Черкасов Александр Александрович - Из записок сибирского охотника

озрастовъ кишѣла по всей свѣтлицѣ, и несмотря на то, во входныя двери, приходивш³яся противъ нашего балкона, еще постоянно входили люди, крестились на образъ и смѣшивались съ толпой. Смутный гулъ доносился до уха отъ массы говорящаго люда и мѣшалъ намъ разговаривать.

   Первымъ съ праваго бока на балконѣ стоялъ Эйхвальдъ, вторымъ Комаровъ, потомъ я и затѣмъ Соловьевъ, который держалъ списки рабочихъ и чертежи рудника. Всѣ мы четверо облокотились на перилы балкона и ждали какъ бы переклички.

   И вдругъ я вижу что во входныя двери, прячась за народомъ, вошла Смерть, точь-въ-точь въ такомъ видѣ какъ принято изображать ее на картинахъ - одинъ скелетъ съ длинною косой на плечѣ. Замѣтивъ ее, я тотчасъ подтолкнулъ Соловьева и спросилъ: "видишь?" Онъ отвѣтилъ мнѣ: "вижу!" Но Комаровъ и Эйхвальдъ стояли попрежнему и ничего но говорили. Я не спускалъ глазъ съ появившейся гостьи и все время слѣдилъ за нею, а потому ясно видѣлъ какъ она согнувшись юркнула въ народъ и стала бойко пробираться у самой длинной стѣны, по лѣвому боку отъ входныхъ дверей. Голова скелета была обращена къ окнамъ, а костлявыя руки перебирались по стѣнѣ и несмотря на гамъ народа до меня четко доносились ужасно непр³ятные звуки, происходивш³е отъ постукиван³я пальцевъ о стѣну.

   Но вотъ я вижу что смерть пробѣгаетъ всю длинную стѣну, никого не трогаетъ и заворачиваетъ къ нимъ. Я не утерпѣлъ и поспѣшно сказалъ Комарову и Эйхвальду: "Смотрите, смотрите! берегитесь!" - "Ничего! отвѣчаютъ они оба и не мѣняютъ позы. Въ это время Смерть, добѣжавъ до балкона, вдругъ сдѣлалась громаднаго роста и сравнялась съ ними. Я усиленно наблюдаю за ея движен³емъ, но видя что она спокойно минуетъ ближе къ ней стоящихъ, также не мѣняю своего положен³я. Вдругъ въ ея глазныхъ впадинахъ сверкнули какъ бы змѣиные глазки, и вытянувъ костлявыя руки, она бросилась на меня, но я успѣлъ моментально увернуться отскочивъ назадъ,- пяльцы ея хватили меня только по груди, сорвались и брякнули другъ о друга. Только что я опомнился, съ ужасомъ вижу что Смерть точно также бросилась на Соловьева, но и тотъ успѣлъ увернуться...

   Послѣ этой неудачи, Смерть вдругъ сдѣлалась опять обыкновеннаго роста, какъ бы пристыженно согнулась и юркнула въ народъ; а затѣмъ торопливо побѣжала тѣмъ же порядкомъ вдоль правой стѣны длинной свѣтлицы, и я видѣлъ, какъ она выскочила въ тѣ же входныя двери.

   Народъ точно не замѣтилъ ея появлен³я и не обращалъ на нее никакого вниман³я. Но Комаровъ и Эйхвальдъ спросили: "Съ чего это она хотѣла изловить васъ?" - "Не знаю!" сказалъ я, а Соловьевъ отвѣтилъ: "ловила, да не поймала!.."

   Тутъ я проснулся. Въ комнатѣ было совершенно темно, такъ что я съ трудомъ нашелъ спички и зажегъ свѣчку. Въ это время подошелъ ко мнѣ мой знаменитый Танкредъ и сталъ меня лизать. Я посмотрѣлъ на часы - было ровно три часа ночи. Положивъ съ собою вѣрнаго пса, я перекрестился и скоро снова заснулъ.

   Утромъ, напившись чаю, я только что сталъ прочитывать разные служебные документы, какъ явился Соловьевъ съ кипой чертежей рудника и просилъ меня разсмотрѣть ихъ вмѣстѣ съ нимъ.

   Долго провозившись за этою работой, мы порѣшили на томъ что сегодня же, послѣ обѣда, поѣдемъ на рудникъ и по возможности осмотримъ старыя работы, пользуясь свѣжимъ впечатлѣн³емъ только что провѣренныхъ рудничныхъ плановъ.

   - А знаешь ли, Ефимычъ, какой забавный сонъ видѣлъ я сегодня?

   - А что? развѣ что-нибудь особенное? спросилъ онъ.

   - Да, братъ, такая штука приснилась что и въ умъ никогда ничего подобнаго не приходило.

   И я тутъ же разказалъ Соловьеву мое сновидѣн³е со всѣми мельчайшими подробностями.

   - Странный сонъ! сказалъ онъ и, взявъ шапку, отправился домой, чтобы подготовиться къ путешеств³ю.

   Въ назначенный часъ я съѣхался съ Соловьевымъ на дорогѣ, и мы вмѣстѣ направились къ руднику который находился въ двухъ верстахъ отъ Алгачинскаго селен³я. Пр³ѣхавъ къ капитальной шахтѣ {Шахта - проработка въ видѣ колодца, но гораздо большихъ размѣровъ, идущая съ поверхности и соединяющаяся со внутренними рудниками проработками. По ней поднимается на поверхность руда и ею по особому отдѣлен³ю (форъ-шахтѣ) спускаются и поднимаются люди.}, мы оставили верховыхъ лошадей подъ навѣсомъ, зажгли бленды {Бленда - жестяной или желѣзный рудничный фонарь, безъ стекла, въ которомъ зажигается сальная свѣча или лампочка. Бленда носится на груди и привѣшивается къ платью крючкомъ.}, перекрестились и спустились по деревяннымъ лѣстницамъ (стремянкамъ) въ рудникъ.

   Имѣя въ виду путешеств³е по старымъ работамъ, мы съ Соловьевымъ одѣлись въ самое старое платье, подпоясались кушаками и обулись въ мягк³е козьи унты, которые имѣютъ мягкую подошву и шьются безъ каблуковъ. Въ карманахъ у насъ имѣлись запасные стеариновые огарки и спички, а за поясами торчали горныя кирочки (металлическ³е крѣпк³е молотки, у которыхъ одинъ конецъ пирамидально-острый; ручки коротк³я). Но запасаясь съ такою предусмотрительностью, мы сдѣлали величайшую глупость, непростительный промахъ: желая посѣтить старыя работы, съ искони пройденныя прадѣдами, никому изъ рудничныхъ надсмотрщиковъ не сказали объ этомъ намѣрен³и. Словомъ, поступили не только необдуманно, но какъ неразумные школьники, не сознающ³е того, что дѣлаютъ. Случись съ нами какое-нибудь несчаст³е, никто бы не зналъ гдѣ мы находимся, въ какомъ лабиринтѣ подземныхъ проработокъ погибаемъ.

   Очутившись въ рудникѣ, мы скоро добрались до старыхъ, такъ-называемыхъ Чевкинскихъ работъ. Назван³е этихъ работъ, въ честь знаменитаго Чевкиня, въ Алтачинскомъ рудникѣ имѣетъ историческое значен³е. Дѣло въ томъ что, когда Чевкинъ, состоя такъ-сказать шефомъ горнаго м³ра, имѣвшаго въ то время государственное значен³е, былъ въ Нерчинскомъ краѣ и высмотрѣлъ всѣ уголки горно-заводской промышленности, онъ обратилъ особое вниман³е на ту часть Алгачинскаго рудника гдѣ очень богатыя серебристыя руды выходили своими залежами къ поверхности. Какъ умный человѣкъ, онъ хорошо понималъ человѣческую слабость ко всякому богатству и зналъ что жадность эта пересилитъ благоразум³е ближайшихъ горныхъ дѣятелей, что они прежде всего возьмутъ эти богатства и тѣмъ испортятъ весь рудникъ, т.-е. обнажатъ его къ поверхности мѣсторожден³я, причемъ всѣ атмосферныя хляби проберутся въ рудникъ и затопятъ его нижн³е горизонты. Въ силу этого соображен³я Чевкинъ приказалъ загородить эти богатства крѣпью, а единственный къ нимъ доступъ - двери запечаталъ своею именною печатью, съ тѣмъ чтобы никто и пальцемъ не смѣлъ трогать этихъ сокровищъ природы.

   Сначала, это заповѣдное приказан³е свято исполнялось мѣстнымъ управлен³емъ, но потомъ, по отдаленности края и за перемѣною Чевкинымъ службы, рудничные дѣятели нашли возможнымъ незамѣтно обойти "китайскую стѣнку", особою лазейкой пробрались къ замурованнымъ богатствамъ, пожились въ этомъ ларчикѣ чѣмъ имъ хотѣлось, законопатили пролазную норку и свято сохранили Чевкинскую дверь и его именную печать!.. Въ мое время эти, уже историческ³е, памятники были еще цѣлы и хранились въ рудникѣ какъ святыня, напоминающая о мудромъ управителѣ.

   Вотъ въ эту-то самую лазейку намъ и хотѣлось пробраться чтобы вооч³ю посмотрѣть чудовищные остатки выкраденнаго богатства. Какъ горные духи пролѣзли мы кверху по замаскированной лазейкѣ и скоро очутились въ заколдованномъ м³рѣ руднаго ларчика. Надо быть любителемъ горнаго дѣла чтобы понять то очарован³е какое ощущали мы въ тотъ мигъ когда наши стеариновыя свѣчи освѣтили ту массу серебристыхъ рудъ которая, блестя мир³адами зеркальныхъ поверхностей, явилась предъ нашими глазами, рѣшительно во всѣхъ уголкахъ заброшенной проработки. Это было что-то фантастическое, сказочное, и мы положительно осовѣли, не знали куда смотрѣть, чѣмъ любоваться, как³е образцы рудъ класть въ свои карманы. Громадныя глыбы блистающихъ рудъ, въ нѣсколько сотъ пудовъ, висѣли надъ нашими головами, или уже оторванныя отъ потолка, лежали подъ нашими нотами...

   Понимая всю опасность нашего путешеств³я по такимъ выработкамъ, мы разговаривали шепотомъ, двигались тихо и шагъ за шагомъ переступали все далѣе и далѣе, сохраняя возможную тишину чтобы не нарушить равновѣс³е воздуха и не поколебать связи въ висѣвшихъ надъ нами хоть и богатыхъ, но ужасныхъ тяжестяхъ. Пробравшись до конца выработки, мы хотѣли спуститься въ другую лазейку, которая снизу была открыта, но, увы! оказалось что ее сверху завалило оторвавшеюся рудой. Пришлось волей-неволей возвращаться тѣмъ же путемъ, снова восхищаться висящею со всѣхъ сторонъ рудой и вмѣстѣ съ тѣмъ замирать сердцемъ и духомъ, вполнѣ понимая еще большую опасность, такъ какъ мелк³е камешки уже то и дѣло начинали сыпаться сверху и съ боковъ старой выработки. Мы невольно шептали молитвы и творили крестное знамен³е: только милосерд³е Создателя могло сохранить насъ отъ повсюду висѣвшей надъ нами смерти... Благополучно добравшись до путеводной лазейки, мы тихо спустились ею до безопаснаго мѣста, вздохнули свободно и мысленно благодарили Господа за свое спасен³е.

   Казалось бы довольно хорош³й урокъ получили мы, но нѣтъ, мы этимъ не удовольствовались и порѣшили сходить, въ старыя Васильевск³я работы. Пробравшись до нихъ разными, уже забитыми ходами, мы очутились на самомъ нижнемъ горизонтѣ и вступили на гладкую поверхность льда который покрывалъ по одной ватеръ-лин³и всю нижнюю часть рудника и окончательно преграждалъ путь къ дальнѣйшему осмотру нижнихъ горизонтовъ въ старыхъ работахъ.

   Намъ представилась возможность наслѣдовать одинъ "низпадающ³й" штрекъ {Штрекъ - горизонтальная разработка, корридоръ въ рудникѣ, который сообщается со внутренними проработками, но не выходитъ на дневную поверхность.} Васильевскихъ работъ, и мы смѣло отправились этою выработкой по льду. Сначала мы шли во весь ростъ, потомъ пришлось согнуться, затѣмъ идти на колѣняхъ и наконецъ ползти, чтобы добраться до руднаго забоя {Забой - конецъ, лобъ проработки штрека, почва шахты, гдѣ и работаютъ люди дальше, если нужно подвигать работу внутрь горы.}. Тутъ воздухъ былъ такъ плохъ что наши свѣчи едва горѣли и худо освѣщали нашъ, какъ бы змѣиный путь.

   Пробравшись ползкомъ къ забою, мы осмотрѣли рудную жилу, набили изъ нея кирочками образцовъ, положили ихъ въ опорожненные карманы, кой-какъ повернулись лежа на животѣ въ тѣсной выработкѣ и поползли обратно. Но выбравшись до того мѣста, гдѣ уже можно было идти на колѣняхъ, Соловьевъ ни съ того, ни съ сего вздумалъ подолбить ледъ кирочкой. Лишь только онъ ударилъ раза два или три острымъ концомъ молотка подъ своими колѣнками по льду, какъ на гладкой поверхности образовалась небольшая сквозная лунка (дырка), изъ которой моментально засвистѣлъ такой удушливый воздухъ, что намъ едва не захватило дыхан³е, и мы во всю прыть заковыляли къ выходу, а вставъ на ноги, почти бѣгомъ выскочили изъ этой проработки.

   Не понимаю, какое затмен³е охватило наши головы: мы и тутъ еще не догадались по чему и надъ чѣмъ мы ходимъ. А судьбѣ угодно было допустить насъ къ новой попыткѣ.

   Выйдя изъ Васильевскаго штрека, мы задумали побывать и въ Васильевскомъ гезенгѣ {Гезенгъ - углублен³е, колодезь, вертикальная или наклонная проработка, наподоб³е шахты, внутри рудника, соединяющая горизонтальныя галлереи рудника на разныхъ высотахъ между собою, но не выходящая на дневную поверхность, какъ шахта.}. Прибывъ туда, мы кой-какъ спустились по четыремъ уцѣлѣвшимъ, но крайне ветхимъ и поломаннымъ лѣстницамъ на двѣнадцать саженъ глубины и дошли опять до льда. Не имѣя возможности спуститься ниже, мы вышли на него и на двѣнадцати или пятнадцати квадратныхъ аршинахъ ледяной поверхности стали разгуливать какъ дома,- бить кирочками изъ боковой рудной жилы образцы, разсматривать ихъ при свѣчкѣ и собирать въ карманы.

   Надо замѣтить что въ Васильевскомъ гезенгѣ спускныя лѣстницы находились съ одного бока и по обыкновен³ю отдѣлялись бревенчатою стѣнкой отъ самаго колодца проработки, по которому когда-то ходили на воротѣ бадьи съ водой и спускался "лѣсъ" (бревна) для крѣплен³я горныхъ выработокъ.

   Набравъ достаточное количество образцовъ руды, я пошелъ къ лѣстницѣ и сталъ звать Соловьева чтобы покончить осмотръ и поскорѣй убираться во свояси, такъ какъ самъ порядочно усталъ, а свѣчи наши догорали въ блендахъ. Но любознательный Ефимычъ все еще ковырялъ рудную жилу на противуположномъ концѣ отъ меня (черезъ пять или шестъ аршинъ) и просилъ подождать. При этомъ, мнѣ, какъ и Соловьеву въ штрекѣ, пришла глупая мысль и здѣсь подолбить ледъ кирочкой.

   Не долго думая, я сталъ на колѣнки, откинулъ полы одежды и ударилъ по льду острымъ концомъ кирочки, отчего тотчасъ образовалась лунка; я ударилъ другой разъ, но тутъ часть ледяной корки провалилась, кирочка вырвалась у меня изъ рукъ и, упавъ въ отверст³е, полетѣла въ преисподнюю... До моего уха донеслись ужасные звуки паден³я инструмента на громадную глубину... Ту-ту-ту-ту-ту... шлепъ! слышали мы оба и, понявъ въ чемъ дѣло, онѣмѣли на мѣстѣ, я на колѣнкахъ надъ провалившеюся частью льда, а Соловьевъ на другомъ концѣ по длинѣ гезенга около рудной жилы... Опомнясь, я отклонился назадъ и моментально схватясь рукой за лѣстницу, перекрестился и невольно подумалъ: "я спасенъ! а что будетъ съ Соловьевымъ?" Дрожь пробѣжала по всему моему тѣлу... Что мнѣ было дѣлать? что предпринять чтобы спасти Соловьева? Вылѣзать изъ гезенга и бѣжать по руднику за людьми немыслимо! Соловьевъ въ это время можетъ десять разъ провалиться въ бездну и десять разъ умереть, пока я приведу рабочихъ. Я живо сообразилъ все положен³е несчастнаго и сказалъ:

   - Ефимычъ, стой на мѣстѣ и Бога ради не шевелись.

   Тутъ надо замѣтить что Алексѣй Ефимовичъ Соловьевъ - мущина очень высокаго роста, но щедушный и тонк³й. Онъ помаленьку раздвинулъ свои длинныя ноги и ступнями почти хватилъ тѣхъ "узговъ", гдѣ ледъ прикасался къ длиннымъ бокамъ колодца (гезенга) и слѣдовательно былъ крѣпче чѣмъ на серединѣ, на вѣсу, при надорванной уже связи ледяной поверхности вслѣдств³е ударовъ моей кирочки. Ефимычъ стоялъ ко мнѣ спиной и былъ блѣденъ какъ полотно.

   - Распояшься и брось свой кушакъ ко мнѣ, сказалъ я.

   Онъ тихонько снялъ съ себя крученый бумажный кушакъ, смялъ его въ комокъ и бросилъ наотмашь ко мнѣ. Я поймалъ его "опояску", связалъ "мунгальскимъ" {"Мунгальк³й" узелъ вяжется по привычкѣ моментально и ни за что не развяжется.} узломъ со своимъ шелковымъ кушакомъ и одинъ конецъ послѣдняго крѣпко привязалъ къ лѣстницѣ, а другой конецъ его кушака бросилъ ему на плечо.

   - Завяжись подъ мышками и тихонько иди около самой стѣнки лежачаго {Гезенгъ этотъ нѣсколько наклоненъ (не вертикальный); въ такихъ проработкахъ наклонная плоскость носитъ назван³е "лежачего" бока, а противуположная сторона "висячаго" бока.} бока, скомандовалъ я.

   Ефимычъ молча завязалъ около себя кушакъ и, едва переступая, сталъ подвигаться ко мнѣ, къ лѣстницѣ, стараясь идти ногами около самой стѣнки по ледяной коркѣ; а я въ это время выбиралъ кушакъ и заматывалъ за выдающуюся ступеньку лѣстницы. Надо было видѣть весь ужасъ Соловьева, который отражался на его лицѣ при этомъ движен³и: его жизнь висѣла на волоскѣ....

   Никогда не забуду я той минуты когда Ефимычъ, благополучно добравшись до лѣстницы, судорожно схватился за ея тетиву и замеръ на ней отъ радости....

   - Ну, Ефимычъ, поблагодаримъ Господа за то что Онъ спасъ и тебя, и меня отъ такой ужасной смерти.

   - Да! сказалъ онъ сквозь слезы и бросился въ мои объят³я.

   Мы поцѣловались и ото всего сердца помолились, уцѣпившись оба за ветхую лѣсенку....

   Дѣло въ томъ что когда-то весь рудникъ до этого горизонта былъ затопленъ водой, которая, вслѣдств³е суровости климата и низкой температуры въ рудникѣ, замерзла сверху ледяною коркой не болѣе какъ на полвершка; а затѣмъ въ неизвѣстный пер³одъ времени, при отводѣ водъ съ поверхности "горы" (надъ рудникомъ), ушла, просочилась сквозь поры и выработки, и част³ю была выкачена, такъ что только небольшое количество ея осталось на самомъ низу рудничныхъ выработокъ. Такимъ образомъ осталась лишь ледяная полувершковая корка и, примерзнувъ къ стѣнкамъ проработокъ, висѣла въ полномъ смыслѣ этого слова надъ страшными глубинами, наполненными испорченнымъ воздухомъ, и надъ оставшейся глубоко въ выработкахъ водой.

   Вотъ по этой-то ледяной коркѣ мы и ходили въ Васильевскомъ штрекѣ и топтались, отбивая камушки, въ Васильевскомъ гезенгѣ (колодцѣ), надъ двадцати-двухъ-саженною глубиной, до конца работъ, а можетъ-быть и надъ стоячею рудничною водой... Страхъ беретъ и теперь, какъ вообразишь это ужасное положен³е!...

   Кое-какъ выбравшись изъ Васильевскаго гезенга, мы еще разъ помолились и отправились въ ту часть рудника гдѣ производились въ то время работы. При входѣ въ Крещенск³й штрекъ, намъ попался унтеръ-штейтеръ (нарядчикъ) Алабышевъ, который, по нашимъ лошадямъ у коновязи догадался что мы въ рудникѣ, но не зналъ гдѣ мы находимся, а потому бѣгалъ какъ угорѣлый по рудничному лабиринту и разыскивалъ насъ. Видя это отчаянное выражен³е лица и боясь чтобъ онъ, по рудничному суевѣр³ю, не принялъ насъ за "хозяевъ" (нечистый рудника) или гномовъ, и не испугался, я первый поднялъ свой голосъ и спросилъ:

   - Ну что, Алабышевъ, ты вѣрно насъ разыскиваешь?

   - Точно такъ, ваше благород³е; въ рудникѣ неблагополучно! заговорилъ онъ, трясясь отъ волнен³я.

   - Что? что такое случилось?

   - Да Чевкинск³я старыя работы всѣ обвалились и такъ грохнули что вся "гора" (рудникъ) дрогнула!...

   Ефимычъ и я, услыша эту вѣсть, невольно сняли шапки и перекрестились. Это упали тѣ самыя выработки гдѣ мы, какой-нибудь часъ тому назадъ, ходили и любовались волшебнымъ рудничнымъ богатствомъ.

   - Вотъ. Александръ Александровичъ, вѣрно сонъ-то вашъ въ руку! Вотъ гдѣ была наша смерть, и ловила, да не поймала; Господь трижды сохранилъ насъ сегодня, сказалъ съ разстановкой Соловьевъ.

   - Велика милость Господня, и впередъ намъ наука!..

  

  

   Я уже сказалъ выше что Акатуйск³й рудникъ лежитъ въ горно-лѣсистой мѣстности. Лѣса и горы окружающ³е угрюмые казематы этого рудника не изобилуютъ тѣми звѣрями которые такъ дороги для сибирскаго промышленника: изюбровъ и сохатыхъ тамъ почти вовсе нѣтъ, а встрѣчаются только косули да изрѣдка медвѣди. Я приписываю это тому что Акатуевское полѣсье вышло клиномъ и не соединяется съ общимъ лѣсистымъ хребтомъ-становикомъ. Его окружаютъ так³я мѣстности которыя болѣе или менѣе заселены и принимаютъ характеръ степей. Вотъ почему въ окрестностяхъ Акатуевскаго помѣстья живетъ пропасть сибирскихъ сурковъ, тарбагановъ, которые отличаются отъ сосѣдней своей брат³и величиной и болѣе темною шерстью, почему и цѣнятся дороже скупщиками пушнины.

   Да проститъ мнѣ читатель-охотникъ если я, не упоминая о болѣе или менѣе извѣстныхъ звѣряхъ Акатуевскаго полѣсья, скажу нѣсколько словъ о звѣряхъ водящихся въ самомъ Акатуевскомъ рудникѣ, въ его казематахъ, гдѣ содержались так³е субъекты которыхъ нельзя обойти молчан³емъ. Правда, ихъ было немного, но дѣло не въ количествѣ.

   Тутъ содержались три тяжк³е преступника - Гаськовъ, Романовъ и Артамоновъ. Всѣ трое сидѣли на цѣпяхъ, каждый порознь, въ особыхъ одиночныхъ помѣщен³яхъ. Конечно, здѣсь не мѣсто приводить ихъ б³огоаф³и, но все же я позволю себѣ сказать нѣсколько словъ о Гаськовѣ.

   Человѣкъ этотъ пришелъ на каторгу за уб³йство задолго до моего прибыт³я въ Сибирь и по своимъ "заслугамъ" былъ сразу помѣщенъ въ Акатуевск³й острогъ. Перенеся ужасныя тѣлесныя наказан³я того времени, онъ остался совершенно здоровъ и обладалъ почти невѣроятною силой. Сперва Гаськовъ содержался въ тюрьмѣ наравнѣ съ прочими товарищами и ходилъ на работы въ рудникъ, но потомъ, выдержавъ срокъ тюремнаго заключен³я и въ силу Высочайшаго манифеста былъ освобожденъ и перечисленъ въ команду "вольныхъ ссыльныхъ", которые жили уже не въ казематѣ, а на волѣ и только обязательно ходили на рудничныя работы.

   Но какъ глупому сыну не въ помощь богатство, такъ разбойнику въ душѣ - не въ прокъ свобода. Гаськовъ, отдохнувъ подъ мирною кровлей свободнаго селянина, не выдержалъ,- вспомнилъ былое, вырѣзалъ цѣлую семью какого-то зажиточнаго рабочаго, былъ пойманъ на мѣстѣ преступлен³я и снова посаженъ въ острогъ, но уже не прежнимъ порядкомъ, а въ одиночное заключен³е и на цѣпь, на двѣнадцать лѣтъ.

   Въ 1856 году, гостя въ Акатуѣ, у своего товарища, К. Г. Рѣзанова, я въ первый разъ видѣлъ Гаськова, уже седьмой годъ сидѣвшаго на цѣпи. Тутъ же я видѣлъ и Романова съ Артамоновымъ, которые были сняты съ цѣпей и "прикованы къ тачкамъ", что тогда считалось уже нѣкоторою льготой и дозволяло преступнику выходить съ товарищами на работу...

   Бесѣдуя съ Рѣзановымъ, я слышалъ отъ него множество разказовъ о чудовищной силѣ геркулеса Гаськова. Онъ разказывалъ мнѣ что когда этотъ звѣрь содержался "просто" въ тюрьмѣ и ходилъ на работу, то управителю не разъ приходила блажь подурачиться и онъ, обращаясь къ преступнику, говорилъ:

   - А что, Гаськовъ, хочешь отдохнуть?

   - Какъ не хотѣть, ваше благород³е!

   - А вотъ вытащи руками бадью изъ шахты и ступай отдыхать.

   - Слушаю-съ, благодаримъ покорно.

   И геркулесъ Гаськовъ тотчасъ становился ногами на деревянный обрубъ рудничной шахты, бралъ рудоподъемную цѣпь въ руки и въ нѣсколько минутъ поднималъ нагруженную рудой бадью на поверхность, съ двадцати-саженной глубины шахты. Стоявш³е на воротѣ товарищи его только успѣвали навертывать пустую цѣпь на подъемный валъ и удивлялись непомѣрной силѣ собрата, потому что нагруженная рудничная бадья обыкновенно вѣсила не менѣе двадцати {Вѣсъ пустой бадьи обыкновенно считался въ 6-7 пудовъ, нагрузка руды въ 15 пудовъ. На воротъ ставилось 6-8 человѣкъ.} пудовъ. Выходило такъ что Гаськовъ, выбирая цѣпь съ грузомъ, въ извѣстный моментъ удерживалъ и приподнималъ, на извѣстное разстоян³е замаха, двадцати-пудовую тяжесть одной рукой. А сколько такихъ моментовъ ручнаго размаха приходилось на долю Гаськова, пока бадья выходила на поверхность, изъ двадцати-саженной рудничной шахты?...

   За такую штуку Гаськовъ пользовался льготнымъ "отдыхомъ", то-есть его подъ конвоемъ отводили въ казематъ, и онъ на этотъ день увольнялся отъ рудничной работы.

   Гаськовъ былъ средняго роста, но его плечи, грудь, руки и ноги были такихъ размѣровъ что человѣкъ этотъ невольно бросался въ глаза. Мнѣ хотѣлось узнать кто онъ такой и откуда родомъ. Гаськовъ объявилъ мнѣ что онъ уроженецъ одной изъ приволжскихъ губерн³й, былъ дворовымъ какого-то (не помню) богатаго помѣщика, у котораго и состоялъ сначала въ кучерахъ, а потомъ былъ переведенъ "въ охоту" и "пожалованъ" главнымъ доѣзжачимъ.

   - За что же ты, Гаськовъ, пошелъ на каторгу? спросилъ я его.

   - Эхъ, ваше благород³е, что поминать старое! много ужь, значитъ, большихъ грѣховъ накопилось; вотъ и продолилъ всю Сибирь, да и попалъ въ Акатуй, горой его раздуй, въ самый пупъ всей злосчастной каторги, сказалъ онъ уклончиво.

   - Ну да ты, Гаськовъ, не стѣсняйся, я вѣдь не слѣдователь.

   - За обиду убилъ... обидчика своего... глухо проговорилъ онъ,- а больше не спрашивай, баринъ, не скажу. А допрежь этого я, баринъ, былъ какъ красная дѣвка...

   - Ну, хорошо, а когда тебя выпустили здѣсь изъ острога, зачѣмъ же ты снова сдѣлалъ такой большой грѣхъ?

   - Не могъ утерпѣть, баринъ. Да что, ты вѣдь не повѣришь, если я скажу тебѣ правду...

   - Отчего же ты думаешь что я не повѣрю? Неужели ты полагаешь что я не пойму тебя, какъ братъ по человѣческому подоб³ю, если не по образу Бож³ю, отъ котораго ты можетъ-быть и отрекся?...

   - Ну, коли такъ, ваше благород³е, коли ты назвался мнѣ братомъ, сказалъ онъ сквозь слезы,- такъ послушай что я тебѣ скажу. Поймешь ли ты что Гаськову послѣ перваго уб³йства приходилъ такой часъ что убить человѣка было въ особое удовольств³е? Когда приходилось бороться, этого я не любилъ, а вотъ какъ проситъ о пощадѣ, молитъ тебя какъ Бога, дрожитъ, падаетъ на колѣни, хватается за ноги, а глаза горятъ страхомъ, вотъ тутъ-то мнѣ бывало и любо. А какъ стану давить или колоть, то вѣришь ли, баринъ, что самые эти стоны, бой ногъ и рукъ, вздрагиванье тѣла и все значитъ такое что бываетъ предъ насильною смертью, просто бы не наслушался, не наглядѣлся бы, забывалъ тогда все на свѣтѣ; мнѣ все казалось что я душу своего перваго обидчика...

   Словно выше этого счаст³я и земля ничего для меня не родила!...

   А вотъ какъ убью и увижу что не дышитъ, ну тогда станетъ таково жалко что и сказать не умѣю, такъ бы вотъ кажется сквозь землю и провалился!... То-ли меня мать прокляла въ своей утробѣ, то-ли нечистый во мнѣ, Богъ знаетъ!... а говорю тебѣ правду: хошь вѣрь, хошь не вѣрь... Вѣдь ужь кажется всѣ истязан³я перенесъ на своей шкурѣ и самъ ничему не радъ, а придетъ такой часъ - такъ бы вотъ и рѣзалъ, такъ бы вотъ и душилъ человѣка за обиду, что подѣлаешь! И пусть бы корысть какая мучила, такъ нѣтъ, а какая-то злоба антихриста завалится на душу и тутъ ужь ничего не помнишь что дѣлаешь...

   - Ну, будетъ, Гаськовъ! Не хочу вывѣдывать твоей обиды, а думаю что если ты станешь молиться и просить чистосердечно Господа, то Онъ поможетъ тебѣ и уврачуетъ твою душу...

   - Да вотъ ужь седьмой годъ изо дня въ день молюся Ему, баринъ, перебилъ меня Гаськовъ,- и все Евангел³е теперь почитай наизусть знаю, да все еще чувствую что не совсѣмъ я исправился, хоть и вижу что мнѣ легче и сны безпокоить не стали; а то вѣдь бѣда: одно время чуть было не рехнулся, такъ тяжко приходилось.

   - Ну, вотъ видишь, Гаськовъ! Значитъ и твою молитву Господь слышитъ, а придетъ время...

   - Нѣтъ, баринъ, перебилъ онъ опять,- какое ужь мнѣ время! вѣрно я тутъ и погибну какъ дворная собака.

   - Кто знаетъ, на все воля Господня, молись!

   - Спасибо тебѣ, баринъ, за это, сказалъ онъ, грохнулъ цѣпью, сѣлъ на свою нару и закрылся руками.

   - А что, Гаськовъ, еслибъ опять ты очутился на волѣ, неужели и теперь принялся бы за то же? спросилъ подошедш³й въ это время Рѣзановъ.

   - Нѣтъ, ваше благород³е, чувствую по душѣ что я бы теперь скорѣе полыснулъ себя чѣмъ другаго...

   Мы простились, и я съ Рѣзановымъ уѣхалъ домой. Онъ говорилъ мнѣ что Гаськовъ и прежде былъ и теперь лучш³й изо всѣхъ преступниковъ по заключен³ю въ казематѣ; никогда онъ не слыхалъ отъ него никакой грубости, ни одной жалобы.

   Чрезъ нѣсколько лѣтъ послѣ этого посѣщен³я Акатуйской тюрьмы я узналъ что всѣ три вышеупомянутые преступника, согласно Высочайшему манифесту при коронован³и императора Александра II, были выпущены изъ тюрьмы и жили на волѣ.

   Про Артамонова я не слыхалъ ничего. Гаськовъ жилъ сначала тутъ же въ Акатуѣ, а потомъ поселился въ какой-то деревнѣ и велъ себя хорошо, промышляя охотой. Что-же касается старика Романова, то онъ пр³ютился въ Нерчинскомъ заводѣ, попался по какому-то дѣлу, но былъ оставленъ въ подозрѣн³и и находился подъ полицейскимъ присмотромъ.

   Въ 1860 году мнѣ случилось снова встрѣтиться съ К. Г. Рѣзановымъ и слово за слово пришлось вспомнить геркулеса Гаськова, а именно меня интересовало какъ живетъ этотъ человѣкъ на волѣ. Старый корпусный товарищъ говорилъ мнѣ что Гаськовъ совершенно остепенился и живетъ въ какой-то деревнѣ, работая крестьянск³я колеса и промышляя звѣря.

   Тутъ онъ, между прочимъ, передалъ мнѣ эпизодъ освобожден³я Гаськова изъ одиночнаго тюремнаго заключен³я. Получивъ указъ, Рѣзановъ спряталъ бумагу въ боковой карманъ и отправился въ казематъ. Войдя въ камеру одиночнаго заключен³я, онъ нарочно постарался сдѣлать такъ чтобы содержавш³йся въ ней преступникъ не догадался о цѣли его прихода; поздоровавшись съ арестантомъ, сѣлъ на нару, закурилъ папиросу и повелъ издалека рѣчь о томъ что ожидается Высочайш³й манифестъ, а потому есть надежда что и ему будетъ милость и вѣроятно смягчен³е его тяжелой участи. Гаськовъ радовался и крестился, слыша изъ устъ смотрителя о возможной милости.

   - Да, говорилъ онъ,- еслибы Господь сподобилъ меня пожить еще на свободѣ, я бы замолилъ себѣ прощен³е у Царя Небеснято.

   - А что, Гаськовъ, вдругъ я бы тебѣ сказалъ сейчасъ: ну, вырви цѣпь изъ стѣны и ступай на волю, ты свободенъ!

   - Эхъ, ваше благород³е, устарѣлъ я маленько, а все бы еще попробовалъ при такомъ разѣ.

   - Ну, такъ вотъ что, Гаськовъ, разъ этотъ пришелъ, а царская милость велика, покажи свою силу и освободи себя самъ.

   - Ей Богу? спросилъ тотъ поблѣднѣвъ.

   - Валяй! вотъ и указъ за пазухой.

   - Ну, такъ поберегись же, ваше благород³е!

   И Гаськовъ отойдя отъ стѣны шага на два, взялъ въ руки цѣпь, замоталъ ее на кулакъ, крякнулъ и такъ рванулъ съ маху что пятивершковый заершеный пробой вылетѣлъ изъ стѣны и вмѣстѣ съ цѣпью перелетѣлъ черезъ его голову.

   - Ну, молодецъ! спасибо! теперь молись Богу и иди за мной! сказалъ ему Рѣзановъ.

   Гаськовъ положилъ три земные поклона, вытащилъ изъ-за рубахи мѣдный крестъ, поцѣловалъ и пошелъ; а выйдя на крыльцо, вѣроятно отъ душевнаго волнен³я и свѣжаго воздуха, поблѣднѣлъ, закачался и упалъ въ обморокъ. Такъ что бывалаго доѣзжачаго едва отлили холодною водой...