Новорусский Михаил Васильевич - В Шлиссельбурге

Финансовъ", который присылался намъ изъ департамента полиц³и съ 1894 года. Къ "Вѣстнику" прилагались листы съ отчетами разныхъ торгово-промышленныхъ предпр³ят³й. Они-то и шли на гербар³й.

   Одинъ приходитъ за клеемъ, съ озабоченнымъ лицомъ размѣшиваетъ его и смотритъ, достаточно ли онъ густъ, или горячъ. Другой варитъ томаты собственнаго производства къ обѣденнымъ щамъ, лѣниво переворачивая ихъ деревянной ложкой въ эмалированной желѣзной мискѣ и еще лѣнивѣе перекидываясь фразами съ окружающими и приходящими.

   Въ компан³и вяло, апатично и скучно.

   Приходитъ еще человѣкъ съ противнемъ въ рукахъ. На него вопросительно поднимаются глаза, не скажетъ ли онъ чего новаго. Нѣтъ, онъ самъ ждетъ того же отъ другихъ. Не дождавшись, медленно раскрываетъ духовую печку и ставитъ туда нарѣзанный ломтиками бѣлый хлѣбъ, немного промасленный и подсахаренный, чтобы приготовить сухари.

   Въ миску съ помидорами, поставленную В. Г. Ивановымъ, большимъ любителемъ стручковаго перцу, подсунули въ его отсутств³е здоровую порц³ю этой жгучей пряности. Онъ приходитъ, помѣшиваетъ, пробуетъ и восторгается:

   - Вотъ такъ перецъ! Одну крупинку положилъ, а жжетъ на славу! Ни у кого такого перцу нѣтъ!

   Его высмѣиваютъ всей компан³ей. Онъ, конечно, не вѣритъ и считаетъ, что его перецъ выше всякой похвалы и не нуждается въ добавкахъ.

   Время незамѣтно близится къ обѣду. Въ половинѣ двѣнадцатаго въ дверяхъ кухни показывается унтеръ, завѣдующ³й мастерскими, и предупреждаетъ насъ:

   - Кончайте ваши занят³я!

   Всѣ собираютъ, укладываютъ свои пожитки и направляются домой, по одному, или группами, кто съ пустыми руками, кто со снѣдями, кто съ другимъ какимъ-нибудь издѣл³емъ.

   Послѣ обѣда здѣсь обѣщала быть Вѣра Николаевна Фигнеръ. Либерализмъ нашего начальства дошелъ до того, что ее выпускаютъ изъ камеры безпрепятственно, на такихъ же правахъ, какъ и мужчинъ. Но если ротмистръ Гудзь, смотритель, лично увидитъ ее въ обществѣ товарищей-мужчинъ, особенно если компан³я большая, онъ дѣлаетъ напоминан³е насчетъ инструкц³и. Выслушивать так³я напоминан³я рѣшительно никому не хочется.

   Ко второму часу дня у плиты нагрѣвается самоваръ. Въ сосѣдней комнатѣ, какъ разъ у отворенной въ кухню двери, стоитъ раскрытый складной столъ. Когда-то онъ зналъ лучш³е дни, былъ блестящимъ и изящнымъ, а теперь давно уже держится безъ всякихъ претенз³й и ждетъ-не дождется, не возьмется ли ремонтировать его кто-нибудь изъ нашихъ столяровъ. Столъ ничѣмъ не покрытъ. Самоваръ ставятъ на него, приносятъ - кто стаканъ, кто кружку, кто какое-нибудь приложен³е къ чаю.

   Вѣра Николаевна выходитъ туда изъ своей мастерской, и начинается чаепит³е, а съ нимъ разговоры и, конечно, споры.

   Пользуясь этимъ, я иду въ мастерскую Вѣры Николаевны, поправляю тамъ верстакъ и, кстати, убѣждаюсь, что нарѣзка шиповъ и проч. идетъ у нея совершенно правильно, какъ у заправскаго столяра.

   Кончивши работу, я выхожу за ворота тюрьмы, на дворъ, вздохнуть свѣжимъ воздухомъ, и вижу, что на горизонтѣ показывается Гудзь. Стремглавъ бѣгу въ импровизированную чайную и кричу, заглушая повышенные голоса спорящихъ:

   - Смотритель идетъ!

   Моментально компан³я разсыпается, точно воробьи при видѣ ястреба. И прежде чѣмъ Гудзь дошелъ до корридора, Вѣра Николаевна оказалась у себя за притворенной дверью и съ рубанкомъ въ рукахъ. Всѣ проч³е также на своихъ положенныхъ мѣстахъ.

   Гудзь проходитъ до кухни, видитъ у самовара только двоихъ, что не запрещается его правилами, идетъ по корридору назадъ и, найдя все въ порядкѣ, возвращается въ свой домъ въ сознан³и исполненнаго долга.

   Въ тотъ же моментъ распуганная компан³я появляется вновь на старомъ мѣстѣ и продолжаетъ спокойно засѣдать, въ увѣренности, что вторая тревога не повторится ранѣе, чѣмъ черезъ часъ.

  

   Начало августа 1905 года.

   Сегодня всталъ я бодрымъ и свѣжимъ. Очевидно, я хорошо выспался, а для тюрьмы это чуть не событ³е. Дѣла предстоитъ бездна, и я никакъ не смогу передѣлать всего, что хочется.

   Вчера я не успѣлъ законсервировать нѣсколько личинокъ и гусеницъ. Пользуясь кипяткомъ, который дали въ семь часовъ утра, я надуваю три гусеницы расплавленнымъ параффиномъ; а двухъ личинокъ въ формалинѣ запаиваю въ тонк³я стекляныя трубочки. При этомъ я пользуюсь свѣчой и паяльной трубкой.

   Еще недавно я былъ лишенъ этихъ предметовъ. Въ 1902 году, когда въ Росс³и воцарился Плеве, а въ Шлиссельбургѣ жандармск³й полковникъ Яковлевъ, у насъ были отняты всѣ наши льготы, въ томъ числѣ сарай, кухня и свѣчи. Но теперь режимъ опять сталъ мягче, и я могу держать свѣчу въ своей комнатѣ, не обращаясь за нею къ жандармамъ каждый разъ, когда понадобится.

   Въ 8 часовъ я иду въ огородъ освѣжиться. Осматриваю ловушки для слизняковъ, этихъ враговъ нашего земледѣл³я, и умерщвляю ихъ безъ сожалѣн³я. Навѣрное, это уже двадцать пятая сотня за нынѣшнее лѣто. Затѣмъ ревизую питомники съ насѣкомыми: однимъ подкладываю кормъ, другимъ мѣняю квартиру. Вылупившихся забираю съ собой. Посылаю сельдерею на кухню въ общ³й супъ и рѣпу приватно для себя, и заявляю дежурному, чтобы онъ открылъ дверь, потому что я иду въ мастерскую.

   Иду я прежде всего въ токарную. Еще три дня тому назадъ завѣдующ³й работами просилъ выточить для какой-то очень нужной вѣшалки шесть гвоздей. Вытачиваю ихъ и перехожу къ себѣ въ столярную.

   Здѣсь у меня оканчивается шкатулка, въ которой будетъ помѣщаться коллекц³я по органограф³и цвѣтка. Нужно поцарапать ее цинубелемъ и прикроить фанерки для оклейки.

   Покончивши съ этимъ, я стучу въ дверь, требуя, чтобы меня выпустили. Посылаю на кухню дежурнаго разогрѣть клей,- уже давно прошли времена, когда у насъ была своя кухня. Затѣмъ перехожу со своей работой въ переплетную, чтобы наклеить фанерку на шкатулку, такъ какъ тамъ можно зажать ее въ большой прессъ.

   Пока я вожусь съ этимъ, приближается время обѣда, и я успѣваю сбѣгать на дворъ и взять салату и пару свѣжихъ огурцовъ.

   Послѣ обѣда я умерщвляю эфиромъ взятыхъ утромъ новорожденныхъ насѣкомыхъ и, пока не началось еще трупное окоченѣн³е, расправляю ихъ въ естественной позѣ, посадивши на булавку на пластинкѣ торфа. За этой кропотливой работой застаетъ меня вахмистръ, отворяющ³й дверь всегда ровно въ часъ. Онъ спрашиваетъ меня:

   - Быть можетъ, вы останетесь дома?

   Но я, не желая быть запертымъ вновь, отвѣчаю:

   - Нѣтъ, я сейчасъ кончу и ухожу.

   Оканчивая работу, я вслушиваюсь въ полуоткрытую дверь, не слышно-ли гдѣ среди унтеровъ многозначительныхъ разговоровъ.

   При полной неизвѣстности о текущихъ событ³яхъ, которой насъ окружаютъ уже два съ половиной года, это - почти единственный источникъ для нашихъ "соображен³й". Одна или двѣ фразы, неосторожно сказанныя, уже даютъ намъ блестящую идею, развить которую, при богатствѣ воображен³я, ничего не стоитъ.

   Еще два мѣсяца назадъ одинъ дежурный читалъ вслухъ въ какомъ-то листкѣ передовицу: по отрывочнымъ словамъ, долетавшимъ до меня, я понялъ, что рѣчь идетъ о монархѣ: ограниченъ-ли онъ у насъ и въ какомъ именно отношен³и ограниченъ.

   "Эге,- думаю,- чѣмъ пахнетъ! Въ наши времена так³я передовицы печатались только въ "Народной Волѣ", и авторовъ ихъ судили за ниспровержен³е основъ, а читателей разсылали въ мѣста болѣе или менѣе отдаленныя. Тѣхъ же, кто протестовалъ дѣйств³емъ противъ такихъ чудовищныхъ расправъ, упекали какъ разъ сюда, гдѣ я сижу!"...

   Затѣмъ я выхожу на корридоръ и встрѣчаю M. P. Попова, который сообщаетъ мнѣ, что предлагаютъ очень выгодный столярный заказъ. Не хочу-ли я взять его цѣликомъ, или въ нѣкоторой части, при его посильномъ содѣйств³и? Долго мы обсуждаемъ, не сходя съ мѣста, выгоды и детали заказа, и я нахожу, наконецъ, что онъ мнѣ вовсе не улыбается, особенно теперь, когда не знаешь,

   Что день грядущ³й намъ готовитъ? Отказавшись отъ заказа, я направляюсь въ камеру No 28, гдѣ лежитъ складъ всякихъ матер³аловъ для коллекц³й, и перебираю тамъ всѣ засушенные цвѣты, чтобы убѣдиться, что ничего изъ нихъ не осталось неиспользованнымъ. Затѣмъ съ этою же цѣлью спускаюсь внизъ, въ "музей"; такъ звали мы камеру, въ которой были собраны разные естественно-научные предметы и коллекц³и нашего издѣл³я: скелеты, черепа, чучела и проч. Оттуда перехожу опять въ переплетную, оклеиваю двѣ пластины картона бѣлой бумагой и разрѣзаю его по мѣркѣ, чтобы дома склеить нѣсколько маленькихъ коробочекъ со стекломъ: въ нихъ будутъ образцы "превращен³я насѣкомыхъ".

   Такъ проходитъ время до четырехъ часовъ, т.-е. до чаю, и я едва успѣваю выйти на четверть часа въ огородъ, чтобы вздохнуть свѣжимъ воздухомъ и сорвать кстати нѣсколько ягодъ малины къ чаю.

   За чаемъ идетъ "ляоянск³й бой". Происходилъ онъ, конечно, еще годъ назадъ, но намъ только теперь даютъ описан³е его по всеподданнѣйшимъ отчетамъ участниковъ. Мы тщательно штудируемъ это описан³е и по "Нивѣ", и по "Развѣдчику", и по "Лѣтописи войны", и даже по журналу "Природа и люди", и удивляемся литературному таланту, съ какимъ наши полководцы умѣютъ представить поражен³е близкимъ къ побѣдѣ. Съ этой литературой я не успѣваю покончить къ пяти часамъ, и когда вахмистръ снова отворилъ дверь для прогулки, иду съ нею въ огородъ и изучаю до шести съ половиной часовъ, т.-е. до окончан³я нашего прогулочнаго дня. Лѣтомъ намъ разрѣшалось теперь оставаться на воздухѣ съ восьми часовъ утра до шести съ половиной часовъ вечера.

   Въ семь часовъ, за ужиномъ я беру кипятку въ клеянку и послѣ ужина задѣлываю двѣ коробочки съ "превращен³емъ насѣкомыхъ". Эта кропотливая работа отнимаетъ почти все время до 8 ³/₄ час., когда вахмистръ является въ послѣдн³й разъ на дню и даетъ мнѣ возможность перейти въ спальню.

   Туда я беру неостывш³й еще чайникъ съ чаемъ и клеянку и, задѣлавши послѣднихъ пять пластинокъ по органограф³и цвѣтка, велю корридорному тушить мою электрическую лампочку, и мирно и безмятежно засыпаю, едва коснувшись постели.

   Тюремный день на сегодня кончился. Завтра, быть можетъ, онъ повторится полностью, съ нѣкоторыми небольшими вар³ац³ями.

   Нужно было просидѣть 18 лѣтъ, нужно было провести много сотенъ, даже тысячъ, совершенно бездѣльныхъ и ненужныхъ дней, чтобы получить "право" наполнять тюремный день хоть какимъ-нибудь содержан³емъ, имѣющимъ дѣловую видимость.

  

   Въ концѣ февраля 1904 года впервые въ нашей юдоли мрака сверкнулъ ярк³й лучъ надежды.

   Какой-то доброжелатель изъ рядовыхъ, которые у насъ тамъ никогда не переводились, подсунулъ намъ маленьк³й отрывокъ газеты.

   Въ немъ сказано было, что "съ 27 января, съ началомъ русско-японской войны, газета будетъ помѣщать у себя портреты видныхъ военныхъ дѣятелей, и русскихъ, и японскихъ".

   Человѣку, которому не приходилось цѣлые годы быть отрѣзаннымъ отъ всего живого, трудно представить, какимъ откровен³емъ были для насъ эти простыя слова, сколько ожидан³й было связано съ ними!

   Итакъ - война! Началась, наконецъ, эта буря, которая очищаетъ атмосферу отъ всего отжившаго и омертвѣлаго! Началась эта кровавая эпопея, въ которой народы время отъ времени пробуютъ доброкачественность своей правительственной системы.

   Судьба подсунула, наконецъ, и намъ это историческое горнило, въ которомъ подвергается испытан³ю политическая мощь государства.

   Необыкновенное оживлен³е овладѣло нами при этомъ извѣст³и.

   Война затрогиваетъ каждаго гражданина.

   У насъ же были совершенно особыя причины волноваться при вѣсти о войнѣ. Мы слишкомъ хорошо знали, как³е порядки царятъ въ странѣ, как³я злоупотреблен³я процвѣтаютъ подъ покровомъ полной безотвѣтственности и мертваго молчан³я. Мы были увѣрены, что люди, неумѣло втянувш³е страну въ эту ненужную войну, не сумѣютъ и кончить ее съ достоинствомъ.

   Поражен³е неизбѣжно. Каковы будутъ размѣры этого поражен³я, трудно предвидѣть. Но ореолъ правительства при этомъ сразу падетъ въ широкихъ массахъ народа. Голоса недовольныхъ будутъ многочисленны и громки. Правительство волей-неволей пойдетъ на уступки общественнымъ стремлен³ямъ и приступитъ къ серьезнымъ реформамъ. Будутъ устранены слишкомъ воп³ющ³я безобраз³я стараго режима, на борьбу съ которыми давно уже открыто выступила такъ называемая "соц³ально-революц³онная парт³я". Можно быть увѣреннымъ, что так³я реформы отразятся и на представителяхъ этой парт³и, пожизненно замурованныхъ въ Шлиссельбургѣ.

   Быть можетъ, близокъ конецъ безправ³ю и свирѣпымъ гонен³ямъ. Быть можетъ, близокъ конецъ и ненавистному "Шлиссельбургу", какъ самому яркому олицетворен³ю русскаго беззакон³я и произвола,

   Эти мысли изложены post factum. Но онѣ въ такомъ именно видѣ вихремъ проносились и съ полною отчетливостью выступали въ нашихъ головахъ еще при началѣ военныхъ дѣйств³й,- какъ-разъ въ тѣ времена, когда "патр³отическая" печать на разные лады воспѣвала мощь Росс³и и предвкушала грядущ³я побѣды.

   Надежда, заглохшая было, загнанная куда-то въ самые глубок³е тайники, теперь сразу вспыхнула яркой искрой и оживила лица, которыя, казалось, уже навсегда распростились съ этой очаровательной гостьей и носили на себѣ печать примирен³я съ неизбѣжностью.

   Ничто не измѣнилось въ нашемъ быту. По-прежнему строжайше пресѣкались всяк³я случайности, которыя могли бы натолкнуть насъ на свѣдѣн³я о современной жизни. По-прежнему текла жизнь сѣрая, безцвѣтная и бездѣльная. Тѣ-же были стѣны, прочныя, непоколебимыя и давно опротивѣвш³я до одурѣн³я. Мы сами оставались все тѣ-же, каждый со своими будничными интересами, дававшими ему возможность коротать безконечное время.

   Вошелъ только въ нашу жизнь ничтожный клочокъ газеты и внесъ едва замѣтную струйку съ постоянно оживляющимъ и освѣжающимъ дыхан³емъ.

   Говорили только о войнѣ и ея послѣдств³яхъ. Данныхъ не было никакихъ. Для догадокъ открывался безконечный просторъ, и фантаз³я не изсякала.

   Не скоро еще это будетъ! Быть можетъ, годъ, быть можетъ, два протянетъ свои дни старый режимъ. Так³е старики долго, упорно и отчаянно борются за свое существован³е. До тѣхъ поръ много дней пройдетъ въ той же монотонной и безсмысленной обстановкѣ.

   Но въ ней появился теперь нѣкоторый просвѣтъ, и никогда уже мракъ безнадежности не овладѣетъ тобой. Подожди немного. Ты скоро увидишь волю. Большую или малую, но все же волю, настоящую волю, манящую, соблазняющую и скрытую гдѣ-то тамъ, вдали отъ этихъ стѣнъ, постылыхъ и одуряющихъ.

   Надежда была еще робкая. Слишкомъ тяготѣла дѣйствительность, и слишкомъ далекъ былъ исходъ. Но исходъ этотъ будетъ. Поражен³е Япон³и такъ же невѣроятно, какъ невѣроятно поражен³е свободы, культуры и просвѣщен³я.

   Здѣсь борются не просто двѣ нац³и. Здѣсь борьба не за Корею и Маньчжур³ю. Здѣсь столкнулись абсолютизмъ, все обезличивш³й и свободный режимъ, внесш³й въ основные законы гарант³и всесторонняго развит³я личности. Здѣсь борются индивидуальность порабощенная, связанная, и индивидуальность, только-что сбросившая рабск³я узы и рвущаяся къ прогрессу съ первымъ пыломъ освобожденныхъ силъ. Побѣда Росс³и была бы побѣдой абсолютизма. Она была бы поражен³емъ всѣхъ твоихъ завѣтныхъ вѣрован³й, которыя ты всю жизнь лелѣялъ, и съ которыми разлучитъ тебя лишь могила, настоящая могила, а не та, въ которую ввергли тебя на мучен³е. Нѣтъ, эта побѣда невѣроятна...

   Твой патр³отизмъ подвергается жестокому испытан³ю, приходится пророчествовать о поражен³и родины.

   Да. Но развѣ мы виновны въ этомъ?

   Предотвратить событ³я - ни я, ни кто другой теперь не можемъ. Поздно. Предотвращать надо было раньше - тѣмъ, у кого въ рукахъ была власть. Поражен³е предопредѣлено всѣмъ строемъ русской жизни, является неизбѣжнымъ его послѣдств³емъ. Но за нимъ такъ же неизбѣжно послѣдуетъ измѣнен³е строя, обновлен³е всей народной жизни.

   Привѣтъ же тебѣ, война,- не за твои ужасы, а за ту новую жизнь, которая зарождается при свѣтѣ твоего кроваваго зарева!

   Привѣтъ тебѣ, грядущая свобода!

   Теперь, или никогда!

   И мерцалъ отнынѣ, не потухая, свѣтлый лучъ нашей надежды ровно одинъ годъ и восемь мѣсяцевъ, пока мы не увидѣли, наконецъ, вооч³ю зарю новой жизни, пока не получили права сказать:

   "Нынѣ отпущаеши"...

  

   Выборгъ.

   Май 1906 г.