Короленко Владимир Галактионович - А. Котов. Владимир Галактионович Короленко

stify">   Да, это была просто-напросто маленькая голодная смерть за рабочим станком. Того, что зарабатывают эти три женщины, едва хватает, чтобы поддерживать искру существования в трех рабочих единицах кустарного села".

   Создавая страшную картину нищенского существования кустарей, Короленко показывает, что причина этого не в субъективных качествах скупщика, о чем неизменно говорили народники, а в самом характере капиталистического производства. Неизбежность эксплуатации кустарей в тех условиях писатель подчеркивает следующей формулой: "конкуренция - пресс... кустарь - материал, лежащий под прессом, скупщик - винт, которым пресс нажимается".

   Подойдя таким образом к пониманию законов капиталистического производства, Короленко, однако, в конце своих очерков предлагает чисто народническое решение вопроса, наивно указывая на организацию складочных артелей и ссудно-сберегательных товариществ как на выход из положения. К чести писателя следует сказать, что, готовя следующую публикацию очерков, Короленко исключил из текста обращение к обществу с призывом "организации и устроения" и отказался от народнических иллюзий.

   "Павловские очерки" - одно из самых замечательных произведений русской литературы, посвященных жизни кустарей. Наряду с достоверностью фактов и глубиной анализа мы находим в них живые, полные ярких красок описания жизни рабочего села и художественно законченные образы представителей "скупщицкого сословия" и рабочих-кустарей. В книге "Развитие капитализма в России" В. И. Ленин при характеристике положения кустарей сослался на "Павловские очерки" Короленко {В. И. Ленин, Сочинения, т. 3, стр. 382.}.

   Кропотливо изучая положение деревни, Короленко, подобно Глебу Успенскому, хорошо видел, что "признаком времени" становится резкое расслоение крестьянства и распад всех "устоев". Гармония интересов "единого крестьянства", которая на все лады воспевалась в либерально-народнической литературе, представляется писателю-реалисту сплошной фикцией. "Нет просто мужика,- пишет Короленко в очерках о голодном годе,- есть бедняки и богачи, хозяева и работники". Однако совершенно естественно, что он не ограничивается только констатацией факта широкого проникновения капитализма в деревню. "Признать наступление капиталистической эры совершившимся фактом,- пишет Короленко Сведевцову-Ивановичу 17 января 1896 года,- ...не значит помириться со всеми ее последствиями".

   К началу 90-х годов относится книга очерков Короленко "В пустынных местах". Это своеобразная история путешествия автора по Ветлуге и Керженщу. Тема этих очерков - уходящее прошлое и новое, рубеж двух эпох. Писатель видел, как умирает "старая Русь" и в отдаленные, глухие места Керженца и Ветлуги приходят буржуазные порядки. Короленко далек от идеализации "пустынных мест" с их первобытной стариной, но и в том новом, что несут с собой эти буржуазные порядки, писатель видел новую форму кабалы для народа.

   Зиму 1892 года Короленко провел в Лукояновском уезде Нижегородской губернии. Это был один из уездов, сильно пострадавших от голода, наступившего после неурожайного лета 1891 года. Крестьяне умирали целыми семьями, хозяйства их были разорены до основания. Короленко видел "мужиков и подростков с нетвердой, шатающейся походкой, с лицами землистого цвета". Тогда же реакционная газета "Московские ведомости" выступила с обвинениями крестьян в "пьяном разгуле" и в лени, от которых якобы и зависел голод. Короленко ответил очерками "В голодный год". Он подверг беспощадной критике "невежественную, консервативную" лживость реакционной газеты и показал истинные причины крестьянского разорения.

   Очерки вызвали большое беспокойство в цензуре, усмотревшей в книге Короленко идеи крестьянской революции. "Вот до чего договорился г. Короленко,- писал цензор,- откровенно братаясь на страницах подцензурного журнала в единомыслии с органами подпольной прессы".

   На примере "крепостнического уезда", как называет Корошенко Лукояновский уезд, писатель убедился в живучести крепостнических порядков в России 90-х годов.

   С большой силой написана им в манере Щедрина сказка "Стой, солнце, и не движись, луна!", направленная против стремления реакции повернуть историю назад и "течение времени прекратить". В сатирических образах воеводы Устаревшего, полицейских Негодяева и Мрак-Могильного легко было рассмотреть реальные фигуры самодержавия и прежде всего самого царя, а во всей картине сказочного воеводства гиперболически, в заостренной форме выведены действительные силы реакции.

   О грубом насилии над человеком в буржуазно-дворянском обществе рассказал Короленко в одном из значительных произведений сибирского цикла - "Ат-Даване" (1892). Подобно гоголевскому Акакию Акакиевичу, герой этого расскаеа, "маленький человек" Кругликов, погибает из-за бесчеловечного отношения к нему людей, стоящих над ним. Печальная история Кругликова, который по прихоти своего начальника должен был сватать для него свою невесту, отношение к нему со стороны сибирского воротилы купца Копыленкова, усматривающего в протесте оскорбленного человека черты опасного бунта против начальства,- во всем этом Короленко убедительно показывает нравственное убожество буржуаеного мира, лживость и бесчеловечность его моральных устоев.

   Очерк "В облачный день" (1896) раскрывает подлинное лицо дворянского либерализма: его лживое прекраснодушие, его пустое фразерство, враждебность интересам народа. Здесь сатирически изображен либерал-помещик, в 60-е годы увлекавшийся разговорами эмансипации, а теперь вернувшийся в свою усадьбу и ставший типичным крепостником. В образе Заливного Короленко показывает, к каким позициям пришел дворянский либерал. Этот "радикал и энтузиаст", как иронически называет Короленко Заливного, когда-то требовал фортепиано для школ. "Крайность, конечно,- говорит о нем другой либерал-помещик,- но... крайность, согласись сам, симпатичная... И если теперь он внесет свой энтузиазм...

   - Внес уже,- ответил Василий Иванович.- Теперь он требует полного закрытия школ".

   Против реакции и правительственного мракобесия Короленко выступал и как общественный деятель и как публицист. Особо значительным было его выступление в 90-х годах в защиту крестьян-удмуртов, обвиненных царскими властями в ритуальном убийстве. Так называемое "мултанское дело" было характерным проявлением народноненавистнической политики царского правительства. Затеянное с гнусной целью разжигания национальной вражды, обвинение основывалось на клевете. Однако семеро крестьян были осуждены на каторжные работы.

   "Люди погибают невинно, совершается вопиющее дело, и я не могу сейчас ни о чем больше думать",- писал Короленко в письме от 18 октября 1895 года. Писатель с исключительным мужеством выступает в защиту преследуемой народности, печатает резкие, разоблачающие царский суд статьи и невероятными усилиями добивается пересмотра дела. Он берет на себя обязанности защитника. Подстроенное полицией клеветническое обвинение было разрушено неопровержимостью доказательств, приведенных Короленко. Удмуртские крестьяне были оправданы. О значении выступления Короленко в защиту удмуртского народа Горький писал: "...Мултанское жертвоприношение" вотяков - процесс не менее позорный, чем "дело Бейлиса", принял бы еще более мрачный характер, если б В. Г. Короленко не вмешался в этот процесс и не заставил прессу обратить внимание на идиотское мракобесие самодержавной власти".

   Несправедливость общественного строя, кричащие социальные противоречия, произвол и открытое рабство обличает Короленко также в одном из крупнейших своих произведений того периода - в повести "Без языка" (1895).

   Писал он ее после своей поездки в 1893 году на Чикагскую выставку. В капиталистической Америке писатель увидел жестокую безработицу, нищету и бесправие, рабство негров и безраздельное господство доллара. С негодованием Короленко записывает в дневнике во время своего пребывания в Америке: "Негр должен при встрече обходить американца. Два!ъ негра, беседующих на тротуаре, обязаны непременно посторониться оба,- американец оскорбляется, если ему пришлось свернуть. Цветные - держатся в терроре. От времени до времени идет крик, что негры зазнались, и при первом пустом проступке - линч и казнь... Экономические отношения проникнуты самым примитивным грабежом... негров заставляют брать в известных лавочках, за все ставят цены вдвое и втрое, держат их в невежестве и в вечном долгу".

   Желая разобраться в социальных противоречиях американского строя и не соглашаясь с мнением, что будто бы в Америке существует "беспристрастное" отношение к любым мнениям и требованиям любых групп населения, Короленко писал в своем дневнике: "Вопрос стоит не о пристрастии к демократам и республиканцам, а к тем, кого одинаково ненавидят и боятся обе партии: к людям, объявившим войну основам капиталистического строя, на которых одинаково стоят и те и другие..."

   В повести "Без языка" Короленко описал горестные похождения украинского крестьянина Матвея Лозинского, которого соблазнили поискать счастья в далекой заокеанской стране. Горькое разочарование постигло наивного крестьянина, поверившего, что там он может найти то, о чем мечтал у себя на родине. Названием повести писатель подчеркнул не только то, что Матвей Лозинский не знает языка той страны, куда он попал, но и что весь его душевный строй, лучшие стороны его натуры - прирожденная честность, любовь к труду, высокая нравственность, уважение к человеку - оказываются чуждыми понятиям и буржуазным нравам капиталистической Америки. Не понимая бездушных законов капиталистического города и не приемля их, герой повести живет как бы без языка, не разумея волчьих законов, которым он должен подчиниться. Доведенный до исступления, Матвей говорит: "Слушай ты, Дыма, что тебе скажет Матвей Лозинский. Пусть гром разобьет твоих приятелей вместе с мерзавцем Таманиголлом, или как там его зовут! Пусть гром разобьет этот проклятый город и выбранного вами какого-то мэра. Пусть гром разобьет и эту их медную свободу, там на острове... И пусть их возьмут все черти, вместе с теми, кто продает им свою душу..."

   Ближе всего ему оказываются интересы безработных людей, которых капитализм лишил права на существование. На митинге безработных в Центральном парке Матвей осознает себя частью огромного коллектива, находит с ним общий язык. "В первый еще раз на американской земле он стоял в толпе людей, чувство которых ему было понятно, было в то же время и его собственным чувством... Ему захотелось еще большего, ему захотелось, чтобы и его увидели, чтобы узнали и его историю, чтобы эти люди поняли, что и он их понимает, чтобы они оказали ему участие, которое он чувствует теперь к ним... Он не знал, куда он хочет идти, что он хочет делать, он забыл, что у него нет языка и паспорта, что он бродяга в этой стране. Он все забыл и, ожидая чего-то, проталкивался вперед, опьяненный после одиночества сознанием своего единения с этой огромной массой в каком-то общем чувстве, которое билось и трепетало здесь, как море в крутых берегах".

   В письмах Короленко, которые он посылал на родину, ярко отразилось его отношение к капиталистической Америке. Писатель указывает на лишенные элементарной человечности принципы буржуазного строя, на рабство, при котором целые народы, как писал Короленко, быстро, словно трава от пожара, исчезают с лица земли.

   В рассказах и очерках нижегородского периода Короленко создает целую галерею народных образов.

   Одной из вершин творчества Короленко является рассказ "Река играет" (1891). В этом произведении с новой силой поставлен вопрос о потенциальных возможностях русского крестьянина. Не случайно рассказ был назван "Река играет". Короленко этим как бы хотел сказать, что и душа и сила русского крестьянина в нужную минуту тоже способны "взыграть".

   Герой этого рассказа - ветлужский паромщик Тюлин - в изображении Короленко не похож на тех "шоколадных мужичков", которыми народническая литература, по выражению Горького, "густо населила нищие и грязные деревни". Тюлин сохраняет массу живых черт человека, взятого из жизни. Но главное в его образе - способность освободиться от апатии, совершить подвиг. Во время бури вырастает другой Тюлин - энергичный, смышленый, сильный, знающий, что нужно делать.

   В 1918 году А. М. Горький писал о Тюлине: "...правда, сказанная образом Тюлина,- огромная правда, ибо в этой фигуре нам дан исторически верный тип великорусса - того человека, который ныне сорвался с крепких цепей мертвой старины и получил возможность строить жизнь по своей воле".

   Своеобразное развитие образ протестанта находит в рассказах Короленко "За иконой", "Птицы небесные", "Ушел!". Два первых из них были опубликованы в конце 80-х годов; "Ушел!" при жизни писателя в печати не появлялся, хотя именно этот рассказ логически завершает тему рассказов "За иконой" и "Птицы небесные". Все эти рассказы объединены образом Андрея Ивановича - сапожника городской окраины, вдохновенного обличителя неправды буржуазного мира, человека, болезненно реагирующего на инстинкты собственничества, на ханжество, пошлость, ложь "постылой действительности". Буйный демократизм Андрея Ивановича проявляется уже в колоритных сценах рассказа "За иконой" - в столкновении с купцом, торговцами, духовенством. "Работник он был примерный,- рассказывает о нем Короленко,- пользовался нераздельно доверием заказчиков... трудился с утра до вечера, с "давальцами" обращался очень почтительно. Только когда на время "снимал хомут", как сам он выражался, тогда сразу становился другим человеком. В нем проявлялся строптивый демократизм и наклонность к отрицанию. "Давальцев" он начиная рассматривать как своих личных врагов, духовенство обвинял в стяжательстве и в чревоугодии, полицию - в том, что она слишком величается над народом... Но больше всего доставалось купцам".

   В "Птицах небесных" образ Андрея Ивановича приобретает еще большую художественную завершенность. Столкновения нижегородского сапожника с лицами "духовного прозвания" выясняют его органическую близость к народу. В известном смысле Андрей Иванович становится разоблачителем паразитического существования нетрудовых элементов общества, защитником народной правды. Однако в этих двух рассказах Андрей Иванович не только протестант и обличитель, но и мелкий буржуа, создающий себе иллюзию, что на деньги, "заработанные шилом", он сам сможет приобрести положение и обеспечить себе безбедную старость. Поэтому он неизменно смиряется перед доводами своей жены, Матрены Степановны, зовущей его к смирению и поддерживающей в нем наклонности домовитого хозяина.

   В рассказе "Ушел!" Андрей Иванович появляется уже в совершенно новом освещении. Матрена Степановна получает наследство, и Андрей Иванович становится обладателем богатого дома в большом приволжском селе. Казалось бы то, к чему стремился Андрей Иванович, случайно решилось само по себе, причем в масштабах, о которых он не мог и предполагать. Однако отсюда и возникает самый острый конфликт Андрея Ивановича с буржуазным миром. Тридцать лет не покладая рук, недосылая и недоедая, работал Андрей Иванович, лелея мысль, что и он когда-нибудь выбьется в люди и покончит с окаянной бедностью. "Что вы думаете,- говорит он,- работал тридцать лет, с младых ногтей сами знаете как - недосыпал, недоедал... Кто может супротив меня сработать! Что сапог, что башмак, что калоши!.. Прошивные, выворотные, по старой вере, дратва в палец... Или рантовые - шва не найдешь, или на шпильке узором... Французский каблук присадишь... Все могу... в наилучшем виде". Но вот прошла жизнь и ничего ему не дала, кроме горького разочарования. Оказывается, не надо было любить труд, достигать мастерства, работать как лошадь. "Да, вот, работал, изводился,- говорит Андрей Иванович.- Думал - хибарочку. И вдруг, умирает старый дурак... извольте!.. Дом". Этот дом, доставшийся от богатого трактирщика, Андрей Иванович воспринимает как синоним наглого торжества торгашества, осмеяния подвига его трудовой жизни. Живая душа труженика в нем одерживает верх над стремлениями собственника, и маленькие удобства жизни, полученные из рук богатого родственника, не могут заслонить от него вопиющей неправды буржуазного мира. Настоящим драматизмом проникнуто то место рассказа, когда Андрей Иванович выбрасывает из окна вещи, приобретенные после получения наследства. "Андрей Иванович поднялся,- пишет Короленко.- Казалось, первое дыхание близкой грозы оказывало на него свое электрическое действие. Лицо его побледнело, глаза блуждали... Он упорно посмотрел на меня, как бы намереваясь спросить о чем-то, но затем двинулся к дому. Через минуту в верхнем этаже распахнулось окно... Раму сильно двинуло ветром, зазвенело разбитое стекло... Матрена Степановна оглянулась и замерла: в окне мелькнула дикая фигура супруга, и вдруг новенькая шляпа "цилиндровой формы" полетела вниз, в уличную пыль, за ней последовала белая - китайской соломы, за ними, беспомощно взмахнув на ветру рукавами, точно человек, падающий в пропасть, полетела модная разлетайка... Андрей Иванович опять появился в окне, и целая туча мелких предметов опять полетела на улицу".

   Рассказ остался неоконченным. Короленко оборвал его на драматическом моменте ухода Андрея Ивановича "искать правду", не показав дальнейшей судьбы своего "строптивого демократа". К какой правде придет Андрей Иванович - Короленко не говорит. Наивный и немного смешной Андрей Иванович, разумеется, еще не тот человек, который сможет подняться до осознанного протеста, до активной борьбы. Но в нем Короленко сумел показать живую, мятущуюся душу простого русского человека, ищущего "широких формул, обнимающих жизнь и зовущих к жизни" и не согласного ни с моралью, ни с законами буржуазного общества.

  

  

   В 1896 году Короленко переезжает в Петербург, а с 1900 года живет в Полтаве. С неослабевающим интересом он продолжает следить за жизнью страны, отзываясь на все значительные события эпохи. Он участвует в организации защиты крестьян на судебных процессах в Харькове и Полтаве, созданных полицией в связи с так называемыми "аграрными беспорядками" на Украине, и выступает в печати с требованием судить не крестьян, а полицию, подавившую кровавыми расправами движение деревенской бедноты.

   В 1902 году Короленко выступает с протестом против отмены выборов Горького в члены Академии наук. Как почетный академик по разряду изящной словесности Короленко принимал участие в избрании Горького, однако выборы были отменены по указанию царя Николая. В газете появилось сообщение об их отмене, причем объявлялось это от имени Академии наук. Получалось, что сами академики, в числе которых был и Короленко, отменяли решение без какого-либо обсуждения на заседании Академии. Такая ложь не могла не оскорбить писателя. "Мне кажется,- писал он А. Н. Веселовскому,- что, участвуя в выборах, я имел право быть приглашенным также к обсуждению вопроса об их отмене, если эта отмена должна быть произведена от имени Академии. Тогда я имел бы возможность осуществить свое неотъемлемое право на заявление особого к этому предмету мнения". В апреле 1902 года Короленко приезжает в Петербург специально для того, чтобы добиться гласного обсуждения вопроса об отмене выборов Горького, и, испробовав все средства, которыми он располагал, 25 июля 1902 года подал заявление об уходе из Академии наук. В этом заявлении Короленко писал: "Ввиду всего изложенного, то есть, что оглашенным от имени Академии объявлением затронут вопрос, очень существенный для русской литературы и жизни; что ему придан характер коллективного акта; что моя совесть, как писателя, не может примириться с молчаливым признанием принадлежности мне взгляда, противоположного моему действительному убеждению; что, наконец, я не нахожу выхода из этого положения в пределах деятельности Академии,- я вижу себя вынужденным сложить с себя нравственную ответственность за "объявление", оглашенное от имени Академии, в единственной доступной мне форме, то есть вместе с званием почетного академика".

   Выступление Короленко с протестом против исключения Горького из состава почетных академиков, его открытая борьба с бесцеремонным произволом властей, отменивших избрание всенародно признанного писателя, наконец, его заявление и демонстративный уход из Академии наук - все это свидетельствует о том, как глубоко понимал Короленко общественную роль А. М. Горького, значение его как художника.

   Подобное заявление подал и А. П. Чехов, к которому Короленко в мае 1902 года ездил в Ялту для обсуждения вопроса о совместных действиях в связи с репрессиями против Горького.

   С 1899 по 1904 год появляются рассказы Короленко: "Марусина заимка", "Смиренные", "Мороз", "Огоньки", "Государевы ямщики", "Не страшное", "Мгновение", "Феодалы" и другие. В эти годы Короленко снова возвращается к сибирской теме и создает целый ряд значительных художественных характеристик. По сравнению с первым циклом сибирских рассказов, где внимание писателя было сосредоточено преимущественно на какой-либо одной стороне характера героя, в этих своих произведениях Короленко делает дальнейший шаг на пути реалистического изображения действительности. Во втором цикле сибирских рассказов расширяется диапазон драматического конфликта, образ получает более всестороннее и глубокое освещение. Прославление активного отношения к жизни, призыв к борьбе с социальным гнетом, феодальными репрессиями и полицейским произволом составляют основное содержание и других произведений этого периода деятельности Короленко.

   В рассказе "Смиренные" Короленко взволнованно пишет о жизни деревни, в которой могут быть такие факты, как "человек на цепи". Здесь разоблачается обывательское благодушие, общественный индиферентизм, мещанское смирение. С еще большей остротой эта тема развита в рассказе "Не страшное". Герой рассказа Будников, в прошлом человек "с идеями", радикал, превращается в стяжателя. Он отходит от общественных задач, душа его "выдохлась и опустела"; по мысли автора, страшное - в "не страшном", в терпимом отношении к обывательским формам быта, делающим самое существование человека бессмысленным и мерзким. "Да, есть,- пишет Короленко,- в этом обыденном, в этой смиренной и спокойной на вид жизни благодатных уголков свой ужас... специфический, так сказать, не сразу заметный, серый... Где тут, собственно, злодеи, где жертвы, где правая сторона, где неправая?.. И так хочется, чтобы проник в этот туман хоть луч правды живой". "Не страшное" по силе разоблачения буржуазной интеллигенции, яркости типов, по мастерству сюжета может быть отнесен к числу лучших рассказов Короленко. Напечатанный в 1903 году, рассказ говорил о приближении бури, без которой невозможно дальнейшее развитие общества.

   В произведениях, появившихся перед революцией 1905 года, Короленко рисует тяжелую жизнь людей подневольного труда, обличает полицейский произвол и крепостнический режим самодержавного строя. Знаменательно при этом, что писатель-гуманист, рассказывая о тяжелой жизни народа, неизменно продолжает верить в его победу.

   С предельной ясностью это выражено в миниатюре "Огоньки": "...жизнь течет все в тех же угрюмых берег,- пишет Короленко,- а огни еще далеко. И опять приходится налегать на весла... Но все-таки... все-таки впереди - огни!" Эти слова Короленко в ту пору были восприняты как открытый призыв к борьбе с царизмом и реакцией во имя грядущего освобождения народа.

   В момент общественного подъема, в годы, непосредственно предшествующие первой русской революции, усилия Короленко как писателя и общественного деятеля направляются на борьбу с охранителями самодержавия. В революционный год он печатает статью, разоблачающую провокаторскую деятельность попа Гапона и Зубатова, их намерение "запрячь молодое рабочее движение в полицейскую колесницу".

   В 1906 году над писателем нависла новая угроза административных репрессий.

   В декабре 1905 года полицейский карательный отряд под начальством Филонова учинил кровавую расправу над крестьянами села Сорочинцы Полтавской губернии. Короленко выступил в газете "Полтавщина" с "Открытым письмом", в котором требовал немедленного еуда над Филоновым. Через несколько дней после опубликования этого письма Филонов был убит выстрелом из револьвера. Никакой прямой связи между выступлением Короленко и убийством Филонова не было, но черносотенная печать тут же начала дикую травлю писателя, обвиняя его "в подстрекательстве к убийству". Газеты "Киевлянин" и "Полтавский вестник" поместили злопыхательские статейки с прямыми угрозами по адресу Короленко. Прямолинейные, резкие ответы писателя на все провокационные выпады черносотенной печати составили цикл очерков, известных под названием "Сорочинская трагедия".

   Не оставляет Короленко разносторонней деятельности и в годы реакции после поражения революции 1905 года. Об его книге "Бытовое явление", которая немедленно подверглась запрету властей, Лев Толстой писал: "Ее надо перепечатать и распространять в миллионах экземпляров. Никакие думские речи, никакие трактаты, никакие драмы, романы не произведут одной тысячной доли того благотворного действия, какое должна произвести эта статья". Материалом для "Бытового явления" послужили реальные факты "правительственной оргии" казней, расстрелов и полицейских издевательств после поражения первой русской революции.

   В 1911 году в очерке, иронически названном "В успокоенной деревне", Короленко рассказал о бесчинствах царской полиции. В то время в правительственных газетах нередко можно было встретить выражения: "успокоенная деревня", "тишина в деревне". Царское правительство заверяло, будто после революции 1905 года "деревня успокоилась" и экономическое положение крестьян улучшилось. На самом деле правительство предоставило еще большую возможность деревенским кулакам эксплуатировать бедноту, и "успокоение" было достигнуто путем кровавых расправ жандармов над крестьянами. В годы между двумя революциями Короленко большое внимание уделяет публицистике, которая, как и вся его литературная деятельность,- одно из наиболее ярких проявлений борьбы передовых, прогрессивных сил русского общества против реакции и самодержавного произвола.

   Короленко был связан с редакцией журнала "Русское богатство" и не был свободен от некоторых предрассудков народничества. Однако в своем художественном творчестве и публицистике он всегда оставался правдивым писателем-реалистом, непримиримым борцом против рабского строя, врагом покорности, рабской психологии, смирения. В. И. Ленин, давший сокрушительную характеристику народничеству, относил Короленко к числу прогрессивных писателей. Громадное значение Короленко в борьбе народа за свое освобождение раскрыл А. М. Горький, высоко оценивший общественную деятельность и художественное творчество писателя.

   Очерки Короленко о кишиневском погроме, Мултанском процессе, его книгу "Бытовое явление" А. М. Горький называл "прекрасными образцами публицистики" в русской литературе. С самого начала своей творческой деятельности Короленко выступил подлинным преемником и замечательным продолжателем революционных традиций гражданской публицистики Чернышевского, Герцена, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина. В течение нескольких десятилетий Короленко в своих художественных и публицистических произведениях поднимает голос в защиту угнетенного, ограбленного и лишенного всех прав народа. В его творчестве нашла рельефное и яркое отражение жизнь русского народа во вторую половину XIX и начала XX столетия. В. И. Ленин писал, что в "...эту эпоху, приблизительно отмечаемую годами 1871-1914, "мирный" капитализм создавал условия жизни, весьма и весьма далекие от настоящего "мира" как в военном, так и в общеклассовом смысле. Для 9/10 населения передовых стран, для сотен миллионов населения колоний и отсталых стран эта эпоха была не "миром", а гнетом, мучением, ужасом, который был, пожалуй, тем ужаснее, что казался "ужасом без конца" {В. И. Ленин, Сочинения, т. 22, стр. 91.}.

   Мужественный, беспощадно честный художник и гражданин, Короленко в своих публицистических очерках и фельетонах вскрывает разнообразные стороны этой чудовищной системы угнетения, открытого грабежа, полицейского произвола и бесчинства. Страшное самодурство властей предержащих, пьянеющих "от сознания своего всемогущества, своей безответственности" - вызывают не только ужас, но и гневный протест писателя. Его жизненным делом, призванием и святым долгом становится борьба с самодержавием. Он пробуждая чувство негодования у передового читателя, показывая, что в стране нет минимальной законности. Разоблачая ряд судебных процессов, Короленко убеждает в том, что царский суд является неправедным орудием правительственной реакции. Глубоко и всесторонне Короленко проник в существо самодержавия, которое Ленин определял как "самовластие чиновников и полиции и бесправие народа" {В. И. Ленин, Сочинения, т. 4, стр. 243.}. И не случайно сам писатель, получивший к тому времени широкую известность, находился под судом за свое выступление в газетах по делу Бейлиса. Еще в июле 1916 года, готовясь к этому позорному для самодержавия суду, Короленко писал: "Я не имею надежды выиграть формально: наверное осудят, но и российской Фемиде не удастся опровергнуть сколько-нибудь убедительно, что она выучилась при Муравьеве и при Щегловитове играть краплеными картами". Лишь победа пролетарской революции в Октябре 1917 года освободила Короленко от полицейского следствия и суда.

   В пору, когда писатели-декаденты пропагандировали шовинистические и националистические идеи, воспевали культ личности, всячески поносили демократические традиции русской литературы, Короленко решительно встал на сторону прогресса и демократии, примкнув к лагерю передовых писателей. "Почитайте о Глебе Успенском, Гаршине, Салтыкове, о Герцене,- писал Горький одному из своих корреспондентов 28 декабря 1910 года,- посмотрите на ныне живущего Короленко - первого и талантливейшего писателя теперь у нас". Называя Короленко в этом ряду, Горький подчеркивает его прямую связь с русской демократической литературой XIX века.

   Во время первой мировой войны Короленко выступает как писатель, тесно связанный с жизнью трудящихся масс. В эту пору он писал о нуждах крестьян, о фактах полицейского произвола, о шовинистическом угаре, распространяемом реакционными кругами. Письма Короленко этих лет полны предчувствия надвигающихся революционных событий.

   Высокую оценку творчества Короленко и его общественной деятельности дала дооктябрьская "Правда".

   В статье, опубликованной в связи с шестидесятилетием Короленко в 1913 году, "Правда" писала: "...его реализм не есть фотографическое воспроизведение жизни,- каждое его произведение согрето теплым, гуманным чувством. Короленко всегда ищет смысла жизни, он открывает нравственные ценности в жизни людей". Указав на гуманизм и пафос общественного негодования, которые в ряде произведений писателя "носят какой-то пророческий характер", и особо остановившись на значении выступлений Короленко в защиту национальных меньшинств против обвинений, вытащенных из средневекового архива "и пущенных в оборот для разжигания национальной травли", "Правда" писала: "Кто не помнит его прекрасной миниатюры "Мгновение", где в образе узника, рвущегося из мрака тюремных стен на волю, так хорошо выражено стремление к новой, свободной жизни? В. Г. Короленко стоит в стороне от рабочего движения... Но он сам несомненный демократ, всякий шаг народа на пути к демократии всегда найдет в нем сочувствие и поддержку. Такие люди, как Короленко, редки и ценны.

   Мы чтим в нем и чуткого, будящего художника, и писателя-гражданина, писателя-демократа".

  

  

   В богатом литературном наследстве В. Г. Короленко есть одно произведение, в котором с наибольшей полнотой выражены самые характерные черты его жизни и творчества. Это - четырехтомная "История моего современника". Повесть эта достойно завершает творческий путь Короленко и среди его произведений и по объему и по художественному мастерству занимает первостепенное место.

   Изображая жизнь своего "современника", в которой легко узнать биографию самого писателя, Короленко знакомит читателя с развитием общественного движения 60-80-х годов, с выдающимися историческими событиями того времени.

   Говоря о характере "Истории моего современника", Короленко писал: "Все факты, впечатления, мысли и чувства, изложенные в этих очерках,- суть факты моей жизни, мои мысли, мои впечатления и мои чувства, насколько я в состоянии восстановить их с известной степенью живости и без прибавки позднейших наслоений. Но здесь не все факты, не все мысли, не все движения души, а лишь те, какие я считаю связанными с теми или другими общеинтересными мотивами".

   Таким образом, автобиографический материал "Истории моего современника" был отобран взыскательным художником под углом зрения его типичности, исторической значимости.

   Короленко дает типическое изображение героя своего поколения, разночинца по условиям жизни, связанного с демократическими устремлениями эпохи 60-70-х годов. Писатель оживляет в своей памяти важнейшие эпизоды собственной жизни, блестяще анализируя духовные поиски Короленко - гимназиста, студента, "интеллигентного пролетария" и, наконец, "государственного преступника".

   "История моего современника" начинается с изображения жизни ребенка в губернском городе Житомире и уездном городке Ровно. Уже в показе пробуждающегося и растущего сознания мальчика, чему посвящена первая книга "Истории моего современника", ощутимо критическое отношение к существовавшему тогда строю жизни. Уверенность в полной законченности и нерушимости всего, что окружало ребенка, сменяется пониманием "изнанки" жизни, ощущением какой-то неправды, которая лежит в самой основе действительности. Это ощущение постепенно переходит у юноши в сознание социальной несправедливости, в убеждение, что государство помещиков и буржуазии основано на "лжи сверху донизу". В главе "Мой отец" Короленко рассказывает, как разрушалось понятие о неизменяемости общественного устройства и как на смену ответственности лишь за свою личную деятельность пришло "едкое чувство вины за общественную неправду".

   С исключительным мастерством Короленко рассказывал о гимназии, создав целую галерею типов казенных учителей, сторонников догматического воспитания.

   Жизнь глухой провинции по-своему отражала события, происходящие далеко за ее пределами. Гимназические реформы, правительственные уставы, направленные на укрепление власти полиции и губернаторов,- все это находило отражение в жизни уездного городка. Ярко изображен один из эпизодов реформы 1861 года. "Для выслушивания "манифеста",- пишет Короленко,- в город были "согнаны" представители от крестьян, и уже накануне улицы переполнились сермяжными свитами. Было много мужиков с медалями, а также много баб и детей. Это последнее обстоятельство объяснялось тем, что в народе прошел зловещий слух: паны взяли верх у царя, и никакой опять свободы не будет. Мужиков сгоняют в город и будут расстреливать из пушек... В панских кругах, наоборот, говорили, что неосторожно в такое время собирать в город такую массу народа. Толковали об этом накануне торжества и у нас. Отец по обыкновению махал рукой: "Толкуй больной с подлекарем!" В день торжества в центре города, на площади квадратом были расставлены войска. В одной стороне блестел ряд медных пушек, а напротив выстроились "свободные" мужики. Они производили впечатление угрюмой покорности судьбе, а бабы, которых полиция оттирала за шпалеры солдат, по временам то тяжко вздыхали, то принимались голосить. Когда после чтения какой-то бумаги грянули холостые выстрелы из пушек, в толпе послышались истерические крики и произошло большое замешательство... Бабы подумали, что это начинают расстреливать мужиков... Старое время завещало новому часть своего печального наследства..."

   Большое место в "Истории моего современника" занимает студенческий период. В ярких картинах изображено полуголодное существование Короленко во время его учебы в Технологическом институте, работа в корректорском бюро, "студенческий бунт" в Петровской академии.

   Известно, с каким настроением ехал Короленко в вятскую ссылку. Он готов был испытать все невзгоды "лесной глуши", лишь бы "опуститься на дно народной жизни". В этих настроениях немалую роль сыграли народнические увлечения автора "Истории моего современника". Однако народническая теория о целесообразном устройстве крестьянского быта) и "таинственном смысле" мужицкой общины не выдержала соприкосновения с действительностью. Иллюзии рухнули, как только Короленко узнал суровую жизнь деревни. И только избавившись от "предвзятых представлений", которые, по собственному замечанию писателя, создавали "воображаемый общий облик народа" и мешали увидеть человека в его индивидуальном проявлении, Короленко смог с таким проникновением почувствовать и понять жизнь Березовских Починков, что почти сорок лет спустя воспроизвел ее в повести со всей полнотой реалистических красок и живых подробностей. "Жизнь дает мало впечатлений и сведений,- писал он.- Ее новизна и разнообразие совершенно чужды починовцу, и, конечно, я не мог получить ничего в своих поисках народного отклика на наши интеллигентные запросы. Но тем интереснее было мне замечать проблески непосредственной природной даровитости, сохранившиеся в глухих лесах, вдали от внешних влияний".

   С чувством глубокой боли рассказал Короленко об "искорках такой непосредственной даровитости", которые "рождались и умирали в глухом лесу". В условиях почти первобытного существования Короленко увидел талантливую девушку-сказительницу и нарисовал колоритную фигуру Гаври Бисерова с его стремлением к поэзии. Это от него Короленко (услышал своеобразное определение Березовских Починков, которое ввел в "Историю моего современника": "Мы край света живем, под небо сугорбившись ходим... про нас это в прочих местак бают, будто бабы у нас белье полощут, вальки на небо кладут".

   Повесть дает портреты многих участников общественного движения 60-70-х годов, с которыми встречался Короленко в ссылках и тюрьмах. Среди них были и "дилетанты от революции", случайные люди, которые, после того как они попадали в руки полицаи, давали предательские показания и считали своим долгом выступать на страницах реакционной печати с пространными покаяниями. Однако скитания Короленко по ссылкам сводили его с людьми значительного революционного темперамента и непреклонной воли, с участниками крупных политических процессов.

   Недалеко от Амги находились в ссылке Ромась и Павлов. О первом из них писал М. Горький в "Моих университетах" в связи с его деятельностью в селе Красновидово. Павлов был петербургским рабочим, членом "Северного союза русских рабочих" и учеником одного из крупнейших революционеров того времени - Степана Халтурина. Встречался Короленко и с таким замечательным деятелем революционного движения 70-х годов, как рабочий Петр Алексеев. Читая "Историю моего современника" Короленко, нельзя не вспомнить многих его рассказов и очерков, сюжеты и темы которых как бы выросли из материала этой повести. Объясняется это близостью содержания рассказов и очерков Короленко к биографии писателя.

   Короленко черпал из автобиографического материала не только сюжеты своих рассказов. Многие герои его произведений также "позаимствованы" из жизни и носят на себе характерные черты конкретных людей, воспроизведенных в "Истории моего современника". Прообразом Макара в "Сне Макара" послужил хозяин избы, где жил Короленко во время амгинской ссылки,- Захар Цыкунов. Столкновение ханжи-душегуба из секты "покаянников" и молодого ямщика с неоформленными стремлениями к правде, с которыми встречался в Сибири Короленко, составляет сюжет рассказа "Убивец". Бесспорно сходство между талантливым музыкантом конюхом Иохимом из "Слепого музыканта" и деревенским парубком Антосем, страстным музыкантом, имевшим "сердце артиста", о печальной судьбе которого рассказано в автобиографической повести.

   Последние главы "Истории моего современника" освещают деятельность народнической интеллигенции. Эти главы были написаны после Великой Октябрьской социалистической революции. Короленко не понял всемирно-исторического значения революции и в отдельных своих высказываниях исходил из ошибочных взглядов. Однако писатель не мог не видеть, что Октябрьская революция победила потому, что в ней участвовали самые широкие народные массы, что исторические задачи, которые она разрешила, отражали кровные интересы не только рабочего класса, но и многомиллионного крестьянства. Отдавая себе отчет в народном характере победившей социалистической революции, он яснее осознал всю бесплодность народнического движения в прошлом. Автор "Истории моего современника" показывает, сколь наивна была ставка народников на один лишь героизм "избранных" при полном отсутствии поддержки трудящихся масс. В действиях тех, кто становился на путь индивидуального террора, считая его единственным средством борьбы с царизмом, Короленко видел "акт отчаяния" и писал в связи с этим о "трагедии борьбы без народа".

   Художественные мемуары Короленко, разумеется, не дают полного и всестороннего освещения эпохи. Автор порой субъективен в оценке лиц и современных ему явлений действительности, иногда исторически значительный материал он излагает с меньшей полнотой, чем материал, имеющий второстепенное значение. Тем не менее в целом художественные мемуары Короленко представляют большой интерес для советского читателя, который находит в них яркое изображение значительного периода русской истории. Начало этого периода (конец 50-х - начало 60-х годов) определяется подъемом общественного движения, когда "...самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание - опасностью весьма серьезной" {В. И. Ленин, Сочинения, т. 5, сгр 27.}. Заканчивается период, изображенный Короленко, годами, непосредственно предшествовавшими возникновению марксистской рабочей партии, теоретические основы которой укреплялись в борьбе с народничеством.

   Первая книга "Истории моего современника" получила высокую оценку А. М. Горького. В 1910 году в письме к M. M. Коцюбинскому А. М. Горький писал: "На каждой странице чувствуешь умную, человечью улыбку много думавшей, много пережившей большой души". Горький выделил повесть Короленко из всей литературы эпохи реакции. Идейному измельчанию и кичливому индивидуализму символистской литературы Горький противопоставил "серьезный тон" и общественный пафос повести Короленко. "Взял я превосходную эту книжку в руки и перечитал ее еще раз,- писал Горький.- И буду читать часто,- нравится она мне все больше и серьезным своим тоном, и этой, мало знакомой современной нашей литературе, солидной какой-то скромностью. Ничего кричащего, а все касается сердца. Голос - тихий, но ласковый и густой, настоящий человечий голос".

   "История моего современника" имеет непреходящее значение и как выдающийся исторический документ, достоверно запечатлевший ряд общественных событий эпохи, и как большое художественное произведение, в котором с наибольшей полнотой и силой проявились особенности замечательного таланта выдающегося русского писателя. Эти бесспорные достоинства "Истории моего современника" поднимают ее над обычным уровнем мемуарной литературы и ставят в один ряд с "Былым и думами" Герцена и автобиографическими трилогиями Л. Толстого и М. Горького.

   Работе над "Историей моего современника" Короленко отдал более чем пятнадцать лет своей жизни. До 1917 года были опубликованы лишь первая и частично вторая книги. За четыре года - 1918-1921 - была завершена начатая за десятилетие до того вторая книга и полностью написаны третья и четвертая книги повести. Над четвертой книгой Короленко работал уже тяжело больным. Это, разумеется, не могло не сказаться на характере последних страниц "Истории моего современника", в которых нередко писатель ограничивается лишь перечислением событий, не развертывая их в художественное действие. Повесть обрывается на событиях, связанных с возвращением Короленко из якутской ссылки в 1884 году.

   Умер Короленко 25 декабря 1921 года в Полтаве. Многолюдные похороны писателя вылились в демонстрацию народной любви и уважения к человеку, чье имя было дорого всем советским людям.

   Память Короленко отметил IX Всероссийский съезд Советов, проходивший в те дни. 27 декабря 1921 года на заседании съезда с внеочередной речью, посвященной Королевко, выступил Ф. Кон. "Для нас,- сказал Ф. Кон,- дорог Короленко потому, что на всем протяжении его жизни он был всюду, где слышалось горе, где чувствовалась обида". Всероссийский съезд Советов почтил вставанием память Короленко, как "погибшего борца" и "поборника правды".

   Правительство Украинской республики передало в эти дни семье Короленко телеграмму, полученную от Президиума ВЦИК и подписанную М. И. Калининым.

   "Президиум ВЦИК просит вас передать семье покойного В. Г. Короленко от имени Всероссийского съезда Советов, что все сознательные рабочие и крестьяне с глубокой скорбью узнали о кончине благородного друга и защитника всех угнетенных - Владимира Короленко.

   Советская власть примет все меры к широчайшему распространению произведений покойного среди трудящихся Республики".

  

  

   Литературное наследство Короленко чрезвычайно велико и поражает разносторонностью художественного дарования писателя. Короленко было свойственно высокое понимание писательского долга, поэтому таким гражданским пафосом веет от всего его творчества, поэтому так благородны его замыслы, безгранична его вера в силы народа. В своем труде Короленко не знал усталости, до суровости был беспощаден к себе. Он не преувеличивал, когда говорил о своей профессиональной привычке "постоянно работать с карандашом" в любых условиях и при любых обстоятельствах. Нужно было быть до конца преданным литературе, иметь твердую волю и огромное самообладание, чтобы под сводами Вышневолоцкой политической тюрьмы создать рассказ