дури. Вероятно, Пушкин имел в виду "море" и "бурю", или
"ветры", о которых сказано дальше: Но силой
ветров от залива
Перегражденная Нева...
Кстати, во всех изданиях до сих пор печаталось "ветра" вместо "ветров" (как
читается во всех рукописях). {Примеч. В. Я. Брюсова.)*/ свирепой дури
Пошла клокоча и клубясь.
И вдруг, как тигр остервенясь,
Через железную ограду
Волнами хлынула по граду.
Перед нею
Все побежало, все вокруг
Вдруг
опустело... Воды вдруг
Втекли в подземные подвалы;
К решеткам
хлынули каналы.
Перед Невою
Народ бежал. Навстречу ей
Каналы
хлынули; из труб
Фонтаны брызнули.
В первоначальных вариантах описания воспроизвел Пушкин в стихах и ходивший по
городу анекдот о гр. В. В. Толстом, позднее рассказанный кн. П. А.
Вяземским/*См. в Истории текста. (Примеч. В. Я. Брюсова.)*/.
Во всяком случае, Пушкин вполне имел право сказать в одном из своих
примечаний, сравнивая свое описание наводнения с описанием Мицкевича (у которого
изображен вечер перед наводнением): "наше описание вернее"...
3
По числу стихов "Медный Всадник" - одна из наиболее коротких поэм Пушкина. В
нем в окончательной редакции всего 464 стиха, тогда как в "Цыганах" - 537, в
"Полтаве" - около 1500 и даже в "Бахчисарайском фонтане" - около 600. Между тем
замысел "Медного Всадника" чрезвычайно широк, едва ли нс шире, чем во всех
других поэмах Пушкина. На протяжении менее чем 500 стихов Пушкин сумел уместить
и думы Петра "на берегу варяжских волн", и картину Петербурга в начале XIX века,
и описание наводнения 1824 года, и историю любви и безумия бедного Евгения, и
свои раздумья над делом Петра. Пушкин нашел возможным даже позволить себе, как
роскошь, несколько шуток, например, упоминание о графе Хвостове.
Язык повести крайне разнообразен. В тех частях, где изображается жизнь и думы
чиновника, он прост, почти прозаичен, охотно допускает разговорные выражения
("жизнь куда легка", "препоручу хозяйство", "сам большой" и т.п.). Напротив,
там, где говорится о судьбах России, язык совершенно меняется, предпочитает
славянские формы слов, избегает выражений повседневных, как, например:
Прошло сто лет - и юный град.
Полнощных стран краса
и диво.
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно,
горделиво.
Однако усеченных прилагательных Пушкин явно избегает, и во всей повести их
всего три: "вешни дни", "минувши времена", "сонны очи".
Своеобразную особенность стиха "Медного Всадника" составляет обилие цезур. Ни
в одной из своих поэм, писанных четырехстопным ямбом, не позволял себе Пушкин
так часто, как в "Медном Всаднике", остановки по смыслу внутри стиха.
По-видимому, в "Медном Всаднике" он сознательно стремился к тому, чтобы
логические деления не совпадали с делениями метрическими, создав этим
впечатление крайней непринужденности речи. Особенно много таких примеров в
стихах, рассказывающих о Евгении, например:
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений. Он страшился бедный
Не за себя.
Евгений за своим добром
Нс приходил. Он скоро свету
Стал чужд.
Весь день бродил пешком,
А спал на пристани.
Раз он спал
У Невской пристани. Дни лета
Клонились
к осени. Дышал
Ненастный ветер.
Замечательно, что почти все новые отделы повести (как бы ее отдельные главы)
начинаются с полустиха, В общем приблизительно в трети стихов "Медного Всадника"
в середине стиха стоит точка, и более чем в половине внутри стиха есть
логическая остановка речи.
В употреблении рифм в "Медном Всаднике" Пушкин остался верен своему правилу,
высказанному им в "Домике в Коломне":
Мне рифмы нужны, все готов сберечь я.
В "Медном Всаднике" множество рифм самых обыкновенных (ночи - очи, конь -
огонь и т.д.), еще больше глагольных (сел - глядел, злились - носились, узнал -
играл и т.д.), но есть и несколько "редких" (солнца - чухонца, режет - скрежет)
и целый ряд "богатых" (живые - сторожевые, пени - ступени, завывая - подмывая,
главой - роковой и т. д.). Как и в других стихотворениях, Пушкин по произношению
свободно рифмует прилагательные на ый с наречиями на о (беззаботный -
охотно).
По звуковой изобразительности стих "Медного Всадника" знает мало соперников.
Кажется, ни в одном из своих созданий не пользовался Пушкин так часто, как в
"петербургской повести", всеми средствами аллитерации, игры гласными и
согласными и т. п. Примером их может служить четверостишие:
И блеск, и шум, и говор балов,
А в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Но верха изобразительности достигает стих "Медного Всадника" в сцене
преследования бедного Евгения. Повторением одних и тех же рифм, повторением
несколько раз начальной буквы в стоящих рядом словах и упорным повторением
звуков к, г и х - дает Пушкин живое впечатление "тяжело-звонкого
скаканья", эхо которого звучит по пустой площади, как грохотанье грома.
И он по площади пустой
Бежит и
слышит за собой
Как будто грома
грохотанье,
Тяжело-звонкое скаканье
По
потрясенной мостовой.
И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник
Медный
На звонко скачущем коне;
И во всю
ночь безумец бедный
Куда стопы ни обращал,
За ним
повсюду Всадник Медный
С тяжелым
топотом скакал.
Однако в повести заметны и следы некоторой торопливости в обработке формы.
Три стиха остались вовсе без рифмы, а именно:
На город кинулась. Пред нею...
И не нашел уже следов...
А спал на пристани. Питался...
В первоначальных редакциях первый и последний из этих стихов имеют свою
рифму:
Всей тяжкой силою своею
Пошла на приступ. Перед нею
Народ
бежал и скрылся вдруг.
А спал на пристани. Питался
Из окон брошенным куском;
Уже почти не
раздевался,
И платье ветхое на нем
Рвалось и тлело...
4
Как известно, в 1826 году государь выразил желание лично быть цензором
Пушкина. Все свои новые произведения, до их напечатания, Пушкин должен был
представлять, через Бенкендорфа, в эту "высочайшую цензуру".
6 декабря 1833 года, вскоре по возвращении из Болдина, Пушкин обратился с
письмом к Бенкендорфу, прося позволения представить его сиятельству
"стихотворение", которое желал бы напечатать. Надо полагать, что то был "Медный
Всадник". 12 декабря рукопись "Медного Всадника" была уже возвращена Пушкину.
"Высочайшая цензура" нашла в повести целый ряд предосудительных мест.
Мы не знаем, как отнесся к запрещению повести сам Пушкин. Последние годы
своей жизни он провел в строгом духовном одиночестве и, по-видимому, никого не
посвящал в свою внутреннюю жизнь. В своих письмах он сделался крайне сдержан и
уже не позволял себе той увлекательной болтовни обо всем, что его интересует,
которая составляет главную прелесть его писем из Михайловского. Даже в записях
своего дневника, который он вел последние годы жизни, Пушкин был очень осторожен
и не допускал ни одного лишнего слова.
В этом дневнике под 14 декабря записано: "11-го получено мною приглашение от
Бенкендорфа явиться к нему на другой день утром. Я приехал. Мне возвращают
Медный Всадник с замечаниями государя. Слово кумир не пропущено
высочайшей цензурою; стихи:
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед
новою царицей
Порфироносная вдова -
вымараны. На многих
местах поставлен - ? - . Все это делает мне большую разницу. Я принужден был
переменить условие со Смирдиным".
Ничего больше не узнаем мы и из писем Пушкина. В декабре 1833 года он писал
Нащокину: "Здесь имел я неприятности денежные: я сговорился было со Смирдиным и
принужден был уничтожить договор, потому что Медного Всадника цензура не
пропустила. Это мне убыток". Ему же Пушкин повторял в другом, позднейшем письме:
"Медный Всадник не пропущен, - убытки и неприятности". Погодину, в ответ на его
вопрос, Пушкин сообщил кратко: "Вы спрашиваете о Медном Всаднике, о Пугачеве и о
Петре. Первый не будет напечатан".
Из этих сухих сообщений можно заключить только то, что Пушкин хотел
напечатать "петербургскую повесть" (значит, считал ее законченной, обработанной)
и что он познакомил с ней своих друзей.
Сам Пушкин верил, что его рукописи рассматриваются непосредственно государем.
Он полагал, что и рукопись "Медного Всадника" возвращена ему "с замечаниями
государя". Но в настоящее время достаточно выяснено, что рукописи Пушкина
рассматривались в канцелярии Бенкендорфа и что государь только повторял, иногда
сохраняя все полемические выпады, критические замечания этой канцелярии.
Внутренний смысл "Медного Всадника", конечно, этой цензурой понят не был, но
целый ряд отдельных выражений показался ей недопустимым.
До нас дошла, по-видимому, та самая рукопись, которая была представлена на
рассмотрение государю (Пушкин пишет: "Мне возвращен Медный Всадник...").
В этой рукописи стихи о "померкшей Москве", о которых Пушкин говорит в дневнике,
зачеркнуты карандашом и сбоку отмечены знаком NB. Знак вопроса поставлен против
тех стихов, где впервые появляется Медный Всадник.
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на
бронзовом коне.
Во второй части знак вопроса поставлен против
повторения этих стихов:
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.
Далее отмечены и подчеркнуты три последних стиха в
четверостишии:
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того,
чьей волей роковой
Над морем город основался.
Еще далее
отмечены стихи:
О, мощный властелин Судьбы,
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте, уздой железной,
Россию поднял на дыбы?
Наконец, подчеркнуты выражения "горделивый истукан" и "строитель чудотворный"
и отчеркнуты все стихи, начиная со слов безумца, обращенных к "кумиру", до конца
страницы.
В другой рукописи, списке, сделанном писарской рукой, сохранились следы
поправок Пушкина, начатых, видимо, с целью смягчить указанные ему выражения.
Слово "кумир" Пушкин заменил словом "седок" и в четверостишии о "померкшей
Москве" восстановил первоначальный вариант второго стиха ("Главой склонилася
Москва"). Однако до конца Пушкин своих поправок не довел и предпочел отказаться
от печатания повести. "Поэма Пушкина о наводнении превосходна, но исчеркана
(т.е. исчеркана цензурою), и потому не печатается", - писал кн. П. Вяземский А.
И. Тургеневу.
При жизни Пушкина из "Медного Всадника" был напечатан только отрывок
"Вступления" под заглавием "Петербург". По смерти Пушкина повесть была
напечатана с поправками Жуковского, по-своему смягчившего все спорные места.
Долгое время Россия знала одно из значительнейших созданий Пушкина только в
искаженном виде. Исправление текста по подлинным рукописям Пушкина, начатое
Анненковым, продолжалось до последнего времени. Подлинное чтение стихов о
"кумире" восстановлено только в издании П. Морозова 1904 года. Однако некоторые
стихи только в настоящем издании впервые появляются в том виде, как их написал
Пушкин.
1909