Вересаев Викентий Викентьевич - Пушкин в жизни

ти! Сколько раз Пушкин оказывал мне эту услугу, когда он приходил сидеть со мной с Шамфо-ром, Риваролем или Вольтером. У меня тогда была убийственная тоска после родов".

  A. О. СМИРНОВА. Автобиография, 250.

  Пушкин женат и прижил дочку; не знаю, остепенился ли, но по наружности гораздо стал скромнее и - скучнее.

  Е. А. ЭНГЕЛЬГАРДТ - Ф. Ф. МАТЮШКИНУ, 23 окт. 1832 г., из Петербурга. Н. Гастфрейнд. Товарищи Пушкина, II, 89.

  Пушкин столь же умен, сколь практичен, он практик, и большой практик; даже всегда писал то, что от него просило время и обстоятельства.

  С. А. СОБОЛЕВСКИЙ-С. П. ШЕВЫРЕВУ, 14 ноября 1832 г., из Милана. Рус. Арх., 1909, II, 508.

  Греч предлагал Пушкину по 1.000 или по 1.200 руб. в месяц, если он вступит в "Северную Пчелу" и "Сын Отечества" и следовательно введет за собою и всю знаменитую ватагу. Несмотря на то, Пушкин отказался, дабы не есть из одной чашки с Ф. Булгариным. Это в нем похвально.

  B. Д. КОМОВСКИЙ - А. М. ЯЗЫКОВУ, 16 ноября 1832 г. Истор. Вест., 1883, т. XIV, 535.

  1832 года, декабря 1 дня... нанял я, Пушкин, у Жа-димировского в собственном его каменном доме, состоящем 1-й адмиралтейской части 2-го квар. под Š 132 Отделением в 3-м этаже, на проспекте Гороховой улицы, состоящее из двенадцати комнат и принадлежащей кухни, и при оном службы: сарай для экипажей, конюшня на четыре стойла, небольшой сарай для дров, ледник и чердак для вешанья белья... За наем обязан я платить ему по три тысячи триста рублей банковыми ассигнациями в год... В трех комнатах стены оклеены французскими обоями, в пяти комнатах полы штучные, в прочих сосновые.

  [Ris04.gif]

  КОНТРАКТ НА НАЕМ КВАРТИРЫ. Красная Нива, 1929, N¹ 24, стр. 7.

  Приехав сюда, нашел я большие беспорядки в доме, принужден был выгонять людей, переменять поваров, наконец нанимать новую квартеру, и следственно употреблять суммы, которые в другом случае оставались бы неприкосновенными. Честь имею тебе объявить, что первый том Островского (Дубровского) кончен, и на днях прислан будет в Москву на твое рассмотрение. Я написал его в две недели, но остановился по причине жестокого ревматизма, от которого прострадал другие две недели, так что не брался за перо, и не мог связать две мысли в голове.

  ПУШКИН - П. В. НАЩОКИНУ, 2 декабря 1832 г., из Петербурга.

  С Фурштатской Пушкин переехал на Б. Морскую, в дом Жадимировского. В переписке Пушкина не указан номер дома Жадимировского, у которого в это время (1832 - 1833) на Морской улице было два дома, один, как видно из приложенного плана (рис. 4), угловой на Гороховую улицу (ныне Š 27, дом Росс. Общ. Страхования), другой наискосок, второй от угла Гороховой, ныне Š 22 Тура. Жадимировские принадлежали к именитым купцам Петербурга, владели громадным числом земельных участков, были подрядчиками высочайшего двора и вообще играли заметную роль среди немногочисленного в то время купечества.

  П. ЗЕТ (П. Н. СТОЛПЯНСКИИ). Квартиры Пушкина. Новое Время, 1912, Š 12889.

  На основании контракта, из двух указанных на плане домов по Морской надо остановиться на доме Š 27, выходящем на проспект Гороховой улицы. Собственно к этому заключению следовало бы притти и до ознакомления с контрактом, так как в переписке Пушкина дом показывается различно: "в Морской" и в "Гороховой".

  П. Е. ЩЕГОЛЕВ. Квартирная тяжба Пушкина. Красная Нива, 1929, Š 24, стр. 8.

  Пушкин больше роется теперь по своему главному труду, т. е. по истории, да кажется, в его голове и роман колышется. Впрочем, редко видаясь с ним, особенно в последнее время, когда ревматизм поразил его в ногу... совсем потерял я из виду нить его занятий.

  П. А. ПЛЕТНЕВ - В. А. ЖУКОВСКОМУ, 8 дек. 1832 г. П. Плетнев. Соч. и переп., т. III, 521.

  Вскоре после выпуска из лицея, изучая английский язык, сошелся я с Пушкиным в английском книжном магазине Диксона. Увидя Пушкина, я весь превратился во внимание: он требовал книг, относящихся к биографии Шекспира, и, говоря по-русски, расспрашивал о них книгопродавца.

  Я. К. ГРОТ, 275.

  В лавке Лисенкова, на Садовой, были свои завсегдатаи, как в клубе... Заходил Пушкин. Он пробегал тут же книги. Читал предисловия. Сыпались остроты, как искры из кремня. К стихотворцам он прилагал особый прием, - читал одни кончики стихов, - одни рифмы. - "А! Бедные!" - восклицал он, когда было уже очень плохо. Ли-сенков стоял за прилавком и хохотал. Хохотали случайные посетители и спрашивали, что это за остроумный чудак. Было что-то заразительно-смешное в шутках этого веселого барина, открытого, простого.

  А. А. ИЗМАЙЛОВ со слов И. Т. ЛИСЕНКОВА. Огонек, 1904, Š 38, стр. 298.

  (1832 - 1833). Пушкин сообщал этот рассказ за тайну Нащокину и даже не хотел на первый раз сказать имени действующего лица, обещал открыть его после. В Петербурге, при дворе, была одна дама, друг императрицы, стоявшая на высокой степени придворного и светского значения. Муж ее был гораздо старше ее, и, несмотря на то, ее младые лета не были опозорены молвою; она была безукоризненна в общем мнении любящего сплетни и интриги света. Пушкин рассказал Нащокину свои отношения к ней по случаю их разговора о силе воли. Пушкин уверял, что при необходимости можно удержаться от обморока и изнеможения, отложить их до другого времени. Эта блистательная, безукоризненная дама, наконец, поддалась обаяниям поэта и назначила ему свидание в своем доме. Вечером Пушкину удалось пробраться в ее великолепный дворец; по условию, он лег под диваном в гостиной и должен был дожидаться ее приезда домой. Долго лежал он, терял терпение, но оставить дело было уже невозможно, воротиться назад - опасно. Наконец, после долгих ожиданий, он слышит, подъехала карета. В доме засуетились. Двое лакеев внесли канделябры и осветили гостиную. Вошла хозяйка в сопровождении какой-то фрейлины: они возвращались из театра или из дворца. Через несколько минут разговора фрейлина уехала в той же карете. Хозяйка осталась одна. "Etes-vous la?" ' и Пушкин был перед нею... Быстро проходило время в наслаждениях. Наконец, Пушкин как-то случайно подошел к окну, отдернул занавес и с ужасом видит, что уже совсем рассвело, уже белый день. Как быть? Он наскоро, кое-как оделся, поспешая выбраться. Смущенная хозяйка ведет его к стеклянным дверям выхода, но люди уже встали. У самых дверей они встречают дворецкого, итальянца (печки уже топят). Эта встреча до того поразила хозяйку, что ей сделалось дурно; она готова была лишиться чувств, но Пушкин, сжав ей крепко руку, умолял ее отложить обморок до другого времени, а теперь выпустить его как для него, так и для себя самой [Вы здесь? (фр.). - Прим. ред.].

  Женщина преодолела себя. В своем критическом положении они решились прибегнуть к посредству третьего. Хозяйка позвала свою служанку, старую чопорную француженку, уже давно одетую, и ловкую в подобных случаях. К ней-то обратилась с просьбою провести из дому. Француженка взялась. Она свела Пушкина вниз прямо в комнаты мужа. Тот еще спал. Шум шагов его разбудил. Его кровать была за ширмами. Из-за ширм он спросил: "кто здесь?" "Это - я", отвечала ловкая наперсница и провела Пушкина в сени, откуда он свободно вышел: если б кто его здесь и встретил, то здесь его появление уже не могло быть предосудительным. На другой же день Пушкин предложил итальянцу дворецкому золотом 1000 руб., чтобы он молчал, и хотя он отказывался от платы, но Пушкин принудил его взять.- Таким образом все дело, осталось тайною. Но блистательная дама в продолжение четырех месяцев не могла без дурноты вспомнить об этом происшествии \7. (Внучка Кутузова, урожден. Ти-зенгаузен, замужем за австр. посланником Фикельмон, Прим. на полях) [Примечания принадлежат П. И. Бартеневу. - Но опубликование записи Бартенева вызвало ожесточенные споры между пушкинистами, которые не решены до сих пор. По мнению Л. П. Гроссмана, "Пушкин художественно мистифицировал Нащокина, так же, как он увлекательно сочинял о себе небылицы детям, или, по примеру Дельвига, сообщал приятелям "отчаянные анекдоты" о своих похождениях". - Прим. ред.].

  П. В. НАЩОКИН по записи БАРТЕНЕВА. Рассказы о Пушкине, 36.

  В черновых записях, собранных Анненковым материалов для биографии Пушкина (в Пушкинском Доме), Анненков, с чьих-то слов (П. А. Плетнева?), отметил для памяти "жаркую историю с женой австрийского посланника".

  Б. Л. МОДЗАЛЕВСКИЙ. Пушкин. Письма, Гос. изд., т. II, 420.

  Однажды отец взял меня с собою в русский театр; мы поместились во втором ряду кресел; перед нами в первом ряду сидел человек с некрасивым, но необыкновенно выразительным лицом и курчавыми темными волосами; он обернулся, когда мы вошли (представление уже началось), дружелюбно кивнул отцу, потом стал слушать пьесу, с тем особенным вниманием, с каким слушают только люди, сами пишущие. - "Это Пушкин", - шепнул мне отец. Я весь обомлел... Трудно себе вообразить, что это был за энтузиазм, за обожание толпы к величайшему нашему писателю, это имя волшебное являлось чем-то лучезарным в воображении всех русских, в особенности же в воображении очень молодых людей. Пушкин, хотя и не чужд был той олимпийской недоступности, в какую окутывали, так сказать, себя литераторы того времени, обошелся со мною очень ласково, когда отец после того, как занавес опустили, представил меня ему. Я был в восторге и, чтобы не ударить лицом в грязь, все придумывал, что бы сказать что-нибудь поумнее; надо сказать, что в тот самый день, гуляя часов около трех пополудни с отцом по Невскому проспекту, мы повстречали некоего X., тогдашнего модного писателя. Он был человек чрезвычайно надутый и заносчивый, отец его довольно близко знал и представил меня ему; он отнесся ко мне довольно благосклонно и пригласил меня в тот же вечер к себе. - "Сегодня середа, у меня каждую середу собираются, - произнес он с высоты своего величия, - все люди талантливые, известные, приезжайте, молодой человек, время вы проведете, надеюсь, приятно". Я поблагодарил и, разумеется, тотчас после театра рассчитывал туда отправиться. В продолжение всего второго действия, которое Пушкин слушал с тем же вниманием, я, благоговейно глядя на его сгорбленную в кресле спину, сообразил, что спрошу его во время антракта, "что он, вероятно, тоже едет сегодня к X.". Не может же он, Пушкин, не бывать в доме, где собираются такие известные люди - писатели, художники, музыканты и т. д. Действие кончилось, занавес опустился, Пушкин опять обернулся к нам. - "Александр Сергеевич, сегодня середа, я еще, вероятно, буду иметь счастливый случай с вами повстречаться у X.", - проговорил я почтительно, но вместе с тем стараясь придать своему голосу равнодушный вид, "что вот, дескать, к каким тузам мы ездим". Пушкин посмотрел на меня с той особенной, ему одному свойственной, улыбкой, в которой как-то странно сочеталась самая язвительная насмешка с безмерным добродушием. - "Нет, - отрывисто сказал он мне: - с тех пор, как я женат, я в такие дома не езжу!" Меня точно ушатом холодной воды обдало, я сконфузился, пробормотал что-то очень неловкое и стушевался за спину моего отца, который от души рассмеялся. Нечего и прибавлять, что в тот вечер я к X. не поехал, хотя отец, смеясь, очень на этом настаивал.

  На другой день отец повез меня к Пушкину - он жил в довольно скромной квартире; самого хозяина не было дома, нас приняла его красавица-жена. Много видел я на своем веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединила бы в себе законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая, с баснословно тонкой тальей, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красивого и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, глаза, зубы, уши? Да, это была настоящая красавица, и недаром все остальные даже из самых прелестных женщин меркли как-то при ее появлении. На вид всегда она была сдержанна до холодности и мало вообще говорила. В Петербурге, где она блистала, во-первых, своей красотой и в особенности тем видным положением, которое занимал ее муж, - она бывала постоянно и в большом свете, и при дворе, но ее женщины находили несколько странной. Я с первого же раза без памяти в нее влюбился; надо сказать, что тогда не было почти ни одного юноши в Петербурге, который бы тайно не вздыхал по Пушкиной; ее лучезарная красота рядом с этим магическим именем всем кружила головы; я знал очень молодых людей, которые серьезно были уверены, что влюблены в Пушкину, не только вовсе с нею незнакомых, но чуть ли никогда собственно ее даже не видевших!

  Граф В. А. СОЛОГУБ. Воспоминания. СПб., Изд. А. С. Суворина, 1887, стр. 115 - 118.

  С зимы 1832 г. Пушкин стал посвящать все свое время работе в архивах, куда доступ был ему открыт еще в прошлом году. Из квартиры своей отправлялся он каждый день в разные ведомства, предоставленные ему для исследований. Он предался новой работе своей с жаром, почти со страстью.

  П. В, АННЕНКОВ. Материалы, 350.

  С 1831 года Пушкин избрал для себя великий труд, который требовал долговременного изучения предмета, множества предварительных занятий и гениального исполнения. Он приступил к сочинению истории Петра Великого... Преимущественно занимали его исторические разыскания. Он каждое утро отправлялся в какой-нибудь архив, выигрывая прогулку возвращением оттуда к позднему своему обеду. Даже летом, с дачи, он ходил пешком для продолжения своих занятий.

  П. А. ПЛЕТНЕВ. Соч. и переп., I, 384.

  Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Так он протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай, и более необходимость, не затащут его в деревню.

  Н. В. ГОГОЛЬ - А. С. ДАНИЛЕВСКОМУ, 8 февр. 1833 г. Письма Гоголя, ред. В. И. Шенрока, I, 241.

  Вчерашний маскарад был великолепный, блестящий, разнообразный, жаркий, душный, восхитительный. Много совершенных красавиц: Завадовская; Радзивилова-Урусова... Хороша очень была Пушкина-поэтша, но сама по себе, не в кадрилях, по причине, что Пушкин задал ей стишок свой, который с помощью божией не пропадет также для потомства. (Намек на ее беременность?)

  Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ - А. Я. БУЛГАКОВУ, 9 февр. 1833 г. Собр. соч. кн. П. П. Вяземского, 538.

  Жизнь моя в Петербурге ни то, ни се. Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде, - все это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения... Путешествие нужно мне нравственно и физически.

  ПУШКИН - НАЩОКИНУ, вторая половина февраля 1833 г.

  Считать Пушкин не умел. Появление денег связывалось у него с представлением неиссякаемого Пактола [Пактол - река в Лидии, в древности изобиловала золотым тском. (Прим. ред.)], и быстро,пропустив их сквозь пальцы, он с детской наивностью недоумевал перед совершившимся исчезновением. - Карты неудержимо влекли его. Он зачастую давал себе зарок больше не играть, подкрепляя это торжественным обещанием жене, но при первом подвернувшемся случае благие намерения разлетались в прах, и до самой зари он не мог оторваться от зеленого поля.

  Часто вспоминала Наталья Николаевна крайности, испытанные ею с первых шагов супружеской жизни. Бывали дни, после редкого выигрыша или крупной литературной получки, когда мгновенно являлось в доме изобилие во всем, деньги тратились без удержа и расчета, - точно всякий стремился наверстать скорее испытанное лишение. Муж старался не только исполнить, но предугадать ее желания. Минуты эти были скоротечны и быстро сменялись полным безденежьем, когда не только речи быть не могло о какой-нибудь прихоти, но требовалось все напряжение ума, чтобы извернуться и достать самое необходимое для ежедневного существования.

  Некоторые из друзей Пушкина, посвященные в его денежные затруднения, ставили в упрек Наталии Николаевне ее увлечение светскою жизнью и изысканность нарядов. Первое она не отрицала. Но всегда упорно отвергала обвинение в личных тратах. Все ее выездные туалеты, все, что у нее было роскошного и ценного, оказывалось подарками Екатерины Ивановны (Загряжской, фрейлины, тетки Пат. Ник-ны). Она гордилась красотою племянницы; ее придворное положение способствовало той благосклонности, которой удостоивала Наталью Николаевну царская чета, а старушку тешило, при ее зна- чительных средствах, что ее племянница могла поспорить изяществом с первыми щеголихами.

  А. П. АРАПОВА. Новое Время, 1907, Š 11413, иллюстр. прилож., стр. 5.

  Вы теперь в праве презирать таких лентяев, как Пушкин, который ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам, не столько для ее потехи, сколько для собственной.

  П. А. ПЛЕТНЕВ - В. А. ЖУКОВСКОМУ, 17 февраля 1833 г. Соч. и переписка Плетнева, III, 524.

  В Петербурге у всех был грипп. Наташа лежала больная первую неделю поста. Ей пускали кровь, но на масленице и всю эту зиму она много развлекалась, на балу в Уделах она явилась в костюме жрицы солнца и имела большой успех. Император и императрица подошли к ней и сделали ей комплимент по поводу ее костюма, а император объявил ее царицей бала.

  Н. О. ПУШКИНА - О. С. ПАВЛИЩЕВОЙ, 16 марта 1833 г. Литературн. Наследство, т. 16 - 18, стр. 782.

  На придворных балах Пушкину бывало просто скучно. Покойная Л. Д. Шевич передавала нам, как, стоя возле нее, полузевая и потягиваясь, он сказал два стиха из старинной песни:

  Неволя, неволя, боярской двор. Стоя наешься, сидя наспишься.

  П. И. БАРТЕНЕВ. Рус. Арх., 1889, III, 124.

  Иду я с Пушкиным по Невскому проспекту. Встречается Одоевский. Он только что отпечатал тогда свои "Пестрые сказки" фантастического содержания и разослал экземпляры, в пестрой обертке, своим приятелям. Экземпляр поднесен был и Пушкину. При встрече на Невском Одоевскому очень хотелось узнать, прочитал ли Пушкин книгу и какого он об ней мнения. Но Пушкин отделался общими местами: "Читал... ничего... хорошо" и т. п. Видя, что от него ничего не добьешься, Одоевский прибавил только, что писать фантастические сказки чрезвычайно трудно. Затем он поклонился и прошел. Тут Пушкин рассмеялся своим звонким, можно сказать, зубастым смехом, так как он выказывал тогда два ряда белых арабских зубов, и сказал: "Да если оно так трудно, зачем же он их пишет? Кто его принуждает? Фантастические сказки только тогда и хороши, когда писать их не трудно".

  Гр. В. А. СОЛОГУБ. Пережитые дни. Русский Мир, 1874, Š 117.

  Петербург мне не подходит ни в каком отношении; ни мои вкусы, ни мои средства не могут к нему приспособиться. Но два или три года придется терпеть.

  ПУШКИН - П. А. ОСИНОВОЙ, 13 - 14 мая 1833 г., из Петербурга (фр.).

  Александр и Натали на Черной речке, они взяли дачу Миллера, которую в прошлом году занимали Мар-келовы. Она очень красива, есть большой сад; дача очень велика: 15 комнат с верхом. Натали чувствует себя хорошо, она была очень довольна своим новым жилищем, тем более, что это в двух шагах от ее тетки (Ек. Ив. Загряжской), которая живет с Натальей Кирилловной (Загряжской) на ферме.

  Н. О. ПУШКИНА - О. С. ПАВЛИЩЕВОЙ, 24 мая 1833 года. Красная Нива, 1929, Š 24, стр. 8.

  Весною 1833 года Пушкин переехал на дачу, на Черную речку (дача Миллера), и отправлялся пешком оттуда каждый день в архивы, возвращаясь таким же образом назад. Как только истощались его силы от усиленного физического и умственного труда, он шел купаться, и этого средства уже достаточно было, чтоб снова возвратить ему бодрость и способности.

  П. В. АННЕНКОВ. Материалы, 350.

  Жена Александра, чувствуя себя отлично, много гуляет по островам, несмотря на последний месяц беременности, посещает театр...

  Н. О. ПУШКИНА (мать поэта) - О. С. ПАВЛИЩЕВОЙ, 17 июня 1833 г. Л. Павлищев, 323.

  * Это было в начале июля 1833 г., в одну из тех очаровательных ночей, какие только можно видеть на дальнем Севере. Освежительная прохлада наступила после нестерпимого дневного зноя, и на горизонте вечерняя заря соединилась с утреннею. В такую пору я с моим приятелем, гвардии офицером Ст., гулял по островам. Уже прошла полночь. Мы перешли через мост на Крестовский остров. В недальном расстоянии от нас, то медленно, то ускоряя шаги, прогуливался среднего роста, стройный человек. Походка его была небрежна, иногда он поднимал правую руку высоко вверх, как пламенный декламатор. Казалось, что незнакомец разговаривал сам с собою. Порою слова его переходили в тихое пение какой-то из трогательных народных песен. - "Кто бы это мог быть?" - спросил я моего друга. - "Если не ошибаюсь, - отвечал он, - то это"... В это мгновение незнакомец остановился, оборотился к реке и со сложенными на груди руками прислонился к дереву; тогда мы могли разглядеть до того времени скрытые от нас черты лица человека 34 или 35 лет. Темные, несколько углубленные глаза на небольшом бледном лице, прекрасный рот, полный белых зубов. Только нос казался несколько широким. У него были черные курчавые волосы, прекрасные брови и полные бакенбарды. Одет он был по последней моде, но заметна была какая-то небрежность. Между тем и незнакомец нас заметил. Мой спутник подошел к нему и, протягивая руку, приветствовал его: - "Здравствуйте, Пушкин!" Приятель мой, уже знакомый с Пушкиным, представил нас друг другу. Поэт и мой спутник начали между собой оживленный разговор по-французски. Тоска и разорванность со светом были заметны в речах Пушкина и не казались мне пустым представлением. - "Я не могу более работать", - отвечал он на вопрос: не увидим ли мы вскоре новое его произведение? - "Здесь бы я хотел построить себе хижину и сделаться отшельником", - прибавил он с улыбкою. - "Если бы в Неве были прекрасные русалки, - отвечал мой спутник, намекая на юношеское стихотворение Пушкина "Русалка" и приводя из него слова, которыми она манит отшельника: "Монах, монах! Ко мне, ко мне!" - Как это глупо! - проворчал поэт: - никого не любить кроме самого себя. - "Вы имеете достойную любви прекрасную жену", - сказал ему мой товарищ. Насмешливое, протяжное "да!" было ответом. Я выразил мое восхищение прекрасною, теплою ночью. - "Она очень приятна после сегодняшней страшной жары", - небрежно и прозаически отвечал мне поэт. Товарищ мой старался навести его на более серьезный разговор; но он постоянно от того отклонялся. - "Там вечерняя заря, малое пространство ночи, а там уж заря утренняя, - сказал мой друг. - Смерть, мрак гроба и пробуждение к прекраснейшему дню!" Пушкин улыбнулся. - "Оставьте это, мой милый! Когда мне было 22 года, знал и я такие возвышенные мгновения; но в них ничего нет действительного. Утренняя заря! Пробуждение! Мечты, только одни мечты!" В это время плыла вниз по Неве лодка с большим обществом. Раздалось несколько аккордов гитары, и мягкий мужской голос запел "Черную шаль" Пушкина. Лишь только окончилась первая строфа, как Пушкин, лицо которого мне казалось гораздо бледнее обыкновенного, проговорил про себя: "С тех пор я не знаю спокойных ночей!" и, сказав нам короткое "Bon soir, messieurs!", исчез в зеленой темноте : леса.

  Фр. ТИТЦ. Ein russischer Dichter. Petersburger Erinne-rung aus dem Jahre 1833, Familien-Journal, 1865, Š 606. Перепечатано в переводе - "Пушкин", сборник Бартенева, кн. II, стр. 143 - 145.

  (Автор с П. В. Нащокиным, композитором Есауловым и певцом Лавровым приехали в Петербург и остановились в гостинице Демута). На другой день, 29 июня, рано утром, пешком с Черной речки, первым явился А. С. Пушкин. Поздоровавшись с ним, Павел Воинович представил ему и нас, артистов; а относясь ко мне, прибавил: "а сей юноша замечателен еще тем, что, читая все журналы, романы и следя за литературой, никак не мог дочитать Ивана Выжигина!" Александр Сергеевич, пожав мне еще раз руку, сказал: "лучше сей рекомендации и не надо". Вскоре собрались приятели Павла Воиновича: полковник Манзе, князь Эристов, Данзас (впоследствии секундант Пушкина) и другие. Общая радость, веселый говор, шутки, остроты, воспоминания о прошлом времени, анекдо- . ты о настоящем, хохот, шум, крик!.. Пушкин, пригласив Нащокина завтра обедать и слушать его новые сочинения, ушел; оставшаяся компания продолжала веселиться...

  Раз утром, встав очень рано, переписывал я два письма в стихах к Ленскому и к сестре моей. Нащокин, застав меня врасплох, заставил прочесть ему, расхвалил, да и кончил так: "Очень рад, очень рад! Вот мы с вами порадуем и Александра Сергеевича. Он сейчас придет". Я ни за что не соглашался, он настаивал; заспорили... Входит Пушкин.

  - Рассуди нас, Александр Сергеевич, я к тебе с жалобой на сего юношу: во 1-х, он вчера в первый раз сбрил усы, во 2-х, влюбился в Елену Яковлевну Сосницкую, а в 3-х, сочинил хорошие стихи и не соглашается прочесть тебе.

  - Усы его собственность; любовь к Елене - грех общий: я сам в молодости, когда она была именно прекрасной Еленой, попался было в сеть, но взялся за ум и отделался стихами, а юноше скажу: берегись; а что касается до стихов, то в сем грехопадении он обязан покаяться передо мной!

  Говоря это весело, в pendant тону Нащокина, Александр Сергеевич взял меня под руку, ввел во вторую комнату, посадил на диван, сам сел с правой стороны, поджав по-турецки ноги, и сказал: "Кайся, юный грешник!" По прочтении письма к Ленскому Александр Сергеевич сказал свое всегдашнее словцо: "ну, вот и прекрасно, и очень хорошо". Из второго письма к сестре, после описания сна, где я видел между прочим:

  Друзей, начальников, врагов... - указательный перст поэта быстро длинным ногтем чертил по запятой, как бы выскабливая ее: "запятую прочь! маленькое тире, знак соединительный: начальники-враги слова однозначущие!"

  В это же утро собрались почти все приятели, а разговоры были натянутые, невеселые; все вертелось на злобе дня, т. е. на безденежьи... Является Боголюбов и подает Пушкину свертки золота. (Он ездил искать для Пушкина денег.) Поэт, развернув свертки и высыпав на стол кучку блестящих монет, превратился в совершенного ребенка: то пригоршней поднимает золото, то вновь рассыплет по столу, то хочет захватить одной рукой, да длинные ногти мешают, тогда, опрокинув кисть руки и подсовывая ногти под кружки, собирает их на ладонь и пересыпает из одной в другую, приговаривая: "люблю играть этой мелочью... но беречь ее не люблю... поиграю и пускаю в ход, ходячая монета!"

  В полночь все, в память любимых поэтом прогулок в светлые петербургские ночи, согласились в эту ночь прогулять по площадям города и по набережной Невы. Все гурьбой вывалили на Невский. Но поэт, любитель светлых ночей, торопился на дачу, отвечая на приставанье друзей: "гуляйте, гуляйте, для вас всегда время, а мое разгульное времячко прошло"...

  Из нашего приятного ночного шатания замечателен рассказ друзей о прежних прогулках с Пушкиным-холостяком, как они, бывало, заходили к наипочтеннейшей Софье Евстафьевне, провести остаток ночи с ее компаньонками, и где Александр Сергеевич, бывало, выберет интересный субъект и начинает расспрашивать о детстве и обо всей прежней жизни, потом усовещивает и уговаривает бросить блестящую компанию, заняться честным трудом - работой, итти в услужение, притом даст деньги на выход и таким образом не одну жертву спас от погибели; а всего лучше, что благонравная Софья Евстафь-евна жаловалась на поэта полиции, как на безнравственного человека, развращающего ее овечек.

  Н. И. КУЛИКОВ. Пушкин и Нащокин. Рус. Стар., 1881, т. 31, стр. 604 - 613.

  6 июля бог дал Александру сына; но не он и не жена его сообщают нам это, а графиня Йвелич. По ее письму, моя невестка до сих пор еще очень страдает, хотя со времени родов прошло без малого месяц. У нее образовались нарывы, от которых до сих пор не может отделаться. Александру же непростительно быть к нам до такой степени равнодушным, что он даже и двумя строками не заблагорассудил мне отвечать. Очень беспокоимся. Напрасно ты нам писала на его имя. Переслать нам твое письмо Александр и не позаботился. Впр.очем, оно моглЪ и пропасть по очень простой причине: переезжая на Черную речку, Александр перевел туда всю свою прислугу, поручив городскую квартиру надзору дворника, а этот дворник или пьян, или спит.

  С. Л. ПУШКИН - О. С. ПАВЛИЩЕВОЙ, 1 августа 1833 г. Л. Павлищев, 324 (фр.).

  Пушкин был во многих отношениях внимательный и почтительный сын. Он готов был даже на некоторые самопожертвования для родителей своих; но не в его натуре было быть хорошим семьянином: домашний очаг не привлекал и не удерживал его. Он во время разлуки редко писал к родителям; редко и бывал у них, когда живал с ними в одном городе.

  Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ. Полн. собр. соч., VIII, 148.

  Вчера был вечер у Фикельмонт... Было довольно весело. Один Пушкин palpitait de l'interet du moment [Трепетал сиюминутным интересом (фр.). - Прим. ред.], краснел, взглядывая на Крюднершу, и несколько увивался вокруг нее.

  Кн. ВЯЗЕМСКИИ - жене, в июле - начале августа 1833. Голос Минувшего, 1922, Š 2, 116.

  Однажды, возвратясь с бала, на котором Н. Н. Пушкина вообразила, что муж ее ухаживает за м-ме Крюд-нер (что было совершенно несправедливо), она дала ему пощечину, о чем он, смеясь, рассказывал Вяземскому, говоря, что "у его мадонны рука тяжеленька".

  О. Н. СМИРНОВА в примеч. к Запискам матери своей А. О. СМИРНОВОЙ. Записки, ч. I, 340.

  Пушкин был на балу с женою-красавицею и, в ее присутствии, вздумал за кем-то ухаживать. Это заметили, заметила и жена. Она уехала с бала домой одна. Пушкин хватился жены и тотчас же поспешил домой. Застает ее в раздевании. Она стоит перед зеркалом и снимает с себя уборы. "Что с тобою? Отчего ты уехала?" Вместо ответа Наталия Николаевна дала мужу полновесную пощечину. Тот как стоял, так и покатился со смеху. Он забавлялся и радовался тому, что жена его ревнует, и сам со своим прекрасным хохотом передавал эту сцену приятелям.

  АРК. О. РОССЕТ. Рус. Арх., 1882, I, 247.

  С Черной речки Пушкины уже не вернулись на квартиру Жадимировского. 1 сентября в отсутствие Пушкина жена Наталья Николаевна заключила договор на новую квартиру с капитаном гвардии А. К. Оливеем (русская переделка фамилии Оливье).

  П. Е. ЩЕГОЛЕВ. Квартирная тяжба Пушкина. Красная Нива, 1929, Š 24, стр. 8.

  С августа 1833 по август 1834 г. Пушкин жил на Пан-телеймоновской ул. в доме Оливье. По имеющимся у нас данным, мы не могли отыскать на Пантелеймоновской улице дома Оливье. У гг. Оливье было два дома, но в совершенно иных частях города, один на Гороховой улице, недалеко от дома Жадимировского.

  П. ЗЕТ (П. Н. СТОЛПЯНСКИЙ). Квартиры Пушкина. Новое Время, 1912, Š 12889.

  Жительство Пушкина Литейной части против церкви Пантелеймона в доме Оливье.

  П. А. ЖАДИМИРОВСКИИ. Объявление в петербургскую Управу Благочиния. Красная Нива, 1929, Š 24, стр. 8.

  

  

  

   Поездка на Восток

  С годами художественные интересы все теснее переплетаются у Пушкина с историческими. Рядом с поэтом в нем вырастает исследователь, историк, ученый путешественник.

  Замысел "Капитанской дочки" возник еще в начале 1833 года. Однако познакомившись с архивными материалами, относящимися к пугачевщине, Пушкин решил оставить на время роман и написать монографию. Первая редакция написана была уже к весне 1833 года. Но ему необходимо было услышать на местах впечатления народа о памятных событиях. Так родилась идея поездки по следам восстания. В дорожные тетради легли записи встреч с жителями Казани и Оренбурга, помнившими "государя Петра Федоровича" [Подробнее о трудах Пушкина-историка см.: Овчинников Р. В, Пушкин в работе над архивными документами ("История Пугачева"). Л.: Наука, 1969; Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1975.].

  Пушкин был прекрасно осведомлен в древней и новейшей исторической литературе. Исторический отдел его библиотеки едва ли не самый обширный после собственно литературного. Книги Тьера, Гизо, Баранта, Тьерри, Минье, Токвиля и других влиятельных современных историков хранят пометки его карандаша. Изучение разнообразных направлений помогало поэту вырабатывать свой метод исторической прозы. Пожалуй, в наибольшей степени его учителем здесь был Вольтер. Внимание Пушкина-историка привлекают сильные личности с сюжетными биографиями: Ермолов, Ганнибал, Петр, Пугачев. История являлась как бы лабораторией художника и мыслителя (по свидетельству современника, кроме истории Петра, поэт собирался создать и художественное произведение, ему посвященное).

  По возвращении из Оренбурга, уже в Болдине, Пушкин принимается за обработку собранных материалов. Они были включены в черновую рукопись, которая и получила окончательную отделку. "История Пугачева" - первый научный труд Пушкина и единственный доведенный им до конца. Написать такую книгу и издать с портретом заглавного героя на фронтисписе значило грозно напомнить всем о живой и мятежной стихии, готовой в любой момент обрушить на головы "господ" страшное возмездие.

  Наряду с Пугачевым Пушкина продолжает увлекать историческая фигура Петра I. Долгие размышления над проблемой этого сложного и противоречивого характера вылились в эту болдинскую осень в новую поэму - "Медный Всадник". "Петр Великий один - целая всемирная история", - писал Пушкин незадолго до смерти Чаадаеву. Именно в таком качестве Петр и выступает в поэме, обобщенно раскрывающей трагедию обыкновенного человека с его частными интересами, безжалостно растоптанного неумолимой силой. В поэме отразилась драма современного Пушкину поколения, в ней присутствуют и глубоко скрытые автобиографические мотивы, итоги невеселых раздумий над собственной судьбой. Стихи этой "петербургской повести" до сих пор остаются непревзойденными в русской поэзии.

  В другой поэме, написанной там же в Болдине, - "Андже-ло" - в центре образ подлого властителя. Прикрываясь личиной неумолимого стража добродетели, он стремится гнусным путем овладеть прекрасной и невинной Изабеллой. В основе сюжета - коллизия драмы Шекспира "Мера за меру". Пушкин считал "Анджело" одним из лучших своих созданий - возможно, отчасти потому, что в нем нашла полное выражение та мучительная ситуация, в которой находился поэт с тех пор, как царь стал оказывать Наталье Николаевне особенное внимание. Поэма была как бы заклинанием.

  Здесь же, в Болдине, написана, по-видимому, и повесть "Пиковая дама", признанный шедевр пушкинской прозы. В русской лирике памятником осеннего уединения 1833 года навсегда останется "Осень".

  Из поездки по Уралу и Поволжью Пушкин вернулся в Петербург с богатейшей творческой жатвой.

  Вот тебе подробная моя Одиссея. Ты помнишь, что от тебя уехал я в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого моста. - Нева так была высока, что мост стоял дыбом: веревка была протянута, и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку. Однако переправился через Неву выше и выехал из Петербурга. Погода была ужасная. Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами. По счастью, ветер и дождь гнали меня в спину, и я преспокойно высидел все это время. На другой день погода прояснилась. Мы с Соболевским шли пешком 15 верст, убивая по дороге змей, которые обрадовались сдуру солнцу и выползли на песок. Вчера прибыли мы благополучно в Торжок, где Соболевский свирепствовал за нечистоту белья. Сегодня проснулись в 8 часов, завтракали славно и теперь отправляюсь в сторону, в Ярополец (имение Н. И. Гончаровой), а Соболевского оставляю наедине с швейцарским сыром.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, вторая половина августа 1833 г., из Торжка.

  Пишу к тебе из Павловского, между Берновым и Малинниками, о которых, вероятно, я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Ярополь-цу, узнаю с удовольствием, что проеду мимо Вульфовых поместий, и решился их посетить. В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому 5 лет Павловское, Малинники и Бер-ново наполнены были уланами и барышнями, но уланы переведены, а барышни разъехались: из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу, на которой и съездил в Малинники; но и та уж подо мною не пляшет, не бесится, а в Малинниках, вместо всех Аннет, Евпрак-сий, Саш, Маш etc. живет управитель Парасковии Александровны Рейхман, который поподчивал меня шнапсом. Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве; но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу. Здесь объедаюсь я вареньем и проиграл три рубля в двадцать четыре роббера в вист.

  Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, а душу твою люблю я еще более твоего лица. Прощай, мой ангел, целую тебя крепко.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 23 августа 1833 г., из Павловского.

  В Ярополец приехал я в среду поздно. Наталья Ивановна встретила меня, как нельзя лучше. Я нашел ее здоровою, хотя подле нее лежала палка, без которой далеко ходить не может. Четверг я провел у нее. Она живет очень уединенно и тихо в своем разоренном дворце и разводит огороды над прахом твоего прадедушки Дорошен-ки, к которому ходил я на поклонение. Я нашел в доме старую библиотеку, и Нат. Ив. позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с вареньем и наливками. Таким образом набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен \7. Из Яро-польца выехал я ночью и приехал в Москву вчера в полдень. Пишу тебе из антресолей вашего Никитского дома.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 26 августа 1833 г., из Москвы.

  Вчера были твои именины, сегодня твое рождение. Вчера пил я твое здоровье у Киреевского с Шевыревым и Соболевским; сегодня буду пить у Суденки. Еду послезавтра - прежде не будет готова моя коляска. Вчера, приехав поздно домой, нашел я у себя на столе карточку Булгакова, отца красавиц, и приглашение на вечер. Жена его была также имянинница. Я не поехал, за неимением бального платья и за небритие усов, которые отращаю в дорогу. Ты видишь, что в Москву мудрено попасть и не поплясать. Однако скучна Москва, пуста Москва, бедна Москва. Даже извозчиков мало на ее скучных улицах. По своему обыкновению, бродил я по книжным лавкам и ничего путного не нашел. Книги, взятые мною в дорогу, перебились и перетерлись в сундуке. От этого я сердит сегодня.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 27 августа 1833 г., из Москвы.

  Вот тебе отчет с самого Натальина дня. Утром поехал я к Булгакову (московскому почтдиректору) извиняться и благодарить, а между тем и выпросить лист для смотрителей, которые очень мало меня уважают, несмотря на то, что я пишу прекрасные стишки. У него застал я его дочерей и Всеволожского. Они звали меня на вечер к Пашковым на дачу, - я не поехал, жалея своих усов, которые только лишь ощетинились. Обедал у Суденки, моего приятеля, товарища холостой жизни моей. Теперь и он женат, и он сделал двух ребят, и он перестал играть; но у него 125.000 доходу, а у нас, мой ангел, это - впереди. Жена его тихая, скромная, не-красавица. Мы отобедали втроем, и я, без церемонии, предложил здоровье моей имянинницы, и выпили мы все, не морщась, по бокалу шампанского. Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зазженный пунш с ананасами - пью за твое здоровье, красота моя. На другой день в книжной лавке встретил я А. Раевского. - Sacre chien, сказал он мне с нежностью: pourquoi n'etes vous pas venu me voir? - Animal, отвечал я ему с чувством: qu'avez vous fait de mon manuscript petit-russien? [Собачий сын... почему ты не пришел ко мне? - Скотина... что ты сделал с моей малороссийской рукописью? (фр.). - Прим. ред.] После сего поехали мы вместе, как ни в чем не бывало, он - держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроем с бутылкой мадеры). Потом для разнообразия жизни, провел опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед, со стерлядями и с жженкой, усадили меня в коляску, и я выехал на большую дорогу.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 2 сентября 1833 г., из Нижнего Новгорода.

  Нащокин провожал меня шампанским, жженкой и молитвами. Каретник насилу выдал мне коляску; нет мне счастия с каретниками. Дорога хороша, но под Москвою нет лошадей - я повсюду ждал несколько часов и насилу дотащился до Нижняго сегодня, т. е. в 5-е сутки. Успел только съездить в баню. Кажется, я глупо сделал, что оставил тебя и начал опять кочевую жизнь. Живо воображаю первое число. Тебя теребят за долги, Параша, повар, извозчик, аптекарь, m-me Zichler etc., у тебя не хватает денег, Смирдин перед тобой извиняется, ты беспокоишься, - сердишься на меня - и поделом. Что у нас за погода! дни жаркие, с утра маленькие морозы - роскошь! так ли у вас?

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 2 сентября 1833 г., из Нижнего Новгорода.

  Ух, женка, страшно! теперь следует важное признание. Сказать ли тебе словечко, утерпит ли твое сердечко? Ну, так уж и быть, узнай, что на второй станции, где не давали мне лошадей, встретил я некоторую городничиху, едущую с теткой из Москвы к мужу, и обижаемую на всех станциях. Она приняла меня весьма дурно и нараспев начала меня усовещевать и уговаривать: как вам не стыдно? на что это похоже? две тройки стоят на конюшне, а вы мне ни одной со вчерашнего дня не даете. Право? сказал я и пошел взять эти тройки для себя. Городничиха, видя, что я не смотритель, очень смутилась, начала извиняться и так меня тронула, что я уступил ей одну тройку, на которую имела она всевозможные права, а сам нанял себе другую, т. е. третью, и уехал. Ты подумаешь: ну это еще не беда. Постой, женка, это еще не все. Городничиха и тетка так были восхищены моим рыцарским поступком, что решились от меня не отставать и путешествовать под моим покровительством, на что я великодушно и согласился. Таким образом и доехали мы почти до самого Нижнего - они отстали за 3 или 4 станции - и я теперь свободен и одинок. Ты спросишь, хороша ли городничиха? Вот то-то, что не хороша, ангел мой Таша, о том-то я и горюю. Уф, кончил. Отпусти и помилуй.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 8 сент. 1833 г., из Нижнего Новгорода.

  Пушкин мне рассказывал, что под Нижним он встретил этапных. С ними шла девушка не в оковах, у нас женщин не заковывают. Она была чудной красоты и укрывалась от солнца широким листом капусты. - "А ты, красавица, за что?" - Она весело отвечала: - "Убила незаконнорожденную дочь, пяти лет, и мать за то, что постоянно журила". Пушкин оцепенел от ужаса.

  А. О. СМИРНОВА. Автобиография, 178. : \7

  Я в Казани с 5. Здесь я возился со стариками, современниками моего героя (Пугачева), объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эту страну. Погода стоит прекрасная, чтобы не сглазить только. Надеюсь до дождей объехать все, что предполагал видеть, и в конце сент. быть в деревне.

  ПУШКИН - Н. Н. ПУШКИНОЙ, 8 сент. 1833 г., из Казани.

  7-го сентября, в 9 часов утра, муж мой ездил провожать Боратынского, видел там Пушкина, и в полчаса успел так хорошо с ним познакомиться, как бы они уже долго жили вместе. Пушкин ехал в Оренбург собирать сведения для истор