Чехов Михаил Павлович - С. М. Чехов. О семье Чеховых

p;    "Дорогая Маша, приезжай, пожалуйста, как только будет возможность. Посмотришь, как мы устроились на новой квартире и как я плохо хозяйничаю. Леля" {Письмо от 9 февраля 1896 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   21 февраля ярославцы прочли подробности о пожаре на Романовской льняной мануфактуре, в 60-ти верстах от Ярославля. Девять жертв, обгоревшие трупы и кости рабочих. Один труп найден на подоконнике: человек не успел выскочить. Причина пожара - отсутствие какой бы то ни было охраны труда и заботы о рабочих. Фабрика постепенно росла, пристройки прилеплялись к пристройкам, а для выхода оставлялись лишь узкие дощатые проходы. Загорелась кудель в кордной машине. Пыль, отходящая при очистке льна, десятилетиями не сметалась со стен и балок. По ней-то огонь и охватил мгновенно все здания.

   Владельцы фабрики, конечно, получили страховые деньги, а рабочие надолго остались без заработка. Ярославская интеллигенция, а с нею и Михаил Павлович, негодовала. Но что они могли сделать?

   В этот же день, 21 февраля, в Мелихове Павел Егорович записал в своем дневнике: "Евгения Яковлевна в Ярославль... уехали". Старушка была первой из родственников, навестившей молодоженов. Она прогостила у них две недели.

   В июне 1896 года должен был состояться съезд податных инспекторов Ярославской губернии. Подготовка к нему началась в феврале.

   Освоившись в Ярославле, Михаил Павлович стал печататься в газете "Ярославские губернские ведомости". В архиве ее за 1896 год были обнаружены две статьи без подписи, написанные Михаилом Павловичем. Это небольшие статьи по сельскому хозяйству, содержание которых заимствовано из его же словаря "Закром". Эта находка позволила считать 40 аналогичных статей, опубликованных в газете за 1896 год под заголовком "Практические заметки", принадлежащими перу Михаила Павловича. Самая первая из этих заметок "Средство от ревматизма" появилась в газете 10 января 1896 года.

   В одном из писем Михаил Павлович сообщает, что он в Ярославле прирабатывал выступлениями в печати до 60 рублей в месяц.

   Михаил Павлович печатался не только в Ярославле. Он был знаком с издателем московского журнала "Театрал" А. Ф. Куманиным и стал посылать в журнал свои корреспонденции о работе Ярославского театра. Самая ранняя из найденных корреспонденции опубликована в No 57 за февраль 1896 года. В ней говорится:

   "Труппа артистов, под управлением З. А. Малиновской, закончила зимний сезон постановкою комедии "Общество поощрения скуки". В репертуар входили исключительно драмы и серьезные комедии... надо отдать справедливость дирекции за то, что можно было увидеть пьесу с лучшими исполнителями труппы и хорошим ансамблем... Обставлялись спектакли тщательно".

   13 марта в "Ярославских губернских, ведомостях" появилась статья Михаила Павловича "Для чего нужны золотые деньги", объемом около 130 строк и с подписью "М. Ч.". В этой статье автор популярно изложил сложный вопрос взаимосвязи между золотыми, серебряными и бумажными деньгами. В те времена в России бумажные деньги были обеспечены серебром. В конце статьи Михаил Павлович говорит о колоссальных убытках государства из-за этого и о необходимости скорее перейти на золотое обеспечение рубля.

   В No 64 журнала "Театрал" за апрель 1896 года появилась корреспонденция Михаила Павловича о спектаклях заезжей оперной труппы на фабрике Ярославской Большой мануфактуры. Корреспонденция отражает демократические взгляды автора. Дав оценку хору, оркестру и постановке в целом, Михаил Павлович писал: "Однако, главный интерес спектакля невольно сосредотачивался на той публике, которая наполняла зрительную залу и с напряженным вниманием следила за представлением. Партер (около 400 мест) был занят разными служащими на фабрике, но все остальные места (около 1100) были заняты сплошь рабочими фабрики, мужчинами, женщинами, детьми. Первое оперное представление, которое им довелось слышать, произвело на них глубокое впечатление. Достаточно было вглядеться в выражение лиц рабочих, чтобы, убедиться, с каким удовольствием и интересом они следят за развитием действия, пением и игрой артистов... Успех этого спектакля побудил администрацию фабрики устроить 27 марта второе оперное представление. Была поставлена "Русалка"... Отрадное впечатление производят подобные спектакли для рабочих, имеющие огромное воспитательное значение..."

   В те годы существовали пасхальные каникулы, которыми пользовались не только учащиеся, но и чиновники. Михаил Павлович приехал с Ольгой Германовной в Мелихово. Как и в прежние годы, он вместе с Антоном принимал от крестьян поздравления с праздником, раздавал подарки. Женщин одаривала Мария Павловна.

   "Приходили... 30 мужиков и 15 женщин. Все довольны!" - записал Павел Егорович в этот день.

   Как ни хорошо было в Мелихове, но 31 марта пришлось уезжать в Ярославль. Вернувшись, Михаил Павлович вновь окунулся в свои служебные дела. Длинной чередой перед ним опять проходили циркуляры, донесения, протоколы, извещения, письма. Были тут дела и о том, какими винами, "казенными или произвольными", торгует в своем трактире крестьянин Гущин, и о том, "какими мерами производится распивочная торговля вином в постоялом дворе крестьянки Марьи Коровиной" {Гос. архив Ярославской обл. Угличский филиал, ф. 16, оп. 1, ед. хр. 10.}, и о нарушении устава о прямых налогах... А 7 мая Михаилу Павловичу пришлось даже наложить штраф на своего угличского знакомца, владельца гостиницы, купца Постнова за нарушение торговых правил, то есть, прямо говоря, за торговлю из-под полы.

   Следующий приезд молодых супругов в Мелихово отмечен в дневнике отца рукою самого Антона Павловича. Записи сделаны в духе Павла Егоровича:

   "Май 10. Приехал Миша с женой.

   12. Миша и его жена приготовили к обеду сморчки".

   Как уже говорилось, Антон Павлович очень любил слушать рассказы Михаила Павловича о волжских нравах и укладе жизни. Как-то Михаил Павлович сообщил брату о хитроумной проделке владельцев речных пароходов. Одна из пароходных компаний, в целях конкуренции, чтобы привлечь пассажиров, объявила, что каждому, кто купит билет, будет тут же у кассы бесплатно выдаваться мерзавчик водки. Мерзавчиком в те времена называлась сотка водки (одна сотая часть ведра, или 123 грамма). При дешевизне тогдашней водки (36 копеек бутылка) эта выдумка дала огромный эффект. Весь едущий по Волге люд устремился к пристани щедрой компании, и ее пароходы стали отходить битком набитые публикой. Видимо, привлекала и сотка водки, выданная без денег, и сознание, что каждого пассажира угостили, почтили вниманием {М. П. Чехов. Воспоминания в записи автора. Рукопись. Архив автора.}.

   Но были и рассказы, полные трагизма. В один из приездов Михаил Павлович дал Антону Павловичу номер ярославской газеты за 12 марта 1896 года. В статье об общественном призрении было сказано: "Оборванные, грязные, покрытые паразитами, развращенные, нищенки-бродяжки... представляли ужасное зрелище, внушавшее жалость и содрогание. Администрации приюта выпала большая ответственная работа приручить и исправить несчастных детей..."

   14 мая 1896 года в связи с предстоящей коронацией царь Николай II объявил манифест, по которому слагались всевозможные недоимки и прощались преступления. Свыше сотни параграфов и пунктов манифеста касались налоговых вопросов, однако многие из этих пунктов были показными: они тут же опровергались разнообразными примечаниями. Все же казенной палате и, в частности, Михаилу Павловичу предстояла огромная работа по применению манифеста к каждому сельскому обществу и отдельным налогоплательщикам {"Ярославские губернские ведомости" за 18 мая 1898 г.}.

   18 мая 1896 года Россия была потрясена известием о страшной катастрофе, происшедшей в Москве. На другой день после коронации царя Николая II были устроены народные гуляния. На Ходынском поле были установлены павильоны. В одном из них, под балдахином, царь и царица раздавали народу подарки - подстаканники и кружки. Подход к царскому павильону был ограничен двумя длинными заборами, сходившимися воронкообразно. Ямы и канавы на поле не были выровнены. Собравшаяся толпа в несколько сот тысяч человек надавила: получилась свалка. Задохнувшихся, раздавленных и затоптанных оказалось две тысячи человек!

   Несмотря на катастрофу, императорская чета была на балу у московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, дяди царя. Николай II открыл танцы, идя в первой паре. А в это время родственники раздавленных людей опознавали трупы своих близких. Погибшие были похоронены на Ваганьковском кладбище. В длинную широкую траншею вплотную ставились гробы в три яруса, один на другой. Кресты, с трагическими надписями, выстроились как шеренга солдат. Не всякое сражение на войне влекло столько жертв. Антон Павлович и Суворин ездили на кладбище 1 июня, чтобы почтить память погибших.

   Много позже Михаил Павлович рассказывал, что сразу же после катастрофы пошла народная молва: царю предсказывали плохой конец. Недобрую для него примету видели и в том, что, когда он, после коронования в Успенском соборе в Кремле, выезжал верхом через ворота Спасской башни на Красную площадь, его белый конь споткнулся, и царь чуть не вылетел из седла.

   По случаю коронации аристократия ликовала. Каждый день устраивались балы, гулянья, поездки, банкеты. Купечество не отставало, многие мещане тоже. Никто из этих веселящихся людей, когда прошел угар, не подумал, что в рабочем районе, где Карзинкинская фабрика, за май умерло от чахотки 11 рабочих. В каждые три дня умирал один!

   А жизнь шла своим чередом. 31 мая состоялось первое представление тогда еще молодого Владимира Леонидовича Дурова, знаменитого "соло-клоуна и неподражаемого дрессировщика". Он выступал в клоунаде, а его многочисленные собаки, кошки, крысы, петухи и другие животные выполняли удивительные номера. Представление происходило в саду при Казанском бульваре и повторялось не раз.

   12 июня 1896 года Михаилу Павловичу пришлось ехать в Рыбинск. Вот что он писал в Мелихово накануне отъезда.

   "Дорогие родственники. Я назначен в командировку в Рыбинск на целую неделю и завтра утром, в среду, уезжаю в оный град на ревизию... Еду, конечно, на казенный счет, но признаться,- с большим удовольствием поехал бы к вам в Мелихово... Если бы я был Хлестаковым или, по крайней мере, хоть одним из тех ревизоров, которых когда-то угощал папаша балыком,- воображаю, сколько вин, закусок, денег и голов сахару привез бы я с собою из Рыбинска! А уж об икре зернистой и говорить нечего...

   Лодочку для прудилища искал, ищу и поищу. Такая, как говорил Антоша, окрашенная в белую краску, килевая, с рулем, маленькая, стоит 26 рублей. Если разбогатею, как-нибудь нечаянно, то куплю и презентую ее ему. Ох, уж эти вычеты! Ужас, как надоели!" {Письмо от 11 июня 1896 г. Архив автора.}.

   29 июня был праздник Петра и Павла, день именин Павла Егоровича. Михаил Павлович с женой приехал в этот день в Мелихово. Там он провел предоставленный ему полумесячный отпуск.

   Рассказы, анекдоты, истории, привозимые Антону Павловичу братом с Волги, были сколками тогдашней жизни. Вот что Михаил Павлович рассказывал о купеческой темноте и дикости:

   Однажды Михаил Павлович упрекнул ярославского купца в необразованности.

   - Побольше читайте,- посоветовал он ему.

   - Да я, ваше высокоблагородие, уж и так, поди, пудов восемь книг прочел, да ничего в них не понимаю,- сокрушенно ответил купец {Воспоминания М. П. Чехова в записи автора. Рукопись. Архив автора.}.

   Михаил Павлович договорился с братом посетить Всероссийскую промышленную и художественную выставку, открывшуюся в Нижнем Новгороде 28 мая 1896 года. Антон Павлович составил такой план. Поездом он едет на станцию Максатиху навестить Суворина в его недавно купленном имении, затем поездом же едет дальше в Рыбинск, где садится на пароход. В Ярославле к нему подсаживается Михаил Павлович, и дальше они вдвоем следуют в Нижний Новгород. Этот план осуществился не полностью. Антон Павлович выехал из Мелихова 20 июля, повидался с Сувориным в его имении и отправился дальше в Ярославль. Позже он писал Суворину: "От Максатихи до Рыбинска одна сплошная скука, особенно в жару. От Рыбинска до Ярославля тоже невесело. Преобладающее впечатление - это ветер, ... и все наслаждения исчерпываются селянкой из стерляди, после которой долго хочется пить" {Письмо от 27 июля 1896 г.}. У Михаила Павловича как раз возникли затруднения с деньгами, и они отменили совместную поездку в Нижний Новгород. Антон Павлович сошел на берег в Ярославле, навестил брата на Духовской улице, переночевал у него, выкупался в Волге и уехал в Москву и Мелихово. Этот визит А. П. Чехова к брату в Ярославль состоялся между 22 и 25 июля 1896 года. Это было третье и последнее посещение А. П. Чеховым Ярославля.

   3 июля 1896 года умер первый сановник Ярославля губернатор Фриде. На его место был назначен гофмейстер двора его императорского величества Б. В. Штюрмер, впоследствии добившийся должности премьер-министра.

   Конечно, вся ярославская знать испытывала сладостный трепет при виде еще одного вельможи. В кулуарах дома графини Клейнмихель горячо обсуждались качества нового губернатора. Был запланирован еще один любительский спектакль в пользу нуждающихся: говорили, что губернатор очень любил подобные мероприятия.

   Располагая относительным досугом, Михаил Павлович продолжал работу литератора, параллельно с государственной службой. В конце лета 1896 года Михаил Павлович написал второе свое драматическое произведение - шутку в одном действии "Ваза". Она подписана псевдонимом М. Богемский.

   В фабуле этой шутки отдельные детали ассоциируются с рассказом А. П. Чехова "Месть". По-видимому, шутка, как и первый водевиль М. П. Чехова, написана им по совету Антона Павловича.

   Рукопись "Вазы" Михаил Павлович отправил в Петербург в цензуру. Вскоре Антон Павлович писал из Мелихова Суворину, с опозданием выполняя просьбу брата: "Миша спрашивает, пойдет ли его водевиль "За двадцать минут до звонка"? Он написал еще один водевиль и хочет послать его Вам; он просит позволения написать в прошении, чтобы цензурованный экземпляр послали Вам" {Письмо от 23 сентября 1896 г.}.

   Водевиль был цензурою "к представлению дозволен" 5 октября, а 7 октября Антон Павлович так отвечал Михаилу на его вопросы: "Милый Мифа! Твоя пьеса разрешена не безусловно, а с "исключениями" - так написано в "Правительственном вестнике". Если зачеркнуто цензором хотя одно слово, то это уже значит - "с исключениями".

   Суворин просил передать тебе:

   1) Твой прежний водевиль непременно пойдет в Панаевском театре в этом сезоне; он давно бы уже пошел, если бы не крайняя медлительность режиссера.

   2) Твой новый водевиль пришли ему, то есть Суворину, теперь же" {Письмо от 15 октября 1896 г.}.

   Предложение Суворина было вызвано его намерением ставить "Вазу" в своем театре. Цензурованный экземпляр он получил вскоре (ныне этот экземпляр хранится в Гос. музее-заповеднике А. П. Чехова в Мелихове). Точные даты представлений водевилей М. П. Чехова "За двадцать минут до звонка" и "Ваза" установить пока не удалось. В библиотеке Всероссийского театрального общества нет данных о драматической антрепризе в Панаевском театре за сезон 1896-1897 года. В суворинском же театре пожаром 1901 года была уничтожена значительная часть архива.

   В конце августа Михаил Павлович так писал сестре: "Собирались было на выставку, помышляли даже тебя выписать, чтобы по Волге вместе проехаться, да пластырю не хватило. Бог даст увидим в Париже всемирную. Усиленно выплачиваем долги, чтобы с 1-го января вздохнуть поглубже и посвободнее. Спасибо еще, что жинка попалась такая, что долгов боится! Теперь, оглядываясь назад, я недоумеваю о многих моих бесшабашных тратах. Впрочем, все это пустяки. Стоило бы только пореже ездить в Мелихово, куда одна только дорога из Углича стоила 40 рублей! А ведь я ездил к вам аккуратно каждый месяц!..

   Передай мамаше, что таких базаров, как в Ярославле, я сроду не видел... Продавайте-ка имение, да купите домишку в Ярославле, где-нибудь на краю, на берегу Волги, где еще мало городской жизни!.. Твой Мишель. Где Антон?" {Письмо от 25 августа 1896 г.}

   Все тогдашнее низшее и среднее чиновничество получало повышение в чине через каждые три года службы, старшие - через четыре. Осенью 1896 года исполнилось шесть лет государственной службы Михаила Павловича. Он был повышен в чине, и в его формулярном списке появилась новая запись: "Произведен в Титулярные Советники со старшинством с 20 сентября 1896 года".

   Вкратце объясним, что это значит. 24 января 1722 года император Петр I установил "Табель о рангах", представлявшую собою лестницу 14-ти рангов или чинов для всех родов государственных служащих. Основной принцип "Табели о рангах" - выслуга, в противоположность феодальному началу "породы". В гражданской службе самым низшим чином, четырнадцатым, был коллежский регистратор, высшим - действительный тайный советник или канцлер.

   Повышение в чине не принесло Михаилу Павловичу никаких материальных благ. Он продолжал получать те же свои 147 рублей в месяц и усиленно готовился к съезду податных инспекторов Ярославской губернии. Съезд был перенесен на этот раз на ноябрь.

   Антон Павлович находился в Петербурге. Как уже говорилось, он был посаженым отцом Ольги Германовны. Между ними сразу установились дружеские отношения. В каждом письме младшему брату он обязательно посылал ей приветы. Вот один из них: "Моей незаконной и непочтительной дочери посылаю поклон и благословение. Если она будет вести себя дурно и изменит мужу, то я лишу ее наследства... Ваш побочный папаша А. Чехов" {Письмо от 15 октября 1896 г.}.

   В письме к двоюродному брату Георгию Антон Павлович писал о своей посаженой дочери: "Приезжает изредка (в Мелихово.- С. Ч.) Миша с женой, которая оказалась очень милой, простодушной женщиной и искусной поварихой" {Письмо от 29 ноября 1896 г.}.

   В один из октябрьских дней 1896 года Михаил Павлович получил от брата из Петербурга лаконичное письмо о "Чайке": "Пьеса шлепнулась и провалилась с треском. В театре было тяжелое напряжение недоумения и позора. Актеры играли гнусно, глупо..." {Письмо от 18 октября 1896 г.}

   Письмо посылалось обоим - Михаилу Павловичу и его жене. Оно подписано: "Ваш папаша А. Чехов".

   В Мелихове произошло событие, о котором Павел Егорович так записал в своем дневнике: "Анюту Андриянову пропили". Эта запись скрывает под собою драму, свидетелями которой были Чеховы. У них служила в горничных деревенская девушка Анюта. Когда на село приехал из Москвы на побывку молодец в черном пиджаке, при часах и с длинным ногтем на мизинце, родичи решили Анюту выдать за него замуж. По этому случаю гуляли весь день.

   - Ну, брат, Анюта,- сказал ей дядюшка,- теперь мы тебя, стало быть, пропили, и ты теперь не своя, стало быть, а наша...

   Через день после свадьбы молодец уехал в Москву, где служил в приказчиках, а Анюта в доме свекрови стала работницей. Спустя около года Павел Егорович в своем дневнике записал: "Анюта умерла, которая у нас жила" {Запись от 2 октября 1897 г.}. Ее заразили повивальные бабки во время родов. Антон Павлович писал Марии Павловне: "Из письма твоего узнал, что умерла в больнице Анюта, которая служила у нас... Скверно вышла замуж, рано умерла - так и не удалось бедняге пожить" {Письмо от 12 октября 1897 г.}.

   По прошествии десяти лет Михаил Павлович описал трагическую судьбу девушки в рассказе "Анюта" {Газета "Слово" от 12 января 1907 г.}.

   В первый день ноября Михаил Павлович и Ольга Германовна приехали в Мелихово погостить подольше. В дневнике Павла Егоровича об этом записано:

   "Ноября I. За Машей поехали на станцию. Роман на санях. Миша и Леля приехали в 3 часа.

   8. Миша именинник.

   16. Миша сделал 13 бутылок пива.

   18. Машу Миша проводил на станцию... а оттуда приехал с Антошей.

   19. Миша и Леля поехали в Ярославль. Жили у нас 18 дней".

   Конечно, Михаилу Павловичу очень хотелось услышать о подробностях провала "Чайки", но Антон Павлович отказался говорить на эту тему, и все, что Михаил Павлович узнал, он узнал от свидетельницы провала, Марии Павловны. Антон Павлович подавил в себе все переживания, вызванные неудачей, и выглядел опять жизнерадостным и приветливым.

   В ноябре открылся съезд податных инспекторов Ярославской губернии. Он был созван в связи с предположением правительства издать закон о новом промысловом налоге. Михаил Павлович был избран секретарем съезда и составил обширный протокол, который был напечатай в типографии Э. Г. Фалька.

   Пока Михаил Павлович в Ярославле был занят на съезде, в Мелихове произошла неприятность. Вот как об этом Антон Павлович сообщал брату: "26-го ноября в 6-м часу вечера у нас в доме произошел пожар. Загорелось в коридоре около материной печи. С обеда до вечера воняло дымом, жаловались на угар, вечером в щели между печью и стеной увидели огненные языки. Сначала трудно было понять, где горит: в печи или в стене. В гостях был князь {Сосед князь С. И. Шаховской.}, который стал рубить стену топором. Стена не поддавалась, вода не проникала в щель; огненные языки имели направление кверху, значит была тяга, между тем горела не сажа, а, очевидно, дерево. Звон в колокол. Дым. Толкотня. Воют собаки. Мужики тащат во двор пожарную машину. Шумят в коридоре. Шумят на чердаке. Шипит кишка. Стучит топором князь. Баба с иконой... В результате: сломанная печь, сломанная стена... содранные обои в комнате матери около печки, сломанная дверь, загаженные полы, вонь сажей - и матери негде спать..." {Письмо от 27 ноября 1896 г.}

   Не получив еще этого письма брата, Михаил Павлович писал Марии Павловне из Ярославля: "В Ярославле при городском театре открылись классы рисования и скульптуры от города с субсидией барона Штиглица {Барон Штиглиц - основатель Центрального училища технического рисования в Петербурге.}. Плата с каждого учащегося 3 рубля в год. Учителями, за неимением специальных художников, приглашены - не удивись! - учителя из городского училища - Крониды {М. П. Чехов имеет в виду учителя Кронида Ивановича Архангельского, знакомого чеховской семье, человека тихого, малоодаренного.}. Я невольно подумал о тебе и даже завел разговор об этом. Представь, сказали, что дама-художница, как учительница, была бы в будущем очень желательна. Получай скорее это звание и с Божьей помощью начнем хлопотать. Не теперь, так через год, через два, а чего-нибудь добьемся!" {Письмо от 28 ноября 1896 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}

   Это предложение Михаил Павлович делал сестре потому, что она, уже больше года, занималась рисунком и живописью на вечерних классах Московского Строгановского училища. "Классы рисования в Ярославле" по решению городской думы открылись 27 октября 1896 года в помещении городского театра. Они возникли по инициативе академика архитектуры А. А. Никифорова и преподавателя рисования в кадетском корпусе П. А. Романовского. Над классами шефствовал совет училища рисования барона Штиглица в Петербурге.

   Среди различных общественных объединений Ярославля видное место занимало "Ярославское юридическое общество", рассматривавшее теоретические правовые вопросы. На заседании 28 ноября 1896 года Михаил Павлович как юрист был избран в действительные члены этого общества. На следующем заседании он принял участие в обсуждении вопроса "О задачах, системах и методе науки административного права". Подобные обсуждения устраивались по нескольку раз в год, и Михаил Павлович был постоянным, деятельным их участником.

   Так же деятельно он включился и в театральную жизнь Ярославля.

   В конце ноября 1896 года в "Ярославских губернских ведомостях" стали появляться рецензии Михаила Павловича на постановки Ярославского театра. За пять лет жизни в Ярославле Михаил Павлович прорецензировал многие театральные постановки. На сегодня удалось разыскать в ярославской прессе всего только 38 рецензий, подписанных инициалами М. Ч. Большинство рецензий он публиковал вовсе без подписи, а иногда подписывался буквами латинского алфавита.

   Самая ранняя рецензия Михаила Павловича написана на постановку пьесы А. Н. Островского "Доходное место". Она появилась 29 ноября 1896 года. I декабря была опубликована рецензия на постановку пьесы А. Н. Островского "Последняя жертва" и на водевиль "Тайна женщины", автор которого не указан. В тогдашних театрах была традиция после основной пьесы показывать какой-нибудь веселый водевиль. В большинстве случаев водевили эти были чрезвычайно низкопробными, что в данном случае и не преминул отметить автор. 10 декабря появилась рецензия на постановку пьесы П. М. Невежина "Выше судьбы". Вслед за нею, 15 декабря, была напечатана рецензия на постановку трагедии А. Толстого "Смерть Ивана Грозного".

   Театральная жизнь Ярославля отвлекала его от скучных служебных дел. А они действительно были скучными. 1 декабря он наложил в казенной палате свою визу на рапорт податного инспектора Ростовского уезда Ярославской губернии в Петербург, в департамент торговли и мануфактур. Рапорт рисует тогдашний жизненный уровень. По данным инспектора, ржаная мука стоила 60 коп. за пуд, рожь -50 коп. за пуд, картофель - 40 коп. за мешок, сено - 15-22 копейки за пуд и так далее. По аналогичному поводу рыбинский податной инспектор сообщал, что у него в Рыбинске рожь стоит 35-37 копеек за пуд, картофель - 35-37 коп. за мешок, сено - 17-20 копеек за пуд и т. д. {Гос. архив Ярославской области, ф. 100, оп. 4, ед. хр. 767.}.

   Мы привели здесь эти два рапорта, чтобы показать, какими делами приходилось Михаилу Павловичу заниматься на службе, тратя на них каждое утро.

   Михаил Павлович не оставлял заботу о Мелихове. Если из Углича он посылал обитателям Мелихова всевозможный сельскохозяйственный инвентарь, вплоть до тарантаса, то теперь из Ярославля он слал съестное. Отправляя одну из таких посылок, он писал Марии Павловне: "Дорогая Машета. По прилагаемой квитанции прикажи Роману получить багаж и отошли его старикам в Мелихово. Я посылаю им рыбки... Твой Мишель" {Письмо от 2 декабря 1896 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   Наступила зима. В конце ноября или начале декабря 1896 года Антон Павлович получил из Лондона письмо от известной переводчицы русских классиков на английский язык Констанс Гарнет, написанное по-английски. Не зная языка, Антон Павлович переслал это письмо младшему брату в Ярославль с просьбой сделать перевод.

   "Вот тебе буквальный перевод английского письма,- писал в ответ Михаил Павлович.- Очень рад, что могу быть полезен" {Письмо от 10 декабря 1896 г. Архив автора.}.

   Приводим этот, еще не публиковавшийся перевод с небольшими сокращениями.

   "Милостивый Государь. Я прочла с большим удивлением некоторые из Ваших коротеньких рассказов на русском языке и перевела некоторые из них и собираюсь предложить ваши произведения английской публике. Коротких рассказов, как известно, английские читатели не любят, но мы надеемся найти среди молодого поколения некоторое число лиц, способных оценить психологическую правду и тщательную отделку Ваших произведений.

   Но я слышу, что ваша пьеса "Чайка" повлекла за собою большие разговоры в Петербурге. Если вы пожелаете возложить на меня ее перевод, я употреблю все усилия, чтобы предложить ее английской публике. Я имею влияние на "независимый театр" и на некоторых драматических критиков и имею превосходные связи с издателями. Я с уверенностью могу сказать, что ваши произведения будут иметь больший успех в моих руках, чем во многих других...

   Могу ли я просить, в случае если вы пожелаете, чтобы я попытала мое счастье на вашей пьесе, о сообщении, где я могу добыть ее? Напечатана ли она? Если нет, то могу ли я просить вас о высылке мне литографированного оттиска?

   Мой тесть, доктор Гарнет (хранитель печатных произведений в Британском музее), поручил мне попросить у вас полный список ваших произведений, чтобы мы могли все их присоединить к библиотеке музея. Простите меня за беспокойство в этом отношении. Верьте, я искренне ваша. Констанс Гарнет".

   Можно быть уверенным, что Антон Павлович ответил Констанс Гарнет в Лондон, но ответ этот не известен, и Гарнет, как адресат А. П. Чехова, до сих пор не значится. Также не известно, послал ли А. П. Чехов в Лондон список своих произведений, почему Гарнет опубликовала свои переводы произведений А. П. Чехова только 20 лет спустя, в 1916 году. Ставилась ли в Англии "Чайка" вскоре после приведенной переписки, содействовала ли постановке Гарнет? Раскрытие всего этого - необходимое и интересное дело будущего.

   В том же письме, вслед за переводом, Михаил Павлович писал брату: "Книги для справочного отдела до сих пор лежат у меня на пианино, хоть я писал тебе, что посылаю их. Почта от меня очень далеко, а все время была такая вьюга и столько снегу навалило, что не хотелось забираться так далеко, потом "дела - дела - дела", заседание юридического общества и т. п., да еще два праздника, в которые прием посылок был только до 11 час. утра. На этой неделе обязательно вышлю".

   Здесь речь идет о справочниках самого разнообразного характера, которые Михаил Павлович покупал и собирал в Ярославле и пересылал в Мелихово брату. Как известно, Антон Павлович всю свою библиотеку пожертвовал городу Таганрогу и деятельно стремился создать в Таганрогской городской библиотеке справочный отдел. Вот что он писал члену Таганрогской городской управы П. Ф. Иорданову по этому вопросу:

   "Многоуважаемый Павел Федорович... Я вспомнил Ваш заказ, но кроме того не устроить ли нам при библиотеке "справочный отдел" en grand? {en qrand - по большому (франц.).} Этот отдел мог бы привлечь в библиотеку деловую серьезную публику (ведь таковая есть в Таганроге?) и всех нуждающихся в разного рода справках и практических указаниях. В этот отдел вошли бы: календари общие и специальные; словари по языковедению, энциклопедические, сельскохозяйственные, медицинские, технические; уставы воинский, морской, устав о наказаниях, о находящихся под стражей, таможенный, вексельный и проч... Всего не перечислишь" {Письмо от 23 октября 1896 г.}.

   Михаил Павлович участвовал в этом большом культурном деле Антона Павловича - в формировании Таганрогской городской библиотеки. Кстати скажем, что Антон Павлович, серьезно относясь к справочной и словарной литературе, одобрял большую работу брата над его словарем "Закром" и над статьями "Практические заметки", печатавшимися в "Ярославских губернских ведомостях".

   Дальше в том же письме Михаил Павлович писал брату:

   "Был у нас архимандрит Сергий, в мире Степан Алексеевич Петров. На груди бриллиантовый крест. Он начальник киргизской миссии. Получает 2 тысячи жалования, а теперь переводится в Москву в Покровский монастырь на 10 тысяч. Во-о! Собирался он в Мелихово, но я его напугал тем, что у вас был пожар и что мне еще неизвестно, что именно сгорело. Пили водку".

   В своей книге "Антон Чехов и его сюжеты", вышедшей в свет спустя 27 лет после описываемых здесь событий, Михаил Павлович писал об архимандрите Сергии:

   "Я... кончил курс юридического факультета... кончил курс и Степан Алексеевич, - и вдруг мы услышали, что он постригся в монахи. Затем до нас дошли вести, что он уже архимандрит, а потом - что уже и архиерей. Эту духовную карьеру Степан Алексеевич сделал годам к тридцати своей жизни, и, кажется, это был тогда самый молодой из всех русских современных архиереев. В иночестве он принял имя Сергий и был епископом сначала в Сибири, а потом на юге России. Как человек светский, молодой, он сразу же наткнулся на темные стороны архиерейской жизни, встал в оппозицию, скоро попал в немилость и был лишен своего викариата и сослан на покой в один из глухих монастырей на Кавказе. Уже будучи архиереем, преосвященный Сергий приезжал в Ялту лечиться от нервов... и... навещал жившего тогда там Антона Павловича... Эти свидания архиерея Сергия с Антоном Павловичем в Ялте и были той ассоциацией, благодаря которой и появился на свет рассказ "Архиерей".

   Все в том же письме Михаил Павлович сообщал брату:

   "Смотрел Невежинскую "Выше судьбы" {Автор этой пьесы Петр Михайлович Невежин - драматург и беллетрист.}. Аллах Керим, до чего плоха пьеса: одна сплошная мелодрама с выстрелом, благородством, нотациями, моралями и мучениями совести и полное незнание жизни; судебный следователь по особо важным делам дарует преступнику свободу только потому, что был с ним дружен в детстве, несмотря на то, что весь город говорит о факте. Невольно задаешься вопросом: чего же спит прокурор? Малиновская сказала мне, что она ждет из Питера рукописный экземпляр "Чайки"; я посоветовал ей подождать твоей книжки с пьесами {Вскоре должна была выйти книга А. П. Чехова "Пьесы", СПБ, 1897.}, и ей выгодно, и ты лишний рубль заработаешь. На сих днях приезжает Вл. Ив. Немирович-Данченко для постановки в Ярославле своей новой пьесы, так как наша труппа состоит из его учеников, окончивших только нынешней весною филармоническую школу {В. И. Немирович-Данченко руководил драматическим училищем Московского филармонического общества.}. Ольга кланяется. Мишель" {Письмо от 10 декабря 1896 г.}.

   10 декабря, одновременно с письмом к Антону Павловичу, Михаил Павлович писал Марии Павловне:

   "В театре нам открыли кредит со скидкою 20% с тем, что деньгами уплатим, когда богаты будем. Поэтому мы раза два в неделю обязательно в театре: не пропускаем ни одной новой пьесы. Актеры и актрисы - все молодежь, только что кончившая курс в Филармонической школе Вл. Ив. Немировича-Данченко, занятно! Ясно, что Россия переживает великое время: даже среди актеров новые нравы, движение мысли и личная порядочность... Мишель" {Письмо от 10 декабря 1896 г.}.

   Тремя днями позже Михаил Павлович послал Марии Павловне другое письмо: "Машета... Получена ли в Мелихове рыбка, съели ли ее милые старички и не нужно ли им еще? Пожалуйста, пиши, хоть по малу, но почаще. И если можно, исполни просьбу: срисуй для меня копию с Левитановской бабкинской реки, что висит над турецким диваном у Антона {Картина И. И. Левитана "Река Истра". Подлинник хранится в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте. Копии для Московского и Мелиховского Чеховских музеев выполнены в 1954 г. Для Михаила Павловича Мария Павловна скопировала осенний этюд Левитана "Дом в Бабкине. Терраса". Эта копия хранится в Доме-музее А. П. Чехова в Москве.}. В долгу не останусь. Рад буду очень. Твой Мишель" {Письмо от 13 декабря 1896 г.}.

   В конце года Михаил Павлович и Ольга Германовна уехали на святки в Мелихово, где прогостили до 5 января.

   Время проводили весело, катались на коньках по усадебному пруду, ездили ряженые в Васькино к новому соседу инженеру В. Н. Семенковичу {К этому времени князь С. И. Шаховской уже продал свое имение Васькино В. Н. Семенковичу.}. Ольга Германовна нарядилась парнем-прощелыгой, одела брюки, поношенный пиджак и картуз, Антон Павлович нарисовал ей усики и написал известную записку: "Ваше высокоблагородие. Будучи преследуем в жизни многочисленными врагами и пострадал за правду, потерял место, а также жена моя больна чревовещанием, а на детях сыпь, потому покорнейше прошу пожаловать мне от щедрот ваших келькшос {quelque chose - что-нибудь (франц.).} благородному человеку.

   Василий Спиридонов Сволочев" {А. П. Чехов. Полн. собр. соч., 1944-1951, т. 12, стр. 347.}.

   С этой запиской Ольга Германовна в гостиной большого васькинского дома обходила присутствовавших хозяев и гостей и собирала в картуз шуточное "подаяние".

   Прошли святки, и молодые Чеховы собрались возвращаться в Ярославль. Перед их отъездом Антон Павлович вручил брату Михаилу оттиск из "Ежемесячных литературных приложений" к журналу "Нива" за декабрь, где напечатано несколько глав его повести "Моя жизнь". При этом Антон Павлович восстановил на оттиске все цензурные изъятия. Вернувшись в Ярославль, Михаил Павлович передал оттиск своему сослуживцу О. Укке, который в это время переводил повесть на немецкий язык.

   В середине января 1897 года Михаил Павлович послал Суворину следующее письмо: "Многоуважаемый Алексей Сергеевич. Посылаю Вам этот мой рассказ; быть может, он пригодится для Нового Времени; Антон хвалит, - иначе я не послал бы его к Вам. Если же он Вам не понравится, то не трудитесь возвращать его обратно.

   Буду беспокоить Вас просьбой: посоветуйте мне пожалуйста, что мне перевести с английского языка? До сих пор я перевел несколько толстых романов, много повестей, но еще ни разу не был доволен тем, что переводил...

   Служу, хлопочу, ввожу новые порядки, сражаюсь с рутиной, устаю ужасно" {Письмо от 15 января 1897 г. ЦГАЛИ.}.

   Розыски рассказа, о котором писал Михаил Павлович, пока не дали результата. Также не установлено, что Суворин посоветовал Михаилу Павловичу переводить.

   17 января в "Ярославских губернских ведомостях" в официальном разделе был приведен "Список очередным и запасным присяжным заседателям по Ярославскому уезду для окружного суда на заседания в феврале месяце 1898 г.". В числе очередных заседателей упомянут и Михаил Павлович. В те времена в состав судейского аппарата избирались из граждан 12 присяжных заседателей. Михаил Павлович имел право быть избранным по двум линиям: и как получивший высшее образование, и как государственный служащий. После разбора дела и речей прокурора и защитника заседатели уходили в специальную комнату и определяли виновность или невиновность подсудимого. Если они выносили решение "не виновен", подсудимый тут же освобождался из-под стражи и выходил на волю; если же они решали "виновен" - председатель суда применял соответствующую статью закона. Михаил Павлович не раз избирался присяжным заседателем и в Ярославле, и позже в Петербурге.

   В начале февраля 1897 года Антон Павлович писал Михаилу: "Повторяю, "Лешего" нельзя играть". По-видимому, Михаил Павлович запрашивал брата о его пьесе "Леший" по просьбе Малиновской или, может быть, по просьбе любительского кружка. В этом же письме, после решительного запрета, Антон Павлович разъяснял: "Конечно, играть доктора нужно мягко, благородно, соображаясь со словами Сони, которая во втором акте называет его прекрасным и изящным".

   Письмо заканчивается приветом Ольге Германовне: "Некую особу поздравляю с кофейной гущей. Ваш папаша А. Чехов" {Письмо от 4 февраля 1897 г.}.

   Кофейная гуща упомянута в шутку. Выше было сказано, что соседом четы молодых Чеховых был в это время бухгалтер Гуща, которого, возможно, Антон Павлович сам видел, когда приезжал к брату в Ярославль.

   Письмо Михаила Павловича сестре о предполагавшейся совместной поездке в Крым начинается с оригинального приветствия: "Мадам Тюрлюрлю! И мне, и Ольге вжасно {"Вжасно" - таганрогский жаргон. Следует "ужасно".} как приятно, что ты поедешь с нами. Если ничего не помешает, то к 10-му июня отпуск будет у меня уже в руках... Мне нужно одно купанье, поэтому акриды и дикий мед {Акридами и диким медом питались библейские пустынники. Это выражение обозначало ограничение себя в пище.} не смутят и меня... Думается, что денег хватит... Я как маленький, мечтаю об этой поездке, утром просыпаюсь и все думаю, думаю.

   Приехать можем в Мелихово только на Пасху. Тогда, конечно, наговоримся, как и что... Неужели мамаша за свою службу не может получить отпуска к нам в Ярославль. Очень хотелось бы повидать ее...

   У нас ярмарка в полном разгаре, очень приличная, чего-чего только нет! Есть даже синематограф и "Жывая сибилла"; по столбам на сих днях были расклеены афиши, что приехал в город хиромантик, который узнает прошедшее, настоящее и будущее, и стыдно было смотреть, как наши дамы из самого светского общества ходили с ним совещаться... Ты читала, как Боборыкин {Боборыкин Петр Дмитриевич - беллетрист, журналист.} описал в "Русской мысли" Легра? {Легра Жюль (Юлий Антонович) - профессор Бордоского университета, жил три лета (1892-1894) в усадьбе Н. П. Гладкова Курниково в 5 верстах от Мелихова. В русском издании известна его статья "У Чехова в Мелихове". Ездил на обследование Обь-Енисейского канала и опубликовал доклад о своей поездке. Об этом докладе и писал Боборыкин в "Русской мысли".}. Прочти. Миллионы {Миллионы - по ассоциации с романом Д. Н. Мамина-Сибиряка "Приваловские миллионы".}. Интересно" {Письмо от 10 марта 1897 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   9 марта 1897 года в Москве, в Малом театре, открылся первый всероссийский съезд сценических деятелей, на котором был констатирован крайне низкий уровень тогдашних провинциальных театров. Известный режиссер Евтихий Карпов в No 10 журнала "Театр и искусство" подвел такой итог многочисленным письменным докладам, представленным съезду: "Доклады эти с разных точек зрения... рисуют положение театрального дела в России, объясняют причины его упадка, предлагают всевозможные способы "уврачевания".

   На съезде, между прочим, подверглась осуждению система бенефисов. Говорили, что она возбуждает зависть у менее талантливых актеров, ложится бременем на антрепренерский карман.

   Прочитав об этом в газете, Михаил Павлович сразу же написал письмо в редакцию "Нового времени", которое озаглавил: "Audiatur et altera pars" {"Пусть будет выслушана и другая сторона" (лат.).} и послал Суворину. Он выступил против отмены бенефисов в провинции.

   "В безысходной скуке провинциальной жизни,- писал он, - когда на дворе стоит невылазная грязь и не горят фонари... театр является единственным местом, где провинция хоть немного чувствует себя в Европе. О бенефисах... говорят за много времени, хлопочут... шьют костюмы... Мужчины одевают фраки, а дамы и девицы - белые платья... Ведь это бенефис не актера, а самих зрителей! Взгляните на эти... сверкающие глаза, на это трепетное ожидание первого выхода бенефицианта... А наряды бенефицианток! Ведь они создают в провинции свою моду лучше всяких модных журналов!.."

   Автограф этого письма с подписью "М. Ч." найден в 1967 году в архиве Суворина {ЦГАЛИ, ф. 459, оп. 3, ед. хр. 267.}. Опубликовано ли оно, пока еще не установлено.

   Ранней весной 1897 года предопределилась дальнейшая жизнь Антона Павловича и всей чеховской семьи. В Мелихове в ночь под 22 марта у Антона Павловича началось сильное кровохаркание. Все же он поехал в Москву. Там кровохаркание перешло в кровотечение из легких, и 25 марта доктор Оболонский отвез писателя в клинику профессора А. А. Остроумова. Обследование показало, что туберкулезным процессом уже затронуты верхушки обоих легких и что процесс активен. По общему убеждению врачей, Антону Павловичу в дальнейшем жить в Подмосковье можно было только летом, а остальное время он должен был проводить на юге - в Крыму или за границей.

   О случившемся Мария Павловна сообщила Михаилу Павловичу. Михаил Павлович отвечал: "Ради Бога, пиши об Антоне _к_а_ж_д_ы_й_ _д_е_н_ь, не скрывая ничего. Можно ли отпустить на Ривьеру {Ривьера - Средиземноморское побережье Франции, представляющее сплошной курорт.} его одного? Узнай. Если нужна моя услуга, я мигом приеду. Повторяю: пиши _к_а_ж_д_ы_й_ день. Ты легко поймешь, что у меня теперь на сердце. Приедем в воскресенье или в четверг на страстной. Мишель" {Письмо от 30 марта 1897 г.}.

   Посылала ли Мария Павловна в Ярославль ежедневно письма о состоянии здоровья Антона Павловича - неизвестно. По всей вероятности, нет, иначе хоть одно из них сохранилось бы.

   Когда Мария Павловна пришла в клинику навестить Антона Павловича, он, ударяя себя по лбу ладонью, говорил:

   - Как я мог прозевать притупление!

   И действительно, как он, врач, мог прозевать притупление в легких у самого себя, тогда как за двенадцать лет врачебной практики он, безусловно, обнаруживал эти притупления не у одного десятка своих пациентов! Это была какая-то удивительная, роковая слепота. Признаки были налицо. Первое кровохаркание случилось у него в декабре 1884 года в Московском окружном суде, когда он был корреспондентом по делу Скопинского банка. Ему было тогда 24 года. Затем кровь показывалась по 2-3 раза в год, приступы повторялись, и вот 37 лет он оказался в клинике уже с притуплением. Как это могло произойти? Почему он не обращался к врачам, почему не леч