Грибоедов Александр Сергеевич - А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников

  8 Имеется в виду А. Ф. Ралль, управляющий Талышским ханством, о котором Грибоедов упоминает в письме к Родофиникину (ПССГ, т. III, с. 214).

  

  

  

   Д. Ф. ХАРЛАМОВА

  Харламова Дарья Федоровна (1817-1906), дочь П. Н. Ахвердовой, встречалась с Грибоедовым в Тифлисе в 1822-1828 гг., будучи еще ребенком. Воспоминания записаны ее дочерью в 1901 г. Впервые отрывок из них опубликован в кн.: И. Андроников. Лермонтов в Грузии. М., 1955, с. 248-255.

  

  

   ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОЕ О ГРИБОЕДОВЕ

  По автографу, хранящемуся в ЦГТМ,  163494 (впервые полностью). Выдержки из писем Грибоедова к П. Н. Ахвердовой воспроизводятся в переводе с французского.

  1 Грибоедов приехал в Тифлис 21 октября 1818 г. Не исключено, что в том же году он познакомился с П. Н. Ахвердовой, но дружба между ними возникла после возвращения его из Персии в 1821 г.

  2 Имеется в виду письмо от 26 января 1827 г. (ПССГ, т. III, С. 197-198).

  3 Известно шесть официальных писем Грибоедова к А. Г. Чавчавадзе, до сих пор не появлявшихся в печати (копии писем хранятся в ИРЛИ, в архиве Н. К. Пиксанова).

  4 В письмо от 15-19 июля 1827 г. (ПССГ, т. III, с. 204).

  5 В действительности это письмо от 29 июля 1828 г. из Гумри (ПССГ, т. III, с. 221).

  6 См. его письмо от ноября 1828 г. (ПССГ, т. III, с. 231-232).

  7 В этот приезд в Москву Нина Александровна посетила Малый театр, где смотрела 19 сентября 1856 г. спектакль "Горе от ума".

  "Н. А. Чавчавадзе была одним из прелестнейших созданий того времени, - писал о ней впоследствии Д. Г. Эрпстави. - Красавица собой, великолепно образованная, с редким умом, она безусловно завоевывала симпатии всех, кто только с ней был знаком. Все, кто только ее знал, люди самых различных слоев, понятий, мнений, сходятся на одном, что это была идеальная женщина. Не было мало-мальски выдающегося поэта в Грузии, который бы не посвятил ей несколько стихотворений" ("Летопись дружбы грузинского и русского народов", т. 1. Тбилиси, 1961, с. 155). В 1833 г. на горе Мтацминда в Тбилиси ею был воздвигнут памятник на могиле Грибоедова. На памятнике надпись: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя" (см.: В. С. Шадури. Как сооружался памятник Грибоедову на горе Мтацминда. - В кн.: "Там, где вьется Ллазань". Тбилиси, 1977, с. 64-68).

  

  

  

  

  Г. А.

  

  

  

   РАССКАЗ АМБАРЦУМА

  По тексту журн. "Русская старина", 1901, октябрь, с. 66-68.

  Амбарцум (Ибрагим-бек) - курьер российского посольства в Персии, случайно уцелевший во время тегеранской катастрофы.

  О нем не сохранилось никаких сведений. Известно только, что впоследствии он "до своей смерти получал из России через тавризского консула 120 голландских червонцев" (PC, 1901, октябрь, С. 48). Следует полагать, что полномочный министр вполне доверял ему: Амбарцум был одним из пяти курьеров, осуществлявших Связь между Тегераном и русско-персидской границей. Рассказ Амбарцума напечатан был впервые неким Г. А. в газете "Мшак", откуда был перепечатан в статье М. А. Алавердянца "Кончина А. С. Грибоедова по армянским источникам".

  Установить подлинную фамилию автора, скрывшегося под криптонимом "Г. А." - не удалось. В рассказ современника он явно привносит собственные краски. Так, вызывает сомнение эпизод о том, будто бы Грибоедов спрятался от "толпы" в дымовой трубе, и некоторые другие подробности.

  

  

  

  

  К. К. БОДЕ

  Боде Клементий Карлович, барон (род. в 1806 г.), брат А. К. Боде, первый секретарь посольства гр. И. О. Симонича в Персии, в записках которого также сохранилось описание разгрома русского посольства, излагающее официальную шахскую версию (см.: И. О. Симонич. Воспоминания полномочного министра. М., 1967, с. 34, 102-106).

  К. К. Боде известен и как автор ряда журнальных статей, в частности "Путевых записок", опубликованных в "Библиотеке для чтения" (1854, т. 123). Интерес к личности Грибоедова у него мог появиться еще задолго до тегеранских событий под влиянием рассказов старшего брата, дружившего с поэтом (ПССГ, т. III, с. 179).

  Не будучи свидетелем тегеранской катастрофы он, естественно, пишет только о том, что слышал от других лиц. Поэтому в его рассказе встречаются неточности; ошибочно также и суждение автора о главной причине гибели Грибоедова. Автор видит ее не в стремлении шаха по совету англичан аннулировать Туркманчайский договор, а будто бы в настойчивости, с которой Грибоедов требовал выдачи "наших русских пленных, укрываемых в гаремах персидских вельмож".

  

  

  

   СМЕРТЬ ГРИБОЕДОВА

  По тексту жури.: "Живописное обозрение", 1879,  4, с. 93-95.

  1 Врач Мальмберг, ординатор Эриванского госпиталя, был прикомандирован к миссии на время ее переезда от Эривани до Тавриза.

  2 Н. А. Грибоедова сообщает в своем письме к г-же Макдональд 22 апреля 1829 г., что о смерти мужа ей рассказали родные только в Тифлисе. "Через несколько дней, - пишет она, - после моего приезда (из Тавриза), тяжелых дней, проведенных в борьбе с тоской, охватившей меня, в борьбе с неясной тревогой и мрачными предчувствиями, все более раздиравшими меня, было решено, что лучше сразу сорвать покрывало, чем скрывать от меня ужасную правду. Свыше моих сил пересказывать вам все то, что я перенесла; я взываю к вашему сердцу любящей супруги, чтобы вы смогли оценить мою скорбь, я уверена, что вы поймете меня: мое здоровье не могло противостоять этому ужасному удару. Переворот, происшедший во всем моем существе, приблизил минуту моего избавления. Опустошенная душевными страданиями более, нежели страданиями физическими, лишь через несколько дней я смогла принять новый удар, который мне готовила судьба: мой бедный ребенок прожил только час, а потом соединился со своим несчастным отцом - в мире, где, я надеюсь, будут оценены и их достоинства, и их жестокие страдания. Однако его успели окрестить, ему дали имя Александр в честь его бедного отца" ("Известия АН СССР. Серия литературы и языка", т. XXXI, 1972, вып. 5, с. 459-460).

  

  

  

   Д. А. СМИРНОВ

  Смирнов Дмитрий Александрович (1819-1866), дальний родственник А. С. Грибоедова (мать Д. А. Смирнова, урожд. Лачинова, была дочерью Натальи Федоровны, урожд. Грибоедовой), с юных лет и до конца жизни занимался сбором материалов о жизни и творчестве драматурга. С этой целью он встречался и беседовал с матерью Грибоедова и его сестрой, с друзьями поэта - С. Н. Бегичевым, Жандром, Ионом, В. Ф. Одоевским и др. В руках Д. А. Смирнова постепенно сосредоточился бесценный материал: рукописи Грибоедова и записи устных рассказов о его жизни, но успел он опубликовать лишь "Черновую тетрадь Грибоедова", подаренную ему Бегичевым (в журн.: "Русское слово", 1859,  4-5). После смерти Смирнова была опубликована его статья "Биографические известия о Грибоедове", представляющая собой полемический отклик на "Записки..." Д. В. Давыдова (см. с. 384 наст. изд.) и переданная вдовой биографа Обществу любителей российской словесности. Некоторые из других материалов, переданных в Общество и впоследствии утерянных, были использованы академиком А. Н. Веселовским в статье "Очерк первоначальной истории "Горя от ума" (РА, 1874,  6). В 1877 г. во время пожара усадьбы в с. Сущево Владимирской губ. (это, между прочим, родовое имение Грибоедовых, принадлежавшее отцу А. С. Грибоедова) большинство материалов, собранных Смирновым, погибло. Однако, когда в 1887 г. через газету "Новое время" ( 3972) И. А. Шляпкин обратился к наследникам Д. А. Смирнова с просьбой опубликовать его предисловие к комедии "Горе от ума", обнаруженное в одном из списков, Юрий Дмитриевич Смирнов ответил следующее: "Причиной неиздания некоторых трудов покойного отца служит не одна только утрата части их во время пожара в нашей усадьбе (утрата временная, так как мне удалось достать их от людей, близких к покойному, в свое время получивших копии его работы), но и некоторые другие соображения, которые я нахожу неудобным высказать в настоящее время..." (ИРЛИ, ф. 496, он. 2,  45). Только в 1909 г. предисловие это было опубликовано Н. В. Шаломытовым (PC, 1909,  2). В том же году им были изданы и собранные Смирновым рассказы о Грибоедове под заглавием: "Из неизданных материалов Д. А. Смирнова к биографии А. С. Грибоедова" (ИВ, 1909, N" 3-4) и "Два утра у Щепкина" ("Ежегодник имп. театров". Сезон 1907/1908).

  При оценке достоверности сообщаемых Д. А. Смирновым сведений о Грибоедове нужно иметь в виду то, что, почерпнутые из устных рассказов, иные из них во многом легендарны. Плохо представляет себе мемуарист литературно-общественную обстановку грибоедовской эпохи, принимая на веру позднейшие, подчас совершенно фантастические слухи (например, о полемике вокруг "Липецких вод" Шаховского, о "Желтой книге" декабристов и т. п.). Вместе с тем рассказы Смирнова содержат множество ценных сведений, хотя и полученных из вторых рук, но вполне достоверных.

   РАССКАЗЫ ОБ А. С. ГРИБОЕДОВЕ, ЗАПИСАННЫЕ СО СЛОВ ЕГО ДРУЗЕЙ

  По тексту журн. "Исторический вестник", 1909,  3-4, с исправлениями по черновой рукописи Смирнова, частично сохранившейся (ЦГТМ, ф. 254). Материалы, имеющие отношение к биографии Грибоедова, из второй части статьи, частично использованы в комментариях (см. ниже).

  1 Грибоедов был арестован в крепости Грозной в ночь с 22 на 23 января 1826 г. (см. об этом в воспоминаниях Шимановского на с. 120 наст. изд.). В 1865 г. Д. А. Смирнов вносит следующее уточнение в свой рассказ: "Грибоедов ушел, и, после назначенного срока, Ермолов пришел арестовать его со всей толпой - с начальником штаба и адъютантами" (см. Беседы в ОЛРС, с. 22),

  2 О "ста прапорщиках" см. в рассказах Жандра и в коммент. к ним на с. 243, 399 наст. изд.

  8 Фельдъегерь Уклонений.

  4 7 или 8 февраля 1826 г.

  5 С 12 февраля по 2 июня 1826 г.

  6 Грибоедов был на приеме у Николая I, в составе освобожденных из-под ареста, 6 июня 1826 г.

  7 Звание надворного советника присвоено было Грибоедову в порядке обычной выслуги лет.

  8 При освобождении Грибоедову был выдан так называемый "очистительный аттестат": "По высочайшему его императорского величества повелению Комиссия для изыскания о злоумышленном Обществе сим свидетельствует, что коллежский асессор Александр Сергеев сын Грибоедов, как но исследованию найдено, членом того Общества не был и в злонамеренной цели оного участия не принимал" (Щеголев, с. 45). Но несмотря на то, что Грибоедов был осыпан царскими милостями, он до конца дней оставался на подозрении у правительства.

  8 По распоряжению военного министра Грибоедов получил "прогонные деньги до города Тифлиса на три лошади за 2662 версты пятьсот двадцать шесть рублей сорок семь копеек, да на путевые издержки, полагая по сту рублей на 1000 верст, двести шестьдесят шесть рублей 20 копеек, всего семьсот девяносто два рубля шестьдесят семь копеек" (М. В. Нечкина. Следственное дело о А. С. Грибоедове. М.-Л., 1945, с. 87).

  10 Об отношениях Грибоедова с Ермоловым и Паскевичем в 1826 г. см. на с. 15-17 наст. изд.

  11 Паскевич действительно командировал Грибоедова к Аббас-Мирзе 20 июля 1827 г., но не в Эривань, а в лагерь персидских войск, дислоцировавшихся в Чорской долине (ПССГ, т. III, С. 252-267).

  Позже Д. А. Смирнов дает более развернутую характеристику деятельности А. С. Грибоедова в период войны 1826-1828 гг.: "В половине мая 1827-го года мы видим Грибоедова уже в персидском походе с Паскевичем. Пишущему эту статью положительно известно то совершенно деятельное участие, которое принимал Грибоедов не только в заключении Туркманчайского договора, бывшего именно созданием Грибоедова, но и в самом ходе кампании. С Паскевичем, близким родственником и человеком, который был ближе к нему по летам, Грибоедов мог говорить свободнее, чем с Ермоловым. Он беспрестанно старался приводить в действие главную пружину дела - "не уважать неприятеля, который того не стоит". Движения к Аббас-Абаду, даже к самой Эривани, были следствием личных самых убедительных настояний Грибоедова. Во время этой войны явились во всем блеске его огромные дарования, вполне обработанные многосторонней правильной образованностью, его дипломатический такт и ловкость, его способность к труду, огромному, сложному и требующему больших соображений" (Беседы в ОЛРС, с. 26).

  Здесь необходимо отметить все же и то мнение Грибоедова, что "вообще война с персиянами самая несчастная, медленная и безотвязная" (ПССГ, т. III, с. 195). Она "была по своему характеру захватнической, несправедливой войной с обеих сторон, так как в ходе ее решался вопрос: останутся ли страны Закавказья под варварским господством иранских феодалов или превратятся в колонию русских помещиков и купцов. Но вопреки захватнической политике царской России на Кавказе объективно-исторические последствия русско-иранской войны 1826-1828 гг., так же как и других войн, которые вела Россия в Закавказье в начале XIX в., имели прогрессивное значение - ряд кавказских народов был освобожден от страшного ига иранского шаха или турецкого султана" (Шостакович, с. 93).

  12 О миссии Хосров-Мирзы см. в кн.: Попова, с. 204-209.

  13 Об этом списке и надписи на нем см. на с. 398 наст. изд.

  14 Об этом портрете см. на с. 386 наст. изд.

  15 О "Притворной неверности" см. на с. 336 наст. изд.

  16 Точнее - Мастерской ул. (ныне пр. Лермонтова).

  17 Опись бумагам, отобранным у Грибоедова, ее была составлена; обнаружен только список книг, находившихся у Грибоедова в Грозной и во Владикавказе (см.: Е. Г. Вейденбаум. Кавказские этюды. Тифлис, 1901, с. 264-265).

  18 Вместе с Грибоедовым содержался Степан Илларионович Алексеев; о нем см. на с. 378-379 наст. изд.

  19 Ошибка мемуариста. О Сенявине см. на с. 381 наст. изд. По-видимому, речь идет о штабс-капитане л.-гв. егерского полка Родзянко, который принимал на Главной гауптвахте арестованного Грибоедова (ЛН, т. 60, кн. I, с. 478). Ср.: Нечкина, с. 563-564.

  20 Роль Ивановского в судьбе Грибоедова сильно преувеличена Смирновым. См.: Нечкина, с. 572, 585-586.

  21 Вопрос об отношениях Грибоедова с Ф. В. Булгариным, журналистом и писателем, проделавшим путь от модного либерализма последних лет александровского царствования до крайней реакционности после 14 декабря 1825 г., неоднократно занимал современников. Ответ Жандра Смирнову обрисовывает лишь одну сторону дела. Грибоедов познакомился с Булгариным во время своего приезда в Петербург в июне 1824 г. Сближению их способствовали обстоятельства, о которых Булгарин рассказал в очерке "Как люди дружатся" ("Северная пчела", 1837,  47, с. 187-188). Живя в Варшаве (по-видимому, в 1817 г.), Булгарин приютил у себя больного юнкера Иркутского гусарского полка, оказавшегося приятелем Грибоедова; юнкер (фамилия его была приведена Булгариным не полностью: "Генис...") скончался от чахотки в доме Булгарина. Случай этот косвенно подтверждается архивными материалами (ЦГВИА, ф. 489, ед. хр. 2278, лл. 133, 160, 187, 218; ед. хр. 2279, лл. 133, 134), позволяющими расшифровать фамилию юнкера. Это был Петр Иванович Генисьен (его сестра, М. И. Генисьен (1803-1849) была замужем за кн. М. А. Волконским. - См.: Е. Г. Волконская. Род князей Волконских. СПб., 1900, с. 757). Он был зачислен вместе с Грибоедовым 26 июля 1812 г. в Московский гусарский полк. По-видимому, Генисьен тогда уже был болен, так как сразу же по прибытии в часть направлен в госпиталь и числился больным до конца 1813 г.

  "Рассказывая мне о Москве, о своей жизни, - пишет Булгарин, - он с восторгом говорил об одном молодом офицере своего полка, которого он знал в Москве, еще будучи в пансионе. Из дружбы к этому офицеру он пошел в военную службу и ему обязан был всем своим образованием, любовью к изящному, высокому, к поэзии природы. Мой жилец писал несколько раз к этому офицеру и однажды получил от него письмо, в котором он уведомлял его, что приедет к нему в Варшаву. Больной прижимал это письмо к устам, плакал от радости... Я удивлялся этой необыкновенной привязанности и утешался. Моему сердцу было теплее.

  Наконец протекло лет шесть; я уже был в Петербурге и занимался словесностью, издавал "Северный архив". Однажды прихожу к другу и товарищу моему Н. И. Г<речу> и нахожу у него незнакомого человека. Добродушный хозяин познакомил нас _по-своему_, то есть таким образом, что мы знали, с первой минуты, как обойтись друг с другом. Мой новый знакомец был тогда не тот человек, каким он сделался после. Но бессмертие уже было в его портфеле... Это был _Грибоедов_!

  Жесточайшие мои противники литературные были старые приятели, родственники или даже питомцы Грибоедова. Он даже хотел помирить меня с одним из них, воображая, что у этого человека душа _Грибоедова_... он ошибся. Все, что окружало Грибоедова, говорило ему противу меня, потому что я тогда занимался литературной критикой, я говорил _резкие истины_. За дружбу со мной Грибоедов приобрел даже литературных врагов; он хохотал и говорил только: _хороши ребята_! Грибоедова просили, чтобы он развязался со мною... Он улыбался и сидел у меня по восьми часов сряду. Признаюсь, что зато и я никогда не любил никого в мире больше Грибоедова, потому что не в состоянии любить более, почитая это невозможностью. Право, не знаю, люблю ли я более детей моих... Я люблю их, как Грибоедова, а Грибоедова любил, как детей моих, как все, что есть святого и драгоценного в мире. Душа его была рай, ум - солнце!

  Когда он отправлялся в последний раз в Персию, я сказал ему накануне: "Ты пойдешь высоко; я навсегда останусь тем, что теперь, т. е. _ничем_, в полном смысле Пироновой эпитафии. Мои противники мучат тебя..." Он быстро взглянул на меня, схватил за руку и сказал: "Ничто в мире не разлучит нас. Помнишь ли Геннис... которого ты призрел в Варшаве? Он писал ко мне о тебе... Я давно искал тебя... Наша дружба не провалится: она имеет основание_". Это собственные слова незабвенного. Ах, как малы перед ним его соперники! Он весь жил для добра и добром.

  Итак, офицер, о котором говорил с восторгом мой больной жилец, к которому он писал, был _Грибоедов_!.." (Воспоминания, с. 46-47). Это намеренно идиллическое описание имело явственное полемическое задание: противопоставить имя Грибоедова "врагам" Булгарина, к числу которых к 1837 г. принадлежали все передовые деятели русской литературы. Значительно сдержаннее пишет об этом Н. И. Греч, подчеркивая меркантильную сторону отношений Булгарина с друзьями: "В моем доме он узнал Бестужевых, Рылеева, Грибоедова, Батенькова, Тургеневых и пр. - цвет умной молодежи! Несколько раз должен я напоминать, что Булгарин был в то время отнюдь не тем, чем он сделался впоследствии: был малый умный, любезный, веселый, гостеприимный, способный к дружбе и искавший дружбы людей порядочных... Таким образом постиг он всю благость, все величие души Грибоедова, подружился с ним, был ему искренне верен до конца жизни, но не знаю, осталась ли бы эта дружба в своей силе, если бы Грибоедов вздумал издавать журнал и тем стал угрожать "Пчеле", то есть увеличению числа ее подписчиков" (Н. И. Греч. Записки о моей жизни. М.-Л., 1930, с. 687, 690-691).

  Уже в начале октября 1824 г. их отношения находятся на грани разрыва (см. письмо Грибоедова Булгарину от сентября 1824 г.), причиной которого послужил булгаринский фельетон "Литературные призраки", напечатанный в журнале "Литературные листки" (1824,  16, с. 93-108). Хотя автор и предупреждал в примечании, что в статье "нет никаких личностей", читатели безошибочно узнали в "истинном литераторе" Талантине, недавно прибывшем в столицу из отдаленных стран, где он находился на службе, - А. С. Грибоедова. Сам Грибоедов был возмущен фельетоном, о чем и писал Булгарину: "...сближаясь с Вами более и более, трудно самому увериться, что Ваши похвалы были мне не по сердцу, боюсь поймать себя на какой-нибудь низости, не выкланиваю ли я еще горсточку ладана!!" (ПССГ, т. III, с. 161). Фельетон написан в виде сценки, изображающей спор Талантина с литераторами "новой школы", Лентяевым, Неучинским, Фиялкиным, Борькиным, в которых распознаются карикатуры на Дельвига, Баратынского, Б. Федорова. Грибоедов действительно встречался с ними во время своего отпуска 1824-1825 гг., как об этом свидетельствует, в частности, И. И. Козлов, в дневнике которого записано 3 мая 1825 г.: "Вечером Лев Пушкин, Дельвиг, Грибоедов, человек умнейший, каких мало" ("Старина и новизна", 1906, кн. XI, с. 47).

  Откликом на фельетон "Литературные призраки" явилась эпиграмма в журнале А. Ф. Воейкова "Новости литературы" (1825, сентябрь; под инициалами Н. Н.):

  

   "Что за поэты вы? - Талантин говорит. -

  

   Вот дайте мне еще лет двадцать поучиться

  

   И сотней языков чужих обогатиться,

  

   Тогда вас, верно, всех мой гений заглушит,

  

  

  

  Стогласный, стоязычный;

  

  

  

  Тогда в странах различных

  

   Во всех концах земли уведают о нем!"

  

   Авось мы до беды такой не доживем.

  Откликнулся на фельетон эпиграммой и Вяземский:

  

   Булгарин, убедись, что брань его не жалит,

  

   Переменил теперь и тактику, и речь:

  

  

  

  Чтоб Грибоедова упечь,

  

   Он Грибоедова в своем журнале хвалит.

  

   Врагов своих не мог он фонарем прижечь,

  

   То хоть надеется, что, подслужась, обсалит. ("Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX века", Л., 1975, с. 282).

  Впрочем, Болгарии сумел примириться с автором "Горя от ума", опубликовав отрывки из комедии (7-10 явления первого действия и третье действие, с цензурными исправлениями и купюрами) в своем альманахе "Русская Талия" (вышел из печати 15 декабря 1824 г.). Отношения их были закреплены участием Булгарина в грибоедовских делах во время заключения драматурга в здании Главного штаба (1826 г.) в ходе процесса над декабристами. Сохранилось десять записок Грибоедова к Булгарину, переданных из-под ареста. Однако участие Булгарина в деле Грибоедова продолжалось лишь на первом этапе расследования, когда Следственный комитет после первых допросов драматурга представил на высочайшее утверждение заключение о его невиновности. Заключение это императором не было утверждено, и Булгарин в апреле 1826 г. обрывает переписку с Грибоедовым. Но уже в июне 1826 г. Грибоедов живет на даче у Булгарина, о чем свидетельствует в своих воспоминаниях В. Н. Григорьев: "В 1826 году летом я случайно познакомился в Петербурге с Грибоедовым, автором известной комедии "Горе от ума". Я встретил его на даче у Булгарина, к которому иногда хаживал по литературным делам вследствие его же приглашения. Грибоедов... выпущен был на волю и от нечего делать поселился тогда на даче у Булгарина, который нанимал тогда каждое лето, вместо дачи, деревянный дом с садом на Выборгской стороне, на самом берегу Малой Невки, почти супротив Аптекарского сада" (журн. "Современник", 1925, кн. I, с. 134-135). К 1826 г. относится второе произведение Булгарина, прототипом героя которого послужил Грибоедов. В напечатанном в "Северной пчеле" (20 марта) "восточном апологе" "Человек и мысль" речь шла о турецком мудреце Абдале, по наветам недоброжелателей заключенном в тюрьму, но в скором времени освобожденном. В той же газете в редакторских статьях и фельетонах постоянно цитировались строки из "Горя от ума" (в том числе я те, которые еще не были пропущены в печать) - порой в целях торговой рекламы - например, "Фамусов в комедии "Горе от ума" говорит:

  

  

   Куда как чуден создан свет!

  

  

   Пофилософствуй - ум вскружится:

  

  

   То бережешься, то обед:

  

  

   Ешь три часа, и в три дни не сварится! Но где горе, тут и утешение. Роскошные жители берегов Сены, афиняне новых времен, которые сделали столько открытий по части гастрономии, изобрели разные средства к облегчению горя Фамусова..." (далее следовала реклама "алкалических пищеварительных лепешек" - газ. "Северная пчела", 1827, 26 февраля).

  В 1828 г. во время приезда Грибоедова в Петербург вестником Туркманчайского мира Булгарин принимает на себя обязанности ментора Грибоедова по хозяйственным делам. Позднее в письме к А. X. Бенкендорфу Булгарин писал: "Когда Грибоедов приехал в Петербург с Туркманчайским трактатом и получил от щедрот императора 4000 червонных, то тотчас отдал мне деньги на сохранение. Князь <В. Ф.> Одоевский (служащий в иностранной цензуре), пришед в квартиру Грибоедова, удивился, застав меня считающего деньги хозяина квартиры. Я посоветовал другу моему составить капиталец, и он отдал мне 36 000 рублей для сохранения. Между тем, прежде нежели разменяли червонцы и положили деньги в ломбард, Грибоедов имел нужду одеться, жить и уплатить кое-какие должки, взял у меня 5000 рублей, с тем чтоб возвратить при получении жалованья до отъезда в Москву или после" (Н. К. Пиксанов. Столкновение Булгарина с матерью Грибоедова. - PC, 1905,  12, с. 710-718). Перед отъездом из Петербурга Грибоедов передал Булгарину список "Горя от ума", надписав на титуле: "Горе мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов" (этот, так называемый Булгаринский, список хранится ныне в ГПБ), - по-видимому, надеясь на предприимчивость журналиста, некогда уже проведшего через цензуру отрывки из комедии и обещавшего напечатать ее целиком. Впоследствии эта надпись трактовалась Булгариным как свидетельство о передаче материальных прав на грибоедовскую комедию, что вызвало его тяжбу с матерью драматурга, его сестрой и женой. По этому поводу он объяснялся с властями: см. его письмо М. А. Дондукову-Корсакову от 1 марта 1832 г. ("Библиографические записки", 1859, М., т. II,  20, стлб. 621 - 622).

  22 Жандр рекомендовал Смирнову статью "Реляция происшествий, предварявших и сопровождавших убиение членов последнего российского посольства в Персии" (см. с. 303-329 наст. изд.).

  23 Имеется в виду К. К. Родофиникин. Каподистрии в это время не было в России.

  К. К. Родофиникин, директор Азиатского департамента министерства иностранных дел - непосредственный начальник Грибоедова, считал, в соответствии с официальной точкой зрения, будто среднеазиатские проблемы решаются в Европе (Шостакович, с. 170-171).

  Он настойчиво требовал полного получения от Персии контрибуции, не считаясь (вопреки указаниям Грибоедова) с реальными возможностями разоренной войной страны. Это послужило одной из причин разгрома русского посольства в 1829 г.

  24 А. В. Всеволожский - близкий друг Грибоедова. В 1823 г. они вместе проектировали создание коммерческого общества по торговле с Персией (ПССГ, т. III, с. 150-151; Н. Кальма. Коммерческие замыслы Грибоедова. ЛН, т. 19-21, с. 143-176). Всеволожский также оказывал помощь арестованному Грибоедову в 1826 г. (Сочинения, с. 588).

  25 Автором эпиграмм является С. А. Соболевский (см.: "Русская эпиграмма XVIII-XIX вв.". Л., 1958, с. 183).

  26 В письме к Бегичеву 4 января 1825 г. Грибоедов писал: "...соперником у меня - Милорадович, глуп, хвастлив, идол Шаховского, который ему подличает" (ПССГ, т. III, с. 165).

  27 Портрет Телешовой, воспроизведенный в "Русской Талии", исполнен Е. Гейтманом в 1824 г.: она изображена в роли Луизы в балете "Дезертёр".

  28 Смирнов пользовался книгами из библиотеки Крашенинникова, перешедшей к нему от А. Ф. Смирдина в 1847 г. (Ник. Смирнов-Сокольский. Книжная лавка А. Ф. Смирдина. М., 1957, с. 52-54).

  29 Рецензия Загоскина написана на комедию "Молодые супруги" ("Северный наблюдатель", 1817,  15, с. 54-56. Далее следуют стихи Ф. Кокошкина из его перевода "Мизантропа") и послужила поводом для написания Грибоедовым стихотворения "Лубочный театр".

  30 О Союзе Благоденствия Смирнов пишет по слухам, отождествляя его с Северным и Южным тайными обществами.

  31 Об обстоятельствах ссылки Катенина см.: П. А. Каратыгин. Записки. Л., 1970, с. 101-104.

  32 Здесь излагается (в общих чертах) сюжет рассказа В. Ф. Одоевского "Привидение", напечатанный впервые в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду" (1838,  40).

  33 В письме к В. Ф. Одоевскому (3 декабря 1858 г.) Смирнов писал, что у него хранятся два портрета Грибоедова, на одном из которых поэт изображен в 20-летнем возрасте (PC, 1904,  8, с. 426).

  34 Слова Жандра о "полном участии Грибоедова в заговоре 14 декабря" являются весомым свидетельством (учитывая их дружеские отношения) принадлежности Грибоедова к Тайному обществу. Напомним, что на следствии о приеме Грибоедова Рылеевым в Северное общество, со слов последнего, показали члены Коренной думы С. Трубецкой и Е. Оболенской. Что же касается фразы о "ста прапорщиках", то, как считает М. В. Нечкина, "можно предположить, что этот афоризм - осколок киевского свидания: Грибоедов оказался противником военно-революционного белоцерковского плана" (Нечкина, с. 533). Впрочем, афоризм этот может быть и апокрифом (см.: С. А. Фомичев. Автор "Горя от ума" и читатели комедии. - ГТБТ, с. 19-21).

  35 А. Бестужев был адъютантом принца Александра Вюртембергского.

  36 Неверно. Показания Бестужева-Рюмина см. на С. 277 наст. изд.

  37 Строки из стихотворения Лермонтова ("К портрету старого гусара") (1838).

  38 24 марта 1816 г.

  39 По всей вероятности, псевдоним В. И. Сопа (см.: журн. "Сын отечества", 1818,  43, с. 235;  44, с. 274).

  40 Мы опускаем концовку последней главки, как не имеющую отношения к рассказам о Грибоедове. По той же причине в настоящее издание не включается упомянутый на с. 391 рассказ Смирнова о встречах с Щепкиным, который засвидетельствовал, что с Грибоедовым он "вовсе не был близко знаком". Впрочем, внук М. С. Щепкина писал: "В разговорах об исполнении комедии "Горе от ума" Михаил Семенович говорил, что А. С. Грибоедов в бытность свою в Москве читал с ним роль Фамусова и передал свои объяснения относительно этой роли, как бы желал, чтобы она была играна, когда будет разрешено давать "Горе от ума"; такие же наставления, по словам Михаила Семеновича, сделал Грибоедов и актеру И. И. Сосницкому в Петербурге относительно роли Репетилова" {ИВ, 1898,  10, с. 215; ср. Арапов, с. 384). Более достоверно, что эти указания Грибоедов делал не в Москве, а во время своего последнего приезда в Петербург (1828 г.), где в то время Щепкин был на гастролях. Тогда же, вероятно, состоялся разговор Грибоедова о Ермолове, который запомнился Щепкину (см. с. 16 наст. изд.).

  

  

  

   В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕР

  Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797-1846) - поэт, драматург и критик, декабрист, ближайший из друзей Грибоедова. Знакомство их относится к 1817 г., когда после окончания Лицея Кюхельбекер поступает на службу в Коллегию иностранных дел. Дружеские отношения между поэтами упрочились во время совместной их службы на Кавказе в конце 1821 - начале 1822 г. 18 декабри 1821 г. Кюхельбекер писал матери из Тифлиса: "Я встретил здесь милого петербургского знакомого: Грибоедова" (журн. "Литературный современник", 1938,  10, с. 183). Кюхельбекеру Грибоедов читал первые явления "Горя от ума", с ним делился и другими творческими планами. В примечании к одному из своих стихотворений, посвященному Грибоедову (к строке "Певца, воспевшего Иран..."), Кюхельбекер, в частности, заметил: "Относится к поэме Грибоедова, схожей по форме своей с "Чайльд-Гарольдом": в ней превосходно изображена Персия. Этой поэмы, нигде не напечатанной, не надо смешивать с другой, о которой упоминает Булгарин (то есть с трагедией "Грузинская ночь". - П. К., С. Ф.)" (РА, 1902,  2, с. 240). Речь здесь идет о поэме ("Странник"), из которой до нас дошли только отрывки: "Кальянчн" (впервые напечатано в СО, 1838,  1) и, возможно, "Восток" и ("Освобожденный"). На Кавказе Грибоедов принял участие в дуэли Кюхельбекера с Похвисневым (см. с. 51 наст. изд.), послужившей причиной удаления Кюхельбекера из Тифлиса, Грибоедов писал ему 1 октября 1822 г.: "Согласись, мой друг, что, утративши теплое место в Тифлисе, где мы обогревали тебя дружбою, как умели, ты многого лишился для своего спокойствия... Ей-богу, тебе здесь хорошо было для себя. А для меня?.. Теперь в поэтических моих занятиях доверяюсь одним стенам. Им кое-что читаю изредка свое или чужое; а людям - ничего; некому" (ПССГ, т. III, с. 146). Вновь встретились друзья в Москве, в 1823 г., и летом того же года вместе гостили в тульском имении Бегичева, где была окончена комедия "Горе от ума". Таким образом, Кюхельбекер с полным основанием утверждал в своем "Дневнике": "Грибоедов писал "Горе от ума" почти при мне, по крайней мере, мне первому читал каждое отдельное явление непосредственно после того, как оно было написано". Имея в виду приверженность Кюхельбекера к торжественному, высокому стилю в поэзии и к архаизированному языку, что находило поддержку у Грибоедова, Пушкин и В. Туманский в письме из Одессы И декабря 1823 г. укоряли поэта: "Какой злой дух, в виде Грибоедова, удаляет тебя в одно время и от наслаждений истинной поэзии, и от первоначальных друзей своих" (Пушкин. Полн. собр. соч., т. XIII, с. 81). В письме к Кюхельбекеру от 2 марта 1825 г. Д. Н. Бегичев писал: "Об Грибоедове имеем известие от двух приехавших недавно из Петербурга родных наших: прежде от Наумова, а потом от А. И. Кологривова; они довольно часто видались с ним, он здоров, как говорят, совсем намерен бросить писать стихи, а вдался весь в музыку и что-то такое серьезное питает" ("Очерки литературной жизни Воронежского края. XIX - начало XX в.". Воронеж, 1970, с. 82-83). В альманахе "Мнемозина" (1824,  1), издававшемся В. Кюхельбекером совместно с В. Одоевским, было опубликовано стихотворение Грибоедова "Давид". Чуть позже (в апреле 1825 г.) Кюхельбекер приезжает в Петербург. 18 мая 1825 г. Грибоедов сообщал С. Бегичеву: "Журналисты повысились в моих глазах 5-ю процентами, очень хлопочут за Кюхельбекера, приняли его в сотрудники, и кажется, удастся определить его к казенному месту. У Шишкова не удалось, в почтамте тоже, и в Горном департаменте, но где-нибудь откроется щелка" (ПССГ, т. III, с. 173; здесь же говорится о ссоре Кюхельбекера с Л. С. Пушкиным и о примирении их Грибоедовым). Член Северного общества, участвовавший в восстании на Сенатской площади с оружием в руках, Кюхельбекер был приговорен к смертной казни, которая была заменена десятилетним заключением в одиночной камере с последующей ссылкой в Сибирь. Грибоедов принял участие в судьбе заключенного. Н. П. Шульц, друг семьи В. Кюхельбекера, писала 29 августа 1826 г. его сестре Юлии: "Меня уверяли, что господин Грибоедов, который был тесно связан с Вильгельмом Карловичем и о котором Вы, без сомнения, слышали, собрал при помощи своих друзей сумму 3000 рублей, которую послал Вашему брату; можно надеяться, что он в настоящее время не нуждается в необходимом и что ему приятно быть этим обязанным своему самому дорогому другу" (журн. "Литературный современник", 1938,  10, с. 198; подлинник по-французски). В свою очередь, Кюхельбекер пытался связаться с Грибоедовым из заключения. 10 августа 1828 г. он пишет "двум любезным друзьям и братьям, поэтам Александрам", Грибоедову и Пушкину, из Динабурга. В конце того же года оп переправляет с товарищем по заключению, кн. С. С. Оболенским, определенным рядовым в Нижегородский драгунский полк на Кавказе, письмо Грибоедову, но оно было перехвачено жандармами. Грибоедову посвящает Кюхельбекер несколько стихотворений, комедию "Шекспировы духи" (1825) и еще одну неоконченную поэму (1823).

  Грибоедов вспоминает Кюхельбекера в стихотворении ("Освобожденный"):

  

  

   Но где друг?.. но я один!.. -

  

  

   Но давно ль, как привиденье,

  

  

   Предстоял очам моим

  

  

   Вестник зла?..

  3 мая 1843 г. Кюхельбекер писал из Тобольской ссылки В. Одоевскому: "Ты теперь у меня один: нынешнее поколение мне чуждо во всех отношениях. Я постепенно - не оплакал (слезы что-то ныне не даются мне), а болезненно, с мучением пережил и моего единственного Грибоедова, и доброго толстяка Дельвига, и лучшего поэта России Пушкина, и бедного твоего брата Александра, и, наконец, даровитого Баратынского... Ты, напротив, наш: тебе и Грибоедов, и Пушкин, и я завещали наше лучшее... Я в тебе уверен: ты в память своего брата, в намять Грибоедова употребишь все возможное, чтобы оказать услугу человеку, который был их и твоим другом" ("Отчет имп. Публичной библиотеки за 1893 г.". СПб., 1890, с. 69-73).

  

  

  

   ИЗ "ДНЕВНИКА"

  По тексту книги: В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 64-434 (в извлечениях).

  Впервые дневники Кюхельбекера, частично утраченные, были напечатаны в журнале "Русская старина" (1875, т. XIII-XIV; 1883, т. XXXIX; 1884, т. XLI; 1891, т. LXXII). Своеобразный характер придает дневниковым записям их литературно-критическая тематика: перечитывая старые журналы, поэт оценивает произведения, там помещенные, вспоминает эпизоды былых литературных баталий, а также размышляет о собственных творческих планах.

  "Дневник" содержит множество интересных наблюдений и замечаний о Грибоедове (нужно, однако, иметь в виду, что усилившаяся в заключении религиозность Кюхельбекера, доходящая до экзальтации, накладывает определенный тон на эту характеристику).

  1 Будучи в Тифлисе, Кюхельбекер часто посещал П. Н. Ахвердову, - по-видимому, он был знаком с ней по Петербургу, до поездки на Кавказ (см. воспоминания Д. Ф. Харламовой, с. 193 наст. изд.).

  2 Книга французского путешественника Ф. Вальяна "Путешествие... во внутренность Африки, чрез мыс Доброй Надежды" была переведена на русский язык в 1793 г.

  3 Очевидно, имеется в виду Грибоедов. Стихотворение впервые было напечатано в журн. "Амфион" (1815, сентябрь) под заглавием "Мертвый к живому". Отзвуки его слышатся в стихотворении Грибоедова "Прости, отечество!".

  4 Речь идет о поэме В. К. Кюхельбекера "Юрий и Ксения".

  5 Имеются в виду статьи М. А. Дмитриева "Примечания на суждения "Телеграфа" (BE, 1825,  6) и А. И. Писарева (под псевдонимом "Пилад Белугин") (BE, 1825,  10). Кюхельбекер возражает против следующих замечаний Дмитриева: "Грибоедов изобразил очень удачно некоторые портреты, но не совсем попал на нравы того общества, которое вздумал описывать, и не дал главному характеру надлежащей с ним противоположности". И там же: "Не говорю уже о языке сего отрывка из комедии "Горе от ума", напечатанного в альманахе "Русская Талия" (см. с. 397 наст. изд. - П. К., С. Ф.), жестком, неровном и неправильном".

  6 В журн. "Сын отечества", 1816, т. XXX, с. 3-22.

  7 Неточная цитата из стихотворения "Лубочный театр" - см. с. 399 наст. изд.

  8 В журн. "Сын отечества", 1817,  48, с. 106, 117. "Северный наблюдатель" - журнал, издававшийся Загоскиным в 1817 г.; упоминаются пьеса Загоскина "Господин Богатонов, или Провинциал в столице" (1816) и его роман "Юрий Милославский..." (1829).

  8 Отдельное издание: "Андрей Бичев, или Смешны мне люди". Комедия. Сочинение Эраста Перцова. СПб., 1833.

  10 Роман "Село Михайловское, или Помещик XVIII столетия" был написан Варварой Семеновной Миклашевич. В предисловии Н. И. Греча, предпосланном отдельному изданию романа (СПб., 1864-1865), упоминался "незабвенный Александр Сергеевич Грибоедов, любивший и уважавший Варвару Семеновну <Миклашевич>, как родную мать, да и она любила его, как сына. Он внимательно слушал рассказы о ее молодости, о тогдашнем быте и нравственно-горестном состоянии ее родины в то время. Услышав же историю ужасного преступления одного помещика, он стал убедительно просить ее написать рассказ об этом необыкновенном происшествии, Варвара Семеновна решилась исполнить его желание и в преклонных летах занялась трудом, который требовал бы сил юных и свежих. Грибоедов успел перед последним выездом своим из Петербурга (в 1828 году) прочитать первые главы "Села Михайловского" и именем дружбы убеждал Варвару Семеновну кончить начатое", Роман создавался в 1828-1830 гг. Первые главы его были напечатаны в 1830 г. в журн. "Сын отечества", полное издание появилось лишь в 1864-1865 гг., вследствие цензурных препятствий. В образе молодого Рузина современники угадывали его прототип - A. С. Грибоедова (см.: В. Э. Вацуро. Грибоедов в романе B. С. Миклашевич "Село Михайловское". - ГТБТ, с. 235-256),

  11 Цитируется строфа из поэмы Кюхельбекера "Вечный Жид".

  Рассуждения мемуариста о набожности Грибоедова более всего отражают религиозные настроения самого Кюхельбекера. Об отношении Грибоедова к церковной обрядности см., например, в воспоминаниях С. Н. Бегичева и в коммент. к ним на с. 344 наст. изд.

  12 Трагедия Расина. Действие ее происходит в современной драматургу Турции (XVII в.).

  13 Стихотворение "Пророчество" (1822). Триполицца (Триполис), главный город Мореи, был взят штурмом восставшими против турецкого ига г