Крылов Иван Андреевич - И. А. Крылов в воспоминаниях современников

. "Садитесь, господа, - сказал он в кабинете, - я прочту вам новое свое произведение". - "Нет, не сядем, - отвечал Ок<ладников> - пока не ссудишь ты меня двумястами рублями". Хвостов отговаривался. "Прощай", - сказал Ок<ладников> с досадою и пригласил Крылова последовать его примеру. "Останьтесь, выслушайте! - сказал хозяин еще с большим неудовольствием, - право, не будете раскаиваться". - "Дай двести рублей, - продолжал Ок<ладников>, - останемся". - "Дам, но выслушайте наперед". - "Нет, брат, не проведешь: дай двести рублей, а там читай, сколько тебе будет угодно". - "И вы останетесь у меня, будете слушать?" - "Останемся и будем слушать". Деньги отсчитаны, гости уселись у окна, близ двери, хозяин начал чтение с жаром, свойственным поэту. Долго продолжалось оно. Выведенный из терпения Ок<ладников> сказал на ухо Крылову: "Уйдем, право, нет сил!" Крылов советовал дождаться конца. Ок<ладников> удалился потихоньку, потом Крылов; но последний, вышедши, остановился за дверью, ожидая развязки. "Не правда ли, друзья, - произнес наконец стихотворец, прервав свое чтение, - что это стих гениальный! - и, не слыша ответа, оглянулся, вскрикнув с сердцем: - Ах, проклятые, они ушли!" Тогда Крылов бросился бежать, не оглядываясь назад" <...>

  

   Какой-то вельможа (по словам одних, гр. Разумовский, по другим, кн. А. Н. Голицын), может быть, следуя примеру имп. Марии Федоровны, покровительствовавшей поэту, а может быть, искренно желая свести с ним знакомство, пригласил его к себе и просил прочитать две-три басенки. Крылов артистически прочитал несколько басен, в том числе одну, заимствованную у Лафонтена. Вельможа выслушал их благосклонно и глубокомысленно сказал: "Это хорошо; но почему вы не переводите так, как Ив. Ив. Дмитриев?" - "Не умею", - скромно отвечал поэт. Тем разговор и кончился. Возвратись домой, задетый за живое, баснописец вылил свою желчь в басне "Осел и Соловей". Что все действующие лица этой басни и отношения между ними - намеки на действительность, в этом нельзя сомневаться; но мы находим подтверждение этому в следующем факте, записанном М. А. Дмитриевым. "Летом 1822 года, - говорит он, - несколько русских литераторов, в том числе Крылов, нанимали на общий счет дачу близ Руки (местность указана неверно). Иногда у них бывали чтения. В этом маленьком обществе Крылова пазывали "соловьем" ("Мелочи из запаса моей памяти", "Москвитянин" за январь 1854 г., стр. 191). Едва ли возможно сомневаться, что такое имя было дано ему на основании его басни. Сюда же, по словам М. А. Дмитриева, относится и стихотворение гр. Хвостова "Певцу-Соловью", для прочтения которого автор нарочно поехал на дачу; по поплатился за то, потому что слушатели беспрестанно прерывали чтение аплодисментами, уверив его наперед, что за каждый аплодисмент у них положено ставить бутылку шампанского. В "Полном собрании сочинений" гр. Хвостова мы нашли это стихотворение только не под тем заглавием, какое дает ему М. А. Дмитриев, а под другим: "Новоселье в Кириановке" {Кириановка - дача на четвертой версте по Петергофской дороге, принадлежавшая княгине Екатерине Романовне Дашковой; она назвала ее так во имя св. Кира и Иоанна, память которых празднуется 28 июня, в день восшествия на престол имп. Екатерины II. (Примеч. авт.)} (т. V, стр. 86), которое отнесено к июню 1822 года и было читано автором на даче 7 июня (примеч. 67), где, по словам гр. Хвостова, собирались не литераторы, а члены Английского клуба. Приводим 4-ю строфу стихотворения, относящуюся к нашему предмету:

  

   Средь Кириановки смекали

   Устроить на Руси Парнас,

   С утра до вечера подчас

   И в вист и рокамболь играли.

   Теперь, любезные друзья,

   Приехал слушать соловья ³.

  

   М. А. Корф указывает на факт, послуживший поводом к сочинению басни "Квартет". После преобразования Государственного совета в 1810 году "первыми председателями департаментов были: гр. Завадовский, Мордвинов, кн. Лопухин и гр. Аракчеев. Известно, что продолжительным прениям о том, как их рассадить и даже нескольким последовавшим пересадкам мы обязаны остроумною баснею Крылова "Квартет" <...>

  

   От некоторых лиц, в том числе и от покойного Н. И. Греча, мы слышали, будто Крылов в этой истории паука <басня "Орел и Паук") изобразил судьбу Сперанского <...> ⁴

  

   Поводом к сочинению этой басни <"Щука и Кот"> была известная неудача адмирала Чичагова, который должен был пресечь путь Наполеону через Березину, "Нельзя изобразить общего на него негодования", - пишет Вигель, - все состояния подозревали его в измене, снисходительнейшие кляли его неискусство и Крылов написал басню о пирожнике, который берется шить сапоги, т. е. о моряке, начальствующем над сухопутным войском <...>⁵

  

   Эту басню <"Лебедь, Щука и Рак") так часто применяли к различным коллективным учреждениям и преимущественно к Государственному совету, что наконец утвердилось мнение, будто она была вызвана несогласиями членов этого совета <...>

  

   Покойный Н. И. Греч рассказывал нам, что эта басня ("Троеженец") написана была по поводу производившегося тогда в Сенате разводного дела Егора Борисовича фукса, который, разведясь с первою женою и не дождавшись окончания дела, возникшего по поводу его развода со второю, перешел из лютеранского вероисповедания в православное и вступил в третий брак. В общем собрании Сената, которое, по высочайшему повелению, рассматривало это дело не в очередь, кто-то из сенаторов сказал: "Что же нам рассуждать об этом? Крылов прежде нас решил дело!" Фукс очень был оскорблен появлением в печати басни и совершенно прервал знакомство с Гречем, редактором и издателем "Сына отечества" <...>

  

   В своих "Воспоминаниях о И. А. Крылове" Булгарин рассказывает, что "один стихотворец (но не поэт), впрочем человек остроумный, выпустил в свет стишки, в которых говорит, что в литературе три великих баснописца и все трое Иваны: Иван Лафонтен, Иван Хемницер и Иван Дмитриев. Об Иване Крылове, уже наслаждавшемся полною славою, - ни помина!" Говорят, будто Крылов, оскорбленный таким невниманием, написал басню "Любопытный", в которой дал понять автору стихотворения, что он посмотрел козявок, мушек и проч., а слона-то, Ивана Крылова, не заметил⁶ <...>

   По другим сведениям, поводом к сочинению этой басни послужил следующий случай: кто-то из приезжих в Петербург, посетив Кунсткамеру, за обедом у Авраама Сергеевича Норова с восторгом говорил об ее богатых коллекциях, останавливаясь на самых мельчайших предметах. На вопрос же, видел ли он слона, отвечал: "Виноват, слона я не заметил". Этот рассказ сообщен нам А. А. Куниным <...>

  

   Рассказывают, и мы это слышали с разных сторон будто Крылов написал эту басню ("Туча") по поводу пожалования аренды псковскому губернатору во время всеобщего голода в этой губернии <...>

  

   По словам Н. И. Греча, Крылов в образе Осленка <в басне "Апеллес и Осленок"> изобразил начинавшего тогда молодого писателя, Катенина, который однажды в библиотеке преважно сказал, что ему Крылов (который действительно раза два зазывал его к себе) надоел своими вечными приглашениями. У Греча в "Черной женщине" Катенин выведен на сцену под именем штабе капитана Закатаева (сведения эти сообщены Н. И. Гречем 10 ноября 1863 г.) <...>

  

   По словам В. А. Олениной, басню эту ("Ягненок") Крылов написал для ее младшей сестры, Анны Алексеевны, когда она была еще ребенком <...>

  

   По свидетельству некоторых современников Крылова, басня эта <"Кошка и Соловей"> касалась самого чувствительного современного вопроса, - именно вопроса о цензуре. В ней он изобразил печальное состояние русской литературы, которая в те времена, в эпоху реакции, подвергалась невероятным цензурным стеснениям <...>

  

   ...Цензор, вообразив, что баснописец разумеет в ней (басне "Рыбьи пляски") путешествовавшего тогда по России императора Александра, положительно ее запретил. Это так оскорбило Крылова, что он в порыве негодования хотел было уничтожить свою басню, но уступил наконец просьбам своих друзей и переделал ее. (Слышано от В. А. Олениной.) Оказывается, однако же, что догадка цензора была не без основания. "Есть предание, - говорит Я. К. Грот, - объясняющее следующим образом происхождение басни "Рыбьи пляски". Во время одного из своих путешествий по России император Александр I в каком-то городе остановился в губернаторском доме. Готовясь уже к отъезду, он увидел из окна, что на площади приближается к дому довольно большое число людей. На вопрос государя, что это значит, губернатор отвечал, что это депутация от жителей, желающих принести его величеству благодарность за благосостояние края. Государь, спеша отъездом, отклонил прием этих лиц. После распространилась молва, что они шли с жалобою на губернатора, получившего между тем награду" <...>

  

   Существует мнение, что Крылов написал эту басню <"Дикие Козы"> по поводу дарования конституции царству польскому и что император Александр, которому будто бы эта басня была представлена, крайне был недоволен баснописцем и, сказав: "Не ожидал я этого от старика", запретил ее печатать <...>

  

   Крылов был иногда приглашаем на придворные маскарады. В 1836 году при дворе устраивался маскарад. Крылов был также в числе приглашенных. За несколько дней до маскарада он в мрачном расположении духа сидел после обеда у А. Н. Оленина. "Что с вами, дедушка?" - спросила Варвара Алексеевна, к которой Крылов питал глубокую привязанность {Рассказ подтвержден вполне В. А. Олениною. (Примеч. авт.)}. "Да вот беда: надо ехать во дворец в маскарад, а не знаю, как одеться". - "А вы бы, дедушка, помылись, побрились, оделись бы чистенько, вас там никто бы и не узнал". Шутка искренне любимой "фавориточки" (так называл Крылов Варвару Алексеевну) развеселила старика, но не уменьшила заботы. Мы слышали (и это вполне подтверждается Бантыш-Каменским), что разрешить трудную задачу, как одеться, удалось знаменитому трагику Каратыгину, который нарядил баснописца в костюм боярина-кравчего. Сообразно с этою ролью и написано нижеследующее стихотворение. Предварительно нужно заметить, что праздник было устроен по английскому обычаю. Кому достался кусок пирога со спрятанным в нем бобом, тот и был царем праздника.

   К этому-то царю Крылов и обращает речь:

  

   По части кравческой, о царь, мне речь позволь,

  

  И то, чего тебе желаю,

  

  И то, о чем я умоляю,

  

  Не морщась, выслушать изволь.

   Желаю, наш отец, тебе я аппетита,

   Чтоб на день раз хоть пять ты кушал бы досыта.

  

  А там бы спал, да почивал,

  

  Да снова кушать бы вставал.

  

  Вот жить здоровая манера!

   С ней к году, - и за то я, кравчий твой, берусь -

   Ты будешь уж не боб, а будешь царь-арбуз!

   Отец наш! не бери ты с тех царей примера,

  

  Которые не лакомо едят,

  

  За подданных не спят,

   И только лишь того и смотрят и глядят,

   Чтоб были все у них довольны и счастливы;

  

  Но, рассуди премудро сам,

   Что за житье с такой заботой пополам;

  

  И бедным кравчим нам

  

  Какой тут ждать себе награды?

   Тогда хоть брось все наше ремесло.

  

  Нет, не того бы мне хотелось!

  

  Я всякий день молюсь тепло,

   Чтобы тебе, отец, пилось бы лишь да елось,

  

  А дело бы на ум не шло.

  

   Стихотворение это государь выслушал с видимым удовольствием; тогда Крылов обратился к гр. Бенкендорфу с просьбою доложить государю, что он желал бы прочесть вновь сочиненную им басню. Государь изъявил на то согласие, и Крылов прочел "Вельможу". Вся басня и особенно заключительные стихи так понравились государю, что он обнял автора, поцеловал его и промолвил: "пиши, старик, пиши". Воспользовавшись этим случаем, Крылов просил высочайшего разрешения напечатать басню и, разумеется, получил⁷.

   Причина, понудившая Крылова поступить таким образом, была следующая. Еще за год до этого маскарада он написал "Вельможу". Предполагал ли Крылов, что его произведение не будет дозволено цензурою, или действительно цензура его запретила, но только он передал его тогдашнему министру народного просвещения гр. Уварову для представления государю императору. Не знаем, по какой причине Уваров не исполнил просьбы баснописца; рукопись оставалась у него около года. Между тем кто-то ее списал, передал другому, тот третьему, и таким образом в короткое время басня разошлась в публике во множестве списков; дошло до того, что ученики Пажеского корпуса читали ее на экзамене, а в публике распространилось мнение, что Крылов написал басню, которую цензура запретила; а он, назло ей, распространил эту басню в рукописи. Чтобы прекратить эти толки, он решился лично просить государя о дозволении напечатать эту басню {Рассказ подтвержден несколькими лицами, знавшими Крылова. (Примеч. авт.)}.

  

  

  

  

  

   Туманский задавил меня своими пиесами ¹. Между тем, да будет тебе известно, что Дмитревский вместе с Плавильщиковым и Клюшкиным, или Кукушкиным, или Кулушкиным, издает в Петербурге журнал "Зритель", который еще до меня не дошел.

  

  

   Мне сказывали, будто издателей "Зрителя" брали под караул: правда ли это? И за что?²

  

   Итак, Эмин, Крылов, Клушин, Туманский не благоволят ко мне! Какое несчастие! Я видел, как бедный Туманский хотел зацепить меня в своем журнале. Эмин не сочинил ли какой-нибудь эпиграммы?

  

  

  

   Крылов почти совсем здоров, по простился с баснями ¹.

  

  

   С удовольствием слышу, что Крылов написал 20 новых басен и бросил перо только от усталости.

  

  

  

   Посылаю тебе <...> басни Крылова, которые здесь недавно вышли ¹. Между ними есть очень хорошие и смешные, но он не Дмитриев.

  

  

   <На отпевании Пушкина> австрийский посол, неаполитанский, саксонский, баварский, и все с женами и со свитами. Чины двора, министры некоторые: между ними и Уваров, смерть - примиритель. Дамы, красавиц и модниц множество; Хитрова - с дочерьми, гр. Бобринский, актеры: Каратыгин и пр. Журналисты, авторы, - Крылов последний из простившихся с хладным телом.

  

  

   Вчера с дедушками Крыловым и Вяземским ездил я обедать в Ц<арское> Село к Смирновой, но дождь и пиявки ее помешали нам наслаждаться ее беседою и гуляньем.

  

  

  

   Уф, насилу кончил пятое действие, и полный список трагедии с нынешнею почтою в особливом ящике препровождаю к Вам, любезнейший и почтеннейший друг Алексей Николаевич ¹. Сделайте милость, прочитайте ее всю с начала до конца с откровенными и просвещенными вашими и моими приятелями, которые и прежде подавали мне полезные советы, с Ф. И. Энгелем, кн. А. А. Шаховским, с И. А. Крыловым; рассмотрите ее с строгостью, особливо же 5-ое действие, о котором не у кого было мне здесь спроситься<...> Но прежде заключения моего письма, нужно мне просить Вас, чтобы погрешности или слабости в слоге, особливо 5-го действия, если они не так велики, не останавливали бы переписки ролей; в случае, если трагедия будет принята Дирекциею, Вы и князь Александр Александрович и Иван Андреевич можете сами их поправить, а то в сношениях наших потеряется время.

  

  

  

   Наши комитеты по приказанию Вашему о "Поликсене" были бесполезны. - Шаховской кричал и горячился во всем токмо, что относилось до роли Касандры, которая предоставлена была Вальберховой, а прочим мало занимался, а И. А. Крылов, по обыкновению своему, ни да, ни нет не говорил ¹.

  

  

   Вчера в здании императорской Академии художеств в присутствии должностных, действительных и частью почетных вольных ее общников совершилось торжество, В честь превосходного таланта одного из питомцев сей Академии, торжество, какому не было еще примера в летописях С.-Петербургской императорской Академии художеств! <...>

   Я имел честь Вам, милостивый государь, представлять о намерении некоторых здесь художников совоспитанников известного ныне в Европе знаменитого нашего живописца Карла Брюллова встретить его праздничным дружеским обедом в недрах самой Академии <...>

   Званых гостей было более семидесяти художников, в том числе некоторые любители изящных искусств и литераторы, приверженцы тех же искусств. Из круглой залы г-н Брюллов вошел со мною во вторую античную галерею, где он был уже встречен всем сословием академических учеников. Один из молодых художников, пенсионеров Академии, пропел сочиненные на этот случай стансы, для коих была сочинена особая музыка. Хор и музыканты были из числа учащихся академистов. По обеим сторонам залы стояли в шеренгах питомцы Академии художеств.

   Из сей галереи провел я г-на Брюллова до комнаты, в которой поставлена его картина. В сей зале и в прилегающей к оной комнате был расположен обеденный стол. Я посадил г-на Брюллова на большое место, между мною и г-ном конференц-секретарем, подле меня сидел г-н вице-президент, а поблизости его почетные вольные общники: Жуковский и Крылов <...>

   3-й тост был Карлу Брюллову, прославившему в Европе имя русского художника <...> 8-й тост был выпит за здравие литераторов и 9-й особенно, в честь присутствующих гг. Жуковского и Крылова. Сим последним тостом, при которых столовая музыка играла туш, заключено было знаменитое для Академии пиршество...

  

  

  

   Стихи твои читают наизусть; можешь судить, нравятся ли они. Каков был сюрприз Крылову; он на днях возвратился из карточного путешествия; в самый час приезда приходит к Оленину и слышит приговоры курносого судии; он сидел истинно в образе мертвого, и вдруг потряслось все его здание; у него слезы были на глазах; признаться, что пиеса будто для него одного писана ¹.

  

   Так как я с первою почтою тебе отвечаю, то ничего не пишу об Оленине, с которым виделся я вчера только в доме гр. Строганова. Старик Гомер довел старика Строганова до того, что он кидался мне на шею; графиня Строганова молодая прогнала графа Мейстера, который начал было читать по-французски то место, которое читал я им в своем переводе. Басни Крылова доводят женщин до колик. В среду у Строгановых публичное чтение. Здесь кружатся головы: или это действия моды или афинская звезда взошла над нашею страною.

  

  

   ...Посылаю вам стихи Крылова, которые говорил он императрице в сюрпризе, сделанном ей великой княгинею Еленою Павловной. Вообразите Крылова, одетого музою Талией, со всею строгостью древнего греческого костюма, которая с хором других муз неожиданно предстает пред императрицей, - и вы почувствуете цену стихов сих... Можете легко представить, зная Крылова, какое действие произвели стихи эти над слушателями, им самим читанные:

  

  

  

  

   Крылов родился чудаком. Но этот человек загадка, и великая! ...Играть и не проигрываться, скупость уметь соединить с дарованиями, и редкими, ибо если б он более трудился, более занимался... Но я боюсь рассуждать, чтоб опять не завраться.

  

   ...Пришли мне что-нибудь почитать. Нет ли Крылова? Я и безделке буду рад, а за Крылова скажу спасибо.

  

   Открылась ли "Беседа"? ¹ Что делают наши петухи? Зачем хочешь печатать в "Беседе"? По крайней мере, я не советую: надобно иметь характер и золота в навоз по бросать, истинно в навоз, ибо, кроме Горация Муравьева ² и Крылова басен, там ничего путного я не видел.

  

   Напомни обо мне Крылову и Ермолаеву. Что сделалось с Библиотекою? Ходишь ли ты в нее по-прежнему? ³

  

   Скажи Крылову, что ему стыдно лениться: и в армии его басни все читают наизусть. Я часто их слышал на биваках с новым удовольствием. Вам надобно приучать нас к языку русскому, вам должно прославлять наши подвиги, и между тем как наши воины срывают пальмы победы, вам надобно приготовлять им чистейшее удовольствие ума и сердца.

  

   Вчера у меня сидел Каченовский и беседовал до полуночи. Деньги Ивана Андреевича и забавное письмо его я вручил. Поклонись от меня бессмертному Крылову, бессмертному - конечно, так! Его басни переживут века. Я пыл теперь восхищаюсь.

  

   Обними соседа. Но как обнять? Он, я думаю, толще всех поэтов вкупе и рассудком, и тушею, то есть Крылову мой поклон.

  

   Поклон мой <...> Ивану Андреевичу <...> Скажи, что басни его здесь в великом употреблении.

  

  

  

  

   Вы изволите ободрять меня, советуя мне идти надежно по следам веселых моралистов. Ах! я не столько надеюсь, сколько страшусь, вступив на сие обширное и скользкое поприще. Чем более читаю Лафонтена и других славных фабулистов и критиков, тем более имею причин опасаться и не доверять самому себе. Весьма много почитаю себя обязанным отечественным баснописцам, ибо хорошие образцы на своем языке полезнее всякой теории и правил. По моему мнению, Хемницер и Крылов весьма близко подошли к Лафонтену: первый своим простодушием, а второй веселостью и живостию разговора. Но ни тот, ни другой не имеют любезной его чувствительности, силы и благородства в выражениях, которые столь удачно сохранили вы в своих подражаниях. Я удивляюсь, как ваше превосходительство могли столь хорошо и столь близко переводить Лафонтена. От Лафонтена и от вас узнал я, что баснописец должен быть настоящий поэт, то есть должен иметь чувство, составляющее существенное свойство поэта, и при всей простоте рассказа не унижать никогда языка богов.

   Кажется, у нас любят теперь читать басни. Никогда еще не раскупали здесь так хорошо ни одной книги, как раскупают ныне басни Крылова. Жаль очень, что в 4-й и 5-й частях поместил он довольно посредственных басеи и оставил в прочих несколько слабых и даже дурных стихов, которые весьма бы легко можно было поправить. Завидуя его успехам, многие здесь принялись писать басни и пишут ежели не успешно, зато весьма поспешно. У главного издателя "Духа журналов" ¹ подряжен один молодой баснописец Лузанов, который всякую почти неделю ставит ему по две и по три басни. Вот настоящий и самый плодовитый Fablier! {Басенник (фр.).} Граф Д. И. Хвостов намерен сделать второе издание своих Притчей. Не известно еще, скоро ли они появятся в свет, но давно уже одобрены цензурою к напечатанию. Недавно вышла здесь первая книжка басен и сказок Василья Тибекина, а вслед за оной должны выйти еще три книги.

  

   Нынешним летом Крылов и еще несколько литераторов (не знаю уже кто именно) нанимали на общий счет дачу где-то близко Руки. Иногда бывали у них и чтения. Главою этого общества был Крылов, прозванный от членов Соловьем. Граф Д. И. <Хвостов>, пронюхав (с позволения сказать) это, написал стихи Певцу-Соловью и поехал с ними на дачу в то самое время, когда было там чтение. Не прежде пустили его в залу собрания, как он объявил желание быть членом и внес в качестве оного на общественные издержки 25 руб. Граф просил позволения прочесть оду свою Певцу-Соловью. "Сколько строф или куплетов?" - спросили его. "Двадцать", - отвечал он и начал читать. Только что окончил он первую строфу, как раздались рукоплескания. Он хотел начать вторую, по ему не дают читать и все аплодируют. Граф сконфузился. Один из членов объяснил ему, что когда при чтении аплодируют, то читающий должен, по уставу, купить бутылку шампанского и потчевать слушающих. Итак 20 строф стали его сиятельству 200 или 300 р. - я недавно о сем услышал и при первом свидании с Крыловым спрошу его, так ли было дело? ²

  

   Вчера был я в торжественном собрании Российской Академии. Заседание открылось чтением записки о занятиях Академии в последние два года. Потом почтеннейший историограф нам прочитал два весьма любопытные отрывка из X тома своей истории: 1) О убиении царевича Димитрия и 2) О избрании на царство Бориса Годунова. После него читал Гнедич перевод Жуковского из "Энеиды" российскими гекзаметрами (взятие и сожжение Трои). До сих пор шло все очень хорошо; но как начал Петрушка Соколов (так называют его все старинные, сугубые сочлены) читать перевод свой из Тита Ливия о спасении Канитолия гусями и Камиллом, то невозможно почти было слушать - так он несносно переводит и читает! Дочитав до гусей, взглянул он и показал рукою на Крылова. Крылов улыбнулся; улыбнулся А. Н. Оленин и сам важный Гнедич. Наконец князь Шаховской прочел две сцены из какой-то Аристофановой комедии. Сколько можно было расслышать, то стихи его очень хороши, по крайней мере плавны. В заключение вышереченнный секретарь Петрушка Соколов объявил громогласно, что Академия единогласно определила наградить его высокопревосходительство Ивана Ивановича Дмитриева и его высокоблагородие Ивана Андреевича Крылова большими золотыми медалями. Раздались в зале рукоплескания ³.

  

   Крылов написал несколько новых басен. Я слышал только четыре, читанные им при мне у А. Н. Оленина. Очень хороши. Три из них напечатаны будут во 2-м No "Соревнователя" ⁴.

  

   Если б и не читал я в 26 No "Северной пчелы" (или Осы), что в "Полярной звезде" будет напечатано новое произведение долго безмолвствовавшей вашей Музы, то и тогда бы узнал, чья это басня, по мастерской отделке стихов и особенно по глубокому чувству. Сего последнего вовсе нет ни у Хемницера, ни у Крылова⁵.

  

  

  

   <...> Недавно в Павловске был спектакль: разыгрывали баснь Крылова "Демьянова уха". Крылов на театре уху расхлебывал, хозяин, который потчевал, был кн. Федор Голицын, а княжна Хилкова представляла его жену и кланялась Крылову, чтобы он покушал, очень натурально, по-крестьянски, в пояс.

  

   Посылаю Вам портрет И. А. Крылова и его биографию, которую он одобряет ¹. Он мне сказывал, что в каком-то французском журнале его обвиняют, будто в басне "Разбойник и Сочинитель" он метил на Вольтера, чего, говорит, и в голове у него не было ².

  

  

  

   Твое предложение мне писать к сестре о каком-нибудь предмете ее образования имеет следствием вопрос, сделанный мною самому себе: могу ли еще теперь об чем бы то ни было рассуждать и писать основательно и даже делать понятным то другому, что хотя сам понимаю? Для такого подвига должно бы более пожить в Дерпте и более, нежели я имею времени, заниматься этими предметами <...> Прошу тебя, займи ее особенно Крыловым: это такой автор, которого нельзя довольно хвалить и который всех настоящих и прошедших поэтов русских умнее. Пусть она учит его наизусть: это придать может ее мыслям и выражениям особенную замысловатость и крючливость, а нет ничего божественнее женщины, имеющей сии качества - не так ли?

  

   Слышно, что у Булгарина откроется война с Вяземским: ибо последний (каналья!) в биографии Дмитриева предпочитает его Крылову; это безбожно и безвкусно, как мне кажется, и может быть сказано только одним Вяземским, который Дмитриеву или кум, или сват. Крылов, как тоже слышно, написал несколько новых басен и отдал их в "Соревнователь" - имей это в виду.

  

   Читал ли ты новую басню Крылова "Кошка и Соловей"? Прелесть: видно, что его воображение не охладело от лет, не так как у Дмитриева <...> Пишет Княжевич, что теперь цензура сделалась еще глупее и строже прежнего; вот пример: для "Литературных прибавлений" переведена была повесть из Голдшмита, в которой только что упоминалось об каких-то актерах, худо игравших; этой повести не пропустили, потому что запрещено писать о театрах в Петербурге. Вот каково, мой почтениейший! Что делать нашей братье авторам? Молчать или говорить вяло и пусто. Как кстати здесь применить можно прекрасную басню Крылова "Кошка и Соловей"; подлинно сказать -

  

   Худые песни соловью

   В когтях у кошки.

  

   ...Не вышли ли "Басни" Крылова? Я их давно жду с нетерпением от Княжевича.

  

   Аладыга мне дарит все новое в нашей литературе; вчера получил я от него басни Крылова; они меня восхищают; он довольно поправил в прежних, и новые все тут. Заметь в басне "Дуб и Трость" стих, стоящий целого Дмитриева: Брега бурливого Эолова владенья; это вещь Гомеровская, божественно!

  

   Пушкин возвратился в свою деревню; он писал мм о раз оттуда и обещает еще написать много о Москве; хочет напечатать "Годунова", говоря, что царь освободил его от цензуры. Честь и слава Гнедичу; день выхода в свет его "Илиады" можно праздновать, как это делалось в Германии во имя Фосса ¹. Не слыхал ли, когда придет этот день? и не продолжит ли Гнедич переводить далее Гомера? Ведь, кажется, были слухи, что Крылов переводит "Одиссею". Справься: это важно и достолюбопытно.

  

  

  

   На дороге мне пришло в голову приделать новую развязку; я ее вставил между сценою Чацкого, когда он увидел свою негодяйку со свечою над лестницею, и перед тем, как ему обличить ее; живая, быстрая вещь, стихи искрами посыпались, в самый день моего приезда, и в этом виде читал я ее Крылову, Жандру, Хмельницкому, Шаховскому, Гречу и Булгарину, Колосовой, Каратыгину, дай счесть - 8 чтений. Нет, обчелся, - двенадцать...

  

  

   Гнедича я видел; несмотря что у него и галстук повязан экзаметром, в мыслях и словах и поступи что-то надутое, но кажется, что он гораздо толковее многих здесь.

   Крылов (с которым я много беседовал и читал ему) слушал все выпуча глаза, похваливал и вряд ли что понял. Спит и ест непомерно. О, наши Поэты! Из таких тучных тел родятся такие мелкие мысли! Например: что Поэзия должна иметь бют {But (фр.) - цель.}, что к голове прекрасной женщины не можно приставить птичьего туловища и пр. - Нет! Можно, почтенный Иван Андреевич, из этого может выйти прекрасная идеальная Природа, гораздо выше нами видимой, слыхали ли Вы об Грифоне Индо-бастрианского происхождения, посмотрите на него в обломках Персеполя, в поэме Фердусия. - А! ¹

  

  

  

  

   Иван Иванович <Дмитриев> написал несколько превосходных басен. Скипетр - в руках законного царя: горе и стыд самозванцам! Разумеется, здесь дело идет не о Крылове: он счастливый смельчак, бесстрашный наездник, который, смеясь законам, умел приковать победу к себе и закупить навсегда пристрастие народа, склонного всегда рукоплескать счастливой смелости.

  

   Я читал твое письмо в субботу у Жуковского, который сзывает по субботам литераторскую братью на свой олимпический чердак ¹. Тут Крылов, Пушкин, Одоевский, Плетнев, барон Розен etc., etc. Все в один голос закричали: "Шаль, что нет журнала, куда бы выливать весь этот кипяток, сочный бульон из животрепещущей утробы настоящего!"

  

  

   За что Булгарин клепает на меня, как на мертвого? Бог знает что заставляет он меня говорить в выписках своих из биографии! Если он меня не понял, то бог с ним, а если перетолковал, то грешно ¹. Крылова уважаю и люблю, как остроумного писателя, но в эстетическом, литературном отношении всегда поставлю выше его Дмитриева и скажу свое мнение без зазрения и страха, ибо не признаю никаких условных властей в республике словесности. Скажу более, Крылова ценю выше казенной оценки так называемых его почитателей. Чему большая часть из них дивится в нем? Что выдало ему открытый лист на общенародное уважение? Плоскости, пошлости, вредящие его истинному достоинству. У всех на языке "а философ без огурцов!.. Ай, моська! Знать, она сильна, что лает на слона" и шутки подобные, да вот и все! А, конечно, не в этих прибаутках лубочных заключается знаменье его дарования. Крылову многие поклоняются как временщику, его должно уважать, как истинного вельможу. Ищите в нем не мишуру, кидающуюся в глаза, но отыскивайте золото, требующее внимания проницательного, и тогда, сравнивая золото одного и другого, отдадите вы преимущества Дмитриеву, ибо золота в нем более, и оно лучшей пробы.

  

  

   Твоя статья о Лемонтее очень хороша по слогу зрелому, ясному и по многим мыслям блестящим. Но что такое за представительство Крылова? Следовательно, и Орловский представитель русского народа? ¹ Как ни говори, а в уме Крылова есть все что-то лакейское: лукавство, брань из-за угла, трусость перед господами, все это перемешано вместе. Может быть, и тут есть черты народные, но, по крайней мере, не нам признаваться в них и не нам ими хвастаться перед иностранцами. И <...> есть некоторое представительство человеческой природы, но смешно же было бы живописцу ее представить как отличительную принадлежность человека. Назови Державина, Потемкина представителями русского народа, это дело другое; в них золото и грязь наши par excellence {По преимуществу (фр.).}; по представительство Крылова и в самом литературном отношении есть ошибка, а в нравственном, государственном даже и преступление, de lezenation {Оскорбление нации (фр.).}, тобою совершенное.

  

  

   ...Был я с Пушкиным у Крылова: со всем умом и дарованием его он на меня производит действие какого-нибудь сибирского сирокко: охлаждает и сушит. От него на меня пышет душным холодом.

  

   ...Смерть хочется, приехав, с вами поздороваться и распроститься, возвратиться в июне в Петербург и отправиться в Лондон на пироскафе, из Лондона недели на три в Париж <...> Вчера были мы у Жуковского и сговорились пуститься на этот европейский набег: Пушкин, Крылов, Грибоедов и я. Мы можем показываться в городах, как жирафы, или осажи ¹: не шутка видеть четырех русских литераторов. Журналы, верно, говорили бы об нас. Приехав домой, издали бы мы сбои путевые записки: вот опять золотая руда. Право, можно из одной спекуляции пуститься на это странствие. Продать заранее ненаписанный манускрипт своего путешествия какому-нибудь книгопродавцу или, например, Полевому, деньги верные...

  

   Третьего дня провели мы вечер и ночь у Пушкина с Жуковским, Крыловым, Хомяковым, Мицкевичем, Плетневым и Николаем Мухановым ². Мицкевич импровизировал на французской прозе и поразил нас, разумеется, не складом фраз своих, по силою, богатством и поэзиею своих мыслей. Между прочим, он сравнивал мысли и чувства свои, которые нужно выражать на чужом языке, avec un enfant mort dans le sein de sa mere, avec des materiaux enflammes qui brulent sous terre, sans avoir de volcan pour leur erruption {С младенцем, умершим во чреве матери, с о