ят, "приказание Божие", не велит
еврею иметь иного Бога, кроме Еговы, и еврей этого держится.
Вторая запрещает иметь кумир и всякое подобие, еврей опять и это
исполняет ненарушимо. У него, как и у других темных людей, есть свои
суеверные обожания, но число их значительно менее, чем у христиан, и
значение их несравненно скромнее.
Говорят, "кумир еврея - злато". Не станем спорить, что в известной доле
это справедливо: еврей любит деньги. Но попросим указать нам, кто денег не
любит и у каких культурных народов для приобретения их люди не допускают мер
унизительных и бесславных? Злато есть кумир, но кумир не исключительно
еврейский, а всеобщий.
Третья заповедь говорит о божбе, о клятве, о призвании имени Божия
всуе. Да, мелкий еврейский торгаш, конечно, нередко приемлет всуе имя Божие,
и случается, что он клянется ложно на суде под присягой. Это очень дурно, но
самая частая божба, изумлявшая своим кощунством иностранцев, была замечена
писателями, посещавшими встарь Россию, не в еврейских, а в русских людях,
среди которых сложилась ужасная пословица: "Не побожиться - не обмануть, а
не обмануть - не продать".
У евреев обмана много, но такой извиняющей пословицы у них нет ...
нравственность евреев ... по крайней мере, не сочиняет себе цинического
оправдания, как это введено у соседей.
Родителей своих (5-я заповедь) евреи почитают не хуже, чем прочие, а
может быть, даже и несколько лучше. По крайней мере, известно, что жалобы на
детскую непочтительность в еврействе составляют необычайную редкость, меж
тем как у христиан, особенно в хлебородной полосе, крестьяне не считают за
бесчестье и стыд посылать своих стариков "побираться".
"Есть дети, да выгнали меня", - это ответ, который весьма нередко
услышите от сельского нищего, но никогда ничего подобного не увидите у
евреев.
Убийство (6-я заповедь) в еврействе во всяком случае реже, чем среди
всех других людей. Еврей не любит пролития крови и чувствует к ней
отвращение даже в жарком или бифштексе. Люди, не знающие еврейской истории,
обыкновенно думают, что боязнь крови у евреев происходит от "трусости", но
кто читал Флавия, тот знает, что племя еврейское способно давать людай и не
робких, а даже очень мужественных и отважных, но пролитие крови еврею
все-таки противно, и если бы все это знали, то пошлая книжка об употреблении
евреями христианской крови была бы встречена только со смехом, а не с
доверием. О прелюбодеянии (7-я заповедь) известно, что евреи очень
семьянисты, и одна черта благословенного многочадия показывает их верность
брачному ложу. Женатый еврей не видит нужды искать того за домом, что у него
есть дома и принадлежит ему не только по праву, но даже составляет его
священную супружескую обязанность. [...] он чаще других верный муж. Ему даже
нетрудно сохранить верность своей жене, ибо если они станут друг другу
противны, то закон их не воспрепятствует им развестись и освятить свое ложе
новою любовью.
Уклонения, конечно, и здесь возможны; но только они без сравнения реже,
чем у православных и католиков с их браком, нерасторжимым без лжи,
клятвопреступлений и огромных расходов, если последних не заменяют огромные
протекции.
Воровство (8-я заповедь) свойственно евреям и неевреям, допустим, хотя
даже одинаково, но не в превосходящей других мере. Русское воровство исстари
славилось. Есть целые города, жители которых пользуются репутацией "первых
воров". "Орел да Кромы - первые воры, а Карачев на придачу". Московский
летописец жаловался, что там от воров житья нет. И мастерство это не
оскудело на Руси и поныне [...]
Во всяком случае корить кого бы то ни было воровством со стороны
русских будет нескромностью, в ответ на которую им могут ответить: "Врачу,
исцелися сам".
Лжесвидетельство (4-я заповедь) - старый порок, способный служить темою
любопытного вопроса: преступление породило закон, или закон создал
преступление. Со лжесвидетелями встречались суды всего мира и держали себя
по отношению к лжесвидетелям неодинаково: они то их преследовали, то в
другое время и при других обстоятельствах беззастенчиво пользовались
услугами лжесвидетелей. Еврейский народ тоже поставлял лжесвидетелей как в
свои национальные судилища, так и в суды народов, среди которых разлилось
еврейское племя после утраты своей государственной самостоятельности. О
лжесвидетелях упоминается в книгах Ветхого Завета и в Евангелии на суде
против Иисуса Христа "приступиша два лжесвидетеля". Лжесвидетель делает
правого виноватым, виновного - правым, это человек худший, чем откровенный
разбойник, это лицо презренное и сугубо вредное. Но есть ли в мире страна,
которая не отмечала бы точно таких же явлений в своей собственной
народности? Драматических и даже трагических указать ряд чрезвычайно
длинный. История богата ими не менее вымысла. Русский "Шемякин суд" и суды
позднейшего времени преизобиловали лжесвидетелями, показавшими всякие
неправды "ради посулов и корысти". Перед Грозным бояре, "забыв Бога,
обносили друг друга всякой клеветой". XII посмертный том "Истории русской
церкви" митрополита Макария показывает, что высшее придворное московское
духовенство "не уставало лжесвидетельствовать на Никона". Человек великой,
правдивой и бесстрашной души, митрополит Филипп Колычев был оклеветан
соловщиками-иноками - старцами, приехавшими в Москву прямо с тем, чтобы
лжесвидетельствовать на митрополита,- и лжесвидетельствовали эти старцы на
Филиппа такие бесстыдия, что трость летописца даже постыдилась передать их
клеветы потомству. "Розыскные дела" в собраниях Г. В. Есипова испещрены
лжесвидетельствами. Но что во всех этих явлениях бросается в глаза - это
одна черта, остановившая внимание христианского апостола: не отличишь:
преступление ли порождает закон, или закон вызывает преступление? Видно, что
лжесвидетельство усиливается тогда, когда на него усиливается спрос и когда
суды обнаруживают большую степень удобоприемлемости заведомо ложных
показаний. В ряду явлений сего рода по русской практике мы можем указать
два, из коих одно падает на долю евреев, а другое на часть христиан. [...]
Посвятив много 9-й заповеди, мы будем кратки с последнею, десятою,
которою воспрещается желать чего бы то ни было чужого - "дому ближнего, села
его, вола и всякого скота и всего елико суть ближнего твоего". Существование
целой юрисдикции, ведающей гражданские иски, ясно указывает, сколь обще
людям всех вер "желание" получить в свою собственность что-либо
принадлежащее ближнему. Все повинны этому греху, и русские тоже. Самый
возвышенный в своих помыслах поэт русский, Пушкин, не счел себя совершенно
свободным от этого греха. ... "Не надо мне его вола", и действительно, -
вола, которого ему "не надо", Пушкин отнимать у ближнего не хочет, но если
есть "подруга", которая "мила, как ангел во плоти"... тогда "о Боже
праведный, прости !" - поэт сознается, что он воспользуется ее милостью...
Его не стесняло, что потеря милой подруги будет для ближнего, конечно,
тяжелее потери вола.
Еврейские экстасты и поэты в этом случае были скромнее: их Суламита
сама "стережет свой виноград" и сама снимает свои "одежды легкотканые" перед
тем, к кому "влекли ее желанья знойные". Нафан приходит обличать самого царя
Давида за соблазн чужой жены, и царь надевает рубище и посыпает голову
пеплом. Таков жидовский дух. Игривая поэтическая шутка русского поэта, столь
легко извиняющая соблазн чужой жены, показалась бы преступною в глазах
религиозного еврея. Но у нас, русских, это, к сожалению, даже не ставится в
грех, а считается молодечеством и нередко составляет своего рода признак
хорошего тона.
В изложенном мы показали, как представляется нравственность евреев на
заповедной черте, разграничивающей безнравственность от доблестей духа,
переходящих в область героического и святого. По нашему мнению, нивелировка,
которую мы могли произвести по заповедной линии, не дает никаких оснований
утверждать, чтобы евреи были хуже неевреев. Теперь посмотрим на то, что
можно видеть в области чувств высших.
Точные определения высшей нравственности гораздо более трудны, чем
указания, сделанные по заповедной линии и под нею. Героическое часто зависит
от случая, а святое и доброе по природе своей всегда скромно и таится от
похвал и шума.
Старая хроника Флавия и самая история осады Иерусалима Титом довольно
свидетельствуют, что духу евреев не чужды героизм и отвага, доходившие до
изумительного бесстрашия; но там евреи бились за свою государственную
независимость. Ныне не в меру строгие суды еврейства часто требуют, чтобы
евреи обнаруживали то же самое самоотвержение за интересы других стран, ими
обитаемых, и притом без различия, относятся ли эти страны к своим еврейским
подданным, как матери или как мачехи, и иногда самые недобрые мачехи. Такое
требование, разумеется, несправедливо, и оно никогда и никем не будет
удовлетворяемо. Но все-таки евреи и в нынешнем своем положении не раз
оказывали замечательную преданность государствам, которых они считают себя
согражданами. Мы видели еврейских солдат в рядах французской армии в Крыму,
и они вели себя там стойко и мужественно; при осаде Парижа прусскими
войсками немало еврейских имен сделались известными по преданности их
патриотическому делу Франции, и литература и общество этой страны не только
не отрицали заслуги евреев, но даже выставляли это на вид с удовольствием и
с признательностью.
Еврей способен и к высшей патриотической жертве в соучастии с
иноплеменными людьми, среди коих он живет. Надо только, чтобы он не был ими
обидно отталкиваем.
Мы думаем, что не иным чем оказался бы еврей в России на стороне
патриотизма русского, если бы последний в своих крайних проявлениях не
страдал иногда тою обидною нетерпимостью, которая, с одной стороны,
оскорбительна для всякого иноплеменного подданного, а с другой - совершенно
бесполезна и даже вредна в государстве.
До чего доходит подобная бестактность, видно из того. что когда недавно
один из еврейских органов, выходящих в России, попробовал было представить
ряд очерков, свидетельствующих о мужестве и верности долгу воинской чести
русских солдат из евреев в русских войнах, то это встречено было насмешками.
Подобным же образом встречается насмешками и многое другое со стороны
тех евреев, которые льнут к русским со своим дружелюбием и готовы слиться с
ними как можно плотнее во всем. Таких евреев очень много, и кто их не знает.
Если же и есть евреи, которые не любят России, то это понятно: трудно
пламенеть любовью к тем, кто тебя постоянно отталкивает. Трудно и служить
такой стране, которая, призывая евреев к служению, уже вперед предрешает,
что их служение бесполезно, а заслуги и самая смерть еврея на военном поле
не стоят даже доброго слова. Не обидно ли, что когда русскому солдату
напоминают пословицу, что "только плохой солдат не надеется быть генералом",
то рядом с ним стоящему в строю солдату-еврею прибавляют: "А ты, брат, жид,
- до тебя это не касается..." . По-настоящему все это не может вызвать
ничего, кроме скрытой и затаенной, но непримиримой злобы... Однако
подивимся: таких чувств нет у обиженных русских евреев. Пусть сегодня
отнесется Россия к ним, как мать, а не как мачеха, и они сегодня же готовы
забыть все, что претерпели в своем тяжелом прошлом, и будут ей добрыми
сынами.
Если считать за доблесть необязательные добровольные пожертвования на
общественные дела воспитания и благотворения, то всем известно, что
еврейские капиталисты в делах этого рода занимают в России не последнее
место. Однако, по нашему мнению, гораздо большее значение имеет еврейская
благотворительность в кругу самого же еврейства. В этом деле всего лучше
можно сослаться на многочисленных врагов еврейства, которые всегда и
неустанно повторяют одну песнь о том, как "жид жиду пропасть не дает" и "жид
жида тянет". Все это более или менее правда. . Почти невозможно указать
другую национальность, где бы сочувствие своим было так велико и деятельно,
как в еврействе. Враги евреев говорят: "У них это в крови, у них это в
жилах". Да, это совершенно справедливо, и мы можем на этот счет не желать и
не разыскивать никаких других свидетельств. Но как вражда способна ослеплять
людей и часто заставляет их говорить нелепости, то то же самое случилось и
тут.
Недоброжелательные люди ставят в укоризну евреям, что их альтруизм
ограничивается только средою людей их же племени и не распространяется в
равной же мере на других.
Но так и заставляет нас думать христианский авторитет апостола,
указывавшего прежде заботиться "о присных по вере". Так же надо судить с
точки зрения русских патриотов, которые чем крайнее в своих воззрениях на
народность, тем настойчивее требуют не равноправия, а предпочтений. Такие
претензии выражались и столь умными людьми, как покойный Ю. О. Самарин, и
многими другими. [...] Все эти русские писатели требуют "предпочтений"
русским за одно их русское происхождение, и никто их за это не осуждает. Но
еврею предосудительно любить и жалеть еврея. Почему?.. Или христианский
апостол не дело говорил, внушая людям заботиться о "своих" прежде, чем о
чужеверных?
Говоря об этом, чувствуешь, как будто ведешь речь с людьми, не
ведающими ни писания, ни силы Божией, объединяющей людей единством веры,
крови и языка. Гневаться на это - все равно что гневаться на Бога, перстом
которого начертаны симпатии в сердцах человеческих. Но отметим еще нечто
иное.
Личному эгоизму одного человека противопоставляется альтруизм. Высшее и
совершеннейшее представление альтруизма основательно указывают в учении
христианском, повелевающем "любить ближнего, как самого себя"... Высота,
едва достигаемая, но иногда даже превосходящая меру положенной грани:
"умереть за людей", как умер Христос, по-видимому, значит перейти эту грань,
- значит любить тех, за кого умираешь, больше, чем самого себя. Однако
ученые изъяснители христианства ставили точное обозначение, при котором
любовь к ближнему не должна совсем забывать о себе: так, например, никто из
любви к ближнему не должен принести в жертву своего человеческого
достоинства. Никто не вправе унизить себя усвоением чужих пороков. Евреи это
давно знали и кое-что делали, чтобы остерегать своих от многого, что, по их
понятиям, нехорошо у иноплеменников. Евреи, например, трудолюбивы,
бережливы, чужды мотовства, празднолюбия, лености и пьянства, между тем
всеми признано, что эти пороки очень сильно распространены среди многих
народов иного племени. Евреи почти повсеместно стараются устранять свои
семейства от этого рода соблазнов. Пьянице приятнее, чтобы с ним пили,
игроку - чтобы с ним играли, блуднику - чтобы с ним шли к блуднице: но
тешить таких людей податливостью не следует. Однако, к удивлению, такая-то
именно осторожность вменяется евреям не в похвалу, а в порицание. Это самое
и выставляют как стимул обособленности и замкнутости еврейства. Из любви к
народам, среди которых евреи живут, они должны усвоить все намеченные
слабости их культурных привычек; но такое соревнование не оправдали бы ни
христианская мораль, ни экономические выгоды самих народов, требующих такой
к себе любви.
К такому альтруизму еврейство не стремится, как не стремилось ни к чему
подобному христианство первых трех веков. Но еврейство поставляет немало
личностей, склонных к высокому альтруизму , как и христиане. Люди эти
стремились и стремятся к своим целям различными путями, иногда законными, а
иногда незаконными, что в последнее время стало очень часто и повсеместно. В
первом роде нам известны евреи философы и гуманисты, прославившиеся как
благородством своих идей, так и благочестием своей жизни, полной труда и
лишений. Во втором, составляющем путь трагических, иногда даже бешеных
порывов, ряды альтруистов еще не перечислены. Путь их чаще всего - путь
ошибок, но ошибок, вытекающих не из эгоистических побуждений, а из
стремлений горячего ума "доставить возможно большее счастье возможно
большему числу людей". Мы говорим теперь о евреях-социалистах. Деятельность
их не оправдана с точки зрения разума, умудренного опытом, и преступна перед
законами, но она истекает все-таки из побуждений альтруистических, а не
эгоистических. Кто так поступает - тот не большой эгоист. ... евреи сего
последнего закала обрекают себя на верную погибель не ради своего еврейского
племени, к которому они принадлежат по крови, а, как им думается, ради всего
человечества, то есть в числе прочих и за людей тех стран, где не признавали
и не хотят признать за евреями равных человеческих прав... Больше этой
жертвы трудно выдумать.
Что натура еврея совсем не лишена благородства, как о ней говорят, а,
напротив, способна к самоотвержению, - мы видим тому и еще одно
доказательство.
Чему следует приписать такую приверженность еврейской вере со стороны
евреев, для которых религиозный культ Еговы утратил свое божественное
значение?
Конечно, не чему иному, как благородному альтруистическому стремлению
не оставлять свое униженное и часто жестоко страдающее племя, доколе оно
страдает.
Других объяснений нет и быть не может. Так же ведут себя русские
раскольники, окончившие курс в высших училищах. Конечно, они не верят в
преимущество двуперстия, но... своих не бросают.
Это чувство напрасно бы стали считать упрямством, - оно скорее - просто
известная нравственная опрятность, или, как иначе говорят, - порядочность.
Стараясь быть, сколько могли, беспристрастными в этом изображении
совершенной действительности, мы показали, что еврей на заповедной черте
нравственности опускается не ниже нееврея; что его исключительность,
заключающаяся в неусвоении некоторых свойств характера людей иноплеменных, -
есть только бережь от усвоения привычек, вредных экономически и нравственно,
и что, наконец, стремления эгоистические и альтруистические per fas еt nefas
присущи евреям по крайней мере в равной степени, как и другим народам, среди
которых живут они, нередко отчуждаемые от равноправия с другими людьми этих
народностей.
Говоря по совести, чистоту которой отрадно соблюсти для жизни и для
смерти, мы не видим в нашей картине ничего, способного отклонять
просвещенный и справедливый ум от того, чтобы не считать евреев хуже других
людей.
Разумея и сами себя не наихудшими людьми в России, евреи, конечно,
сильно чувствуют обиду в том, что они не пользуются равными со всеми
правами, а терпят большие стеснения, но справедливое недовольство их не
заключает беспокойного протеста. Только само их униженное положение
протестует за них пред миром всего человечества, и этот протест помимо
всякого старания самих евреев находит отклик и сочувствие в сердцах добрых и
просвещенных людей в Европе.
История о правах евреев идет у нас почти тем же путем, как шла история
русских староверов, терпение которых удивляло иностранцев и стяжало почтение
стойким характерам наших людей "древнего благочестия". Они наконец дождались
льгот, значительно облегчивших их положение по манифесту 15 мая 1883 года, и
снова ждут полного уравнения со всеми остальными русскими людьми,
принадлежащими к господствующей русской церкви. ... Того же хотят и евреи, и
с уверенностью можно сказать, что еврейский вопрос. перестанет докучать
правительству только тогда, когда оно решит его раз и навсегда именно в этом
смысле.
Только такое решение еврейского вопроса будет правильно и сообразно с
истинными выгодами великого государства, которое уравняет русских подданных
еврейского исповедания со всеми подданными русского государства без различия
их по их племенному происхождению и по вере.