Яковенко Валентин Иванович - Огюст Конт. Его жизнь и философская деятельность

эмоциональные способности преобладают над умственными, хотя и в меньшей степени, чем у других животных. Затем, человеку свойственно естественное стремление к общественности, к совместной жизни, независимо от личных расчетов и нередко даже наперекор личным интересам. Инстинкты низшие, эгоистические преобладают в человеке над более благородными. Хотя общество держится на социальных инстинктах, но личные также необходимы для социального развития, которое совершается, можно сказать, в сфере антагонизма между теми и другими. Подобного же рода антагонизм наблюдается и между отношением личности к труду как к чему-то неприятному, желанием избегнуть его и необходимостью труда для удовлетворения потребностей. Тот или другой склад общества зависит, главным образом, от того, в какой степени лучшие побуждения в обоих указанных случаях преобладают над худшими. Семья составляет основной элемент всякого общества и является первоначальным основным типом его устройства. По мере развития общества семья претерпевает различные изменения; но две характерные особенности ее должны оставаться неизменными, иначе семье, а вместе с нею и обществу, угрожает опасность разрушения. Особенности эти: первая - подчиненность пола, вторая - подчиненность возраста. Жена должна быть подчинена мужу, а дети - родителям. Брак - нерасторжим. Равенство полов - пустое революционное разглагольствование, которое начинает терять кредит под влиянием биологической философии. Мужчина является представителем ума, женщина - привязанности. Такое неизменное устройство человеческой семьи не может быть нарушено, пока не произойдет каких-либо коренных изменений в нашей физической организации. Затем, только в семье человек получает надлежащую подготовку к общественной жизни, научаясь повиновению; поэтому подчинение детей родителям представляет в высшей степени важное обстоятельство в организации всякой семьи. Нигде повиновение не может быть так полно и добровольно, покровительство так трогательно и преданно, как в семье. Семейная жизнь является школой общественной жизни, идеалом повиновения и власти. Кроме того, она создает и поддерживает традиции, связывает настоящее с прошедшим и будущим, и всегда будет чрезвычайно важно, чтобы человек не считал себя рожденным лишь накануне. Общество. Разделение труда составляет главное основание общественного единения; оно же производит и все возрастающее усложнение общественного организма. Разделение труда благодетельно не только в материальном отношении, но также и в нравственном, поскольку способствует развитию общественного инстинкта. Постепенно усложняясь, разделение труда охватывает все человечество и превращает его в один организм. В идеале общество распределяет занятия между своими членами так, чтобы поставить каждого в положение, наиболее соответствующее его способностям, воспитанию и всему прошедшему. Но разделение труда имеет и свою отрицательную сторону. "Возрастающая специализация занятия, то есть разделение рода человеческого на бесчисленное множество незначительных групп, из коих каждая имеет дело с самой маленькой долей всей работы общества, имеет свои неудобства как в умственном, так и в нравственном отношении, - неудобства, которые, если не будут исправлены, могут повести к серьезному сокращению выгод развивающейся цивилизации. Интересы целого - направление всего к целям общественного союза - все менее и менее становятся доступными умам людей, которые имеют ограниченную, тесную сферу деятельности. Незначительная частность, составляющая все их занятие, бесконечно малое колесо, которое они помогают вертеть в машине общества, - не в состоянии возбудить или удовлетворить какое-либо чувство общественности или сознание своего единства с себе подобными... Ум человека становится ограниченнее, его осознание великих целей человечества тускнеет все более и более при сосредоточении всех мыслей, положим, на классификации нескольких насекомых или на решении нескольких уравнений точно так же, как и при сосредоточении их на точении булавок или насаживании на них головок" (Милль, 86). Возникают корпорации, которые объединяют людей, посвящающих себя одним и тем же занятиям, но вместе с тем отдаляют их от прочего человечества и лишают их возможности понимать надлежащим образом общечеловеческие интересы. Общество неизбежно разложилось бы, если бы из недр его не возник класс, который руководит и направляет разъединенные действия людей к общей цели, поддерживая сознание всеобщей солидарности. Класс этот - правительство в широком смысле слова. В первоначальные времена в лице правителей соединялись власть материальная и власть духовная. Но католицизм резко и бесповоротно разделил их. Организованная духовная власть, пользующаяся полным авторитетом в умственной и нравственной сфере, представляет теперь такую же необходимую особенность всякого нормального состояния общества, как правительство, как само разделение труда. Характер же этой духовной власти зависит от умственного и нравственного развития общества. В средние века он был один, в настоящее время - другой.

   Социальная динамика. Прогресс общества состоит в развитии человеческих свойств - нравственных, умственных и эстетических - преимущественно перед животными. Человечество все ближе и ближе подвигается к своей цели, хотя и не в состоянии вполне достигнуть ее. Умственный прогресс играет первенствующую роль в этом движении. Нельзя сказать, чтобы умственная сторона была самая сильная в человеческой природе; но она всегда является в роли руководительницы и действует не одними своими силами, а совокупностью всех способностей и чувств, какие только она успевает увлечь за собою. Чувства и наклонности тогда только проявляются с полной силой, когда во главе их становится разум. Только общие верования, убеждения приводят к согласному действию массы людей, движимых разнообразными страстями, и превращают их в коллективную силу. Поэтому умственное развитие человечества можно принять за показатель развития вообще, и ступени, проходимые человечеством в его умственном развитии, будут последовательными ступенями его развития вообще. Таким образом, определяются три последовательных периода: теологический, метафизический и положительный, с соответствующими им экономическими фазами, представляющими переход от военного состояния к промышленному. Первоначальную ступень развития составляет фетишизм. Человек считает все окружающие тела одушевленными жизнью, сходной со своею. В этом состоянии зарождаются уже искусства, промышленность, торговля. Наблюдение со временем приводит к обобщениям, и вместо индивидуальных фетишей являются боги, обобщающие собою уже целые ряды явлений. Наступает эпоха политеизма. В научном отношении политеизм впервые пробуждает работу спекулятивной мысли и содействует развитию духа наблюдения и наведения. В эстетическом отношении он дает могущественный толчок развитию искусств. В военном - возбуждает дух завоеваний и облегчает дело постепенного слияния племен, благодаря тому, что побежденные могли соединиться с победителями, не отказываясь от своих верований и обрядов. При политеизме возникает учреждение рабства, заменившее поедание пленников или принесение их в жертву и представляющее в этом отношении громадный шаг вперед; рабство же является школой, в которой масса людей приучается впервые к тяжелому, усиленному труду; таким образом кладется прочное основание дальнейшему развитию промышленности. Политеизм не знает разделения светской и духовной власти: авторитет мысли, в то время чисто религиозный, и исполнительная власть, по существу военная, всегда соединялись в одном лице. В нравственном отношении общества, державшиеся на рабстве, стояли на низкой ступени развития; смешение светской и духовной властей вело к подчинению нравственности политике, то есть к нарушению нормального положения, когда нравственная точка зрения, как общая и неизменная, должна господствовать над политической, как специальной и преходящей. Только с переходом человечества к монотеизму, и в частности к католицизму, это отношение радикально изменяется. Духовная власть резко и совершенно отделяется от светской и приобретает полную независимость; вместе с тем, нравственность освобождается от подчинения политике и получает принадлежащее ей по праву направляющее, руководящее значение. В политическом отношении происходит глубочайший переворот. Последний смертный, в силу общепринятого кодекса нравственности, получает право напоминать всесильному властелину о непреклонных требованиях исповедуемого ими учения. Среди порядка вещей, основанного единственно на рождении, богатстве, военных заслугах, образуется многочисленное и могучее сословие, которое открыто признает, что право на руководство, преобладание дает только умственное и нравственное превосходство. Небывалое расширение избирательного принципа, безбрачие духовенства, непогрешимость папы, его светская власть, исповедь, монастырь, распространение народного образования и еще многое другое - все эти особенности в организации католической церкви имели громадное социальное значение. Древний мир, претерпевший такое глубокое преобразование в духовном отношении, начинает, естественно, преобразовываться и во всех других. Военная деятельность изменяет постепенно свой наступательный характер в оборонительный. Рабство заменяется крепостным состоянием. Возникает рыцарство, имевшее свою социальную миссию. В нравственном отношении католицизм выдвигает на первый план личные добродетели, придавая им общественное значение. По отношению к семейной нравственности он утверждает родительскую власть, уничтожая вместе с тем почти безграничный деспотизм, господствовавший до того времени в отношениях родителей к своим детям; он упрочивает и улучшает положение женщины, обеспечивая за нею справедливую долю свободы и учреждая неразрывный брак. По отношению к общественной нравственности он ставит на место узкого патриотизма, руководившего поступками людей древнего периода, высокое чувство всемирного братства. В чисто научном и эстетическом отношении влияние католицизма выразилось слабее; но в его недрах уже зародилось то могущественное движение, которое развилось в последующий переходный период. В промышленном отношении громадным шагом вперед было уничтожение рабства и начавшееся движение в сторону полного освобождения закрепощенного народа; наконец, в эту же эпоху возникает стремление к замене человеческого труда механической силой. Этот блестящий католико-феодальный строй начинает разлагаться в XIV веке по внутренним причинам, раньше каких бы то ни было нападок на него со стороны отрицательных учений. В развитии человечества наступает переходный метафизический период. Разрушение старого порядка совершается сначала бессознательным путем, и только с возникновением протестантизма начинается сознательная разрушительная работа. Таким образом, великая подготовительная (метафизическая) эпоха разделяется на три последовательных фазы. До конца XV века духовное и светское разложение совершается, главным образом, самопроизвольно; с этого момента оно становится систематическим и до половины XVII века совершается под знаменем протестантской критики, а с половины XVII века до начала французской революции - под знаменем деистической критики. Наряду с разрушением старого порядка совершается выработка положительных элементов будущего строя. В экономическом отношении отмечаются следующие моменты: окончательное освобождение крепостных, развитие промышленных городских общин, уничтожение кастовых различий, возрастающее значение богатства, приобретаемого трудом, расширение торговых сношений, открытие Америки, изобретение компаса, огнестрельного оружия, книгопечатания и, в конце концов, паровой машины - таковы наряду со многими другими важнейшие приобретения переходного периода. В эстетическом, научном и философском отношениях - выработка новых литературных языков, развитие математики и наук неорганического мира, схоластическая и метафизическая философия и т. д. Все это движение, как в сфере эстетики, так и в сферах научной и философской, получает все более и более общественный характер по мере приближения к критическому моменту, к Великой французской революции. Процесс политического разложения совершается, однако, быстрее процесса социального преобразования. В то время как сознается уже с полной ясностью необходимость окончательного преобразования, характер последнего остается невыясненным надлежащим образом, а положительные элементы невыработанными. Вследствие этого революционный кризис принимает неправильное направление. Но он был необходим. Иначе бессильная дряхлость старой системы оставалась бы неизвестной и пятивековая работа передового человечества лежала бы скованной под спудом закоченевших традиций. В самой революции Конт различает два момента: первый (Учредительное собрание), когда метафизики-конституционалисты мечтали о неразрывном соединении абсолютистского принципа - с началами народовластия и католической системы - с интеллектуальным раскрепощением; второй (Национальный конвент), когда люди, лучше понимавшие дух революции, восстали против подобных политических мечтаний и сделали попытку решительно вступить на новый путь общественного преобразования. Затем последовала реакция. Люди, становившиеся во главе правления, оказывались не на высоте своего положения; они решительно не хотели понять того переворота, который уже совершился в умах людей. Поэтому интеллектуальная и нравственная сила попадает в руки каждого, кто хотел и мог овладеть ею. Возникает новая могущественная сила - печать, и как бы несовершенна она ни была, она красноречиво свидетельствует, какое громадное значение в современных обществах приобретает духовная власть человека над человеком.

   Анализом революционной эпохи Конт заканчивает, собственно, изложение социологии как науки. Когда он проектирует план будущего, то он выступает уже в роли социального реформатора, так как социология до сих пор не дает еще возможности делать предсказания, оставаясь на строго научной почве.

  

  

   За выдвинутыми французской революцией всеобщими принципами Конт не признает положительного значения. Абсолютное право свободного исследования как прямое последствие неограниченной свободы совести неизбежно влечет за собою безусловную свободу печати, воспитания и вообще всякого рода общения между людьми. Но как бы ни был плодотворен в свое время этот принцип, его ни в коем случае нельзя считать органическим, творческим началом; в конце концов, когда общество от разрушения переходит к созиданию, к упрочению нового порядка вещей, он является даже помехой. Общественный порядок не может установиться там, где всякий человек пользуется безусловным правом беспрестанно оспаривать основные принципы общественной жизни. Точно так же Конт относится и к принципу равенства: по отношению к старому порядку это - прогрессивный принцип, так как он содействовал разложению уже отжившего строя; по отношению же к новому он неизбежно превращался в орудие анархии, мешая действительной способности получить надлежащее значение в общем ходе дел. Наконец, относительно принципа верховенства народа Конт находит, что и он препятствует установлению правильного порядка вещей, подчиняя людей избранных, лучших произволу толпы. Господство упомянутых принципов оказалось чрезвычайно печальным для общества. Умственная анархия достигла крайних пределов. Теперь трудно найти нескольких человек, действительно согласных в своих политических, этических, вообще общественных взглядах. Беспрестанные же споры, не имея под собою реальных, всеми признаваемых оснований, спутывают и роняют обычные идеи нравственности, подвергая их сомнению. "Систематическое развращение как организованное, необходимое средство управления" является неизбежным следствием такого положения вещей. Известное соглашение необходимо для поддержания общественного порядка, и так как его нельзя достигнуть путем убеждения, то обращаются к подкупу в узком и широком смысле слова. И среди этой всеобщей расшатанности убеждений легко уже получают преобладающее значение вопросы материального и временного характера. Единственный выход из такого положения Конт видит в предлагаемом им социальном учении, получившем у него религиозную форму.

   Религия, по мнению Конта, означает единство всех сторон жизни человека, физической, нравственной и умственной, жизни личной и общественной. Религия охватывает все наше существование и устанавливает во всех наших отправлениях полную гармонию. Она предполагает, во-первых, наличие известного мировоззрения; во-вторых - подчинение всех мыслей и действий этому воззрению, в силу чего устанавливается гармония человека с миром, с другими людьми и, наконец, с самим собою; в-третьих - чувство, которое делает возможным такое единство и направляет человека к одной цели. Слово "религия", говорит Конт, означало бы то же, что и синтез, если бы это последнее не приурочивалось обыкновенно к одной только умственной деятельности. Но такое единство, или гармония, не может получиться от свободной игры личных или эгоистических мотивов. Поэтому религия предполагает подчинение со стороны человека чему-либо находящемуся вне его, что охватывает его жизнь со всех сторон и по отношению к чему он становится в неприязненное отношение, как только начинает руководствоваться своим эгоизмом. "Конт верит, - говорит Милль, - в то, что разумеют под бесконечной природой долга, но обязанности, вытекающие отсюда, так же как и все чувства преданности, он относит к конкретному предмету, в одно и то же время идеальному и действительному. Этот предмет - род человеческий, понимаемый как непрерывное целое, включающее в себя прошедшее, настоящее и будущее... Люди искренние, какого бы верования они ни придерживались, легко могут допустить, что человек, имеющий какой-либо идеальный предмет, к которому он питает привязанность и чувство долга, достаточно силен, чтобы контролировать и направлять все прочие его чувства и наклонности и предписать ему известное правило жизни, - что такой человек имеет религию. Далее, хотя человек, естественно, предпочитает свою собственную религию всякой другой, однако каждый должен согласиться, что если предмет указанной нами привязанности и чувства долга есть совокупность людей, то такая религия не может быть названа порочной по своему существу... Многие замечали власть, которую в обоих отношениях, и как источник чувства, и как двигатель поступков, может приобрести над умами мысль об общем интересе всего человечества. Но мы не знаем, чтобы кто-либо прежде Конта описал так полно все величие, какого способна достигнуть эта идея. Она восходит до невидимых пределов прошлого, обнимает собою многостороннее настоящее и проникает в неопределенное и непредвиденное будущее. Представляя нашему уму коллективное существо, начало и конец которого нельзя обозначить, эта идея напоминает о чувстве бесконечного, которое глубоко коренится в природе человека и является необходимым элементом всех наших высших понятий". Человечество представляется Конту тем благодетелем, от которого всецело зависит жизнь отдельного человека. Жизнь человека есть то, что она есть в силу прогрессивного движения человечества, и чем позже человек появляется на свет Божий, тем большим он обязан всему человеческому роду. В состав человечества входят не только люди, оказавшиеся достойными своего назначения, но и животные, работающие наряду с людьми на общую пользу, привязывающиеся к ним и готовые жертвовать за них своею жизнью, как это бывает, например, с собаками. Каждый человек должен служить человечеству, или, иначе, жить для других, стараясь вовсе забыть о себе. "Amem te plus quam me, nec me nisi propter te" ("Люблю тебя больше, чем себя, и себя люблю только ради тебя") - таков девиз религии альтруизма (слово, введенное в употребление Контом). Под конец своей жизни, увлекаемый все более и более аллегориями, Конт создал еще два объекта поклонения: "Grand Fetiche" (землю) и "Grand Milieu" (пространство) как необходимые условия развития человечества; но он не упускал из виду, что это во всяком случае фикции, поэтические вымыслы, могущие восполнять недостаточность наших научных познаний и возбуждать симпатические движения сердца. В своем учении Конт различает догму, культ и régime, как он называет, то есть само устройство жизни. К догматике относится установление тех социальных законов, статических и динамических, о которых речь была в предыдущей главе, причем Конт в дополнение к своему ряду наук прибавляет еще мораль, обосновывая ее на усовершенствованной теории Галля. Сюда же относится рассуждение о методе объективном и субъективном, учение о преобладании сердца над умом и наконец установление четырех провидений, руководящих человечеством: морального, умственного, материального и правящего. Что касается культа, то Конт, лишенный, по совершенно верному замечанию Милля, чувства юмора, доходит в этом отношении до чрезвычайно смешных измышлений. Смешны, конечно, не сами стремления Конта дать символическое выражение чувствам, наполнявшим его душу, а эта мания все регламентировать, все предустанавливать и таким образом живое, непосредственное чувство заковывать в мертвенный, неподвижный ритуал. Культ разделяется на личный, семейный и общественный. Сущность личного культа составляет поклонение женщине как истинной представительнице человечества и благодетельному ангелу-хранителю; он выражается в молитвословиях. Молитва не заключает в себе просьбы. Она состоит из двух частей: воспоминания и излияния. В молитву допускается вставлять отрывки из лучших поэтов. Предметом молитвенного прославления, как сказано, является женщина, именно: мать, супруга и дочь, олицетворяющие прошедшее, настоящее и будущее и вызывающие три основных социальных чувства: почтение, привязанность и доброту. Молитва произносится трижды в течение суток: утром - самая продолжительная, она должна длиться час; среди дня - самая короткая, и вечером, на сон грядущий, должна длиться около получаса, пока сон не сомкнет глаз. Культ семейный состоит главным образом из девяти таинств, которыми позитивизм освящает важнейшие моменты в жизни человека: 1) представление - новорожденный предъявляется жрецу и при восприемниках принимается в число служителей человечества; 2) посвящение - дитя 14-ти лет заканчивает воспитание в семье и поступает для дальнейшего образования под руководство жреца; 3) допущение - юноша 21-го года получает от жреца разрешение служить человечеству, от которого он до этого момента все получал, ничего не возвращая; 4) выбор призвания - молодой человек 28-ми лет определяет окончательно дело, которым он будет заниматься, и его решение санкционируется жрецом; только в особых, исключительных случаях дозволялось переменить занятие; 5) брак - он признается нерасторжимым и связан с обетом вечного вдовства; мужчина может вступать в брак до 35-летнего возраста; женщина - до 28 лет; 6) зрелость - она наступает в 42 года; жрец наставляет достигшего зрелости мужа, что проступки его против человечества с этого момента не будут прощены ему при окончательной оценке его жизни; 7) удаление - в 63 года мужчина удаляется от практических дел и сохраняет за собою только право совещательного голоса; 8) превращение, то есть смерть, - по учению Конта, переход из состояния объективного в состояние субъективное, и 9) причисление усопшего к слугам человечества или вообще оценка его жизни, что делается через семь лет после смерти. Общественный культ состоит из ряда праздников, посвящаемых помесячно прославлению, во-первых, самого человечества и главнейших связей, поддерживающих общество (брака, отношений отцовских, сыновних, братских и, наконец, прислуги), во-вторых - главных моментов подготовительного развития человечества (провидения морального в образе женщины, интеллектуального в образе жречества, материального в образе патрициата и общего в образе пролетариата).

   Общество, устроенное на началах, проповедуемых Контом, получает название социократии. Этого совершенного состояния человечество достигает медленным и трудным путем подчинения эгоистических инстинктов социальным чувствам. Уже в борьбе с природой человек научается подчинению: он может узнать законы природы, только покорившись сначала природе, а узнавши их, он уже подчиняет себе и саму природу. Таким образом, человек привыкает подчинять свою волю условиям правильного труда и работать совместно с другими людьми. Можно представить себе и иной путь развития. Если бы все люди, подобно богам, были поставлены в условия, при которых всякое естественное желание удовлетворяется без усилий и борьбы, то социальные склонности скоро бы взяли верх над эгоистическими стремлениями, так как если бы последние и были вначале чрезвычайно сильными, то они все-таки постепенно замерли бы за отсутствием всяких поводов к проявлению. Всего было бы в изобилии и хватало бы для всех. Поэтому интеллектуальная деятельность, не обостряемая борьбой за существование, приняла бы эстетическую окраску и направилась бы на изобретение форм для выражения социальных симпатий, а последние, наполняя всю жизнь человеческую, развились бы могущественным образом. Переход к позитивизму совершился бы без всяких переходных ступеней; любовь, ограничивающаяся сначала семьей, распространилась бы сразу на все человечество, пропуская промежуточный момент - племя, нацию; сердце господствовало бы над разумом, духовная власть - над светской и женщина - над мужчиной. Но в действительности человечество развивалось далеко не таким мирным путем. Оно боролось, враждовало, страдало. И за этот свой мучительный путь оно найдет вознаграждение в том, что окончательное примирение человечества с самим собою и с миром будет гораздо совершеннее и полнее. Общежитие, устроенное на основе вполне развитой, но покоренной личности, много выше того воображаемого рая, в котором всякая борьба за существование была бы излишней. Это не значит, однако, что человечество всем обязано борьбе эгоистических инстинктов. Из эгоизма не могли бы развиться социальные стремления. Последние проявляются уже с самого начала, но в чрезвычайно слабой степени, и они пользуются лишь внешними необходимостями человеческой жизни как рычагом, сильно облегчающим их собственное поступательное движение. В конце концов слабейшее становится сильнейшим, последнее - первым.

   Трем абстрактным элементам человеческой жизни: материальной, интеллектуальной и нравственной силе - соответствуют три душевных свойства: воля, ум и сердце, и затем три формы общежития: государство, церковь, семья. Это не значит, чтобы всякая из указанных частей общества воплощала в себе один только из упомянутых элементов и исключала два других. Части общества, как и само общество, представляют нечто целое, и потому, наряду с известным преобладающим в каждой из них элементом, существуют и другие. Так, в семье, например, находят выражение все три стороны, но нравственная преобладает. Таким образом, можно сказать, что семью связывают в одно целое любовь, привязанность; государство - материальная цель, деятельность; человечество - умственная жизнь. И затем, как характер и дух семьи зависят от женщины, так характер и склад государства определяются практически деятельными классами, военными или промышленными, а характер и склад церкви - духовенством. Эти три великие социальные силы должны быть организованы надлежащим образом и поставлены в надлежащие отношения друг к другу. При этом следует руководствоваться двумя принципами. Во-первых, не может быть никакого общества без правительства. "Истинная социальная сила есть результат более или менее обширной кооперации, находящей себе выражение в каком-либо отдельном органе". Только одна физическая сила, и то в ограниченном смысле, имеет индивидуальный характер; всякого же рода умственная или нравственная сила, по существу социальная, зависит от кооперации многих. Но сотрудничество многих тогда только становится действительно плодотворным, когда оно имеет центр, к которому тяготеет и который направляет его к определенной цели. Иногда первоначально появляется личность, ставящая себе определенную цель и собирающая под свое знамя силы, необходимые для достижения этой цели. Однако чаще великие социальные движения бывают результатом непроизвольного стечения многочисленных частных стремлений, действующих вразброд, пока не явится человек, направляющий их к одному общему центру и связывающий их в одно целое. Но во всех случаях действительная социальная сила получается только тогда, когда корпорация найдет свое средоточие и индивидуализируется. Во-вторых, Конт считает всеобщим законом, что высшее должно подчиняться низшему. Органическая жизнь подчинена и ограничена условиями неорганического мира; человек может исполнять свое назначение, только подчиняясь физическим, химическим, физиологическим и так далее условиям своего существования. Таким образом, высший может господствовать над низшим, только повинуясь последнему. То же самое применимо и к социальной жизни человека. На первом месте у людей стоит необходимость удовлетворения своих материальных потребностей; достигается это при помощи военной, а затем промышленной деятельности, представителям которой и должно принадлежать непосредственное управление общественными делами, не потому, что этого рода деятельность является самой возвышенной, а потому, что она - необходимое условие всякой другой. Моральные и интеллектуальные влияния приходят позже, занимают второе место; они могут лишь смягчить грубую энергию практической жизни. Только действуя этим косвенным путем, они получают действительное значение. Вся сила их в самоотречении, в добровольном отказе от непосредственной власти. Присваивая последнюю, они теряют чистоту и перестают руководить людьми. Отсюда следует необходимость безусловного разделения двух властей: светской и духовной. Исходя из этих положений, Конт с удивительной последовательностью и нисколько не смущаясь действительностью начертывает план общественного устройства в ближайшем будущем, определяет характер и взаимные отношения трех главнейших учреждений: семьи, правительства и жречества. Семья является первой школой, в которой начинается воспитание человека. Она захватывает человека на самой низшей ступени и подымает его на самую высшую. Семья состоит из мужа и жены, детей их и родителей мужа. В центре семьи стоит женщина. Духовная власть принадлежит ей, но непосредственное управление домом находится в руках мужчины. Роль женщины состоит в том, чтобы влиять на мужчину советами, руководить его деятельностью, быть воплощением нравственной силы любви, но никоим образом не вмешиваться в непосредственные материальные дела; затем, на женщину возлагается воспитание детей до четырнадцатилетнего возраста. Для того чтобы женщина могла всецело отдаться своему призванию, она освобождается от работы и получает средства к существованию от мужа, или от родственников, или, наконец, от государства. Мать мужа, пока она жива, является естественным воплощением внутреннего смысла семьи и ее духовной руководительницей. Отец же его ведет все материальные дела семьи и пользуется действительной властью; он отказывается от последней по достижении шестидесяти трех лет и передает ее сыну, а сам сохраняет за собою только совещательный голос. В образе этих стариков, пользующихся совещательным голосом, находит выражение третий элемент человеческой жизни - умственная сила. Итак, женщина в семье представляет нравственную силу, мужчина - деятельность материальную, старики - умственную, и первая должна господствовать над всеми остальными. Государство (светская власть), по мысли Конта, получает следующее устройство. Прежде государства носили преимущественно военный характер, и подчинение всех ввиду общей опасности одному руководству достигалось сравнительно легко. Теперь же государства получили преимущественно промышленный характер и дело организации общества становится тем затруднительнее, что ясно сознаваемой всеми опасности уже нет, и что при крушении старых верований индивидуалистические стремления развиваются на полной свободе. Капиталистам, этим естественным руководителям всякого промышленного общества, часто недостает понимания своих социальных обязанностей. А рабочие, или пролетарии, вдохновляемые революционными учениями, утрачивают всякое чувство преданности и подчинения и увлекаются разными утопиями равенства, которые представляют, в сущности, отрицание разделения труда и сотрудничества, то есть отрицание всякой социальной организации. Выйти из такого состояния общество может, только возвратившись к добровольному подчинению своим естественным руководителям, сознающим свои социальные обязанности, как это было в лучшие времена военного режима. Промышленная, и вообще трудовая, деятельность перестает быть делом исключительно личным и получает социальный характер. Во главе промышленности становятся богачи - хозяева; они - "начальники или предводители промышленности"; они управляют работами и надзирают за всем ходом дела. Праздным богачам, проводящим жизнь в удовольствиях и угождениях своим прихотям, в обществе Конта нет места. Вместе с тем, Конт отрицает мелкое землевладение и мелкое производство. Развившееся разделение труда и сотрудничество требуют крупных предприятий. Всякий предприниматель свободно может расширять свои операции до таких размеров, пока он в силах лично руководить ими. Таким образом, общество будет состоять только из двух классов: богачей и бедняков. Но богач-предприниматель, как социальный деятель, является ответственным перед общественным мнением за употребление вверенного ему капитала и полученных барышей. Он не может расточать капитал, так как последний принадлежит не ему лично, а всему человечеству, и только вверяется ему для употребления на общую пользу. Точно так же и из доходов он пользуется лишь известной частью, определяемой им самим заранее и достаточно значительной для того, чтобы не отбить у предприимчивых людей охоты заниматься таким ответственным и трудным делом. Конечно, все эти обязательства и ответственность имеют чисто нравственный характер. В каком же положении будет рабочий класс? Вознаграждение за труд остается по-прежнему делом полюбовного соглашения между предпринимателем и рабочим. В случае несогласия обе стороны могут прибегать к отказу от работы, стачкам и, наконец, к посредничеству духовной власти. Но полюбовное соглашение будет определяться уже не конкуренцией рынка, "а надлежащим распределением продукта сообразно потребностям рабочих, с одной стороны, и потребностям и достоинствам предпринимателя - с другой". Часть материальных благ, приходящихся при этом на долю рабочего, Конт определяет следующим образом: рабочий должен располагать жилищем, состоящим из семи комнат, и пользоваться на правах полной собственности всем, что находится в нем, то есть всеми предметами обычного домашнего обихода. Воспитание и медицинская помощь должны быть организованы бесплатно. Заработная плата устанавливается двоякого рода: одна помесячная, неизменная в сто франков за двадцать восемь дней, другая - понедельная, пропорциональная продуктивности труда, но в среднем дающая около семи франков за рабочий день. При таких условиях бедняки-рабочие не будут завидовать богачу-предпринимателю, который, хотя пользуется большим материальным достатком, однако несет гораздо большую нравственную ответственность. Что касается собственно политической организации общества, то она представлялась Конту в довольно простом виде. Современные обширные государства разбиваются на мелкие самоуправляющиеся единицы, величина которых не должна превышать Бельгии или Португалии. Правительственная власть сосредоточивается в руках триумвирата из выдающихся банкиров. Один из этих банкиров заведует иностранными делами, другой - внутренними, третий - финансовыми. Они пользуются диктаторской властью, но вместе с тем не получают никакого вознаграждения за исполнение этих своих обязанностей. Власть на всех ступенях, от высших до низших, переходит по "социократическому наследству". Конт решительно отвергал так называемое выборное начало. Он находил, что всякий, кто имеет власть, а также руководит промышленным предприятием, должен сам избирать себе преемника из наиболее достойных людей, будут ли это его собственные дети или посторонние лица - все равно. Правительственные проекты и предположения, касающиеся существенных вопросов, заблаговременно публикуются и подвергаются обстоятельному всеобщему обсуждению, ради чего устанавливается полная свобода слова, печати и союзов. Отсюда мы видим, как далек был Конт от того, чтобы предоставлять действительную, фактическую власть в руки ученого сословия, как то проектировали некоторые позднейшие позитивисты. Царство ученых людей - педантократию - он ненавидел, можно сказать, и практически, по опыту личной жизни, и теоретически. Он находил, что житейскими делами лучше всего могут управлять те люди, которые стоят непосредственно у этих дел. Естественными представителями таких людей он и считает своих банкиров.

   Духовная власть должна быть, безусловно, отделена от светской. Обе они представляют такую же противоположность, как теория и практика. Теория всегда стремится к универсальности, а практика, напротив, - к частности; теория теряет свое беспристрастие и свободу, поставленная в непосредственное соприкосновение с жизнью, а практика теряет свою энергию и напряженность, попав в сферу отвлеченностей, и т. д. Человечество сделало величайший шаг в своем развитии, когда осознало необходимость решительного разделения между теорией и практикой. Духовная власть по своему складу и стремлениям должна совершенно отличаться от светской. Личные интересы тут излишни. Духовенство не располагает ни материальными богатствами, ни политической властью. Духовные лица не могут брать платы за свои сочинения или за уроки, даваемые ими, и т. д. Средства к существованию они получают в переходный период от добровольных жертвователей, а когда новое общество окончательно организуется - от государства, но в самых скромных размерах. Среди духовных не допускается ни специализации занятий, ни разделения труда. Они должны получать энциклопедическое образование и усвоить всю совокупность положительного знания. Желающие посвятить себя духовной миссии подвергаются испытанию в семи основных науках, начиная с математики и кончая этикой; кроме того, испытывается еще, само собою разумеется, их нравственная правоспособность посвятить себя служению человечеству. Главное назначение духовенства - влиять на волю людей, видоизменять ее и направлять ко всеобщему благополучию человечества, но отнюдь не предписывать поведение. Духовенство развивает сознание, что всякое частное занятие есть собственно общественное дело, что все, чем пользуется данное поколение, добыто продолжительными трудами предшествовавших поколений и что мы не имеем права расточать общечеловеческое наследство, но должны передать его с известным приращением последующим поколениям. Оно проповедует и поддерживает на собственном примере религию альтруизма, жизнь для других, подчинение ума сердцу, то есть делает в более обширной сфере то же дело, которое делает женщина в семье. Понятно поэтому, что воспитание подрастающего поколения составляет обязанность исключительно духовенства. Как духовная власть не вмешивается в практическую деятельность общества, так светская не может иметь никаких притязаний на воспитание. Конт действительно верил, что верования руководят людьми, что они сильнее всякой внешней материальной силы. Его духовенство, лишенное богатства, власти, всяческого блеска и эффекта, производит небывалый общественный переворот и поддерживает новый, во многих отношениях чрезвычайно удивительный, общественный строй, пользуясь единственным средством - воспитанием юношества! На духовенство Конт возлагает также подачу медицинской помощи и всевозможного рода советов относительно вопросов как частной, так и общественной жизни, о чем я упоминал раньше. В особенности же оно должно заботиться о том, чтобы богатые и сильные мира сего исполняли свои нравственные обязанности по отношению к стоящим ниже их. Побудительными к тому средствами в руках духовенства служат: во-первых - частное увещание, во-вторых - публичный выговор и в-третьих - отлучение. Отлученный богач при единодушном общественном мнении попадает в чрезвычайно неприятное положение: от него отворачиваются положительно все, и он оказывается вынужденным добывать себе кусок хлеба собственным трудом. Я не стану говорить здесь, что на обязанности духовенства лежит также и отправление культа.

   Такова "утопия" Конта относительно грядущего социального строя - того строя, который должен сложиться на основах позитивизма. Я не могу входить здесь в критическую оценку Контова идеального общества ни в целом, ни в частностях. Да едва ли читатель и нуждается в какой бы то ни было критике всех этих рассуждений о банкирах в роли правителей, о богачах в роли предводителей промышленности, о жрецах в роли духовных руководителей и так далее. Все это слишком фантастично, а местами нелепо. Как бы странно оно нам ни казалось, не следует упускать из виду, какая идея вдохновляла философа. Разрушительные анархические стремления, развивающиеся все более и более в современном буржуазном обществе, вызывали в нем чрезвычайные опасения. Но он считал невозможным бороться с анархией одними только полицейскими, вообще насильственными мерами. Разрушение можно побороть только созиданием. Против отрицательного учения необходимо выставить положительное. Социально-реформаторские построения Конта интересны как одна из попыток в этом деле, и притом - попытка человека, обладавшего громадными историческими и научными познаниями.

  

  

   Учение Огюста Конта, позитивизм, - весьма крупное явление в умственной жизни современной Европы. Конт пытался создать всеобщее учение: философское, научное, социальное, религиозное. Едва ли можно указать один хоть сколько-нибудь существенный вопрос из любой сферы, которого он бы не затронул. Естественно поэтому, что он должен был вызвать к себе самое разнообразное отношение. Приведем мнения некоторых писателей и попутно постараемся выяснить, насколько учение Конта в целом и в своих главных частях можно считать принятым или отвергнутым в настоящее время. При этом я обойду молчанием как не представляющих для нас в данном случае интереса писателей, стоящих на почве учений, уже отживших и отживающих свое время. Возьмем сначала, собственно, положительную философию Конта. Наряду с писателями, признающими ее от альфы до омеги, мы встречаем других, относящихся к ней довольно-таки скептически. Так, известный ученый Гексли писал еще в 1869 году:

   "Когда я изучал характерные черты положительной философии, то нашел в ней весьма мало, я могу даже сказать, решительно ничего такого, что имело бы какую-нибудь научную ценность, и взамен того нашел много особенностей, столь же противных самой сущности науки, как и все, что есть противоположного в католическом ультрамонтанстве".

   Г. Лесевич, обладающий обширными познаниями относительно движения философской мысли в современной Европе, делает такую оценку Конта в своем последнем сочинении:

   "Конт, хоть и угадал, что впредь философия должна строиться на научных основах, но, взявшись за дело, с первого же шага пошел по старой тропе догматизма и вместо системы научной философии дал нам схему наук, в которую едва-едва вкраплены намеки на философский критицизм и которая слишком часто прогибается в наивный реализм, лишающий ее значительной доли того философского значения, какое она могла бы получить в руках мыслителя, соединяющего в себе с природною силою достодолжную философскую подготовку... Так как, к несчастью, философские знания О. Конта были скудны и философское его развитие поэтому стояло на уровне невысоком, то в результате оказалось, что, кинув бессознательно две-три беглых критических заметки, он все свои силы потратил сперва на построение схемы, долженствовавшей при развитии критического начала отойти на второй план, а потом и совсем сбился на бесплодную почву реабилитации мистицизма..."

   Наряду с этим Милль говорит, что философия Конта

   "...представляет простое признание традиций всех великих умов науки, открытия которых сделали человечество тем, чем оно является в настоящее время".

   Льюис идет еще дальше.

   "В "Курсе положительной философии" Конта, - говорит он, - мы находим величайшую по своей глубокой истинности философскую систему, которую когда-либо создавал человеческий ум; некоторые недостатки в деталях, впрочем, совершенно неизбежные, не должны заслонять величие целого, и мы не должны забывать, чем мы обязаны великому основателю позитивной системы".

   Несмотря, однако, на эти противоречивые заключения, казалось, что мысль, положенная Контом в основу своего учения, - а именно, что философия должна представлять систематизацию научных обобщений, - вполне правильное утверждение. Но тут мы наталкиваемся на следующие любопытные слова Гексли.

   "Что же касается его (Конта) философии, - говорит он, - то я отделяюсь от нее, ссылаясь на его собственные слова, переданные мне старым контистом, ныне одним из знаменитых членов французского института, Шарлем Робеном: "Философия есть непрерывное усилие человеческого ума достичь покоя; но ей непрерывно мешают последовательные успехи науки. Поэтому философ принужден каждый вечер пересматривать синтез своих воззрений; и настанет время, когда у рассудительного человека не будет иной вечерней молитвы"".

   Таким образом, стараясь свести философию к науке, не приходим ли к отрицанию и ненужности всякой философии и даже к невозможности ее? Едва ли. Может быть, ежедневный прибой научной мысли и заставляет передовых ученых ежедневно же "переделывать синтез своих воззрений". Но что касается обыкновенных смертных, той массы, которая в философии ищет руководящего начала для осмысленной деятельной жизни, то они успевают прожить целую жизнь прежде, чем свет действительно новых научных открытий успеет проникнуть в их создания. И это не потому только, что тьма с трудом уступает свету. Тут и сами качества этого ежедневно возгорающегося света имеют значение. Пока дело происходит в маленьких кабинетах ученых, им может еще казаться необходимым ежедневно менять свои воззрения под влиянием ежедневных новых открытий; но как только эти ежедневные открытия начинают усваиваться всею массою мыслящего человечества, так и оказывается, что они сплошь и рядом могут спокойно уживаться с прежними воззрениями, которые всегда бывают (раз это действительно жизненные воззрения) достаточно широки и эластичны, чтобы усвоить и переработать массу новых научных открытий. Философия, как синтез научных воззрений, как система миропонимания, как руководство к осмысленной жизни, - возможна и необходима. Если это так, то заслуга Конта, понявшего, что суть философии вовсе не в критике, и успевшего единичными усилиями своего ума обобщить всю массу современных ему научных знаний (конечно, не без промахов, даже грубых), поистине громадная. Труд его до сих пор остается единственным в этом роде трудом как продукт работы одного ума. Затем Конт доказал и показал, что философия, стремящаяся не только разрушить старые традиционные верования, но и послужить руководством для положительной творческой деятельности человечества, должна перенести свой центр тяжести в сферу социальных явлений. К этой стороне его философии мы и обратимся теперь. Тут мы наталкиваемся на еще более противоречивые взгляды, чем при оценке Конта как автора собственно "Курса положительной философии". Что же касается, в частности, учения Конта относительно будущего социального строя и того пути, каким следует идти к достижению его, то в этом отношении почти все писатели, за исключением небольшой кучки последовательных контистов, отказываются следовать за ним.

   Наш историк Кареев, оценивая исторические взгляды О. Конта, считает его коренной ошибкой, между прочим, то, "что он взглянул на человечество не как на совокупность наций, развивающихся по одним законам, а как на нечто единое, в котором отдельные нации играют роль частей, соответствующих разным фазам, совсем как у Гегеля". Затем он находит, что Конт применяет к истории понятие закона "в весьма мало научном смысле", что "он не умеет отделить в истории необходимое, как момент развития, от необходимого как такового вследствие случайных причин"; что "он не понимает политеизма и односторонне смотрит на религию" и т. д. Но вместе с тем г-н Кареев признает, что Конт "первый формулировал необхо