Графъ Алексѣй Алексѣевичъ Бобринск³й.
Вяземск³й П. А. Полное собран³е сочинен³й. Издан³е графа С. Д. Шереметева. T. 7.
Спб., 1882.
Пр³ятели графа А. А. Бобринскаго - а ихъ много - были на-дняхъ неожиданно поражены извѣст³емъ о скоропостижной кончинѣ его, послѣдовавшей въ Смѣлѣ, помѣстьѣ, ему принадлежавшемъ, въ К³евской губерн³и. Электрическая сила телеграфа, такъ же внезапная и быстрая, какъ и самая смерть, не даетъ времени ни приготовиться къ удару, ни опомниться. Разомъ ошеломитъ она мысль и сердце; и тутъ же страшно замолкнетъ. Сердце ожидало бы и требовало бы дальнѣйшихъ подробностей и объяснен³й, конечно, не къ утѣшен³ю своему, но къ полному сознан³ю своей скорби и своего несчаст³я. Напрасно! Суровый лаконизмъ телеграфа остается безжалостенъ.
Въ кончинѣ Графа мы всѣ понесли сердечную и незабвенную утрату. Онъ былъ одна изъ благороднѣйшихъ и въ высшей степени сочувственныхъ личностей нашего времени. О скорби семейства его и говорить нечего. Онъ былъ связью и душою его. Онъ былъ не столько старшимъ и высшимъ звеномъ въ семейномъ кругу своемъ, сколько свѣтлымъ средоточ³емъ, къ которому стекались, къ которому свободно, дружно и крѣпко примыкали всѣ живыя, всѣ нравственныя силы, всѣ чувства, вся любовь этого семейнаго круга. Въ сыновнемъ почтен³и, въ сознательной уступчивости, въ нѣжныхъ заботахъ, которыми былъ онъ окруженъ, было что-то и дружеское и братское. Онъ казался старшимъ братомъ сыновей своихъ. Онъ съ ними молодѣлъ, они съ нимъ созрѣвали и мужали. Можетъ быть, не безъ основан³я нѣкоторые замѣчаютъ какое-то ослаблен³е семейныхъ узъ, которыя встарину были туго стянуты. Въ этомъ свободномъ и домашнемъ равновѣс³и, на которое мы указываемъ, не должно искать ни обезсилен³я этихъ узъ, ни дѣла случая. Здѣсь заключались начала болѣе нравственныя и назидательныя. Кромѣ природныхъ сочувств³й здѣсь ясно были видны слѣды и плоды воспитан³я. Подобныя семейныя отношен³я, разумѣется, приносятъ большую честь дѣтямъ; но, скажемъ искренно, приносятъ еще болѣе чести родителямъ, которые умѣли (здѣсь идетъ рѣчь о сердечномъ умѣн³и) зародить въ сердцахъ дѣтей своихъ эти отношен³я, ихъ развить, ихъ, такъ сказать, застраховать отъ всѣхъ случайностей и превратностей жизни. Нельзя также не согласиться, что нынѣ часто и во многомъ замѣчается, можно сказать, воп³ющ³й разладъ между поколѣн³ямя: онѣ, словно, разбиты на два воинственные стана. И если не всегда доходятъ до битвы, то надъ каждымъ изъ этихъ становъ развѣвается враждебное знамя. Въ виду этой печальной междоусобицы нельзя было намъ не остановиться и не отдохнуть мысл³ю и чувствомъ на картинѣ, которую представляло намъ семейство графа Бобринскаго. Здѣсь отрадно проявляется примирен³е между минувшимъ, еще не отрѣшившимся отъ настоящаго, и будущимъ, которое уже созрѣваетъ въ настоящемъ, но не отворачивается отъ опытности и отъ безпристрастныхъ, строгихъ, но кроткихъ назидан³й ея.
Намъ не достаетъ здѣсь ни времени, ни положительныхъ данныхъ для составлен³я полнаго б³ографическаго очерка. Ограничимся на сей разъ нѣкоторыми бѣглыми воспоминан³ями и впечатлѣн³ями, глубоко запавшими въ сердце наше отъ долголѣтней пр³язни.
Впрочемъ, и сама жизнь графа Бобринскаго, можетъ быть, не обильна событ³ями. Можетъ быть, нѣтъ въ ней достаточно тѣхъ драматическихъ движен³й, которыя нужны для разнообраз³я и занимательности б³ографическаго изображен³я. Обстоятельства были вообще благопр³ятны ему, но не выдвинули они его на особенную ступень, на высоту, которая могла бы господствовать надъ окрестностью.
Онъ былъ свѣтлое, стройное изваян³е, которымъ любовались ближн³е и достойные цѣнители изящнаго; оно имѣло свое опредѣленное мѣсто въ уважен³и общества; но судьба не подвела подъ это изваян³е высокаго пьедестала. При всѣхъ общественныхъ преимуществахъ, дарованныхъ ему рожден³емъ, можно сказать, что онъ положен³емъ своимъ былъ обязанъ наиболѣе себѣ самому, а не внѣшней обстановкѣ. Всѣми помышлен³ями и внутренними силами своими принадлежалъ онъ обществу; болѣлъ и, по возможности, радѣлъ о пользѣ общественной; принималъ живое, теплое, даже пламенное, участ³е въ общественныхъ вопросахъ, стоящихъ на очереди; но онъ не имѣлъ случая руководить ими, окончательно разрѣшать ихъ своимъ непосредственнымъ вл³ян³емъ. Однимъ словомъ, чтобы говорить оффиц³альнымъ и общепонятнымъ для всѣхъ языкомъ, онъ никогда не былъ отдѣльнымъ управляющимъ какою либо вѣтвью государственнаго устройства; но совѣщательный голосъ его былъ часто слышенъ и, вѣроятно, нерѣдко уваженъ. Хотя безъименно, но не безслѣдно прошло участ³е его въ разработкѣ многихъ правительственныхъ вопросовъ.
Онъ пользовался особымъ благоволен³емъ Императора Николая I, который зналъ и достойно цѣнилъ способности его, прямодуш³е и независимость мнѣн³й. Нынѣ царствующ³й Государь наслѣдовалъ отъ Родителя Своего уважен³е и сочувств³е въ характеру графа Бобринскаго. Въ прежнее царствован³е и въ настоящее, онъ часто былъ назначаемъ членомъ въ особые комитеты, имѣвш³е цѣл³ю разработку финансовыхъ и другихъ государственныхъ мѣръ. Здѣсь невольно рождается вопросъ: почему же, съ умственными способностями его, съ образованностью, съ усерд³емъ, которыя были признаваемы Высшею Власт³ю и государственными людьми, не пренебрегавшими его указан³ями и мнѣн³ями,- почему не вышелъ онъ прямо въ правительственныя лица, наравнѣ съ другими, у кормила государства? Дадимъ, по разумѣн³ю своему, отвѣтъ откровенный. Его подозрѣвали въ нѣкоторыхъ увлечен³яхъ къ утоп³и, къ идеолог³и. Со времени Наполеона I слово: "идеолог³я" не въ чести на языкѣ оффиц³альномъ. Замѣтимъ мимоходомъ, что нелюбовь Наполеона къ такъ называемымъ идеологамъ окончательно не принесла ему много пользы. Не идеологи сокрушили могущество его: сокрушили тѣ же матер³альныя силы, которыми, въ свое время, онъ сокрушалъ другихъ. Впрочемъ, нѣтъ сомнѣн³я, что излишняя отвлеченность въ понят³яхъ не можетъ всегда согласоваться съ дѣйствительностью и настойчивыми ея требован³ями. Практика имѣетъ свои необходимые, непреложные услов³я и законы.
Государственнымъ людямъ, этимъ въ высшей степени практикамъ, блюстителямъ и врачамъ государственнаго тѣла, нѣтъ часто ни времени, ни возможности предаваться теоретическимъ умозрѣн³ямъ. Положимъ, идеолог³я неумѣстна на сценѣ дѣйствующихъ лицъ; но въ партерѣ такъ называемые идеологи могутъ имѣть свое законное мѣсто и быть очень полезны. Они возвышаютъ уровень дѣйствительности; они напоминаютъ правительственнымъ лицамъ, что внѣ текущихъ дѣлъ, и даже надъ самими текущими дѣлами, есть какая то нравственная, если не сила, то, по крайней мѣрѣ, нѣчто такое, которое не худо принимать иногда въ соображен³е. Разумѣется, говорится здѣсь объ идеологахъ благонамѣренныхъ и добросовѣстныхъ. Былъ-ли бы графъ Бобринск³й болѣе полезенъ прямымъ и личнымъ участ³емъ своимъ въ высшей государственной дѣятельности, нежели въ своемъ, такъ сказать, стороннемъ содѣйств³и - это рѣшить трудно. Можетъ быть, Жуковск³й и даже самъ Карамзинъ были бы не вполнѣ хорошими министрами, хотя бы и народнаго просвѣщен³я. Всякое министерство, кромѣ высшаго значен³я своего, есть еще многосложное ремесло, а ремесло не всегда дается и самымъ избраннымъ людямъ, Но не менѣе того можно быть полезнымъ дѣятелемъ по той или другой части, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, не считаться въ спискѣ высшихъ чиновниковъ того или другого вѣдомства. Въ кругу и въ размѣрѣ своего призван³я и графъ Бобринск³й можетъ тому служить примѣромъ.
Графъ Канкринъ очень уважалъ графа Бобринскаго, служившаго въ министерствѣ финансовъ, хотя и расходился съ нимъ во многихъ мнѣн³яхъ. Но къ чести того и другого, начальникъ не требовалъ безусловнаго подчинен³я мыслямъ своимъ, разумѣется, не по исполнительной части, но только въ свободномъ обмѣнѣ мыслей; а подчиненный не уступалъ начальнику своихъ убѣжден³й. Впрочемъ графъ Бобринск³й, должно сознаться, былъ человѣкомъ увлечен³й, но всегда благородныхъ, и чистыхъ. Любознательная натура его безпрестанно требовала себѣ пищи: онъ искалъ ее вездѣ. Всякая новая мысль, открыт³е, новое учен³е политическое ли, финансовое, соц³альное, гиг³еническое - возбуждали въ немъ тоску и лихорадочную дѣятельность любопытства. Ему непремѣнно нужно было вкусить отъ всякаго свѣжаго плода. Онъ съ ревностью, съ горячностью кидался въ новую, незнакомую область, старался изслѣдовать ее, проникнуть въ ея таинства. Ему недостаточно было бы, подобно Колумбу, открыть одну Америку; онъ хотѣлъ бы открыть ихъ нѣсколько. И тутъ, если было бы время впереди, онъ еще не остановился бы, а стремился бы все далѣе. Съ ревностью новообращеннаго, новопосвященнаго въ эти таинства, онъ дѣлался на время ихъ сторонникомъ и провозглашателемъ. Въ немъ былъ избытокъ любознательности, пытливости и дѣятельности. Но чистая душа его, благородство чувствован³й и правилъ охраняли его всегда отъ учен³й вредныхъ, или отъ крайностей и злоупотреблен³й всякой теор³и. Добросовѣстность и праводуш³е отрезвляли пылъ его умозрительныхъ ненасытностей. Не говорю уже о жадности, съ которой онъ кидался на вопросы, имѣющ³е болѣе или менѣе ученую и общечеловѣческую приманку: онъ покушался часто на извѣдан³е и такихъ вопросовъ, которыхъ важность могла казаться сомнительною. Напримѣръ, въ отношен³и къ гиг³енѣ, онъ испыталъ на себѣ не знаю сколько терапевтическихъ учен³й по мѣрѣ того, какъ они начинали дѣлаться извѣстными. А между тѣмъ, онъ не былъ ни болѣзненнаго сложен³я, ни мнительный больной. Одна любознательность и вѣра въ преуспѣян³е и завоеван³я науки дѣлали изъ него добровольнаго и вѣрующаго пац³ента. Въ Парижѣ усердно занимался онъ одно время магнетизмомъ. Точно ли вѣрилъ онъ въ истину, силу и самобытность магнетизма, или только увлекался его заманчивою таинственностью,- сказать не умѣю. Эти подробности, конечно, имѣютъ небольшое значен³е; но приводимъ ихъ, какъ воспоминан³я, какъ частныя и мелк³я особенности его личности, для полнаго сходства портрета не должно ничѣмъ пренебрегать; самые тонк³е и мельчайш³е оттѣнки, схваченные вѣрно, содѣйствуютъ сходству съ подлинникомъ. Съ умомъ, склоннымъ ко всему, что нынѣ называется позитивизмомъ и утилитаризмомъ, съ умомъ, обращеннымъ наиболѣе къ вопросамъ дѣйствительнымъ и положительнымъ, онъ могъ имѣть и свои суевѣр³я. Онъ любилъ выводить истину на свѣтъ Бож³й, но способенъ былъ гоняться иногда и за призраками въ обаятельномъ сумракѣ волшебнаго лѣса. Въ его богатой натурѣ было много разнокачественныхъ родниковъ. Какъ бы то ни было, запасы опытовъ или попытокъ, изучен³й, пр³обрѣтен³й придавали разговору его обильное и увлекательное разнообраз³е. Онъ бывалъ иногда парадоксаленъ; бывало видно, что онъ подъ властью новаго учен³я: но такъ много было живости, теплоты искренняго увлечен³я въ рѣчи его, что, и не соглашаясь съ нимъ, нельзя было слушать его безъ удовольств³я и даже безъ нѣкотораго сочувств³я.
Графъ Бобринск³й былъ либералъ, въ лучшемъ и возвышеннѣйшемъ значен³и этого слова. Либерализмъ его былъ нечисто политическ³й, который можно легко позаимствовать, брать на прокатъ и усвоивать себѣ изъ памфлетовъ и газетъ. Либерализмъ его заключался въ прирожденномъ чувствѣ, во внутреннемъ, никогда не развлекаемомъ и ничѣмъ не соблазняемомъ служен³и вѣчнымъ началамъ любви человѣческой, законности, правосудности и правомѣр³я, которое не имѣетъ двухъ вѣсовъ и двухъ мѣръ, смотря по тому, какъ приходится судить - направо, или налѣво. Есть либерализмъ, свободолюб³е не чуждое, между тѣмъ, и нетерпимости: оно, и послѣ Положен³я 19-го Февраля, еще хочетъ удержать за собой помѣщичье крѣпостное право надъ чужой мыслью и надъ чужимъ мнѣн³емъ. Либерализмъ графа Бобринскаго былъ другаго свойства и совершенно враждебенъ вышеприведенному. Въ примѣнен³яхъ своихъ онъ былъ шире и доброжелательнѣе. Онъ держался своихъ мыслей, старался защищать ихъ, давать имъ ходъ; но онъ никогда не налагалъ ихъ насильственно на другихъ. Въ дѣлѣ промышленности и торговли, ученикъ Канкрина, онъ былъ нѣсколько протекц³онистомъ; но въ средѣ умственной онъ былъ чистымъ послѣдователемъ Кобдена: онъ былъ искренн³й сторонникъ и вѣрный приверженецъ свободнаго обмѣна мыслей. На этой свободѣ основывалъ онъ торжество истины. Споры съ нимъ могли быть живы и горячи, но никогда не доходили они до раздражен³я и не зарождали злопамятства.
Онъ былъ патр³отъ, также въ лучшемъ и высшемъ значен³и этого слова, всецѣло преданный отечеству. Но также и патр³отизмъ его не имѣлъ узкихъ свойствъ односторонности и исключительности. Русск³й душою, онъ былъ Европеецъ по образованности и сочувств³ямъ своимъ. Онъ не раболѣпно предавался подчинен³ю Французскому, Нѣмецкому или Англ³йскому; но признаваль, что и Росс³я есть часть Европы, т. е. признавалъ географическую истину, часто опровергаемую нѣкоторыми изъ нашихъ новѣйшихъ публицистовъ. Онъ считалъ, что не можетъ и не должно быть систематическаго разлада и разрыва между Росс³ею и всѣмъ тѣмъ, что есть хорошаго и поучительнаго въ Европѣ.
Благодарностью преданный Двору, среди котораго находилъ онъ всегда милостивый и ласковый пр³емъ, онъ не былъ тѣмъ, что обыкновенно называется царедворцемъ.
При всей мягкости и утонченной вѣжливости нрава, онъ былъ одаренъ необыкновенною силою воли. Памятниками этой: силы остаются по немъ въ Росс³и желѣзныя дороги и свеклосахарная промышленность. Онъ родоначальникъ первыхъ и могуч³й труженикъ, и распространитель послѣдней. Построенная желѣзная дорога между Петербургомъ и Павловскомъ, первый сей опытъ въ Росс³и, существован³емъ своимъ обязана его иниц³ативѣ и, преимущественно, непреклонному упорству его. Много претерпѣлъ онъ противудѣйств³я, много вынесъ борен³й для достижен³я цѣли своей. Къ чести его относится и то, что въ томъ и другомъ дѣлѣ онъ долженъ былъ идти наперекоръ начальнику своему, котораго онъ уважалъ и любилъ. Канкринъ, при всемъ обширномъ умѣ своемъ, худо вѣрилъ въ будущ³я судьбы желѣзныхъ дорогъ и свеклосахарной промышленности.
Въ доказательство того, какъ Бобринск³й настойчиво и добросовѣстно преслѣдовалъ всякую цѣль, которую онъ себѣ предназначалъ, приведу слѣдующ³й примѣръ. Когда поступилъ онъ на службу въ Министерство Финансовъ, по кредитному отдѣлен³ю, онъ спохватился и призналъ, что недостаточно правильно владѣетъ Русскимъ письменнымъ языкомъ. Изъ чиновника сдѣлался онъ, вмѣстѣ съ этимъ, и ученикомъ: засѣлъ за грамматику и чуть ли не затвердилъ наизусть всю грамматику Греча, которая предъ тѣмъ только что была издана. Онъ упражнялся въ изучен³и языка подобно прилежному гимназисту, желающему перейти въ высш³й классъ. Помню, какъ однажды одинъ изъ пр³ятелей его смѣялся надъ этимъ ученическимъ смирен³емъ, признавая его вовсе ненужнымъ. Дѣло пошло на споръ. Бобринск³й предложилъ противнику биться объ закладъ, что онъ не напишетъ пяти строкъ безъ ошибокъ. Закладъ состоялся. Онъ продиктовалъ ему двѣ, или три фразы. На повѣрку вышло, что Бобринск³й выигралъ закладъ. Все это происходило съ отмѣнною важностью, не чуждою для зрителя и смѣшной стороны. Но эта черта дорисовываетъ человѣка и такъ и просится въ характеристику его.
Мать графа Бобринскаго, урожденная Унгернъ-Штернбергъ, бывшая въ замужествѣ за извѣстнымъ графомъ Бобринскимъ, уединилась, послѣ кончины мужа своего, въ деревню. Тамъ провела она много годовъ, исключительно посвященныхъ благоустройству значительнаго имѣн³я мужа, которое оставилъ онъ обремененнымъ долгами и въ безпорядкѣ. Заботясь объ обезпечен³и матер³альной будущей участи своихъ дѣтей, занималась она вмѣстѣ съ тѣмъ и нравственною ихъ участью, постоянными старан³ями о ихъ воспитан³и и образован³и. Въ томъ и другомъ отношен³и попечен³я нѣжной матери увѣнчались успѣхомъ. Устроивъ хозяйственныя дѣла свои, переселилась она въ Петербургъ. По склонностямъ своимъ и умѣнью жить, Графиня была рождена для общества. До кончины своей жила она открытымъ домомъ то въ Москвѣ, то въ Петербургѣ. "Жить открытымъ домомъ" - выражен³е, нынѣ почти непонятное. Истолкован³я ему должно искать въ предан³яхъ, а предан³я у насъ скоро стираются. Графиня жила жизнью общежительною, гостепр³имною. Она веселилась весельемъ другихъ. Всѣ добивались знакомства съ нею, всѣ ѣздили въ ней охотно. А она принимала всѣхъ такъ радушно,- можно сказать, такъ благодарно, какъ будто мы ее одолжали, а не себя, посѣщая ея домъ. Въ обѣихъ столицахъ давала она праздники. Эти праздники были не только блистательны и роскошны, но и носили отпечатокъ вкуса и художественности. Не жалѣть денегъ на праздникъ еще ничего не значитъ. Въ зван³и, въ обязанностяхъ гостепр³имной хозяйки дома есть, безъ сомнѣн³я, своя доля художества: тутъ надобно призван³е и умѣн³е, пр³обрѣтаемое опытностью. Эти свойства, эта наука мало по малу пропадаютъ, Кто-то замѣтилъ, что общество, что эта гостепр³имная, неутральная область, которую въ старину называли "салономъ", утратила нынѣ свою обаятельную прелесть и силу, съ тѣхъ поръ, что не стало женщины. Разумѣется, и теперь встрѣчаются милыя и любезныя женщины; но характеръ, но типъ женщины исчезъ. Этой властительницы, этой царицы свѣтской общежительности уже нѣтъ. Она сошла или низвергнута съ престола своего. Кстати здѣсь замѣтить, что для полнаго владычества въ этомъ салонномъ царствѣ, женщинѣ не нужно быть первой молодости, и даже не второй. Молодость живетъ болѣе для себя, молодость себялюбива. Нѣтъ, лучше, если хозяйка дома въ зрѣломъ возрастѣ, болѣе безпристрастномъ и безкорыстномъ. Можетъ она благополучно царствовать и до глубокой старости, какъ мы это видимъ изъ мемуаровъ Французскаго общества послѣдней половины минувшаго столѣт³я, т. е. до революц³и. Графиня Бобринская имѣла много изъ тѣхъ качествъ и дарован³й, которыя даютъ и освящаютъ эту власть.
Графъ Алексѣй Алексѣевичѣ, рожденный и воспитанный въ этой средѣ, въ этой благорастворенной атмосферѣ, проникнулся и пропитался ею. Нельзя было найдти и придумать собесѣдника, болѣе его пр³ятнаго, вѣжливаго, болѣе уважающаго того, съ которымъ онъ велъ бесѣду. Когда послѣ самъ зажилъ домомъ, онъ явилъ себя послѣдователемъ, достойнымъ образца своего. Домъ его привлекалъ и собиралъ въ себѣ избранное общество. Приглашалъ ли онъ гостей на свои обѣды или вечера, онъ умѣлъ подбирать, т. е. сортировать гостей своихъ, не столько по чинамъ, сколько по внутреннему ихъ сходству и сочувств³ю. Онъ принималъ участ³е въ разговорѣ, но не присвоивалъ себѣ въ немъ львиной части и монопол³и. Онъ не подчинялъ разговора своему лозунгу, не настраивалъ его подъ свой собственный камертонъ. Каждый держался своего: и эта разноголосица имѣла свою прелесть и окончательно свою гармон³ю. Князь Козловск³й, умный и свѣтск³й человѣкъ по превосходству, говорилъ, что умѣнье слушать есть одно изъ первыхъ отлич³й благовоспитаннаго человѣка. Въ самомъ пылу разговора и сшибки противорѣчащихъ мнѣн³й, Бобринск³й отличался этимъ умѣньемъ.
Въ отношен³и общежительно-хозяйственной науки дѣйствовалъ онъ не одинъ. У него была помощница, его достойная, Графиня Соф³я Александровна Бобринская, урожденная графиня Самойлова, была женщина рѣдкой любезности, спокойной, но неотразимой очаровательности. Есть женск³я прелести, такъ-сказать, завоевательныя и побѣдоносныя. Предъ ними и къ ногамъ ихъ кладемъ оруж³е съ какимъ то самолюб³емъ и самодовольств³емъ. Намъ лестно, мы почти гордимся тѣмъ, что удостоились побѣжден³я. Есть друг³я женщины, которыхъ прелесть и власть, такъ-сказать, притягательны. Онѣ не завоевываютъ, не ищутъ побѣды: а просто, невольно, нечувствительно, какъ будто безсознательно, поддаешься ихъ власти. Если позволительно заимствовать такое уподоблен³е, то мы сказали бы, что есть женщины, которыя, "какъ лил³и, не трудятся, не прядутъ", но просто красуются и благоухаютъ. Этой прелестью въ высшей степени обладала графиня Бобринская. Ей равно покорялись мужчины и женщины. Она была кроткой, миловидной, плѣнительной наружности. Въ глазахъ и улыбкѣ ея были чувство, мысль и доброжелательная привѣтливость. Ясный, свѣж³й, совершенно женственный умъ ея былъ развитъ и освѣщенъ необыкновенною образованностью. Европейск³я литтературы были ей знакомы, не исключая и Русской. Жуковск³й, встрѣтивш³й ее еще у Двора Императрицы Мар³и Ѳеодоровны, при которой была она фрейлиной, узналъ ее, оцѣнилъ, воспѣвалъ и остался съ нею навсегда въ самыхъ дружескихъ сношен³яхъ.
Императрица Александра Ѳеодоровна угадала ее по сочувств³ю и сблизилась съ нею. Этому и слѣдовало быть. Въ ней также таилась не многимъ замѣтная поэтическая струя (здѣсь подъ именемъ поэз³и разумѣемъ все свѣтлое, все возвышенное и чистое, присущее душѣ человѣческой и въ особенности женской). Императрица часто съ нею видалась и вела постоянную переписку. Сколько въ этихъ письмахъ должно таиться драгоцѣнныхъ царскихъ жемчужинъ и чисто человѣческихъ сокровищъ! Какъ не пожалѣть, что подобныя драгоцѣнности остаются подъ спудомъ! Сколько неизвѣстныхъ намъ подземныхъ родниковъ ожидаютъ еще воздуха и свѣта! Часто при жизни знаемъ мы людей по одной ихъ внѣшности и обстановкѣ: по этимъ наружнымъ знакамъ и судимъ о нихъ. Мы знаемъ и видимъ только то, что лицомъ къ лицу обращено къ обществу. Бываетъ - хотя и рѣдко - что, вопреки извѣстной поговоркѣ, обратная сторона медали еще прекраснѣе и драгоцѣннѣе лицевой стороны. Не всѣмъ даны случаи и умѣнье заглядывать во внутренн³е тайники и святилища. Можно намъ позавидовать внукамъ нашимъ, которымъ, можетъ быть, сдѣлаются доступны эти пока потаенныя сокровища: имъ, можетъ быть, нѣкогда посчастливится раскрыть эти родники и утолить жажду свою ихъ свѣтлою и прозрачною свѣжестью.
Графиня мало показывалась въ многолюдныхъ обществахъ. Она среди общества, среди столицъ, жила какою-то отдѣльною жизн³ю - домашнею, келейною; занималась воспитан³емъ сыновей своихъ, чтен³емъ, умственною дѣятельностью; она, такъ сказать, издали и заочно слѣдила за движен³ями общественной жизни, но слѣдила съ участ³емъ и проницательностью. Салонъ ея былъ ежедневно открыть по вечерамъ. Тутъ находились немног³е, но избранные. Сходились люди, которымъ потребно было послѣ заботъ, а иногда и пустыхъ развлечен³й дня, насладиться часъ или два пр³ятнымъ разговоромъ, обмѣномъ мыслей и впечатлѣн³й. Молодые люди могли тутъ научиться свѣтскимъ услов³ямъ вѣжливаго и утонченнаго общежит³я. Дипломаты, просвѣщенные путешественники находили тутъ осуществлен³е предан³й о томъ гостепр³имствѣ, о тѣхъ салонахъ, которыми нѣкогда славились западныя столицы. Нѣкоторые изъ нашихъ государственныхъ людей любили тутъ искать и находить не тупое и праздное, а умственное отдохновен³е отъ трудовъ, а иногда и докукъ, своей дневной дѣятельности. Графъ Нессельродъ занималъ тутъ едва ли не первое мѣсто. Въ этомъ замѣчательномъ человѣкѣ были двѣ натуры: одна - совершенно оффиц³альная и дипломатическая, способная и прилежная къ государственной работѣ, къ благоразумному разрѣшен³ю, а подъ часъ и ловкому обходу, высшихъ политическихъ задачъ, холодная, осторожная, вѣчно безотвѣтная на всѣ вопросы нескромнаго любопытства. На безстрастномъ лицѣ его была какъ будто врѣзана надпись, въ родѣ Дантовской; яВы, которые приступаете ко мнѣ, оставьте надежду что нибудь узнать отъ меня". Эта натура была, такъ сказать, мундиръ его: онъ снималъ ее съ плечъ по окончан³и служебной дѣятельности. Тутъ запиралъ онъ ее вмѣстѣ съ дѣлами и бумагами подъ ключъ въ свой письменный столъ. Кажется, еще глубже и крѣпче запиралъ онъ въ особенный, потаенный ящикъ ума своего заботы, мысли и самую память о дѣлахъ. Тогда пробуждалась и выходила на смѣну первой другая натура, болѣе сообщительная, даже веселая и радушная. Тогда, и въ старости, проявлялась въ немъ молодость съ ея живыми потребностями и воспр³имчивост³ю. Онъ любилъ поэз³ю, цвѣты, театръ, музыку; онъ любилъ дамское общество, чуждое политическихъ притязан³й на обсужден³е современныхъ вопросовъ. Съ этими вопросами онъ уже разъ покончилъ, выходя изъ своего кабинета, и не хотѣлъ вечеромъ быть снова на стражѣ и на часахъ, чтобы отбиваться отъ приступовъ политической назойливости. Салонъ графини Бобринской былъ любимымъ пр³ютомъ его. Здѣсь наслаждался онъ затишьемъ и тихою радостью прекраснаго вечера. Непосредственно за именемъ графа Нессельрода могло-бы слѣдовать другое имя, которое сочувственно и родственно складывается съ именами графини и графа Бобринскихъ. Но мы здѣсь о живыхъ говорить не хотимъ. Мы исключительно остаемся въ тихомъ пристанищѣ и объемѣ некрологическихъ границъ.
Мы уже замѣтили, что Графиня была домосѣдка. Мужъ ея охотно принималъ гостей у себя, но и самъ охотно ѣздилъ въ общество. Въ течен³е многихъ лѣтъ былъ онъ постояннымъ и блестящимъ посѣтителемъ столичныхъ собран³й Петербурга и Москвы. Утро его посвящено было пытливости, учен³ю и хозяйственнымъ дѣламъ, которыя, по обширности и многосложной спец³альности, требовали неусыпныхъ заботъ. Было время: утро его было исключительно посвящено службѣ. Помню, какъ мы съ нимъ по сосѣдству просиживали утро за департаментскимъ столомъ - онъ въ канцеляр³и по кредитной части, я по департаменту внѣшней торговли. Въ промежуточныя минуты, рекреац³и, выбѣгали мы другъ къ другу, чуть-ли не съ перомъ за ухомъ, чтобы обмѣниваться нѣсколькими пр³ятельскими словами и условливаться, какъ бы и гдѣ бы встрѣтиться въ течен³и дня. Послѣ урочныхъ часовъ (должно признаться, что онъ всегда поздвѣе меня засиживался) отряхивали мы съ себя - онъ кредитныя, я таможенныя числа и, оправляя крылья свои, вылетали изъ своихъ клѣтокъ на чистый воздухъ. Часто встрѣчались мы съ нимъ въ кабинетѣ графа Канкрина, но уже не чиновниками, а внимательными слушателями его живой, остроумной и всегда своеобразной рѣчи. Встрѣчались мы часто и въ домѣ графа и графини Фикельмонъ, которые оставили у насъ но себѣ незабвенную память. Ихъ салонъ былъ также Европейско-русск³й. Въ немъ и дипломаты и Пушкинъ были дома. Въ то время было нѣсколько подобныхъ общественныхъ средоточ³й, о которыхъ нынѣ можно сказать: "преданья старины глубокой". Бобринск³й любилъ женскую аудитор³ю. Рѣчь его была свободна, иногда цвѣтиста, но чужда всякаго педантства. Онъ довольно охотно и слегка преподавалъ слушательницамъ любимые предметы своего учен³я и новыхъ открыт³й.
Такъ протекли мног³е годы. Въ 1856 году, Бобринск³й отправился въ свое К³евское помѣстье, куда нерѣдко вызывали его потребности личнаго хозяйственнаго надзора. Тутъ заболѣлъ онъ и заболѣлъ опасно. По первому извѣст³ю о томъ, Графиня, почти никогда не выѣзжавшая изъ Петербурга, отправилась къ мужу. Съ этой поры наступилъ рѣшительный переломъ въ ихъ образѣ жизни. Со дня отъѣзда ея, всѣмъ намъ знакомые и привлекательные домъ въ Галерной улицѣ и дача на Каменномъ острову опустѣли. Хозяева ихъ окончательно остались въ деревнѣ. Блестящая Петербургская жительница перенесла въ свое уединен³е склонности, привычки, всю внутреннюю и внѣшнюю обстановку своей прежней жизни. Мнѣ не удалось навѣстить ихъ, но я увѣренъ, что тамъ устроилась эта vie de château (выражен³е, едва переводимое на Русск³й языкъ и пока на Русскую дѣйствительность), которою мы такъ любуемся въ хорошихъ Англ³йскихъ романахъ. Тутъ, во всей стройной полнотѣ хорошо придуманной домовитости, складывается и перерождается свѣтская жизнь: она очищена отъ всѣхъ столичныхъ повинностей и тягостей, но сохраняетъ всѣ вещественныя и умственныя удобства, не исключая и прихотей. А вмѣстѣ съ тѣмъ тутъ и независимость, и досуги, и спокойств³е жизни деревенской.
Около десяти лѣтъ не видались мы съ Бобринскимъ, даже не было между нами и письменнаго сообщен³я. Нечаянно судьба свела насъ въ Петербургѣ; онъ пр³ѣзжалъ на время изъ деревни, я возвращался изъ-за границы. Мы встрѣтились, какъ будто разстались вчера, какъ будто продолжая только что прерванный разговоръ. Въ этотъ пр³ѣздъ онъ возобновилъ свои прежн³я связи. Нечего и говорить, какъ пр³ятели его ему обрадовались. Они убѣдились, что годы и болѣзнь не остудили прежняго пыла его, не истощили живыхъ запасовъ внутренней его бодрости. Въ старомъ, то есть постарѣвшемъ, Бобринскомъ нашли мы прежняго Бобринскаго, съ нѣкоторыми оттѣнками съ лѣтами нажитой опытности. Онъ былъ какъ-будто еще болѣе кротокъ, доброжелателенъ и дружелюбенъ. Конецъ пребыван³я его между нами омраченъ былъ великою скорбью. Нечаянный и роковой ударъ поразилъ его въ самую глубь сердца; болѣзненно отозвался онъ и въ насъ. Онъ получилъ извѣст³е о кончинѣ нѣжно-любимой жены своей. Отправившаяся изъ Росс³и для возстановлен³я разстроеннаго здоровья, она умерла въ Парижѣ. Ихъ, нѣсколько лѣтъ соединенныхъ въ деревнѣ общею и постоянно-неразрывною жизн³ю, судьба разлучила, казалось, на время, какъ будто съ тѣмъ, чтобы она предъ кончиною своею не имѣла отрады пожать на прощан³и дружескую и милую ей руку, чтобы онъ не могъ оказать ей послѣдн³я нѣжныя заботы и принять послѣдн³й вздохъ жизни, ему цѣло, нѣжно и свято преданной.
Позднѣе съѣхались мы съ нимъ лѣтомъ 1867 года, въ Ливад³и, гдѣ прожилъ онъ недѣли двѣ гостемъ Царскаго Семейства. Тутъ опять, разумѣется, были мы съ нимъ неразлучны: гуляли по живописнымъ окрестностямъ, вспоминали свою старину и другъ другу повѣряли свои потаенныя мысли и чувства.
Лѣтомъ 1868 года, неожиданно встрѣтилъ я его въ Москвѣ. Онъ пр³ѣзжалъ туда печатать книгу свою: "О примѣнен³и системъ охранительной и свободной торговли въ Росс³и". Не признавая себя законнымъ судьей подобнаго труда, не буду оцѣнивать его. Около двадцати лѣтъ прослужилъ я по вѣдомству министерства финансовъ; но, долженъ я сознаться, служилъ не по призван³ю, а по обстоятельствамъ. По мѣрѣ силъ и способностей своихъ старался я исполнятъ обязанность свою усердно и добросовѣстно, но исполнялъ ее безъ увлечен³я, безъ вдохновен³я; а нѣкоторая доля вдохновен³я нужна и въ примѣнен³и къ самымъ сухимъ занят³ямъ. Въ этомъ-то и заключалось особенное свойство Бобринскаго. Онъ съ вдохновен³емъ, со страстью принимался за всякое дѣло. Вычислен³я, цифры не пугали его. Но для меня истина цифръ казалась всегда самою головоломною, наименѣе привлекательною, и даже наименѣе убѣдительною истиною. Онъ находилъ въ нихъ рычагъ, которымъ поднималъ и разрѣшалъ жизненные вопросы гражданскаго устройства: политическая эконом³я, статистика живутъ, дѣйствуютъ, господствуютъ цифрами. Въ молодости и зрѣломъ возрастѣ, можетъ быть, Бобринск³й и носилъ въ себѣ нѣкоторые зародыши благороднаго честолюб³я; но съ умиротворен³емъ годовъ и при опытности жизни они дальнѣйшихъ ростковъ не пустили, а окончательно заглохли. Слѣдовательно, въ появлен³и книги его непозволительно искать тайныхъ помышлен³й и личныхъ видовъ. Справедливѣе будетъ признать въ этомъ дѣло честнаго и добросовѣстнаго труженика. Ею достойно завершилъ онъ свою многостороннюю дѣятельность, свое желан³е и всегдашнее стремлен³е быть полезнымъ обществу.
Странное и грустное сближен³е обстоятельствъ! Графиня Бобринская, прожившая послѣдн³е годы неразрывно, такъ сказать, рука въ руку и, за нѣкоторыми временными исключен³ями, съ глазу на глазъ съ мужемъ, - умираетъ вдали отъ него. Онъ, почти постоянно имѣш³й при себѣ, въ деревнѣ своей, часть своего семейства, умираетъ одинъ. Сыновья его только что разъѣхались. Одинъ изъ нихъ съ своимъ семействомъ провелъ у него нѣсколько мѣсяцевъ и долженъ былъ возвратиться въ Петербургъ. Другой, неожиданно и по собственной волѣ отправился на дняхъ въ Америку, съ цѣлью изучать систему Американскихъ желѣзныхъ дорогъ, для возможнаго примѣнен³я ихъ къ нашимъ. Трет³й сынъ былъ также въ отсутств³и. Зная Бобринскаго, можно угадать, какъ отрадна была ему поѣздка сына за дальн³й океанъ, не просто путешественникомъ, а искателемъ пользы. Въ немъ могъ узнать онъ кровь и плоть свою, духъ и предпр³имчивость.
Не все сказали мы о Бобринскомъ, что можно было бы сказать. Но надѣемся, что и сказаннаго нами достаточно, чтобы нѣсколько ознакомить и сочувственно сблизить съ нимъ не знавшихъ его, а предъ тѣми, которые знали его и были ему пр³ятелями, возсоздать въ легкомъ очеркѣ нѣкоторыя черты этого милаго и незабвеннаго спутника и товарища нашего.
Другимъ, болѣе свѣдущимъ цѣнителямъ, предоставляемъ мы задачу опредѣлить въ истор³и промышленности нашей и вообще нашего экономическаго развит³я мѣсто, которое ему достойно подобаетъ. А на такое мѣсто имѣетъ онъ, безъ сомнѣн³я, полное право. Онъ положилъ первые желѣзные рельсы на Русской почвѣ. Это была попытка, которой важность и богатыя послѣдств³я должны были обнаружиться позднѣе. Онъ поступилъ съ общественнымъ мнѣн³емъ, какъ съ ребенкомъ,- сперва заманивая его, словно игрушкою. Онъ устроилъ желѣзный путь между Петербургомъ и увеселительнымъ Павловскимъ воксаломъ. Но онъ предчувствовалъ, что рельсы его разростутся. Онъ разчелъ, что удобство, съ которымъ можно прокатиться до Павловска, родитъ желан³е съ такимъ же удобствомъ прокатиться до Москвы, и такъ далѣе. Въ этой попыткѣ, какъ въ могущественномъ зародышѣ, таилось до времени сближен³е Балт³йскаго моря съ Чернымъ, промышленныхъ нашихъ областей съ хлѣбородными - однимъ словомъ, таились новыя звенья, которыми Русская дѣятельность прочно и плодотворно связывалась съ дѣятельностью всем³рною. Предчувств³е его долго не разрѣшалось отъ бремени. Но онъ отъ него не отказывался, онъ не отчаявался въ немъ. Онъ дожилъ еще до той отрады, что могъ видѣть и убѣдиться въ томъ, что съ легкой руки его и съ первоначальной мысли его дѣло пошло въ ростъ и въ даль.
Свекловично-сахарная промышленность извѣстна у насъ уже съ начала столѣт³я, но только въ видѣ частныхъ и робкихъ начинан³й. Бобринск³й вынесъ ее на плечахъ своихъ и далъ ей важность и размѣры государственной промышленности. Водворен³е въ какой нибудь мѣстности промышленности обширной и значительной есть не только личное предпр³ят³е и частная спекуляц³я: оно вмѣстѣ съ тѣмъ истинное и общее благодѣян³е для края, по которому она разливается. Въ сторонѣ малолюдной, безжизненной она создаетъ средоточ³е дѣятельности, новой жизни; привлекаетъ къ себѣ, воплощаетъ въ себѣ частныя и личныя силы, остающ³яся праздными въ своемъ единичномъ безсил³и. За такимъ водворен³емъ промышленности, человѣчески и разумно постигаемой, послѣдовательно возникаютъ мастерск³я, училища, больницы. Кругомъ разносится благосостоян³е, улучшается, просвѣщается смиренная и скудная доля работника. Тѣмъ важнѣе, тѣмъ плодотворнѣе польза подобной промышленности, когда она вызывается изъ нѣдръ естественной почвы, когда почерпаетъ она пособ³я и силы свои въ распространен³и и улучшен³и земледѣл³я. Въ этомъ отношен³и, графъ Бобринск³й многое сдѣлалъ для многихъ въ живой средѣ частной своей дѣятельности. Этою дѣятельностью, еще во время оно, возвысилъ онъ и нравственно облагородилъ зван³е и права помѣщика.
Эти заслуги его предъ Росс³ею должны быть приведены наукою въ извѣстность и въ цыфры. Мы уже откровенно и смиренно признались, что этотъ трудъ намъ не по силамъ и не по нашей части {Въ числѣ предшественниковъ Бобринскаго по сахарной промышленности нельзя забыть нашего общаго съ нимъ пр³ятеля, Дмитр³я Александровича Давыдова. Онъ также положилъ въ нее много лѣтъ, много усил³й и трудовъ и много денегъ,- едва ля не все свое благосостоян³е, заключавшееся въ милл³онѣ рублей ассигнац³ями. Удача не вознаградила его усерд³я и пожертвован³я; но и самыя неудачи, тяжк³я для того, кто ихъ понесъ, могутъ служитъ полезнымъ указан³емъ и предостережен³емъ для другихъ: слѣдовательно, также имѣютъ свою общую пользу.}.
Въ нашихъ воспоминан³яхъ мы не имѣли цѣл³ю выставить вполнѣ общественную и государственную дѣятельность графа Бобринскаго; мы только хотѣли обрисовать его личность и указать на любезныя и благородныя свойства, которыя въ общественной жизни - нравственной и гласной - давали ему полное право на уважен³е и любовь современниковъ. А современникамъ предстоитъ обязанность замолвить о такомъ человѣкѣ, хотя и частнымъ образомъ, доброе и памятное слово грядущимъ поколѣн³ямъ,