идуализированы, писатель за редкими исключениями не ищет
"диалектику души", но дает точные зарисовки быта, великолепно изображает
связь времен. Многое из того, о чем идет речь в романе, не утратило с
годами интереса. Не любопытно ли, например, узнать, как реагировал Клемансо
на то, что парламентарии спят на заседаниях? В романе, написанном в
последние годы сталинщины, когда в СССР ни о чем, кроме официального
"марксизма-ленинизма" и помышлять не позволялось, Алданов вдруг устами
одного из персонажей предсказывает: в стране предстоит расцвет
метапсихических наук я оккультизма! Мы привыкли смеяться над несбывшимися
историческими прогнозами, но в данном случае редкое исключение, прогноз
сбылся, парадокс состоят в том, что его автор - горячий приверженец
непредсказуемости событий!
"Живи как хочешь", название романа о русских эмигрантах в США и
во Франции, можно истолковать двояко. Герои в отличие от своих
современников в сталинской державе могут жить как хотят, думать как хотят.
Но в момент трудностей, особенно финансовых, не приходится рассчитывать на
чью-либо помощь: жива как хочешь!
Для себя самого Алданов вкладывал в название и третий смысл:
пиши как хочешь. Его герой писатель Виктор Яценко провозглашает: "Роман,
самый свободный из всех видов искусства, должен был бы включать в себя все
политические, философские, метафизические рассуждения, мог бы менять форму,
переходить из одного периода времени в другой". Яценко драматург, и Алданов
включает в роман "Живи как хочешь" две его пьесы, одну историческую, другую
на современном материале. Герои этих пьес имеют прототипов среди персонажей
романа. Возникает сложная система зеркал, и читателю предлагается не только
рассматривать переиначенные их отражения в пьесах, но и задумываться над
важной особенностью писательского труда: воображение и воплощение жизненных
реалий неразделимы.
Вставная новелла в "Пещере", вставная статья "Участь Соединенных
Штатов" в "Истоках", вставные пьесы в "Живи как хочешь". Алданов стремился
раздвинуть рамки жанра романа, искал возможности нового синтеза искусств.
Он знал, что эти искания оценят по достоинству очень немногие читатели.
Размышлял в частном письме: "Мысли романа пополняются и разъясняются
пьесами (и легендой), и все это вместе, боюсь, скучновато. Уж наверняка
будет встречено враждебно критикой, а может быть, и насмешливо". ["Новый
журнал", 1961, No 64, с. 222.]
Тем не менее под "экзамен у критиков" писатель не подстраивался.
"Живи как хочешь" стал для него принципиально важным, можно сказать,
итоговым романом. Он почти не оставил статей о литературе, но литература
здесь стала главным действующим лицом: о ней спорят Яценко и Дюммлер,
оригинальная композиция как бы воплощает важные их раздумья. В старинной
форме выражена очень современная мысль: "Писать надо так, точно посылаешь
телеграмм, и не простой, а срочный, по тройному тарифу за слово".
Поиск синтеза искусств неизбежно вел писателя к теме кино,
изображение кинематографической среды заняло большое место в "Живи как
хочешь". С этой средой Алданов был связан долгие годы. В 1924 году он был
историческим консультантом фильма о Наполеоне, позднее написал два сценария
по своим произведениям, кроме того, задумывал совместно с Буниным написать
еще один. И все же работа для кино не принесла ему удовлетворения; он
убедился на собственном опыте: "политические, философские, метафизические
рассуждения", которые он так ценил в романе, экрану даются плохо. Горько
жалуется на Голливуд Виктор Яценко: "В жизни люди не только разговаривают,
не только целуются и не только стреляют из револьвера. У них есть мысли,
есть психология..." Характеристика нравов Голливуда в романе Алданова
исполнена сарказма: здесь слишком много внимания придают деньгам,
коммерческой стороне искусства, зрительскому успеху.
А сам Алданов никогда не искал легкого успеха, рассматривал
литературу прежде всего как воплощение нравственности, и рефреном многих
диалогов в "Живи как хочешь" звучало: "Вечна только добрая литература..."
До сих пор ни в СССР, ни за пределами нашей страны собраний
сочинений Алданова не выходило. Это - первое. На родину возвращается
большой писатель, и его книги будут оказывать воздействие на литературный
процесс. Они очень соответствуют духу нашего времени: возродившемуся
общественному интересу к истории, отказу от идеологических предрассудков.
Они будят мысль, учат добру. В них образец прозрачно ясной высокой русской
прозы.
Вслушаемся же еще раз в его голос. Внутренний монолог писателя -
персонажа романа "Начало конца" - это исповедь самого Алданова, его
творческое кредо:
"Делать в жизни свое дело, делать его возможно лучше, если в нем
есть, если в него можно вложить хоть какой-нибудь, хоть маленький, разумный
смысл. Пусть писатель пишет, вкладывая всю душу в свой труд... Не уверять,
что трудишься для самого себя, - ведь и он мечтал об огромной аудитории и
откровенно советовал тем, кто не ждет миллиона читателей, не писать ни
единой строчки... Не задевать предрассудков, по крайней мере грубо, не
сражаться ни с ветряными мельницами, ни даже со странствующими рыцарями,
если только не в этом заключается твоя профессия, профессия политического
дон Кихота, такая, по существу, профессия, как труд сапожника или
ветеринара... Не потакать улице и не бороться с ней: об улице думать
возможно меньше, без оглядки на нее, без надежды ее исправить. Но в меру
отпущенных тебе сия способствовать осуществлению в мире простейших,
бесспорнейших правил добра. На склоне дней знаменитый врач говорил, что
верит только в пять или шесть испытанных лекарств, вроде хинина. Бесспорные
принципы добра также немногочисленны... Для себя же, для немногих свободных
людей, можно пойти и дальше. "Холодное наблюдение" имеет свою ценность. В
мысли, как в жизни, всего выше можно подняться при пониженном душевном
жаре. Рядовые удачники жизни "горят", но у Наполеона сердце билось со
скоростью 60 ударов в минуту.
- И как кровь возвращается по венам в сердце, отдав по пути свои
питательные вещества, так всего дороже возвращающиеся в сердце, больше
ничего не питающие истины. Эти истины беречь про себя и в то время, когда
больше не ждешь ничего, кроме пристойных некрологов. Жить спокойно, зная,
что мир лежит во зле. Радоваться редкому добру, принимая вечное зло как
общее правило мира..."