В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство академии наук СССР, Москва, 1960
У Чехова есть глубоко трагический рассказ о том, как некий чиновник, сидя в партере театра, чихнул и попал на лысину сидевшего перед ним штатского генерала1. Чиновник оцепенел. До самого антракта он сидел, как на иголках, а когда опустили занавес, он робко подошел к генералу и почтительно начал просить извинения. Это было очень хорошо. Почтительность - признак хорошего тона.
Генерал пробормотал: "ничего, ничего" - и поспешил скрыться. Но чиновник не мог успокоиться. Он еще раза два подходил, прося извинения, заходил за тем же к генералу на службу, наконец, отправился к нему на дом. Доведенный до белого каления генерал спустил его с лестницы. Потрясенный чиновник, придя домой, лег на диван и... умер.
Такая же трагическая история разгорается на наших глазах, но в несколько усложненном виде.
Во время прений по бюджетному вопросу Родичев громко чихнул в сторону самой элегантной ложи. Правда, он не только не побежал извиняться за причиненное беспокойство, но спокойно сел, обвел торжествующим взглядом соседей и, нисколько не смущаясь их испуганными лицами, громко произнес: "Будьте здоровы, Федор Измаилович!"
Но не так легкомысленно посмотрели на дело его родители. Кутлер тотчас же послал записку Струве, и оба побежали в буфет, где допивал седьмой стакан чаю Павел Николаевич, отирая струившийся по лбу пот2.
Начался быстрый обмен мнений, шепотом, озираючись, как кучка заговорщиков.
Отголоски шепота поползли по коридору, и в одно мгновение за соседним столом пил уже пиво Остен-Сакен3, а из пор стен выступило, как привидения, с полдюжины так называемых служителей...
Но было уже поздно. Вопрос был решен. Кутлер, нервно обдергивая сюртук, первый направился к "павильону", за ним остальные. Через пять минут послышалась мягкая речь: "Не извольте подумать, ваше прев-во, это он не по злой воле, это у него такой органический недостаток, он всегда у нас так, такой уж неопрятный... А так он очень вежлив и хорошо воспитан, смею уверить..."
- Ничего, ничего...- пробормотало его прев-во, стараясь ускользнуть от объяснений.
Депутаты ушли, но тоскливое чувство беспокойства щемило им грудь.
- Нет, не успокоили мы его; сердится,- в один голос произнесли они, очутившись опять в буфете.
Через час его прев-во выходило из думы и уже занесло ногу на подножку экипажа, когда к нему опять подошли трое.
- Вы уж, пожалуйста, не обижайтесь, ваше прев-во, потому это вовсе не от дурного воспитания; напротив, даже его воспитатели все говорят...
- Да я нисколько, пожалуйста, ничего, ничего,- быстро проговорило прев-во и, приподняв цилиндр, вскочило в пролетку. Лошадь помчалась.
- Нет, все еще сердится,- со вздохом сказали трое и, потупив голову, грустные пошли в комиссию по проверке подписей Лидваля.
Вечером состоялось совещание фракции по этому поводу, была выбрана специальная комиссия, были приглашены в качестве экспертов все предводители дворянства, и на другой день утром специальная депутация отправилась на квартиру прев-ва.
Прев-во с недоумевающим видом встретило депутатов. Выступил сам председатель.
- Вчера, ваше прев-во, произошло печальное недоразумение. Во время бюджетных прений... Неожиданный случай... Оратор... чихнул... Он собственно...
(Дальнейшие сведения еще не доставлены репортером).
"Наше эхо",
28 марта 1907 г.
Перепечатывается впервые. В основу фельетона положен факт, имевший место во время прений по бюджетному вопросу в Государственной думе. Этим же прениям В. И. Ленин посвятил свою статью "Дума и утверждение бюджета" (Сочинения, т. 12, стр. 270-275), опубликованную в том же номере газеты "Наше эхо", что и фельетон Воровского.
Выступая в думе, член кадетской фракции Ф. И. Родичев употребил в своей речи против смертной казни выражение "столыпинский галстук". Председатель Совета министров П. А. Столыпин, присутствовавший на заседании, вышел демонстративно из зала и удалился в министерский павильон. Вскоре пришло известие, что Столыпин решил вызвать Родичева на дуэль и посылает к нему секундантов.
Кадетский депутат растерялся... Взволновалась и вся кадетская фракция, которая срочно собралась для обсуждения создавшегося положения. Лидер кадетов П. Н. Милюков посоветовал Родичеву извиниться перед премьер-министром. "Все еще взволнованный и растерянный,- писал в своих мемуарах Милюков,- Родичев пошел извиняться".
Инцидент в думе и послужил Воровскому поводом для осмеяния угодничества и пресмыкательства кадетов.
Разоблачения большевистской печати вызвали злобные выпады против газеты "Наше эхо" со стороны кадетской "Речи", отрицавшей тот факт, что кадеты извинялись перед Столыпиным. В ответ "Наше эхо" писало: "Юпитер, ты сердишься, стало быть, дело не чисто! Мы охотно допускаем, что были введены в заблуждение, что по этому поводу депутация к г. Столыпину не ходила. Но разве это хоть на йоту изменяет подобострастно-почтительное отношение кадетов к власть имущим, их подозрительную уступчивость и предупредительную "готовность к услугам"? Дыму без огня не бывает. Отмежуйте себя, господа, от правительства и в политике и в закулисном политиканстве, и тогда сама собой исчезнет почва для "клеветнических" слухов" ("Наше эхо", 1907, No 4).
1 Речь идет о рассказе А. П. Чехова "Смерть чиновника".
2 Федор Измаилович - Родичев; Кутлер - деятель кадетской партии; Павел Николаевич - П. Н. Милюков.
3 Остен-Сакен - член Государственной думы, октябрист.