Веселовский Алексей Николаевич - Мольер

ся преданием о переводе и исполнении "Лекаря поневоле" в тереме сестер Петра в конце семнадцатого столетия. Петровский театр приносит с собой перевод "Амфитриона", варварское искажение "Prêcieuses ridicules" ("Драгые смеяные"), - по-видимому, никогда не исполнявшееся на сцене, - живые отголоски "Мнимого больного" в бойко составленной из итальянских арлекинад и мольеровских сцен русской "Шутовской комедии" {Напечат. В. Н. Перетцом в "Памятниках русской драмы эпохи Петра Великого". Спб., 1903.}. Литературные попытки пересадить комедию Мольера на русскую почву начинаются с опыта переводов, предпринятого в Париже Тредьяковским. С Сумароковым, страстным поклонником Мольера, предвещавшим "Тартюфу в трех первых действиях" бессмертие "доколь пребудет век" и подражавшим великому писателю в своих комедиях, мольеризм проникает на сцену. В репертуаре постоянного театра, созданного Сумароковым и Волковым, первые же годы в сильной степени отданы Мольеру, явившемуся таким образом вдохновителем зарождавшейся русской комедии. В его школе воспитались лучшие из ее деятелей. Прямое влияние Мольера и очень деятельное, косвенно исходившее от него же, влияние такого образца, как Гольберг, руководило Фонвизиным в его социально-художественном почине. Творец нашей "судебной" комедии "Ябеда" Капнист явно прошел школу Мольера, которого переводил и переделывал с большой бытовой правдой и сатирической смелостью, не устрашенной гонениями. Вступив в борьбу с русским вековым злом, беззаконием и лихоимством, он в герое своей пьесы, Прямикове, повторил характер Альцеста, как Уичерли в своем "Прямодушном". Образ мольеровского "Мизантропа" с его вызовом, брошенным обществу и благородной ревностью к общему благу, призван был вдохновлять лучшие умы. Если эту комедию дважды перевели еще в XVIII веке (первым перевел ее покровитель Фонвизина Елагин), то в конце столетия горячо прославил "мизантропа" и "мизантропов", видя в них друзей народа и защитников правды и гуманности, Радищев (в статье "Почты духов" и в "Путешествии"). В двадцатых годах нового века, когда чуть не весь мольеровский театр водворен был уже на русской сцене, завещанная великим предком основа, в замысле главного характера и в строе пьесы, стала превосходной опорой для возведенного на ней Грибоедовым самобытного здания общественной комедии. Близкий по духу к мольеровскому произведению, сберегший из него (и из других комедий, например, из "Ученых женщин") даже отдельные частности в "Горе от ума" (заканчивающемся вполне однородно с "Мизантропом"), Грибоедов свободно и самостоятельно проявил и дар свой, и высоко развитое общественное призвание, поднял русскую комедию на необычайную высоту. Но и частные успехи комического театра в начале столетия были связаны нередко с мольеровским влиянием, и среди сценических работ баснописца Крылова живая и остроумная пьеса "Урок дочкам" вызвана была примером "Prêcieuses ridicules". Для поколения Пушкина, который встречен был еще в детстве мольеровским культом и даже начал писательскую работу свою наивной французской попыткой подражать Мольеру и всегда высоко его ставил, авторитет его в комедии был бесспорен. Пушкин, оценив необъятные, но невозделанные богатства таланта и наблюдательности молодого Гоголя, соединенные со слабым образовательным уровнем, незнанием мировой литературы и великой самоуверенностью, указал ему, в числе вечных образцов, на Мольера. Пушкин возбудил в Гоголе любовь к Мольеру, направил на пристальное изучение его творений, и, видя блестящее осуществление надежд своих, сравнивал действие гоголевской сатиры на умы с мольеровской. И Гоголь остался навсегда верным последователем Мольера: его духом полон "Ревизор", в котором есть даже прямые отголоски его комедии ("Prêcieuses"). "Театральный разъезд", задуманный по образцу "Критики на "Школу жен", соединил заявление свободных эстетических принципов с широкой, оставившей за собой рамки мольеровской самозащиты, картиной общественной нетерпимости, косности, невежества. Замыкающее "Разъезд" горячо написанное видение всенародной тризны в память давно умершего великого автора "побасенок" - отражение сильного впечатления, испытанного Гоголем в Париже, в "Comêdie Franèaise", где свято хранится до наших дней обычай ставить в день смерти Мольера "Мнимого больного" и в "докторской церемонии" вспоминать и чествовать его, венчать его бюст. Тогда, говорит Гоголь, "все люди встретились, как братья, в одном движении, и гремит дружным рукоплесканием благодарный гимн тому, которого давно уже нет на свете"... И гоголевская традиция, опиравшаяся на заветы Мольера, передалась позднейшей нашей комедии. Театр Островского, при всей его национализации и бытовых корнях, был верен ей.

   1912