Соловьев Сергей Михайлович - История России с древнейших времен. Том 7

имательно наблюдать, чтоб никто ни под каким видом не высвобождался из-под городского права, и под присягою доносить об этом ему, королю, а он домы и фольварки таких ослушников будет отбирать и отдавать на городские потребности. Но в том же году войт, бурмистры, радцы и вce мещане жаловались королю, что многие дворяне, бояре и панские, слуги, взявши в приданое за женами мещанские дома, не хотят вместе с мещанами нести никаких городских повинностей: король написал воеводе виленскому, чтоб все домовладельцы, какого бы звания ни были, исполняли все городские обязанности. Но через десять лет приказ королевский был забыт, и Сигизмунд-Август должен был повторить панам радным, чтобы они не принимали к себе мещан виленских с их домами.

     В 1568 году Сигизмунд-Август в награду за верность, оказанную особенно в военное время, дал шляхетские права всем мещанам виленским, занимавшим правительственные должности в городе; права эти передавались и детям их, если последние не запятнали себя низкими ремеслами.

     Из новой грамоты на магдебургское право, данное Полоцку Баторием в 1580 году, узнаем, что войтом обыкновенно был здесь воевода.

     Несколько раз войт, бурмистры, радцы и все поспольство виленское жаловались королю на притеснения, которые им делаются при раздаче квартир постояльцах, дворянам и слугам королевским, панам радным и чиновникам, послам своим и чужеземным (когда все эти лица приезжали в Вильну во время пребывания там короля): забирают лучшие комнаты, хозяина с женою и детьми выгоняют, пожитки их и скот забирают; поместится хозяин с женою и детьми в одной светлице - и туда часто становят постояльца; и все это делается не для того, что постояльцу нужна квартира, а для того, чтоб взять с хозяина деньги: не захочет откупиться, так и терпи. В 1568 году король приказал, чтобы квартиры расписывались непременно в присутствии двух городских радцев и чтоб не отводить квартир никому, у кого есть свои домы в городе. В 1539 году вследствие жалоб жителей Черкас на своего старосту было определено, что они обязаны давать на городовую сторожу по два гроша с каждого человека, который ест свой хлеб; ежегодно должны давать старосте по возу сена с каждого двора; мед возить в Киев на продажу не могут, но должны продавать его на месте старосте по 85 грошей кадь, будет ли он дешев или дорог; могут сытить ежегодно восемь канунов, по две кади каждый раз: к Рождеству Христову, к Великому дню, к св. Илии, к Спасу, к Успению пречистой, к Рождеству пречистой, к св. Михаилу архангелу, к св. Николе; с пасек старосте ничего не дают; что касается уходов по Днепру бобровых и рыбных, то староста отпускает их на эти уходы из доли, на какой с ними условится; осенью, когда колодки на бобров будут ставить, дают по бобру на город; рыбу вольно им ловить и продавать, только часть должны давать на город; который козак умрет или татары возьмут, а жены и детей у него не останется, то половину имения его староста берет на город, а другую отдает то душе; днепровский порог Звонец мещане держат за собою, и староста в него не вступается; коледы на Рождество Христово мещане и козаки дают старосте по лисице, или по кунице, а не будет лисицы или куницы, то по шести грошей; с двух человек староста берет по подводе на поезд в Канев; случится посол или гонец татарский, то мещане дают ему квартиру, а староста - мед; что касается сторожи степной и водяной и переезжанья татарских шляхов, то мещане обязаны стеречь, а шляхи переезжать вместе со старостовыми слугами.

     В 1538 году король позволил жителям Вильны построить мост на городские деньги с правом собирать пошлину с проезжих по пенязю с воза. В том же году с виленцев потребовали было 500 коп грошей ордынщины; но они объявили, что по привилегиям своим платят только 80 коп, и король оставил эти привилегии в силе; но когда потом виленцы, основываясь на своих привилегиях, хотели отбыть от нового мыта, наложенного на все вывозные товары на три года по случаю войны московской, то король не исполнил их просьбы и велел платить мыто вместе с другими. В 1540 году дана была уставная грамота свислочьским горожанам и волостным людям, замечательная для нас по сохранившимся в ней названиям самых древних на Руси поборов; так говорится: "А полюдья по полтора гроша с дыма, осенью". В уставной могилевской грамоте 1561 года исчисляются подати, какие горожане должны были платить с каждого участка земли, приносящей известный доход, с домов, лавок, причем отличаются дома, находящиеся на рынке, от домов, построенных на улицах: с первых подать больше, чем со вторых; луга над Днепром отличаются от лугов на болотах: с первых также подать больше, чем со вторых. Грамота эта особенно замечательна определением, когда горожане могли приготовлять у себя хмельное питье, ибо в этих определениях сходились, как увидим, ycтaвныe грамоты городам Восточной и Западной России: "Сытить мед вольно панам семь раз на год, т. е. к Спасову дню, к Вознесенью, к Троицыну дню, к Успеньеву дню, Николину, Петрову и Ильину дню, на каждый раз могут покупать меду не больше как на два рубля грошей широких. Мещанам могилевским вольно иметь 12 складов в год на праздники, причем также не могут сытить меду больше чем на два рубля грошей широких. Кроме тоге, вольно всем мещанам для собственного употребления, а не на продажу держать мед, пиво, и, с ведома мытников, палить горелку к свадьбе сына или дочери и на коляцыю (collatio); кроме того мещане могут палить горелку пять раз в год: к Рождеству Христову, к маслянице, к Великому дню, к Троицыну дню и к Николину дню осеннему; однако они не могут каждый раз употреблять на горелку больше четверти солоду". В этой же грамоте говорится, что в силу нового постановленья поручено войтовство мещанину могилевскому Иосифовичу, а для лучшего порядка и управления установлено четыре сотника, из которых каждому поручена в управу известная часть людей: войты никаких городских дел не могут решать без совета с сотниками и другими главнейшими мещанами.

     Что касается цехов, то Сигизмунд-Август в 1552 году дал виленскому войту, бурмистрам и радцам право старые ремесленные товарищества (collegia opificum) исправлять и учреждать новые, давая им привилегии, предписывая законы и обычаи; никто в городе не смел заниматься никаким ремеслом, не будучи приписан к известному товариществу (collegium seu universitas). B противном случае он подвергался тюремному заключению, отнятию инструментов ремесленных, конфискации движимой собственности.

     По челобитью жидов, Стефан Баторий в 1578 году предписал войтам, бурмистрам и радцам всех городов, чтоб жиды сулились правом земским, а не магдебургским.

     Мы видели, что еще при великом князе Александре в Бельзской волости было постановлено, что землевладелец, который захочет установить у себя легчайшие работы и дани с целию переманить больше крестьян, подвергался пени во 100 коп грошей. В 1551 году землевладельцы Витебского повета согласились между собою и постановили, на каких условиях жить у них вольным крестьянах: каждый обязался водворять их не иначе, как по принятому в земле Полоцкой обычаю, т. е. крестьянин должен был давать пану четвертый сноп, который молотился при папском посланце. Притом крестьяне должны были кормить посланцев панских и доставлять панскую долю в назначенное место; от пчел должны были давать панам половину меду. Каждое лето должны на панском хлебе работать на пана восемь толок, два дня пахать паровое поле, два дня рубить лед, два дня косить сено, два дня жать рожь и всякие хлеба; весною, в течение недели, строить на панском дворе новые хоромы или починивать старые, а зимою ходить на охоту и на рыбную ловлю. Если вольный крестьянин (похожий человек) не захочет жить на четвертой доле, то должен круглый год работать два дня в неделю, с косою, сохою, серпом, топором, с чем только будет приказано, да, кроме того, летом отработать 8 толок. А если вольный крестьянин захочет перейти к другому землевладельцу, то обязан заблаговременно, летом, уступить пану своему паровое поле и, явившись на мирской сходке, на первой неделе великого поста, ударивши челом и заплативши выходную куницу - 12 широких грошей, пойти прочь. Если б вольный крестьянин, живя в селе, допустил до расстройства свой дом или гумно, то, уходя прочь, должен поправить и обстроить, чтоб было так, как он сам застал. А если б кто поселил вольного человека на сыром корне, где прежде не было селитьбы, ни готового распаханного поля, то поселенцу должно быть дано 10 лет льготы, по миновании которых он должен также давать четвертый сноп и нести все упомянутые выше службы. Постановивши эти условия, землевладельцы объявили, что если кто-нибудь из них будет водворять вольных людей, довольствуясь более легкими повинностями, из желания заселить свое имение или в чем-нибудь нарушит устав и будет уличен, то платит королю пени 50 коп грошей. В 1553 году король Сигизмунд-Август, подтвердив это постановление, принял его и для своих крестьян.

     В уставе о волоках, данном в 1557 году для королевских волостей княжества Литовского, бояре путные стародавные и некупленные были водворяемы на двух волоках, с которых они платили за все повинности деньгами, смотря по оценке земли, а в тот год, когда ездили в дорогу, ничего не платили; без королевского приказания уряд не мог их посылать никуда. Из числа этих бояр ревизоры выбирали служек, которые должны были находиться при каждом замке или дворе королевском в потребном числе: они ездили с листами королевскими к дворам, уряду подлежащим, отвозили в Вильну денежные подати, ездили на следствия по жалобам крестьян и за то держали на одного коня по две волоки, свободных от всяких податей. Бортники платят деньгами от волоки, смотря по оценке земли, как платят новопоселенцы; когда король прикажет идти им на войну, то в том году они свободны от всяких податей; они обязаны также чинить мосты. Кучера седельные или дворовые имеют по две свободных волоки. Стрельцы владеют также двумя свободными волоками; служба их состоит в том, что они, по приказанию королевскому, отправляются на охоту и на войну. Другие дворовые слуги также имеют по две волоки свободных; сюда причисляются и осочники (загонщики на охоте), которых выбирает ревизор с лесничим. Войты по селам имеют по одной волочке; служба их состоит в следующем: по приказанию уряда они выгоняют крестьян на работу, для "платежа оброка и податей, присутствуют при уплате податей, представляют крестьян в уряд на расправу, надзирают за работами, сдают в Вильне овес и сено, привозимые туда людьми из войтовства, поправляют ежегодно межевые знаки, доносят уряду о их порче. Уряд судит крестьян в торговый день во всяких делах, кроме кровопролития и насильства; в случае последних войт представляет крестьянина на суд, куда уряд прикажет. Войт присутствует на суде для помощи крестьянину, ведет ведомость пеням, поступающим в казну, и доносит ревизорам, наблюдает, чтоб уряд не брал пеней более установленного. Войта судит уряд за всякий проступок, но лишить его войтовства может только вместе с ревизором. Отставивши одного войта, должны определить другого из людей той же волости не подозрительного поведения, на избрание которого согласятся крестьяне. В каждом войтовстве должно быть около 100 волок, хотя бы для этого можно было соединить два, три и более сел. Для измерения волок войт должен иметь межевой шнур постоянной меры, верный. Лавники (целовальники) должны быть определяемы в селах по два, по три и больше, смотря по величине села. Обязанность их состоит в исследовании вреда, причиняемого на пашнях пасущимся скотом, и других случаев; за труд они получают при каждом случае грош оглядного; за ложное показание они казнятся смертию.

     Мы видели, сколько поземельного, или цыншу, платили королевские крестьяне или тяглые люди; работали они с каждой волоки по два дня в неделю; свободны были от работ - неделю о Рождестве Христове, неделю на маслянице, неделю о Светлом воскресении. Работа крестьянам должна быть заказана войтом в воскресный день. Если крестьянин не выйдет на работу, то за первый день платит грош. за другой - барана, за третий наказывается бичом на скамье и отрабатывает пропущенные дни. Если же по какому-нибудь случаю крестьянин не может выйти на работу, то должен известить о том уряд чрез соседа или лавника; если причина признана будет законною, то наказанию крестьянин не подвергается, но должен в другой день отработать все, что пропустил. От работы никто не может откупиться. Начинают крестьяне работу с восходом солнца, оканчивают с захождением; отдых тем, которые скотом работают, пред обедом час, в полдень час, под вечер час; а кто работает пешком, тому давать только по получасу отдыха. Крестьяне во всех замках и волостях королевских должны начать отдачу поземельного оброка и других податей в день св. Михаила и могут продолжать платеж до дня св. Мартина. Кто не уплатит к этому сроку и уряд найдет, что не уплачено по нерадению, то виновный отводится в тюрьму и содержится там, пока не заплатит, а волов и коней не отбирать никогда за поземельный оброк и ни за что другое. А который человек не может заплатить подати по причине пожара, смерти или болезни всего семейства, голода, градобития и бедности, такого войт представляет в уряд; уряд, расспросив войта, лавников и соседей, и освидетельствовавши дом крестьянина, вносит его имя в реестр, а подскарбий, принимая отчет, должен опять исследовать дело чрез ревизора. Ревизоры должны быть присяжные, люди добрые, набожные, оседлые, знающие хорошо размеренно волок и хозяйство. Ревизоры должны наблюдать, чтоб никто не рубил лесов королевских, доносить о неисправном уряднике, смотреть, чтоб места для поселений назначаемы были землемерами в третьем среднем поле, а уряд должен принуждать крестьян селиться в назначенных местах. Ревизор избирает землемеров. Во всех замках и дворах королевских там, где земли разделены были на волоки, уряд получает все сборы с десятой волоки, исключая овес и сено, из гумен третий сноп всякого хлеба, торговую и померную пошлину всю, с мясников в торговые дни, при спуске прудов десятую рыбу, пени с крестьян, которые на работу не выйдут, и проч. Крестьяне имеют право въезжать, хотя не глубоко, в леса королевские по дрова, хворост, строевой лес, по лыки, впрочем, для своей только надобности, а не на продажу. Детям и женщинам не запрещается собирать во всех лесах королевских грибы, лесные овощи, ягоды и хмель. На своих волоках крестьянин может убить волка, лисицу, рысь, россомаху, зайца, белку и всякого другого малого зверя, также птицу всякую и может продавать эту добычу всякому, не объявляя уряду; но сери и других больших зверей не может убивать и на своих волоках; а особливо в пущах и под пущами королевскими крестьяне не должны держать ружей и не должны ловить никаких зверей под страхом смерти. Крестьяне могут ловить рыбу в реках и озерах королевских малыми сетями, но езов устроять не могут; в апреле, мае и июне месяцах в озерах не могут ловить рыбы ничем, должны оставлять ее для расплоду, а в реках могут ловить всегда. Бедный крестьянин может в голодное время, засеяв поля, на зиму уходить для прокормления, объявив о своей бедности уряду при войте; у него не отбираются ни хозяйство, ни посев до дня св. Иоанна; а если не воротится к этому времени, то теряет посев и все его хозяйство отдается другому. Если крестьянин уйдет, не объявивши уряднику при войте, то вся земля его со всем хозяйством отдается другому, а беглеца уряд отыскивает. Если крестьянин, ушедший с ведома уряда, воротится после св. Иоанна, также если беглец будет вытребован или сам воротится, то водворять их на пустых волосах. Если крестьянин уйдет вследствие обиды, нанесенной ему урядником или войтом, и потом возвратится, то ревизор должен исследовать дело и решить - допустить ли его к посевам и усадьбе или нет. Крестьянин может продать свое строение и хозяйство пред урядом, в присутствии войта и лавников и, водворив покупщика (который должен быть в силах исполнять повинности), может поселиться в городе или на пустой волоке, но только в королевском же имении. Пустые волоки заселяются добрыми людьми, которые в течение двух или трех лет не должны давать больше 42 грошей за все повинности. Для поставки подвод в дальний путь или для постройки замков и дворов крестьяне складываются с трех или четырех волок на один воз или на одного работника, за что крестьяне освобождаются от податей. Крестьяне должны строить также мосты, ходить на стражу в замки и дворы королевские. Ремесленники всякого рода должны быть водворяемы ревизором на одной свободной волоке при всех замках и дворах королевских.

     Касательно промышленности любопытна грамота, данная Сигизмундом-Августом виленскому стеклянному заводчику, дворянину Мартину Палецкому: заводчик обязан был давать в казну королевскую ежегодно по 200 сткляниц больших и по 200 малых и за это получал привилегию, что все привозимое в Вильну стекло, кроме венецианского, могло быть продаваемо только одному ему и в Вильне не будет позволено никому другому устроивать стеклянные заводы.

     Относительно торговли замечательна грамота Сигизмунда-Августа, по которой для избежания дороговизны съестных припасов в Вильне запрещено перекупать их; смотреть за исполнением королевского приказа поручено бурмистрам и радцам. В договоре, заключенном с крымским ханом в 1540 году, между прочим, выговорено, что купцы польские и литовские могут свободно брать соль в Качибиеве (Одессе) и, заплативши мыто по старине, возить соль в Киев, Луцк и другие города под охраною ханских людей и если бы королевские подданные потерпели в Качибиеве какой-нибудь убыток от людей ханских, то хан за него платит; также всем купцам польским и литовским вольно ходить с товарами в Перекоп и Кафу и торговать там, платя стародавные мыта, и, наоборот, купцам татарским вольно торговать во владениях королевских. В 1540 году установлены были две торговые дороги из Литвы в Пруссию: одна шла к Мемелю на Горжды, где собирался мыт; другая - на Юрбург, где по пятницам происходили торги; из товаров, складываемых здесь, упоминается преимущественно соль. В 1547 году на виленском сейме король с панами и шляхтою рассуждал о том, что подданные его закона римского и греческого добывают в пущах, лесах и борах Великого княжества Литовского всякого рода лесные товары и запродают их купцам прусским, лифляндским, а также и своим литовским жидам и купцы эти и жиды при запродаже товаров, при спуске их, бракованье и продаже обманывают их, так что они получают очень малую прибыль; пущи, леса и боры, вечная собственность земская, пустошатся, и только чужеземные купцы да жиды богатеют. Для избежания этого сейм постановил: учредить на границах складочные места, куда бы каждый из литовских подданных обязан был привозить лесные товары; здесь королевские чиновники покупали их по назначенным ценам и потом уже старались сбывать за границу как можно выгоднее для казны. Такие складочные места были устроены в Ковне, Бресте, в Дрисе под Полоцком и в Салате, в земле Жмудской.

     От описываемого времени дошло до нас известие о торговом назначении Киева и его области: Киев изобилует иностранными товарами, ибо для всего, что привозится из Малой Азии, Персии, Индии, Аравии, Сирии на север, в Московское государство, Швецию, Данию (драгоценные каменья, шелковые и золотошвейные ткани, ладон, фимиам, шафран, перец и другие ароматы), нет другой более верной, прямой и известной дороги, как от Кафы, чрез Перекоп, Таванский перевоз на Днепре и Киев. Этою дороою часто отправляются чужестранные купцы караванами, в которых бывает их до тысячи, со многими повозками и оседланными верблюдами. Но когда купцы, чтоб избежать двойной переправы через Днепр и уплаты пошлины, оставя старую дорогу, отправляются от Перекопа прямо в Московское государство на Путивль, то часто подвергаются грабежам. Киевские воеводы, откупщики, купцы, менялы, лодочники, возчики, корчмари получают большую выгоду от этих караванов. Выгоды бывают от караванов и тогда, когда проходят они в зимнее время по полям и засыпаются грудами снега. Таким образом случается, что киевские хижины, обильные впрочем плодами, молоком и медом, мясом и рыбою, но грязные, наполняются драгоценными шелковыми тканями, дорогими каменьями, соболями и другими мехами, ароматами и проч., так что шелк иногда там дешевле, чем лен в Вильне, а перец дешевле соли".

     Что касается состояния русской церкви при Иоанне, то пределы ее распространились вместе с пределами государства на востоке, чрез покорение Казани и Астрахани, которые, сделавшись городами русскими, вместе с тем должны были сделаться городами христианскими. По важности места, каким была Казань, по важности следствий для церкви и государства, какие могло иметь обращение окружного народонаселения в христианство, положено было учредить здесь особую епархию. Первый архиепископ казанский и свияжский, Гурий, отправился в свою епархию из Москвы весною 1555 года. Это отправление было необычное, первое в русской истории: архиепископ ехал в завоеванное, неверное царство распространять там христианство, утверждать нравственный наряд, вез с собою духовенство, нужные для церкви вещи, иконы и проч.; этот духовный поход Гурия в Казань соответствовал отправлению греческого духовенства из Византии и Корсуня для просвещения Руси христианством при Владимире; он был завершением покорения Казани, великого подвига, совершенного для торжества христианства над мусульманством: понятно, что он совершился с большим торжеством. В седьмое воскресенье после Светлого воскресенья в Успенском соборе был молебен: служил митрополит Макарий, новый архиепископ Гурий; крутицкий владыка Нифонт с архимандритом и игуменами святили воду над мощами; после молебна духовенство с крестом, евангелием и иконами пошло на Фроловский мост (к Фроловским, или Спасским, воротам), за ним шел царь с братьями, князьями, боярами и множеством народа; перед Кремлем другой молебен, после которого царь и митрополит простились с Гурием. В это время за Фроловскими воротами уже было положено основание знаменитому Покровскому собору в память взятия Казани; на этом основании Гурий говорил ектению, осенял крестом и кропил святою водою; вышедши на Живой мост из Нового города, он читал евангелие, ектению, осенял крестом и говорил молитву, сочинение митрополита Илариона русского, за царя и за все православие; здесь был отпуск: Гурий осенил крестом и благословил следовавший за ним народ, окропил его и город святою водою и вошел в судно, где продолжалось пение и чтение евангелия. Под Симоновом казанское духовенство вышло из судна и было встречено симоновским архимандритом с крестами. Здесь Гурий служил литургию, обедал и ночевал, а на другой день рано отправился в дальнейший путь по Москве-реке, Оке и Волге; на дороге, по прибрежным погостам и большим селам, посылал кропить святою водою храмы, места и народ. Коломенский владыка должен, был в своем городе велеть кликать на торгу, чтоб весь народ шел к молебнам и навстречу казанскому архиепископу; встреченный владыкою с крестным ходом и всем народом, Гурий служил в Коломне литургию и обедал у владыки. Во всех других городах был ему такой же прием. По приезде в Казань новый архиепископ обязан был поучать народ каждое воскресенье; новокрещенных всегда поучать страху божию, к себе приучать, кормить, поить, жаловать и беречь во всем, дабы и прочие неверные, видя такое бережение и жалование, поревновали христианскому праведному закону и просветились святым крещением. В наказе, данном Гурию, говорится: которые татары захотят креститься волею, а не от неволи, тех велеть крестить и лучших держать у себя в епископии, поучать христианскому закону и покоить как можно; а других раздавать крестить по монастырям; когда новокрещенные из-под научения выйдут, архиепископу звать их к себе обедать почаще, поить их у себя за столом квасом, а после стола посылать их поить медом на загородный двор. Которые татары станут приходить к нему с челобитьем, тех кормить и поить у себя на дворе квасом же, а медом поить на загородном дворе, приводить их к христианскому закону, причем разговаривать с ними кротко, тихо, с умилением, а жестоко с ними не говорить. Если татарин дойдет до вины и убежит к архиепископу от опалы и захочет креститься, то назад его воеводам никак не отдавать, а крестить, покоить у себя и посоветоваться с наместниками и воеводами: если приговорят держать его в Казани, на старой его пашне и на ясаку, то держать его на старой пашне и на ясаку, а нельзя его будет держать в Казани, из опасения новой измены, то, крестив, отослать к государю. Которого татарина за какую-нибудь вину воеводы велят казнить, а другие татары придут к архиепископу бить челом о печаловании, то архиепископу посылать отпрашивать виновного и по совету наместника и всех воевод взять его у наместника и воевод за себя и, если можно, держать его в Казани, а если нельзя, отослать к государю. Держать архиепископу совет с наместником и воеводами: на которых татар будет у них опала не великая и захотят их острастить казнию и до казни не дойдут, о таких пусть они сказывают архиепископу, и архиепископу от казни их отпрашивать, хотя ему от них и челобитья не будет. Всеми способами, как только можно, архиепископу татар к себе приучать и приводить их любовию на крещение, а страхом ко крещению никак не приводить. Услышит архиепископ бесчиние в казанских и свияжских воеводах, в детях боярских и во всяких людях или в самих наместниках относительно закона христианского, то поучать их с умилением; не станут слушаться - говорить с запрещением; не подействует и запрещение - писать о их бесчинствах к царю. Архиепископу держать наместников казанских и свияжских честно. Если случится наместнику казанскому и воеводам обедать у архиепископа, то наместника сажать на конец стола, воевод сажать у себя по другую сторону в большом столе, пропустя от себя места с два; архимандритов, игуменов и протопопов сажать в кривом столе; после стола подать чашу царскую архиепископу, архиепископскую чашу - наместнику, наместничью - архимандриту или игумену большому, а не случится такого, то архиепископскому боярину. О каких царских думных делах наместник и воевода станут советоваться с архиепископом, то ему с ними советоваться и мысль свою во всяких делах им давать, кроме одних убийственных дел; а мыслей наместника и воевод никак не рассказывать никому. Держать архиепископу у себя во дворе береженье великое от огня, поварни и хлебни поделать в земле; меду и пива в городе у себя на погребе не держать, держать на погребе у себя квас, а вино, мед и пиво держать за городом на погребе. Наместнику и воеводам говорить почаще, чтоб береженье держали от огня и от корчем великое, чтоб дети боярские и всякие люди ночью с огнем не сидели и съездов у них, ночного питья не было; да и днем бы не бражничали, по городу и в воротах держали сторожей и береженье великое. Если архиепископ узнает, что у наместника и воевод в городе не бережно или людям насилие, то говорить об этом наместнику и воеводам дважды и трижды, чтоб так не делали; если же не послушают, то писать к государю. Новому архиепископу назначено было по тому времени большое жалованье: деньгами 865 рублей да из казанской, свияжской и чебоксарской таможенной пошлины десятой деньги 155 рублей 11 алтын, кроме того, столовые припасы шли натурою, от ржи до пряных кореньев. Наказ относительно обращения татар в христианство был выполнен как нельзя лучше Гурием и двумя помощниками его - архимандритами Германом и Варсонофием, из которых первый был преемником Гурия на архиепископии казанской: несколько тысяч магометан и язычников обращены были в христианство. В Астрахани были также обращения; мы видели, что черкесские князья приезжали в Москву, крестились сами или крестили сыновей своих; к ним в горы посылались из Москвы священники для восстановления падшего там христианства.

     На далеком севере продолжалось обращение лопарей: при Иоанне IV кончил свои подвиги относительно обращения кольских лопарей Феодорит, печенгских - Трифон. Урожденец Новгородской области, Трифон с молодых лет пристрастился к пустынной жизни; странствуя по лесам своей родины, он услыхал голос, говоривший ему, что не в них он должен искать Христа, что его ждет земля необетованная, непроходимая, необитаемая и жаждущая. Трифон отправился к берегам моря-океана, поселился в пустынной стране на реке Печенге, жил бездомно и бескровно и начал поучать окрестных лопарей новой вере; дело было трудное: колдуны-кебуны лопские, не умея оспорить Трифона словом, били, терзали его, собирались убить; но в толпе дикарей являлись защитники, слышались голоса: "Чем же он виноват? Говорит он нам о добром деле, о царствии божием, смерть нашу называет сном, говорит, что воскреснем; оставим его теперь, а если найдем в нем вину, тогда убьем". Трифона выгоняли, но он возвращался и успел огласить многих лопарей; приведенный им из Колы священник крестил оглашенных и освятил им церковь.

     Но в то время как ревностные проповедники распространяли христианство на пустынных берегах Северного океана, новгородские владыки должны были бороться с язычеством, упорно державшимся в Воцкой пятине: в 1534 году новгородский архиепископ Макарий должен был писать в Воцкую пятину, в Чудь и во все копорские, ямские, ивангородские, корельские и ореховские уезды к тамошнему духовенству: "Здесь мне сказывали, что в ваших местах многие христиане заблудили от истинной веры, в церкви не ходят и к отцам своим духовным не приходят, молятся по скверным своим мольбищам деревьям и камням, в Петров пост многие едят скоромное, и жертву и питья жрут и пьют мерзким бесам, и призывают на свои скверные мольбища отступников арбуев чудских; мертвых своих кладут в селах по курганам и коломищам с теми же арбуями, а к церквам на погосты не возят хоронить; когда родится дитя, то они к родильницам прежде призывают арбуев, которые младенцам имена нарекают по-своему, а вас, игуменов и священников, они призывают после; на кануны свои призывают тех же арбуев, которые и арбуют скверным бесам; а вы от таких злочиний не унимаете и не наказываете учением. Да в ваших же местах многие люди от жен своих живут законопреступно с женками и девками, а жены их живут от них с другими людьми законопреступно, без венчания и без молитвы". Архиепископ для искоренения этих беспорядков послал в Воцкую пятину священника и двоих своих детей боярских с приказанием скверные мольбища разорять и истреблять, огнем жечь, а христиан поучать истинной вере, покаявшихся арбуев исправлять по правилам церковным, а непослушных хватать и отсылать к нему в Новгород. Но распоряжения Макария остались недействительными, потому что через 13 лет преемник его, архиепископ Феодосий, должен был повторить те же самые увещания и распоряжения, указывая на те же самые беспорядки, с прибавкою одного нового: "В ваших же местах, - пишет Феодосий, - в Чудской земле замужние жены и вдовы головы бреют и покрывало на головах и одежду на плечах носят подобно мертвячьим одеждам, и в том их бесчинии великое поругание женскому полу".

     Монастыри по-прежнему продолжают содействовать заселению пустынных пространств. Игумен Феодор построил пустыньку на лесу черном, диком между Вологодским, Каргопольским и Важским уездами; по его челобитью государь в 1546 году пожаловал, велел тот лес расчищать на все стороны от монастыря по двенадцати верст, займище распахивать и людей призывать; призванное народонаселение, по обычаю, получило известные льготы. Иногда монастырь основывался вследствие челобитья народонаселения целой страны; так, в 1580 году с Вятки, из города Хлынова, выборные судьи и все земские люди прислали к царю от всей земли челобитную, что вятские города от московских городов далеко, а монастыря во всей Вятской земле нет, престарелым и увечным людям постригаться негде, а иные при смерти постричься желают, и потому они хотят устроить у себя монастырь, в строители излюбили Пыскорского монастыря постриженника старца Трифона, а земля у них есть: наместничьи деревни стоят пустые, не пашет их никто.

     Северные пустынные монастыри продолжали воспитывать в своих иноках твердость духа в борьбе против явлений нехристианских. В страшную эпоху кровавой борьбы и насилий торжествующего начала самый отдаленный на севере монастырь Соловецкий выслал в Москву в митрополиты своего игумена, который не усомнился поднять голос за милосердие: ряд знаменитых московских иерархов, столько содействовавших усилению Москвы, установлению единодержавия и признанных церковью святыми, заключился великим мучеником за священное право печалования о падших, слабых. Иоанн в послании из Александровской слободы к московскому народу жалуется, что духовенство печалуется за людей, по его мнению, недостойных; но любопытно, что здесь царь не упоминает о митрополите; с Филиппа Иоанн взял обещание не вступаться в опричнину и в домовый царский обиход, но о печаловании не было упомянуто ни слова; казанскому архиепископу Гурию печалование было предписано как средство привлекать татар к принятию христианства. Ходатайство митрополита Макария принималось в уважение царем и прямо выставлялось как побуждение к оказанию какой-нибудь милости, исполнению какой-нибудь, просьбы; так, царь писал новгородским дьякам: "О жене князя Богдана Корецкого поминал нам отец наш Макарий, митрополит всея Руси, чтоб нам ее пожаловать, из мужнего поместья велеть дать земли на прожиток: и я, для отца своего Макария митрополита, ее пожаловал, велел ей из мужнего поместья отделить 15 обеж". Для митрополита же пожалован был новгородский помещик Курцов, не велено было отнимать у него старого поместья: по просьбе новгородского архиепископа Пимена и митрополита Макария уменьшен был денежный взыск с князя Ивана Буйносова-Ростовского. Хотя митрополит на просьбы литовских панов о посредничестве для заключения мира обыкновенно отвечал, что он в эти дела не входит, знает только свои церковные дела, однако мы встречаем известие, что государь совещался с митрополитом о делах вовсе не церковных; так, в 1550 году государь приговорил с митрополитом, братьями и боярами, где быть на службе боярам и воеводам по полкам.

     Свержение Филиппа с митрополии вследствие столкновений с опричниною не было первым примером в XVI веке: великий князь Василий свергнул митрополита; в малолетство Иоанна свергнуты были два митрополита. До нас дошел чин поставления митрополита Иоасафа; здесь сначала сказано: "Князь великий Иван Васильевич всея России с своими богомольцами, архиепископом Макарием Великого Новгорода и Пскова, с епископами, со всем освященным собором, с старцами духовными и всеми боярами, избрал на митрополию духовного старца Троицкого Сергиева монастыря игумена Иоасафа и нарек его митрополитом всея России". После этого наречения государь пошел к соборной церкви Успения с нареченным митрополитом, со всем духовенством и боярами; нареченного пред государем вели два епископа под руки; приложившись к образам и мощам, государь пошел на митрополичий двор, где архиепископ и епископы посадили нареченного на уготованном месте. Потом в приведенном акте говорится, что в тот же самый день (февраля 6 1539 года) в соборной церкви Успения, в приделе Похвалы богородицы, по совету архиепископа Макария сели епископы-рязанский, тверской, сарский и пермский-и выбрали на митрополию по писанию книжному. По ошибка в числе поправляется другим актом, где говорится о форме избрания: февраля 5 означенные епископы, имея с собою волю и хотение остальных епископов русских, избрали на митрополию киевскую, владимирскую и всея России троих: чудовского архимандрита Иону, троицкого игумена Иоасафа, новгородского хутынского игумена Феодосия; запечатавши имена их, отдали архиепископу Макарию, который, помолившись, распечатал и нарек митрополитом Иоасафа.

     9 февраля происходило поставление избранного: пред литургиею он должен был громогласно прочесть исповедание православной веры. Во время литургии на третье "Святый боже" нареченного привели в алтарь в царские двери, и архиепископ с епископами поставили его митрополитом, и он сам служил литургию, причем, однако, посоха митрополичьего поддьяконы не держали; после литургии, когда новый митрополит сел на свое святительское место каменное, подошел к нему государь и после речи подал посох. По выходе из церкви митрополит с крестом в руках сел на осля и поехал на великокняжеский двор благославлять государя: осля вел великокняжеский конюший да боярин митрополичий. Побыв у государя, митрополит ездил на свой двор завтракать с архиепископом и епископами; после завтрака отправился опять на осле около города каменного благославлять народ и весь город, после чего обедал у себя с архиепископом и епископами. В письменном исповедании своем митрополит клялся, между прочим, соблюдать православную веру согласно со вселенскими патриархами, а не так, как Исидор принес от новозлочестивне процветшего несвященного латинского собора: исповедовал, что при поставлении ничего никому не дал, не обещал дать и не даст; обещал соблюдать все по-старине и не делать ничего по нужде ни от царя или великого князя, ни от князей многих, если и смертию будут грозить, приказывая что-нибудь сделать вопреки божественным и священным правилам; обещал не позволять, чтоб кто-нибудь из православных соединился с армянами, латинами и прочими иноверными браком, кумовством и братством. 9 февраля был поставлен Иоасаф, и только 26 марта предшественник его Даниил дал, то есть принужден был дать, отреченную грамоту. По смерти митрополита Макария в 1564 году царь с сошедшимися для избрания нового митрополита архиереями приговорил: митрополит архиепископам и епископам всем глава, а в том его высокопрестольной степени почести нет, что он носит черный клобук и владыки все носят черные же клобуки, а новгородский архиепископ носит белый клобук: от сего времени носить митрополиту клобук белый с рясами и херувимов, печатать грамоты красным воском; архиепископу новгородскому носить белый клобук и печатать грамоты красным воском; архиепископу казанскому красным же воском. Тогда же написан был новый чин митрополичьего поставления. с некоторыми незначительными переменами против прежнего.

     Относительно избрания епископов в летописях встречаем выражения: "Повелением царя, избранием митрополита и собора" или: "Повелением царя, по благословению и рукоположению митрополита, по совету освященного собора". В летописном известии о поставлении архиепископа Александра в Новгород в 1576 году встречаем слова: "А избрал его на владычество сам государь". О новгородском владыке Феодосии говорится, что он был поставлен в 1541 году митрополитом Макарием и возведен на архиепископию московским боярином Григорием Мануйловым. Новопоставленный владыка, приехавши в главный город своей епархии, приказывал читать всенародно настольную грамоту, данную ему митрополитом; под 1572 годом новгородский летописец рассказывает: владыка Леонид пел молебны со всеми соборами у св. Софии, а после молебнов велел свою настольную грамоту читать на амвоне Якову ризничему своему пред всем собором вслух людям всем. И в то же время владыка начал говорить архимандриту Юрьева монастыря Феоктисту: "Зачем ты, архимандрит, мне своей настольной грамоты не кажешь? По какому праву ты архимандритишь?" Архимандрит отвечал: "Государь! я не успел, была поездка в Москву, и потому я тебе своей грамоты не приносил". Владыка сказал на это: "Когда у меня настольной грамоты не было, так я три дня не служил". На это архимандрит отвечал: "Тебе с меня хочется денег содрать, но мне тебе нечего дать: тебе и архимандритство, и настольная грамота; хочешь сдери с меня и ризы, я и об этом тужить не буду". Тогда владыка сказал: "Игумены и все священники! слушайте на соборе и после не отопритесь: архимандрит прекословит на соборе перед вами". Тут же сказал он всем священникам: "Вы до сих пор мне не приносили своих поповских грамот подписывать, и я теперь подписывать их не стану; а которые священники дальние, тех бог простит". Мы видели судьбу новгородского владыки Пимена; преемника его Леонида царь велел зашить в медвежью шкуру и затравить собаками, а по другим известиям-удавить. Мы видели, что жители Хлынова, прося прямо царя об учреждении у них монастыря, извещают, что они уже излюбили строителя. Иногда игумен какого-нибудь монастыря бил челом царю, что он уже стар и чтоб царь пожаловал, устроил на его место такого-то старца; иногда вся братия просила царя о назначении им в игумены такого-то старца. Относительно избрания священников состоялся в 1551 году соборный приговор вследствие жалоб новгородских священников: "По всем церквам и улицам старостам и уличанам избирать попов и дьяконов искусных, грамоте гораздых и житием непорочных, а денег у них на церковь и себе мзды не брать ничего: выбравши, приходят с ними к архиепископу, и архиепископ, поучив и наказав, благословляет, и не берет с них ничего, кроме благословенной гривны: от дьяконов, просвирень и пономарей попам и уличанам прихожанам посулов не брать, но бога ради избирать священников всем вместе, чтоб были искусны и непорочны. А который поп или дьякон овдовеет и останется у него сын или брат, или зять, или племяняик, на его место пригожий, грамоте гораздый и искусный, то его в попы на место поставить, а денег на нем не брать же".

     Мы видели, что еще при деде Иоанна Грозного церковь обратила внимание на улучшение нравственности духовенства, следствием чего было известное постановление о вдовых священнослужителях; в царствование Иоанна IV еще сильнее обнаружилось стремление уврачевать нравственные язвы, которыми страдало русское общество. Это стремление, это сознание своих недостатков и нежелание мириться с ними обнаруживало силу общества, способность его к дальнейшему преуспеванию: но как в описываемое время, так и долго после при этом стремлении во многом должны были ограничиваться указанием на нравственные язвы, выражением желания уврачевать их, увещаниями к этому врачеванию; зло не истреблялось, ибо главное средство к его истреблению "по обстоятельствам не могло прийти еще в силу, хотя необходимость его и сознавалась лучшими людьми: это средство-просвещение. По недостатку ясного света должны были идти ощупью, браться за средства внешние, не ведущие к цели и оскорбительные для нравственного достоинства человека, как, например, постановление о вдовых священнослужителях; по недостатку ясного света не могли различать хорошо предметов и смешивали действительные нравственные недостатки с обычаями, не имеющими никакого отношения к нравственности.

     В 1545 году десятинники жаловались новгородскому архиепископу Феодосию, что игумены и священники Устюжны Железопольской пренебрегают церковным строением и службою, венчают первобрачные свадьбы и двоеженцев и троеженцам молитвы говорят без десятильничья знамени и докладу, пошлин десятильникам не платят; а иные, крадучи законное уложение, многим людям молитвы говорят четвертым и пятым браком, выставляя их другоженцами и троеженцами; а иных венчают в роду и племени, в кумовстве, сватовстве и законных роспусках: мужья неповинно жен своих законных отпускают и берут других, а пущеницы их выходят за других мужей: игумены же и священники такие свадьбы венчанием и молитвою случают законопреступно, от бесстрашия божия. Многие игумены и попы проходят из митрополии и от иных владык и служат в новгородской архиепископии, в устюжской десятине, без ведома и благословения владыки новгородского; а иные внове ставятся в поты и в дьяконы у митрополита и других владык в устюжскую десятину без совета, повеления и без протропи владыки новгородского, ставятся в попы и дьяконы хитростию, грамоты отпускные себе вылыгают у митрополита и владык, и этих ставленных и отпускных грамот архиепископу новгородскому и его десятильникам не являют; а иные и без ставленных и без отпускных грамот служат. Случится попу или дьякону овдоветь, и они, постригшись в чернецы, служат у церквей литургию самовольно, без свидетельства, без обыску, без ведома и благословения владыки. Если за подобные дела десятильник станет игуменов, попов и дьяконов на поруки давать и назначать срок, когда им явиться на суд архиепископский (срочить), то они на суд не являются, на поруки не отдаются, десятильников бьют и злословят неподобною бранью.

     В 1551 году на церковном соборе царь подал святителям следующий список беспорядкам, для прекращения которых требовал их содействия: чтоб по церквам звонили и пели по уставу, чтоб поставлены были старосты поповские над всеми священниками; при отдаче антиминсов продажа делается большая; иконы пишутся неприлично; чтобы при даче венечных знамен не было великой продажи христианству; божественные книги писцы пишут с неправильных переводов и, написав, не исправляют же; ученики учатся грамоте небрежно; у владык бояре, дьяки, тиуны, десятинники и недельщики судят и управу чинят не прямо, волочат и продают с ябедниками вместе, а десятинники попов по селам продают без милости, дела сочиняют с ябедниками, а женки и девки, с судьею по заговору, чернецов, попов и мирян обвиняют ложно в насилиях и позоре; в монастырях некоторые постригаются для покоя телесного, чтоб всегда бражничать; архимандриты и игумены некоторые службы божия, трапезы и братства не знают, покоят себя в келье с гостями, племянников своих помещают в монастыри "и довольствуют их всем монастырским, также и по селам, в кельи женки и девки приходят, ребята молодые по всем кельям живут, а братия бедная алчут и жаждут и ничем не упокоены; все богатство монастырское держат власти с своими родственниками, боярами, гостями, приятелями и друзьями; монахи и монахини по миру бродят. монахини живут в мирских просвирнях, монахи у мирских церквей в попах живут; просвирни над просвирами приговаривают. Милостыню и корм годовой, хлеб, соль, деньги и одежду по богадельным избам во всех городах дают из царской казны, христолюбцы также милостыню подают; но в богадельные избы вкупаются у прикащиков мужики с женами, а прямые нищие, больные и увечные без призору по миру ходят; монахи и монахини, попы и миряне, мужчины и женщины с образами ходят и собирают на церковное строение: иноземцы этому дивятся. Надобно подумать, должны ли быгь несудимые грамоты? В монастыри отдаются имения, а строения в монастырях никакого не прибыло и старое опустело: кто этим корыстуется? Надобно решить, прилично ли монастырям отдавать деньги в рост? Монахи и попы пьянствуют; вдовые попы соблазняют своим поведением, остаются при церквах и исправляют все требы, только обеден не служат; старец на лесу келью поставит или церковь срубит, да пойдет по миру с иконою просить на сооружение, у царя земли и руги просить, а что соберет, то пропьет; должно избирать игуменов и священников достойных. В церквах стоят в тафьях и шапках с палками, говор и ропот и всякое прекословие и беседы и срамные слова; попы и дьяконы пьют бесчинно, церковные причетники всегда пьяны, без страху стоят и бранятся; попы в церквах дерутся между собою и в монастырях тоже; попы и дьяконы без риз служат; пономари и дьяки двоеженцы и троеженцы в алтари входят и святыни касаются. Головы и бороды бреют и платье иноверных земель носят; крестное знамение кладут не по существу; бранятся скаредными словами: и у иноверцев такое бесчиние не творится; клянутся именем божиим во лжу; ружные попы не исполняют своих обязанностей. Продают давленину. Христиане приносят в церковь кутью, канун, на Велик день пасху, сыры, яйца, рыбы печеные, в иные дни калачи, пироги, блины, караваи и всякие овощи: в Новгороде и Пскове для этого устроен кутейник во всякой церкви, в Москве же все это вносится в жертвенник