Маяковский Владимир Владимирович - Р. В. Иванов-Разумник. Владимир Маяковский ("Мистерия" или "Буфф")

терии-Буффе") не может подняться дальше освобождения внешнего, и в этом - его неправда, его провал.

   Правда футуризма в том, что он увидел Машину. Неправда его в том, что он, кроме нее, ничего не может увидеть.

   И здесь твердым противовесом футуризма является другое течение современной русской поэзии, идущее не от Машины, а от Земли, не от Города, а от Деревни. Оно ненавидит Машину, оно не верит, что только через Машину придет внешнее освобождение, но зато оно видит человека, видит все, кроме Машины, видит мистерию освобождения внутреннего. Не мистерию Машины, но мистерию Земли открывает оно всем, способным ее почувствовать.

   Две правды сталкиваются здесь: города и деревни, машины и земли; столкновение их освещает нам истину. Каждого из нас душевная склонность влечет в ту или иную стихию, и очень легко поддаться одностороннему пристрастию, односторонней враждебности.

   Вспомните, например, как футуризм, в лице В. Маяковского, чувствует природу, мир, человека:

   "На шершавом, потном небе околевает, вздрагивая, закат. Пришла ночь; пирует Мамаем, задом на город насев. Улица, провалившаяся, как нос сифилитика, заклубилась, визжа и ржа, а сады похабно развалились на берегу реки - сладострастья, растекшегося в слюни".

   Вот картина ночи по В. Маяковскому, типичному поэту современного Города. И нельзя отказать поэту в силе многих образов; по сравнению с ним многие и многие из его собратьев по "святому ремеслу" - "серенькие, чирикают, как перепелы", треплют старые образы, перепевают старые образцы, гибнут в болоте, - как погиб, например, засосанный внутренней и внешней пошлой "цыганщиной" несомненно талантливый Игорь Северянин.

   Но вот другие образы поэта Земли; прислушайтесь - разве меньше в них силы и смелости? О другом я уже и не говорю, слишком неравны здесь условия борьбы временного, преходящего, футуризма и вечной поэзии мира. Ибо Город - только этап ХХ-го века в крестном пути человечества. Так вот:

   "Осень, рыжая кобыла, чешет гриву. Над речным покровом берегов слышен синий лязг ее подков". "Солнце, как кошка, с небесной вербы, лапкою золотою трогает мои волоса". "Пляшет сняв порты, златоколенный дождь". "Отелившееся небо лижет красного теленка". "Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины". "Пляшет сумрак в галочьей тревоге, согнув луну в пастушеский рожок" (С. Есенин).

   А теперь - пусть откликнется наша душа: где она? На берегу ли реки, "сладострастно растекшейся в слюни", или на берегу другой реки, где

  

   Вечер, свесившись над речкою, полощет

   Водою белой пальцы синих ног...

  

   Но не в том вопрос, с кем наша душа, вопрос в том - с кем Россия, с кем будущее. И поэт Земли отвечает на это поэту Машины:

  

   Маяковскому грезится гудок над Зимним,

   А мне - журавлиный перелет и кот на лежанке.

   Брат мой несчастный, будь гостеприимным -

   За окном лесные сумерки, совиные зарянки.

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Иглокожим, головоногим претит смочь и черника,

   Тетеревиные токи в дремучих строчках;

   Свете Тихий от народного лика

   Опочил на моих запятых и точках.

  

   Простой, как мычание, и облаком в штанах казинетовых

   Не станет Россия, - так вещает изба

   От мереж осетровых и кетовых

   Всплески рифм и стихов ворожба.

  

   Песнотворцу ль радеть о кранах подъемных,

   Прикармливать воронов - стоны молота!

   Только в думах поддонных, в сердечных домнах

   Выплавится жизни багряное золото.

  

   (Н. Клюев)

  

   Поэт, конечно, прав - и его земляные "поддонные думы" безмерно глубже истошного орева духовно-плоского футуризма; но за последним, независимо от воли его, стоит другая правда - правда усложняющейся жизни Города. Две правды, две мистерии - надо ль нам бесповоротно осудить одну, возвеличить другую?

   Прежде, в XIX веке, выбор был слишком прост. Еще не было города - были большие деревни; еще не была противопоставлена душа Человека и Машины. Сказали бы вы Тютчеву о том, что вселенная есть только "путаница штепселей, рычагов и ручек"!.. На утверждение: "мир есть механизм", он уже дал уничтожающий ответ тогдашним "людям города":

  

   Они не видят и не слышат,

   Живут в сем мире, как впотьмах,

   Для них и солнцы, знать, не дышат,

   И жизни нет в морских волнах.

   Лучи к ним в душу не сходили,

   Весна в груди их не цвела,

   При них леса не говорили,

   И ночь в звездах нема была!

   И, языками неземными,

   Волнуя реки и леса,

   В ночи не совещалась с ними

   В беседе дружеской гроза.

   Не их вина!..

  

   Не их вина - мы видели это; но их беда - ибо мир Земли навсегда закрыт от их взора. Или вернее: он открыт им только с улицы Города, где не солнце золотой лапкой с небесной вербы тянет клубок лучей, а пьяный небесный маляр "обсасывает лучи в спячке". Они чуют зато свою "городскую" правду - о Машине, правду, которая неведома была в XIX веке, в эпоху Тютчева. Они чуют: под "небесную вербу" человечество придет только через Машину, через Город, не упрощением, а усложнением жизни. И в этом - бессознательная правда футуризма. И в этом - отражение в искусстве глубокого социального (и еще более глубокого!) сдвига мира.

   Две "мистерии" перед нами, и надо суметь приобщиться к обеим: за "адищем Города" увидеть рай города, за раем Деревни - ад деревни. Две правды перед нами, и надо суметь принять обе: правду нерукотворенной Земли и правду сотворенной человеком Вещи, зная, что лишь через вторую перейдет человечество к первой. Но для этого надо не покориться машинной "вещи", а покорить ее: в этом - задача грядущей культуры. Задача эта будет решена, когда все человечество, когда человек грядущего (а не одинокий его предтеча, Заратустра) твердо повторит последние слова: "я - верхом на вещи!"

   Футуризм - лишь временный, случайный ручеек этого мирового потока. Сдавленный в узких берегах вольного и невольного "буффа", едва избежавший духовного нигилизма, крепко оседланный Вещью, криком кричащий, чтобы заглушить боль и заклясть "проклятого седока", слишком часто мелкий и плоский духовно, раб внешней "революционности" и внешнего творчества - футуризм таит в себе слабое пламя "мистерии", которое так легко проглядеть за громоздким его "сосудом".

   Да к тому же и многочисленные "футуристы" не всегда "способствуют украшению" подлинного футуризма. Так всегда бывало. Многообразное "декадентство" выделило из себя небольшую группу "символизма", но подлинных символистов в русской литературе - было буквально два-три и обчелся. И часто самые именитые представители течения лишь временно, по недоразумению с ним связаны, а по существу далеки от него безмерно. Мистически горящий сердцем на бумаге "символист" - не раз бывал невыделенным рационалистом в глубине сердца.

   Так и с футуризмом. "Нас, футуристов - нас всего, быть может, семь", - заявил однажды В. Маяковский. Он, конечно, ошибся - преувеличил вдвое или втрое; но разве дело в их числе? Дело в той правде, которую сознательно или бессознательно они несут, - и правды этой ради стоило попристальнее вглядеться в футуризм, "крикогубого Заратустру" наших дней, на вечно оседланного панночкой Вещью Хому Брута ХХ-го века.

  

   Декабрь 1918-март 1919 г.

  

  

  

  

  

   Печатается по отдельному книжному изданию: Иванов-Разумник Р. В. Владимир Маяковский ("Мистерия" или "Буфф"). Берлин: Скифы, 1922. Ранее - с середины 1919 - автор выступал с докладами и публиковал статьи по материалам этой книги.

  

   Иванов-Разумник (наст. фамилия - Иванов) Разумник Васильевич (1878-1946) - критик, публицист, литературовед, историк литературы и общественной мысли, социолог, мемуарист. В 1900-1910-е - один из идеологов "неонародничества", стремившегося к обновлению старых народнических идейных и эстетических представлений в изменившейся общественно-исторической и культурной ситуации. В 1912-1914 - ведущий критик толстого литературного и общественно-политического журнала эсеровской ориентации "Заветы". В 1910-х - один из идеологов "скифства", своеобразного "почвенничества" с революционным уклоном. Идеи "скифства" Иванова-Разумника в разной степени оказали влияние на мировоззрение и эстетические позиции А. Блока, А. Белого, С. Есенина, Н. Клюева. В 1917-1918 в Петрограде по инициативе Иванова-Разумника вышли два выпуска альманаха "Скифы", результат своего рода "скифского" объединения; в эти же годы в левоэсеровском издательстве "Революционный социализм" Иванов-Разумник публикует наряду со своими работами произведения Блока, Есенина, Клюева. С осени 1918 - сотрудник научно-теоретической секции театрального отдела (ТЕО) Наркомпроса; в 1920-е работает в основном как литературовед, переводчик.

  

   Геккель Эрнст (1834-1919) - немецкий биолог и философ.

  

   ...Пушкин морщится от какофонии... согласных в строке кн. Вяземского... - об этом писал сам П. А. Вяземский в "Автобиографическом введении" (1821).

  

   ...зарезала меня цезура... я не смею сказать ей дней в конце стиха... - из письма Пушкина Вяземскому 14 октября 1823.

  

   ...он пишет про одну из строк "Бахчисарайского фонтана"...- из письма Пушкина Вяземскому 1-8 декабря 1823.

  

   ...застарелой бездарности... - аллюзия на образ из стихотворения И. Северянина "Прощальная поэза (Ответ Валерию Брюсову на его послание)" (1912).

  

   ...бесплатным приложением к своей двуспальной кровати... - образ из ОВШ (строки 282-283).

  

   "Первовеликодрама" - пьеса (1913) Василиска Гнедова.

  

   ...зю цю э спрум... - заумные стихи из книги "Помада" (1913) А. Крученых; цитируются К. Чуковским в его работе "Эгофутуристы и кубофутуристы" (1914).

  

   Хорошо, когда в желтую кофту /Душа от осмотров укутана... - из ОВШ (строки 390-391).

  

   "Капля дегтя" - программная статья Маяковского, опубликованная им в альманахе "Взял" (1915).

  

   Шекспир и Байрон владели совместно 80 тысячами слов... - из произведения Василиска Гнедова (альманах эгофутуристов "Небокопы". СПб., 1913); цитируется К. Чуковским в его работе "Эгофутуристы и кубо-футуристы" (1914).

  

   Славьте меня! / Я великим - не чета... - из ОВШ (строки 209- 212).

  

   Привыкнув ко всем безобразъям... - из стихотворения А. Крученых "Смерть художника" в сборнике "Поросята" (1913).

  

   ...ведьма Панночка оседлала философа Хому Брута... - персонажи из повести Н. В. Гоголя "Вий" (1835).

  

   И я вдруг подумал, если перевернуть / вверх ножками стулья... - из стихотворения Елены Гуро "Говорил испуганный человек...".

  

   И что мне помешает / Воздвигнуть все миры... - из стихотворения Ф. Сологуба "Я влюблен в мою игру..." (1902).

  

   Это я / сердце флагом поднял... - из ЧВ (строки 157-159).

  

   Невероятно себя нарядив... Вся земля поляжет женщиной... - образы из ОВШ (строки 424-428, 422-423, 429-434).

  

   Улица клубилась, визжа и ржа... лысый фонарь... - образы из стихотворений Маяковского "Ко всему" (1916), "Кое-что про Петербург" (1913), "За женщиной" (1913), "Порт" (1912), "Из улицы в улицу" (1913).

  

   ...скомкав фонарей одеяла... - из стихотворения "Адище города" (1913).

  

   ...кричу кирпичу... - образы из стихотворения "Несколько слов обо мне самом" (1913).

  

   Улица провалилась... - из стихотворения "А все-таки" (1914).

  

   ...квакая, скачет по полю канава... - образы из стихотворения "От усталости" (1913).

  

   ...вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд громадное ухо... - заключительные строки (722-724) ОВШ.

  

   Центральная станция всех явлений... - из ЧВ (строки 529-530).

  

   Грядущие люди!.. - завершающие строки стихотворения "Ко всему" (1916).

  

   ...милостивые государи! Понимаете вы?.. - из ВИМ (ч. IV; строки 594-601).

  

   И вижу - в тебе / на кресте из смеха... - из ВМТ (строки 83- 85).

  

   Стихам не втиснешь в тихие томики... - из ВИМ (ч. I; строки 121 - 124).

  

   Мы завоеваны. Ванны. Души. Лифт... - из стихотворения "Из улицы в улицу" (1913).

  

   Загнанный в земной загон... - из ЧВ (строки 183-189, 204-209).

  

   Послушайте, господин Бог... - из ОВШ (строки 665-671).

  

   Это я попал пальцем в небо... - из ВМТ (Эпилог; строки 524-527).

  

   Встрясывают революции царств тельца... - из ЧВ (строки 309-313).

  

   Где глаз людей обрывается куцый... - из ОВШ (строки 348-356, 451-475).

  

   И он, свободный, ору о ком я... - заключительные строки ВИМ (ч. V; строки 1050-1056).

  

   ...проповедует, мечась и стеня... - из ОВШ (строки 305-307, 342- 347).

  

   Звенящей болью любовь замоля... - начальные строки ЧВ.

  

   Гердер (Herder) Иоганн Годфрид (1744-1803) - немецкий философ, религиозный деятель.

  

   Среди тонконогих, жидких кровью... голодным самкам накормим желания... - из стихотворения Маяковского "Гимн здоровью" (1915).

  

   Словами простыми, как мычание... - образы из ВМТ (Пролог; строки 39-43).

  

   ...мы сами творцы в горящем гимне... - из ОВШ (строки 281-289, 316-322).

  

   Может быть, нам труд всяких занятий роднее... - образы из стихотворения "Поэт рабочий" (1918).

  

   ...все про того же инженера Николаева... - персонаж из ЧВ.

  

   Пестр, как форель... - из стихотворения "Из улицы в улицу" (1913).

  

   ...во рту умерших слов разлагаются трупики... - здесь и далее цитируются строки и образы из ОВШ (строки 254-268, 528-533, 217- 227, 481-493).

  

   ...сады похабно развалились... - образы из стихотворения "А все-таки" (1914).

  

   Вечер, свесившись над речкою... - из стихотворения С. А. Есенина "Голубень" (1916).

  

   Маяковскому грезится гудок над Зимним... - из одноименного стихотворения Николая Клюева (1919).

  

   Они не видят и не слышат... - Ф. И. Тютчев. "Не то, что мните вы, природа..." (1836).

  

   ...Нас, футуристов - нас всего, быть может, семь... - из стихотворения "С товарищеским приветом, Маяковский" (1919).