Оберучев Константин Михайлович - Офицеры в Русской Революции

"' списках состоит теперь этот офицер, не знаю.

   Я указал выше на массовые аресты среди офицеров, произведенные вследствие предательства Сергея Дегаева. Этим была ликвидирована большая и сильная военно-революционная организация партии "Народной Воли". Но живой дух трудно умертвить. Кое-кто из членов ее уцелел, а молодые всходы военной молодежи тех самых военных училищ, которые с таким садическим наслаждением разбивались в октябре минувшего года деятелями октябрьской революции, дали достаточный запас офицеров, примкнувших к революции. И военно-революционная организация возродилась. Но в 1887 году последовали новые аресты, и эта революционная молодежь была осуждена и разослана по разным местам.

   Вспоминаю с особенным интересом и вниманием поручика лейб-гвардии Гренадерского полка, Бруевича, ничего общего не имевшего с тем Бонч-Бруевичем, который теперь, вместе с так называемыми народными комиссарами, терзает Россию и насилует народную волю. Этот поручик был душой организации возродившейся после разгрома первой.

   Назову еще некоторых участников. Мичман Николай Шелгунов, сын известного писателя Николая Васильевича Шелгунова, офицера корпуса лесничих во времена Николая I, достаточно претерпевшего в свое время за неосторожные политические убеждения. Мичман Николай Черневский, проведший около десятка лет солдатом в Туркестане, а затем вступивший в жизнь и горячо работавший там в 1905 году. Во время Великой революции, еще при Временном Правительстве, имя его упоминалось в связи с мятежным выступлением в Ташкенте при попытке восстания против власти Временного Правительства в июле минувшего года, Я очень хорошо знал этого честного и глубоко преданного делу революции и интересам народа офицера и мне решительно непонятно то ослепление, которое овладело им в те дни. Во всяком случае, я не сомневаюсь, что им руководили лучшие порывы.

   Подпоручик саперных войск Аксентович и подпоручик пехоты Мауер, вышедший из инженерного училища, не в инженерные войска, где служба легче, а в пехоту, исключительно для того, чтобы быть в большом городе, Киеве, и вести революционную работу среди наиболее отсталого, но и наиболее многочисленного офицерства - пехоты- Оба они отправлены были солдатами в Туркестан, и там мне случилось с ними встретиться. Оба они горячо работали в пору первой революции, в 1905 году. |

   Много офицеров было привлечено к этому процессу 1887 года; судимы были не все, всего десятка три, а остальные разосланы в административном порядке.

   Вторая военно-революционная организация была разбита. На смену ей должна была прийти новая.

   Едва успели отправить в далекие страны осужденных и высланных офицеров, как в Петрограде началась организационная работа среди офицерства и юнкеров с целью воссоздания военно-революционной организации. Но недолго просуществовала создавшаяся группа: члены и участники ее были арестованы и без суда и следствия разосланы по местам, более или менее отдаленным.

   Это была последняя попытка создания военно-революционной организации партии "Народной Воли". Сама партия целым рядом процессов была расстроена и практически перестала существовать. А вместе с тем перестала существовать и военно-революционная организация.

   Тем временем, пока выделившаяся на Воронежском съезде группа "Народная Воля" вела свою титаническую борьбу с самодержавием, группа "Черного Передела" тоже не дремала. Главные участники её, - Плеханов, Дейч, П. Аксельрод, - остановились над вопросами программы п тактики и постепенно, путем долгого размышления и изучения вопроса, примкнули к тому течению социалистической мысли, которое имеет своим основоположником Карла Маркса и носит название социал-демократического - и постепенно ими была организована партия социал-демократическая. Сам родоначальник этого течения в России, Георгий Валентинович Плеханов, поскольку мне не изменяет память, если и не был офицером, то все-таки окончил Константиновское военное училище. Об этом мне говорил его товарищ по училищу, отец действующего ныне большевика, Леонид Тимофеевич Пятаков.

   В рядах социал-демократов мы тоже встречаем офицеров, хотя и меньше, чем в рядах других революционных течений.

   Разгромленная партия ,,Народной Воли" перестала существовать, но это не значит, что то течение, которое считало необходимым вести упорную борьбу для завоевания политических прав народу, заглохло. В годы российского безвременья ковалось новое направление, унаследовавшее традиции ,,Народной Воли'', и в 1902 году создалась партия "Социалистов-революционеров".

   Первое время в рядах этой партии русские офицеры принимали участие, можно сказать, случайное. Провалы военно-революционных организаций ,,Народной Воли" возможно несколько задержали восстановление таких организаций, и ко времени революции 1905 года, в сущности, специально военно-революционных организаций не было. Но это не значит, что в рядах армии не было лиц, близких к революционному движению. Вот почему, когда революция совершилась, так легко было наладить военные организации. В это время создались военно-революционные организации в обеих партиях - и у социал-демократов, и социал-революционеров. Должен отметить, однако, что, пожалуй, не будет большой ошибки сказать, что проникая в недра армии, социалисты-революционеры, главным образом, вели работу среди офицеров, а социал-демократы среди солдат. Это совершенно не значит, что первые игнорировали солдат, а вторые офицеров. Нет, обе партии работали, пропагандировали и агитировали в обеих военных группах и вербовали членов. И часто в одной организации мы видели работающих рядом офицеров и солдат.

   Кроме партийных военных группировок. были попытки беспартийных офицерских объединений, схождения офицеров, революционно-настроенных, но считавших несвоевременным в интересах общей свободы разделяться на мелкие группы и фракции. И я помню, что в 1905 году в Петербурге создалось такое офицерское общество содействия революции, но стоявшее вне партийных группировок.

   Если не ошибаюсь, именно из недр этого общества вышли кадры работников газеты "Военный Голос", официальным редактором которой был корнет Шнеур, впоследствии, уже после ликвидации революции, вступивший в ряды агентов департамента полиции и принятый, после октября месяца 1917 г., в лоно своё делателями октябрьской революции, для руководства войсками во время похода большевиков на ставку главнокомандующего и убийства и изнасилования [зачеркнуто в американском экземпляре книги - клевета Оберучева слишком очевидна] генерала Духонина. Фактическим редактором этой прогрессивной военной газеты, закрытой впоследствии в административном порядке, был коллектив офицеров, настроенных несомненно революционно. В этом меня убеждает не только личное знакомство со многими участниками этой работы, но и прочитанное недавно, уже в Америке, показание Шнеура.

   Вот что он, между прочим, говорит там:

   "Я могу с большим основанием сказать, что редакция ,,Военного Голоса" была прикосновенна к революционному движению в армии. В конце концов, я отказался от обязанности редактора, и на мое место были избран секретарь редакции, капитан, военный юрист, уволенный за участие н революции, Харбинский". [О Шнеуре]

   Одним из типичных образчиков беспартийного революционного офицерства. был покойный лейтенант Шмит, проявивший такой революционный темперамент и пыл г. 1905 году в революционном движении Черноморского флота. За свое выступление он был приговорен к смертной казни и расстрелян на острове Березань, близ Очакова, и могила его была сравнена с землей. Только после февральской революции останки его были найдены и перевезены торжественно при всенародной манифестации в Одессу.

   А сколько офицеров принимало участие в революционных выступлениях войск в 1905-1906 году. Восстания в Свеаборге, Кронштадте. Харькове, Севастополе, Киеве,-разве мы не видели, там впереди вышедших на улицу солдат, офицеров? Сколько угодно. Вспомним подпоручика Жадановского, раненного в Киеве в ноябре 1905 года, затем спрятанного, разысканного жандармами и осужденного на каторгу, которую и отбывал он в Шлиссельбурге до самой февральской революции. Я мог бы назвать целый ряд имен, да не стоит пестрить списка.

   В конце 1906 и начале 1907 года в Москве был созван съезд офицеров, принадлежавших и сочувствовавших партии социалистов-революционеров, и там организовался Военный Союз партии социалистов-революционеров с печатным органом "Народная Армия", издававшимся, конечно, нелегально. В этом союзе приняли участие многие офицеры, и большинство их было арестовано в дни ликвидации завоеваний революции 1905 года и судимо и сослано в разные места.

   В союз входили офицеры разных чипов и положений. и во многих гарнизонах были ячейки этого союза.

   Работе членов этого союза принадлежит целый ряд вооруженных выступлений войск в разных частях России в 1907 году, между прочим, выступления. в связи с роспуском 2-й Государственной Думы, 21-го саперного батальона в Киеве и других городах.

   Многие офицеры тогда поплатились. Кто был сослан в Сибирь, на каторгу. кто выслан административно, кто эмигрировал.

   Так поплатились офицеры за участие в революции 1905 года. ;

   Ну, а революция 1917 года? Разве в ней офицеры не принимали участия? Независимо от того восторга, с которым русское офицерство приняло весть о совершившемся перевороте, в самом перевороте и дальше в революционной работе. многие офицеры принимали горячее участие.

   Разве в Советах солдатских депутатов разных полков и гарнизонов избранные туда офицеры не были горячими сторонниками революции н участниками строительной работы новой жизни? Выли, и очень много таких. преданных интересам народа, офицеров привелось мне встретить, как во время моих поездок на фронт, так и во время повседневных работ в Киеве и Округе, сначала в качестве Военного Комиссара Киевского Исполнительного Комитета, а затем в качестве Командующего войсками округа.

   Еще не время говорить об этой работе. Еще не улеглись разбуженные страсти; но придет время, жизнь войдет в свое нормальное русло, и беспристрастный суд истории отведет достойное место офицерам в настоящей революции, которая застала офицерство и армию в самый трудный момент жизни: ведения войны против хорошо организованного и еще лучше подготовленного противника. И в это время, влекомые чувством долга, с одной стороны, и отталкиваемые постоянными подозрениями - с другой, они исполняли свои тяжелые обязанности, за что поплатились жестокой расправой, совершенной над ними толпами солдата, подстрекаемых теми, кто, играя на невежестве и не слишком высокого качества страстях, раздувал чувства вражды и уничтожения, вместо того, чтобы сеять зерна любви и созидания. |

   Звание "контрреволюционеров" часто применялось в отношении офицеров вообще, и этим званием постоянно злоупотребляли. Слишком рано началась эта травля, но, конечно, никогда она не доходила до такой степени, как в пору после октябрьского переворота.

   Чтобы показать, как настойчиво и какими приемами велась эта агитация против офицеров, как таковых, я позволю себе привести только одну из сценок, свидетелем которых я был в самые первые дни февральской революции.

   Дело было в Черновицах.

   Я приехал туда в первой половине апреля минувшего (1917-го) года, и в тот же день из беседы с членами Исполнительного Комитета Черновицкого гарнизона выяснилось, что в гарнизоне происходят серьезные трения. Дело в том, что рядом с Исполнительным Комитетом Совета солдатских депутатов, представленным двумя врачами, одним военным чиновником, одним солдатом и одним служащим городского Союза, группа офицеров попыталась организовать Офицерский Союз, или, правильнее говоря, ,,Союз офицеров, чиновников, врачей и священников VIII армии", и этот союз встретил горячий протест со стороны гарнизонного Исполнительного Комитета.

   Меня заранее, авансом, посвятили в то, что это "черносотенная" затея, которой во чтобы то ни стало надо положить конец.

   Считая организацию в данное острое время отдельных офицерских союзов делом нетактичным и находя. что таковые союзы организовывать на первых порах не следовало, я; тем не менее, ничего опасного для дела революции в них не видал, и посему, до знакомства с работой союза, его деятелями и хотя бы программой, сказать ничего не мог-

   На счастье, в дни моего пребывания в Черновицах, - я задержался там несколько дней, - состоялось собрание этого союза, и на таковое меня пригласили.

   Члены Исполнительного Комитета, знакомившие меня с союзом, говорили мне, что союз этот опасен и что нужно с особенной осторожностью отнестись к нему и его деятельности: "Было у них два собрания, и оба они закрыты. Это особенно возмущает п вызывает негодование солдат. Ведь, тут дело пахнет контрреволюцией". И слово ,,контрреволюция" склонялось во всех падежах в применении к этому союзу.

   В назначенный час я был в городском театре, где назначено было собрание. Когда я вошел в зал, театр был уже полон. Весь партер, все ложи, все места были заполнены, и не только офицеры и солдаты были в театре, но я видел в ложах много дам и рабочих, так что представление о тайных собраниях и какой-то сугубой конспирации сразу у меня рассеялось.

   Как представитель Временной революционной власти, я удостоился особо горячей овации, когда председатель представил меня собранию, как военного комиссара- Но это - между прочим. Я упомянул, об этом, чтобы показать, что общее настроение всех собравшихся сходилось на том, что Временное Правительство и его агенты заслуживают доверия и внимания, что все правительство ведет народ по пути к свободе.

   Началось собрание.

   Первым говорил председатель; он изложил в общих чертах программу союза, ничего опасного для дела свободы не представлявшую. Речь эта была покрыта громкими аплодисментами, и ясно было, что в массе никакого серьезного предубеждения против этой организации нет.

   Но вот выходит на сцену один из врачей - членов Исполнительного Комитета, - его имя я встречал потом, в дни созыва Учредительного Собрания, в ряду членов, стоявших на большевистской точке зрения, - и истерически выкрикивает свою речь, в которой доказывает, что существование отдельного офицерского союза рядом с Советом Солдатских депутатов опасно для дела революции; что здесь солдатам не позволяют говорить и что вообще все это-опасная затея, против которой нужно бороться всеми способами.

   ,,Нельзя допустить, чтобы рядом с нашим Исполнительным Комитетом действовал какой-нибудь другой орган. Союз офицеров, врачей, чиновников и священников... Что это - профессиональный союз, что ли? Но, нет! Какие общие профессиональные интересы могут иметь врачи и офицеры, священники и чиновники? Ясно, что союз устраивается для особых, специальных целей.

   И так далее, в том же тоне. Ясно, что аудитория, падкая вообще на громкие выкрики, восприняла эти слова со всей свойственной наэлектризованной толпе энергией, и после грома аплодисментов, которыми покрыта была речь этого молодого неврастеника, раздались крики:

   "Товарищи, пойдем! Нам нечего здесь делать!

   Пусть они сами без нас делают свое темное дело!"

   И во многих ложах публики встала и собиралась уже демонстративно уходить.

   Надо было спасать положение. Надо было восстановить необходимое равновесие во избежание возможных эксцессов.

   И я попросил слово.

   Любопытство послушать неведомого еще оратора, к тому же являющегося в настоящее время представителем революционной власти, а следовательно пользующегося известным в данное время авторитетом, остановило толпу и все заняли свои места и успокоились.

   Я бросил несколько слов об общих основах свободы союзов, собраний и слова, о необходимости уважать чужое мнение, раз оно искренне, как бы оно ни расходилось с нашим. и в самых общих формах очертил нарушение этих элементарных прав таким демонстративно враждебным отношением к организации, только что сложившейся и еще не определившей ни своих путей, ни своих действий. Я старался быть понятным и кратким, и так закончил свое слово:

   "Товарищи! Здесь говорили очень много о том, что настоящий офицерский союз работает тайно от солдат и потому опасен. Но я вижу здесь не только офицеров, но и солдат, и я уверен, что не только ничего от солдат здесь не скрывают, но если товарищи-солдаты, присутствующие здесь, захотят взять слово, то им дадут и выслушают, как равный равного. Так зачем же оставлять собрание, зачем уходить? Нет, нужно остаться, выслушать, узнать, что здесь делается, нужно сказать и свое, солдатское слово, на этом общем публичном собрании. И я уверен, вы здесь останетесь и скажете свое слово. Вы не уйдете!"

   Конечно, гром аплодисментов был ответом на мою скромную речь (легко давались они в то светлое время!), и все остались и приняли участие в дебатах.

   Я взял на себя много, конечно, предложив и солдатам участвовать в дебатах: я на это не был никем уполномочен. Но надо было спасать положение, и конечно, президиум немедленно же поддержал меня, и председатель предложил записываться и солдатам.

   Начались дебаты.

   Одним из ораторов был солдат царскосельской автомобильной роты, один из деятельных участников переворота в Петрограде, как он отрекомендовал себя. Он тоже взял демагогический тон и проводил резкую черту между офицерами и солдатами, относя первых к контрреволюционерам. Для вящей убедительности, он вспомнил давние годы, когда ему, еще в 1906 году, в начале его солдатской службы, пришлось выступать против крестьян и действовать по приказу офицеров против народа.

   Ясное дело, что это вызвало взрыв негодования.

   Мне пришлось ответить этому оратору краткой исторической справкой за минувшее столетие, - начиная от декабристов и кончая последними днями, - об участии офицеров в революционном движении и о принесенных ими жертвах. Желая использовать выступление этого солдата для примирительных тонов, я задал ему такой вопрос:

   "Товарищ-автомобилист сказал, что он должен был ходить на усмирение крестьян. Я прошу его тут же сказать: Стрелял ли он в своих братьев-крестьян или не стрелял?"

   Несколько смущенный вышел он и, не отвечая прямо на вопрос, повел речь о том, что солдат на службе оболванивают, что они делают то, что им прикажут, и от прямого ответа уклонился.

   Но я не отступал.

   "Я прошу сказать товарища, стрелял ли он в крестьян или не стрелял?" - настаивал я на своем.

   "Что за вопрос? Зачем такие вопросы? Это провокация"! - раздались негодуюпце возгласы, и атмосфера накалялась.

   ,,Я прошу товарища дать мне ответ, и я тогда объясню'', - со всем возможным спокойствием заявил я.

   Солдат-автомобилист вышел, и, сконфуженный, потупясь долу, едва внятно произнес:

   - Да, я стрелял. Но, ведь мне приказывали!" - прибавил он в оправдание.

   Мне только это и было нужно.

   Я взял слово и в горячей речи объяснил, что значит прожитое время.

   ,,Всего десять лет тому назад наш товарищ, по приказу начальства, сам стрелял в своих братьев-крестьян и рабочих, когда те выходили на защиту своих прав, и у него не хватало смелости отказаться и сказать: делайте со мной, что хотите, а стрелять в своих обездоленных братьев я не буду"- Всего десять лет тому назад он был покорным рабом, а вот теперь мы видим его на верхах революции, и он с ружьем в руках выступил не против крестьян и рабочих, а рядом с ними на завоевание им свободы и прав земли и воли. Вот что сделали с ним десять лет! Так неужели же вы, товарищи, думаете, что эти десять лет угнетения и рабства прошли бесследно для всех, кроме него? И ничего удивительного, что теперь в рядах борцов за свободу найдутся те, кто десять лет тому назад и приказывали вам стрелять в народ. Будем верить людям и будем считать их хорошими пока они не доказали противного. И если вы сохраните эту веру в людей до седых волос, как сохранил ее я, лучше будет жить всем. Довольно взаимных подозрений! Будем жить и работать вместе, и тогда все будем стоять на защите свободы!"

   Я кончил. Атмосфера разредилась. Негодующих возгласов слышно не было, и собрание смогло перейти более спокойно к деловой работе.

   Это было в то время, когда так легко было простым искренним словом предотвращать очень крупные и серьезные столкновения.

   Не то теперь.

   Мне вспоминается один факт. Когда был арестован кружок Петрашевского, ему хотели придать характер заговора против императора Николая I, и в таком виде представили все дело царю. Он выслушал доклад и сказал двум присутствовавшим тут членам Государственного Совета:

   "Следствие выяснит все. Только не нужно полагаться на показания полиции и шпионов, ибо продающий на деньги свою совесть, способен на всякое предательство".

   Так ответил император Николай I, на доклад об аресте членов организации, подозревавшейся в покушении на него самого.

   А ведь. Николай I был из таких людей, которые умели жестоко расправляться со своими противниками. И это свое уменье он доказал расправой с декабристами. Но все-таки у него хватило такта, чтобы предостеречь о необходимости осторожного отношения к обвинениям, в особенности, если они основаны на показаниях только шпионов.

   И именно этого чутья, которое нашлось у такого завзятого самодержца, каким был Николай I. не оказывается у нынешних управляющих Россией- только и умеющих делать, что натравливать массы на своих политических противников и расправляться с ними самым жестоким образом, отнюдь без исследования подлинности их вины против страны и народа. Достаточно кому-нибудь крикнуть слово "контрреволюционер" и указать перстом, как появляются люди, которые готовы растерзать его и не только готовы, но и делают это по одному намеку.

   И в таком положении избиваемых контрреволюционеров оказались в настоящее время офицеры, которых всех без исключения, только потому, что они офицеры, зачислили в контрреволюционеры и жестоким образом избивали и продолжают избивать.

   Настоящие беглые заметки, лишь в кратких и сжатых чертах изображающие участие офицеров в революции, позволяют мне сказать, что русские офицеры не только принимали участие в революционной борьбе против самодержавия. Но заняли в ней достойное место, не уступая другими" группам населения, и поэтом? офицеры в массе своей не заслуживают огульного обвинения в контрреволюционности. Они так же, как все граждане, выделили из своей среды многих достойных сынов, которые в борьбе с самодержавием, во имя беззаветной любви к своему народу, принесли тяжелые жертвы и могут быть причислены к мученикам революции.

  

   Август 1918 г.

   Нью-Йорк.

  

   Источник текста: К. М. Оберучев. Офицеры в Русской Революции. 1918. Издание "Первого Русского издательства в Америке" (экземпляр библиотеки Торонтского университета).

   OCR, подготовка текста: В. Г. Есаулов, август 2011 г.