях имп. Русского географического общества"⁵.}. окраска разных частей тела менее однообразна, чем у мужчин, что зависит от их образа жизни: большее время дня они проводят дома в сравнении <с> мужчинами и менее равномерно загорают, чем последние. Темный цвет спины женщин (часто No 43 таблицы) объясняется согнутым положением при полевых работах, которые лежат на женском населении.

   Волоса представляют также большое разнообразие. Встречаются особи (но редкие) с прямыми волосами, другие с волнистыми или вьющимися; немало также курчавоволосых, которых большая, всклокоченная волосяная шапка (эта мода носить волосы встречается и здесь) почти нисколько не отличается от расчесанных и взбитых куафюр папуасов. Рядом с прямоволосым можно встретить людей, у которых из-под громадно взбитого парика выглядывают за ушами или на затылке длинные мелкие локоны, завитые пробочникообразною спиралью, которых кольца имеют не более 4 или 5 мм в диаметре. Экземпляров с подобными волосами не приходится искать, что доказывается примером: из 20 случайно собравшихся около меня туземцев я насчитал 9 с папуасообразными мелкокурчавыми волосами, 7 - с курчавыми и с вьющимися волосами, 4-с водянистыми и прямыми волосами.

   Такой факт, в совокупности с другими (обычаем пробуравливать носовую перегородку, обыкновением снаряжать экспедиции для добычи голов {На всех островах на ЮЗ и З (в Новой Гвинее, на о. Халмагере, на северном полуострове о. Целебеса, в Филиппинском архипелаге) был распространен или существует еще этот обычай, почему это совпадение не может пролить света на происхождение туземцев Пелау. Но, с другой стороны, мы можем заметить, что он образует большой контраст с нравами туземцев восточных островов Каролинского архипелага. Про один из них (о. Уалан) мы имеем интересное свидетельство: "...Il n'ont absolument aucune arme, ni même de bâton destiné contre l'homme; il ne peuvent donc, а ce qu'il parait, avoir la moindre idée, même la plus éloignée, de la guerre..." (Lütke F. Voyage autour du monde... sur la corvette Le Séniavine dans les années 1826, 1827, 1828 et 1829. T. I. Paris, 1835. P. 385)⁵*. В этом же сочинении граф Ф. П. Литке (Т. 2. Р. 25) говорит, что жители о. Понапе имеют более папуасообразный тип сравнительно с туземцами о. Уалана⁶.}, знакомством с приготовлением глиняной посуды, с луком и т. п.), легче всего объясняется примесью папуасской крови, которую принимает бывший на этих островах г. Семпер {К сожалению, я не имел еще случая познакомиться с книгою проф. Семпера об архипелаге Пелау, которая вышла уже после моего отъезда из Европы и которую в батавийских библиотеках я не нашел⁷. Но уже ранее г. Семпер выразил свое мнение о жителях этих островов, называя их "смешанным малайо-папуасским племенем" (см. заметку на с. 138 в его сочинении: <Semper К.> Die Philippinen und ihre Bewohner. Würzburg, 1869). Мнение это имеет тем больший вес, что г. Семпер пробыл на архипелаге Пелау целых 10 месяцев (см. с. 10 названного сочинения), а не только мимоходом посетил его.}, которое предположение и мне кажется весьма вероятным⁸.

   Череп. Как и у жителей Вуапа, имеет большую наклонность к брахиоцефальности. Это обстоятельство нисколько не противоречит предположению смешения с папуасами, оно только заставляет думать, что папуасское племя, вошедшее как элемент для образования теперешней расы туземцев арх. Пелау, было брахиоцефальное, подобно примитивным жителям Филиппинских островов. Индекс ширины мужских голов (25 измерений) варьировал между 71,4-83,5, индекс ширины женских голов (12 измерений) варьировал между 75,0-81,6.

   Встречаются, однако же, головы еще более брахиоцефальные; я смерил одну (которую считаю более как исключение), которой индекс ширины был 87,8.

   Между туземцами, которых я имел случай видеть во время 13-дневного пребывания в архипелаге, я заметил 2 случая косо стоящих глаз, т. е. внешние углы глаз находились выше внутренних {Складка около внутренних углов глаз, которая при патологическом увеличении называется epicanthus⁹, встречается здесь также очень нередко более или менее обозначенною.}.

   Об искусственном сплющивании носа, как на о. Вуап, я не слыхал; но нос и без того такой плоский, что я нередко видел продольные морщинки вдоль широкого хребта его {Эти продольные складки доказывают также значительное развитие m. pyramidalis nasi.}.

   Пробуравливание носовой перегородки ("илап") {Обычай пробуравливания носовой перегородки сохранится, вероятно, на некоторое время, потому что с ним связано следующее поверье: "Когда после смерти делеп (душа, тень) умершего является у берега о. Ньяур, желая пробраться в Неделок (местопребывание делеп островитян Пелау), то другие, уже живущие там делепы осматривают вновь прибывшего; заметя отсутствие илапа (отверстие в septum nasi), не допускают его к себе в Неделок и спихивают его с бревна, которое служит мостиком, чтобы подняться из моря на крутой берег Неделока. Сброшенный в море несчастный делеп попадает в ожидающую его громадную раковину ким (из gen. Tridacna), которая закрывается, схватив добычу: в ней делеп без илапа продолжает свое дальнейшее существование". Слушая этот рассказ, я имел случай сделать наблюдение по сравнительной миологии. Говоря, что у делепа осматривают носовую перегородку, туземец сопровождал мимикою свое повествование и высоко поднял (сперва поочередно, затем одновременно) носовые крылья, причем можно было ясно видеть большую часть носовой перегородки и отверстие в ней. Степень подвижности носовых крыльев была такая значительная, что я пожелал удостовериться, могут ли и другие туземцы в той же степени расширять свои ноздри, и убедился в почти одинаковой способности в этом отношении у всех (8) присутствующих островитян, между тем как ни я, ни двое бывших при этом европейцев никак не могли повторить эту гимнастику. M. levator labii superioris alaeque nasi оказывался у нас почти рудиментом сравнительно с соответствующим мускулом у туземцев.} распространено в архипелаге, но уже встречаются исключения.

   Чернение зубов ("молау" или "мелау"). Как туземцам Пелау не нравится неплоский нос, так и белые зубы считаются ими обезображивающими человеческое лицо. Мужчины и женщины при наступлении зрелости чернят их, несмотря что эта операция соединена со значительною болью и требует немалого терпения в продолжение нескольких дней. Для этой операции прикладывается помощью кусочков бананового листа черная земля, которую туземцы называют "тельдалек". Это начинают вечером и в ночь переменяют несколько раз эти катаплазмы. Следующие дни пациент пьет единственно жидкую или мягкую пищу (молоко из наскобленных кокосов, растертое таро), которую можно глотать, не жевав. Слизистая оболочка рта распухает и болит при этом.

   Татуировка ("нтнут" или "нткнут" или "мыгнот"). Я не видел здесь людей, которых тело было бы покрыто такою обильною татуировкою, как на о-вах Вуап и группе Могемог. У мужчин татуированы на руках несколько браслетообразных рисунков, на ногах виднеются несколько линий, крестов или звезд. Женщины более татуированы: руки с ногтей, до и выше локтя покрыты почти сплошною татуировкою. Ноги от trochanter major до самого maleolus externus, также внутренняя сторона ляжек татуированы крестами, линиями, кругами и звездами; mons Veneris, на которой волосы выщипаны, представляет сплошной треугольник татуировки, который образуется прямою горизонтальною линиею немного выше simphysis ossis pubis и паховыми линиями {Я узнал об этой моде, заметив на фигуре Дилукай (о которой будет говорено ниже) изображение татуировки на mons Veneris. Я обратился к нескольким "монголь", которые обступили меня, пока я рисовал фасад пая, за объяснением. Вернувшись в пай, они одна за другою показали мне татуировку этой части тела, что было исполнено без лишних жеманств и церемоний. Я не думаю, чтобы туземцы Пелау связывали бы с наготою тела какое-либо чувство стыдливости. Я не раз, гуляя с немалочисленною свитою рупаков, простых людей и женщин, встречал работающих мужчин, совершенно нагих, что при нашем приближении нисколько, однако же, не стесняло их; они продолжали работать или останавливались и вступали в разговор с проходящими, не обращая никакого внимания на отсутствие малейшего костюма.}.

   На лице женщин я видел не раз маленькие татуированные пятнушки, совершенно подобные видом своим и, может быть, назначением мушкам европейских дам прошлого столетия. Они красовались на щеках и иногда на краю ноздрей. У мужчин встречается иногда татуированная тонкая линия от углов рта поперек щеки к ушному отверстию.

   Как и на других островах, татуировка производится постепенно; так, девочкам сперва татуируют кисти рук и несколько фигур на ногах; только по наступлению зрелости переходят к татуировке mons Veneris и рук выше локтя {Смотря по части тела, татуировка носит особое название; так, например, на руках она называется икр, на ногах - келебесакль, на mons Veneris y женщин - телеыгекель и т. п. Иногда фигуры татуировки изображают или пытаются изобразить животных (птиц, рыб и т. п.), но большей частью это остается попыткою; трудно бывает угадать, что желала изобразить художница.}. Операция татуировки - исключительно дело женщин; мужчины также татуируются женщинами.

   Инструмент для татуировки (нтнут) совершенно сходен с тем, который я видел на островах Полинезии, такой же маленький костяной гребень с острыми зубьями {Он делается здесь из кости птиц, которых туземцы мне называли "кадам" и "квель", но которых мне не случалось видеть.}, и сама операция производится тем же образом¹⁰, как и там {Не знаю, однако же, употребляют ли на других островах ту же краску для татуировки, как в архипелаге Пелау. Здесь мне показывали какую-то сажу или копоть, разбавленную водою. Ее получают, по словам туземцев, сжигая на туземной лампе ("ольвидель") род смолы, и копоть собирают, держа над пламенем черепки разбитых горшков.}. Татуировка больших пространств кожи имеет следствием временное воспаление соседних лимфатических желез и сильную опухоль. Меня уверяли, что многие туземцы Пелау не переносят значительной татуировки, особенно ног, и что было много случаев смертности по этому случаю. Эта чувствительность, может быть, причина, что эти островитяне так сравнительно мало татуированы {Несмотря на многократные расспросы разных туземцев в различных селениях, я не мог вывести из их ответов заключения, что татуировка имела бы религиозное значение, о котором говорит Герланд (Waitz Th. Anthropologie der Naturvölker. Th. 5. Abth. 2. Leipzig, 1870. S. 67); также не нашел, чтобы татуировка была бы различна с общественным положением туземцев и чтобы для вступления в брак девушка необходимо должна быть татуирована (там же). Плата за татуировку также сравнительно небольшая. Замечу, однако же, что я говорю про status praesens архипелага. Может быть, прежде всего это было иначе, но как - туземцы или забыли, или не желают говорить.}.

  

  

   Мое пребывание в архипелаге Пелау было слишком мимоходное, чтобы сообщение о нем было бы чем иным, как несколькими замечаниями очевидца, и я, может быть, счел бы лишним передавать печати и их, если бы был знаком с вышеприведенною книгою г. Семпера и со статьями г. Кубари {Г. Кубари был послан фирмою Годефруа в Гамбурге для собирания зоологических и других коллекций для музея ГЬдефруа, жил в архипелаге значительное время. Об его статьях, где и когда появились, я пока ничего не знаю¹¹.}, которые оба оставались в архипелаге достаточно времени, чтобы узнать туземный язык, и имеют, таким образом, громадную выгоду для составления себе верной идеи о жизни, обычаях и умственном развитии туземцев¹². Я же, не зная языка, часто (так как весьма немногие туземцы понимают и сносно говорят по-английски) должен был обращаться при расспросах о виденном не к самим туземцам, а к помощи европейских тредоров, уже несколько времени живущих в архипелаге и знающих немного туземный язык. Они, знакомые отчасти с обычаями, любезно сообщали мне свои сведения, которые, получая, таким образом, из вторых рук, я, однако же, старался проверять при случае в разговорах с туземцами, знающими английский язык, и, насколько было возможно, собственными наблюдениями. В этом отношении я весьма благодарен г. Кондону, жившему несколько лет как тредор в архипелаге, который дал мне пересмотреть свои записки о жизни и обычаях туземцев, и г. Гибонсу, вест-индскому негру, живущему уже около 40 лет в Короре, который передал мне почти дословно⁶* переведенный и написанный им на английском языке интересный отрывок из истории архипелага {Этот эпизод, который можно озаглавить "Мщение сестры", слишком длинен и слишком романтичен, чтобы, переводя, прибавить его к этому письму. Передать же одно его содержание не стоит, так как локальный колорит, выступающий в характерных мелочах, в нем почти главное¹³.} и предание о Дилукай, которое я сообщу ниже.

   Прожив в архипелаге 40 лет, г. Гибонс знает туземный язык как туземец, почему его сообщения и. разговор с ним были для меня весьма интересными¹⁴.

   Сказав, каким образом я собирал сведения, и указав на источники, прибавлю, что если я рискую повторять уже известное, то это вследствие мнения, что об отдаленных странах и недостаточно известных туземцах, которых обычаи еще ранее вымирают, чем они сами, всякое наблюдение и всякая заметка ценны {Г. Герланд в письме своем (см. мою программу) говорит: "Каждый, даже незначительный, этнографический материал касательно этих (Каролинских) островов будет драгоценен"¹⁵.}, даже и тогда, когда они служат единственно как подтверждение или как вариант прежних сообщений {Читатель, найдя в последующем большую несвязность изложения, много пробелов относительно даже важнейших вопросов, согласится, может быть, что после 12 дней пребывания полнота описания невозможна, найдет также со мною, что компиляция из сообщений других путешественников в таком случае, как это письмо, неуместна.}.

  

  

   Управление. Группа Пелау состоит из приблизительно десятка островов и островков разной величины, из которых самый большой называется Бабельтоп {Имена на картах очень отличны от туземных названий. Вот названия главнейших по возможности ближе к туземному произношению: Бабельтоп (а не Бабельцуап, как в некоторых картах), Каянгель (а не Киангуель), Эруктапель (а не Урукцапель), Ньяур (а не Ангаур), Улу (а не Урулонг), Аркледеу (а не Корор), Намалакаль (а не Амалакель) и др.¹⁶}, многие маленькие вовсе необитаемы. Управление находится в руках множества независимых друг от друга начальников, которые носят разные титулы; так, например, в Короре (на о. Аркледеу) главный начальник называется айбадул (некоторые произносят айбатул), в Малегиоке он называется томоль, в Айрай (так же как и Малегиок, <расположен> на большом острове Бабельтоп) он носит название иригиклак и т. д.¹⁷ Англичане переводят всех их общим названием "king"⁷*, которое название ввелось и у туземцев в разговоре с европейцами.

   Кто из них главный, узнать трудно: туземец уверяет, что его остров или его деревня самые значительные и важные; европейский тредор или не знает наверное, или выставляет того начальника как главнейшего, с которым он сам находится в сношениях. Более известная и чаще посещаемая часть архипелага со времен Вильсона и Чина¹⁸ находится в соседстве селения Корор (на о. Аркледеу) и около островка Намалакаль. Чтобы дать понятие о числе главных начальников и о малости их территории, замечу, что на о, Бабельтопе мне насчитывали туземцы не менее как 10 {Вот их имена: Артингал, Нарамелунгуй, Нареколою, Аретмау, Айбукет, Эмелийк, Айрай, Мангалакаль, Акалак, Каклау⁹.} друг от друга независимых участков и каждый с отдельным главным начальником.

   Власть главного начальника опирается или, вернее, отчасти разделяется с небольшим числом (чаще 3) второстепенных, которые, кроме названия "рупак", носят еще другой титул, который изменяется в разных участках, как и титул главного начальника. Обычай, как наследуется титул, имущество, мне кажется в Пелау весьма запутанным вследствие многоженства и неравенства женщин; незнание языка не дало мне возможности разобрать этот вопрос. Знаю только, что главным начальникам наследует их брат, а не сын {Это обстоятельство - причина, что здесь главным начальникам, имеющим братьев, близких им по летам, очень часто приходится бояться за свою жизнь; нередко случается, как мне говорили, что брат, желая в свою очередь быть главным начальником, убивает своего предшественника. Поэтому, мне объясняли, главный начальник не любит выходить в сумерках из дома и даже отправляясь мыться, берет с собою верного провожатого, а не идет один.}.

   Рядом со светскою властью существует еще род духовной, и влияние так называемых "калит" (посредников между сверхъестественным миром и людьми) на дела общественные и частные громадно. Об этом ниже²⁰.

   Внешних отличий между сословиями, бросающихся в глаза европейцу, нет, за исключением так называемого "ологоль месегеу" {Этот здесь весьма ценный знак отличия звания рупака, или дворянина,- не что иное, как atlas (1-и позвонок) Halicore Dugong L., который носится браслетообразно на левой руке. Я видел на руках некоторых рупаков шрамы от ран, произведенных усилием при продевании в узкое отверстие позвонка. Atlas называется "ологоль", H. Dugong - "месегеу".}, описанного многими путешественниками знака отличия рупаков, и некоторых знаков почета низших перед высшими, которые, однако же, легко ускользают от внимания вновь прибывшего европейца.

   Если главный начальник приближается к дому, в который он хочет зайти, низшие, замечая его намерение, спешат выйти из него; завидя его или высокого рупака, они сходят с дороги, вынув гребень из волос, проходят, нагнувшись, мимо него. Входя в его дом, оставляют вне его топор; в море, завидя пирогу высшего, низший должен отдавать лучшую из пойманных рыб. Около полудня, если главный начальник имеет привычку спать, в деревне никто не смеет заниматься работою, с которою соединен стук или другой шум. С главным начальником говорят не иначе, как присев на землю около него или нагнувшись, опустив глаза и вполголоса²¹.

   Перечисленные примеры-только часть кодекса этикета относительно высших; он может быть узнан вполне только при более долгом пребывании между туземцами. Что таковой существует и что им руководствуются при сношениях с главным и второстепенными начальниками, с рупаками, с женщинами разного происхождения - несомненно, так как даже отношения между близкими родственниками (хотя вследствие других причин) установлены строгим обычаем {Двоюродный брат не только не смеет сесть рядом с кузиною, но может говорить с нею только издали и то только в необходимых случаях.}.

   Религия. Говоря о так называемых "калит", которых изречения не только влияют на управление главных начальников, но которые сами в некоторых (хотя исключительных) случаях заступают или исправляют должность их, пользуются их властью и почетом {Так, например, во время моего пребывания в архипелаге главные начальники в Айрай и Пилилью были "калит".}, приходится говорить о религиозных воззрениях туземцев Пелау {Сэр Дж. Лёббок (Sir John Lubbock. The Origin of the Civilisation and the Primitive Condition of Man. London, 187Ф. P. 140), основываясь на словах Вильсона, причисляет туземцев Пелау к племенам без всякой религии. Такая ошибка со стороны Вильсона, который был на о-вах Пелау два раза, произошла, вероятно, отчасти от недостаточности знания языка, отчасти от отсутствия бросающихся в глаза обрядов у туземцев.}.

   Сознавая вполне недостаточность моих сведений, я приступаю к этой теме только нехотя и сообщу единственно то, что слыхал от самих туземцев, удерживаясь по возможности от всяких комбинаций и догадок с моей стороны; умолчу такие результаты разговоров с туземцами, при которых я не совершенно убежден, что мой вопрос был вполне понят, или в тех случаях, где ответ казался мне сбивчивым и неясным {Мне много раз казалось, что, предлагая туземцу даже самые простые вопросы, я задавал ему задачу, о которой он прежде никогда не думал, почему его ответ, данный, только чтобы отделаться, был в таком случае очень неопределенный. Также весь ряд названий, сюда относящихся, которых, однако же, почти что невозможно избегнуть, как бы европейцу они ни казались бы недвусмысленны и различны друг от друга (видение, сон, покойник, а еще более как: дух, божество и т. п.), остаются туземцу или непонятными, или он соединяет с ними совершенно иные представления. Обоим приходится угадывать: слушающему - вопрос и получающему - ответ. Ясно, выходит часто путаница (которую нередко путешественник не осознает или даже не предполагает). Единственный рациональный путь, чтобы узнать что-нибудь приблизительно верное, мне кажется, следующий: навести разговор на интересующую тему и слушать, что туземцы говорят или рассказывают о ней, как можно менее сбивая их вопросами. Другое условие, очень важное, но весьма зависящее от случая: найти человека, который сам интересуется этими вопросами и желает о них говорить; большинство туземцев о них знает поверхностно или, не интересуясь ими, успело забыть, что слышало от стариков, или (случай очень нередкий) притворяется непонимающим, в чем дело и что его спрашивают.}.

   Очень может быть, что при знании языка и при продолжительном знакомстве с туземцами можно проследить еще существование рудиментов старинной мифологии, о которой говорит Герланд {Waitz Th. Op. cit. Th. 5. Abth. 2. S. 135 und folg.}, и очень вероятно, что культ усопших, очень распространенный в Микронезии, существует и здесь; но во всяком случае положительно, что, желая классифицировать теперешнюю религию архипелага Пелау, можно или должно назвать ее шаманизмом. Не должно забыть при этом, что в действительности фазы духовной жизни рас обыкновенно не проявляются в чистых, несомненных формах, как в теоретических соображениях {Как, например, в гл. IV, V, VT вышеприведенного сочинения сэра Дж. Лёббока.}.

   На мои вопросы, продолжают ли существовать где люди умершие, живут ли они в других местах и могут ли возвращаться туда, где жили, я получал ответы от туземцев разных местностей архипелага и разного пола, которые, суммируя, я могу передать в следующих словах.

   По смерти человек становится "делеп" (или "дегеп", как некоторые произносили) {Предоставляю читателю подыскать по усмотрению перевод понятия "делеп", или "дегеп": перевести его или духом, или душою, или привидением, или чем-либо вроде того.} и <через> несколько дней после смерти (на четвертый или пятый) он возвращается в дом, где прежде жил, и посещает места, которые прежде посещал. Делеп являет свое присутствие разными звуками: внезапным треском, щелком, которые выходят как бы из дерева, свистом в бамбуке, звуками, иногда громкими и короткими, иногда тихими и продолжительными, которые выходят непонятно откуда. "Делеп" не только можно слышать, но и видеть; не только ночью, когда они являются чаще, но и днем. Но обыкновенно их в одно и то же время видит только одно лицо. Их присутствие в доме не приносит ни счастия, ни несчастия; но люди, особенно женщины, их боятся. Ночью они могут тревожить сон человека, душить его и т. п. {Несколько дней тому назад я был разбужен ночью странным криком, как бы кого душат. Этот крик, хрип время от времени продолжались довольно долго; я услыхал далее говор и шаги около хижины моих людей. Вошедши наконец посмотреть, в чем дело, я увидал моего слугу Мёбли (туземца арх. Пелау), ходящего около хижины, размахивающего головешкою, которую держал в руках, и говорящего что-то. "Что это ты делаешь?" - "Дегеп душили, не дают покоя сегодня!" - "Много их?" - "Очень!" - "Откуда они? Из Пелау, что ли, явились докучать тебе?" - "Нет, это делеп отсюда, из Бонгу". Утром Мёбли сказал мне, что после нашего разговора ему удалось разогнать их головешкой.} "Калит" могут призывать их, говорить с ними. Но место пребывания "делеп" - не деревня или дом, где они прежде жили, куда они по временам возвращаются, а о. Ньяур {Ньяур - Ангор, или Ангаур на картах,- самый южный островок всей группы. Он населен и весьма плодороден.}, где они обитают местность, называемую Неделок, в которой много людей их видели пляшущими, слышали их голоса и песни и куда им приносят съестные припасы. Люди, умершие и ставшие "делеп", переходят в эту новую форму существования совершенно подобными (с совершенно подобными качествами, с тем же достоинством, полом, внешностью и т. д.), как жили в этой жизни. Для людей высокого происхождения, как, например, главных начальников, калит, высших рупаков и их родственников, будущее местопребывание - не о. Ньяур, куда попадают после смерти обыкновенные люди, а они перенесутся в "аянгет" {"Аянгет" - общее название неба, облака, а не специальной местности на небе.} - на небо, где все будет еще лучше, чем на о. Ньяур, где также очень хорошо и где лучше, чем где-либо на о-вах Пелау. Животные, умирая, становятся также "делеп"; но об убитых и съеденных мнение туземцев было разное.

   Несравненно важнейшую роль, чем эти "делеп", в жизни туземцев играют уже упомянутые "калит" {Название "калит" имеет у туземцев Пелау очень обширное значение. Хотя обыкновенно так называют людей, которые служат посредниками между людьми и неведомым миром и т. д., но "калит" также называют высшую силу или божество, с которым беседует человек-калит (называемый также "корон"), испрашивая его совет или указание. Г. Кондон и другие европейцы, живущие на островах, уверяли меня, что божество туземцы называют обыкновенно "диос" - название, как и многие другие (солдао - воин, плато - тарелка, мантега - масло, мило - кукуруза и т. п.), несомненно испанского происхождения. Действительно, туземцы понимают это название и употребляют в разговоре с белыми, но, спрошенные, как "диос" называется на их языке, переводят и говорят: "калит" или для отличия от человека-калит прибавляют: "кло-кло", "калит кло-кло" (большой-большой калит). Кроме этого "калит кло-кло" или "диос", простого калита или человека, о котором я начал говорить, "калит" бывают и животные (например, рыбы), даже камни (Милат) и др. Растяжимость названия "калит", вероятно, кажется людям-калит или "корон" весьма удобным средством увеличивать свое значение; например, человек-калит, говоря про себя, уверяет: "Калит не умирает, не становится делеп, а уходя в аянгет, остается калит".}, предсказатели будущего, вызыватели делен и т. п. Туземцы прибегают к ним во всех затруднительных случаях: при болезни, предпринимая что-нибудь важное, отправляясь в путь, когда желают хорошую погоду, дождь и т. п. Калит сопровождает их в походах; если они возвращаются победителями, победа, разумеется,-дело калит; если они побиты, калит находит всегда уважительную причину. Каждая деревня имеет своего калига; калитом могут быть и женщины, и иногда самые безобразные старухи имеют это звание. Мне рассказывали про одну, которая отличалась своею уродливостью: она имела один только глаз, нижняя челюсть была свернута на одну сторону, а в верхней торчал единственный клыкообразный зуб; на спине был горб, и громадная рана украшала ее ногу. Об этой ране она говорила, что лечить ее нельзя, что никакие лекарства не помогут, потому что это не простая рана, а что "великий калит" ее так любит, что уже заживо хочет съесть ее. (Я несколько раз слышал, что туземцы представляют себе невидимого калит пожирающим людей, почему добытые в экспедициях головы складывают окончательно в домах или около домов земных калит).

   По словам г. Кондона, европейские тредоры, живущие для меновой торговли в архипелаге, должны жить в мире с калит. Желая построить дом, торговать на островах и иметь помощь туземцев, даже отчасти для личной безопасности, тредор непременно должен посоветоваться с одним из влиятельных калит, к которому он отправляется со многими рупаками. Узнав от последних, в чем состоит желание белого, и посмотрев на подарки, необходимо сопровождающие визит, калит скрывается за циновкою, которая отгораживает часть хижины, и начинает бормотать вполголоса. Туземцы при этом соблюдают глубокую тишину, чтобы не помешать беседе человека-калита с великим невидимым калитом, или диос. Через 1/2 часа или более земной калит, устав шептать, выходит, и, разумеется, все соответствует желанию европейца, если подарки пришлись по вкусу калита.

   Тредоры тем более должны соблюдать хорошие отношения с влиятельными калитами, что для туземцев их слово - закон. Захочет калит чью-нибудь голову, туземцы, боясь отказать что-либо калиту, принесут ее не сегодня, так завтра. Туземцы не только боятся, но имеют также полную веру в могущество своих калит. Между многими слышанными примерами приведу один случай. Один из тредоров вернулся на о-ва Пелау, потерпев на пути в Сингапур кораблекрушение. Когда молва об этом распространилась, одна старуха, принадлежащая к числу калит, которую этот же самый тредор когда-то прежде чем-то обидел, объявила, что она об этом несчастии давно знает, так как она сама тому причиною: кораблекрушение случилось вследствие ее просьб, чтобы "калит кло-кло" наказал бы этого белого за обиду, нанесенную ей. Никто из туземцев не сомневался более в настоящей причине кораблекрушения, и значение этой старухи как калит даже увеличилось.

   В каждой деревне архипелага около домов начальников, рупаков и даже простых людей построены домики, которые бросаются в глаза по своей малости, так что в некоторых человеку нет возможности поместиться ни в каком положении, в других же, немного более обширных, один и даже два человека могут лежать рядом. Туземное название их "уленга", и они служат местом, которое посещает "невидимый калит" {Назыв