Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Р. К. Баландин. Николай Николаевич Миклухо-Маклай

ым не выражал своего удовольствия при возвращении сюда; что же мне удивляться, если и папуасы не скачут от радости при виде меня. Были, однако, и такие среди них, которые, прислонялись к моему плечу, всплакнули и, всхлипывая, стали пересчитывать умерших во время моего отсутствия..."

   По мнению этнографа Н. А. Бутинова, автора биографии Миклухо-Маклая, причины настороженного отношения папуасов к "тамо-русс" Маклаю, а также смерть многих мужчин объясняется тем, что в этих местах успел побывать британский комиссионер Ромильи. Торговцы "черным товаром" захватили крупные партии папуасов; в происходивших стычках убивались туземцы и сжигались деревни. Возможно, был убит и Туй.

   Из Сиднея Миклухо-Маклай направил письма британским управителям колоний. Он, в частности, требовал пресечь политику насилия, людокрадства и невольничества. По его настоянию была отменена колонизаторская экспедиция американца Мак-Ивера на берег Маклая. Однако более серьезная опасность угрожала со стороны ненасытных и жестоких немецких колонизаторов.

   "Германский флаг в Тихом океане,- писал Миклухо-Маклай,- прикрывает самые бессовестные несправедливости, как кражу и обман в отношении туземцев, невольничество и жестокости на плантациях, систематический грабеж туземных земель и т. п. Ни одно преступление белого человека против черных не было до сих пор наказано германским правительством... Германское правительство до сих пор имело обыкновение делать своими официальными представителями, консулами - рабовладельцев и бессовестнейших эксплуататоров туземцев..."

   Тем временем в России о характере его деятельности стали распространяться ложные слухи. Газета "Новое время" сообщила, что русский путешественник ударился в политику, выставляет себя "королем папуасов" и старается отдать Новую Гвинею под покровительство Англии. Правда, другая газета - "Новости" опровергла эти домыслы. Несколько позже газетная шумиха вокруг имени Миклухо-Маклая вспыхнула с новой силой.

   Так уж складывалась его жизнь: немногие из своих намерений он мог осуществить без серьезного противодействия. Даже женитьба на Маргарите, дочери Джона Робертсона, оказалась очень непростым делом.

   На его предложение она ответила согласием, однако ее родственники были против брака. Маргарита Робертсон была протестантка, Николай Николаевич - православный. Как проводить церковный обряд? Чтобы преодолеть формальность, пришлось обратиться за разрешением жениться к императору Александру III. Разрешение было получено, и 27 февраля 1884 г. состоялась свадьба. Путешественник, предпочитающий одиночество, связал себя, как тогда говорили, семейными узами. Они были для него радостны: "Я понимаю теперь, что женщина может внести истинное счастье в жизнь человека, который никогда не верил, что оно существует на свете".

   Спокойная семейная жизнь не могла отвлечь Маклая от жестокостей окружающего мира. Германия захватила северо-восточный берег Новой Гвинеи. Маклай немедленно шлет телеграмму протеста Бисмарку. Однако противодействовать железной поступи Германии он, конечно, не мог. У него возник новый план помощи папуасам. Чтобы реализовать его, требовалось поехать в Россию. Захватив этнографические и антропологические коллекции, он покидает Сидней в феврале 1886 г.

   Опять наступила для него бурная пора борьбы, надежд и разочарований. Удостоившись аудиенции у Александра III, он, обнадеженный царем, надеется основать русскую колонию на одном из южных островов Тихого океана. Снова газеты пишут о его путешествиях и замыслах. На имя Миклухо-Маклая начинают поступать письма с запросами об условиях переселения в Новую Гвинею. Желающих оказалось немало. Число их достигло сотен человек и продолжало расти. Никто не ожидал такой вспышки энтузиазма. Сам путешественник смущен и старается избежать излишней шумихи.

   Однако сделать этого не удалось. В некоторых газетах появляются кляузные статьи. Издевательские заметки в адрес Миклухо-Маклая и карикатуры на него опубликовали "Стрекоза" и "Будильник". Юмор этих заметок очень убогий, Маклая называют тихоокеанским помещиком, туземным царьком. Газета "Новое время" назвала статью о Миклухо-Маклае "Ученое шарлатанство".

   Были, конечно, и совершенно иные публикации. Например, в московской газете "Русский курьер" подчеркивалось, что Миклухо-Маклаю продолжают поступать письма от вышедших в отставку военных, учителей, чиновников и многих других граждан, готовых поддержать призыв ученого.

   Как ни печально, недоброжелательно отнеслась к Миклухо-Маклаю Академия наук. В прошлый приезд его упрекали за отсутствие научных материалов. Теперь, когда он привез свои обширные антропологические и этнографические коллекции в дар Академии, она отказалась их принять! В сердцах ученый заявил даже, что Российская академия существует как будто только для немцев. В этом упреке была доля истины: не был избран академиком великий русский ученый Д. И. Менделеев.

   Больной, измученный ученый вынужден прекратить общественную деятельность. Теперь для него главное - закончить подготовку к печати своих научных сочинений. На это потребуется не менее года. Он уезжает в Австралию, чтобы привезти оттуда жену с двумя маленькими сыновьями. По словам очевидцев, сорокалетний ученый выглядел стариком.

   В июне 1887 г. он вернулся с семьей в Петербург. Жить приходилось скромно (главным образом, из-за недостатка в средствах). Его заботливая жена почти не покидала квартиру (двое детей и больной муж!).

   Здоровье его угасает. В феврале 1888 г. его переводят на лечение в клинику. Он пытается работать и здесь, но силы уже на исходе. Успевает закончить путевой очерк "Островов Андра" и продиктовать автобиографию. Вечером 2 апреля 1888 г. он скончался на 42-м году жизни.

   Отдав многие годы своей жизни работе в Южном полушарии, Миклухо-Маклай никогда не терял чувство родины и народа. Когда в 1885 г. австралийская пресса иронизировала по поводу малого признания заслуг Миклухо-Маклая в России (мол, нет пророка в своем отечестве), он ответил письмом протеста. Австралийский журналист Ф. Гриноп оценил этот поступок так: "Очевидно, это верно, что природный русский при всех обстоятельствах сохраняет огромную любовь к своей родине".

   Отзывы на смерть замечательного путешественника и человека были горестны и возвышенны. В "Петербургском листке" большая статья Е. Лондиной завершалась утверждением, что Миклухо-Маклай был положительно идеалом: возвышенный ум, поразительная сила воли, мужество и при этом золотое, чистое, детское сердце, необыкновенная задушевность и умение входить в самые мелкие нужды ближнего". По словам проф. В. И. Модестова, Николай Николаевич "прославил наше отечество в самых отдаленных уголках мира", а имя его "останется навсегда в летописях человечества, как имя одного из редких людей, появлявшихся на земле".

  

   Нередко утверждают, что великих людей признают посмертно. Это не совсем так. Многие были прославлены при жизни. Характерно другое: их творческое наследие десятилетиями, а то и столетиями оставалось актуальным, вызывало споры, переосмысливалось и переоткрывалось.

   Судьба Миклухо-Маклая в этом отношении показательна. Он и при жизни вызывал острые споры и ссоры: одни его хулили, другие хвалили. В конце прошлого века его вроде бы забыли окончательно. И понятно: всякая новизна стареет, всякое путешествие становится архивным прошлым. Новые времена выдвигают новые проблемы, стирают память о прошлом. Да и не был Миклухо-Маклай мудрецом, изрекающим вечные истины. Более того, он избегал мудрствований, теоретических обобщений, хотя в молодые годы учился на философском факультете.

   И что же? Философские занятия он оставил. Проводил достаточно узкие специальные исследования, даже не стремясь придать им законченный вид. Полностью пренебрегал академической карьерой, которая дала бы ему возможность безбедно существовать и более плодотворно заниматься наукой. Он отвергал обычный путь служения в науке (подобно служению по какому-либо ведомству) с защитой диссертаций, работой на кафедрах, изданием солидных монографий. Не мудрено, что со стороны добропорядочных ученых он выглядел этаким "вольным художником", не признающим авторитетов и организаций анархистом, нарушителем традиций" не желающим приспосабливаться к текущей политической ситуации и правилам "хорошего тона". принятым в научной среде. Короче, он представлялся и путешественником и ученым-одиночкой. Все свидетельствовало о том, что имя Миклухо-Маклая обречено на забвение.

   А вышло совсем иначе. Трудно назвать русского ученого, которому было бы посвящено научно-популярных книг больше, чем Миклухо-Маклаю. Значительное число этих работ увидело свет за последние полвека.

   Даже судя по названиям этих книг, достижения Миклухо-Маклая оценивались по достоинству: "Труды и подвиги Миклухо-Маклая", "Знаменитый русский путешественник", "Замечательный русский путешественник, друг диких" и т. д. Однако научные организации продолжали замалчивать достижения Миклухо-Маклая. Только при Советской власти были собраны и изданы почти все его научные труды с обширными и квалифицированными комментариями. Его творчеству посвятили свои работы ученые разных специальностей. Писатели рассказали о его жизни и детям, и взрослым.

   Что же произошло? Почему возник такой острый и живой интерес к деятельности этого ученого прошлого века? Что привлекает к нему сейчас, на исходе века атомной энергии, освоения космоса и конструирования "разумных машин" - ЭВМ?

   На мой взгляд, на судьбе творческого наследия Миклухо-Маклая сказались главнейшие особенности противоречивого XX в., современной технической цивилизации и острейших политических конфликтов между крупнейшими империями, между колонизаторами и угнетенными народами, между эксплуататорами и трудящимися.

   XIX в. был, можно сказать, преимущественно гуманитарным. В это время творили величайшие писатели и поэты, бурно развивались науки о человеке и жизни. Расцвет технических и связанных с ними физических и химических наук начался чуть позже; наивысшие достижения физики последних двух-трех столетий приходятся на первую треть нашего века. В те годы, когда складывался характер и формировались научные интересы Миклухо-Маклая, в европейских странах проходили бурные философские и политические дискуссии, вспыхивали революционные выступления. Политическая деятельность не увлекла Миклухо-Маклая. Возможно, интерес к творчеству Канта способствовал решению Миклухо-Маклая заняться антропологией и этнографией. Человек для Канта был вершиной творения, разумным и свободным существом, изучающим самого себя для того, чтобы самоусовершенствоваться. Кстати, один из важнейших источников антропологических знаний, по Канту,- путешествия и наблюдения.

   По мнению Канта, вершиной антропологии и философии является учение о поведении человека - о нравственности (этика). Каждый должен стремиться приносить окружающим наивысшие блага. Недопустимо использовать человека как средство для достижения своих целей: человек, зависящий от другого, уже не человек. Следует поступать так, как желал бы, чтобы поступали другие. Поступай так, чтобы твое поведение могло быть всеобщим законом. Наш долг: собственное совершенство и чужое счастье. Мораль есть учение не о том, как сделать себя счастливым, а о том, как сделать себя достойным счастья.

   Как мы знаем, в своей жизни Миклухо-Маклай поступал в полном согласии с этими принципами. Он воспринял их не только как обобщенные рекомендации, но и как конкретные правила поведения в необычайных, экстремальных ситуациях. Самое замечательное, что папуасы, не имеющие понятия о философских и эстетических теориях, на практике подтвердили верность избранного Миклухо-Маклаем принципа поведения. Можно сказать, что Миклухо-Маклай невольно предпринял смелый эксперимент, проверяющий верность этических воззрений Канта. Эксперимент оказался успешным. Представители различных культур смогли существовать при взаимопомощи и взаимопонимании.

   Идеи Шопенгауэра тоже имели немалое влияние на взгляды Миклухо-Маклая. Они сводились, в сущности, к двум положениям. С одной стороны, человек обречен в жизни на страдание, потому что имеет желания, но не в силах их полностью удовлетворить. Значит, высшее благо - отречься от суеты, смириться. С другой стороны, человек наделен возвышенным и таинственным чувством сострадания; во всем вокруг он видит и узнает себя, в чужих бедах ощущает свое несчастье. Именно сострадание направляет человека на исполнение своего долга перед людьми и вообще всем живым. Мало делать хорошие поступки, надо иметь добрую волю, добрые намерения и сострадание. По убеждению Шопенгауэра, изучение нравственности несравненно важнее любых естественнонаучных исследований.

   Таковы были истины, воспринятые Миклухо-Маклаем. Казалось бы, все это имело отношение к личности одного-единственного человека - Миклухо-Маклая и к очень абстрактным теоретическим достижениям. В действительности вышло иначе.

   В 1844 г. была издана в Германии книга Макса Штирнера "Единственный и его собственность". В этом же году родился Ф. Ницше, имя и мысли которого будут век спустя повторяться идеологами германского фашизма. Штирнер отбросил как предрассудки идеи о сострадании, стремлении к общему благу и т. п. Заявил без обиняков: "Мое "я" для меня всего дороже. Я - Единственный! Мир - это моя собственность. Все - во мне, все - для меня. В обществе неизбежна борьба за самоутверждение. Остается или победить, или покориться. Победитель - властелин, побежденный - подвластный. И я стремлюсь к победе!"

   Позже Ницше провозгласил наивысшим благом и устремлением человека - волю к власти. Доказывал существование в обществе прирожденных владык, вождей, господ и прирожденных рабов, посредством которых высшие утверждают свои цели, проявляют свою волю. (Как мы знаем, нацисты перешли от теории к практике закабаления и уничтожения представителей "низших рас".)

   Вот, оказывается, каким образом в середине прошлого века можно было рассматривать нравственный выбор, который сделал Миклухо-Маклай: или сосуществование людей на основе общих высоких идеалов добра и справедливости, или стремление к власти, покорению, господству, насаждению своей культуры и своих интересов.

   О том, какое значение имел этот нравственный выбор в то время, можно судить по статье "Дикарь перед судом науки и цивилизации" в газете "Восточное обозрение".

   "Вопросы о низших расах и инородцах важны для человечества. Столкновение рас ознаменовывается обычно многими печальными явлениями и часто приводит к исчезновению целых племен, помимо их воли...

   Мы часто слышим слова и фразы о "высших" и "низших" расах, о преимуществах одних над другими... о каком-то непреложном законе вытеснения и вымирания одних народностей и племен и сохранения других. Замечательно, что все это выдается как аксиомы науки, как дело решенное. Но читатель, вероятно, удивится, когда узнает, что все это еще не доказано наукой. О низших расах и других племенах мы еще слишком мало знаем, чтобы прийти к каким-либо выводам о природных качествах рас, тем не менее смеем произносить смертельные теории.

  

   ...В антропологии и этнологии открывается та нить родства, которая проникает во все человеческие расы и племена... С этой точки зрения единства жизни и развития, низшие расы, дикари, как и первобытные народы, составляют не выродков и не обособленные зоологические особи, а целое со всем остальным человечеством..."

   Автор статьи ссылается на дикие мнения о "дикарях", существующие в полуобразованном обществе. Приводит краткий, диалог Миклухо-Маклая со слушателями. На вопрос, жалели или нет дикари о расставании с ним, он ответил задумчиво:

   - Жалели... И даже плакали.

   - Разве они умеют плакать? - спросила наивная петербургская дама.

   - Да умеют,- сказал Маклай,- но зато редко смеются.

   "Этот ответ рисует целую драму инородческой души,- пишет автор.- Современная наука не может ныне рассматривать дикаря и низшие расы как только с гуманной, общечеловеческой точки зрения. Массы новых наблюдений открывают в дикаре тот же человеческий мир... Эта идея родства и единства со временем еще более озарит историю и философию жизни и укажет великий нравственный закон, по которому дитя-человек, дикарь и инородец, заслуживает не унижения, вражды и истребления, но сострадания, сочувствия, помощи и восприятия в полноправную среду человеческого братства.

   Будет время - исчезнут предрассудки и суеверия... и к чести былой цивилизации восторжествует закон гуманизма, равенства и всеобъемлющей человеческой любви".

   Как мы знаем, эти оптимистические предсказания не сбылись: в первой половине "просвещенного" и высоко оснащенного научно и технически XX в. разразились самые кровопролитные в истории войны. И, как ни удивительно, Миклухо-Маклай предвидел такую возможность. Он точно указывал, что прямой путь ведет от признания "избранных" рас к признанию "избранных" народов, общественных групп, государств" Он писал А. А. Мещерскому:

   "Возражения, в роде того, что темные расы, как низшие и слабые, должны исчезнуть, дать место белой разновидности "идеального человека", высшей и более сильной, мне кажется, требуют еще многих и многих доказательств. Допустив это положение, извиняя тем истребление темных рас (оружием, болезнями, спиртными напитками, содержанием их в рабстве и т. п.), логично идти далее, предложить в самой белой расе начать отбор всех неподходящих к принятому идеалу представителя единственно избранной белой расы для того, чтобы серьезными мерами помешать этим "неподходящим экземплярам" оставить дальнейшее потомство, логично ратовать за закон: чтобы всякий новорожденный, не дотягивающий до принятой длины и веса был устранен, и т. п."

   Вот так далеко вперед видел Миклухо-Маклай! Опытом своей жизни он опровергал позднейшие выводы расистов (а ведь расизм, как известно, не изжит окончательно до сих пор). Именно опыт личной жизни, а не теоретические измышления оказался наиболее веским, неопровержимым аргументом в пользу идей Миклухо-Маклая. Это хорошо понимали, как мы уже знаем, многие представители тогдашней русской общественности. Хочется привести очень показательное высказывание петербургского корреспондента одной из харьковских газет, опубликованное осенью 1882 г.

   "Нам приходилось иногда слушать в обществе сомнения в научных заслугах знаменитого путешественника... Нам кажется, что такая излишняя осторожность в оценке заслуг Миклухо-Маклая, осторожность в признании его прав на благодарность и уважение современников, не имеет никаких оснований... В данное время мы видим в нем человека, бескорыстно употребившего много лет своей жизни на служение идее, на служение науке, не остановившегося ни перед опасностями, ни перед трудностями для осуществления своих намерений, пламенно стремившегося к знанию, откинувшего всякие эгоистические, житейские заботы и помышления. Эта высокая преданность своему делу, это бескорыстное самоотвержение для научных целей, одно дает право отнести его имя к числу лиц, знаменитых своим служением идее, даже независимо от результатов его трудов..."

   Это заявление может показаться спорным: о деятельности ученого судят прежде всего по результатам его трудов. В науке ценятся конкретные открытия. Надо ли распространяться о его личных качествах, взглядах на жизнь? Это ведь имеет к науке, вроде бы лишь косвенное отношение.

   Так представляется только на первый, очень поверхностный взгляд. В действительности дело обстоит значительно сложнее. Да и науки бывают разные. Скажем, И. Кант разделял их на две группы: науки о человеке (гуманитарные; человековедение) и обо всей остальной природе (естественные; природоведение; сюда же можно отнести технические науки). И если у нас идет речь о представителе наук гуманитарных, то его пример, его поведение - это тоже факты человековедения. Потому что человек определяется не столько словами, сколько поступками и целями.

   ...Один физик как-то пошутил: "Ученый - это человек, удовлетворяющий свое любопытство за счет общества". В шутке есть доля истины. Ученый-теоретик стремится познать законы природы и часто совершенно не заботится о практическом воплощении своих идей. Однако давно уже было отмечено: ничего нет практичнее хорошей теории. Удовлетворяя свою любознательность, теоретик приносит пользу людям. Его идеи рано или поздно найдут применение.

   Все это в наиболее простой и ясной форме относится к наукам естественным и техническим. Мы узнаем природу, получая возможность использовать ее богатства (для этой цели создаем технику). Так, человек, познавая природу, покоряет ее.

   А вот возможности практического использования гуманитарных наук не так очевидны. Какая реальная польза от антропологий? От этнографии? Языкознания? Истории? Какие материальные блага можно получить от этих наук? Предположим, обмерили сотни, тысячи черепов, описали разные расы, в точности выяснили некоторые события далекого прошлого. И что дальше? Больше появится железа и нефти, домов и мебели, мяса и зерна? Нет, конечно. Материальные богатства предоставляет нам природа (и труд человека). Наиболее прославленные в нашем веке достижения связаны с покорением космоса и покорением атома, а из ученых всемирная слава у Циолковского, Эйнштейна, теоретически обосновавших эти практические свершения...

   Но вот два высказывания этих людей. Эйнштейн: "Ученые в поисках истины не считаются с войнами". Циолковский: "Этика космоса, то есть его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде страданий..." Выходит, ученый может - хотя бы невольно - способствовать войнам, увеличивать страдания? Да. Кто не знает о межконтинентальных ракетах с ядерными боеголовками, нацеленными на мирные города? Величайшие научно-технические достижения нашего века можно употребить для разрушения, для истребления всего живого. Именно поэтому сохранение мира признается в нашей стране важнейшей задачей современности. А для того чтобы использовать достижения естествознания и техники на благо людей и жизни, для взаимопонимания между народами и государствами, для понимания человека и его роли в природе совершенно необходимо человековедение. Вернее, как пророчески писали К. Маркс и Ф. Энгельс, требуется осуществить синтез наук о природе и наук о человеке в единую науку (Из ранних произведений. М., 1956, с. 596). Не победа над природой - а единство с природой, не угнетение и покорение народов и государств - а мир и взаимопонимание. У современных людей иного выбора нет.

   Прежде, в конце прошлого и начале нынешнего века, об этом задумывались немногие. Капиталистические государства в острой конкуренции (в "борьбе за существование") стремились предельно увеличить свою техническую мощь. Только господство! Горе побежденным! Таково было веление времени. И вполне закономерно, что в это время не пользовались широкой популярностью имена таких ученых-гуманистов, как H. H. Миклухо-Маклай. Имя его наиболее громко и значимо прозвучало в нашей стране через 50 лет после смерти ученого.

   В то время фашистская государственная машина обретала колоссальную мощь с целью процветания и господства немногих наций и общественных групп за счет порабощения, угнетения "низших рас" и "недочеловеков" (к ним вожди фашизма относили большинство людей земного шара). Именно тогда со всей очевидностью выявилась гениальная прозорливость русского ученого, предупреждавшего некогда: от расовых предрассудков прямой путь к угнетению и уничтожению не только иных рас, но и значительной части собственного народа; можно избежать многих несчастий, если правительства цивилизованных государств будут осуществлять и добиваться осуществления прав человека и международных договоров.

   15 апреля 1938 г. на торжественном собрании, посвященном памяти Миклухо-Маклая, все выступавшие - видные советские ученые особо подчеркивали актуальность опровержения им "расовой теории", лежащей в основе идеологии фашизма. Председатель Географического общества академик Н. И. Вавилов, в частности, сказал: "Помимо большого числа трудов, являющихся нередко фундаментом знания о первобытных народностях, заселяющих острова Тихого океана, Миклухо-Маклай был великим гуманистом. Вся жизнь его была посвящена изучению этих народностей и защите их прав".

   Президент Академии наук В. Л. Комаров сказал: "В человечестве время от времени рождаются люди, которые, не занимая никакого особо видного положения среди своих современников, не обладая никакими большими средствами, своей целеустремленностью, своим умением добиваться поставленной раз и навсегда задачи день за днем, минута за минутой проводят ее в жизнь и выделяются настолько, что имена их делаются общим достоянием... зовут к более полной жизни, к более высоким достижениям, к чему-то такому, что... заставляет верить в блестящее будущее человечества".

   Было бы не совсем верно считать подобные высказывания запоздалым признанием заслуг великого путешественника и замечательного человека. И при его жизни, как мы уже знаем, некоторые проницательные люди - к сожалению, преимущественно не из числа ученых - ясно понимали значение научного подвига Миклухо-Маклая. В сентябре 1886 г. тяжело больной Л. Н. Толстой написал Миклухо-Маклаю:

   "Меня... умиляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что, сколько мне известно, вы первый, несомненно, опытом доказали, что человек везде человек, т. е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе... Люди жили так долго под обманом насилия, что наивно убедились в том и насилующие и насилуемые, что это уродливое отношение людей не только между людоедами и христианами, но и между христианами есть самое нормальное. И вдруг один человек... является один среди самых страшных диких, вооруженный вместо пуль и штыков одним разумом, и доказывает, что все то безобразное насилие, которым живет наш мир, есть только старый отживший абсурд, от которого давно пора освободиться людям, хотящим жить разумно...

   Мне хочется вам сказать следующее: если ваши коллекции очень важны, важнее всего, что собрано до сих пор во всем мире, то и в этом случае все коллекций ваши и все наблюдения научные ничто в сравнении с тем наблюдением о свойствах человека, которые вы сделали, поселившись среди диких и войдя в общение с ними и воздействуя на них одним разумом... Ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу,- в науке о том, как жить людям друг с другом..."

   Письмо это много значило для Миклухо-Маклая. Слова признания и восхищения от великого писателя, мыслителя - награда очень высокая. Миклухо-Маклай не был честолюбцем, не добивался популярности среди широкой публики. Однако заметное пренебрежение к его исследованиям со стороны многих ученых приносило ему немало огорчений. Вдобавок 1886 г. был для него несчастлив. Газеты с издевкой писали о его деятельности и проекте русской общины в Океании.

   Он даже внешне сильно изменился, постарел: худое лицо пожелтело, покрылось морщинами, в волосах ясно проступила седина, в облике сквозила усталость. И только вспоминая свои путешествия, он оживлялся, голос его твердел, взгляд становился ярким, движения - энергичными. А в конце года царь полностью отверг его проект: "Считаю это дело конченым. Миклухо-Маклаю отказать".

   Моральная поддержка Л. Н. Толстым была очень и очень кстати для Николая Николаевича. В письме Толстой, между прочим, признавался: "...я особенно желаю вас видеть и войти в общение с вами". И все-таки, отвечая Толстому, Миклухо-Маклай счел нужным оговориться, что не разделяет взгляд великого писателя на науку как второстепенную область деятельности: "Разумеется, я не буду возражать на Ваши нападки на науку, ради которой я работал всю жизнь и для которой я всегда готов всем пожертвовать". Тем не менее даже в научном плане мысли Толстого оказались созвучны взглядам ученого. Он и сам отзывался о своих коллекциях так: "...коллекция моя сравнительно бедна, так как цель моего путешествия была не собирание коллекций, а изучение нравов дикарей"; она "имеет назначение главным образом представить аксессуары жизни так называемого "каменного" периода, который исчезает на глазах".

   Автор интересной книги о Миклухо-Маклае Б. Н. Путилов пишет: "Письмо Толстого во многом способствовало решению ученого широко ввести в описания путешествий моменты "личные", "субъективные", "характеризующие мои отношения к туземцам".

   Не менее важно другое: научный подвиг Миклухо-Маклая произвел большое впечатление на Толстого. Уже после смерти ученого Лев Николаевич записал в своем дневнике за 1897 год: "Читал о действиях англичан в Африке. Все это ужасно... Почему же людям, живущим христианской жизнью, не пойти просто, как Миклухо-Маклай, жить к ним, а нужно торговать, спаивать, убивать". Он отмечал с огорчением: "Его у нас не оценили..." "Ах, что это был за человек!"

   Незадолго до своей смерти Миклухо-Маклай получил от Л. Н. Толстого письмо и фотографию (заметим: Лев Николаевич редко и неохотно дарил свои фотографии). Это письмо Миклухо-Маклай ожидал давно и принял с огромной радостью.

   Ученый и писатель оказались единомышленниками, собратьями по самой необходимой науке для человечества: науке о том, как жить людям друг с другом.

  

   Все научные материалы можно подразделить в две группы: факты (результаты наблюдений, опытов) и обобщения, теории, гипотезы. Гипотезы (предположения) - наиболее изменчивы и наименее доказаны. Теории - стройные логичные умозаключения, основанные на фактах, могут неизменно существовать и пользоваться популярностью десятки, а то и сотни лет. Однако новые фактические материалы заставляют дополнять, уточнять или даже отвергать научные теории.

   Факты - наименее изменчивая, фундаментальная часть науки. Об этом прекрасно сказал великий физиолог И. П. Павлов: "Как ни совершенно крыло птицы, оно никогда не смогло бы поднять ее ввысь, не опираясь на воздух. Факты - это воздух ученого, без них вы никогда не сможете взлететь. Без них ваши теории - пустые потуги".

   В это же время добывание фактов - занятие не только трудное и ответственное, но и не сулящее громкой славы и быстрого признания. Так вот, Миклухо-Маклай как ученый посвятил себя прежде всего "воздуху ученых" - фактам. В этом его огромная заслуга.

   Он оставил после себя не слишком обширное научное наследие. Но оно почти целиком вошло, что называется, в золотой фонд науки. Его антропологические и этнографические материалы по Новой Гвинее специалисты признают лучшими, наиболее достоверными из того, что вообще было написано о папуасах. Он немало сделал для изучения и распространения некоторых видов растений и животных Новой Гвинеи; его именем названы два вида плодовых растений тропиков: Musa Maclayi и Bassa Maclayna. Его наблюдения по сравнительной анатомии мозга животных и человеческих рас сохраняют свое значение. Очень высокой оценки заслуживают его коллекции и большое количество великолепных рисунков, запечатлевших культурные достижения и облик людей каменного века.

   Миклухо-Маклая отличало редчайшее единство личных качеств и научных достижений.

   "Самое характерное для Миклухо-Маклая,- писали антрополог Я. Я. Рогинский и этнограф С. А. Токарев,- это поразительное сочетание в его лице черт смелого путешественника, неутомимого исследователя-энтузиаста, широко эрудированного ученого, прогрессивного мыслителя-гуманиста, энергичного общественного деятеля, борца за права угнетенных колониальных народов. Подобные качества порознь не составляют собой редкости, но сочетание их в одном лице - явление совершенно исключительное".

   С этим высказыванием смыкается другое, принадлежащее И. И. Пузанову: "Уже в первых работах Миклухо-Маклая ярко сказываются черты, характеризующие его как научного работника: удивительная добросовестность, аккуратность и точность выполнения, точность и лаконичность в изложении результатов работы и, вместе с тем, оригинальность и огромная самостоятельность с самых первых шагов, порой ведущие к ошибкам, порой прокладывающие новые пути.

   Можно утверждать: характерное для Миклухо-Маклая подчинение всех научных тем (даже биологических) одной руководящей теме - изучению человека, его культуры и экономики, гораздо более созвучно нашей советской эпохе, чем временам, когда жил М.-М. и когда культивировалась и уважалась лишь "чистая" наука".

   H. H. Миклухо-Маклай никогда не позволял себе опускаться до добывания себе материальных благ посредством науки, официальных чинов и званий, до потакания расхожим мнениям или авторитетным специалистам. Он утверждал:

   "Самое лучшее, что "ученый" (т. е. такой, который действительно смотрит на науку как на цель жизни, а не как на средство) может сделать, это идти вперед своею дорогою, не обращая внимания на мнение толпы направо и налево!"

   И необычайно существенно, что он утверждал это не только словами, но и делом, поступками. В хороших поучениях обычно нет недостатка. Хороших примеров несравненно меньше. Миклухо-Маклай относился к той категории людей, у которых слово не расходится с делом, которые учат жить так, как живут сами и живут так, как учат жить. Таких людей называют подвижниками. Это и есть настоящие учителя жизни.

   Да, трудолюбие, проницательность, добросовестность - прекрасные качества ученого. Человечность и героизм - наивысшие проявления не только ученого, но - человека. Именно в этом - главнейшее достижение творчества и жизни Николая Николаевича Миклухо-Маклая.