| Главная » Книги |
Крестовский Всеволод Владимирович - Уланы Цесаревича Константина, Страница 5
Крестовский Всеволод Владимирович - Уланы Цесаревича Константинаtify">
лесом на кратковременный бивуак, не расседлывая
лошадей, и отогревали желудки горячею водой,
смешанною с водкой[42]. Простояв здесь около двух
часов, армия наша ночью двинулась в поход, и на
другой день перешла через реку Прегель, под городом
Велау. Шли форсированными переходами, причем
арьергард наш почти ежедневно имел стычки и
перестрелку с неприятелем. Каждый день главные силы
нашей армии слышали позади себя пушечные выстрелы.
Наконец, после горячего арьергардного дела, мы
перешли через Неман, под Тильзитом, и уланский полк
остановился на бивуаках при селении Бенискайтен.
В сражении под Фридландом уланы не видали своего
шефа: цесаревич находился все время на нашем левом
фланге вместе с гвардейскою пехотой и тяжелою
гвардейскою кавалерией. День 2-го июня оставил по
себе в полку память: он стоил уланам ста человек
убитых и раненых. Но за то, кроме офицерских
наград, каждый эскадрон получил по пятнадцати
знаков отличия военного ордена. Сам Наполеон и все
французские воины, бывшие под Фридландом сознались,
что Русские дрались превосходно и что в плен взяты
одни лишь раненые. Не только ни один полк, но ни
один русский взвод не положил оружия! Дух в войске
был превосходный. Не говоря уже об офицерах, но и
солдаты нисколько не приуныли после Фридландской
битвы: напротив, все горели желанием сразиться
снова и как можно скорее.
Но этому пламенному желанию не суждено было сбыться
так скоро. Фридландским боем закончился в эту войну
ряд кровопролитных битв с Французами. 10-го (22-го)
июня заключено в Тильзите перемирие и 27-го (9-го)
июля ратифицирован мирный трактат. Впрочем, армия
наша еще ранее этого срока стала возвращаться в
пределы отечества. Уланский полк 13-го июня
выступил в Шавли для откорма лошадей и исправления
амуниции после кампании, а 29-го июня пошел в
Петербург, куда прибыл 9-го августа.
IV.
В Финляндской кампании 1808 года принимал участие
только 2-й батальон, отошедший в следующем году на
сформирование лейб-гвардии драгунского полка, а
потому мы опускаем описание его боевых трудов в
этой тяжкой и своеобразной войне, как не касающиеся
непосредственно 1-го дивизиона, который дал начало
нашему полку.
Во внимание к подвигам и отличиям под Аустерлицем и
Фридландом, императору Александру Павловичу
благоугодно было даровать лейб-уланскому цесаревича
полку права и преимущества старой гвардии. В то
время гвардейские полки как тяжелой, так и легкой
кавалерии по штатам полагались только в
пятиэскадронном составе с одним запасным
полуэскадроном [43] . Поэтому вместе с получением
новых преимуществ, полк разделен был на две части.
Первый батальон в полном своем составе назван
лейб-гвардии уланским, а второй - лейб-гвардии
Драгунским[44] полками.
Цесаревич Константин хотя и остался шефом,
по-прежнему числясь в списках лейб-эскадрона, но в
официальном названии полка, с прибавлением к
прежнему "лейб " нового слова "гвардии " отменено
было шефское имя, и сделано это на нижеследующих
основаниях: император Павел Петрович, в первые же
дни по вступлении на престол, отменил для всех
армейских полков их прежние территориальные
названия (по городам и провинциям), повелев
называться впредь по именам шефов[45]. К армейским
полкам, в коих шефами числились лица Императорской
фамилии, присоединялось слово "лейб". Tаким образом
у нас были тогда лейб-кирасирские его величества и
ее величества полки[46] , а позднее, на том же
основании, лейб-уланский цесаревича Константина. В
одной только гвардии полки не назывались по именам
шефов, ибо для всех гвардейских полков был один шеф
- Император [47] , они сохраняли свои прежние
названия, либо территориальные, либо же по роду
оружия: как-то: а) лейб-гвардии Преображенский,
Семеновский, Измайловский и б) лейб-гвардии
Егерский
батальон,
лейб-гвардии
Конный,
лейб-гвардии Гусарский, лейб-гвардии Казачий. Хотя
с воцарением императора Александра I армейским
полкам (за исключением егерских, называвшихся по
номерам) и были возвращены прежние территориальные
названия [48] , но касательно гвардии в этом
отношении перемен никаких не последовало, и таким
образом с получением гвардейских прав, оба полка
образованные из улан цесаревича названы по роду
оружия: лейб-гвардии Уланским и лейб-гвардии
Драгунским.
Этот акт Высочайшей милости к полку был словесно
объявлен императором цесаревичу Константину в день
своего рождения, 12-го декабря 1809 года, и
августейший шеф того же числа оповестил о сем полк
особым повелением [49] . Полковым командиром
лейб-гвардии уланского полка оставлен был
генерал-майор Чаликов.
Спустя два с половиною года после этой высокой
монаршей милости, лейб-гвардии уланскому полку
предстала задача - поддержать в новых битвах свою
прежнюю армейскую славу. Наступила война
Отечественная, и затем война за освобождение
Европы. В этот славный боевой период 1812-1814
годов, на долю разных частей лейб-гвардии уланского
полка пришлось пятьдесят пять боевых эпизодов,
между которыми было четыре блистательнейших и ни
одного поражения . Над этим полком как будто горит
какая-то особая счастливая звезда: он никогда еще
не знал что такое поражение, и из самых отчаянно
трудных дел, иногда уничтоженный, как, например,
при Аустерлице, более чем на половину, выходил с
честью и славой, так что даже сами противники с
уважением отдавали ему полную дань справедливости.
Из этой полусотни боевых дел, мы расскажем только
четыре особо выдающиеся эпизода[50].
Красное, Кульм, Соммепюи, Фершампенуаз, эти четыре
имени составляют лучшее достояние полка, добытое им
своею кровью на поле чести.
Начнем же с первого.
2-го ноября 1812 года, Наполеон, с остатками своей
великой армии, выступил из Смоленска к Красному.
Наш авангард [51], под начальством Милорадовича,
3-го ноября, в сумерки, вышел к столбовой
Смоленской дороге у деревни Ржавки, на перерез
Наполеоновой гвардии. Развернув свои войска влево,
параллельно дороге, Милорадович, однако же,
ограничился только сильною канонадой по отступавшим
колоннам неприятеля, так как собственные его войска
далеко не все еще подтянулись к месту боя, и он
пока еще чувствовал себя недостаточно сильным,
чтобы прямо заградить Французам путь отступления.
Когда мимо наших пятидесяти двух орудий [52]
пробегала последняя неприятельская колонна, генерал
Меллер-3акомельский, бывший командир уланского
полка, получил приказание атаковать ее полками
легкой гвардейской дивизии. Лейб-драгунский полк
направился в обход правее дороги, а лейб-гусары
вместе с лейб-уланами, атаковав неприятеля рысью,
заставили колонну положить оружие и взяли при этом
пять (а по другим сведениям шесть) орудий[53] .
На следующий день (4-го числа) Милорадович, сделав
фланговое движение к деревням Мерлину и Никулину,
имел пред сумерками дело с корпусом вице-короля,
которому, во избежание напрасного кровопролития,
предложил сдаться на выгодных условиях. Вице-король
отвечал отказом. Тогда Милорадович повел на него
решительную атаку. Пехота справа и с фронта пошла в
штыки, а гвардейская кавалерия вместе с казаками
развернулась влево от дороги и бросилась на
неприятеля, который вмиг смешался и, потеряв всю
артиллерию своего корпуса, в беспорядке кинулся в
сторону, стараясь в ночной темноте пробраться к
Красному окольными путями. Ночь прекратила
сражение.
5-го ноября, Наполеон, желая облегчить корпусу
маршала Даву возможность соединения с собою в
Красном, вознамерился отвлечь от его пути большую
часть русских сил и для того в восьмом часу утра
атаковал деревню Уваровку. Пока эта деревня
переходила из рук в руки, длинные колонны Даву,
преследуемые казаками, спешно двигались по
Смоленской дороге, и едва только миновали они
сельцо Еськово, как Милорадович обогнул их с тыла
пехотой, а справа направил во фланг гвардейскую
кавалерию Меллер-Закомельского. Даву был разбит.
Наполеон, узнав о его поражении, начал дальнейшее
отступление к Лядам, уже не дожидаясь соединения с
корпусом Нея, следовавшим в расстоянии перехода за
Даву.
В тот момент, когда последняя французская колонна
выходила из Красного, лейб-гвардии уланский полк
ворвался в город и, проскакав по пылающим улицам,
лихо атаковал неприятеля у противоположного
городского выезда. Французские фурштаты и пехота
бросились к повозкам своего обоза, и хотя
защищались отчаянно, но натиск улан принудил их
разбежаться в стороны, оставив победителям 200
человек пленными, шесть орудий и весь обоз, в
котором, между прочим, были захвачены уланами:
маршальский жезл Даву, все его экипажи и чемоданы,
вся корпусная канцелярия и казна, вывезенная им из
Смоленска в количестве 31.000 руб. асс. [54] Эти
деньги поступили в полковую артель и составили
особый краснинский капитал , из которого каждый
нижний чин, участвовавший в деле 5-го ноября, при
выбытии из полка, награждался пятьюдесятью
рублями[55].
На следующий день (6-го ноября) лейб-уланский полк
занял позицию на правом фланге, позади 26-й
пехотной дивизии Паскевича. Все утро прошло в
нетерпеливом ожидании: неприятель не показывался.
Но, наконец, около трех часов дня казаки известили
о приближении маршала Нея, и Милорадович двинулся
вперед, к берегам речки Лосьмины. Фронт этой
позиции прикрывался глубоким оврагом, на дне
которого протекает названная речка. Густой туман
совершенно скрывал приближавшиеся колонны Нея, так
что они успели незаметно подойти к нашему фронту на
250 шагов, и только с этого расстояния едва можно
было различить их сквозь морозную мглу. Жесточайший
картечный огонь сорока орудий встретил их
приближение, но ни мало не смутясь, Французы тремя
колоннами перешли Лосьминский овраг и не только с
замечательною храбростью, но даже с исступлением
бросились на русские батареи. Паскевич с тремя
полками своей дивизии[56] ударил в штыки и привел
неприятеля в замешательство, а лейб-уланы,
воспользовавшись этим моментом, с громким "ура"
кинулись в атаку и довершили поражение.
Неприятельская колонна, доставшаяся на долю улан,
была истреблена и почти вся целиком положена на
месте[57]. Но маршал Ней, не теряя времени, тотчас
же повел в атаку новые силы. Это были: батальон
виртембергских войск и два иллирийские полка - 18-й
и 4-й. Молча, с ружьями "на перевес" и целыми
рядами ложась от русской картечи, приближался к нам
храбрый противник. В это время Милорадович,
принявший на себя ближайшее руководство боем,
подскакал к Павловским гренадерам и лейб-уланам,
стоявшим рядом, и, указывая на 18-й иллирийский
полк, сказал:
- Ребята! послезавтра я именинник и мне нечего
подарить вам... Ребята! дарю вам эту колонну!
Громким и радостным криком ответив на находчивую
выxодку любимого начальника, лейб-уланы, только что
успевшие собраться после первой стычки, на
измученных лошадях кинулись в новую атаку.
И через несколько мгновений, значительная часть
французской колонны опять легла под ударами
уланских пик и сабель, потеряв одним из первых, в
числе раненых, своего начальника генерала Разу. Эта
атака доставила полку громкую славу. В первый же
момент ее, 2-го эскадрона корнет Корочаров [58],
вместе с корнетом Константином Большвингом [59] и
рядовым Дарченкой, налетели на знаменщика 18-го
иллирийского полка и, пока двое последних рубили
знаменные ряды, Корочаров отнял орла, изрубив
знаменосца. В это же самое время штабс-ротмистр
Мейер 2-й со взводом 4-го эскадрона кинулся на
неприятельскую батарею и захватил шесть орудий.
Отбитый на всех пунктах и потеряв артиллерию, Ней
отступил с тремя тысячами человек и в сумерки
двинулся по течению встреченного им ручья, в
надежде, что он впадает в Днепр, и шел на-авось,
без дороги, без проводника, руководствуясь только
весьма плохою картой[60].
Полковник Гундиус с тремя эскадронами лейб-улан был
отряжен для преследования одной из Неевских колонн,
кинувшейся к северу от Красного. Отрезав ей путь,
он заставил ее сдаться без сопротивления и ночью
привел на бивуак 2.500 человек пленных [61] .
Таким образом, трофеями полка, после
четверодневного Краснинского боя, были 12 орудий,
орел, маршальский жезл, значительный обоз, казна и
2.700 человек пленных.
Уланы, расположась на бивуаке, в первый раз после
довольно долгого времени расседлали коней и
предались отдыху. Веселые песни и разговоры
раздавались на всем пространстве русского стана
озаренного множеством костров. Воздух был ясен и
чист, морозное темно-синее небо светилось
бесчисленным множеством звезд, которые в эту
памятную ночь сверкали с необыкновенно яркою игрой.
В это время, объезжая войска после сражения,
Милорадович подъехал к лейб-уланам, благодарил их
за храбрость и мужество, оказанные в четверодневном
бою и обещал исходатайствовать в награду полку
Георгиевские штандарты.
"Известный храбростью лейб-гвардии уланский полк,
отличавшийся во всех делах", писал он в своем
донесении Кутузову, "превзошел себя в сей день;
равномерно отличился Орловский пехотный полк.
Действия сих двух полков заставили меня на месте
сражения обещать им исходатайствовать у вашей
светлости - первому георгиевские штандарты, а
второму серебряные трубы"[62].
Представление Милорадовича было уважено. 13-го
апреля 1813 года полку Всемилостивейше пожалованы
Георгиевские штандарты "за взятие при Красном
неприятельского знамени и за отличие при поражении
и изгнании неприятеля из пределов России 1812
года". Эта надпись и ныне красуется на полотне
лейб-уланского штандарта.
С именем Кульма соединена вторая славная страница в
боевых летописях полка этой эпохи.
Война за свободу Европы перенесла наши армии на
поля Германии, которая, с приходом Русских,
поднялась против
ненавистного владычества
Наполеона. Прусаки и Австрийцы, недавние наши
подневольные враги, силою счастливых обстоятельств,
сделались добровольными союзниками императора
Александра. Уже более семи месяцев с переменным
счастьем длилась борьба, прекращенная только на
несколько недель перемирием которое кончилось в
начале августа 1813 года. Первое столкновение
противников после перемирия произошло под
Дрезденом, но исход двухдневного сражения (14-го и
15-го августа) был неудачен для союзных войск,
которые должны были выдержать опасное и трудное
отступление через горную н лесистую страну в
Богемию. Корпус маршала Вандамма стремился
преградить им путь отступления, спеша занять город
Теплиц, а граф Остерман-Толстой на каждом шагу, в
течение двух дней, с честью противоборствовал этому
стремлению, причем полки нашей 1-й гвардейской
пехотной дивизии покрыли себя неувядаемою славой.
17-го августа лейб-уланский полк, в составе главных
сил союзников, вступил в теснины Богемских гор.
Кремнистая дорога, изрытая частым движением войск и
обозов, а также водомоинами вследствие проливных
дождей, страшно утомляла людей и животных. Но
присутствие цесаревича, который почти весь путь
следовал при своем полку, поддерживало в эскадронах
дух бодрости. Уланы вместе с лейб-драгунами шли в
голове наших резервов. Спускаясь с лесистого гребня
Гейерсберга в Теплицкую долину, заметили они влево
от дороги облака дыма, которые первоначально были
приняты за дым бивуачных костров, но вскоре
донесшийся гул выстрелов объяснил, в чем дело. В
это время прискакал от государя генерал Дибич и
передал уланам и драгунам Высочайшее повеление
поспешить на место боя. Дибич сам повел эти два
полка на полных рысях по дороге к Цинвальду и,
пройдя его, повернул с узкой тропы налево. Спустясь
в долину, оба полка почти в карьер прискакали к
рядам русской гвардии, которая под начальством
Остермана уже около двух часов напрягали все
усилия, чтобы сдержать напор вдвое сильнейшего
противника. Сражение, меж тем, достигнув высшей
степени упорства, перешло в ожесточенный штыковой
бой.
После долгого ненастья, еще с утра взошло ясное
солнце, и поднявшийся туман, по выражению
очевидца [63] , как занавес в театре, раскрыл
величественную панораму окрестностей с их лесистыми
холмами, оврагами, ручьями, разбросанными деревнями
и цепью высоких гор, терявшихся в дальней синеве.
Посреди этой прекрасной декорации светлою лентой
извивалась шоссейная дорога, ведущая из Кульма в
Теплиц, а по обеим сторонам ее, на
бледно-зеленеющем фоне, в пороховом дыму, темными
пятнами рисовались две близко сошедшиеся линии
противников.
Около пяти часов дня [64] все наши резервы были уже
введены в жаркое дело. Нетронутою оставалась про
запас одна только рота его величества
Преображенского полка. В это самое время на поле
битвы прискакали два полка, приведенные Дибичем, и
стали в эскадронных колоннах между небольшим леском
и шоссейною дорогой.
Завидя своих улан, цесаревич подъехал к обоим
полкам и, поздоровавшись, сказал:
- Ну, ребята, не выдавай! Я всегда надеялся на вас!
Задушевное "рады постоять за Царя!" было громким
ответом на это приветливое слово[65].
Между тем Вандамм вознамерился решительным ударом
сломить геройскую оборону нашей пехоты и пустил
вперед две сильные, густые колонны, приказав им
пробиться сквозь нашу линию между левым крылом и
центром.
Колонны двинулись, овладели селением Пристен,
прорвались в назначенном для того пункте и, выйдя
сквозь лесок из-за оврага на равнину, кинулись на
батарею Байкова, громившую их картечью.
Казалось, вот-вот уже верный и окончательный успех
ожидает противника, - но в этот решительный момент
генерал-майор Дибич развернул лейб-улан и драгун,
не дожидаясь приказаний. С одной стороны трубы
гремели атаку, с другой - неприятельская пехота
двумя громадными массами мерным шагом грозно
наступала с барабанным боем. Дибич во главе двух
приведенных им полков первым понесся в атаку. "То
была самая блистательная минута битвы", замечает
| |
| Просмотров: 306 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры