Веселитская Лидия Ивановна - Мимочка

ъ далеко отъ людей, отъ шума, отъ свѣта...

   Какъ тихо, какъ тихо!.. Как³я полныя, хорош³я, ничѣмъ не отравленныя, минуты!.. Здѣсь бы заснуть, умереть и не просыпаться, не возвращаться къ жизни. И онъ былъ съ ней, подлѣ нея и глядѣлъ на нее, какъ покорный рабъ, какъ преданный другъ.

   И въ первый разъ въ жизни Мимочка не думала о томъ, къ лицу ей или не къ лицу то, что на ней надѣто, и что сказали бы тетушки о томъ, какъ она себя держитъ. Она чувствовала что-то странное: не то она заснула, не то пробудилась. Никогда съ ней не было ничего подобнаго. И у нея тѣснило дыхан³е. Минутами она боялась, что ей сдѣлается дурно.

   Камень упалъ, и они оба вздрогнули. И онъ еще ближе подвинулся къ ней. - Вы испугались? Онъ ли это? Да, это его глаза блестятъ. Какое блѣдное лицо! Какая блѣдная луна! Что же это, сонъ или явь? И Мимочка, желая нарушить это страшное, подавляющее безмолв³е и очнуться отъ овладѣвающаго ею оцѣпенѣн³я, еще разъ повторила: - C'est fêerique, c'est fêerique!

   И точно въ этомъ вечерѣ было что-то волшебное, что-то необыкновенное. И необыкновеннѣе всего было то, что Валер³анъ Николаевичъ обнималъ и цѣловалъ Мимочку и цѣловалъ ея глаза, губы, волосы. Какъ это случилось, - онъ ли себѣ позволилъ, она ли допустила?.. О, "Замокъ Коварства и Любви"! Потомъ онъ говорилъ ей ласковымъ шопотомъ, что это должно было случиться. Ну, конечно, разъ что случилось, - вѣроятно, и должно было случиться. Но все-таки надо было ѣхать домой и скорѣй, скорѣй!.. И когда онъ подсаживалъ ее въ сѣдло, онъ говорилъ ей: "Милая! Чудная!.." А она растерянно поправляла прическу и говорила: "II fait tard, il fait tard!" - нo с³яла такой красотой, какой никогда не видалъ Слиридонъ Ивановичъ, даромъ, что онъ командовалъ дивиз³ей, и цѣлая дивиз³я смотрѣла ему въ глаза.

   Надо было скорѣй, скорѣй ѣхать, а Мимочка на горе потеряла хлыстикъ. Османъ и Валер³анъ Николаевичъ побѣжали искать его. Хлыстъ нашелся, и всѣ трое понеслись вихремъ по степи, залитой луннымъ свѣтомъ.

   Кисловодскъ, с³ялъ огнями, когда они въѣхали въ тополевую аллею. Изъ центральной гостинницы доносились звуки вальса. Maman ждала дочь, сидя у открытаго окна, и безпокоилась.

   - Наконецъ-то вы! - сказала она. - Я ужь боялась, что съ вами что-нибудь случилось, какое-нибудь нападен³е... Ну что? Ты устала?..

   - Да, мы такъ спѣшили домой.

   - Зайдите, Валер³анъ Николаевичъ, напейтесь чаю.

   Валер³анъ Николаевичъ поблагодарилъ и отказался.

   Онъ обѣщалъ одной дамѣ быть на вечерѣ. И снявъ Мимочку съ сѣдла, онъ проводилъ ее до крыльца и шепнулъ ей: - А demain! - а взглядомъ и пожат³емъ руки поблагодарилъ ее за поѣздку.

   Войдя къ себѣ, Мимочка отказалась отъ чаю и закуски и начала торопливо раздѣваться. Ей не хотѣлось никого видѣть. И, погасивъ свѣчу, она опустила на подушку свое с³яющее лицо. Какъ это случилось? Она не чувствовала ни раскаян³я, ни стыда. Она чувствовала себя только счастливой и спокойной. Это - паден³е, это - страшный шагъ, пятно, которое не смывается, это - грѣхъ, думала она, а какъ легко ей было совершить его! Maintenant, c'est fini, elle est une femme perdue! A мужъ?!.. Но не надо, не надо объ этомъ думать, лучше думать о немъ: Валь! Валь!.. И Мимочка заснула крѣпко и безмятежно, какъ спятъ счастливые люди съ чистой и спокойной совѣстью.

   Утромъ они встрѣтились въ галлереѣ. Оставался только мѣсяцъ до возвращен³я въ Петербургъ, а сколько еще надо было имъ переговорить, сколько сказать другъ другу. Надо было разсказать, какъ они полюбили другъ друга съ первой встрѣчи, съ перваго взгляда, еще тогда, въ Ростовѣ... Un coup de foudre!.. Какъ потомъ они вспоминали, искали, какъ ревновали другъ друга, пока снова не встрѣтились, не познакомились... И какъ должно было случиться то, что случилось. Надо было сказать другъ другу, что они всегда ждали, что они предвидѣли другъ друга и что теперь, когда, наконецъ, они встрѣтились, они связаны на вѣки. Oui, c'est pour la vie, c'est pour la vie!.. A главное, надо было уговориться о томъ, когда и гдѣ видѣться.

   Онъ жилъ одинъ, и, соблюдая извѣстныя предосторожности, Мимочка могла приходить къ нему. Это было всего удобнѣе. Онъ не предложилъ бы ей этого, еслибы тутъ былъ какой-нибудь рискъ, потому что честь Мимочки и ея доброе имя были ему дороже всего. И Мимочка, оглядѣвшись и убѣдившись въ томъ, что maman ne se doute de rien, и что она, и княгиня X., и вся ихъ компан³я всецѣло поглощены наблюден³ями надъ гусаромъ Анютинымъ и его невѣстой, успокоилась и стала осторожно ходить къ нему.

   Какъ ей нравилось у него! Все, что его окружало, что ему служило, носило на себѣ отпечатокъ его изящнаго вкуса. Мимочка перебирала его бювары, его альбомы, смотрѣла карточки дѣтей, жены... Жена была слишкомъ красива и возбуждала въ ней ревность, но Валер³анъ Николаевичъ успокоивалъ ее: "Хороша?.. Да, она хороша. Но этого мало. Une femme doit plaire. It faut savoir р³а³ге. Это главное". Его жена не для него. Холодная, безжизненная красота. И сухая душа, син³й чулокъ, une lady Byron... Она - мать, только мать, а не любовница. Она живетъ для дѣтей и отъ него требуетъ, чтобы онъ жилъ для дѣтей. Это нелѣпость. Дѣти сами будутъ жить. И онъ хочетъ жить. Другой жизни ему не дадутъ. Надо жить, жить...

   И онъ цѣловалъ Мимочку, цѣловалъ ея глазки, говоря: - Дай мнѣ выпить это море!

   Мимочка и не знала раньше, что въ глазахъ у нея море.

   Успокоивъ свою ревность, Мимочка прятала карточку жены Валер³ана Николаевича подальше, такъ чтобы она не попадалась ей на глаза, и продолжала рыться въ его вещахъ.

   У Валер³ана Николаевича было сорокъ галстуховъ и сорокъ паръ носковъ. И къ каждому галстуху соотвѣтствующ³е носки. А сколько брелоковъ, булавокъ, колецъ, которые онъ мѣнялъ, тоже подбирая ихъ въ характеру галстуха. Вообще онъ былъ немножко щеголь, но это нравилось Мимочкѣ. Она перебирала и укладывала эти сорокъ галстуховъ въ шкатулкѣ розоваго дерева, отдѣляя галстухъ отъ галстуха его любимымъ sachet: "Cherry blossom". И она говорила ему, как³е галстухи она любитъ и какихъ не любитъ, и какой надѣть ему завтра. А одинъ галстухъ она прозвала "галстухомъ Коварства и Любви". Это былъ ея любимый. Изрѣдка, преимущественно въ тѣ дни, когда получались письма отъ Спиридона Ивановича, на Мимочку находили "син³е дьяволы", какъ она говорила, и она себя упрекала за свою вину относительно мужа. - Je suis une femme perdue, - говорила она. - все-таки я его обидѣла, оскорбила... И онъ ничѣмъ не заслужилъ этого. А что будетъ, если онъ узнаетъ, если всѣ узнаютъ! Онъ меня убьетъ, выгонитъ... Enfin je suis une femme perdue, и ты самъ долженъ презирать меня. Да, ты презираешь меня, Валь. Я вижу...

   - Дитя! - И онъ старался убѣдить ее въ томъ, что презирать ее не за что. - On vit comme on peut. A Марья Петровна, a Марья Львовна?..

   Мимочка задумывалась и припоминала. Дѣйствительно, и Марья Петровна, и Марья Львовна... А Нетти-то, Нетти!.. Но зато, съ другой стороны, Анна Васильевна, и тетя Жюли, и maman... Нѣтъ, есть же все-таки честныя, хорош³я женщины, не так³я, какъ она. Иначе зачѣмъ же эти суровые, безпощадные приговоры, зачѣмъ столько лицемѣр³я?.. Валер³анъ Николаевичъ объяснялъ ей все это.

   - Видишь-ли, бѣдные люди слишкомъ много страдаютъ и терпятъ для того, чтобы не ловить минуты счастья, которыя выпадаютъ имъ на долю.

   - О, да! люди страдаютъ.

   И она разсказывала ему о Спиридонѣ Ивановичѣ и о томъ, какъ ей скучно съ нимъ жить. Она немножко боялась, что Валь будетъ презирать ее за то, что у нея старый мужъ, - онъ такъ громилъ продажную любовь! Но нѣтъ, это нисколько не возмущало его. Вообще съ поѣздки въ "Замокъ Коварства и Любви" отношен³е его къ Спиридону Ивановичу совершенно измѣнилось. Онъ уже не хмурился, когда Мимочка произносила это имя, а напротивъ, старался внушить ей, что съ такимъ мужемъ можно прожить хорошую и полную жизнь. Надо только быть умницей. И онъ давалъ ей совѣты.

   Зимой онъ пр³ѣдетъ въ Петербургъ. Жена останется въ К³евѣ съ дѣтьми, и они проведутъ чудную зиму. Только никакихъ неосторожностей. Онъ хвалилъ Мимочку за то, какъ она себя здѣсь держала такъ ровно, спокойно, естественно. Ни нѣжно-любящая maman, ни чуткая Вава ничего, ничего не замѣчали. Такъ и надо, такъ и надо. Они любятъ другъ друга, и они должны воздвигнуть стѣну между собой и свѣтомъ. Тайна и есть та стѣна, за которой они могутъ смѣло и полно любить другъ друга. Надо прятать свое счастье какъ кладъ, какъ сокровище.

  

             L'amourette que l'on êbruite

             Est un rosier dêracinê.

  

   Пусть догадываются, пусть подозрѣваютъ, но пусть никто ничего не знаетъ.

   Мимочка разсказывала ему, какъ она вышла замужъ, какъ всѣ ее уговаривали, какъ сама она никогда не рѣшилась бы на это. Валер³анъ Николаевичъ не понималъ, почему. Это было благоразумно, и она прекрасно поступила. Деньги - не послѣдняя вещь въ жизни; если онѣ не счастье, то ключъ къ счастью. Она только не умѣла жить эти четыре года. Она сама создала себѣ скучную жизнь. Все хорошее зависитъ отъ насъ.

   Но ей до сихъ поръ никто и не нравился. Она еще не любила, и еслибы не встрѣтила здѣсь его, Валя, то такъ бы и не узнала счастья любви. Но теперь c'est pour la ѵ³е, n'estce pas?

   - Oui, c'est pour la vie!

   Онъ вѣдь тоже былъ глубоко несчастливъ въ семейной жизни. Жена его была сухая, черствая педантка, не умѣвшая отзываться на порывы его пылкой души. Это была самка, une femelle, да!.. Почему онъ на ней женился?.. Это длинная истор³я. Когда-нибудь онъ разскажетъ ее Мимочкѣ, послѣ, послѣ, а пока... "Дай мнѣ выпить это море!"... И онъ цѣловалъ ея глазки.

   Первыя двѣ недѣли онъ говорилъ Мимочкѣ, что непремѣнно пр³ѣдетъ въ Петербургъ, и они мечтали о томъ, как³е дивные вечера будутъ они проводить въ театрахъ, въ концертахъ. Каждый день они будутъ встрѣчаться. Но по мѣрѣ того, какъ приближалось время разлуки, планы эти нѣсколько измѣнялись.

   Онъ получилъ изъ К³ева дѣловое письмо. Оказывалось, что врядъ-ли удастся ему вырваться въ Петербургъ. Предстояло дѣло, большой, сложный процессъ, съ подробностями котораго онъ знакомилъ Мимочку. Онъ будетъ защищать одного знаменитаго вора, порядочнаго мерзавца. - Какъ же защищать мерзавца? - спрашивала Мимочка: - вѣдь ты считаешь его виновнымъ?

   - Убѣжденъ въ его виновности!

   - И будешь защищать его quand même?

   - Всяк³й человѣкъ имѣетъ право на защиту. Легко оправдать невиннаго. Его невинность сама за себя говоритъ. Но чтобы простить виновнаго, чтобы отнестись къ нему снисходительно, милостиво, какъ и долженъ относиться христ³анинъ къ своему ближнему, кто бы онъ ни былъ, для этого нужно много ума и знан³я человѣческаго сердца. Христосъ не судилъ, Христосъ оправдывалъ всѣхъ, и вотъ для того-то, чтобы пробудить въ сердцахъ присяжныхъ эту божественную искру, - а она есть въ каждомъ изъ насъ...

   - И неужели его оправдаютъ?

   - Можетъ быть.

   - Негодяй!! Я бы послала его на каторгу. Изъ-за него мы не увидимся. Какъ я его ненавижу! А ты еще будешь защищать его... - И Мимочка плакала.

   - Дитя! - говорилъ Валер³анъ Николаевичъ и цѣловалъ ея глазки.

   - Такъ мы такъ и не увидимся?

   - Что дѣлать!.. Судьба ревнива...

   И когда, за три дня до отъѣзда, Мимочка горько плакала у него на плечѣ, онъ гладилъ ее по головкѣ и разсѣянно говорилъ:

   - Что дѣлать! Надо покориться. Мы были счастливы.. Судьба ревнива... Voyons, du courage... Надо умѣть смотрѣть въ глаза неизбѣжному... Благословимъ Провидѣн³е за свѣтлыя минуты... Мы еще такъ молоды...

  

             "Ты новыя чувства узнаешь

             И новыхъ друзей изберешь"...

  

   - Jamais, jamais... И ты можешь такъ говорить! Тебѣ все равно, чтобы я полюбила другого? Tu ne m'a jamais aimêe!.. О, Валь, Валь!..

   - Enfant! voyons, ne pleurez donc pas... Что-жъ! Мнѣ были весенн³е цвѣточки, другимъ будутъ плоды... Не ужасайтесь такъ!.. Je connais la vie, voilà tout!.. Ты не сердишься?.. Нѣтъ!.. Дай мнѣ поцѣловать твои глазки! Какъ я люблю цѣловать ихъ!.. Рокъ не судилъ... Мы сорвали цвѣточки... - И стишокъ изъ Гёйне, и стишокъ изъ Фета...

   - Я не забуду, никогда не забуду, и ты помни,

  

  

   А Мимочка только тихо, беззвучно плакала, качая головкой, и цѣловала его руки, и обильныя слезы ея градомъ капали на галстухъ "Коварства и Любви".

   Потомъ они обмѣнялись кольцами съ бирюзой. Мимочка снялась для него въ амазонкѣ, на той самой лошади, на которой она ѣздила въ "Замокъ Коварства"; а онъ снялся для нея въ черкескѣ. Они хотѣли непремѣнно съѣздить еще , разъ въ "Замокъ", но было некогда, что-то помѣшало...

   А maman уже укладывалась и ворчала на Катю, которая точно рехнулась: забывала приказан³я, роняла все изъ рукъ, клала тяжелое сверхъ легкаго.

   Вава связывала веревочкой тетрадки со своими путевыми впечатлѣн³ями и съ проектами своего дома для брошенныхъ дѣтей и записывала адресы своихъ кавказскихъ друзей.

   А Катя, стоя на колѣняхъ передъ раскрытымъ сундукомъ, перекладывала папиросной бумагой плюшевую кофточку Мимочки, и отъ времени до времени крупныя слезы капали на кофточку и на уложенное подъ нею бѣлье. О, кавказская бирюза!..

  

  

   Рано поутру дорожная коляска стояла у подъѣзда комнатъ Барановской. Вава крѣпко пожимала руки своимъ друзьямъ, пришедшимъ проститься съ ней. Она очень поправилась за лѣто, загорѣла, пополнѣла, окрѣпла. Хорошее лѣто провела она здѣсь, и какъ жаль зато разставаться съ этими голубыми горами, съ этими дорожками и тропинками и съ хорошими друзьями. Ахъ, какъ жаль, какъ жаль! И Вава, забывая о строгости матери, о домашнихъ порядкахъ и о прежнихъ неудачныхъ попыткахъ заводить свои знакомства, приглашала къ себѣ всѣхъ, всѣхъ своихъ друзей, - пожалуйста, непремѣнно, какъ только кто-нибудь изъ нихъ будетъ въ Петербургѣ! Она будетъ такъ счастлива!.. "Не забудьте же: Милльонная, домъ 5, квартира 2... Пожалуйста, непремѣнно!"

   Мимочка вышла въ дорожной шляпкѣ, въ ватерпруфѣ, съ дорожной сумочкой черезъ плечо, закутанная густымъ газовымъ вуалемъ. Она была спокойна и равнодушна. Наканунѣ она выплакала у него всѣ свои слезы.

   Валер³анъ Николаевичъ былъ такъ любезенъ, что вызвался проводить ихъ верхомъ до Эссентуковъ. Онъ стоялъ въ черкескѣ, картинно опершись на сѣдло, и тихонько напѣвалъ романсъ Капри: "Я помню блаженныя встрѣчи"...

   Катя прибѣжала съ картонками въ рукахъ, заплаканная и запыхавшаяся... Maman съ изумлен³емъ поглядѣла на нее. Все вынесли, все на мѣстѣ. Дамы садятся, и коляска выѣзжаетъ изъ Кисловодска.

  

  

   Въ Эссентукахъ простились. Валер³анъ Николаевичъ поцѣловалъ ручку maman, которая изъявила надежду увидѣть его у нихъ въ Петербургѣ. Вава пригласила его и къ себѣ. Ей такъ жаль было, что все кавказское отъ нея уходитъ. Мимочка молчала, но грустно взглянула на него.

   И коляска покатилась дальше, по направлен³ю къ станц³и Минеральныхъ Водъ.

  

  

   Было сѣрое, пасмурное утро, и мелк³й, частый дождь билъ о стекла, когда дамы проснулись, подъѣзжая къ Петербургу.

   Дождь, дождь, дождь... Унылое, сѣрое небо... Потянулись петербургск³я дачи съ ихъ сосновыми рощами; замелькали грязныя, вязк³я дороги, окаймленныя канавками съ густо разросшимися кустами папоротника... Мохъ, брусника, болото, туманъ...

   Вотъ и знакомые огороды съ капустой, и казармы, и платформа Петербургской станц³и.

   Дождь пересталъ, и мокрая платформа освѣщается солнцемъ.

   Вотъ и деньщикъ Спиридона Ивановича, вотъ и лакей тети Жюли...

   А вотъ и самъ Спиридонъ Ивановичъ стоитъ, с³яя, какъ мухоморъ, своей красной подкладкой... Maman радостно стучитъ ему въ окно. - Увидѣлъ, увидѣлъ, узналъ!

   У Мимочки падаетъ сердце. Какой онъ старый и какой чужой, чужой!.. Ей хочется, чтобы поѣздъ не останавливался, чтобы онъ шелъ все дальше и дальше и промчалъ ее мимо... Но поѣздъ замедляетъ ходъ, поѣздъ останавливается. Надо выходить.

   Вотъ и m-me Lambext съ Зиной, и, о Боже мой, и бэбичка съ няней! Онъ пр³ѣхалъ встрѣтить свою мамашу! Какъ онъ выросъ, какъ онъ похорошѣлъ и загорѣлъ, милый крошечка!. И посмотрите, какъ онъ не дичится, онъ улыбается, онъ здоровается со всѣми, протягиваетъ губки для поцѣлуя матери, бабушкѣ, Вавѣ... И онъ дѣлаетъ честь, да, онъ научился дѣлать честь, прикладывать ручку къ головѣ и говорить: "Здрав³я желаю!" О, какой душка!..

   И бабушка душитъ бэби поцѣлуями, и слезы гордости и нѣжности выступаютъ ей на глаза, когда бэби, вытянувшись передъ ней, говоритъ и ей: - Здляв³я зеляю, васе плевосходительство! - А Спиридонъ Ивановичъ заключаетъ Мимочку въ свои генеральск³я объят³я.

  

  

   Черезъ недѣлю по пр³ѣздѣ всѣ собрались у тети Жюли. У нея была радость. Вова нашелъ невѣсту, вполнѣ подходящую. И богатство, и связи... Объ этомъ еще не говорили и не объявляли, но дѣло было улажено. Невѣста была нехороша и уже не очень молода, но по уши влюблена въ Вову. Тетѣ Жюли она очень нравилась, и она говорила сестрамъ о дѣвушкѣ: - Elle n'est pas futile.

   Тетя Жюли съ чувствомъ благодарила maman за Ваву. Не говоря о томъ, что Вава очень поправилась физически, она и нравственно измѣнилась къ лучшему, - стала сдержаннѣе, кротче, послушнѣе. За это ей дали отдѣльную комнату, гдѣ она спитъ, пишетъ и учится безъ m-me Lambert.

   - Ну, вообще, вы хорошо съѣздили? - говоритъ тетя Жюли въ заключен³е.

   - Прекрасно, прекрасно. Я такъ довольна, что мы послушались тогда Варяжскаго.

   - Но до чего Мимочка похорошѣла! ее просто узнать нельзя.

   - Поразительно! - говоритъ тетя Мари. - На будущее лѣто ѣду въ Кисловодскъ, чтобы помолодѣть и похорошѣть.

   Мимочка скромно и равнодушно улыбается.

   - Нетти-то! - говоритъ тетя Софи. - Вы не слыхали о скандалѣ?

   - Нѣтъ, что такое? Зина писала что-то вскользь, но мы ничего не поняли.

   - Разошлась съ мужемъ и теперь пропадаетъ въ Парижѣ, мѣняя любовниковъ какъ перчатки. Страсть что такое! Она всегда поступала какъ дурочка. Передъ самымъ отъѣздомъ мужа въ плаван³е, ее вдругъ начинаетъ разбирать совѣсть. Ужь молчала бы хоть до его возвращен³я! Нѣтъ, она идетъ исповѣдываться и разсказываетъ священнику все: такъ и такъ, говоритъ, виновата передъ мужемъ. Тотъ сейчасъ говоритъ: "А мужъ знаетъ?" - "Нѣтъ", говоритъ. - "Ну, такъ и не говорите ему". И началъ ей разъяснять, почему она должна молчать, что она согрѣшила, пусть она и мучится, а его мучить не за что...

   - Это они всегда такъ говорятъ, - необдуманно вставляетъ тетя Мари и, встрѣтивъ вопросительный взглядъ тети Жюли, прибавляетъ: - Я слыхала много такихъ случаевъ, когда священники это говорили.

   - Ну, она приходитъ съ исповѣди домой и говоритъ мужу: "Я была у священника и сказала ему о моемъ грѣхѣ". - "Какой грѣхъ?" А вотъ какой. Какъ?!. Сцены, объяснен³я. Онъ хочетъ застрѣлиться, она хочетъ застрѣлиться. Онъ хочетъ убить ее, убить того, убить себя... Въ концѣ-концовъ, онъ уѣзжаетъ въ плаван³е, а она, подбросивъ всѣхъ дѣтей старикамъ Полтавцевымъ, переселяется къ возлюбленному и начинаетъ хлопотать о разводѣ. Черезъ два мѣсяца тотъ уже не въ силахъ выносить ее и бѣжитъ отъ нея. Она отравляется, доктора спасаютъ, и она уѣзжаетъ въ Парижъ. Вотъ уже три недѣли, что она тамъ, и о ней очень дурные, очень дурные слухи...

   - Ахъ, какъ мнѣ жаль стариковъ Полтавцевыхъ! - говоритъ maman, - каково имъ это!

   - Я говорила давно, что она на опасной дорогѣ, - говоритъ тетя Жюли.

   Мимочка утвердительно качаетъ головой.

   - Ну, а кстати о романахъ, - говоритъ тетя Софи: - правда, что на Кавказѣ, на водахъ, такъ флёртятъ?

   - Ахъ, и не говорите! - улыбаясь, отвѣчаетъ maman. - Чего-чего мы не насмотрѣлись, чего не наслушались! И Варяжск³й, представьте ..

   - А за Мими ухаживали?.. Est-ce qu'il y a eu quelqu'un pour te faire la cour?.. Et personne ne t'a donnê dans l'oeil?..

   - Quelle idêe, ma tante!.. Да тамъ никого и не было. То-есть, было много симпатичныхъ и пр³ятныхъ людей, но такихъ, чтобы понравиться...

   И Мимочка, улыбаясь своей прежней петербургской улыбкой, отрицательно качаетъ головой.

   - Ну, а природа дѣйствительно хороша? - спрашиваетъ тетя Жюли. - Вава восхищается горами.

   - Да онѣ ничего не видѣли, - съ сожалѣн³емъ говоритъ Спиридонъ Ивановичъ: - ну, какъ же было, въ самомъ дѣлѣ, не съѣздить на Бермамутъ? Вѣдь я писалъ вамъ, чтобы вы съѣздили. Быть въ Кисловодскѣ и не съѣздить на Бермамутъ! Эхъ, вы!.. Вѣдь вы горъ настоящихъ, стало быть, и не видѣли.

   - Да не съ кѣмъ было, - оправдываясь, говоритъ Мимочка. - X. съѣздили до нашего пр³ѣзда, а втроемъ мы какъ-то не собрались. Я ужь и такъ старалась все объѣздить и осмотрѣть.

   - Да, должно быть, тамъ хорошо, - говоритъ тетя Мари, пересматривая въ стереоскопъ виды Кавказа, привезенные Вавой. - Какъ это красиво! Что это такое?

   - Это? - говоритъ Мимочка, наклоняясь къ тетѣ Мари, чтобы посмотрѣть въ стереоскопъ. - Это "Замокъ Коварства и Любви." Это скалы, которыя похожи на замокъ, и такъ называются.

   - И дѣйствительно такъ красиво? Ты была тамъ?

   - Да, я ѣздила туда верхомъ... Очень красиво. Особенно при лунѣ... c'est fêerique.