Ростопчина Евдокия Петровна - Документы, письма, воспоминания, Страница 2 - Книги

Всего любопытнее отметить для биографии, где написана большая часть стихотворений. Главное число (37) принадлежит Москве: там автор начал свое поэтическое поприще, там, новый житель мира, он смотрел на все испытующим взором, изображая ранние свои ощущения. <...> Почти столько же стихотворений (35) написано в другом месте и в другом уже возрасте. Под ними подпись: "Село Анна" (Воронежской губернии). <...> Поэзия в уединении становится единственною собеседницею, отрадным прибежищем души. <...> Слиянная с жизнью, не отделяясь от нее для исполнения каких-нибудь условий искусства, здесь поэзия во всем есть власть духа над явлениями и вещественностью. Вот почему здесь изложение идей и самое их соединение не напоминает вам никого из наших писателей: так оно самобытно и непредвидимо.

Плетнев П. А. Рецензия на книгу: Стихотворения графини Е. Ростопчиной. СПб., 1841.- Современник, 1841

С первого раза поражает нас множество поэтических силуэтов, рисованных под влиянием нежной женской мысли. <...> За силуэтами следуют яркие заметы многих впечатлений в жизни, которых особенную прелесть составляют признаки души женской, со всем ее завлекательным непостоянством, то веселой, то задумчивой, то беспечно-ветреной, то важно-мыслящей. <...> Прочтите "Зимний вечер": кому же, кроме женщины, придет тонкое чувство страха за себя при виде отцветшей природы? <...> Прочтите стихотворение с заглавием странным, которое могло быть написано только смелою рукою женщины: "Эльбрус и я". Как естественно выражен в нем какой-то особенный порыв женской воли над своим поэтическим вдохновением! Так мы любим еще "Две встречи": в них женщина-поэт выразила за все свое поколение те чувства, которые с ним она разделяла к тому поэту, чья лира дала строй и ее прекрасным звукам. <...> Прочтите, наконец, это чудное "Недоконченное шитье" - какой же мужчина подделается под грацию недошитого коврика, этого немого свидетеля всех размышлений женщины о самой себе. <...> Нигде женщина с такою поэтическою прелестью не выразила себя, как в одном из замечательнейших стихотворений: "Искушение". Бьет полночь... Она сидит в детской... <...> Она мать... <...> Женщина большого света, мать у колыбели, раздумалась о своих светских наслаждениях; ее мысли бродят на бале, и ей захотелось бала, и она восклицает:

Я бал люблю!.. Отдайте балы мне!..

<...> Невинная слабость, грешная мысль, искушающая женщину при исполнении самой святой ее обязанности. <...>

Но кто же эта "Нежившая душа", которая так смело рвется к жизни, которая жаждет любви. <...> Ужели не узнали вы душу пылкой женщины, которая еще до жизни жаждет жизни. <...> Редко случалось нам в современной литературе нашей останавливаться на таком многосмысленном стихотворении, в котором гениальная мысль женщины запечатлела сознание самой себя. <...> Не без умысла наш старейший мастер, учитель и друг Пушкина, вручил его черновую книгу автору этих стихотворений.

Шевырев С. П. Рецензия на книгу: Стихотворения графини Е. Ростопчиной. СПб., 1841.- Москвитянин, 1841, No 7

С 1835 года, если не ошибаемся, почти во всех периодических изданиях начали появляться стихотворения, отмеченные таинственною подписью "Гр-ня Е. Р-на". Само собою разумеется, что причина подобного способа давать о себе знать заключалась в нежелании автора быть известным под собственным своим именем - по скромности ли то было, или по не слишком высокому понятию о литературной арене, или по каким другим уважениям. Но поэтическое "инкогнито" недолго оставалось тайною, и все читатели таинственные буквы выговаривали определенными и ясными словами: "графиня Е. Ростопчина". Истинный талант, особенно при общественной и личной значительности, есть враг всякого "инкогнито". <...> Главная причина неудачного литературного инкогнито графини Ростопчиной заключалась в поэтической прелести и высоком таланте, которыми запечатлены ее прекрасные стихотворения. Нам тем легче отдать о них отчет публике, что все они известны каждому образованному и неутомимому читателю русских периодических изданий. <...> Бал, составляющий источник вдохновений графини Ростопчиной, конечно, образует собою обаятельный мир даже и у нас, не только там, где царит образец, с которого он довольно точно скопирован; но он у нас - заморское растение, много пострадавшее при перевозке, помятое, вялое, бледное. Поэзия - женщина: она не любит являться каждый день в одном уборе; напротив, она каждый час любит являться новою; всегда быть разнообразною - это жизнь ее; а все балы наши так похожи один на другой, что поэзия не пошлет туда даже и своей камеристки, не только не пойдет сама. Между тем вся поэзия графини Ростопчиной, так сказать, прикована к балу: даже встреча и знакомство с Пушкиным, как совершившееся на бале, есть собственно описание бала, которое более бы шло к письму или статье в прозе, чем с рифмами.

Муза графини Ростопчиной не чужда поэтических вдохновений, дышащих не одним умом, но и глубоким чувством. Правда, это чувство ни в одном стихотворении не высказалось полно, но более сверкает в отрывках и частности, зато эти отрывки и частности ознаменованы печатью истинной поэзии.

Белинский В. Г. Рецензия на книгу: Стихотворения графини Е. Ростопчиной. СПб., 1841.- Отечественные записки, 1841, No 9

Вчера был у нас Чаадаев, который, не скрыв благодарности своей к вам за присланный ему билет на "Москвитянина", объявил, что выпросил для вас стихи у графини, Ростопчиной. Это будет жемчужина для "Москвитянина".

Ф. Н. Глинка - М. П. Погодину. 4.VI.1841. Москва

Ростопчина поехала к мужу в Москву или в деревню. Люблю стихи ее, но не люблю самой музы. Она точно Иоанна д'Арк. Та в домашней жизни простая пастушка, а в минуты откровения герой и мученик; эта - пустая вертушка, а в минуту откровения поэт и апостол душевных таинств.

П. А. Вяземский - А, И. Тургеневу. 13.VI.1841. Царское Село

Напрасно вы мне не послали книгу графини Ростопчиной; пожалуйста, тотчас по получении моего письма пошлите мне ее сюда в Пятигорск.

М. Ю. Лермонтов - Е. А. Арсенъевой. 28.VI.1841. Пятигорск

Сегодня обедал у Ростопчиной. Мы после обеда читали с нею Державина, чем я ее люблю потчевать. Она и не воображала, чтобы в его некоторых легких пьесах было столько истинной грации.

П. А. Плетнев - Я. К. Гроту. 10.III.1842. СПб.

Из стихов в "Современнике" мне особенно понравился "Сверчок" Ростопчиной, который, при всей видимой ничтожности своей,- премилая шалость фантазии. Наконец, познакомился я с Ростопчиной. Она мне очень понравилась. Ее живое болтовство, в котором так много видно начитанности, так много неосновательности, очень мило; игра физиономии и жесты, особливо маленького пальчика, придает ей еще более прелести. Фанфаронства - нимало.

Я. К. Грот - П. А. Плетневу. 17.VI.1842. Гельсингфорс

Сестра моего мужа графиня де Сегюр, после двадцатипятилетнего отсутствия, приедет повидаться со своими,- и мы обязаны пробыть лето с нею в подмосковной моей свекрови.

Е. П. Ростопчина - Я. К. Гроту. 11.V.1843, СПб.

Ускоренный отъезд заставляет меня беспокоить вас просьбою о возврате моих рукописей; хотя мне совестно прерывать ваши занятия, но я бы желала лично переговорить с вами и вручить вам еще одно смиренное приношение для почтенного "Москвитянина": если вам можно выбрать свободную минутку <...>, вы доставите мне истинное удовольствие, дав случай познакомиться с вами на словах, после давнишнего знакомства по духовному сообщению.

Е. П. Ростопчина - M. П. Погодину. Осень 1843. Москва

Извините меня, милостивый государь Михаил Петрович, в надоедательной моей просьбе, и поверьте, что только по необходимости я решаюсь тревожить вас издалека: у вас мои несчастные рукописи в их единственных экземплярах, и будут ли они напечатаны, когда и где - еще неизвестно, и мне, согласитесь сами, все-таки неловко не иметь и тени не только следов прежних светлых минут моей духовной жизни. Предоставляя вам и почтенному "Москвитянину" полное право выписать и выбрать из них что вам угодно, прошу вас только снять копии для себя, а мне возвратить черновые тетради, и, если можно, поскорее! <...> Вечер накануне отъезда моего из Москвы навсегда останется одним из приятных воспоминаний моих: сблизившись с вами, я получила новое и полное понятие о прекрасном развитии мысли и деятельности в многолюдном и многодумающем круге людей замечательных, благонамеренных, истинно полезных, от которых можно ожидать добра, света и славы нашему родному слову (выражение Степана Петровича, которое перенимаю с восхищением, находя, что оно высказывает много заветного и прекрасного в одном сильном и верном слове!); вы познакомили меня с неведомым мне уголком среди обширных пустырей, и в этом-то уголке блестит светлый луч поэзии и науки, теплится чистый огонь любви к высокому и прекрасному.

Е. П. Ростопчина - M. П. Погодину. 17.IХ.1843. СПб.

Ростопчина живет у Симеоновского моста на Фонтанке, в доме Безобразова.

П. А. Плетнев - Я. К. Гроту. 3.ХI.1843. СПб.

Ростопчина точно перешибла многих и многих нашу братью, русских стихотворцев, а Кар<олина> Кар<ловна> Павлова, мне кажется, еще сильнее ее. Стих Р<о-стопчпной> подражательный стиху Пушкина, склад речи тот же, а у Кар. свой, и тверже, крепче, стойче. Знаешь ли ты, что в стихах Ростопчиной, где описываются разные картины, монах-доминиканец есть Чаадаев, который очень рад этому и сам читает эти стихи всякому встречному.

П. М. Языков - А. М. Языкову. 22.XI.1843. Москва

Ростопчина важный талант, но я больше люблю и славлю Кар. Павлову, вероятно и по старой памяти, и потому, что у ней стих не бабий. <...> Р<остопчина> пишет поэму.

Н. М. Языков - А. М. Языкову. 27.ХI.1843. Москва

Мое здоровье так расстроено, что я решительно отшельничествую, никуда не выезжаю, света не вижу и берегу последние силы свои для оперы,- для волшебной, восхитительной оперы, которая мое единственное удовольствие и главная пружина моего духовного существования. Рубини очаровывает меня наяву, грезится мне во сне, расстраивает еще более мои больные нервы. <...> На досуге, в часы уединения, когда все суетится и веселится, кроме больных, я много читаю, и вы угадаете, что появленье "Москвитянина" приносит мне всегда искреннее удовольствие, за которое, разумеется, благодарна я вам. <...> Поручаю вам, если соизволите, задушевное приветствие для П. Я. Чаадаева и для С. П. Шевырева.

Е. П. Ростопчина - M. П. Погодину. 25.I.1844. СПб.

Обедал у Ростопчиной. Она на лето едет в Ревель с Н. Пушкиной.

П. А. Плетнев - Я. К. Гроту. 8.III.1844. СПб.

Помнятся мне только: большой пикник на островах во время масленицы, со всеми львицами большого света, и превеселый бал у графини Ростопчиной. <...> Что же касается бала у графини Ростопчиной, то он мне потому памятен, что я на нем познакомился с супругами Виардо. Муж знаменитой певицы, мало еще известной тогда в Петербурге, оказался человеком весьма образованным, очень много путешествовавшим и очень сведущим в древней живописи. <...> Я отправился в бальную залу, где встретила меня прелестная хозяйка, озабоченная тем, что г-жу Виардо никто не приглашает и что она одна не танцует. Она обратилась ко мне как к хорошему знакомому, с которым она не стеснялась, чтобы просить меня ее пригласить хотя на одну кадриль, что я и исполнил с большою готовностью. Г-жа Виардо была очень любезна и очень грациозна.

А. В. Мещерский. Воспоминания (1890-е; отрывок говорит о событиях 1844 г.)

Я вызван был к Ростопчиной на обед, который она давала Крылову. Были Вяземский и Одоевский с женой.

П. А. Плетнев - Я. К. Гроту. 6.V.1844. СПб.

Давно уже страх быть докучливою борется во мне с неодолимым желаньем придти поклониться новому диву, совершающемуся под вашею кистью, почтенный Карл Павлович! И наконец, по женскому обычаю, любопытство превозмогает, и я покорнейше прошу вас о дозволении постучаться у вдохновенного приюта, где вы мыслите, творите и оживляете столь много прекрасного и чудного. <...> Дайте только взглянуть на "Осаду Пскова", подышать всем высоким, всем изящным, вас окружающим - и мы с благодарностию и вечным воспоминанием скажем вам задушевное спасибо. <...> Просящие всё люди, которых чувство и воображение сродни вашему таланту. Екатерина Андреевна Карамзина с семейством и я с моим мужем,- к тому же наша общая очаровательница Полина Виардо поручила и завещала мне посмотреть на ее портрет, вами писанный.

Е. П. Ростопчина - К. П. Брюллову. СПб., 1844 (?)

12. Середа. Приехал в Ревель. <...> Здесь <...> графиня Ростопчина <...> Ф<ёдор> Толстой. <...> 13. Четверг. У графини Ростопчиной. Концерт. <...> 15. Суббота. У графини Ростопчиной. <...> 16. Воскресенье. <...> У графини Ростопчиной. <...> 24. Понедельник. У Ростопчиной. <...> 27. Четверг. У Ростопчиной. <...> Музыка. 30. Воскресенье. Получено известие о смерти скоропостижной Евгения Боратынского в Неаполе. <...> Август 1. Вторник. Обед у Ростопчиной с Пироговым и Толстым. Разговор о сверхъестественных явлениях. Концерт Штейна. 4. Пятница. <...> Именины Ростопчиной. <...> Обед у Ростопчиной. 6. Воскресенье. У Ростопчиной. <...> Выехал из Ревеля.

П. А. Вяземский. Дневник. Июль - август 1844. Ревель

Я познакомился в Ревеле с графиней Ростопчиной (поэтом) и у нее узнал князя Вяземского и Толстого (Американца).

Н. И. Пирогов. Дневник старого врача. 1880-е

Вечер у Ростопчиной, где пел Даргомыжский.

П. А. Плетнев - Я. К. Гроту. 27.IX.1844. СПб.

Ростопчина (мы обедали с ее мужем втроем) после обеда долго и искренно толковала со мною о себе вдвоем. Она жалуется, что ее жизнь лишена первого счастия - домашней теплоты. Она говорит, что сердце ее совсем не создано к той жизни, какую принуждена вести теперь, и беспрестанно твердила стих Татьяны:

...Отдать бы рада

Всю эту ветошь маскарада...

П. А. Плетнев - Я. К. Гроту. 21.Х.1844. СПб.

Позвольте мне, любезная графиня, положить к вашим ногам моего племянника за невозможностью положить к ним самого себя. Вы должны вспомнить, что раз соблаговолили принять его у себя. В силу этой необычайной милости я себя и уполномачиваю его рекомендовать вашим благосклонностям во время его пребывания в Петербурге. Он туда отправился искать службы или чего-то такого к тому близкого, но улыбка прекрасной женщины, гениальной женщины, сверх того сделает его более счастливым, нежели всякий другой успех. Познакомьте его, прошу вас, с Карамзиным, который не был у меня в свой проезд через Москву, за что господь бог его и накажет. <...> Вот стихи Языкова, которые я кладу к вашим ногам вместе с моим племянником и которые в совершенстве доказывают, что никакой нет нужды в здравом смысле для того, чтобы писать самые прекрасные стихи на свете. Извините за это. Я про вас в эту минуту не думал, что со мной довольно редко случается. Не думаю, впрочем, чтобы вы, любезная графиня, особенно превозносились здравым смыслом; у вас есть свойства лучше этого. Покажите эти стихи Вяземскому, Самарину и т. д. В них вся Москва - патологическая.

П. Я. Чаадаев - Е. П. Ростопчиной. 17.II.1845. Басманная (Москва)

Вечером у меня были гости: Тютчев с женой, Карамзины <...>, Соболевский <...>, гр. Ростопчина <...>. Ничего нового и необыкновенного говорено не было.

А. О. Смирнова. Дневник. 2.III.1845. СПб.

Весною 1845 г. все семейство Ростопчиных отправилось за границу, где оставалось более двух лет. Из Италии Евдокия Петровна прислала в конце 1846 г. свою столь известную аллегорическую балладу "Насильный брак", напечатанную в No 284 "Северной пчелы".

С. П. Сушков. 1890

Примите благосклонно и приютите в вашей широколетной "Пчеле" редкие отзывы путницы, которая издали желает показать родному краю и всем, кто ее еще не забыл, что ни обаяние первого путешествия, ни прелесть всего виденного не могут истребить в душе ее мысли о России и сожаления о ней. <...> Чем более наслаждаюсь Италией и восхищаюсь всем, что искусство, человек и бог создали в ней несравненно удивительного, тем более чувствую любви и сожаления к нашему Северу, менее одаренному; тем более беседую сама с собою на языке, здесь всем непонятном. <...> Это сближает меня мысленно с Россиею, столь далекою, со всеми русскими сердцами, мне неизвестными даже; мне хочется пробудить эхо, сочувствующее мне, везде, где чтится и любится слово русское.

Е. П. Ростопчина - Ф. В. Булгарину. 26.VIII.1846. Неаполь (к письму приложено девять стихотворений, в том числе "Насильный брак")

Наши родители ехали в дормезе (дорожном экипаже). На козлах помещался курьер, а на запятках горничная на сиденье, закрытом кожаным фартуком. За дормезом следовала громадная шестиместная карета, в которой помещались мы с Луизой, Ментэ (домоправительница), лакеем и горничной. Таким образом, мы объехали Германию, Италию, Швейцарию, Францию, проведя одну зиму в Риме и две в Париже. Я позднее узнала, что это путешествие обошлось в 2 миллиона франков.

Л. А. Ростопчина. 1904

Ростопчины, рассчитывая поселиться в Москве прочно, купили на Садовой, в приходе Ермолая, известный всей Москве дом Небольсиных.

Н. В. Берг. 1883

Дом был частью перестроен и обращен в настоящий дворец. <...> Двойная мраморная лестница освещалась окнами из небольшой залы, где стояла красивая статуя в натуральную величину: "Девушка, удящая рыбу" Сципиона Фидолини-младшего. Налево находилась библиотека, громадная комната, занимавшая всю глубину дома, где тысячи томов наполняли шкафы, настолько высокие, что вдоль верхних полок шел помост. На трех гигантских столах были разложены стопками альбомы и коллекции гравюр. <...> На стенах висели портреты фламандской школы, масляными красками во весь рост изображавшие Анну Австрийскую и Марию Медичи; затем четыре полотна французской школы. <...> Направо от залы с нимфой находились две квадратные комнаты в два окна и громадная галерея с зелеными обоями и семью окнами по фасаду, выходившими в сад. <...> Здесь было пятнадцать очень больших картин Гюбера Робера, большая морская буря Жозефа Берне, четыре ландшафта Панини, три Сальватора Розы, один Гонтхорста.

Л. А. Ростопчина. 1904

Графиня была еще в цвете своеобразной красоты. Мы помним, как разъезжала она в карете, на спущенном окне которой виднелись лапы ее собаки.

П. И. Бартенев. 1908

С душевным участием и беспокойством слышала я о болезни нашего Степана Петровича и молилась за него, как за отца семейства и за отца нашей расколами волнуемой (литературной) церкви.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 10.IV.1848. Москва

Я еще на летнем пребывании, хотя без лета, скучаю и зябну за двойными рамами, глядя на обнаженные леса и занесенный сухими листьями сад. <...> Я ненавижу осень, ненавижу стужу, грязь, завывание сквозного ветра в доме,- а все это около и кругом меня, а потому мне ужасно тошно и скучно. Жду не дождусь минуты возвращения в обитаемый мир,- оно зависит от благополучного окончания разных построек и пристроек, требующих хозяйского ока, и задерживающих всех нас, даже и меня, которая ровно ничего не вижу и ни на что не гляжу. Зато, скажете вы, я, вероятно, много думаю, довольно много пишу? Ни крошечки!.. Я ужасная охотница до разных рукоделий, целый день вышиваю в пяльцы, шью целый турецкий диван, а по вечерам читаю журналы, Жан-Поля (одного из лучших моих друзей); играю с детьми и бульдогом, их вскормленником. К тому же в наше смутно-противное время, право, не до поэзии, особенно не до женской; надо молиться за гибнущих.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 26.Х.1848. Вороново

Разделяю ваше мнение о "мерзости запустения" в полях словесности. <...> Плохие подражатели Пушкина, бездарные писаки - подражатели французских романистов - так надоели публике, что она уже не верит возможности увидеть вновь поэта или писателя, достойного.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1848. Москва

Погодин решился устроить у себя чтение "новой комедии", о которой столько все тогда говорили. Трудность, и немалая, была лишь в том, чтобы "достать автора". <...> Островский обещал приехать и читать. Дело было о масленой (1849 г.). Хозяин затеи придрался к этому и звал разных своих знакомых "на блины". В числе приглашенных были: Гоголь, Хомяков, Шевырев, актер Щепкин, некоторая часть "молодой редакции" "Москвитянина" (кто был поближе к Островскому) и Ростопчина. Были люди, кто хотел больше видеть автора "Насильственного брака", чем слушать новую комедию...

Островский явился ранее других, с толстой тетрадью, одетый во фрак. Графиня приехала (как кто-то сейчас же заметил: в одиночных санях в одну лошадь), когда уже набралось довольно народу в верхнем помещении дома. Одета она была очень просто. Все глаза смотрели только на нее, и, кажется, всем она понравилась. <...> Погодин сейчас же представил ей всю свою молодежь. Графиня осматривала представленных очень внимательно. Потом все угрелись на самой невзыскательной мебели хозяйского кабинета: трех кушетках и нескольких стульях и креслах. Иным пришлось лепиться на подоконниках или даже просто стоять. Островский поместился в левом углу, у окон, и едва начал читать, как не видимо и не слышно ни для кого подкрался коридором Гоголь и стал в дверях, прислонившись правым плечом к притолке, и так оставался во все время чтения.

Пьеса произвела на всех присутствующих сильное впечатление. Все акты были выслушаны с самым полным вниманием, без одобрений, в мертвой тишине. <...>

Графиня говорила с автором "Банкрута" более, чем с кем-нибудь, и просила его бывать у нее по субботам вечером. Такие же приглашения получили и еще несколько лиц, бывших тогда у Погодина, и сам Погодин. Так возникли "субботы Ростопчиной". <...> Завязь кружка составляли: Островский, Мей, Филиппов, Эдельсон, до некоторой степени скульптор Рамазанов; артисты сцены: Щепкин и Самарин. Кое-когда заглядывали: писатель прежних времен Н. Ф. Павлов, С. À. Соболевский, только что воротившийся тогда из продолжительных странствий за границей <...> натуралист Северцов, ученый, несносный оригинал; Ю. Н. Бартенев, говоривший особым языком, в большинстве случаев человек скучный,- графиня его недолюбливала. Далее: Бегичев, светский красивый вертопрах. <...> Он привел к графине писателя немудрых свойств - Вонлярлярского, странствовавшего по Востоку <...> Из петербургских писателей и артистов мелькали: Григорович, Тургенев, Майков. <...> Из иностранцев у графини показывались во время пребывания в Москве: Лист, Шульгоф, Марио, Рашель, Виардо-Гарсиа, Фанни Эльслер. Рашель была предметом исключительного обожания графини: место, где она сиживала, в гостиной, закладывалось подушкой и никто не смел на него сесть. <...>

Погодин долго не показывался на субботах Ростопчиной.

Н. В. Берг. 1883

Что за прелесть "Банкротство"! Это наш русский "Тартюф", и он не уступит своему старшему брату в достоинстве правды, силы и энергии. Ура! У нас рождается своя театральная литература и нынешний год был для нее благодатно-плодовит.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1849. Москва

Давно хотелось мне дружески и братски пожать руку Мею, а теперь горю желанием низко, низко поклониться Островскому. Спасибо вам, что вы доставили мне это высокое удовольствие! А о прочих, о Вельтмане, Перевощикове, Максимовиче скажу, что мне лестно, приятно, но вместе и немного страшно предстать пред ареопаг, составленный из всех наших заслуженных и дельных знаменитостей.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1849. Москва

Ваша правда, Михаил Петрович,- страшно за бедную "Нелюдимку"! <...> С радостью приеду в вашу келью прочитать ее вам, Шевыреву, Щепкину, Садовскому, Вельтману, если можно - нашему Гоголю. <...> Назначьте мне день и час.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1849. Москва

У меня давно написана поэма <...> - "Дневник девушки", с прологом, эпилогом, посвящением в. к. Марии Николаевне и проч. 18 глав кончены, но теперь поправляются, переделываются и принимают вид более благообразный. Первые 6 совсем готовы. Не захотите ли посмотреть их?..

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. XI.1849. Москва

Возвращаю вам "Псковитянку" и уже не благодарю, потому что нет слов, чтобы выразить мой восторг: это совершенство! Какой язык, что за поэзия в характерах, так ярко и мило означенных в отрывке! Нет, нет, мне Мей не брат, отпираюсь от давнишнего слова,- нет! Он у нас будет старш_о_й! сам большой! Давай бог,- мы сиротствовали долго после Пушкина и моего бедного Лермонщика (так звали мы покойного в дружеском кругу),- и должны с благодарностью приветствовать наше новое солнышко. Это дитя шагнуло исполином!

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1849. Москва

3 декабря 1849 года состоялось у Погодина на вечере чтение "Нелюдимки".

Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. 10. СПб., 1896

Вчера Погодин звал на чтение гр. Ростопчиной ее драмы "Нелюдимка". <...> В драме есть очень хорошие монологи самой Нелюдимки. <...> Ростопчину я видел в первый раз, но, несмотря на то, что она была в женском платье, я не видел в ней женщины. Хоть она и Людимка, но похожа на свою Нелюдимку. Кажется, что она в драме еще высказала несколько историю своего сердца.

А. Ф. Вельтман - Е. И. Крупенпикевой, 4.XII.1849. Москва

Не знаю, исполнил ли Михаил Петрович мою просьбу выразить вам за меня искреннее чувство, которое возбудила во мне наша встреча, и желание мое понравиться ей довольно, чтобы вы решились изменить для меня ваши затворнические привычки и сблизились бы со мной? <...> Послезавтра я переезжаю, в субботу мое рожденье, и несколько друзей посетит меня на новоселье; прошу вас присоединиться к ним. <...> Вчера я видела Л. А. Мея, который так мил, что берет на себя корректуру "Нелюдимки".

Е. П. Ростопчина - А. Ф. Велътману. XII.1849. Москва

Большую половину 1-й книги "Москвитянина" занимает комедия "Нелюдимка" гр. Ростопчиной, которая (не поревнуй) вызывает меня на приезды и упрекает, что я не хочу быть у нее на вечерах,- но без тебя я нигде не могу и не хочу быть.

А. Ф. Вельтман - Е. И. Крупенниковой. 1.I.1850. Москва

Графиня Ростопчина давно ожидает вас к себе и жалеет, что вы до сих не были. <...> Она выразила также свое желание видеть у себя Т. И. Филиппова, и когда все молчали, то я вызвался его представить: передаю вам это право и прошу пригласить его с собой, когда вздумаете отправиться к Ростопчиной. <...> Приезжайте, пожалуйста; она женщина очень добрая и милая и желает блага русским и России. В ней чрезвычайно много какой-то очаровательной простоты и естественности; графиня она после всего, а прежде - она добрая русская барыня, исполненная европейского изящества и ума.

Н. В. Берг - А. Н. Островскому, 31.I.1850. Москва

Вчера я был у Ростопчиных, познакомился с самим. Застал у них Загоскина и Погодина, которые вскоре однако же уехали. Граф и графиня показывали мне галерею картин, библиотеку и эстампы. Ростопчина очень интересовалась тобой и просила, как только приедешь, познакомить тебя с ней.

А. Ф. Вельтман - Е. И. Крупенниковой. 1.II.1850. Москва

10 апреля 1850 г. Мей женился. <...> Посаженой матерью у него была известная поэтесса Евдокия Петровна Ростопчина. <...> Летом молодожены перебрались в небольшой домик на берегу Москвы-реки, против Нескучного сада. <...> Частенько заглядывал сюда Островский <...>, а также известный переводчик славянских поэтов, популярный в литературных кружках писатель Николай Васильевич Берг; читала здесь свои патриотические и другие стихи графиня Е. П. Ростопчина, пел своим приятным грудным тенором старинные русские песни Тертий Иванович Филиппов, в те времена скромный учитель русского языка в одной из московских гимназий <...>, бывал критик-эстетик Евгений Эдельсон, засиживался долго большой приятель и почитатель таланта Мея известный критик Аполлон Григорьев, наконец, захаживал сюда и сам Михаил Петрович Погодин.

П. В. Быков. 1919

ГРАФИНЕ Е. П. РОСТОПЧИНОЙ

(В ОТВЕТ НА ЕЕ ПИСЬМО)

Как под сугробом снежной лени,

Как околдованный зимой,

Каким-то сном усопшей тени

Я спал, зарытый, но живой!

И вот, я чую, надо мною,

Не наяву и не во сне,

Как бы повеяло весною,

Как бы запело о весне...

Знакомый голос... голос чудный...

То лирный звук, то женский вздох...

Но я, ленивец беспробудный,

Я вдруг откликнуться не мог...

Я спал в оковах тяжкой лени,

Под осьмимесячной зимой,

Как дремлют праведные тени

Во мгле стигийской роковой.

Но этот сон полумогильный,

Как надо мной ни тяготел,

Он сам же, чародей всесильный,

Ко мне на помощь подоспел.

Приязни давней выраженья

Их для меня он уловил -

И в музыкальные виденья

Знакомый голос воплотил...

Вот вижу я, как бы сквозь дымки,

Волшебный сад, волшебный дом -

И в замке фея-Нелюдимки

Вдруг очутились мы вдвоем!..

Вдвоем! - и песнь ее звучала,

И от заветного крыльца

Гнала и буйного нахала,

Гнала и пошлого льстеца.

Ф. И. Тютчев. 1850. СПб.

Уведомляются сим все мои милые субботники, как-то: Александр Николаевич Островский, Евгений Николаевич Эдельсон, Борис Николаевич Алмазов, Николай Васильевич Берг, Терентий Иванович Филиппов, Николай Алексеевич Шаповалов, а если можно и Садовский (Щербина заглянет) <...>, что не будет никаких стариков, им антипатичных и против шерстки, что всё около них и ради их будет молодо и свежо, как они сами, и что их ждем, требуем, просим и зазываем. Друг их - графиня Ростопчина.

Е. П. Ростопчина - А. Н. Островскому. 1850. Москва.

Затем следует упомянуть с уважением и признательностью и стихи <...> графини Ростопчиной "Болезни века". Содержание ее стихов вполне современно; фактура стиха показывает большую и большую зрелость, более и более мужественной силы. Можно несколько раз сряду прочитать это стихотворение; оно возбуждает мысль грустную, но истинную: одна только прелесть поэзии в силах украсить подобные впечатления; и графиня Ростопчина вполне удовлетворяет в своей философской элегии и мысли и поэзии. Жизнь украшается только радостями, а поэзия украшает и тяжелые истины жизни. Стихотворение, полное мысли и силы!

Алмазов Б. Н. Из рецензии на альманах "Раут", 1851.- Москвитянин, 1851, No 9

Она обладала редкою, замечательною легкостью сочинять стихи, и многие из ее мелких стихотворений вылились у нее экспромтом; при обладании вместе с тем необыкновенною памятью нередко случалось ей складывать в уме длинные стихи в несколько страниц, которые позднее, на досуге, она записывала быстро и без остановки, точно как бы под диктовку. Я бывал иногда свидетелем, во время наших поездок с нею вдвоем между Москвою и селом Вороновом, где Ростопчины всегда проводили лето, как она, прислонясь головою в угол кареты и устремив неподвижный взор в пространство, начинала сочинять стихи, а вечером или же на другой день прямо записывала их.

С. П. Сушков. 1890

Получив от графини Ростопчиной приглашение прочесть у нее "Деревенские элегии", М. А. Дмитриев писал Погодину 20.III.1851: "Благодаря вам я возобновил свое краткое знакомство, не короткое, а краткое, с графинею Ростопчиной: в субботу буду у ней читать. Не придете ли вы?"

Барсуков Н. П. Указ. соч. Т. 11. СПб., 1897

Кто знал графиню Ростопчину, знал ее близко, не мог не восхищаться этой умной, образованной, талантливой, откровенной и сообщительной личностью, которая промелькнула, как метеор, в нашем обществе и о которой современное поколение знает лишь по одним слухам, не имеющим ничего общего с ее литературной деятельностью <...>.

Желая пригласить к участию в "Библиотеке для чтения" все выдающиеся таланты конца сороковых и начала пятидесятых годов, я обратился к ним с предложением принять участие в журнале, который я редактировал вместе с Осипом Ивановичем Сенковским. Из Москвы первою откликнулась на мое приглашение графиня Ростопчина, которая, вследствие моего письма, поспешила повидаться с Сенковским, бывшим тогда в Москве, и передала ему свою "Семейную тайну" и драматическую фантазию "Одаренная", которая и появилась в "Библиотеке для чтения".

А. В. Старчевский. Биография Ростопчиной. 1870-е

Позвольте мне прежде смиренно напомнить вам, дорогой, уважаемый, искренно любимый Василий Андреевич, о существе, всегда и везде вам преданном и полном всех чувств любви и почтения к вашей особе. А потом давайте христосоваться по нашему родному обычаю и примите от меня самое радушное объятие, с православным приветом: "Христос воскрес!" <...> Вам честь и слава, Василий Андреевич; вы пережили бедную поэзию, убитую нашим веком более, нежели железным и, как жрец забытых богов, вы один не покинули опустевшего храма и стоите при заброшенном алтаре, оживляя для себя одного святой огонь, некогда всеми обожаемый. <...> Вот и я стала поэтизировать; видите, каково влияние ваше! <,..>

В Москве явились люди с вдохновеньем и убеждением, поэты по призванию и нареченью божьему, и нынешний год уже обогатил нас замечательными произведениями. Читали ли вы "Царскую невесту", "Банкрота" ("Свои люди- сочтемся!"),- хотите ли получить их? Благословите издали молодых собратов,-ваше благословенье принесет им счастье. Не смею верить, что будущею зимою мы вас увидим и обнимем,- уже столько раз надежды наши были обмануты! Но дай бог, дай бог!

Е. П. Ростопчина - В. А. Жуковскому, 15/27.IV.1850. Москва

Вы знаете, что как я ни самостоятельна в своих убеждениях, но все-таки я готова признать цену и справедливость каждого умного совета и покориться ему. К тому же я - женщина, и многое политическое и дипломатическое мне всегда останется чуждым. <...> Иду себе прямо своею дорогою и, вследствие моей близорукости, не вижу, не замечаю кислых физиономий: мне до них дела нет! Я - я!! Кто меня любит и жалеет - тому спасибо, кто бранится, особенно без причины,- тем - более чем презренье: невниманье!

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1851. Москва

Поехали к графине и прослушали роман (оканчивающийся громовым письмом). Роман оказался, по моему мнению, совершенно удобопропускаемым; по мнению Ржевского - пропускаемым за многими исключениями. <...> Роман графини вообще очень хорош, а местами - восхитителен.

Л. А. Мей - М. П. Погодину. 1851. Москва

В октябре 1851 года Писемский снова посетил Москву и был принят в московских гостиных с подобающею его таланту честью. <...> Писемский был усердным посетителем и ростопчинских суббот.

Барсуков Н. П. Указ. соч., т. 11.

Прошу при случае сказать графине Ростопчиной, что я все еще сетую о том, что не попал к ней прошлым летом в Вороново - и против всякого чаяния - чаю ее приезда в Петербург.

Ф. В. Тютчев - Н. В. Сушкову. 27.X.1851. СПб.

Я сочувствую "Москвитянину" <...> он более всех наших русских журналов кажется мне способным сохранить в нашей бедной литературе неприкосновенность русского слова и эстетическое начало. <...> Потому-то я и желала бы видеть "Счастливую женщину" скорее на его страницах, чем на всяких других, но заранее говорю, что ваши ценсоры очень мне не по душе и что в Москве один только Снегирев понимает дело как должно.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 17.XI.1851. Москва

Я вспомнила, что я принадлежу и сердцем и направлением не нашему времени, а другому, благороднейшему, пишущему не корысти ради, не из видов каких, а прямо и просто от избытка мысли и чувства. Я вспомнила, что я жила в короткости Пушкина, Крылова, Жуковского, <А. И.> Тургенева, Баратынского. <...> Эти чистые славы наши любили, хвалили, благословляли меня на путь по следам их,- и я отрешилась, можно сказать, от всей эпохи, своих сверстников и современников.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1851. Москва

Я сегодня дома для немногих, для моих близких по их приязни искренней ко мне; значит, поэтический друг мой Николай Федорович, что вы сильно просимы и желаемы.

Е. П. Ростопчина - Н. Ф. Щербине, б/д

Завтра ваши именины, добрый друг мой Николай Федорович на земле, а по Олимпу - Орфей сладкогласный и крестник Аполлона и Эраты,- хочу прежде всех принести вам мои поздравления.

Е. П. Ростопчина - Н. Ф. Щербине. 5.XII (?)

"Бедная невеста" - картина и этюд самого нежно-отчетистого фламандского рода. <...> Девушка мила и трогательна до крайности! <...> У Островского комизм граничит всегда с драматическим элементом, а смех переходит в слезы.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 17.XII.1851. Москва

Сожгу все свои тетради, но не пожертвую ими глупости и тупости теперешних правил ценсуры.

Е. П. Ростопчина - М. П. Погодину. 1852. Москва

Около гроба Гоголя, под влиянием общего чувства горестной утраты, стеклось со всех концов Москвы все, что уважало талант его, чтило его личность. Все, что сочувствовало славе отечества и дорожило его знаменитостями, окружало почтительно того, кого все оплакивают столь единодушно. У Гоголя не было в Москве ни семейства, ни родственников, а между тем у него нашлась семья, огромная семья - соединенная узами одного и того же сожаления, одной и той же печали. <...> На руках понесли и донесли Гоголя до могилы сперва профессоры, потом студенты Московского университета, которого он б