Чехов Михаил Павлович - С. М. Чехов. О семье Чеховых

ли бы ты приехал к нам, но ведь тебе в Ярославле нечего делать. А мне бы очень хотелось поговорить с тобой и о прозе прозарум, и об омнис-прозе {Prosa prosarum - проза проз, omnis prosa - все есть проза (лат.).}, и вообще о многом. Хотелось бы повидать тебя, одним словом. Окорок, конечно, пришлю. Кстати о прозе: конечно, везде и все - проза. Но отчего это дочка не проза? Вообще на эту тему хотелось бы поговорить. Рости же, милый, большой, преуспевай и благоухай.

   Тетка Марфа {Марфа Ивановна Морозова - вдова дяди братьев Чеховых Ивана Яковлевича Морозова.} писала не так давно из Таганрога, что Покровский {Покровский Федор Платонович - протоиерей, законодатель в Таганрогской гимназии, где учились братья Чеховы. Был представлен к болгарскому ордену за заслуги в последнюю русско-турецкую войну. Ходатайство о награждении возбудил Антон Павлович, тайно от Покровского, который умер раньше чем состоялось награждение. Еще когда А. П. Чехов учился в гимназии, Покровский дал ему прозвище "Чехонте", которое позже вошло в литературу.}, душенька, при смерти. Застанет ли его в живых болгарский орден?

   Я жалею, отчего это в Мелихове нет такого большого барского дома, где бы в каких-нибудь дальних угловых комнатах могли бы потеряться я и Леля с Женькой. О, тогда другое дело! До свидания, голубчик. Твой Мишель. Леля кланяется" {Письмо от 20 мая 1898 г. Архив автора.}.

   Желание видеть хоть кого-нибудь из родных выразилось и в письме к Марии Павловне: "Милая Машета,- писал он сестре.- Позволь дурням богатеть думкой: позволь думать и верить, что ты приедешь к нам, как только управишься по усадьбе...

   Хорошо бы ты сделала, если бы написала мне об Антоне, что он и как" {Письмо от 27 мая 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   Михаил Павлович никогда не сидел сложа руки. Ничегонеделание было органически чуждо ему. Если он в свободное от службы время не занимался литературой или чтением, то обязательно что-нибудь мастерил. Еще в студенческие годы, когда Чеховы жили на даче на Украине, в имении Линтваревых, Михаил Павлович собственноручно сделал маленькую деревянную модель двухмачтового корабля, за что Антон Павлович прозвал его "капитаном Мишелем".

   Сохранилось письмо, в котором Михаил Павлович пишет, что посылает брату в подарок "собственное произведение". Это была маленькая модель тарантаса. В этом подарке была скрыта некоторая ирония. В письме от 16 февраля 1898 года Михаил Павлович предупреждал Марию Павловну, что экипажная ярмарка в Ярославле откроется 4 марта и что он готов купить новый тарантас для Мелихова, но Мария Павловна не реагировала. Теперь Михаил Павлович послал, не без намека, _м_о_д_е_л_ь_ тарантаса, вместо _н_а_с_т_о_я_щ_е_г_о_ тарантаса. Эта тонкая, почти ювелирная игрушка понравилась Антону Павловичу, он поставил ее в своем кабинете, на полку камина.

   Михаил Павлович писал брату:

   "В таком стиле мне хотелось бы сделать для тебя еще что-нибудь, но я не знаю, что именно и как вообще ты отнесешься к этому. Если захочешь иметь крышки для круглых столиков или что-нибудь подобное, то черкни. Кстати, отчего ты приумолк? Отчего ничего не напишешь? Очень бы хотелось повидаться с тобой и поговорить по душам" {Письмо от 6 июля 1898 г. Архив автора.}.

   В ответном письме, которое не сохранилось, Антон Павлович просил брата сделать ему рамку для фотопортрета. Михаил Павлович смастерил березовую рамку, акварельными красками расписал ее орнаментом, в который включил слово "Salve" {Привет (лат.).}, покрыл лаком и послал брату. Антон Павлович вставил портрет В. А. Гольцева и повесил его в своем кабинете. Ныне эта рамка с портретом висит в кабинете ялтинского Дома-музея А. П. Чехова.

   "Дорогой Антуан,- писал Михаил Павлович брату.- Если захочешь, закажи еще что-нибудь. Сработаю с удовольствием.

   Хоть твои письма и кратки, но я люблю их получать. Мне уже давно хочется поболтать с тобою, несколько писем я написал к тебе, но они казались мне или наивными, или буржуйнымн, и я их не посылал к тебе. И я уверен, что при встрече все-таки не удастся поговорить с тобою: все вылетит из головы, или просто не придется, как это случилось с Долли и Анной Карениной, когда Долли собралась-таки наконец в усадьбу к Вронским; столько обеим хотелось высказать друг перед дружкой, а ничего и не вышло. Пиши же, дядя, пожалуйста. Повторяю: люблю получать от тебя письма.

   Прочитал на сих днях в книжке "Недели" статью о тебе. В самом деле, отчего бы тебе не подумать об издании полного собрания? Впрочем, твоя святая воля. В Ярославле ты ужасно популярен, в других городах, вероятно, также. Риска, стало быть, не будет. Доволен ли ты сам этим фельетоном?

   Бедный мой Закром! Уж о нем, кстати. Я просил, я вмолял Лаврова о рекламе, но он его вбил {"Он просил меня, он вмолял меня, но я его вбил" - таганрогская присказка.}. И лежит мой бедняга Закром без движения, продано с 94 года только 77 экз. Вот это успех, так - успех! Хотел было сам заняться продажей его, но мне представили счет в 435 р. 5 к. Конечно, этой цифры осилить не мог и дело стало по-прежнему. И все-таки сиволдаи думают, что оказали мне одолжение!..

   Воображаю, как теперь в Мелихове хорошо! У нас на набережной чудесно, да и вообще в Ярославле хорошо, но если бы ты знал, как надоели "Зачем ты безумная, губишь", гармония (будь она трижды анафема), национальные флаги и проч. И спрашивается, что общего между национальностью и выставкой лилипутов и каким-нибудь дурацким, грошовым гуляньем на бульваре: и повсюду треплются несчастные флаги! А каковы жары! Каковы грозы! До свидания, милый. Мишель.

   Ольга низко кланяется. Итак, в ожидании заказов" {Письмо от 24 июня 1898 г. Архив автора.}.

   Кроме выставки лилипутов в балаганах Ярославского рынка в том году показывали публике "мальчика с львиной головой", у которого все лицо заросло длинными волосами. Особый интерес привлекал балаган, над входом в который висела вывеска "Жывыя сильфиды". В этом балагане желающие могли видеть двух красоток в легкомысленных костюмах, разыгрывавших нелепую пантомиму.

   По-видимому, Михаил Павлович пересмотрел свое решение не ездить в Мелихово, пока его дочка не подрастет. Трудно проследить за ходом мысли Михаила Павловича и определить причину, почему он перерешил. Так или иначе, он пришел к заключению, что с наступлением жары дочке в деревне было бы лучше, чем в городе. С прежнею деликатностью Михаил Павлович просил теперь разрешения приехать в Мелихово всей семьей: "Антуан,- писал он брату.- Отнесись к этому письму по-братски и, главное, не читай его между строк и не церемонься.

   Дело вот в чем, с 18 июля и по 1-е августа я, кажется, буду совершенно свободен и могу отправиться на все четыре стороны. Мне очень бы хотелось поехать к тебе в Мелихово, тем более, что я не был в нем уже ровно год, но так как один без жинки и без ребятенка я ехать не могу, а везти с собою считаю не деликатным, то мне хотелось бы, чтобы ты написал мне, насколько будет удобно в Мелихове такое нашествие Мамая. Я очень хорошо знаю, чего стоит в Мелихове лишняя отдельная комната, которую придется нам занять, и как будет тяжело Маше справляться с лишними персонами.

   Голубчик, умоляю, не церемонься: будем джельтменами. Если нельзя,- значит нельзя, можно - значит можно... Каков бы ни был твой ответ, поверь, я пойму его, и он не нарушит моих сердечных отношений к тебе и Маше..." {Письмо от 5 июля 1898 г. Архив автора.}

   Ответное письмо Антона Павловича не сохранилось. В нем, видимо, говорилось, что сейчас Михаилу Павловичу приехать в Мелихово с семьей неудобно из-за наплыва гостей. Некоторое время он колебался, ехать ли ему одному. Наконец, желание побывать в семье пересилило, и он поехал.

   Павел Егорович, который мечтал увидеть свою внучку, очень опечалился, что ее не привезли в Мелихово. Он решил сам вскоре же ехать в Ярославль полюбоваться девочкой.

   Едучи в Мелихово и предполагая посмешить близких, Михаил Павлович захватил с собою письмо брата Александра с карикатурами, полученное вскоре после рождения дочери. Он показал это письмо Антону Павловичу и всем домашним. Реакция Антона Павловича на эти рисунки была естественной для его тогдашних взглядов на семейное счастье, раскрытых им в написанном тогда же рассказе "Крыжовник".

   Мария Павловна оставила письмо у себя, чтобы смешить приезжающих знакомых. Оно пролежало в ее архиве 59 лет и ныне хранится в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина в Москве.

   Прогостив в Мелихове не десять дней, как собирался, а три дня, Михаил Павлович уехал к себе. Через неделю он писал брату: "Антуан. Я приехал благополучно и от всей души благодарю тебя и Машу за гостеприимство. На сих днях постараюсь прислать еще окорок и если б мог чем-нибудь более ценным и вкусным отплатить вам за радушие, то отплатил бы.

   Прости, если еще и еще раз повторю просьбу, устрой меня попечителем школы" {Михаил Павлович просил Антона Павловича устроить его попечителем строившейся тогда в Мелихове школы. Это не состоялось. Попечительство над школой взяла на себя Мария Павловна.}.

   К этому письму Ольга Германовна сделала следующую приписку: "Дорогой папаша, очень и очень благодарю Вас за билет на выставку {В 1900 году в Париже должна была открыться Всемирная выставка, для привлечения средств к которой была устроена выигрышная лотерея.}, теперь я выиграю 200 000 франков и поеду в Париж, а мужа оставлю дома, пусть смотрит за хозяйством. Вы мне дадите совет, как веселее прожить там и я все деньги прокучу... Я очень жалею, что не могла побывать в Мелихове. Когда увидимся, непременно оттреплю Вас за вихор, хотя Вы мне и папаша, а все-таки попадет Вам: как Вы смели думать, что я не пускала Мишу ехать к Вам, я его посылала, да он сам не решался. Плохого же Вы мнения о Вашей дочери.

   Ваша крестница растет не по дням, а по часам и очень уж веселенькая девочка. Спасибо Вам и за подарок для нее, будем хранить его" {Письмо от 29 июля 1898 г. Архив автора.}.

   Каждый год 15 августа в семье Чеховых отмечался день именин Марии Павловны. В поздравительном письме Михаил Павлович писал ей: "Я с удовольствием поздравляю тебя с чувством бодрости... жизненной радости, сознания цели жизни и разумности всего существующего, если ты проснулась в свой день ангела с ними, если у тебя не болит голова и прочее и если ты закончишь этот день и все дни твоей жизни с сознанием, что ты была счастлива. Итак - по боку прошедшее! Пусть этот день твоего Ангела начнет собою твое новое счастье. С ним-то я тебя и поздравляю. Твой Мишель...

   Что Антуан, где он?" {Письмо от 14 августа 1898 г. Гос. бпб-ка им. Ленина.}

   Здесь поясним, что словами о новом счастье Михаил Павлович намекал сестре на художника И. Э. Браза, которым она начинала увлекаться.

   19 августа Павел Егорович записал в своем дневнике: "Я уезжаю через Москву в Ярославль".

   По приезде к младшему сыну Павел Егорович отписал Антону Павловичу в Мелихово, как он был принят: "Милый Антоша. Приехал я в Ярославль благополучно. Миша и Леля мне обрадовались. Квартира была освещена в ожидании дорогого гостя..."

   Затем Павел Егорович сообщал, что был в церквах, прикладывался к мощам и т. п.

   "Видел Волгу матушку,- писал он дальше,- она хороша, но обмелела, пароходов мало ходит. Бульвары на горе устроены, для виду на Волгу весьма приличны и красиво смотреть, как переправляются на ту сторону пароходы...

   Внучка наша Женичка весьма хороша, похожа на бабушку" {Письмо от 23 августа 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   Погостив у сына больше десяти дней, Павел Егорович собрался уезжать домой, в Мелихово. "Милый Антоша,- писал он,- завтра я выезжаю из Ярославля... Миша и Леля посылают 1 кусок Ярославского полотна, которое я везу с собою" {Письмо от 30 августа 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   31 августа старик распрощался с сыном и невесткой. В Мелихове Павел Егорович с восторгом рассказывал о Волге-матушке.

   Эта крупнейшая водная артерия Европейской России в те времена играла большую роль. "Ярославские губернские ведомости" очень часто писали на своих страницах о Волге. В газете был даже специальный раздел "Волжские вести", в котором сообщалось о самых последних новостях - о скорости и высоте воды, о состоянии фарватера, о рыболовстве, транспорте, загрязнении воды нефтью и т. п.

   Михаил Павлович был знаком с несколькими волгарями и с интересом слушал их рассказы. В те времена человеческий труд оплачивался очень дешево, были еще бурлаки, погрузка и выгрузка судов производилась не машинами и кранами: тогда их заменяли грузчики.

   Однажды Михаил Павлович разговорился с грузчиками об их профессии. Конечно, они жаловались на свою судьбу, на то, что многие из них рано умирают от грыжи и сердечных болезней.

   Михаил Павлович видел однажды, как четверо грузчиков подняли пианино и положили его на спину пятому, а тот один внес его на пароход, где другие четверо сняли 25-пудовый инструмент с его спины. На вопрос Михаила Павловича они объяснили ему, что, идя с грузом по прогибающимся мосткам, грузчику надо четко чувствовать ритм прогибания мостков и при каждом шаге ставить ногу на доску, только когда она находится в нижней точке амплитуды своего колебания.

   Знакомые рассказывали Михаилу Павловичу о самых разнообразных событиях и случаях, часто происходивших на Волге. Много давала Волга материала писателю, сильные впечатления оставила на всю жизнь!

   11 сентября Павел Егорович записал в дневнике: "...в Ярославль посылка". Это были мелиховские яблоки.

   Тогда же Михаил Павлович писал в Мелихово Марии Павловне: "Машета. Устав ожидать от тебя письма, и зная, что тебе деньги нужны, посылаю при сем тебе чек на 70 рублей, каковые получи из Международного банка на Кузнецком мосту. 22-го, т. е. через 11 дней, получишь еще 30 рублей, а затем будешь получать самым наиаккуратнейшим манером следуемое тебе по ранжиру, так чтобы вышло 300 рублей в год.

   Что не пишешь,- это одно сплошное свинство. Ну что я знаю о всех вас? Ничего я не знаю о всех вас! Это подло - и вся недолга! Дочка моя уже стоит. Гы-и! Вот бы посмотрела! Ну уж и девчонка же.

   Сегодня уезжаю в Нижний Новгород на съезд. Вернусь через пять дней..." {Письмо от 13 сентября 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}

   13 сентября 1898 г. в Нижнем Новгороде открылся съезд управляющих казенными палатами Нижегородской и смежных губерний. Михаил Павлович ездил на этот съезд вместе со своим начальником М. С. Кропотовым. Целью съезда было обсуждение проекта нового Положения о промысловом налоге. Он остановился в гостинице "Россия", близ кремля. Выступал ли на съезде Михаил Павлович, пока не известно. Известно другое: ему пришлось напряженно работать до и после съезда. Правительство решило действовавшее Положение о промысловом налоге заменить новым. Министерство финансов разослало всем казенным палатам проект нового Положения с предписанием прислать отзывы и замечания, взятые из практики. Ближе, чем кто-либо, к практике стояли податные инспекторы. Так было и в Ярославской казенной палате, где второе отделение возглавлял Михаил Павлович. Поэтому-то начальство и поручило ему все, что касалось нового проекта. Сохранилось несколько больших страниц, исписанных рукою Михаила Павловича, где он выступает с замечаниями на некоторые статьи Положения.

   Любопытен один документ, образец новой анкеты для торговцев. Составленная лично им и написанная его рукою, она была отправлена в Петербург с сопроводительным письмом, в котором было сказано, что эта анкета составлена "податным инспектором г. Ярославля г. Курбатовым", что Михаил Павлович и удостоверил своею подписью: "Начал. Отделения М. Чехов". Вероятно, Михаил Павлович хотел помочь своему подчиненному, которому нужно было продвинуться по службе.

   Размышляя о проекте нового налога, Михаил Павлович пришел к такому заключению: множеству людей, занимавшихся, ради добычи куска хлеба, всевозможными мелкими промыслами и мелочной торговлей, пригодилась бы книжка, популярно излагавшая Положение о новом промысловом налоге. Он сразу же приступил к работе. В начале октября рукопись была готова и сдана в типографию. Возможные изменения окончательного текста постановления он надеялся внести уже в гранки. Он издавал эту справочную книжку, составленную в форме словаря, чтобы помочь налогоплательщикам разобраться, когда их несправедливо обсчитывали и обирали представители сельского надзора, городские власти и чины полиции, составлявшие протоколы нарушений даже в тех случаях, когда нарушений вовсе не было. Это было тем более необходимо, что подавляющее большинство кустарей и мелких торговцев были в те времена либо вовсе неграмотны, либо полуграмотны. В газетном объявлении, которое через некоторое время поместили "Губернские ведомости", книжка точно адресовалась торговцам и промышленникам. Причем, конечно, автор ориентировался отнюдь не на магнатов капитала - у них были свои счеты с казной,- а на мелкоту: кустарей, торговцев в ларьках, офеней.

   Чтобы общая картина о налогах, взимавшихся в те времена с торговцев и промышленников, стала яснее, приводим самые краткие сведения.

   Вся территория России была разбита на так называемые классы местности. В местности 1 класса прожиточный уровень и все виды налогов были самыми высокими, в местности IV класса - самыми низкими. Город Ярославль относился к местности II класса. Уезды Даниловский, Ростовский, Рыбинский, Угличский и Ярославский - III класса. Все остальные уезды Ярославской губернии числились в IV классе.

   Налогов на торговлю и промышленность было два: основной и дополнительный. Для предприятий было установлено восемь разрядов.

   В первый разряд входили предприятия, обслуживаемые более чем тысячей рабочих. Считалось, что эти предприятия дают прибыль свыше 50 тысяч в год. Ко второму разряду были отнесены предприятия с количеством рабочих от 500 до 1000 человек и так далее. В последнем, восьмом, разряде 2-4 рабочих и прибыль ниже 200 рублей. Если на предприятии был механический двигатель, приводимый в движение "не рабочими, не ветром и не силою животных", установленная норма количества рабочих снижалась почти вдвое.

   Сущность этого налога раскрывалась окладной таблицей, которая показывала, что чем крупнее предприятие и чем богаче его владелец, тем он, в процентном отношении, меньше платил казне налога.

   Теперь два слова о налоге на торговлю. Торговые предприятия разделялись на пять разрядов: оптовая торговля, розничная, мелочная, мелочная "из помещений, не имеющих вида комнаты", развозная и разносная. Прибыльность торгового предприятия первого разряда считалась свыше 20 тысяч рублей в год, а последнего, пятого, минимально 400 рублей в год. Оклад налога выражался в максимальной цифре (I разряд) 500 рублей и в минимальной (4 разряд) - 4 рубля.

   До сих пор речь шла об основном налоге. Дополнительный или раскладочный сбор уплачивался с капитала и с прибыли. Но занимался Михаил Павлович не только этими скучными делами. В конце лета он сочинил водевиль в одном действии под названием "Голубой бант". Этот водевиль был написан специально для постановки в кружке Ярославского общества любителей драматического и музыкального искусства, который в нем и упоминается.

   Михаил Павлович опять был озабочен процедурой прохождения водевиля через цензуру. Как и прежде, он обратился за советом к Антону Павловичу, уже уехавшему зимовать в Ялту. Антон Павлович охотно ответил обстоятельным, полным желания оказать содействие письмом. Следуя совету брата, Михаил Павлович послал свой водевиль в Петербург, в цензуру.

   В своей книге "Вокруг Чехова" Михаил Павлович, рассказывая о том, как пьесы Антона Павловича "Медведь" и "Предложение" публиковались в толстом журнале "Артист", вскользь упоминает: "...там же нашли себе приют и два моих водевиля" {М. П. Чехов. Вокруг Чехова. Стр. 210.}.

   Этой осенью, посылая сестре деньги и дуги, которые он купил для Мелиховского хозяйства, Михаил Павлович снова зовет сестру приехать в Ярославль: "Приезжай-ка посмотреть на твою крестницу и, если можно, убеди мать приехать к нам.

   Стерляди невероятно дешевы. Если б было морозно, прислал бы и вам. Ты не поверишь: по 5 коп. за штуку... И вдивительное дело! И чиво ви не переезжаете ув Ярославль? {Таганрогский жаргон.}

   Машета, андил мой, напиши мне письмо подлиннее. А то присылаешь по две строки. Распечатываешь и разочаровываешься!.. Кланяйся старикам. Прижми мать к сердцу и скажи ей, что мы ее любим... Мишель" {Письмо от 24 сентября 1898 г.}.

   4 октября 1898 года общим собранием членов Ярославского общества исправительных приютов и земледельческих колоний для малолетних преступников Михаил Павлович единогласно был избран секретарем общества и правления.

   В начале того же октября он получил письмо Павла Егоровича. Это было последнее письмо старика к младшему сыну.

   9 октября в мелиховском большом доме оставались только Павел Егорович да Евгения Яковлевна. Старик, любивший во всем порядок и аккуратность, увидя в чулане ящики с книгами, приготовленными для отправки в Таганрог, взялся их передвигать. Он натужился и почувствовал боль в паху.

   Пока съездили за земским врачом Григорьевым, пока он вез Павла Егоровича по кочковатой мелиховской дороге, а затем поездом в Москву и на извозчике через весь город в клинику, прошло 5-6 часов. На другой день Иван Павлович так писал Антону Павловичу: "Дорогой Антоша! Вчера вечером отец приехал из Мелихова в Хирургическую клинику, где ему была сделана операция (ущемленная грыжа) профессором Левшиным, операция продолжалась долго. Сегодня в 12 часов дня я и Маша были у отца: он выглядит хорошо, но заметно утомлен, болей никаких не чувствует, сердце, пульс и температура нормальны, по словам ассистента и самого профессора Левшина" {Письмо от 10 октября 1898 г.}.

   После полудня приехала из Мелихова Евгения Яковлевна. Решили телеграмму Антону Павловичу в Ялту не посылать.

   К вечеру у Павла Егоровича температура стала повышаться. Стало ясно, что с операцией опоздали. Утром 12-го он просил послать родным телеграмму: "Приезжайте поскорее все. Чехов" {Архив автора.}.

   В этих словах чувствовалась тревога. Вот как Иван Павлович описывает дальнейшее в письме к Антону Павловичу:

   "...в 10 часов утра я получил от отца... телеграмму... Я опрометью бросился... за Машей... и уже вместе с ней по страшно грязной дороге едва дотащился до клиники. Там уже были в это время: мамаша, Соня, Саша и Миша. Впустили нас к отцу не вдруг, а спустя час. Отец изменился сильно. Ассистент Зыбин говорил мне, что необходимо сделать новую операцию, но правды никто не говорил, ни Левшин, ни ассистенты" {Письмо от 22 октября 1898 г. Архив автора.}.

   Во время второй операции, которую делал хирург Зыбин, Павел Егорович умер.

   "Отец сегодня скончался,- телеграфировали братья Антону Павловичу.- Употребим все усилия похоронить прилично. Погода отвратительная. Умоляем не приезжай. Александр, Иван, Михаил Чеховы" {Черновик телеграммы. Архив автора.}.

   Теперь осталось проводить Павла Егоровича в последний путь.

   "Милый Антуан,- писал Михаил Павлович брату.- Схоронили мы отца и о том, что пришлось при этом перенести, лучше умолчать, чтобы из одного неприятного чувства не делать двух. Такая, брат, профанация, такой цинизм, такое христопродавство, о которых можно узнать только на похоронах; больше я не видел нигде ничего подобного. Я заведывал похоронами и меня буквально терзали со всех сторон, как собаки. Ну, все это миновало, все это перенесено,- пусть забудется! Только об одних попах и осталось хорошее воспоминание, хотя от них то больше всего я и ожидал неприятного. Славные старички, дай бог им здоровья. Отца похоронили с честью на кладбище Новодевичьего монастыря,- ты это знаешь. Но при тяжелом чувстве, при расстояниях от Басманной до Клиник, при ночных сценах выноса трупов из анатомического театра в часовню, - да еще такая погода... что весь мокрый и снизу, и сверху, - ты поймешь, какая это сладость. Об одном радуюсь,- это что ты не приехал" {Письмо от 20 октября 1898 г. Архив автора.}.

   Спустя несколько лет Михаил Павлович в рассказе "Неприятность" описал смерть и похороны Павла Егоровича. В рассказе сильны строки о том, как больничный конторщик угрожал объявить труп бесхозяйным и передать его в анатомический театр, если не будет представлен паспорт покойного {М. П. Чехов. Очерки и рассказы. СПБ, 1905.}.

   Не стало Павла Егоровича. "С дневником его прекратилось и течение мелиховской жизни",- писал Антон Павлович Марии Павловне {Письмо от 14 октября 1898 г.}.

   "У меня умер отец, - писал он одному литератору, - выскочила главная шестерня из Мелиховского организма, и мне кажется, что для матери и сестры жизнь в Мелихове утеряла теперь всякую прелесть и что мне придется устраивать новое гнездо" {Письмо от 20 октября 1898 г.}.

   Это предположение Антона Павловича оправдалось меньше чем через год.

   В том же письме с описанием похорон Михаил Павлович писал брату: "Слышал в Москве о твоем намерении купить в Крыму имение и дом в Ялте, знаком даже с описанием имения - что ж! Помогай тебе бог! Купи имение, женись на хорошем человеке, но обязательно женись, роди младенца - это такое счастие, о котором можно только мечтать,- и вообще будь счастлив безмерно и бесконечно. Голубчик, жизнь только одна; пользуйся ею... Пора тебе пожить и для себя; для других ты уже достаточно пожил. Основывайся в своем Кучукое, свей себе свое гнездо и хоть раз воспользуйся жизнью в полной мере только для себя самого. Пусть твоя будущая жена,- мне бы почему-то хотелось, чтобы это была Наташа Линтварева или А. А. Хотяинцева {Александра Александровна Хотяинцева - художница.},- обставит твою жизнь так, чтобы ты был только счастлив и счастлив... Неужели стоит покупать на юге имение с тем, чтобы только предоставить его другим? Ты пишешь, что купил бы его только для сестры и для братьев. Поверь - жить в нем никто из нас не захочет, но зато приехать к тебе в гости - это другое дело! Впрочем, - твоя святая воля.

   Книжка моя {Имеется в виду справочная книжка по новому промысловому налогу, которая вышла в 1898 г.} печатается уже. Я еще ни разу не объявлял о ней нигде, а уже получаю на нее заказы. Министерство рекомендует ее, как руководство. Она еще не вышла из печати, а 300 экземпляров уже продано.

   Мне опять навязывали 50 рублей за твой рассказ, обещанный тобою в "Северный край". Напиши, брать ли их, и если брать, то кому послать - тебе или Маше? Голубчик, мне надоели; отвяжись,- пришли хоть какой-нибудь... рассказец! Ходят слухи, но пока редакция скрытничает, что железнодорожник и мурманщик Мамонтов, заинтересованный в Северном крае, предлагает на издание свои деньги. Редактором земского отдела (газеты.- С. Ч.) приглашен князь Д. И. Шаховской за 2 300 р. в год. Вообще газета будет очень порядочная... Выставочные билеты не выиграли ни один. Бедный Дрейфус! Кажется, дело его начинает выгорать. Помоги ему Господи. Ну, до свидания, Антуан. Будь здоров, счастлив, весел, доволен собой и пиши мне почаще. Жму руку. Мишель.

   На сих днях пошлю Маше 150 руб. за похороны отца. Губернатор объявил в "Губернских ведомостях", что в Ярославле свирепствует брюшной тиф; принимайте меры, указанные в законе (а какие - не пишет). Оказалось, что заболевших - 1 000 чел., всего же населения 70 тысяч. Я не знаю, мало ли это или много. Умер уже один врач" {Письмо от 20 октября 1898 г. Архив автора.}.

   В это же время он писал Евгении Яковлевне: "Мамочка, вдовица зельне плачущая, приезжайте к нам. Начихайте на петухов, баранов и проч. и позвольте нам ожидать вас. Ваша внучка, право, стоит того, чтобы приехать посмотреть на нее.

   Вообще напишите, что и как вы думаете предпринимать, где думаете основаться и когда Маша поедет в Ялту... Милая старушка, приезжайте. Желаю вам счастия и здоровья. Ваш Мишель".

   О желании принять у себя мать говорит и письмо к Марии Павловне: "Что мать? Каковы ваши планы? Когда едешь в Крым? Отлично бы сделала, если бы прислала мать ко мне: ведь, я на нее имею такое же право (любить и желать ее), как и Ваня, как и ты. Крестница твоя ходит в красных башмачках, но придерживаясь за руку... Кланяйся... госпоже Хотяинцевой. Она такая славная особа и такая одаренная, что я желал бы, чтобы на ней женился Антон.

   Погода преподлая. Темно не только ночью, но и днем. Тем не менее цветы - в полном и обильном цвету.

   Помоги тебе Бог, укрепи твои нервы и пусть твоя жизнь будет радостной и счастливой. Достаточно было у тебя борьбы {М. П. имеет в виду хлопоты Марии Павловны в Мелихове.},- пора тебе и пожить. Твой Мишель" {Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   В этот же день Антон Павлович писал брату из Крыма, делясь с ним своими планами: "Послезавтра совершаю купчую крепость. Покупаю участок в Аутке, в 20 минутах ходьбы от моря; чудесный вид во все стороны, на море, на горы, сад, виноградник, колодезь, водопровод, канализация {О водопроводе и канализации А. П. Чехов сильно преувеличивал. Еще несколько лет купленный участок страдал от отсутствия воды.} и места достаточно даже для того, чтобы иметь огород. Я купил по 5 ¥ руб. за сажень и теперь уже мне дают по 8. Плачу не наличными, а закладной, без процентов. Владелец из уважения не хочет процентов. Из Питера уже пришли 5 тысяч, и во вторник же я начну строиться, потом заложу дом в банк и расплачусь со всеми долгами. Кроме участка в Ялте, куплю, вероятно, еще именьище в Кучукое, если оно понравится Маше. Во всяком случае буду сообщать тебе подробности. Маша пишет, что в Мелихове невыносимо тоскливо. Все клонится, вероятно, к тому, что придется продать Мелихово. "Северному краю" скажи, что я пришлю что-нибудь, только после. Пусть высылает газету. Я уже член Ялтинского общества взаимного кредита, имею право носить мундир VI класса, так как избран членом попечительного совета женской гимназии; нет ли у тебя продажного мундира {Шутка.}. Здесь чудная, летняя погода, цветут розы. Масса рыжиков и маслят в лесу"... {Письмо от 25 октября 1898 г.}

   В другом письме, которым Антон Павлович отвечал брату на его письмо с описанием похорон отца, он снова делится с Михаилом Павловичем своими планами: "Милый Мишель... Я покупаю в Ялте участок и буду строиться, чтобы иметь место, где зимовать. Перспектива постоянного скитания, с номерами, швейцарами, случайной кухней и проч. ... пугает мое воображение. Со мною зимовала бы и мать... Строить сам не буду, все сделает архитектор... Участок, с городской точки зрения, большой; поместится и сад, и цветник, и огород...

   Что касается женитьбы, на которой ты настаиваешь, то - как тебе сказать? Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это все равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша. В семейной жизни самый важный винт - это любовь, половое влечение, едина плоть, все же остальное - ненадежно и скучно, как бы умно мы ни рассчитывали. Стало быть, дело не в симпатичной девушке, а в любимой; остановка, как видишь, за малым...

   Завтра приедет Маша. Мы посоветуемся, обсудим все, как следует; о нашем решении извещу... Мой "Дядя Ваня" ходит по всей провинции и всюду успех. Вот, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Совсем и не рассчитывал на сию пьесу. Будь здоров, пиши. Твой А. Чехов.

   Что отца похоронили в Ново-Девичьем, это очень хорошо. Я хотел телеграфировать об этом, но думал, что уже поздно; вы угадали мое желание..." {Письмо от 26 октября 1898 г.}

   В конце ноября Михаил Павлович сообщал брату, что его справочная книжка по новому промысловому налогу вышла и сразу же разошлась. К этому времени печаталось уже второе издание удвоенным тиражом. Михаил Павлович был завален заказами от казенных учреждений и от частных лиц.

   "Впрочем это не главное,- писал он.- Главное - твоя покупка участка в Ялте. От души приветствую тебя, от души желаю тебе счастья. Стройся, устраивайся, обставляйся, наслаждайся и пусть твое новоселье будет для тебя началом нового, лучшего счастья.

   Мелихово будет беспокоить тебя, так как о переселении матери в Ялту писал ты сам, а о переселении Маши туда же писала мне Маша. Чтобы Мелихово не беспокоило тебя, пришли мне полную доверенность (для продажи.- С. Ч.), - я управлюсь с ним; мне ближе, чем тебе. Поверь, за твой интерес постою, тебя не выдам. Впрочем - как знаешь.

   Часто бываю в театре; старые пьесы мне нравятся больше новых,- боюсь, что начинаю стареть. Вчера смотрел зудермановскую {Зудерман Герман - немецкий романист и драматург.} _Р_о_д_и_н_у_ и прямо-таки получил удовольствие. Давно ли в актеры шла всякая шваль, а теперь посмотри-ка! Почти все - с сценическим образованием, умеют одеться, умеют гримироваться, говорить по-французски на сцене. Во всяком случае - приятно, приятно {Подражание дяде Митрофану Егоровичу.}.

   Ты теперь строишься. Воображаю, сколько интереса. Всякое новое дело так захватывает! Так бы хотелось поехать к тебе...

   Послушай, Антуан, когда я буду доволен? Уже четвертый год, как я - начальник отделения; любой чиновник мог бы позавидовать моему положению; но отчего все это в моей службе кажется мне пустяками и чепухой? Что-то в ней есть несерьезное, одним словом, не то. До свидания. Рости большой и, пожалуйста, пиши почаще...

   Вчера прилетел ко мне радостный редактор {Редактор - издатель газеты "Северный край" Э. Г. Фальк.}. Оказывается,- получил от тебя письмо" {Письмо от 20 ноября 1898 г. Архив автора.}.

   После смерти Павла Егоровича ни Евгения Яковлевна, ни Мария Павловна не хотели уже больше жить одни в Мелихове и переехали в московскую квартиру.

   Михаил Павлович искренно приветствовал их переселение. "Больше всего радуюсь за тебя,- писал он сестре,- за твою живопись, за твое освобождение от ига подлых дорог и возмутительных вагонов" {Письмо от 25 ноября 1898 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   В декабре Антон Павлович купил имение в Кучукое, к западу от Алупки. Купил очень дешево, за 2 000 рублей, и в письме к Марии Павловне просил ее сообщить эту новость только самым близким людям - мамаше, Ване и Мише. "...Никому не говори о моей покупке,- писал он,- а то боюсь попадет в газеты и начнут говорить, что я купил имение за сто тысяч" {Письмо от 8 декабря 1898 г.}.

   В эти дни в Ярославле произошло значительное событие. Наконец с 1 декабря стала выходить ежедневная либеральная "политическая, общественная и литературная газета "Северный край", основателем которой и редактором был Эдуард Германович Фальк. Естественно, что ярославские демократически настроенные литераторы, в том числе и Михаил Павлович, примкнули к этой газете. Фальк был лично знаком с Михаилом Павловичем и через него просил Антона Павловича участвовать в газете. Имя Антона Павловича упоминалось с первого же номера газеты в перечне лиц, давших согласие. Но, насколько известно, Антон Павлович так ничего и не дал газете.

   Михаил Павлович не счел для себя возможным ставить свое имя в списке сотрудников одновременно с именем Антона Павловича: имя младшего Чехова появляется в списке лишь с 16 декабря. Но до этого он опубликовал в газете свой перевод с английского. Это был рассказ Стейнора "Портрет".

   Начиная с 9 декабря в "Северном крае", в разделе "Театр и музыка", появляются одна за другой рецензии на спектакли Ярославского городского театра. В течение сезона 1898-1899 годов были рецензированы: "В чужом пиру похмелье" Островского, "Потонувший колокол" Гауптмана, "Мария Стюарт" Шиллера, "Жизнь" Потапенко и Сергеенко, "Иванов" Чехова, "Дело" Сухово-Кобылина, "Золотая рыбка" Ге и многие другие. Кроме того, рецензировались спектакли в Народном Доме при фабрике Большой Ярославской мануфактуры.

   Слог и стиль этих коротких рецензий позволяет предполагать, что автором их был Михаил Павлович.

   10 января 1898 года жители города Ярославля прочитали в газете "Северный край" извещение: "Сегодня состоится открытие ярославского общества поощрения труда и разумного отдыха под названием "Парус". Это общество возникло по инициативе А. П. Аксакова {Родственник писателя С. Т. Аксакова.}. Он же был его первым председателем. Михаил Павлович вступил в члены этого общества.

   В те же дни Михаил Павлович был обрадован: в Москве вышло второе издание его книжки "На берегу моря". Книжка была быстро распродана.

   В начале нового, 1899 года Михаил Павлович подумывал о переводе на службу в Москву, но быстро отказался от этой мысли. Вот его письмо к Евгении Яковлевне и Марии Павловне со всеми его размышлениями:

   "Дорогие Мамочка и Маша. Действительно, я просил Антона похлопотать относительно Москвы. Там теперь свободны два места Начальников Отделений в Казенной Палате. Просил я об этом Антона потому, что в Москве полагается казенная квартира, да и к Вам хотелось поближе быть. Но, раздумав пообстоятельнее, я нисколько не ропщу на Антона, что он даже мне и не ответил вовсе. Все, что для меня в Москве дорого,- это Вы, а с осени Вы уезжаете на жительство в Ялту, и я останусь опять в одиночестве... Здесь же превосходный климат и широкая Волга, набережная которой лучше всякой дачи. Наконец следующее: здесь у меня уже... дело налажено... а ведь в Москве придется мне все начинать снова и выйду ли я победителем,- это вопрос, потому что в Москве найдутся люди и талантливые и с большой поддержкой, чем я... Нет, будем пока жить в Ярославле. Другое дело, если бы в Москве оставались вы, чего я не желаю, однако, ради вашей же пользы. Что же касается до протекции,- то только два человека во всем мире и могли бы мне ее оказать,- это Маша и один генерал Иван Яковлевич {Генерал Иван Яковлевич - лицо не установленное. Также не установлено, какую протекцию могли бы Мария Павловна и генерал оказать Михаилу Павловичу.}, живущий в Петербурге. И когда мне будет действительно необходима их помощь, я обращусь к ним. Маша, вероятно, не знает, как это она может оказать мне услугу; и пусть не знает; когда понадобится по-настоящему, я ей объясню, насколько она всесильна.

   Как мне хочется повидать вас!

   Мелихово обязательно продайте. Кроме расходов и треволнений оно вам ничего не принесет" {Письмо от 24 января 1899 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   За минувший год Михаил Павлович виделся с родными только в течение нескольких дней в Мелихове да на похоронах отца. Письма его за это время, адресованные Антону Павловичу, Евгении Яковлевне и Марии Павловне, полны постоянного желания встретиться, поговорить, посоветоваться. Ему писали гораздо реже и меньше, но он не обижался.

   2 февраля 1899 года Антон Павлович сообщил из Ялты брату Михаилу о крупном событии в его жизни:

   "Слыхали ль вы? Слыхали ль вы за рощей глас? {Цитата из стихотворения А. С. Пушкина.} Слыхали ль вы, что я продал Марксу все свои сочинения со всеми потрохами за 75 тысяч? Договор уже подписан. Теперь я могу есть свежую икру, когда захочу.

   Давно не имею от вас известий, ни от тебя, ни от Ольги Германовны, и ничего не пишут о вас из дому. Как живете? Как дщерь? Когда здесь был Иван, я получил твое письмо насчет Москвы {Насчет хлопот о переводе в Москву по службе. Это письмо не сохранилось.}, и я просил Ивана на словах передать тебе, что определенного ответа я не мог прислать тебе на это письмо, ибо никак не мог ничего придумать.

   Читаю "Северный край" и не нахожу, что это интересная газета... Будь здоров. Нижайший поклон и привет Ольге Германовне и Жене, которая, надеюсь, уже выросла и ходит... Поклонись и Пеше {А. А. Пеше - сослуживец Михаила Павловича, незадолго до этого приезжавший в Ялту.}. Все благополучно, но скучно... Твой Antonio".

   15 марта 1899 года Евгения Яковлевна внезапно заболела. Одновременно с приглашением врача испугавшаяся Мария Павловна вызвала и Михаила Павловича из Ярославля телеграммой. Он приехал на другой день. Общими усилиями Евгению Яковлевну поставили на ноги. Мария Павловна советовалась с младшим братом относительно покупки для Антона Павловича дома художника Евреинова в Москве на Селезневской улице. Она ходила с ним смотреть этот дом и так писала Антону Павловичу: "Я водила Мишу, который приезжал в Москву на время болезни матери, посмотреть этот дом, и на него он произвел очень отрадное впечатление, несмотря на то, что он враг покупки собственности" {М. П. Чехова. Письма к брату А. П. Чехову. Письмо от 215 марта 1899 г.}.

   Поиски дома для покупки были результатом растерянности, охватившей Антона Павловича. Он уже строил себе дом в Ялте, одновременно владея мелиховским и кучукойским имениями, снял в Москве квартиру на год и поручил сестре искать подходящий дом для покупки. Его растерянность подогревалась советами врачей, гнавших его на юг, который он не любил. И, как в насмешку, позже эти советы были врачами же признаны ошибочными и ему было разрешено жить на севере и летом, и зимою! "Я не знаю, что с собой делать,- писал Антон Павлович таганрогскому врачу П. Ф. Иорданову,- выходит какая-то белиберда" {Письмо от 16 мая 1899 г.}.

   Ни дом Евреинова, ни какой-либо другой дом в Москве куплен не был.

   В описываемое время голод был частым явлением в деревнях. Неурожай чаще всего охватывал Поволжье. Так было в 1892 году, когда Антон Павлович ездил в Нижегородскую губернию. Теперь, в 1899 году, голод распространился на всю Самарскую губернию. Правительство, как и полагалось, проявляло крайнее равнодушие. В Самаре организовался частный кружок для помощи пострадавшим от неурожая. 11 февраля в газете "Северный край" появился отчет о деятельности кружка, в котором было сказано: "Жертвуют сами и собирают пожертвования профессора, студенты... Большие услуги... оказаны в Ялте А. П. Чеховым..." Михаил Павлович тоже вносил деньги в пользу голодающих. Об одном из его взносов отмечено в газете.

   12 апреля Антон Павлович вернулся из Ялты, а 8 мая он с Евгенией Яковлевной и Марией Павловной приехал в Мелихово. Это было последнее лето, проведенное Чеховым в любимом раньше уголке. Во что этот уголок превратился, ярко рисует письмо Марии Павловны Михаилу Павловичу, которое она писала на другой день после приезда. "Теперь пока одного желаю - продать поскорее Мелихово, хотя очень жалко. Оно без нас в одну зиму пришло уже в порядочный упадок. Мы вчера только приехали. Ничего нет ни в парнике, ни в огороде, везде мерзость и запустение, но я уже устала. Напишите, куда думаете поехать и когда, может быть и я к вам присоединюсь. В Москве квартиру сняли с контрактом на год, а где будем жить, неизвестно, не поймешь. Я не знаю, бросать ли мне уроки {В гимназии Ржевской.} или нет? Не хочется быть одной в Москве. Уж не поступить ли мне на сцену. Дарский {Дарский Михаил Егорович - антрепренер.} приглашал меня в свою труппу. И вдруг Дузе" {Элеонора Дузе - величайшая итальянская драматическая актриса.}! Маша" {Письмо от 9 мая 1899 г. Архив автора.}.

   Михаил Павлович ответил сестре, что он с семьей собирается ехать в Крым и приглашает ее с ними. Мария Павловна сообщила, что не может присоединиться, потому что Антон Павлович хочет послать ее в конце июня "в Ялту по делам насчет постройки".

   "Ах, как мне грустно,- писал Михаил Павлович,- что ты не поедешь с нами. А мы так мечтали!.." Дальше Михаил Павлович советовал сестре: "... проси у Антоши хоть 100 рублей и поедем вместе... Я жду от тебя письма, что ты едешь с нами. Там и я помогу тебе по постройке, - все-таки ты будешь не одна. Завтра ты получишь это письмо и, если напишешь мне ответ и пошлешь его на почту (на Лопасню) к почтовому поезду в среду, то в четверг я еще получу твой ответ. В пятницу же 21-го, я с божьей помощью уже выезжаю и тогда уже - Ялта, до востребования.

   Я всегда был сентиментален, так как всегда был в дядьку Митрофана: даже почерки наши схожи, - поэтому убедительно прошу мать благословить меня, Лелю и Женю. До сих пор я никогда не ездил без ее благословения" {Письмо от 16 мая 1899 г. Гос. биб-ка им. Ленина.}.

   Марии Павловне так и не довелось поп