Анненков Павел Васильевич - Литературные воспоминания

ственных записках" с апреля 1846 г. Последней статьей его в этом журнале была одиннадцатая (заключительная) статья "О сочинениях Пушкина", представленная критиком в журнал в апреле месяце, но напечатанная Краевским лишь в No 10 "Отечественных записок" за 1846 г.

   [253] Майков Валерьян Николаевич (1823-1847) - публицист и литературный критик. По своим общественно-политическим взглядам - один из ранних буржуазных радикалов на русской почве. в своих философских воззрениях - сторонник позитивной философии; Конта, пытавшийся материалистически истолковать ее и применить при; анализе русских общественных и литературных явлений. Белинский полемизировал с В. Майковым в ряде своих статей, но высоко оценивал его дарование (см. о разности взглядов Белинского и В. Майкова в статье Б. Бурсова "Плеханов и Белинский" - ЛН, т. 55, стр. 114).- Милютин Владимир Алексеевич (1826-1855) - профессор, экономист буржуазно-просветительского направления. Сотрудничал в "Отечественных записках" и "Современнике" (см. положительный отзыв о нем Белинского в письме к В. П. Боткину от 4-8 ноября 1847 г.- Белинский, т. XII, стр. 408). Из статей Милютина наиболее известны: "Пролетарии и пауперизм в Англии и во Франции" ("Отечественные записки", 1847, NoNo 1, 2, 3, 4); "Мальтус и его противники" ("Современник", 1847, NoNo 8 и 9).

   Вместе с В.Н. Майковым был еще и другой замечательный молодой человек, В.А. Милютин, тоже рано погибший. Они оба могут считаться последними отпрысками замечательного десятилетия и составляют уже переход к литературному периоду 1850-1860 годов. (Примечание П.В. Анненкова.)

   [254] Речь идет о предполагавшемся издании Белинским альманаха "Левиафан". В числе материалов, собранных критиком для этого издания, были: "Доктор Крупов" и "Сорока-воровка" Герцена, "Обыкновенная история" Гончарова, "Из записок артиста" М. С. Щепкина, повесть "Без рассвета" П. Кудрявцева, статьи Кавелина, Соловьева и др. В дальнейшем эти материалы печатались в "Современнике".

   [255] Мысль о приобретении журнала возникла у Некрасова и Панаева летом 1846 г., когда они гостили в казанском имении их приятеля - Г. М. Толстого. Средства на аренду и ведение журнала дали И. И. Панаев, Наталья Александровна Герцен и др. Издание преобразованного журнала легло на плечи Некрасова и Панаева, Белинский определял его дух и направление. В числе участников нового журнала, выходившего с 1 января 1847 г., были объявлены лучшие литературные и научные силы того времени, в том числе и московские друзья Белинского - Герцен, Грановский, Кавелин, Е. Корш, Кетчер и др. Неизвестно, по каким причинам в числе участников не были названы ни Анненков, ни Боткин (см. историю возникновения преобразованного "Современника" в "Воспоминаниях" А. Я. Панаевой- Головачевой, Гослитиздат, М. 1956, стр. 152-162).

   [256] Анненков почти дословно приводит здесь "доводы" Грановского, Кетчера, Кавелина и др., которыми они оправдывали свое нежелание порвать с журналом Краевского, Так, они ссылались на ущемление прав и положения Белинского в новом журнале. Белинский отводил это обвинение. Двойственная позиция московских "друзей-врагов" в этом вопросе вызывала его осуждение (см., например, его письма к В. П. Боткину от 4-8 ноября 1847 г. и К. Д. Кавелину от 22 ноября 1847 г.- Белинский, т. XII, стр. 405-421, 431).

   [257] Анненков здесь не точен. В своем ответном письме Белинскому из Парижа он сообщал 25 марта 1847 г.: "Герцен сейчас приехал и уже наполнил Париж грохотом желудочного своего смеха. Я очень ему рад" (цитируется письмо, опубликованное по тексту собрания Пыпина Е. Ляцким в III т. "Писем" Белинского, стр. 368).

   [258] О впечатлениях Анненкова от жизни в Париже в 1846-1847 гг. см. его "Парижские письма" (Анненков и его друзья, стр. 248-369). Они печатались тогда же в "Современнике" (NoNo 1-6, 9, 11, 12 за 1847 г. и No 1 за 1848 г.) и в качестве живой информации о духовной жизни Парижа накануне революции 1848 г. внимательно читались в кругу Белинского. Критик ссылается на "Парижские письма" Анненкова и в своей переписке (см. Белинский, т. XII, стр. 340, 448).

   Вопреки утверждениям Анненкова, приближение революции 1848 г. предчувствовалось многими. Об этом писали Маркс и Энгельс, на близость революции возлагали надежды французские демократы - Жорж Занд, Леру, Луи Блан, тот же Клод Корбон (1808-1891), резчик по дереву, республиканец, о котором упоминает здесь Анненков. О повсеместном нарастании революции, не исключая и России, говорил и писал М. Бакунин (см. его письмо к редактору "La Reforme" в середине января 1845 г.- А. Корнилов, Годы странствий Михаила Бакунина, Л.-М. 1925, стр. 295-299).

   [259] Сазонов Николай Иванович (1815-1862) - участник университетского кружка Герцена и Огарева, случайно, как и Кетчер, не арестованный вместе с ними. Человек безусловно одаренный и широко образованный, Сазонов не нашел себе дела ни в России, ни за границей. С конца тридцатых годов он поселился в Париже и окунулся в европейскую политическую жизнь, примыкая к наиболее "модным" течениям буржуазной демократии. В 1846-1848 гг., то есть в период, описываемый Анненковым, Михаил Бакунин и Николай Сазонов были видными представителями русской революционно настроенной интеллигенции в Париже, связанными с тайными республиканскими обществами и имевшими обширные знакомства в международной революционной среде. См. о Сазонове более подробно в "Былом и думах" Герцена, ч. седьмая, гл. "Н. И. Сазонов"; "Из литературного наследства Н. И. Сазонова" в публикации Б. Козьмина (ЛН, т. 41-42, стр. 178-252). Анненков встречался с Сазоновым, будучи за границей, но относились они друг к другу с плохо скрываемой неприязнью, и это не могло не сказаться на том, что писал Анненков о Сазонове в воспоминаниях, в письмах и даже в такой работе, как "Идеалисты тридцатых годов".

   [260] Головин Иван Гаврилович (1816-1890) - эмигрант, издал за границей несколько компилятивных трудов по политической экономии и истории: "О сущности денег" и "Дух политической экономии", "Рассуждение о Петре Великом", а в конце 1845 г. книгу "Россия при Николае I". Недовольство царя, очевидно, возбудил самый факт литературной деятельности русского за границей. Люди, подобные Головину, не имели ничего общего с революционной эмиграцией, начало которой положили декабристы, а затем Бакунин, Герцен, Огарев и др.

   [261] Всего забавнее, что он и сам считал себя важным преступником, боялся выдачи своей персоны дипломатическим путем и побежал объясняться с министром Дюшателем, который, выслушав его опасения, засмеялся и заметил: "Какой вздор! Живите спокойно, делайте что хотите, да уж если вам нужен непременно совет, то вот мой - не очень вмешивайтесь в польские дела" (рассказ Головина). (Прим. П.В, Анненкова.)

   [262] К. Чуковский привел в свое время веские данные в обоснование того, что "степным помещиком", давшим Анненкову рекомендательное письмо к Марксу, был Григорий Михайлович Толстой (1808-1871), тот самый Толстой, приятель Панаева и Некрасова, который летом 1846 г. высказал благое намерение помочь им в приобретении "Современника", богатый казанский помещик, либерал, любитель театра и литературы. Рекомендательная записка Григория Толстого к К. Марксу об Анненкове, найденная в архиве, укрепила догадки. Разбирая библиотеку П. Лаврова, которому Энгельс передал часть книг на русском языке из библиотеки К. Маркса, некто С. ан - ский (псевдоним раскрыть не удалось) обнаружил в ней томик, заключавший в себе "Замечательное десятилетие" Анненкова, напечатанное в 1880 г. в "Вестнике Европы", в кн. 1-5. Статьи Анненкова были переплетены вместе со статьями Пыпина о Белинском. Судя по подчеркиваниям и заметкам на полях, Маркс внимательно читал гл. XXV-XXXI воспоминаний Анненкова. В разделе о "степном помещике" К. Маркс подчеркнул в тексте слова: "он уверил Маркса" и сбоку приписал по-французски: "С'est un mensonge! II n'a dit rien de la sorte. II m'a dit au contraire qu'il retour-nerait chez lui pour Ie plus grand bien de ses propres paysans! II avait meme la naTvete de m'inviter d'aller avec luib' (С. ан-ский, К характеристике Маркса, "Русская Мысль", 1903, No 8, стр. 63).

   Судя по тому, что мы знаем сейчас о Г. Толстом из разысканий (см. К. Чуковский, Григорий Толстой и Некрасов, ЛН, т. 49-50, стр. 365-396), из воспоминаний (см. А. Я. Панаева-Головачева, Воспоминания, М. 1956, стр. 151-155; С. Т. Аксаков, История моего знакомства с Гоголем - Гоголь в воспоминаниях, стр. 117), Анненков в известной мере шаржирует его облик. В письме к Марксу от 2 октября 1846 г. он иначе отзывался о Г. М. Толстом ("наш честный, простой, прямой Толстой..."). И все же он. очевидно, располагал какими-то фактами насчет благого, но не выполненного Толстым намерения - продать свои имения. В письме Ф. Энгельса из Парижа от 16 сентября 1846г. имеются, например, такие строки: "... наш Толстой, навравший нам, что он хочет продать в России свои имения" (Соч., т. XXI, М. 1929, стр. 34). В письме Анненкова к Марксу из Парижа от 8 мая 1846 г. читаем: "Я только что получил известие, что Толстой принял решение продать все имения, которые ему принадлежат в России. Не

   "Это ложь! Он ничего подобного не говорил. Он, напротив, сказал мне, что вернется к себе для наибольшего блага своих собственных крестьян! Он даже имел наивность пригласить меня ехать с ним!" трудно догадаться, с какой целью" (см. Д. Рязанов, Очерки по истории марксизма, М. 1928, т. II, стр. 92).

   [263] Анненков выехал из Петербурга за границу 8 января 1846 г., останавливался в Берлине, встречался с П. Н. Кудрявцевым, рассказывал ему о Белинском (см. Белинский, т. XII, стр. 269), а затем проездом в Париж, очевидно в марте этого же года, познакомился в Брюсселе с К. Марксом и ф. Энгельсом. Возможно, что Анненков присутствовал на одном из заседаний возглавленного Марксом с начала 1846 г. Брюссельского коммунистического корреспондентского комитета. 30 марта на заседании этого комитета в присутствии Вейтлинга Маркс и Энгельс выступили с резкой критикой его "уравнительного" коммунизма (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 2, стр. 628). В первой половине апреля Анненков был уже в Париже и в письме от 8 мая осведомлял Маркса о своей парижской жизни.

   [264] Маркс и Энгельс приехали в Париж в начале марта 1848 г., имея поручение от Союза коммунистов образовать в Париже Центральный комитет Союза. Маркс ведет в Париже борьбу с мелкобуржуазными демократами (Гервег, М. Бакунин), предлагавшими создать воору- женный легион из немецких эмигрантов и с помощью его произвести в Германии революцию. Маркс и Энгельс осуждают эту авантюру (впоследствии так называемая "Баденская экспедиция" с Гервегом во главе) и в начале апреля 1848 г. покидают Париж и отправляются в Германию с целью принять непосредственное участие в нараставшей революции.

   [265] Книга Прудона - "Systаme des contradictions, ou Philosophic de la misere", Vol. 1-2, Paris, 1846 ("Система экономических Противоречий, или Философия нищеты", тт. 1-2, Париж, 1846), вызвавшая живой интерес в передовых русских кругах. 8 ноября 1846 г. Анненков уже писал об этой книге в первом из своих "Парижских писем" ("Современник", 1847, No 1), восхищаясь "железной стойкостью автора посреди партий", его нападками на утопический социализм и его стремлением отыскать "закон, по которому богатства развиваются правильно и сами собой". На письмо Анненкова сразу же откликнулся В. Боткин. 26 ноября он писал Анненкову: "Ваши несколько слов показывают мне всю дельность этой книги, и слава автору, что он вышел из юношеских декламации социальной школы и взглянул на дело прямо и твердо... Дело не в том только, чтобы нападать на то, что есть, а отыскать, почему это есть, словом, отыскать законы, действующие в мире промышленном" (Анненков и его друзья, стр. 525).

   1 ноября за разъяснением сути книги Прудона Анненков обратился к Марксу, и тот ответил ему обширным письмом (от 28 декабря 1846 г. из Брюсселя), содержащим блестящий анализ книги и краткое изложение воззрений самого Маркса на те вопросы общественного развития, которых касался Прудон. Сколь неглубоко понял Анненков Маркса, доказывает не только второе его письмо к Марксу от 2 июня, 1846 г., но и то, что он писал о Прудоне в своих "Парижских письмах" после получения письма Маркса (см. письмо IX от 23 декабря 1847 г.- Анненков и его друзья, стр. 356) , и то, как он извратил мысль Маркса в том отрывке из его письма, который приведен в воспоминаниях в переводе самого Анненкова. За время с мая 1846 по декабрь 1847 г. известны 6 писем Анненкова к Марксу (от 8 мая, 2 июня, 2 октября, 1 ноября 1846 г., от 6 января и 8 декабря 1847 г.) и два письма Маркса к нему (от 28 декабря 1846 г. и от 9 декабря 1847 г.) (см. переписку Анненкова и Маркса в сб. "Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями", М. 1951, стр. 9-24; остальные письма Анненкова к Марксу см. Д. Рязанов, Очерки по истории марксизма, М. 1928, т. II, стр. 91-92, 93, 94, 98, 99).

   [266] Прочитав этот отрывок, К. Маркс подчеркнул слова от "той сантиментальности" до "Фурье" и сбоку приписал: "J'ai ecrit tout a fait Ie contraire de ce qu'il me fait dire sur Fourier! C'est Fourier qui Ie premier a persifle 1'idealisation de la petite bourgeoisie"' (С. А н - с к и и, К характеристике Маркса, "Русская мысль, 1903, No 8, стр. 63).

   "Я писал совершенно обратное тому, что он мне приписывает относительно Фурье! Именно Фурье первый осмеял идеализацию мелкой буржуазии".

   Более точный перевод этого абзаца из письма Маркса таков: "Но сам г. Прудон разве не создает себе странных иллюзий, противопоставляя свою сентиментальность мелкого буржуа,- я имею в виду его декламации о домашнем очаге, о супружеской любви и все его банальности,- социалистической сентиментальности, которая у Фурье, например, гораздо более глубока, чем претенциозные пошлости нашего доброго г. Прудона" ("Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями", М. 1951, стр. 20).

   [267] Маркс имеет в виду или свою незаконченную работу-"Критика политики и политической экономии", или, скорее всего, "Нищету философии".

   [268] Речь идет о книге "С того берега" (1847-1850), произведении, глубоко выстраданном Герценом и отражавшем один из важнейших моментов его духовной драмы - "краха буржуазных иллюзий в социализме". Анненков хорошо знал историю возникновения этой книги, отдельные ее главы он, вероятно, слышал в чтении самого Герцена; главу "После грозы" он вез из Парижа в рукописи для передачи "московским друзьям". Но уже и тогда в письме от 6 сентября 1848 г.. Герцен считал необходимым предупредить друзей, чтоб они "были осторожны, слушая повествования Анненкова>. Он стал на какую-то странную точку безразличной и маленькой справедливости, которая не допускает до него большую истину" (А. И. Г е р ц е н, Полн. собр. соч. и писем, под ред. Лемке, т. V, стр. 235).

   [269] Цикл "Письма из Avenue Marigny" был опубликован в "Современнике" (NoNo 10 и 11 за 1847 г.). Несмотря на сравнительно "веселый" и грациозный тон повествования, в письмах уже содержалась резкая критика буржуазии, ее растлевающего влияния на общественные нравы, на искусство, критика, проникнутая горячим сочувствием революционного демократа к тяжелому положению трудящихся. Это и вызвало в России полемику вокруг писем Герцена - сочувственную поддержку их Белинским, несогласие с их содержанием таких либералов, как Боткин, Е. Корш и даже Грановский.- "Драма" Феликса Пиа, которую анализировал Герцен в третьем письме, высказывая свое сочувствие к Парижу, "за цензом стоящему",- "Парижский ветошник".

   [270] Свое несогласие с Герценом В. П. Боткин высказал еще до появления в печати "Писем из Avenue Marigny" (в письме к Анненкову от 14 мая 1847 г.): "Я читал его письмо к Щепкину с большим огорчением. Он такого вздору наговорил! Bourgeois, видите, виноват в том, что на театрах играются гривуазные водевили" (Анненков и его друзья, стр. 540). Письмо Герцена к М. С. Щепкину, считавшееся утраченным, недавно найдено и напечатано (ЛН, т. 61, стр. 208-212, публикация Л. Ланского). Оно написано Герценом вскоре по приезде в Париж (датировано 23/11 апреля 1847 г.) и проливает свет на историю создания "Писем из Avenue Marigny". Упоминается в этом письме и Анненков в своей обычной роли: он поддакивал Герцену, когда тот выходил из театра, "подавленный грустию". Лукаво вел полемику с Герценом и В. П. Боткин. В недавно опубликованном письме к Герцену от 16 сентября 1848 г. из Москвы он, например, писал: "Ты напрасно причисляешь меня к партизанам bourgeoisie; никогда я им не был, и ничто так не противно мне, как дух и нравственность буржуазии. Я очень хорошо понимал нападения социалистов на буржуазию, но вне социализма эти нападения мне казались несостоятельны... Мне казалось, что ты нападал на нее вне социализма" (ЛН, т. 62, стр. 46). А между тем в письме к Анненкову, больше чем за год до этого, от 19 июля 1847 г., тот же Боткин писал: "...как же не защищать ее,то есть буржуазию, когда наши друзья со слов социалистов представляют эту буржуазию чем-то вроде гнусного, отвратительного, губительного чудовища, пожирающего все прекрасное и благородное в человечестве?" (Анненков и его друзья, стр. 542).

   [271] Я не придираюсь к его манере смотреть на вещи (франц.).

   [272] Письмо (конец его утрачен) опубликовано в сб. Анненков и его друзья, стр. 550-554. Анненков приводит середину письма с незначительными отклонениями.

   [273] Анненков имеет в виду книгу "С того берега", в частности статьи "Россия" и "Письмо русского к Маццини", включенные автором в первое ее издание (1850).

   [274] Увлечение потоком развернувшейся перед ним жизни отражалось и на планах писательской его деятельности. Он начал повесть из французской революции 89 года с русским деятелем посреди ее и не усомнился послать рассказ в "Современник". Позднее Панаев говорил мне в Петербурге: "Герцен с ума сошел, посылает нам картины французской революции, точно она у нас дело признанное и позабытое". Повесть, разумеется, не попала в печать, а явилась за границей в особом сборнике. (Прим. Л. В. Анненкова")

   Речь идет о повести "Долг прежде всего". В начале 1848 г. Герцен отослал "первый отдел" этой повести в "Современник", о чем и писал друзьям 30 января в письме из Рима (А. И. Г е р цен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. Лемке, т. V, стр. 180). Но повесть в журнале не появилась. В переработанном и сокращенном виде она была издана впервые самим Герценом в 1854 г. в составе сборника "Прерванные рассказы". Ранняя и наиболее полная редакция этой повести долгое время считалась утраченной, но недавно была найдена в одном из фондов архива Герцена (ЛЯ, т. 61, стр. 32-88).

   [275] Товянский Андрей (1799-1878) - реакционер, мистик, развивавший идеи о мессианском призвании Польши. В начале сороковых годов, в момент наибольшего пессимизма и отчаяния, под влияние его мессианских идей подпал и великий польский поэт Адам Мицкевич (1798-1855), некоторое время считавшийся "наместником" Товянского в Париже. В 1842 г., будучи в Париже, Анненков посещал лекции Мицкевича о славянских литературах, не свободные от влияния "товянщины". Революционная часть польской эмиграции всегда относилась к "товянщине" отрицательно.

   [276] Анненков говорит здесь в недоброжелательном тоне о деятельности Польского демократического товарищества во главе с центральным комитетом (так называемой "Централизацией"), образовавшегося незадолго до революции 1848 г. и сыгравшего важную роль в освободительном движении того времени.

   [277] Имеется в виду статья М. Бакунина "Die Reaction in Deutschland" ("Реакция в Германии"), опубликованная в начале октября 1842 г. в органе левых гегельянцев "Deutsche Jahrbdcher fur Wissenschaft und Kunst" ("Немецкие ежегодники науки и искусства") под псевдонимом "Jules Elysard". Бакунин обличал немецкую реакцию и говорил о повсеместном нарастании революции в Европе, в том числе и в России. В этой статье, на что и намекает Анненков, уже содержалась крылатая фраза, истолкованная впоследствии Бакуниным в анархистском духе: "Страсть к разрушению есть вместе с тем созидающая страсть". Статья восхитила русских друзей Бакунина. Еще не зная, кто ее автор, Герцен записал в своем дневнике в январе 1843 г.: "Это громкий, открытый, торжественный возглас демократической партии, пол. ный сил, твердый обладанием симпатий в настоящем и всего мира в будущем" (Герцен, т. II, стр. 256-257). Белинский узнал об этой статье от Боткина, гостившего у него в Петербурге, и тогда же, несмотря на длительную размолвку с Бакуниным, они отправили ему с оказией приветственные письма, "...дорога, на которую он вышел теперь,- писал Белинский о Бакунине,- должна привести его ко всяческому возрождению" (Белинский, т. XII, стр. 114),

   [278] Здесь и ниже Анненков в недоброжелательном тоне говорит об утопических освободительных планах Бакунина (о которых Анненков был хорошо осведомлен, тесно общаясь с Бакуниным в 1846- 1848 гг. в Брюсселе и Париже) - разрушении Российской и Австрийской империй и создании на их основе "славной вольной славянской федерации", которая, по его мнению, являлась "единственным исходом для России, Украины, Польши и вообще всех славянских народов" (письмо М. Бакунина к Герцену и Огареву от 15/3 октября 1861 г., опубликованное полностью в книге "Письма М. А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву", под ред. М. П. Драгоманова, Женева, 1896, стр. 75-76).

   [279] М. Бакунин произнес на банкете 29 ноября 1847 г. "свою известную речь", в которой говорил не только о Польше, но и, главным образом, о революционном подъеме в России, переоценивая в своем увлечении силы и возможности освободительного движения того времени (см. М. А. Бакунин, Собр. соч. и писем, М. 1935, т. III, стр. 270-279).

   [280] См. об этом в главе "Бакунин и польское дело" в "Былом и думах" Герцена.

   [281] Мысленные ограничения значений произносимых слов (франц.)

   [282] Лелевель Иоахим (1786-1861)-профессор-историк, общественный деятель, один из видных вождей демократического крыла в польском освободительном движении. После подавления революции 1830 г. эмигрировал из Варшавы в Париж, стал во главе Польского национального комитета, но в 1833 г. был изгнан из Франции и поселился надолго в Брюсселе, где с ним, очевидно в 1846 г., и встречался Анненков.

   [283] Польский вопрос волновал уже декабристов, и вообще "в русском мире" имел более богатую и сложную историю, чем это представлялось Анненкову, человеку, вначале скептически, а затем и прямо недоброжелательно относившемуся к польскому освободительному движению. В 1859-1863 гг. Анненков, как и подавляющее большинство либералов, был сторонником политики царизма в польском вопросе.

   [284] Маркс занимается здесь тем же суетным делом, что и раньше (нем,)

   [285] Письмо М. Бакунина, помеченное 28 декабря 1847 г., было адресовано не вообще "к друзьям", а именно к "любезному Анненкову". Оно напечатано полностью после его смерти в сб. Анненков и его друзья, стр. 620-622. Цитируя отрывок из письма, Анненков изменяет в нем отдельные слова и выражения, опускает фразу с упоминанием Сазонова, а также все обращенное к нему лично ("Вот вам моя исповедь, Анненков" и др.). Курсив принадлежит Анненкову.

   [286] Имеется в виду многолетняя борьба К. Маркса с анархизмом и раскольнической деятельностью М. Бакунина в I Интернационале, закончившаяся исключением Бакунина из членов Интернационала на Гаагском конгрессе за основание Альянса и личную недобросовестность.

   [287] Гервег Георг (1817-1875)-немецкий поэт и политический деятель, мелкобуржуазный демократ. Первая книга стихов "Песни живого" (1841) принесла ему широкую известность не только в революционно настроенных кругах немецкого общества, но и в среде международной демократии. Гервег был связан с К. Марксом и А. Руге, К. Фогтом и Л. Фейербахом, со многими видными деятелями французского и польского освободительного движения; из русских его хорошо знали Сазонов, Бакунин, Огарев, Тургенев. Анненков в Париже часто встречался с Гервегом у Тургенева и в доме Герцена.

   О драме в семейной жизни Герцена, причиной которой был Гервег, о его взаимоотношениях с Герценом и Натальей Александровной, см. последние главы пятой части "Былого и дум", а также, как необходимое фактическое дополнение и известную поправку к рассказу Герцена, его письма к Георгу и Эмме Гервегам (1848-1850) в публикации и с комментариями Л. Р. Ланского и обзор, составленный им же: "Письма Н. А. Герцен к Гервегам" (ЛН, т. 64, стр. 9-318). Работая над воспоминаниями, Анненков знал о существовании тогда не напечатанной пятой части "Былого и дум", но сам ее не читал. Очевидно, он слышал пересказ ее содержания от Тургенева, познакомившегося с этой частью в рукописи. Знал Анненков и о существовании интимных писем Н. А. Герцен к Гервегу, хранившихся после смерти поэта у Эммы Гервег, но содержание их было ему неизвестно.

   [288] Имеется в виду одно из примечаний к "Легенде о Костюшке" французского историка и публициста Мишле, в котором он пытается объяснить истоки ошеломившей его талантливости Герцена, когда он познакомился с книгой последнего "О развитии революционных идей в России".

   [289] Речь идет о Марии Федоровне Корш (сестре Е. Ф. Корша), московской приятельнице Герценов, путешествовавшей с ними за границу. Она действительно являлась связующим звеном между Герценами и их московскими друзьями, но ее роль в этой связи была подчас далека от "элегии" (см., например, обзор ее переписки с Герценами в публикации Н. П. Анциферова в ЛН, т. 63, стр. 430-441).

   [290] Анненков едва ли точно передает здесь суть мысли Герценов. В дневнике Натальи Александровны, относящемся по времени к разладу в кругу друзей (конец 1846 г.- начало 1847 г.), встречается, например, такая запись: "Иногда в бедности есть столько жестокости, гордости, столько неумолимого, как будто в отмщение (но кому в отмщение?) за то, что другие имеют больше средств..." (Герцен, т. IX, стр. 274). В таком же духе высказывался неоднократно и сам Герцен, именуя - подобное чувство "аристократизмом бедности".

   А "гордость" бедности отнюдь не одно и то же, что "демократическая зависть".

   [291] Имеется в виду ходатайство В. А. Жуковского в 1837 г. о возвращении Герцена из вятской ссылки. Жуковский познакомился с Герценом в Вятке, сопровождая наследника, впоследствии царя Александра II, в его путешествии по России. В 1846 г. Жуковский дал благожелательный отзыв о Герцене Л. Дубельту и тем способствовал снятию с Герцена полицейского надзора. Это и позволило Герцену беспрепятственно уехать за границу.

   [292] Герцен именовал это впоследствии "цензурой нравов", которой особенно любил предаваться Н. X. Кетчер (см. в "Былом и думах" главу о нем). "Цензура Кетчера" возмущала и Белинского.

   [293] Анненков повторяет слова "москвичей" по поводу дурного влияния Огарева на Герцена во всех случаях, когда линия общественного и личного поведения последнего шла вразрез с либеральными упованиями "друзей". И. С. Тургенев писал, например, Герцену 3 декабря 1862 г., выражая мнение либеральных кругов: "Колокол" гораздо менее читается с тех пор, как в нем стал первенствовать Огарев", эта фраза стала в России тем, что в Англии называется "a truism" ("Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену"" Женева, 1892, стр. 176). Отзвуки этих пересудов встречаются и в эпистолярном наследстве и в мемуарной литературе, но в своем большинстве они не имеют ничего общего с истиной.

   [294] Так в сознании либерала-постепеновца отразились реальные факты критики Герцена революционерами-демократами шестидесятых годов (Н. Г. Чернышевским, А. А. Серно-Соловьевичем и др.) за колебания и отступления к либерализму в период крестьянской реформы 1861 г.

   [295] В этой части воспоминаний Анненковым верно подмечены некоторые важные черты в духовном облике Н. А. Герцен - ее внутреннее изящество, отвращение к мещанским добродетелям, ее возвышенно-романтические порывы к жизни, выходящей за пределы семейного очага. Вместе с этим Анненков говорит много несправедливого по адресу Н. А. Герцен, например приписывая ей "диффамацию" прежних друзей, якобы подозрительное отношение к устоям семейной жизни и т. д. О действительных идеалах общественной и семейной жизни в заграничный период, об отношении к прежним друзьям, об умонастроениях Н. А. в период до и после поражения революции 1848 г., то есть как раз в тот момент, который описывает Анненков, см. чрезвычайно важные новые материалы: "План автобиографии", составленный Н. А., ее "Записки", относящиеся к событиям 1848 г., ее письма к Т. Грановскому, Т, Астраковой, М. К. Рейхель и др. {ЛН, т. 63, стр. 355-. 392).

   [296] "Записки - "Былое и думы".

   [297] Имеется в виду издание "Полярной звезды" (1855), начатое Герценом вскоре после создания им в Лондоне Вольной русской типографии (1853).

   [298] О женитьбе Боткина на Арманс Рульяр см. также рассказ Герцена под названием "Эпизод из 1844 года", примыкающий к четвертой части "Былого и дум". Факты, описанные Герценом, относятся к 1843 г.

   [299] "Письма об Испании" В. П. Боткина печатались в 1847 г. в "Современнике" и вышли отдельным изданием в 1857 г.

   [300] В таких уголках жило много немецких ученых, приезжавших в Париж доканчивать свои работы, а из русских в это время там находился Н. Г. Фролов, переводивший "Космос" Гумбольдта, и П. Н. Кудрявцев, дописывавший диссертацию "Судьбы Италии". (Прим. П. В. Анненкова.)

   [301] О тяжелом состоянии Белинского, только что вернувшегося с еще более расстроенным здоровьем из путешествия на юг вместе с М. С. Щепкиным, Боткин сообщал Анненкову в первом же своем письме по возвращении в Россию - 20 ноября 1846 г. из Петербурга - и в нем же высказал мысль, что Белинскому нужна такая "поездка, где он забыл бы свое положение и себя" (Анненков и его друзья, стр. 523). Вскоре после этого, когда выяснилась необходимость для Белинского ехать на целебные воды и встал вопрос о средствах, Боткин сразу же стал собирать их и написал письмо Тургеневу и Анненкову, приглашая их принять участие в подписке. Очевидно, это письмо, до нас не дошедшее, и имеет здесь в виду Анненков. Он сразу же ответил Боткину согласием не только денежно помочь Белинскому, но и провести с ним время в Силезии, отказавшись от путешествия в Грецию и Константинополь. Боткин переслал это письмо Белинскому, и оно растрогало его чрезвычайно (см. письмо Белинского к Анненкову от 1/13 марта 1847 г.- Белинский, т. XII, стр. 341-342).

   [302] Белинский выехал из Петербурга 5/17 мая 1847 г. Встреча его с Тургеневым в Штеттине не состоялась. Белинский нашел Тургенева в Берлине (см. письма Белинского к М. В. Белинской от 10/22 мая 1847 г. из Берлина и от 24 мая/5 июня того же года из Зальцбрунна - Белинский, т. XII, стр. 362-369).

   [303] В письме к жене от 24 мая/5 июня 1847 г. Белинский писал: "Анненков приедет к нам в Зальцбрунн 10 июня/29 мая. Мы получили от него письмо. Июня 4-го он выезжает из Парижа". Судя по письму Белинского от 16/28 нюня 1847 г., Анненков приехал в Зальцбрунн вечером 29 мая/10 июня и пробыл там с Белинским весь курс его лечения по 3/15 июля 1847 г. (Белинский, т. XII, стр. 368, 372).

   [304] О состоянии здоровья Белинского Анненков, очевидно, сообщал друзьям в Париж. Н. А. Герцен писала Т. А. Астраковой в двадцатых числах июня 1847 г.: "Анненков уехал к Белинскому и пишет, что нашел его в отчаянном положении, обещает притащить его сюда, я буду ужасно рада им, теперь мы что-то сиротливо здесь живем" (ЛН, т, 64, стр. 519-520). Об этом же, только со ссылкой на письмо Фролова, писал Астраковым и Герцен (ЛН, т. 64, стр. 518).

   [305] В издании 1880 г. И. С. Тургенев впервые в печати дал точную датировку рассказа "Бурмистр": "Зальцбрунн, в Силезии. июль 1847 г.". Там же Тургенев закончил и рассказ "Контора", Об успехе первых рассказов Тургенева из "Записок охотника" см. в письме Н. А. Некрасова к В. Г. Белинскому, И. С. Тургеневу и П. В. Анненкову в Зальцбрунн от 24 июня 1847 г. (Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, Гослитиздат, 1952, т. 10, стр. 70-71).

   [306] Тургенев действительно побывал в Лондоне и снова съехался с Белинским и Анненковым уже в Париже (см. письма Белинского к жене от 7/19 июля и от 3-4 августа н. ст. 1847 г.-Белинский, т. XII, стр. 380, 388).

   [307] Мы все должны пойти в ученье к вам (франц.),

   [308] См. об этом в статье М. П. Алексеева "Мировое значение "Записок охотника" ("Записки охотника" И. С. Тургенева. 1852- 1952. Сборник статей и материалов, Орел, 1955).

   [309] Речь идет, очевидно, об отлучках Тургенева в Куртавнель (усадьба Виардо). С Жорж Занд Тургенев сблизился значительно позднее (см. его "Несколько слов о Жорж Санд" - Тургенев, т. 11, стр. 266-268). В письмах Тургенева 1847-1848 гг. встречаются указания на частые встречи с Анненковым в Париже.

   [310] И. С. Тургенев действительно много сделал для "Современника" с момента его возникновения и до конца пятидесятых годов, будучи не только одним из основных авторов этого журнала, но и как критик, как публицист, как собиратель литературных сил. Из "исторических и критических" заметок Тургенева в первых номерах "Современника" известны: рецензия "Генерал-поручик Паткуль. Трагедия в пяти действиях". Соч. Н. Кукольника", "Письмо из Берлина" и "Современные заметки" (I-IV); "затеяны" были статья о немецкой литературе и статья под названием "Славянофильство и реализм".

   [311] Имеются в виду такие выступления Тургенева, как "По поводу "Отцов и детей" (1868-1869), предисловие к собранию романов в издании 1880 г.

   [312] Сам Тургенев главную причину своего ареста и ссылки в деревню видел в другом - в появлении в 1852 г. в отдельном издании проникнутых антикрепостническим духом "Записок охотника" (ч. 1 и II). Он писал 8 марта 1869 г. поэту К. Случевскому: "В 1852 году за напечатание статьи о Гоголе (в сущности, за "Записки охотника") отправлен на жительство в деревню, где прожил два года..." ("Первое собрание писем И. С. Тургенева", СПб. 1884, стр. 155-156), Цензурные материалы, относящиеся к первому отдельному изданию "Записок охотника", подтверждают догадку Тургенева (см. в книге Ю. Г. Оксмана "От "Капитанской дочки" А. С. Пушкина к "Запискам охотника" И. С. Тургенева", Саратов, 1959).

   [313] По поводу своей статьи о книге Гоголя "Выбранный места из переписки с друзьями" Белинский писал Боткину 28 февраля 1847 г.: "Природа осудила меня лаять собакою и выть шакалом, а обстоятельства велят мне мурлыкать кошкою, вертеть хвостом по-лисьи. Ты говоришь, что статья "написана без довольной обдуманности и несколько сплеча, тогда <как> за дело надо было взяться с тонкостью"... Эффект этой книги был таков, что Никитенко, ее пропустивший, вычеркнул у меня часть выписок из книги, да еще дрожал и за то, что оставил в моей статье. Моего он и цензора вычеркнули целую треть, а в статье обдуманной помарка слова - важное дело" (Белинский, т. XII, стр. 339-340).

   [314] Примечание Н. X. Кетчера-"Сочинения В. Белинского", ч. 11, М. 1861, стр. 115. Рецензия Белинского на третью часть воспоминаний Ф. Булгарина действительно была кем-то изуродована, и ее журнальный текст резко отличался от рукописного. Однако мысль Анненкова о какой-то "терпимости" Белинского по отношению к его прежним врагам не подтверждается фактами.

   [315] Белинский познакомился с книгой левогегельянца Макса Штирнера "Единственный и его достояние", очевидно, еще в Петербурге (она была напечатана в России, но в начале 1846 г. запрещена цензурным комитетом). В письме к Боткину от 17 февраля 1847 г. Белинский спрашивал: "Прочел ли ты книгу Макса Штирнера?" (Белинский, т. XII, стр. 332). Не исключена возможность, что и чтение этой книги, являвшейся апологией буржуазного индивидуализма, и разговоры о ней с Анненковым и Тургеневым, знавшим Макса Штирнера лично, . натолкнули Белинского на тот ход мыслей, который воспроизводится ниже в воспоминаниях. Характерно и то, что, вскрывая реакционную сущность идей, развиваемых Штирнером, Белинский трактует интересующую его проблему в духе не только "разумного эгоизма" (Л. Фейербах), но и общественной солидарности, идеи, характерной для революционно-социалистических учений того времени. Трактовку этой проблемы, показывающую подход Белинского не к альтруизму, как думал Анненков, а к материалистическому пониманию истории, Белинский подчинял главной задаче своей эпохи - "пробуждению в народе чувства человеческого достоинства", осознанию им своих коренных интересов, о чем и писал в известном письме к Гоголю.

   [316] Отзыв Белинского о "Сикстинской мадонне", оспаривавшего мнение "романтиков, особенно Жуковского", см. в его письме 1847 г. к Боткину из Дрездена (Белинский, т. XII, стр. 384), а также в статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года" (там же, т. X, стр. 308-309).

   Может быть, под влиянием вышеизложенных мыслей Белинский и получил представление о "Сикстинской мадонне", которую потом видел в Дрездене, как об ультрааристократическом типе. Он перевел ее божественное спокойствие, так опоэтизированное у нас В. А. Жуковским, на простое определение, по которому в лице ее выражается равнодушие к страданиям и нуждам низменного нашего мира или, другими словами, полное отсутствие альтруистических чувств. (Прим. П. В. Анненков)

   [317] Об этом "движении" Белинский с оказией писал Анненкову по своем возвращении из-за границы в Россию (см. его письма от 1-10 декабря 1847 г. и от 15 февраля 1848 г.). В последнем письме он сообщал: "Дело об освобождении крестьян идет, а вперед не подвигается" (Белинский, т. XII, стр. 436-439, 468).

   [318] В этой части воспоминаний Анненков явно искажает облик Белинского. "Революционера и агитатора" видели в нем не его враги, а в первую очередь его друзья и последователи - Герцен, Огарев, лучшие из петрашевцев, а за ними Чернышевский, Добролюбов и все молодое поколение революционеров-разночинцев. Герцен справедливо называл Белинского "самой революционной натурой николаевского времени" ("Былое и думы", гл. "Н. И. Сазонов"). Иначе воспринимали Белинского его "друзья" либералы при жизни и тем более после смерти критика. Так, К. Д. Кавелин, собираясь писать о Белинском, сообщал 5 сентября 1848 г. Грановскому: "Это будет документом для будущей биографии нашего друга и благородного мученика либерализма в России" (ЛН, т. 67, стр. 597). В таком же духе характеризует Белинского и Анненков.

   [319] Как бы презрительно ни отзывалась потом критика о всем запасе мелких наблюдений, едких воспоминаний, горького опыта, накопившихся у нас в течение многих лет молчания и терпения и открывших наконец исход для себя под видом единственно нужного и возможного искусства, все-таки должно сказать, что эта литература обличений как выражение обиженного личного или народного чувства имеет еще смысл, которого ни один историк нашего общества не пропустит без внимания. (Прим. П. В. Анненкова.)

   [320] Письмо Гоголя по поводу статьи Белинского о "Выбранных местах из переписки с друзьями" (появилась во второй книге "Современника" за 1847 г.) было переслано критику из Петербурга и попало в Зальцбрунн одновременно с письмом Гоголя к Анненкову, адресованным в Париж (его постоянный адрес в то время). Этим и объясняется тот факт, что Анненков говорит о письме Гоголя, присланном Белинскому якобы через него, в то время как критик в своем ответе сообщает, что это письмо "переслал" ему N (очевидно, Н.Я.Прокопович, через приятеля Белинского Н. Н. Тютчева - см. письмо последнего к Белинскому от 22 июня 1847 г. в сб. "В. Г. Белинский и его корреспонденты", 1948, стр. 278). Ответное письмо Белинского точно помечено: "15 июля н. с., Зальцбрунн". Это был день их отъезда из Зальцбрунна в Париж через Дрезден и Франкфурт на Майне, намеченный заранее, о чем Белинский уведомлял жену в письме от 25 июня/7 июля 1847 г. (Белинский, т. XI I, стр. 377). Анненков сообщает, что Белинский оставил копию с готового текста письма к Гоголю для себя. Ее-то, по всей вероятности, он и читал в кругу Герцена по приезде в Париж, а не "черновое своего пись-ма", как пишет далее Анненков (см. о Белинском в Париже у Герцена в "Былом и думах" в гл. XXV и LXI, а также в ЛН, т. 61, стр. 88).

   [321] Письмо Белинского ошеломило Гоголя. Сохранилось три варианта его ответного письма к критику. Гоголь сетовал на "ожесточение" Белинского в письме к Анненкову из Остенде от 12 августа 1847 г. (Гоголь, т. XIII, стр. 362-364) и все же признал: "Бог весть, может быть, и в ваших словах есть часть правды" (Гоголь, т. XIII, стр. 360), Весть о переписке Белинского с Гоголем, очевидно, через Анненкова вскоре дошла и до Москвы. Уже в письме от 24-25 августа 1847 г., являвшемся прямым ответом на сообщение Анненкова о состоянии духа Белинского, о его и Анненкова переписке с Гоголем, Боткин писал: "Бог знает, как любопытно прочесть письмо Белинского к Гоголю и ответ его, равно и письмо Гоголя к вам" (Анненков и его друзья, стр. 548).

   [322] О заграничных впечатлениях Белинского см. в его письмах к жене и к Боткину (Белинский, т. XII, стр. 362-398).

   [323] Анненков цитирует письмо Боткина с существенными пропусками (оно напечатано полностью в книге Анненков и его друзья, стр. 541-545, так как являлось одновременно и письмом к Анненкову). Это как раз то самое письмо, в котором Боткин наиболее откровенно защищает буржуазию от социалистической критики Белинского и Герцена. Письмо Боткина является ответом на письмо к нему Белинского из Дрездена от 7/19 июля 1847 г., в котором была и приписка Анненкова (Белинский, т. XII, стр. 383-385).

   Книга Луи Блана - "История десяти лет", изданная в 1841 г., в начале сороковых годов на время увлекла Белинского и сыграла известную роль в его духовном развитии, но в 1847 г., прочитав ее заново, Белинский обнаружил в ней антиисторизм, риторику и всякого рода натяжки, хотя по-прежнему отмечал, что "основной взгляд на буржуази Луи Блана не совсем неоснователен" (Белинский, т. XII, стр. 449).

   [324] К польскому вопросу Белинский всегда относился только с гуманной точки зрения, находя, что жертвы истории и собственных грехов могут возбуждать глубокое сострадание, как вообще и все угасшие национальности прежних эпох.- Политической стороны польского вопроса он никогда не касался и постоянно обходил его с равнодушием. (Прим. П. В. Анненкова.)

   [325] Об отъезде из Парижа см. письмо Белинского к жене от 22 сентября н. ст. 1847 г. (Белинский, т. XII, стр. 397-398).

   [326] Вольная цитата из письма Белинского к Анненкову из Берлина от 29 сентября н. ст. 1847 г., в котором он описывает свои дорожные приключения (Белинский, т. XII, стр. 398-403).

   [327] Имеется в виду Щепкин Дмитрий Михайлович (1817- 1857), старший сын Михаила Семеновича, математик, филолог, приятель Белинского; жил тогда в Берлине, увлекаясь египтологией. Белинский пробыл у Щепкина неделю и через Штеттин и Кронштадт возвратился в Петербург 24 сентября 1847 г.

  

   МОЛОДОСТЬ И. С. ТУРГЕНЕВА

   1840-