Главная » Книги

Бирюков Павел Иванович - Греческий мудрец Диоген, Страница 2

Бирюков Павел Иванович - Греческий мудрец Диоген


1 2 3

новнику - за его важность, из страха, а не из любви к нему. Какому-нибудь красавцу льстят за его наружность, а опять-таки не за ум его или хорошую жизнь. Музыканту или живописцу воздают хвалу за их умения потешать праздных людей. Многих бесчестных людей ласкают и ухаживают за ними, чтобы пользоваться от них их плутовством. А за ясный ум, за честность, за любовь - не жди себе от людей славы и чести, потому что ясный ум твой обличит их неправду, честность твоя помешает их коварным замыслам, и любовь твоя заставит их стыдиться своих похотей. Но все ж таки, живя добродетельно, ты будешь счастлив и приобретешь друзей. Друзьями тебе будут те, кто поймут и полюбят тебя. От других же людей ты услышишь насмешки и ругательства, примешь побои и оплевания. Но не сокрушайся этому, а радуйся, потому что это значит, что ты живешь праведно.
   Так говорил Диоген с учениками своими, и с наступлением вечера они расходились по домам, обдумывая все то, что слышали от своего учителя.
  

VII.

Отношение Диогена к людским толкам.

  
   Прав был Кратес, ученик Диогена, когда сказал ему, что трудно перейти к простой жизни, что придется перенести много насмешек и всякого позора. Диогену, действительно, пришлось перенести все это.
  

- 27 -

  
   Ксениад, хозяин Диогена, очень любил его. Горько бывало Ксениаду слышать насмешки и клеветы, которые сыпались на его друга. Он приходил к Диогену и изливал пред ним свою душу, жалуясь на несправедливость людскую. И они подолгу между собою беседовали.
   - Что же про меня говорят? - спросил раз Диоген у Ксениада.
   - Да говорят, что ты притворяешься дураком.
   - Скажи им, когда их увидишь, - ответил Диоген, - что они притворяются умными.
   - Еще смеются над тобою, что ты бросил кружку и пьешь из ладони.
   - Да, ведь, они не знают, почему я бросил кружку; может быть, оттого, что она была худая, а новой не зачем было заводить, так как я научился у мальчика пить из ладони. Но если бы и не так, что же из этого? Я знаю богача Клеона, он пьет из золотого стакана. Но если бы он умел и хотел пить из ладони, то ему не пришлось бы так кривить душой и подличать перед сильными мира, чтобы удержать у себя свое золото.
   - Еще говорят про тебя, что ты говоришь людям то, что они не любят слушать.
   - Чем же я виноват, что они не любят слушать правду?
   - Им не нравятся твои привычки, твои дурачества, как они их называют.
   - Дурачества! Да, ведь, весь Коринф наполнен множеством самым вредных дурачеств, почему же мне не могут простить мои немногие дурачества, которые для меня полезны и другим не вредят? Разве тебе хочется, добрый Ксениад, чтобы у меня не было этих дурачеств? Ведь тогда мне было бы тяжелее. Пускай смеются надо мною за мои привычки, лишь бы позволили мне спокойно жить. Если б у меня не было ничего смешного, они ведь, пожалуй, не вынесли бы моего присутствия и сжили бы меня со свету.
   - Еще говорят про тебя, Диоген, что ты так
  

- 28 -

  
   странно живешь, одеваешься и поступаешь - только из гордости, чтобы отличиться перед людьми.
   - Почему же из гордости? Я поступаю так по своим убеждениям; неужели коринфяне так проницательны, что могут знать даже мои намерения, почему я поступаю так, а не иначе? А если бы даже из гордости: так, ведь, и они не свободны от этой слабости, значит мы в этом равны. И хотя бы я и жил так из гордости, я думаю, что все же полезнее жить так, как я, чем подражать им в их жизни. Полезнее есть мою простую пищу, чем наслаждаться жирными кушаньями, которыми их повара незаметно отравляют их. И в одежде и в жилище полезнее соблюдать простоту, чем подражать богачам.
   Я уж привык к этой умеренности, так что она не тяготит меня, а, напротив, доставляет мне большие выгоды, и эти выгоды я не променяю на удовольствие сладко попить и поесть. С тех пор, как я живу просто и бедно, я всегда весел и ко всему расположен; мой дух ясен, разум деятелен, сердце чувствительно, все мои силы мне послушны, и не от желудка зависит мое обращение с людьми. Красота природы всегда меня радует, а к переменам погоды я привык: могу переносить и зной, и холод, и голод, и жажду, выдерживаю ветер и ненастье, насколько только может выдержать природа человека. Пусть ваши изнеженные, похожие на девушек, расслабленные богачи, которым причиняет боль малейшая складка на их мягкой постели, пусть они придут и переведаются со мною во всем этом. Посуди же сам, Ксениад: нужно ли быть гордым для того, чтобы жить так, как я живу?
   - Пожалуй, ты и прав, Диоген - отвечал Ксениад. Только я все думаю о том, а что будет, если все начнут жить так? Ведь сама природа доставляет нам столько удовольствий и изощряет наш ум на изобретение разных предметов для убранств и наслаждений. Если ты прав, то что же будет с нау-
  

- 29 -

  
   кой и искусствами? Все сотворено для нас. Кто же всем этим будет пользоваться?
   - Если ты что-нибудь присваиваешь себе, Ксениад, это еще не значит, что оно сотворено для тебя. Я расскажу тебе притчу: один богатый человек сделал большой пир и позвал на этот пир всяких гостей из всех земель, народов и языков, всякого звания, пола и возраста. По своей щедрости он предоставил всем своим гостям многие кушанья, и все в большом изобилии, и притом каждому дал то, что ему всего полезнее. Все ели и пили и благодарили хозяина. Но вот между гостями оказался один, который не удовольствовался тем, что стояло перед ним, и захватил себе и отдаленнейшие блюда, не рассуждая, что не все приготовлено для него одного, и что у него только один желудок, или что некоторые кушанья поданы для слабых и хворых гостей. И стал этот гость отнимать у других и пожирать все, и наелся до тошноты, так что его стало рвать. Что скажет хозяин о таком госте и как поступит с ним?
   Не дождавшись ответа, Диоген продолжал:
   - Богатый и щедрый хозяин - это природа; гости - это все люди у нее на пиру. А жадный гость - это тот богач, который собирает себе еду и питье изо всех стран земных и, живя на севере, хочет во что бы то ни стало питаться южными плодами, а зимой поедать летние овощи. Пусть каждый берет то, что лежит подле его, и ест столько, сколько нужно для утоления его голода, тогда мы все встанем из-за стола природы сытыми и здоровыми. Вот все, что произошло бы, если б все стали жить по моим правилам. И как желал бы я, чтобы поскорее настало это время!
   - Не знаю, когда настанет это время, - ответил Ксениад: - но ты, Диоген, сделал, что мог для того, чтобы оно приблизилось.
  

- 30 -

VIII.

Старик и бессердечный богач.

  
   Диоген вышел раз из города Коринфа и пошел прогуляться. Пришел он к морскому берегу и видит - сидит на берегу старик и смотрит в даль, в море, точно ждет кого-то, а по щекам его текут слезы. Диогену стало жалко старика, он подсел к нему и говорит:
   - О чем, дедушка, плачешь? Кого с моря ждешь?
   - Ах, милый человек, как мне не плакать! Была у меня дочка, молоденькая, лет тринадцати, единая утеха на старости моей. Красавица писанная, уж как умна и добра - и сказать нельзя. Раз вышла она на берег погулять, камушки сбирать любила. Только в это самое время пристала к берегу лодка с морскими разбойниками. Корабль их стоял вдали от берега, в море на якоре. Дочка моя и не заметила, как они к ней подкрались да и схватили ее. Она кричать; я на крик прибежал, бросился к ним, просил, умолял их, плакал, на коленях стоял перед ними, в ногах ползал - не сжалились. Поговорили что-то между собой, один подошел ко мне и сказал:
   - Мы за добычей охотимся. Дочка твоя дичина славная; мы за нее много денег возьмем, а продавать ее нам все равно кому; хочешь, и тебе продадим, уважим тебя на старости лет, подешевле возьмем, давай за нее один талант *).
   - Что вы, помилуйте! За мою-то дочь да мне же и платить целый талант!
   - Как хочешь, говорят, нам все равно; продадим ее и в другом месте, у нас ее какой-нибудь царь или князь возьмет. За красоту ее много дадут!
   - Так я не мог я их умилостивить. Что мне де-
   -----
   *) Талант - на наши деньги 1300 руб. сер.
  

- 31 -

  
   лать? Побежал я к прежнему своему барину, Херею; усадьба его здесь, недалеко. Я у него рабом прежде был, да откупился, теперь рыболовством занимаюсь. Знаю я, что у него денег счету нет. Пожалеет, думаю, отца-старика, своего слугу прежнего. Пришел к нему, повалился в ноги, просил, просил...
   - Нет, говорит, извини меня, у меня нет теперь свободных денег.
   Отвернулся и пошел прочь от меня. Вернулся я на берег: разбойники ждут; как увидали, что я ни с чем пришел, отпихнули лодку и поплыли в море. Я так и повалился без памяти. А очнулся, вижу - корабль чуть виднеется в морской синеве. Теперь каждый день хожу сюда да смотрю в море, все думается - не вернется ли дочка моя ненаглядная!
   И старик опять заплакал.
   - Жаль мне тебя, - сказал Диоген, - да помочь-то тебе не знаю чем. Только и могу сказать, что плакать не надо, слезами не вернешь ее. Лучше займись своим делом, работа утешит горе твое. А то, может, попадется тебе другая дочка, приемная. Ты ее полюби вместо своей, и легче станет.
   - Спасибо, добрый человек, на ласковом слове; но не такое мое горе, чтобы легко было его забыть.
   Простился Диоген со стариком и пошел назад. Проходить ему надо было через Хереев сад, и встретил Диоген самого хозяина.
   Херей иногда из любопытства приходил слушать Диогена: и видел Диоген, что Херею трудно понять его, а еще труднее переменить жизнь, потому что любить еще он свое богатство больше души своей.
   Увидав Диогена, Херей обрадовался ему и ласково сказал.
   - Здравствуй, учитель! Зайди ко мне; я тебе покажу новую картину.
   Диоген зашел к нему. Херей показал ему картину. Видит Диоген: нарисованы три голые женщины, а вокруг них цветы и мотыльки, просто смотреть совестно. А Херей говорит.
  

- 32 -

  
   - Ну, что, Диоген, не правда ли, прекрасная картина? А знаешь, сколько я за нее заплатил? Не дорого, только четыре таланта.
   - Четыре таланта! Ах, Херей, Херей! и ты не мог дать одного таланта старику, чтобы возвратить ему его дочь из плена, а четыре таланта тратишь на такую дрянь. Да, ведь, через несколько дней эта картина тебе надоест, ты на нее и смотреть не станешь. А старик-отец все плачет и никогда не утешится.
   Горько стало Диогену видеть такое бессердечие, он знал, что таких людей тысячи, и каждый из них живет страданиями многих бедняков. У Диогена душа возмутилась, и речь его полилась неудержимым потоком.
   - Горе вам, горе, богатые! Смотрю я на ваши палаты, сады, картины, статуи, золото, серебро и слоновую кость, на ваши игры и театры, и вижу я за ними десятки тысяч голодных, холодных людей, им негде укрыться от ненастья, потому что вы живете в мраморных палатах. Им нечем прикрыть свою наготу, потому что вы сами и ваши рабы блестите в великолепных одеяниях; нечем насытиться, потому что вы проедаете на пиру недельное пропитание тысяч! Да что я говорю понапрасну: ведь, вам говорить все равно что стенам - не услышите. Чего бы я не дал, чтобы мне удалось одного из вас разжалобить!
   - Ты несправедлив к нам, учитель, - возразил Херей. - И мы живем не без пользы для других; подумай, сколько людей кормятся нашими затеями, сколько мы даем работы другим. Мы поддерживаем этим промышленность, художество, торговлю!
   - Не говори мне этого, Херей. Ты сам знаешь, что и на пожарище можно добыть огня, чтобы засветить свою лампу, но никто не назовет пожар благодеянием. Еще бы вы не тратили своего богатства на прокормление тех, кто трудится для вашей лености, тщеславия и роскоши. Но вспомни, Херей, сколько несчастных людей совсем не могут служить твоим прихотям, сколько больных людей умирают в нищете и лишениях.
  

- 33 -

  
   Вспомни невинную девушку, с которой срисована твоя картина. Ты платишь бешенные деньги за такую картину, между тем как на половину этих денег ты мог бы навсегда избавить несчастную девушку от необходимости служить твоему разврату. А сколько сирот беспомощных нуждаются в попечении. Сочти, сколько тысяч людей должны нуждаться для того, чтобы один из вас мог ежегодно проживать десятки и сотни тысяч! Вам следовало бы делать добро хотя бы только для того, чтобы отвратить от себя ненависть, которую внушает людям ваша безумная расточительность. Много, много людей, несмотря на самую тяжелую работу, не могут заработать для своих детей столько хлеба, сколько вы ежедневно велите выдавать на корм собакам своим. Подумай об этом Херей, и опомнись!
  

IX.

Обличение лицемерия и других пороков.

  
   Так обличал Диоген не только бессердечных богачей, но и многих других, в ком видел неправду и зло.
   Для своих бесед он не искал какого-либо определенного места, не требовал, чтобы ему устроили дом или школу. Выйдет на дорогу, на площадь, встретится с кем-нибудь, остановит его, заговорит с ним и скажет ему что-нибудь полезное. В это время другие подойдут, соберутся слушатели, станут его спрашивать, а он начнет их учить.
   Хозяин Диогена, Ксениад, позволял ему когда угодно отлучаться из дому, и Диоген часто ходил по разным городам; но больше всего учил народ в Афинах и Коринфе. В Афины он уходил зимой, а летом оставался в Коринфе. Он говорил сам про себя:
  

- 34 -

  
   - Я точно царь персидский: лето провожу в одной стране моего царства, а на зиму переезжаю в другую.
   Больше всего возмущало Диогена в людях лицемерие и фарисейство, и он, не переставая, убеждал людей не прикрывать свою душевную нечистоту ни нарядными одеждами, ни богатством, ни господством и властью над людьми, ни гордостью учености и знания.
   Раз Диоген увидал молодого человека в богатой, блестящей одежде. Лицо его сияло гордостью; повидимому, он почитал себя великим. Но речи его обличали его пустоту и безнравственность. Диоген подошел к нему и сказал: "Когда я увидал тебя и затем услышал твои слова, мне представилось, что кто-то предо мною из роскошных ножен, обделанных в золото и слоновую кость, извлек притупленный, заржавевший меч".
   У греков было в обычае дарить плащ из львиной шкуры тому, кто прославился добрым делом в общую пользу.
   Увидал раз Диоген одного человека, ничем не знаменитого, но надевшего на себя львиную шкуру, чтоб приобрести почет от людей. Он подошел к нему и сказал: "Зачем позоришь ты знаки добродетели! Не они убелили тебя, а ты загрязнил их".
   Людей, много говорящих о честности, но не живущих честно, Диоген называл балалайками: "Бренчите вы громко, - говаривал он, - внутри пусты, и толку в вас никакого".
   Жил в городе Афинах человек очень гордый и считавший себя праведником. Ему хотелось, чтобы никто из порочных людей не приближался к нему, хотелось огородиться от них. Он и написал на своем дому: "Да не входит в мой дом ничего нечистого".
   Диоген проходил мимо этого дома, остановился и стал разбирать эту надпись. Вокруг него собрался народ и ждал, что он скажет. Диоген громко, вслух прочитал эту надпись и, обратившись к народу, спросил:
   - А как же сам хозяин входит сюда?
  

- 35 -

  
   И ученых людей, и музыкантов, и проповедников Диоген обличал в лицемерии; он знал, что не ради пользы людей занимаются они своим делом, а для того, чтобы обеспечить свое положение.
   - Вы, музыканты, - говорил он, - усердно заботитесь о том, чтобы настроить свои инструменты, хотите, чтобы они издавали хороший звук, но не думаете вовсе о том, чтобы душу свою настроить на добрые дела.
   Ученым он говорил: "Вы старательно изучаете, какое несчастье постигло какого-нибудь древнего царя в его путешествиях, но своих пороков, приносящих людям много несчастий, не знаете. Вы смотрите в трубы на солнце и луну и следите за их движением, а под носом у себя ничего не видите и на каждом шагу спотыкаетесь. Вокруг вас раздаются стоны людей, умирающих с голоду и холоду, а вы на планете ищите жителей".
   - Проповедники, - говорил он, - любят говорить о справедливости, а поступать справедливо не любят.
   Также считал он лицемерием обряды языческого богослужения и обличал за это людей меткими шутками. Так раз зашел он в храм. Молящееся лежали, припав лицом к земле перед изображением бога. Диоген громко сказал:
   - А что если Бог вдруг явится сзади вас, ведь вам будет совестно.
   В другой раз Диоген поспорил с жрецом, утверждавшим, что идол, которому он служит, творит чудеса. Диоген говорил, что это неправда. Жрец повел его к храму, показал ему на множество принесенных жертв и сказал:
   - Посмотри, сколько жертв принесено богине Диане за сотворенные ею чудеса, исцеления и исполнения разных прошений! Не свидетельствует ли это о ее могуществе?
   Диоген на это возразил:
   - Если б был обычай приносить жертвы за каж-
  

- 36 -

  
   дое неисполненное прошение, то жертв было бы еще гораздо больше!
   Когда Диогена спросили раз, что в людях самое прекрасное, он ответил: "Искренность и простота. Человек с открытой душой на виду у всех. Ошибется он, добрые люди помогут ему исправить его вину и утешат печаль его. А скрытный человек таит в себе грех свой, который разъедает его душу, как внутренняя болезнь, недоступная глазу самого опытного врача, и никто не знает, как лечить ее, и больной умирает без помощи в страшных страданиях".
   И сам Диоген так и жил открыто, на виду у всех. "Пускай, - говорил он, - видят люди, каков я есть, по крайней мере, не обманутся, и если похвалят, то за должное, а побранят - так за дело".
   Он не любил всякого наружного блеска, а потому доставалось от него также и щеголям.
   Раз подошел к нему молодой человек, раздушенный, завитой, напомаженный, разукрашенный золотыми погремушками, точно красная девушка, и задал Диогену какой-то вопрос. Диоген посмотрел на него, и сказал: "Не могу ответить тебе, потому что не различу, кто стоит передо мною - мужчина или женщина".
   Вошел раз Диоген в дом к одному человеку и увидал, как знакомый его наряжался и украшал свое тело. Диоген спросил его: "Для кого ты это делаешь? Если для своего брата - мужчин, так напрасно, их этим не удивишь. А если для женщин, то ты служишь разврату и их соблазняешь".
   Однажды в собрании подошел к нему человек сильно надушенный; Диоген обратился к нему и сказал: "Ты заботишься о том, чтобы голова и руки твои хорошо пахли; смотри лучше, чтобы жизнь твоя не издавала зловония пороков".
   Кто-то в насмешку над Диогеном подарил ему банку духов. Диоген вылил всю банку себе на ноги. - "Зачем ты это сделал? - спросили его. - А как же иначе? - ответил Диоген: - если бы я надушил свою голову, весь запах бы ушел вверх, и я бы его не по-
  

- 37 -

  
   чувствовал, а теперь от ног он поднимается к самому носу, и я буду его нюхать".
   И другие пороки и страсти в людях обличал Диоген и говорил, что подобно тому, как раб подчинен своему господину, так порочный человек подчиняется своим страстям и теряет самое дорогое сокровище души своей - свободу.
   Рассуждал Диоген об истинном счастии и правильной жизни, и скорбел о том, что человек, разумная Божья тварь, заблудился, потерял образ Божий, перестал быть человеком. И эту мысль он часто высказывал.
   Раз, когда он выходил из общественной бани, кто-то спросил его:
   - Много ли там людей?
   - Народу много, а людей, настоящих людей не видал, - ответил ему Диоген.
   В другой раз он проходил по площади и видел, как суетилась толпа народу на базаре; все кричали, бранились; купцы надували покупателей; богачи сыпали деньгами, покупая себе совсем ненужные вещи, и отталкивали назойливых нищих. Диоген остановился посреди площади и закричал: "Люди, подойдите ко мне!" - Праздная толпа хлынула в его сторону и окружила его.
   - Зачем вы подошли ко мне? - сказал им Диоген. - Что вам от меня нужно? Я не вас звал, а людей; а их-то между вами я не вижу.
   А раз было так: он днем зажег фонарь и пошел с ним по улицам города. Ходит, во все закоулки заглядывает, будто чего-то ищет. Остановили его и спрашивают: "Чего ты ищешь?" - Он с грустью ответил: "Я ищу человека". - С тех пор и пошла поговорка, когда хотят сказать: "редкий человек, другого такого не найти", про него говорят: "такого человека днем с фонарем не сыщешь".
   Когда же насмехались над ним и ругали его, он часто остроумным словом останавливал насмешку, обращал ее на того, кто хотел над ним посмеяться.
  

- 38 -

  
   Один плешивый человек стал ругать его на площади и насмехаться над ним. Диоген сказал ему:
   - Я на тебя не сержусь, но хвалю твои волосы за то, что они ушли с такой плохой головы.
   И во многих других случаях он удивлял своею проницательностью и умом.
   Его спросили раз: "Какие есть на свете самые кровожадные звери?" - Он отвечал: "В горах и лесах - львы и медведи, в городах - откупщики и доносчики".
   Раз Диоген просил милостыни у одного богача, но тот отказал ему. Кто-то из видевших это и знавших, что Диогену нередко отказывают, спросил его: "Почему это некоторые люди охотно подают милостыню калекам и нищим и отказывают мудрецам?"
   - Должно быть оттого, - ответил Диоген, - что эти люди боятся сами стать кальками и нищими, но знают наверное, что мудрецами они не станут никогда, а потому и не жалеют их.
   Диоген зашел к богатому человеку на пир; ему налили там большой кубок вина. Диоген взял его и вылил на пол. И хозяин и гости напустились на Диогена, зачем он даром погубил столько дорогого вина. Диоген отвечал им на это. - "Если бы я его выпил, оно также погибло бы, да еще и меня бы попортило. А теперь оно погибло, не причинив мне вреда".
   У греков было в обычай награждать того, кто вышел победителем на скачках или в кулачном бою, - лавровым венком. Раз в собрании народа Диоген надел на себя такой венок. Это было нарушением закона и обычая, и многие стали ругать его за то, что он преступает закон.
   - Почему же другим вы надеваете венки, а мне не хотите позволить носить его? - спросил их Диоген.
   - Потому что ты не победитель, - отвечали ему.
   - Разве вы не знаете, что я тоже победитель, - сказал Диоген. - Вы награждаете победителей на скачках и в кулачном бою, но ведь там борятся из-за ко-
  

- 39 -

  
   рысти и честолюбия. Я же без этих низких целей победил гораздо сильнейших врагов во имя правды. Я в самом себе победил рабство и завоевал свободу; я одолел гнев и позор; пересилил болезни, жадность и страх; наконец, я победил самое опасное и неприступное животное, лукавое и гордое, я победил "наслаждение".
   Много сохранилось таких рассказов и метких слов Диогена. Здесь приведены только некоторые из них.
  

X.

Как Диоген защитил невинного.

  
   Лежал раз Диоген под деревом, скрываясь от зноя, и размышлял о жизни. И видит, идет к нему человек. Сначала досадно стало Диогену. "Помешает он моему любезному занятно", подумал так про себя - и устыдился. - А какое я право имею, - сказал он себе, - досадовать, что ко мне гость идет? Разве гость может знать, что мне сейчас не хочется говорить с ним? Ах ты, Диоген, Диоген, сын Ицесия, много еще тебе, дураку, учиться надобно!"
   Он часто так останавливал себя, когда ему в голову приходила какая-нибудь скверная мысль.
   А человек, между тем, подошел ближе, здоровается. Это был Клиний, богач и кутила. Доставалось таким людям от учителя. Знал он, скольких слез стоило их веселье.
   - Как поживаешь, Диоген? - спросил Клиний.
   - Ничего, живу понемножку, - отвечал Диоген.
   - Я хочу с тобой посидеть.
   - Садись, коли другого дела нет.
   - Да вот же и нет другого. Ах, нет, забыл, есть дельце: надо бы в город на площадь итти.
   - Зачем?
   - Да там сегодня одного человека, ни в чем не-
  

- 40 -

  
   повинного, засудить хотят. А жена его вчера ко мне приходила, защиты просила. Я того человека хорошо знаю.
   - Так что ж ты думаешь?
   - Да так, не охота. Вчера пообещал, а сегодня раздумал.
   - Как раздумал? Как не охота! Ведь человек-то погибнет!
   - Ах, Диоген! знаешь, я вчера был на пиру у приятеля, ну, выпил лишнего, теперь с похмелья голова как чужая, мысли путаются, никуда я не годен. Да, вчера она меня разжалобила, так умильно просила. С ребятишками двумя приходила. Пожалей, говорить, их-то, ведь по-миру пойдем, как отца засудят. И ребятишки захныкали, к матери прижались, - даже меня слеза прошибла. И баба такая пригожая. Ну, слаб человек, я ей того, намекнул, что от тебя, мол, сударыня, зависит. Так ведь, озлилась. - Прощай, говорит, не поминай лихом. А нам, говорит, видно, судьба такая, помереть придется.
   - Что ты, Клиний, опомнись! - вскричал Диоген. - Неужели в такое время, когда пред тобой мать с малыми детьми плакала, ты об этаком деле подумал?!
   - Ну, ну, ты все меня учить хочешь, а мне теперь совсем не до этого. Пойду, погуляю, тут у меня приятель живописец: такую мне картину пишет, что просто загляденье! Не хочешь ли, Диоген, и ты посмотреть? Пойдем со мной!
   - Нет, брат, спасибо, ты у меня все нутро повернул, теперь у меня из головы не выйдет эта семья. Подумай, Клиний, легко ли?
   Богач ушел, а Диоген остался сам не свой; ребятишки плачущие, за отца просящие, так и стоят перед глазами, покоя не дают.
   "Эх, бедняга, - думает он, - не пойти ли мне попытаться защитить его? Хотелось бы пособить, да на одном хотении далеко не уйдешь. Я не начальник судьям, знакомства не вожу с ними, на меня и не посмотрят... Нет, все-таки пойду, попытаюсь!"
  

- 41 -

  
   И пошел Диоген в город. Приходит на площадь, суд еще не начинался. Увидал он одного из судей, подошел к нему и попросил рассказать, в чем состоит дело.
   - Да, жаль человека, - сказал судья: - ни за что пропадает. И вина-то вся выеденного яйца не стоит.
   - Что же он сделал?
   - Да были у него деньги казенные на храненье сданы. Человек он твердый, честный, зря не швырял ими. Ну, забрала одного человека на него зависть: захотелось ему погубить его. Пришел к нему с фальшивой запиской от управы; в записке говорилось, что требуются деньги по казенной надобности. Тот по простоте и отдай, а деньги-то в трубу улетели. Тут другие приятели выискались, давай казну поверять - не хватает, - ну и засадили его, сегодня покончат.
   Еще жалче стало Диогену несчастного.
   "Что моей силы хватит, буду отстаивать, - сказал он себе. - Иной раз, как начну говорить, у меня хорошо выходит".
   Начался суд. Привели заключенного. Он стоить, робеет, слова выговорить не может; чует, что не ради правды собрался суд, что помешал честный человек разбойникам. Не уйти воробью от стаи коршунов.
   Обсудили дело судьи и, для порядка, вызвали защитника.
   - Кто скажет слово в его оправдание?
   Тогда выступил Диоген и обратился к судьям.
   - Господа судьи, - начал он, - есть ли в вас совесть? Ведь вас хотят заставить загубить человека, ни в чем не повинного. Посмотрите, вот жена его, молодая хозяйка, стоит, а ребятишки за платье ее держатся, взгляните-ка - ведь на них лица нет!
   И затих говор на площади, и опустили головы судьи. А Диоген продолжал, и рассказал все, что знал он доброго об этом человеке, просил, умолял судей смиловаться, показать справедливость свою. Не словами он донял их - чистым сердцем своим,
  

- 42 -

  
   любовью, которая чувствовалась в его словах. Растопил он этой любовью железные сердца их и победил противников.
   Стали совещаться судьи, и оказалось большинство на стороне несчастного. Старший судья объявил, что подсудимый оправдан.
   Бросились жена и дети к нему, обнимаются. Народ загалдел, зашумел, а Диоген, сделавши свое дело, вышел из толпы да потихоньку выбрался из города и пошел домой.
   Легко и радостно было у него на душе. В тот вечер он был счастлив так, как никогда не бывал.
  

XI.

Диоген и Вакхид.

  
   Раз Диоген пошел в рощу, стоявшую на морском берегу. Идет Диоген по этой роще и видит: сидит на дороге человек, бедно одетый, и принимается ужинать.
   Развернул человек котомочку, вытащил хлебца сухого да корешков каких-то и принялся жевать.
   "Что за чудо?" - думает Диоген, всмотрелся пристальнее и вспомнил, что видел и знавал этого человека еще в Афинах.
   Знал Диоген, что было у этого человека богатство несметное, и жил он с безумною роскошью. Вспомнил, как его звали и поздоровался:
   - Здравствуй, Вакхид. Ты ли это?
   - Я, я, Диоген! Вот хорошо, что мы встретились. Ведь я иду к тебе из Афин, хочу поступить в твою школу.
   - Да у меня нет школы.
   - Ну, что ж, я буду твоим первым учеником.
   - Да чему тебе учиться от меня? Когда я уезжал из Афин, ты был так доволен и счастлив.
  

- 43 -

  
   - Ах, Диоген, это время миновалось; видишь, я нищий; прошу тебя, научи меня, как мне теперь стать счастливым?!
   - Куда же девалось твое богатство? С тобою случилось какое-нибудь несчастье?
   - Нет, несчастья со мной никакого не было, в 10 лет я прожил все, что получил в наследство. Зато как я жил! Ты помнишь, Диоген, ведь я был первым богачом в Афинах, у меня были дома, поместья, фабрики, заводы, свои корабли; а в доме, где я жил, какие у меня были статуи, картины, сколько золота и драгоценных камней. Рабы и рабыни исполняли всякую мою мечту! Сколько людей мне завидовало! Я наслаждался всем этим, сколько мог, и потратил все мое богатство на великолепие, пышность, на праздники и пиры. За то теперь отчаяние берет, когда подумаю, что со мною будет!
   - Ну, а когда ты так швырял деньгами во все стороны, ты, верно, много нажил себе друзей?
   - Друзей? Да, у меня было много друзей тогда, когда я пировал с ними, а теперь все от меня отступились. Помоги мне хоть ты, Диоген; научи, что мне делать?
   - Что ж мне с тобой делать, Вакхид? А хотел бы ты, чтоб тебе опять вернулось твое богатство?
   - Еще бы, конечно! Только разве это возможно?
   - Можно-то можно, только если так, то жалею тебя: трудно тебе стать счастливым.
   - Да кто же мне возвратит мое богатство?
   - Трудом, прилежанием, умеренностью можно все добыть. Золото в земле лежит. Копай и найдешь
   - Так-то, так, Диоген, да беда в том, что копать я не люблю. А если б и захотел, не умею. Всякой работе надобно научиться, а я ничему не учился.
   - Ну, так поступи куда-нибудь на службу, тебя возьмут, - ведь ты знатного рода.
   - Куда же я поступлю? Хорошего, высокого места мне не дадут, ведь и для этого надо что-нибудь знать,
  

- 44 -

  
   а маленького я и сам не возьму. Вот еще - чтоб я стал на посылках бегать у какого-нибудь жирного барина! Нет, лучше в каторгу пойду, а туда не согласен!
   - Ну, не много же тебе осталось честных путей добывать себе хлеб насущный!
   - Все это я знаю, Диоген, и не о том прошу тебя; научи, как в этом моем положении стать счастливым, как в нужде счастливо жить, как быть таким бедным и вместе с тем таким счастливым, как ты, Диоген.
   - Я счастлив, это правда, Вакхид, но в нужде трудно быть счастливым; ты забываешь, что я не бедняк, а богач, я богаче всех богачей всего мира, потому что у меня всегда больше, чем мне нужно, и я никогда ни в чем не нуждаюсь. Мне нужно так мало, что я везде нахожу то, что мне нужно, и никогда не чувствую нужды. Посмотри на меня, - ты видишь, что я здоров и крепок, - это оттого, что мне мало нужно! Я помогаю рабам в трудной работе, чтобы потратить излишек силы.
   Вакхид удивленно посмотрел на Диогена.
   - Тело, - продолжал Диоген, - это орудие для работы нашей души. Нужно смотреть, чтобы оно было исправно. Тогда и душе легче работать. А работы ей много. Сочувствие друга помогает ей. А друга можно найти в человеке только тогда, когда ни ты от него, ни он от тебя не ожидает подачки. И это мне сделать легче, чем кому-нибудь другому. И у меня есть друзья, и они утешают меня.
   - Это все так. Диоген, а все же погляжу на тебя - кормишься ты бобами да кореньями, одет в дерюгу, а живешь, говорят, в конуре.
   - Зато у меня есть и дача. Хочешь жить со мною, - летний дом у меня попросторнее. Вот здесь недалеко, на морском берегу есть пещерка, я там ночую. Славно там ночью бывает: воздух такой легкий, в соседней роще соловьи поют, а вдаль посмотришь - синеет море бесконечное. Волна прибойная все шу-
  

- 45 -

  
   мит, напевает какую-то жалобную песню. Хорошо там, пойдем; постель мягкая; я тебе сухих листьев подкину. Стол каменный для закуски. Пойдем.
   Поморщился Вакхид, а делать нечего, некуда деться; согласился. Пошли.
   Не долго они пожили вместе. В первую же ночь Вакхид не мог ни на минутку заснуть. Ворочался с боку на бок да вспоминал, как он спал на лебяжьем пуху да на мягких подушках.
   Поутру встали. Надо завтракать. Диоген пошел, набрал ягод, вытащил хлеба из котомки, сам поел и гостя угостил тем же.
   Вакхид пожевал, - не вкусно. Диоген насытился, а Вакхид только вздыхает о своих прежних обедах.
   "Ну, - думает Диоген, - не долго поживет здесь мой гость-ученик. Не по нем придется мое учение".
   А все-таки попробовал, поговорил с ним о том, как бы ему теперь начать жить. Да только плохо слушал его ученик, так Диоген и бросил.
   "Не того, - думает, - ему надо".
   Вблизи пещеры, где жил Диоген, на морском берегу стояла рыбацкая хижина. Жил в ней рыбак с женою и тремя дочерьми. Вышли Диоген и Вакхид из пещеры и пошли по берегу моря. А дочери рыбацкие в то время у хижины сидели, невода чинили. Увидал их Вакхид, и откуда прыть взялась.
   - Пойдем, говорит, - поскорее, мне хочется на этих красавиц поближе взглянуть, - и глаза у него заблестели.
   "Ах ты, старик беспутный! - подумал Диоген. - Ну, не научиться тебе жить по-моему, коли ты еще этих глупостей не бросил".
   Вакхид побеседовал с девушками, отца дома не было, потом пошел с Диогеном в город Коринф; Диоген вернулся к своему господину Ксениаду, а Вакхид стал шляться по городу.
   К вечеру Диоген опять пришел в свою пещеру.
  

- 46 -

  
   Вакхид сидит там, его дожидается; как увидел Диогена, вскочил, кинулся навстречу, кричит весело:
   - Ну, Диоген, я себе веселое занятие нашел!
   - Что такое, какое занятие?
   - Да встретил я в Коринфе раба одного, по одежде вижу, что богатого господина раб; я с ним познакомился, разговорились мы, он и рассказал мне, что послал его молодой барин найти комнату на ночь, - покутить захотелось с приятелями. А отец-то у него строгий. На эту ночь он по делам уехал. Раб весь город исходил, не нашел подходящей комнаты. Ну, вот, я и предложил ему услужить. И привел его к этой рыбацкой хижине. Отец у них на ловлю дня на три уехал. А мать с дочерьми охотно пускают: вот мы и уладили дельце. То-то будет веселье на славу! Старое время вспомним!
   - Прощай, Вакхид! - с грустью сказал Диоген. - Теперь я тебе больше не нужен; по этой дороге я не могу провожать тебя. Я тебе не товарищ. Жалею, что ты отнял у меня мой летний дом. Теперь мне стыдно будет притти сюда. Прощай, не поминай меня лихом!
   И Диоген вернулся в Коринф.
  

XII.

Беседа Диогена с Филомедоном о труде и богатстве.

  
   Диоген обличал богачей за их роскошь и праздность; они сердились на него, уходили от него, но правдивые речи нередко доходили до совести, и они опять возвращались и снова заводили с ним споры.
   Так пришел раз к нему богач Филомедон. Диоген уже не раз беседовал с ним, и вот он опять пришел, хотелось ему доказать Диогену, что и такие богачи, как он, достойны уважения.
  

- 47 -

  
   - Неужели ты думаешь, Диоген, что жизнь моя пропадет даром?
   - Не знаю, - отвечал Диоген: - только я полагаю, что каждый бедный чернорабочий, например водовоз, достоин уважения больше тебя.
   - Как так? Почему? - воскликнул Филомедон с негодованием.
   - Не сердись, Филомедон: меня этим не испугаешь. Я говорю тебе правду, - продолжал Диоген. - Хотя ты очень самолюбив, а все-таки увидишь разницу между тобой и рабочим. Водовоз очень беден, - вы, богачи, презираете его, - а все-таки он служит людям, приносит им пользу. А ты какую пользу приносишь людям? Я вижу на лице твоем морщины гнева, - зачем? Оставь это, давай лучше дружески побеседуем. Ты проживаешь ежегодно до сорока талантов, это составляет больше ста рублей в день.
   - Ну, что ж, - перебил его Филомедон: - я и теб

Другие авторы
  • Ватсон Мария Валентиновна
  • Волков Алексей Гаврилович
  • Пильский Петр Мосеевич
  • Суриков Василий Иванович
  • Жаколио Луи
  • Парнок София Яковлевна
  • Шумахер Петр Васильевич
  • Теплова Серафима Сергеевна
  • Незнамов Петр Васильевич
  • Шпажинский Ипполит Васильевич
  • Другие произведения
  • Достоевский Федор Михайлович - Братья Карамазовы. Часть 4.
  • Крашенинников Степан Петрович - С. П. Крашенинников: биографическая справка
  • Венгеров Семен Афанасьевич - Марков Е. Л.
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. Издание третье...
  • Добролюбов Александр Михайлович - Проза из альманаха "Северные Цветы"
  • Гамсун Кнут - В городке
  • Одоевский Владимир Федорович - В. Я. Сахаров. О жизни и творениях В. Ф. Одоевского
  • Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Башка
  • Квитка-Основьяненко Григорий Федорович - Г. Ф. Квитка: биографическая справка
  • О.Генри - Коварство Харгрэвса
  • Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (23.11.2012)
    Просмотров: 464 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа