В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство Академии наук СССР, Москва, 1960
Сидят трое - мрачные, угрюмые, недовольные.
Перед ними только что полученная телеграмма, они хмуро смотрят на нее и молчат.
Подумайте только: прусский ландтаг принял закон о принудительном отчуждении польских земель в Восточной Пруссии!
Сидят они трое - мрачные, угрюмые, недовольные.
- Эх, Вильгельм, Вильгельм! - истерически вскрикивает Пуришкевич,- что ты наделал! Я понимаю, что это с патриотической целью; но ведь - принудительное отчуждение! Как мы теперь кадетам в глаза смотреть будем?
- А они уже радуются,- сумрачно прибавляет Крупенский1.- Я слыхал, что новый аграрный законопроект сочиняют с принудительным отчуждением земель правых помещиков. Ссылаются при этом на пример прусского ландтага.
- Нет, чего я никак не могу понять,- горячо заговорил Вл. Бобринский2,- куда у них девались головы? Ведь они же у помещиков будут отбирать земли, хоть у поляков, да у помещиков.
- Добро бы еще у жидов! - грустно прибавил Пуришкевич.
- Отнимут у помещиков землю,- продолжал Бобринский,- разорят крупные хозяйства, уничтожат культуру, дворянство, любовь к отечеству...
- А на место патриотов - крупных землевладельцев - посадят мужиков сиволапых...- желчно добавил Крупенский.
- Да, но, ведь это ужасный прецедент! Ведь это заразительный пример! Ведь это утверждение мужицкого права на барскую землю!
- Прямо нечто невероятное! - вскочил, волнуясь, Крупенский.
- Помните, ваше сиятельство, когда в Румынии аграрные беспорядки были3, посмотрели бы, что у нас тогда творилось: волки - не люди.
- Надо принять меры,- решительно заявил Пуришкевич.
- Надо принять меры,- столь же решительно подтвердили остальные.
- Надо отбить у этих жидков-кадетишек охоту смущать народ,- сказал Пуришкевич.
- Непременно надо,- согласились остальные. И все отправились к Меньшикову.
Они застали его в одном исподнем белье, добивавшим сто первый поклон. В комнате пахло ладаном, маслом лампадным, восковыми свечами и доносом.
Началось совещание. Говорили больше шепотом, озираючись робко по сторонам. Меньшиков поминутно подбегал к двери и прислушивался. Окна были закупорены. В комнате лежали две сыскные собаки, только что полученные из Бельгии, по 600 руб. за пару.
- Это все московские кадеты - выводки Герценштейна - гадят,- нервно заговорил Меньшиков.- Я их знаю. Петербургские не то: они уже уступили справедливую оценку во II думе, а в этой и принудительное отчуждение уступят. А вот московские - ну, мы их подтянем.
Они долго еще шептались и были довольны. Бобринский потирал руки и хлопал себя то животу, Пуришкевич начал кувыркаться на ковре, причем чуть не разбил лампадку, Крупенский же ржал от удовольствия, к великому смущению и негодованию двух бельгийцев по 600 р. за пару.
А на другой день в "Новом времени" Меньшиков уже писал:
"В Москве раскрыт страшный заговор. Невероятное стало действительным. Усилиями чинов охранного отделения, особенно же вновь выписанных сыскных собак, удалось обнаружить, что в Москве существует народная свобода, образовавшая особую партию, имеющую целью ниспровергнуть существующий государственный и общественный строй путем отмены избирательного закона 3-го июня и передачи земель правых помещиков платежеспособным крестьянам по оценке, устанавливаемой либеральными помещиками" и т. д. и т. д.
Ожидается процесс-монстр, а вместе с ним и новое успокоение страны. Опасная забава прусского правительства не отразится тогда на умах российских мужичков.
"Одесское обозрение",
17 января 1908 г.
Фельетон перепечатывается впервые.
Он написан в связи с законопроектом прусского ландтага, направленным на экспроприацию польских земель и на еще большее ущемление гражданских прав поляков в Германии. Решение прусского парламента вызвало протесты мировой общественности. На анкету, которую польский писатель Генрих Сенкевич разослал в разные страны, чтобы выяснить отношение общественности к этому националистическому акту правящей германской верхушки, откликнулись многие деятели мировой культуры. Среди них был и Лев Толстой, который в своем письме, опубликованном во французской газете "Матэн" и перепечатанном в "Одесском обозрении" 15 января 1908 г., охарактеризовал намерения германских властей как "бандитский замысел угнетателей". Совершенно иную реакцию закон прусского ландтага вызвал в черносотенно-шовинистических кругах России.
1 О Крупенском - см. прим. к фельетону "Сближение центров" (No 9, стр. 43).
2 Бобринский - крупный помещик, член Государственной думы, представитель крайней правой, впоследствии проделавший эволюцию к октябристам.
3 Речь идет о крестьянском восстании 1905 г. в Румынии.