Чертков Владимир Григорьевич - Жизнь одна

и известных видах болезненного слабосилия, она представляет положительную необходимость для человека. Воз-держиваясь от убийства животных, человече-ство должно отказаться и от мясной пищи, а этим оно подкосит собственные физические силы: в общем, человеческий род станет хиреть и вырождаться; в частности же некоторые виды весьма полезного, но напряженного труда станут недоступными для человека; и многие люди, больные или со слабыми организмами, будут приго-ворены к преждевременной смерти от истощения сил".

   "Если бы человек с самого начала своей мно-говековой борьбы за существование не прибегал к убийству против всей прочей твари и не продолжал этого делать и до днесь, то род человеческий давно перестал бы существовать на земле. То же и в будущем: при воздержании от убийства животных существование человека на земле сделалось бы невозможным. Стати-стика указывает нам, сколько людей ежегодно поддается хищными зверями".

   "Кроме того, человечество потерпело бы и страш-ный материальный ущерб. Тигры, медведи, волки разоряют жителей, поедая крупный и мелкий скот, лисицы душат кур, суслики, крысы и мыши иногда причиняют целое бедствие, точно так же, как и саранча, гессенская муха, хлебные жуки и всевозможные другие сельскохозяйственные паразиты. Не перечислить всех животных, птиц, насекомых и гадов, от которых человеку для поддержания своего существования необходимо обороняться путем истребления их".

   "Но этого мало. Если быть последовательным, то надо щадить и пауков с их паутинами, и тараканов, и клопов, и блох, и вшей, и всех остальных домашних паразитов; и мы таким образом в конце концов придем к тому, что будем жить в непролазной грязи, поддерживая и распространяя вокруг себя всевозможные заразы до тех пор, пока не будем заживо съедены распложенными нами самими насеко-мыми".

   "А одежда и обувь? Откуда людям брать мех и кожу? Как приготовлять все бесчисленные предметы, в состав которых входят вещества, добываемые из убитых животных?"

   "А медицина? Ведь она немыслима без вивисекции. Ведь Пастор и Кох изобрели свои лимфы только благодаря целому ряду опытов над жизнью собак, кроликов, морских свинок и других животных; да и самое их лечение состоит в убийстве бацилл. Многие ле-карства готовятся из насекомых или извлека-ются из тела убитых животных".

   "Последовательность требует воздержания от уничтожения даже самых мелких микроскопических животных. Нельзя есть даже раститель-ную пищу, потому что вместе с растениями мы невольно уничтожаем массу невидимых про-стому глазу существ. Нельзя копать землю, по-тому что под лопату попадают черви. Нельзя ходить и ездить из опасения раздавить миллион едва видимых и вовсе невидимых насекомых, ползающих по земле. Нельзя пить воду, чтобы не загубить водяных инфузорий. Нельзя, наконец, просто-напросто дышать, так как при этом мы глотаем миллиарды микроскопических существ".

   "И таким образом можно без конца продол-жать перечисление тех живых тварей, от крупных до самых мелких, уничтожение которых для человека обязательно, если только он сам хочет жить; не говоря даже о том, что, если сен-тиментальничать, то сентиментальничать до конца, а в таком случае следует признать, что живое растение ничем не хуже животного, и поэтому нужно воздерживаться и от уничтожения всяких растений.

   "Одним словом, несостоятельность вашего взгляда очевидна. Ошибка ваша происходит от того, что вы забываете основную истину, что нужно прежде всего иметь в виду интересы человека. Можно сочетать эти интересы с интере-сами тигра, волка, змеи, мыши, блохи, бациллы - прекрасно; а нельзя - пусть уж исчезнуть с лица земли эти твари".

   Нельзя не признать, что все эти доводы, вместе взятые, звучат очень внушительно. Постараемся, однако, повнимательнее разобрать каждый из них отдельно.

  

  

  

  

   То возражение, что убийство животных будто бы неизбежно для доставления человеку необходимой ему пищи, есть первое, которое обыкновенно при-ходится слышать, и вместе с тем - самое не-состоятельное. Оно основано только на том, что люди, прибегающие к нему, не знакомы с тем, что делается на свете, не знают того, что почти во всех странах ежегодно увеличивается число так называемых вегетарианцев, т.е., людей, со-знательно и добровольно отказывающихся от мяс-ной пищи ради пользования одною растительною, и при этом чувствующих себя во всех отношениях лучше, чем при мясной. Для того,

   чтобы судить о быстрых успехах вегетарианства, в особенности за последние два десятилетия, достаточно пробежать любой отчет об этом движении, указывающий на прибыль членов в вегетарианских обществах, на постоянное возрастание числа этих обществ в разных стра-нах и числа вегетарианских столовых и гостиниц в больших городах Европы и Америки. Вегетарианский вопрос имеет целую литературу на разных языках, и кто интересуется им, тому необходимо познакомиться с нею. Здесь же могу только в общих чертах коснуться некоторых оснований этой пищевой реформы, уже начавшей осуществляться столь успешно, что отрицать ее значение возможно разве только по неведению.

   Как среди светил человечества прошлых веков, так и среди современных выдающихся представителей науки, в том числи и медицин-ской, система бескровного питания насчитывает многочисленных поборников. В подтверждение этого достаточно привести имена следующих лю-дей, с большей или меньшей категоричностью высказавшихся против мясной пищи для чело-века: Будда, Пифагор, Платон, Овидий, Сенека, Плутарх, Тертуллиан, Климент Александрийский, Порфирий, Иоанн Златоуст, Корнаро, Томас Мор, Монтень, Гассенди, Чайн, Попп, Вольтер, Руссо, Линей, Бюфон, Бернарден-де-Сен-Пьер, Освальд, Гуфеланд, Ньютон, Шелли, Мишле, Грахам, Ламартин, Струве, Шопенгауэр, Шиллер, Бентам, Синклер, Байрон и мн. др. Число же современных представителей медицины и естественных наук, и вообще людей, выдаю-щихся по своим умственным и душевным способностям, защищающих вегетарианство, слишком велико для перечисления их здесь.

   Главная основа вегетарианства, конечно, нрав-ственная: она заключается в жалости и сострадании к животным. Но, помимо этого побуждения сердца, вегетарианство имеет еще и много других оснований более утилитарного характера. Укажу вкратце важней идя из них:

   1. Анатомия человека, согласно Линею, Кювье, Овену и многим другим специалистам, указывает на то, что природою ему предназначено пи-таться не мясною, а растительною пищею.

   2. Физиология обнаруживает то, что при такой пище достигаются наиболее легкая работа пищеварительных органов, чистая кровь и крепкие мускулы и кости.

   3. Химия утверждает, что решительно все питательные вещества, содержащиеся в мясной пище, могут быть добыты в чистейшем виде из зерен, овощей, плодов и других растительных продуктов.

   4. Земледелие страны при растительной пище ее обитателей поднимается, причем обработка земли доставляет заработок значительно большему ко-личеству людей, чем скотоводство, и одна деся-тина, возделанная под хлеб, может прокормить втрое или вчетверо больше людей, чем то коли-чество мясной пищи, которое получается от скота, выкормленного на той же десятине, пущен-ной под пастбище.

   5. Экономия в домашнем хозяйстве достигается успешнее всего при растительной пище, ибо ра-зумно выбранная растительная пища содержит в себе гораздо больше питательной силы, чем соответствующее ей по цене количество мясной.

   6. В психологическом отношении обнаружено, что темперамент человека, питающегося исклю-чительно растительною пищею, гораздо ровнее, чем мясоядного, и что ему бывает легче сдер-живать всякая страсти и похоти.

   7. История показываете, что всюду, где растительная пища входила во всеобщее употребление, она оказывала самое благотворное влияние на об-щественную нравственность.

   8. Простой рабочий, народ всех стран питается почти исключительно растительной пищей, пользуясь мясом лишь как редким лакомством, а между тем этот самый простой народ повсеместно отличается большими физическими силами и лучшим здоровьем, чем те классы, которые питаются мясом.

   9. Личный опыт каждого вегетарианца ежедневно подтверждает ему тот факт, что принятый им способ питания ему во всех решительно отношениях на пользу: большинство вегетарианцев отличаются крепким здоровьем, легко переносят болезни и отличаются продолжительностью своей жизни.

   Профессор А. Я. Бекетов в своей замечательной статье "Питание человека в его настоящем и будущем", в которой он разбирает вопрос о преимуществах растительной пищи для человека, между прочим говорит:

   "Самосохранение и сохранение своего рода - вот ближайшие, чисто материальные цели, к достижению которых стремится все живое на земле, в том числе и человек. Но один он одарен стремлением к лучшей жизни, самосовершенствовании. В этом стремлении проявляется то, что называется божественностью, духовною сторо-ною человека, находящеюся в постоянной борьбе с животностью. Высшая задача человека состоит, очевидно, в том, чтобы облегчить до наименьшего тяжесть давящей его животности...

   "Таким образом, задача о питании человека касается высшего из вопросов, предстоящих разрешению науки, - вопроса о подчинении материальной стороны человека его духовной стороне...

   "Широкий взгляд на развитие человечества от отдаленных времен каменного века до наших дней, равно, как оценка в крупнейших чертах настоящего положения населения земного шара, показывает, что род людской всеми си-лами стремится к превращению поверхности своей земли в пахотные поля и сады. Задержкою в этом отношении именно служат мясоедные на-роды, которые и являются основною причиною той борьбы в среде человечества, которая столь ци-нически выражается войнами и всякими взаимными притеснениями..."

   "Если вдуматься в кратковременность, в от-носительную новизну нашей образованности, то мы придем к тому убеждению, что род человеческий находится только в начале своего истинно-интеллектуального развития".

   "Для того, чтобы выступить из пределов дикого варварства, человечеству потребовался весь четверной период геологов. В продолжение всего этого длинного ряда тысячелетий человек, оста-ваясь звероловом, мясоедом и даже людоёдом, подобно зверям, заботился только об удовлетворении своих личных потребностей, о сохранении себя самого. Этот период можно назвать поэтому периодом самосохранения".

   "Только с переходом к земледелию начался постепенно тот период, который может на-зваться периодом сохранения рода. Люди стали заботиться о семье, о своих соплеменниках, наконец, о соотечественниках; но и до сих пор еще не дошли до полного сознания необходимости заботиться в равной степени о сохранении всего своего рода в целости..."

   "Находясь в начале этой эры, мы еще долго будем свидетелями остатков первого периода, к несчастью, еще очень значительных".

   "Наступит ли когда третий век, век самосовершенствования, когда заботы о самосохранении и сохранении рода войдут в плоть и кровь каждого человека, а высшею заботою и высшим наслаждением будет выработка и осуществление нравственных идеалов?"

   "В виду необыкновенной продолжительности первого периода, в виду юности нашей цивилизации, наконец в виду того, что от времени до времени появляются люди, принадлежащее как бы к тому желанному будущему, мы, со своей стороны, не сомневаемся, что оно наступит, это желанное будущее..."

   "Как бы то ни было, если даже считать высказанные надежды за пустые мечты, все же в истории человечества наступить период более возвы-шенной и более распространенной цивилизации, чем цивилизация нашего времени. И этот век несомненно совпадет с такими временами, когда человек будет черпать свои силы исключительно из царства растений..."

   "Итак, повторяем, будущность за вегетарианцами, а науке предстоит великая обязанность - выработать формулу растительной пищи, вполне соответствующую основным выводам физиологии".

   В настоящей статье я не имею возможности входить в подробное исследование вегетарианского вопроса, но сказанного достаточно для того, по крайней мере, чтобы подвергнуть сомнению то возражение против воздержания от убийства животных, которое основывается на предполагаемой необходимости мясной пищи для человека. Чита-телю же, которому захочется разобраться в этом вопросе, разумеется, необходимо основательно ознакомиться с литературою вегетарианства, не-отразимо убедительной и вместе с тем при-влекательной своей горячей искренностью. Благодаря сравнительной молодости вегетарианского движения, оно пока еще имеет гораздо больше врагов, чем сторонников, и вследствие этого его защитники, постоянно встречая самые разнообразные возражения, имели возможность всесто-ронне разобраться в этом вопросе и выработать такую плотную сеть доводов в пользу своего взгляда, что теперь невозможно подыскать такого возражения против безубойного питания, которое уже не было бы основательно рассмотрено и опровергнуто вегетарианцами. С другой стороны, дух жалости и сострадания ко всему живому, вдохновляющий почти все вегетарианские писания, придает им ту особенную прелесть, которою вообще отличается все истинно живое, вытекающее из высших, чистейших побуждений человеческой души.

  

  

   Другим движением такого же благородного и просвещенного характера, как и вегетарианство, является особенно быстро развивающаяся за последнее время агитация против вивисекции, т. е., научных хирургических опытов над живыми животными, причиняющих истязуемым невыразимые страдания и кончающихся их прежде-временною смертью.

   Помимо вопроса о том, насколько человек имеет нравственное право производить вивисек-цию над бессловесными тварями, - если даже рассматривать вивисекцию единственно со стороны практической пользы, оказываемой ею науке, мы должны прежде всего отметить тот факт, что многие из наиболее компетентных научных специалиств совершенно отрицают пользу ви-висекции, а в некоторых случаях прямо утверждают, что она содействуешь не выяснению, а затемнению исследуемых ею явлений. Беспристрастные представители науки утверждают, что научное значение вивисекции по сие время было крайне преувеличиваемо, и что до настоящего времени результаты, выработанные вивисекцией, являются весьма незначительными и неблагонадеж-ными, частью недостаточными, частью же непри-менимыми и даже вводящими в ошибки.

   Предполагаемые успехи таких открытий, как пресловутые лимфы Пастера против бешенства, Коха против чахотки и других ученых исследователей, производят большую сенсацию на первых порах. Но впоследствии часто наступает полное или частичное разочарование, как и было со столь нашумевшими в свое время открыти-ями двух названных профессоров. Во всяком случае, действительность таких лечений подвер-гается с разных сторон слишком большим сомнениям для того, чтобы возможно было, даже с чисто утилитарной точки зрения, оправдывать то беспрерывное и мучительное умерщвление тысяч несчастных животных, которое требуется для добывания этих средств лечения.

   Выдающийся мыслитель и вместе с тем всеми признаваемый "светилом" науки, проф. Пирогов так высказался в своем предсмертном труде - "Вопросы жизни" о вивисекции: "Лет три-дцать тому назад я считал всякую жалость к страданиям собаки при вивисекциях и еще более привязанность к животному одною нелепою сентиментальностью, и я, некогда без всякого страдания к мукам делавши ежедневно десятки вивисекций, теперь не решился бы и с хлороформом резать собаку из научного любопыт-ства. Теперь мне сделалось очень вероятным, чему я прежде не хотел верить, что Галлер в старости хандрил и приписывал свою ханд-ру множеству сделанных им вивисекций".

   "Да, самая едкая хандра есть та, которую наводят воспоминания о насилиях, нанесенных некогда чужому чувству. Как бы равнодушно мы ни насиловали чувство другого, никогда не можем быть уверены, чтобы это насилие рано или поздно не отразилось на нашем собственном чувстве.

   "Когда моя Лядка околевала в страданиях, устремив на меня свои глазенки, стоная, и, несмотря на муки, выражала мне привет легкими движениями хвоста, - во мне с жалостью к любимой собачки пробудились воспоминания о мучениях, причиненных мною лет 30 или 40 тому назад целым сотням подобных Лядке животных, и мне стало невыносимо тяжело на душе".

   Эти слова Пирогова о вивисекции замечательны и дороги тем, что он - хирург-практик и, в полном смысл слова, человек не мечтаний, а дела, - касаясь такого явления, как вивисекция, оставляет совершенно в стороне вопрос об ее пользе или бесполезности, очевидно, считая, что, когда нравственное сознание протестует против того или другого поступка, то всякие узкоутилитарные соображения должны отступать на задний план.

   Задавшись в этом месте только целью под-вергнуть сомнению мнимую необходимость вивисекции, я ограничусь выражением своей полной уверенности в том, что в этом антививисекционном вопросе, как и в вегетарианском, всякий искренний и беспристрастный исследователь найдет в специальной литературе пред-мета достаточно самых убедительных и неопровержимых данных для того, чтобы проникнуться сочувствием к этому благородному обществен-ному движению, ведущему борьбу с одним из тех темных явлений современной жизни, которые, под личиною служения наук, ее только компрометируют.

   Что касается медикаментов, приготовляемых из специально для того убиваемых животных и насекомых, то не может быть сомнения в том, что дальнейшее существование человечества не подверглось бы никакой опасности в том случае, если б эти медикаменты совсем вышли из употребления, как не прекратилось же существование человечества в течение всех многочисленных веков, предшествовавших изобретению подобных лекарств.

   Конечно, человеку, верующему в пользу таких средств, пришлось бы несколько посту-питься своими личными интересами, если, не же-лая, ради восстановления собственного здоровья, губить не только здоровье, но и жизнь других существ, он стал бы отказываться от употребления таких лекарств. Но я, со своей стороны_; должен оговориться, что не только не верю в пользу лекарств, но даже глубоко убежден в их вреде.

   Не отрицаю того, что принятие лекарства в некоторых случаях действительно вызывает то самое действие, ради которого оно было при-нято. Но я убежден, с одной стороны, в том, что гораздо разумнее и безопаснее не стараться прерывать естественного хода болезни введением в организм посторонних, ему несвойственных веществ; а с другой - в том, что последствия принятых лекарств вовсе не ограничиваются желаемым врачом действием, но что, кроме этого действия, принятие лекарства сопрово-ждается целым рядом других последствий, ча-стью признаваемых врачом, но считаемых им второстепенной важности, большею же частью вовсе недоступных его наблюдению. А между тем эти-то, ускользающие от наблюдения по-следствия, так или иначе отражаясь на организме больного, часто приносят несравненно больше вреда, чём оказывает пользы то действие, ради которого было принято лекарство. Я уверен в том, что при воздержании людей от медикаментов как самое число болезней, так и количество серьезных заболеваний и неблагоприятных исходов значительно уменьшилось бы.

   Многим, конечно, такое отрицательное отноше-ние к лекарствам может показаться слишком голословным. Но в подтверждение своего взгляда я могу сослаться на новую школу медиков, на-правленную против ныне господствующих приемов лечения лекарствами и признающую лишь наиболее естественные средства предупреждения болезней и борьбы с ними, как-то: нормаль-ный и умеренный образ жизни, воздержанное удовлетворение животных аппетитов, физический труд, исключительно растительная диета, водолечение, самовнушение, духовное лечение и т. п. Это новое движение среди представителей врачебной науки проявляется в разнообразнейших и более или менее самобытных безлекарственных системах сохранения и восстановления здоровья, с некоторого времени возникающих и с возрастающим успехом прививающихся в Америке, Англии, Германии, Швейцарш и других странах.

   В числе таких возражений против возмож-ности воздержания от убийства животных, которые имеют отношение к медицине, пришлось упомянуть и о борьбе с бациллами, так как защитники необходимости убийства животных осо-бенно любят прибегать к этому доводу. Но для сторонника безлекарственного лечения всякие заботы о борьбе с бациллами теряют свое значение, и само собою отпадает это излишнее усложнение, без которого отлично и даже при меньшем, чем в настоящее время, разнообразии болезней обходились люди до изобретения современной бактериологии. Так что, если даже признать уничтожение бацилл одною из форм убийства животных, то оно во всяком случае вовсе не является безусловною необходимостью для благополучия че-ловечества.

   Но в действительности это соображение сторонников убийства животных о бациллах поучи-тельно в смысле, как раз противоположном тому, в котором оно приводится. Когда защит-ники каких-нибудь поступков, более или менее сомнительного достоинства, встречают затруднение в оправдании своего поведения, то они часто прибегают к известному приему затемнения во-проса путем перехода от случаев явного применения этих сомнительных поступков к таким примерам, в которых является еще вопросом, действительно ли совершается обличае-мый поступок. Так и в данном случае: за-щитники необходимости убийства настоящих, видимых животных, внушающих, как таковые, сострадание всякому чуткому человеку, находят нужным в доказательство своей правоты ссы-латься на необходимость уничтожения бацилл, т. е., чего-то и вовсе недоступного простому глазу и нисколько не соответствующего тому представлению о живом, сознательном существе, способном так же, как и человек, физически стра-дать, какое мы имеем о настоящих животных. А между тем только это-то самое представление, путем психического процесса, переносящего нас в положение страдающего, и внушает нам ту жалость, которая вызывает наш протест про-тив убийства животных. Очевидно, что подоб-ное затемнение вопроса сторонниками убийства служит одним из вернейших признаков замечательной слабости защищаемого ими положения.

  

  

   Таким образом оказывается, что все три медицинских довода в пользу убийства животных при ближайшем исследовании допускают сомнение в своей непреложности. Конечно, на это мо-гут возразить, что приведенные соображения от-носительно бесполезности убойного питания, вивисекции и лекарств неосновательны. Но дело в том, что я здесь вовсе и не брался доказывать их основательность. Я хотел только указать на то, что в подтверждение практической, будто бы, необходимости убийства животных нельзя ссылаться, как на безусловную истину, на такие положения, которые, если и имеют своих многочисленных сторонников, зато подвергаются и самому категорическому отрицанию из вполне компетентных источников. При таком положении дела приходится во всяком случай при-знать вопрос открытым. А если вопрос этот нельзя считать окончательно разрешенным ни в ту, ни в другую сторону, то нельзя и ссы-латься на окончательное, будто бы, его разрешение в одну определенную сторону ради доказа-тельства мнимой необходимости убийства животных.

  

  

  

  

   Предполагают, что при воздержании от убийства всяких живых существ людям не было бы житья от хищных зверей. "Если бы, - говорят сторонники убийства животных, - в прошлом люди не боролись с хищными зверями, то мы сами теперь не существовали бы. Тоже и в будущем: если люди прекратят эту борьбу, то звери одолеют и уничтожат их".

   Не знаю, что случилось бы, если бы все люди на земли сразу отказались от убийства живот-ных. Но, наверное, знаю, что сразу все не отка-жутся. Новые нравственные принципы развива-ются в сознании человечества лишь постепенно, и чем радикальнее их характер, тем мед-леннее они достигают всеобщего признания. А потому весьма возможно, что люди успеют уни-чтожить большинство хищных зверей раньше, чем все человечество проникнется сознанием незаконности убийства животных.

   Но даже если к тому времени и не погибнут хищные звери, то это еще вовсе не значит, что они уничтожат человеческий род.

   Недаром нам известны многие виды животных и насекомых, которые, будучи по робости и слабости своей природы, совершенно лишены возможности бороться с поедающими их более сильными животными, тем не менее не стираются с лица земли. Стоит вспомнить диких коз и зайцев, приводимых в панику малейшим шорохом, или бесчисленные виды бабочек и насеко-мых. моментально поглощаемых первым встречным воробьем, и принять во внимание, что эти неспособные к борьбе со своими врагами и со-вершенно беспомощные твари продолжают же су-ществовать из поколения в поколение, - для того, чтобы признать, что в мире господствует какой-то высший закон жизни, уравновешивающий опустошения, производимые грубой силой.

   С другой стороны, к тому отдаленному вре-мени, когда все человечество откажется от убийства животных, у людей, кто знает, разовьются, быть может, другие средства для обезвреживания хищных зверей, помимо их убиения. Уже и те-перь нам известно, например, что буддистские фа-киры в Индии, проводящие много лет в строгом воздержании и самосовершенствовании, достигают иногда такого поразительного развития некоторых, мало упражняемых в обыденной жизни, способностей воздействия на живые существа, что производят впечатаете обладателей чудодей-ственной силы. Некоторые из них могут, как говорят, одним только своим пристальным взглядом временно укрощать самых разъяренных зверей. Известно также, что люди такой чи-стой души и праведной жизни, как, например, Франциск Ассизский и другие так называемые "святые подвижники" и пустынножители, настолько сливались душою с природою, что в лесной глуши дикие животные безбоязненно подходили к ним, птицы, прилетая, садились на их плечи, и даже хищные звери вступали иногда с ними в дружбу.

   Можно было бы еще многое привести в подтверждение того, что в человеческой природе кроются зародыши еще неисследованной и слишком мало испытанной духовной или психической силы, помощью которой, если бы только ей было предоставлено свободное поле действия. человек мог бы, до известной степени, укрощать самые враждебный ему проявления грубой физической или животной силы. В духовной области, как и в физиологической, те или другие способности развиваются по мере их упражнения и атрофи-руются от бездействия. А потому неудивительно, что эта скрытая в человеческой природе пси-хическая сила до сих пор проявляется лишь в виде редких проблесков. Иначе и быть не может среди современного человечества, которое в своем большинстве не только в борьбе с животными, но и при своих собственных взаимных недоразумениях, все еще предпочитает обращаться к насилию и убийству. Но известно, что даже в животном царстве, по мере истощения у того или другого вида всяких способов самозащиты, развиваются иногда новые органы и способности, помощью которых достигается даль-нейшее сохранение вида. Неужели тот же общий всей природе источник жизни, который наделяет неразумных животных необходимыми средствами для борьбы за существование, не сумеет снабдить и людей требуемыми средствами для поддержания их существования, если существование людей будет еще для чего-нибудь нужно в общем ходе развития вселенной, а они, из преданности высшему началу добра и справедливости, откажутся от убийства всяких живых существ? "Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?.."

   Во всяком случае, нам теперь невозможно предвидеть, какие могут образоваться взаимные отношения между людьми и остальными живыми существами через десятки и сотни тысяч лет - тогда, когда человечество, отказавшись от всякого убийства, предоставить свободное развитие тем более возвышенным и могучим духовным средствам влияния, которым мы теперь не даем ходу и даже о возможности которых не подозреваем, вследствие нашего слепого увлечения физическими приемами борьбы. Если уже делать предположения о том, чего мы достоверно знать не можем, то почему не предвидеть разумное и радостное? Со своей стороны, по крайней мере, я не вижу никакого основания отрицать возможность действительного наступления когда-нибудь того предвозвещенного еще древними пророками времени, когда "волк будет жить вместе с ягненком, и молодой лев и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их".

   Что касается одежды, обуви и других, изготовляемых из убитых животных, предметов, то с этой стороны сторонникам безубойной жизни беспокоиться нет никакой надобности. Будь толь-ко достаточное количество людей, отказывающихся от употребления таких предметов, - найдутся и способы изготовления из другого материала всего того, что действительно необходимо. Человече-ская изобретательность неистощима, и мы уже видим, как среди вегетарианцев стали приме-няться разные новые приспособления в этом на-правлении.

   Большою, как мне кажется, натянутостью от-зывается возражение об инфузориях, живущих в воде, которую мы пьем, о невидимых нам существах, наполняющих воздух, которым мы дышим, и вообще об окружающих нас мириадах микроскопических жизней, недоступных нашему невооруженному глазу, которые нам на каждом шагу волей-неволей приходится губить. Уже одно то, что существа эти при обыкновенных обстоятельствах для нас совершенно невидимы и неосязаемы, указываешь, казалось бы, на то, что нам нет надобности затруднять наше положение тревогою об их судьбе, по крайней мер, до тех пор, пока мы не успели еще испол-нить наших обязанностей по отношению к тем вполне осязаемым для нас живым существам, с которыми мы приходим в сношения без по-мощи искусственных оптических приспособлений.

   К этой же категории, более придирчивых, не-жели основательных, возражений следует отне-сти и рассуждение о том, что, если не убивать животных, то нужно воздерживаться и от уничтожения растеши. Вполне точную границу между органическим и растительным существованием, в переходных фазисах от одного к другому, действительно трудно провести. Но это нисколько не мешает простому здравому смыслу призна-вать, что вообще между животными и растениями существует та именно разница, на основании ко-торой понятие об убийств принято относить только к организмам действительно живым, в прямом значении этого слова, - в отличие от растений, минералов и мертвой материи. Относительно ссылок, подобных двум последним, на невидимые существа и на растения (а таких софизмов возможно на досуге приду-мать сколько угодно), следует еще заметить и то, что, точно говоря, это вовсе и не возражения. Напротив того, если даже отнестись к таким рассуждениям серьезно, несмотря на всю их искусственность и, в большинстве случаев, не-искренность, то они только выражают подтверждение нравственного закона о неубийстве живых существ, утверждая, что должно, будто бы, идти еще дальше, нежели того требует этот закон, понимаемый в его простом и очевидном смысле.

   Отношение к домашним насекомым разре-шается с безубойной точки зрения гораздо проще, нежели с первого взгляда может показаться. Воздержание от их убийства не только не содействует разведению грязи и нечистоты в домашней обстановке, но, как раз наоборот, способствует особенной опрятности и чистоте. Человеку, но принципу избегающему убивать насекомых, очень трудно с ними справляться тогда, когда они завелись. А потому он естественно будет прилагать гораздо больше труда и времени для того, чтобы предупреждать их появление, т. е., для соблюдения вокруг себя воз-можной чистоты и опрятности, чем тот, кто позволяет себе прибегать к истреблению этих насекомых.

   Вопрос о полевых паразитах, губящих по-севы, овощи, плодовые деревья, сельскохозяй-ственные припасы и прочие произведения земледельческого труда, действительно представляет особенные затруднения. Для земледельца, кормящегося вместе с семьей трудами рук своих, воздержание от уничтожения этих паразитов, выхватывающих у него на глазах его насущ-ную пищу, явилось бы таким нравственным подвигом, который пока еще мало кому под силу. И требовать или ожидать такого геройского самоотвержения от обыкновенных людей, при теперешнем их развитии, было бы, разумеется, неблагоразумно и жестоко. Но из этого еще вовсе не следует, чтобы самое убийство этих живых существ было делом хорошим. Убийство остает-ся убийством, как бы бессилен воздержаться от него и, следовательно, невменяем ни был тот, кто его совершает.

   То же относится и к червям, попадающимся под лопату при копании земли, и к другим подобным случаям при сельскохозяйственных работах.

   Хотя в этих случаях, как и в остальных, несомненно, отыщутся, в свое время, другие, помимо убийства, способы защиты от этих паразитов, тем не менее, в настоящее время в этой области воздержания от убийства особенно ярко выступает необходимость веры, - той безза-ветной, ни перед чем не отступающей веры в добро и правду, без которой неосуществима в полной мере заповедь "не убий". Кто верит в то, что высшее, сравнительно с остальными животными, разумение дано людям для того, чтобы они выше всего остального ценили это разумение, безбоязненно предоставляя ему разви-ваться в них до последних пределов, гото-вые, в случае нужды, ради этого жертвовать всякими своими материальными выгодами, - тот не может бояться того, чтобы следование вло-женному в его сознание нравственному закону воздержания от убийства всяких живых су-ществ могло привести к чему-либо действи-тельно плохому для него или для других.

  

  

   Я постарался, как умел, ответить на наибо-лее распространенные возражения против нравственного закона о воздержании от убийства. Мне хотелось устранить впечатлите того, что для че-ловечества наступили бы какие-то ужасающие бедствия в том случае, если бы оно стало приме-нять на деле требования этого закона. Но я ни-сколько не скрываю от себя того, что рассуждения мои далеко не исчерпывают предмета и что против них возможно было бы, в свою очередь, возражать сколько угодно. Скажу откровенно, что во многих случаях я и сам не в состоянии даже представить себе, как справилось бы че-ловечество при полном воздержании на практике от всякого отнятая жизни.

   Но вопрос этот меня не волнует. Он даже меня мало интересует. Как я упомянул вна-чале, судить о том или ином нравственном требовании возможно только с принципиальной точки зрения. Никакие соображения о практических последствиях не могут поколебать обя-зательности того, чего требует от нас наше внутреннее сознание добра и правды. А потому, хотя я и позволил себе несколько отвлечься в область чисто практических соображений, тем не менее, если высказанное мною по этому по-воду окажется неубедительным, то это ни на одну йоту не должно и не может умалить непре-ложности нравственного закона о воздержании от всякого убийства.

  

  

  

  

   Несмотря на все сказанное, я далек от того, чтобы воображать, что этим исчерпан вопрос о полном воздержании от убийства. Если мы вглядимся поближе в те выводы, к которым были логически приведены, то увидим, что, как они сами по себе ни справедливы, однако, они не только окончательно не разрешают поднятого вопроса, но оставляют нас в состоянии внутреннего раздвоения и недоумения.

   Сознание человека, как всем известно, скла-дывается из двух основных элементов: мысли и чувства, и ни тому, ни другому нельзя отда-вать преимущества, ибо правильная деятельность сознания обеспечивается их гармоническим взаимным отношением. Сердце и голова должны у человека действовать сообща, взаимною провер-кою поправляя или подтверждая друг друга. В вопросах, связанных с обоими этими ду-шевными проявлениями, только такое рассудочное заключение можно считать твердо установленным, которое подтверждается также и указаниями на-шего сердца; и только такое влечение сердца заслуживает полного доверия, которое не противо-речить требованиям рассудка.

   При этом необходимо, конечно, помнить, что и сердце и голова у человека несовершенны и по-тому требуют большой осторожности в их при-менены к наиболее сложным и серьезным вопросам жизни.

   Оглядываясь с этой точки зрения на изложен-ное мною отношение к убийству живых существ, я замечаю, что приведен был к нему преиму-щественно рассудочным путем. Правда, выстав-ленное мною исходное положение о нравственной незаконности вообще всякого насильственного отнятия жизни основано на требованиях не только ума, но и сердца. Сознание того, что не следует без необходимости убивать животных, как это делают, например, для еды или для научных целей, вызывается не только рассудочными соображениями о справедливости, но и непосредственной жалостью к живым существам. Но когда дело доходит до признания нравственной незаконности убийства ради человеческого блага волков, поедающих домашнюю скотину, вшей и тли, уничтожающих овощи и плодовые деревья, крыс, разводящих чумную заразу, ядовитых змей, клопов и т. п., то к такому крайнему заключению нас приводит один только холодный рассудок, доведенный до последней степени его логического применения. Никаким непосредственным чувством любви или жалости к клопам или крысам мы при этом не руководствуемся. Напротив того, прислушиваясь к голосу нашего сердца, мы испытываем глубокий непоборимый протест против требования жалеть и ща-дить этих для нас отвратительных и зловредных тварей, в ущерб здоровью, блогоденствию и даже жизни наиболее близких нам человеческих существ.

   "Все, что вы говорите о неубийстве животных, может теоретически быть и вполне логично, - скажет любая мать, - но, тем не менее, когда вы меня уверяете, что я поступаю безнравственно, убивая бешеную собаку, бросившуюся на моего ребенка, или подползающую к нему ядовитую змею, то я возмущаюсь от глубины души, все мое существо протестует, и я, несомненно, сознаю, что вы неправы, как бы ни была остро-умна и неопровержима та головная теория, которая привела вас к такому бесчеловечному вы-воду!" Приблизительно то же самое скажет почти всякий, лишь только дело коснется защиты жизни животных в ущерб человеческому благополучию.

   И нельзя не сознаться в том, что этот протест чувства против теории содержит в себе значительную силу убедительности. Если где кроется действительно трудно-опровержимое воз-ражение против полного применения заповеди "не убий", то никак не в раньше разобранных мною рассудочных доводах о ее практической нецелесообразности, а единственно в этом непосредственном крике возмущенного человеческого сердца, вызванном ужасающим противоречием между рассудком и чувством в этом вопросе.

   Вспоминая весь ход мыслей, приведший меня к тому безусловному отрицанию всякого убийства, которое так возмущает наше чувство, я, при всем желании, не могу найти ни малейшего изъя-на в логической нити моего рассуждения. И по-тому мне невозможно признать, что в этом случае ошибается мой рассудок. Следовательно, ошибается здесь, вероятно, чувство. Постараем-ся же разобраться в том, какая главная при-чина лежит в основе этого возмущения чувства.

   Я думаю, что таких основных причин две. Одна из них та, что человек так привык смотреть на всех остальных животных, как на существа, предназначенный для служения ему од-ному, что он не может не возмущаться перед полным приравниванием своего права на жизнь к праву на жизнь самых ничтожных живот-ных и насекомых. Другая же причина заклю-чается в том, что в этом крайнем требовании воздержания от убийства даже насекомых и чер-вей человек видит слишком непримиримое несоответствие с тем нравственным уровнем, на котором он сам стоит; и безнадежность этого вопиющего противоречия, в котором он по чи-стой совести винить себя не может, его поне-воле возмущает.

  

  

   Противники полного воздержания от убийства животных ссылаются, как мы раньше видели, на то, что нужно, будто бы, прежде всего иметь в виду благополучие человека, и что те животные, чьи интересы не согласуются с выгодами человека, должны исчезнуть с лица земли. Такое представление о том, что все живые суще-ства предназначены для служения одному только человеку, и что поэтому человек имеет право, когда только ему вздумается, жертвовать их жизнью в свою пользу, имеет до сих пор почти всеобщее распространение, несмотря на то, что это одно из самых грубых заблуждений, когда-либо овладевавших человеческим сознанием.

   В народившейся за последние десятилетия, так называемой "гуманитарной" литературе, ратующей, между прочим, за "права животных", высказы-вается, правда, все чаще и громче тот взгляд, что жизнь животных имеет свой самостоятель-ный смысл, свою независимую ценность, совер-шенно отдельно от интересов человечества.

   Иначе и быть не могло. Лишь только люди стали вникать в свое отношение к животным, простой здравый смысл должен был натолк-нуть их на эту слишком очевидную истину. Стоит только летом тихо полежать одному в лесу и внимательно вглядеться в то, что происходит вокруг, среди всей той органической жизни, которая кишмя кишит на деревьях и в кустах, в траве, в воздухе, на земле и под землей, в каждой лужице воды, -для того, чтобы наглядно убедиться в том, что вся эта жизнь, разлитая по всему земному шару, существует никак не для человека с его эгоисти-ческими человеческими интересами. Стоит только немного поразмыслить для того, чтобы понять, что все эти полевые и лесные звери и зверки, все эти птицы и бабочки, букашки, комары и му-равьи, лягушки, головастики и червяки, - что весь этот необъятный сонм животрепещущих и жизнерадостных существ не имеет с человеком ничего общего, кроме того, что и они живут на земле так же, как и он.

   Но так глубоко заседают в человеческом сознании старые предрассудки, что даже те наиболее просвещенные передовые мыслители, кото-рые в настоящее время заступаются за права животных, - даже и они все еще считают, что, лишь только интересы человека того требуют, то он, само собою разумеется, имеет неоспо-римое право насильственно отнимать жизнь у животных.

   Что может быть эгоистичнее, несправедливее и жесточе, - скажу прямо: что может быть на-хальнее и циничнее такого отношения человека ко всем остальным существам?! И нисколько не смягчает дела обычная отговорка о том, что человек при этом только следует всеобщему закону борьбы за существование, который присущ и самим животным. Действительное преиму-щество человека над животными заключается вовсе не в том, что он умеет лучше их пользоваться физическими приспособлениями для порабощения и убийства не только животных, но и себе подобных людей. Человек выше живот-ных не тём, что он умеет одним взрывом динамита погубить тысячи своих братьев. Че-ловек выше животных только тем, что ему доступно духовное сознание, раскрывающее ему единство всего живущего. А потому проявлять свое истинное достоинство он призван уважением к чужой жизни, хотя бы и менее развитой и богатой, нежели его собственная, и умением подавлять в себе эгоизм не только личный, се-мейный и национальный, но и эгоизм человеческого рода.

   Достаточно нам, хотя бы только в теории, при-знать именно в этом истинное назначение чело-века для того, чтобы освободиться от одной из главных причин, вызывающих в нас такой возмущенный протест против принципа безусловного воздержания от убийства животных. Мы можем сознавать себя далеко еще не гото-выми осуществить на деле наиболее крайние требования этого принципа; но, памятуя о нашем истинном назначении, мы, несмотря на наше соб-ственное несовершенство, не станем, по крайней мере, утверждать, что требования эти ошибочны и достойны порицания.

  

  

   Но в том-то и дело, что для того, чтобы стать на эту точку зрения, прежде всего, необходимо быть готовым смотреть правде в глаза и при-знать свое собственное несовершенство, свою нрав-ственную слабость и несостоятельность. А самолюбие и превратное представление о человеческом достоинстве мешает этому. Тому, кто привык сознавать, что он верен своим убеждениям и на деле исполняет то, что говорить, слишком неприятно и трудно допустить основательность таких нравственных требований, которых он еще не в силах осуществить. В этом оскорбляющем его самомнение несоответствии новых для него требований с тем, что он в состоянии и готов исполнить, и кроется другая основ-ная причина его возмущения перед мыслью о полном воздержании от убийства животных.

   Для защиты себя от необходимости признать свою несостоятельность люди давно уже вырабо-тали себе рассуждения, оправдывающие их собственное положение и обличающие сторонников слишком "крайних" нравственных принципов. "Смотрите на него, - говорят они, - как высоко он забирает в теории и на словах, и вместе с тем как постыдно противоречит его соб-ственная ж