Зелинский Фаддей Францевич - История античной культуры

ько при приближении насильственной смерти, и таинственных филономических уз, связывающих нас с нашими детьми и побеждающих этим старость и смерть; под влиянием этой иллюзии он решает, что жить не стоит (слова Зевса {Ил}. XVII, 446 сл.; притча о двух чанах {Ил}. XXIV, 525 сл.). Но на практике действуют именно эти несознаваемые силы, заставляя нас стремиться и творить, находить удовлетворение в этой деятельности и не отдавать жизни без крайней борьбы. И действительно, самоубийство у Гомера почти не встречается: гомеровский человек изредка решается кончить с собой под влиянием страшного греха (Эпикаста, {Од}. XI, 277) или страшного горя (Ахилл, {Ил}. XVIII, 32 сл.), но никогда - под влиянием "разочарования в жизни", то есть несознавания ее ценностей вследствие худосочности и расслабленности собственного организма.

   Эти ценности с точки зрения ахейской эпохи суть следующие: само чувство жизни и созерцание "милого" света; здоровье, сила и красота; ум и сила воли; брак и дети (это - необходимое условие счастья для каждой здоровой эпохи и мерило ее здоровья); уважение окружающих; достаток, прием гостей и веселое общение с ними, услаждаемое трапезой и песней ({Од}. IX, 1 сл.); хороводы; рассказы о прошлом и о чужих краях и т.д. Все это - блага, тем выше стоящие в оценке человека, чем здоровее он сам; а люди были так здоровы, что их здоровья, сосредоточенного в гомеровских поэмах, хватило на много последующих веков.

  

   Глава II

   Наука

  

   ¿ 7. Наука - отражение истины в человеческом уме. Поскольку обнаружение истины - единственная задача научной работы, мы имеем дело с {чистой наукой} ($ 38 epistЙmЙ); поскольку эта задача подчинена другой - доставлению пользы, мы говорим о науке {прикладной} ($ 38 technЙ). Прикладными знаниями в большей или меньшей степени обладали многие народы древности; стремление к чистой науке мы находим только у греков, а затем у тех народов, которые переняли у них их культуру.

  

   {{Примечание}}. Следует знать, что только наличие стремления к чистой науке может обеспечить прогресс также и науке прикладной: на почве чистой науки делаются те "открытия", за которыми следуют практические "изобретения" в разных областях науки прикладной. Так, наука об электричестве занимает ныне одно из первых мест в ряду прикладных наук; но, конечно, никто не мог этого ожидать от той игрушечной силы, которая действует в потертом куске янтаря ($ 39 Йlektron); ее исследование было делом чистой науки, далекой от всяких утилитарных соображений. Это - пример поучительный. Наука - богатая невеста, очень заманчивая для практически настроенных женихов; но в то же время она - гордая красавица, требующая, чтобы ее любили ради нее самой, а не ради ее приданого.

  

   I. В нашу эпоху {прикладное знание} должно было быть довольно развито, как это доказывает наличие скотоводства, земледелия, разных ремесел, мореходства и т.д.; знаем мы о нем очень мало. Укажем несколько сюда относящихся фактов, интересных для позднейшего развития также и чистых наук.

   1. {Скотоводчество} вмещало в себе заботу о поиске полезных для кормления скота трав и растений. Таковые назывались по-гречески (от boton - "скотина") - botanai; посвященная им прикладная наука стала одним из двух корней слова {"ботаника"} (о другом ниже, под пунктом 6).

   2. Искусство {ведовства} религии Зевса, поскольку оно основывалось на толковании полета и голосов птиц, заставляло людей внимательно следить за их жизнью ({Эсх}. Пром. 488 сл.); это дало толчок к развитию орнитологии, первой по времени отрасли {зоологии}.

   3. Равным образом, искусство ведовства по внутренностям жертвенных животных внушило людям интерес к {анатомии}, ставшей позднее основой медицины.

   4. {Земледелие}, превращая землю в частную собственность, неизбежно повело к возникновению землемерия, то есть {геометрищ} правда, есть основание предполагать, что слабые самостоятельные попытки в этом направлении в нашу эпоху были отодвинуты на задний план более совершенной техникой египтян, основанной на опыте тысячелетий. Но это случилось лишь в следующую эпоху.

   То же земледелие, поскольку оно сводилось к культуре определенных овощей, злаков и деревьев, должно было содействовать и интересу к ботанике. Но, за ограниченностью предметов, это содействие в области систематической ботаники не могло быть значительным.

   5. {Мореходство} обратило взоры человека к небу. Пути солнца определили четыре главных направления. Ясное ночное небо научило отличать всегда занимающую (почти) то же место и не погружающуюся в море Медведицу от прочих созвездий; место, которое она занимала на небе, так и было названо (Arktos - "медведица" - "север", отсюда "арктический"); им руководствовались пловцы, направляя бег судна в открытом море. А впрочем, так как не всегда можно было поручиться за ясность неба, а его облачность при отсутствии компаса ставила кормчего в безвыходное положение (ср. {Гор}. Оды. II, 16 нач.), то всегда предпочитали {плыть вдоль берегов} - так дело обстояло в течение всех периодов античности. Было далее замечено, что восходы и закаты созвездий - вечерние и утренние - приходятся в одно и то же время года; этим воспользовалось земледелие для определения времени полевых работ и создания примитивного календаря (записанного позднее Гесиодом, ниже, II, ¿ 16). И еще была замечена правильность лунных движений и фазисов, что повело к празднованию новолуний и обычаю считать по ним дни. Из планет обратили на себя внимание звезда вечерняя (Hesperos) и утренняя ($ 40 PhТsphoros); открытие их тождества было сделано лишь позднее.

   То же мореходство, при беспримерно выгодных условиях греческих морей (выше, с.20), вызвало интерес к далеким странам, которого другие культурные народы древности были совершенно лишены, и положило, таким образом, начало {географии}. Правда, в нашу эпоху результаты географической науки, сосредоточенные в путешествиях аргонавтов и Одиссея, были довольно фантастичны; тем не менее, и они сослужили свою службу науке, подзадоривая пытливость позднейших людей и заставляя их отыскивать сказочные страны певцов.

   6. Самостоятельной с самого начала наукой была {медицина}, то есть искусство врачевания; она - единственная, имевшая своих специальных ученых, "асклепиадов" - врачей, которые по сословному делению были причислены к "ремесленникам" (выше, с.28), что, впрочем, не мешало ставить врача очень высоко (ср. знаменитый среди врачей стих {Ил}. XI, 514). Главным условием было знание целебных трав, без которых не обходилась и хирургия; так-то развилась фармакопея, второй главный корень ботаники (выше, под пунктом 1). Поразителен при этом чисто секулярный характер этой древнейшей греческой медицины, то есть отсутствие всякого магического элемента: на столько ран, упоминаемых в "Илиаде", ни одного заговора, исключительно рациональные средства лечения (ср. особенно {Ил}. IV, 213 сл.); даже сыновья Асклепия (Эскулапа), ахейского бога-врачевателя, лечат только "ласковым зелием". Заговор встречается только в одном позднем месте "Одиссеи" (XIX, 457) - результат сакрализации, наступившей также и в области медицины в следующий период.

   У нас преддверием ко всякому образованию считается усвоение "грамоты", то есть {письма} (греч. grammata). Существовали ли таковые в ахейский период? Вопрос этот был спорным, пока на него приходилось отвечать на основании гомеровских свидетельств (главным образом, {Ил}. VI, 168); теперь он окончательно решен в положительную сторону: во "дворце Миноса" в Кноссе найдено множество исписанных глиняных табличек. Внимательное их изучение показало, что мы имеем здесь даже две системы письма, более древнюю и более новую; но прочесть их пока не удалось. Повторение некоторых знаков наводит на мысль, что это были цифры; а если так, то вероятно, что эта "библиотека царя Миноса" содержала опись его кладовых. Но и это пока лишь догадка.

   II. {О чистой науке} в нашу эпоху мы еще менее можем сказать - гомеровская поэзия ею мало интересуется. Но все же она ее предполагает. Сирены соблазняют Одиссея - в соответствии с его характером, как было замечено уже древними, - обещанием рассказать ему о деяниях прошлого и обо всем, что происходит на кормилице-земле ({Од}. XII, 184 сл.).

   Главное - это {представление о мироздании}. Солнце для грека восходит с моря и, заходя, погружается в море. Итак (правда, логика тут не очень выдержана), земля - это плоскость, отовсюду окруженная рекой Океаном, волны которого в круговороте возвращаются на прежнее место, почему он и назван "вспять текущим". За Океаном тоже есть земли, но они уже не освещаются солнцем. Там, где это солнце восходит и погружается, Океан, естественно, окрашен в багровый цвет; это - (сказочное) Чермное море. Прибрежные жители вследствие непосредственной близости солнца и сами соответственной окраски; это - эфиопы (Aithi-opes, "огнеликие"). Особую проблему заключало в себе явление, что солнце, погружаясь на западе, восходит на востоке; его пока объясняли тем, что бог-Солнце (Гелий), днем разъезжающий на сверкающей колеснице по небесной "тверди", ночью, омывшись в Океане, по нему же на челноке совершает невидимый для нас переезд с запада на восток. Сама твердь покоится на столбах, не дающих ей упасть в море; эти столбы на западе охраняет исполин Атлант (Atlas: отсюда позднее названия горы Атласа, Атлантического океана и наших звездных и земных "атласов"). Усеяна эта твердь созвездиями, между которыми Гелий отыскивает свой путь; из них только Медведица лишена возможности омываться в купели Океана, что подало повод к красивому мифу о Каллисто; остальные ею пользуются... Тут пытливый слушатель мог спросить, как это звезды, при наличии разделяющих столбов, тем не менее, вращаются и погружаются в море, и почему они, закатываясь на западе, восходят с востока; но нельзя же было все знать. А впрочем, вероятно, именно такого рода вопросы повели к оставлению только что развитой наивной гипотезы и к замене ее более рациональной, что случилось в следующем периоде.

  

   Глава III

   Искусство

  

   Как в науке стремление к истине, так и в искусстве стремление к красоте на ранних ступенях отступает перед стремлением к пользе: как там прикладная наука, так здесь вначале {прикладное искусство} стоит на первом плане. Это замечается в обеих главных категориях искусства.

   ¿ 8. {{Изобразительные искусства}}. А. Архитектура. Так как храмов в нашу эпоху не было (ниже, с.54), то архитектура была чисто светским искусством; ее высшей задачей была постройка и украшение {царских дворцов}. Раскопки последних десятилетий обнаружили богатые развалины таковых (особенно в Трое, Микенах и Тиринфе, Кноссе и Фесте) и дали нам этим драгоценные иллюстрации к гомеровским описаниям (особенно дворца Одиссея в последних песнях посвященной ему поэмы).

   Во {дворце}, строительным материалом которого были отчасти каменные квадры, отчасти сушеные на солнце кирпичи, главным предметом архитектуры была, разумеется, хорома (megaron, выше, с.24). Свет проникал в нее отчасти через вход, отчасти через выемку над очагом. Вход был со двора, на который выходили обе продольные стены хоромы своими передними концами. Эти концы для прочности были облицованы деревянными досками, чем была создана важная для древнего зодчества архитектурная форма - так называемая {анта}. Пространство между обеими антами было открытым, так что появилась необходимость в подпорках для потолка и крыши. Так возникла (древняя) {колонна}. Замечательно, однако, что эта ахейская колонна была {вверху шире} и {суживалась книзу}; это следует, вероятно, объяснить тем, что первоначальным образцом дома была пещера, в которой отверстия суживались вверху, вследствие чего простенки между ними (образцы позднейших колонн) вверху расширялись. На колоннах с антами и стенах покоился потолок благодаря системе скрещивающихся под прямым углом брусьев. Непосредственно лежащий на антах и колоннах поперечный брус (позднее так называемый {архитрав}) поддерживал концы продольных брусьев, торцовые грани которых были облицованы и украшены в виде {триглифов}; прямоугольные пространства между ними (так называемые {метопы}) можно было оставить незаполненными, в этом случае они образовывали маленькие окна; если же их заполняли, то служившие для этого доски напрашивались на украшение. Нам сохранились образцы декорации этих метоп: две лежащие друг против друга горизонтальные пальметки.

   Как суживающаяся книзу колонна, так и горизонтальная пальметка противоречат {структивной идее} той и другой, доказывая нам этим, что в ахейский период греческая архитектура еще не пришла к сознанию самой себя.

   Вторым архитектурным типом ахейского периода была {гробница}, то есть тоже жилище, только не живых, а мертвых. Так как уход за покойниками был религиозным долгом, а религия консервативна, то гробница ахейского периода сохранила древнейшую форму {круглого} дома, который в зданиях живых уступил место прямоугольной хороме. Засыпанная землей, она извне представлялась курганом; вел к ней, разрезая насыпь, каменный коридор (dromos); отсюда был вход в главное помещение, покрытое куполом. Этот купол был, однако, не настоящим (как в римскую эпоху), а ложным, то есть он был образован не вертикально-клинообразным сечением камней, а постепенным суживанием колец при горизонтальной их кладке. Лучший пример - так называемая "сокровищница Атрея" в Микенах.

   Б. Скульптура делится на {статуарную} и {рельефную}; из них первая сама себе служит целью, вторая украшает данный ей фон. Из сказанного во вступительных словах ясно, почему в наш период только вторая достигла некоторого развития.

   {Статуарная} скульптура не имела достойного объекта уже потому, что наш период наравне с храмами не признавал и кумиров богов; крупных статуй не изготовляли вовсе, а только мелкие, так называемые {статуэтки}, - обязательно женские фигурки, по-видимому, культового характера. Их мы можем проследить за долгий период времени от грубых глиняных идолов без обозначения рта, в которых огромные брови, окружающие совиные глаза, смыкаются под острым углом, образуя нечто вроде носа, - до изящных, кокетливо одетых и приосанившихся куколок.

   Интереснее для нас {рельефная} скульптура и примыкающая к ней {глиптика} (то есть искусство врезывать изображения в печати, так что рельеф получался на восковом оттиске) - отрасль средняя между ваянием и живописью. Она достигла уже значительного совершенства в изображении целых бытовых сцен - процессий, осады города, охоты и т.д., с преобладанием также и здесь светского элемента. Особенно хорошо и почти безукоризненно изображение животных; в попытках передать человеческое тело и его движения нас поражает, кроме неизбежного несовершенства в очертаниях самих фигур, еще преувеличенная страстность, по-видимому, ненамеренная. Очень замечателен факт, что уже в то время любили изображать рельефные фигуры не только на гладком, но и на ландшафтном и архитектурном фоне; позднее от этого отказались. Так-то у нас теперь есть наглядные иллюстрации к гомеровским описаниям, особенно к классическому описанию щита Ахилла ({Ил}. XVIII, 478 сл.).

   В. Живопись в сохраненных нам памятниках распадается на два крупных отдела: вазопись и стенопись.

   {Вазопись}, то есть роспись, большей частью одноцветная, глиняных сосудов, вместе с изучением их форм и техники изготовления составляет содержание так называемой {керамики} (от keramos - "глина"), памятники которой начинаются с древнейших времен культуры человечества. Первоначально плетеная круглая корзина из древесных веток обмазывалась глиной для плотности и непромокаемости; таково было примитивное ведро. Затем научились делать такие сосуды и из одной глины, руками, причем часто память о древесных ветках сохранилась в намалеванном изображении таковой (так называемый "художественный пережиток"); так возникло искусство орнаментики ваз. Затем изобрели гончарный круг, с помощью которого сумели придать вазе математическую правильность в очертаниях; узоры разнообразятся, причем особенно часто встречается спиральный орнамент, затем стилизованные растительные и животные формы (особенно популярный в нашу эпоху полип) и, наконец, человек. Правда, изображение последнего еще очень несовершенно (ср. микенскую "вазу воинов"): наивные контуры с непомерно длинными ногами, угловатые движения. Но все же была достигнута ступень много выше той, с которой пришлось начать культуре следующей эпохи.

   Еще выше стоит {стенопись}, образцы которой сохранились во дворцах Тиринфа и Крита, - какового преимущества мы для обеих следующих эпох лишены. На свежей известковой стене пишутся всякого рода изображения разбавленными водой красками, которые по мере высыхания, благодаря процессу кристаллизации извести, прочно скрепляются со стеной; это и есть стенопись al fresco (то есть по "свежей" стене). Сюжет "фресок" нашей эпохи - родственный тем, которые нам представляет рельефная скульптура; но благодаря ли большей свободе самой техники, или тому, что художники, приглашаемые царями для росписи их дворцов, стояли выше, а только в стенописи мы имеем наивысшую ступень в изображении человеческого тела, которая была достигнута в нашу эпоху. Особенно хорошо передаются очертания мускулов рук и ног. Правда, с одной условностью мы имеем дело и здесь: при изображении лица в профиль глаз представлен en face. Но от нее живопись вообще освободилась только в аттический период.

   ¿ 9. {{Мусические искусства}}. В начале развития стоит, разумеется, та {хорея}, о которой речь была выше (с.8). Мы находим ее в двух разновидностях, которые вместе образуют оба корня античной и вообще европейской поэзии: песни {обрядовой} и песни {рабочей}.

   А. {Обрядовая} песнь, соединенная с пляской, - один из актов, посредством которых человек стремится склонить бога к себе; ее первоначальная цель поэтому - {польза}. Расчет при этом двоякий, смотря по тому, на какой ступени религиозной культуры стоят сами исполнители. Первоначально, вероятно, имелось в виду связывающее магическое действие облеченного в напев, слово и жест ритма, которое каждый мог испытать на себе; хорея была {заклинанием}, посредством которого человек мнил подчинить бога своей воле. На более высокой ступени это представление должно было показаться несовместимым с признанной превосходящей силой бога; возникло желание снискать его милость усердным служением - хорея стала {молитвой}. Чтобы снискать милость бога, старались его обрадовать хореей: радующий же ее элемент состоял в ее красоте. По мере усиления этого элемента религиозная хорея стала искусством. Таковым она и была в гомеровскую эпоху: певец подчеркивает ({Ил}. I, 473), что молящиеся поют "прекрасный" пеан богу, и что он "наслаждался, внимая ему".

   При этом замечательно религиозное освящение также и пляски; благодаря ему также и эта третья часть хореи в течение всей жизни античного мира стояла на такой культурной высоте, которой она потом никогда более не достигла.

   Б. {Рабочая} песня имеет в своей основе - разумеется, несознаваемое - облегчение физического труда путем внесения в него ритма; таким образом, и здесь первоначальный расчет - польза. И она была хореей; пляску в ней заменяли ритмические движения, требуемые самой работой - размеренное хождение марширующих воинов (как раз такой марш под песню изображен на одном рельефном сосуде), ткущей женщины у кросен, сеятелей и т.д., размеренное движение рук у мукомолки, пряхи и т.д. Содержание же песни могло быть самое различное - фантазии была предоставлена полная свобода.

   Таково зарождение поэзии. Две силы призвали ее к жизни - молитва и работа; девизом ее детства было ora et labora.

   Совместное развитие всей хореи может быть нами установлено только для следующей эпохи; нашей принадлежит только развитие двух ее частей, поэзии с музыкой, поведшее к возникновению {былевой поэзии}. Так, Ахилл во время своего бездействия услаждает душу, воспевая "славу мужей" под аккомпанемент непритязательного струнного инструмента, так называемой форминги ({Ил}. IX, 186 сл.); особого сословия певцов тогда еще не было.

  

   Глава IV

   Религия

  

   Древнейшей великой религией Греции была {религия Зевса}; ее расцветом был наш период. Ей предшествовала хронологически неопределимая религия примитивизма, состоявшая из двух частей: {анимизма} (то есть признания человеческой души) и {аниматизма} (то есть признания одушевленности природы). Так как они и в историческую эпоху были очень живучи, то мы должны заняться также и ими.

   ¿ 10. {{Анимизм}}. А. Его {догмат} гласит в самой общей форме так: в теле каждого человека обитает душа как принцип его физической жизни и носительница его разума, чувства и воли. Представления о ней могут быть следующие.

   1.{ Душа-гений} (genius), то есть как принцип жизни тела, не представляемый под особой формой и гибнущий вместе с ним. Она предполагается обитающей в особо важных для жизни тела частях: сердце, печени, диафрагме (phrenes), почках, крови. Это представление получило особое развитие у римлян (ниже, 4.IV, отд.Б, гл. IV).

   2. {Душа-дух} ($ 46 psychЙ, anima), покидающая тело в минуту смерти, как облачко, в последнем дыхании.

   3. {Душа-идол} ($ 46 eidТlon), обитающая в теле в форме куколки, видной через зрачок (который поэтому называется $ 46 korЙ, pupilla), и в той же форме его покидающая (так объясняли помутнение зрачка в минуту смерти).

   4. {Душа-тень}, живущая самобытно после смерти тела как его бесплотное подобие и в этом виде навещающая живых (чем объясняются явления сна и галлюцинации).

   Из этих четырех представлений последние три образуют особую группу, противоположную первому, поскольку здесь душа предполагается живущей также отдельно от тела и, следовательно, имеющей свою особую форму. Такое представление мы называем {трансцендентным}; первое же - {имманентным}. Греки рано (в противоположность римлянам) перешли от имманентного представления к трансцендентному; примиряя между собой формы 2-4, получившиеся каждая из особой серии наблюдений, они полагали, что душа в минуту смерти покидает тело в его последнем дыхании в виде куколки, а затем, доросши до его натуральной величины, живет в виде его призрака. Итак, они уже тогда допускали {переживание} (но еще не бессмертие) души.

   Б. Дальнейшие представления о {жизни отделенной от тела души} сотканы из последовательных развитии двух противоположных друг другу и все-таки одинаково живучих основных представлений: 1) о ее {беспомощности} и 2) о ее - преимущественно вредоносной - {силе}.

   1. Душа {беспомощна}, так как она, сохраняя те потребности, носительницей которых она была при жизни тела, вместе с этим последним лишалась средств к их удовлетворению. Поэтому это их удовлетворение должно быть заботой живых и прежде всего сына. Отсюда крайне строгое отношение общественного мнения к этому долгу благочестия сыновей по отношению к умершим родителям; отсюда также, при отсутствии родных сыновей, обычай усыновления. Этот долг благочестия состоял из следующих отдельных обязанностей:

   а) {Обязанности похорон}, то есть предания земле несожженного трупа. В ней три части: {выставление} (prothesis) тела на катафалке, чтобы с ним можно было проститься, его вынос ($ 47 ekphorА) на место погребения и, наконец, само {погребение} ($ 47 taphЙ). Все три акта сопровождались приношением даров (волос, тканей и т.д.) и особенно - заупокойным {плачем}, который в нашу эпоху был очень исступленным (удары в грудь, царапание лица до крови и т.д.), но рассматривался, главным образом, как дань покойнику и мог поэтому совершаться равнодушно (плакальщицы) и даже враждебно (подневольные) настроенными людьми.

   б) {Обязанности поминок}. Душа предполагалась живущей там, где покоилось тело, вследствие чего гробнице и давали вид человеческого жилища (выше, с.43). Туда ей приносили предметы, которые она любила при жизни: мужчинам - оружие, женщинам - украшения (счастливое для нас обстоятельство); здесь же ее в поминальные дни кормили и поили. Дальнейшим развитием этого ухода был обычай поминальных игр, то есть состязаний - высшего удовольствия для живых и, значит, тоже для умерших. Это - обрядность нормальная, относящаяся к умершим естественной смертью. Если же покойник пал жертвой убийства, то первым долгом наследника был долг кровавой мести, смягченной, впрочем, в гомеровскую эпоху разрешением принимать виру (выше, с.31).

   2. Но душа, в то же время, обладает таинственной силой, отчасти {благодетельной}, отчасти, и главным образом, {вредоносной}.

   а) Ее благодетельная сила состоит, во-первых, в том, что она, как приобщенная к подземным божествам, вместе с ними {"воссылает блага"} из недр земли (урожай, клады и т.д.), и, во-вторых, в том, что она, как существо {вещее}, может уделить своего знания живущим. Она делает это часто добровольно, навещая их ночью во сне сама или же посылая им вообще сновидения, так как и эти последние (oneiroi) представляются живущими под землей в общении с душами умерших. Отсюда очень распространенный вид ведовства - {толкование снов} (онирокритика). Считалось, однако, возможным посредством магических заклятий {вызывать душу} умершего из могилы для предложения ей вопросов, разрешение которых было доступно ее вещей силе (некромантия); сравнить внушительную сцену у Эсхила в "Персах" 623 сл. (вызов души царя Дария).

   б) Ее {вредоносная} сила сказывается в ее способности вызывать у людей путем незримого прикосновения загадочные болезни, помешательство и смерть. Особенно действенной предполагалась эта сила у безвременно и притом насильственно погибших ($ 50 aТroi). Такая душа была не только сильной, но и злобной и мстительной; ее называли {Эринией}(Erinys). Она и сама была страшна убийце и, сверх того, следила за тем, чтобы ближайший родственник ревностно исполнил лежащий на нем долг мести. В дальнейшем развитии Эриния обособилась от души убитого, оставаясь, однако, "его" Эринией, мстящей за его обиду; а затем и эта связь утерялась, и Эриния (или Эринии) стала просто грозным божеством, карающим людей за преступления против крови, и под конец - блюстительницей равновесия в нравственном и физическом мире ({Ил}. XIX, 418).

   ¿ 11. {{Аниматизм}}. А. Его {догмат} гласит так: явления окружающей нас природы объясняются наличием в ней таких же душ, как и наша. Все {одушевлено}: и животные, и деревья, и зреющая нива, и горный склон, и родники, реки, море и грозовые тучи - вплоть до камня, убившего человека, или секиры, послужившей орудием его убийства; есть души животные, растительные, стихийные (и т.п.) и предметные.

   Эти души на начальной ступени предполагаются обитающими в одушевленной ими части природы и, стало быть, при ее уничтожении (поскольку таковое возможно) уничтожаемыми; это, согласно вышесказанному (выше, с. 45), {имманентные} природные души. На этой ступени они, не имея каждая своей особой формы, подлежат и дифференциации, и интеграции: я имею дело с душой отдельного дерева (дифференциация), если я благодарен именно ему (маслине, например) за его богатый урожай; но я могу одушевить и целую рощу, если я, ободренный ее прохладой, проникнусь к ней дружелюбным чувством, стремящимся вылиться в религиозную форму. Идя далее в том же направлении, то есть в направлении интеграции, человек одушевлял всю совокупность явлений земной природы и получал единую душу божественной {Земли} (Gaia); поступая так же с небесными явлениями света, грозы и дождя, он получал единую душу неба - {Зевса} (Zeus).

   Дальше этого дуализма народная религия не пошла; когда же он был достигнут, получилась первая греческая религия высшего порядка - {религия Зевса} (ниже, ¿ 12).

   Дальнейшее развитие чистого аниматизма состояло в том, что имманентное представление перешло в трансцендентное, то есть природные души стали представляться живущими и вне одушевляемой ими среды и, стало быть, не связанными с ней и обладающими каждая своей формой. Что же это была за форма? Мы различаем тут три ступени:

   1. {Териоморфических} ($ 51 thЙriomorphos), то есть звереподобных божеств - поскольку известные животные служили самыми наглядными олицетворениями тех качеств, которые казались воплощенными в данных частях природы. Таковыми были: медведь (дикий лес: Артемида), лань (ласковая роща: тоже Артемида), конь (волнующееся море: Посейдон), кобыла (волнующаяся нива: Деметра), бык (стремительный поток) и т.д. На этой ступени и Земля представлялась - на то она и "кормилица" - как корова и, следовательно, и оплодотворяющий ее своим дождем и светом Зевс, как бык. Следует заметить, что эта ступень была повсюду в Греции преодолена; мы знаем ее только по пережиткам.

   2. {Миксангпропических} ($ 51 mixanthrТpos), то есть смешанных божеств - переходная ступень. Некоторые божества низшего порядка на ней застыли; таковы Пан (полукозел: нагорная роща), сатиры (то же), кентавры (полукони: горные потоки), тритоны (полурыбы: морские волны). Характерно для Греции то, что на этой ступени голова и грудь представлялись человеческими и только нижняя часть тела - звериной (в Египте наоборот).

   3. {Антропоморфических} ($ 51 anthrТpomorphos), то есть человекоподобных божеств. На этой ступени мы находим всех высших богов уже в гомеровскую эпоху; только некоторые пережиточные эпитеты ("совоокая" Афина, "волоокая" Гера) напоминают о забытых эпохах териоморфизма и миксантропизма. С особой охотой грек населил всю ласковую природу чарующими образами своих нимф; дерево получило свою дриаду, родник - свою наяду, нагорная поляна - свою ореаду - все это были благодетельные и прекрасные существа, и главным образом благодаря им греческая религия стала настоящим откровением красоты.

   Б. {Отношение человека к природным душам} определяется в большинстве случаев той {пользой}, которую он желает получить от них: чтобы нивы и горные пастбища были тучны и обильны, родники не иссякали, реки не затопляли полей, грозовая туча не убивала людей и т.д. Для обеспечения себе этой пользы человек прибегал на низменной ступени к {заклинанию}, на высшей - к {молитве}, {приношениям} и {обетам}. {Заклинания} относятся к широкой области магии - древнейшей формы религиозной обрядности. Магию мы делим на две области - магию {уподобительную} и магию {симпатическую}. Приемы уподобительной магии в религии аниматизма сводятся к тому, чтобы принять самому вид соответствующего божества и в этом виде воздействовать на управляемую им часть природы; так, наряжались козлами или лошадьми для того, чтобы внушить плодородие пастбищам и нивам и т.д. Отсюда распространенные у всех народов обходы ряженых - обычай, очень богатый будущностью именно в Греции. Практики {симпатической} магии имеют в своей основе убеждение, что целое испытывает то, что творится над его частью (что, например, сжигая отрезанную у человека прядь волос, я причиняю мучения ему самому); к нашей области она прямого отношения не имеет.

   {Молитва} состоит обыкновенно из трех частей: 1) призыва божества, обставленного по возможности пышно с нагромождением имен и эпитетов (так называемая theologia), так как полагали, что божество это любит; 2) выражения своего пожелания ($ 52 euchЙ) и 3) санкции, то есть указания того, ради чего божество должно исполнить молитву. Именно в этой санкции сказывается ступень религиозной культуры. На наивной ступени человек санкционирует свою молитву ссылкой на свои прежние заслуги перед божеством или обещанием таковых в будущем (в этом случае молитва сводится к обету); на более высокой - наоборот, ссылкой на раньше оказанную ему божеством милость или на его милость вообще. Образцы молитв: с наивной санкцией - Хриса ({Ил}. I, 37 сл.), с более возвышенной - Диомеда ({Ил}. V, 115 сл.).

   {Приношения} могут быть различных родов, так как обо всем, что тешит человека, полагали, что оно тешит и божество; самым обычным было возлияние ($ 52 spondЙ) масла, вина или меда на кору дерева, в углубление скалы, в родник или реку. Затруднение представляли неприступные небесные божества; оно было разрешено с изобретением {огненной жертвы}, при которой дым уносил в небеса и чад тука жертвенного животного, и пар возлияний. Отсюда в дальнейшем строгое деление: небесным (олимпийским) божествам - огненные жертвы, земным (хтоническим) - приношения без огня. При огненной жертве, впрочем, вошло в обычай сжигать для божества только бедренные части с туком ($ 52 mЙria), прочие же употреблять в пищу для людей, которые делались, таким образом, сотрапезниками божества; этой обычай имел важные культурно-исторические последствия.

   Помимо сказанного, природные души представлялись также и {вещими}; природный вещий дар человека поэтому объяснялся легче всего наитием природной души - особенно нимфы: про его говорили, что он "охвачен нимфой" (nympho-leptos). Это - "неискусственная" (atechnos) форма гадания, в противоположность искусственной (entechnos), о которой отчасти была (выше, с.39), отчасти еще будет речь. А так как и поэтическое вдохновение представлялось чудесной вещей силой, то и его приписывали наитию горных нимф, а именно -олимпийских или (позднее) геликонских муз.

   ¿ 12. {{Религия Зевса}}. А. Ее возникновение из религии аниматизма описано выше (¿ 11 ?.); ее догмат гласит: "Земля предвечна и вечна; Зевс, возникший во времени, со временем погибнет". В его основе лежит характерное для грека представление о {матери-Земле}, а также развитие наблюдений возникновения света из тьмы и теплого, жизнетворного лета из недвижной зимы. Сам же догмат облекся в форму мифа о том, как Зевс, рожденный Землей (Реей), сразил ее и ее силы (титанов) и этим воздвиг царство свое и своих богов и как ему за это грозит в будущем гибель от нее же и ее сил (гигантов). В дальнейших мифах нашли себе выражение попытки - конечно, тщетные - Зевса избегнуть грозящей ему гибели созданием себе сына или потомка от смертной женщины (Геракла, Ахилла и других; имена у различных племен различные).

   Но если Зевс, как происшедший от предвечной Земли (Реи), представляется ее сыном, то он по другой концепции, как оплодотворяющее начало в противоположность к оплодотворяемой земле, является ее супругом. Имя Земли, как супруги Зевса, было вначале Диона, позднее Гера. Итак, выходило, что Зевсу грозит гибель от его супруги (отсюда, в очеловеченной обстановке, миф об Агамемноне и Клитемнестре). В связи с этим последовало дальнейшее развитие олимпийской семьи; в дочерние отношения к Зевсу были поставлены Афина (первоначально аниматистическое божество грозовой тучи), Афродита, Артемида, в братские - бог морей Посейдон.

   С возведением религии в нравственную силу было естественно сделать небесную семью образцом земной; но это удалось лишь отчасти вследствие неустранимых пережитков из эпохи физической религии. Так и возникли те три крупных нравственных изъяна религии Зевса, на которые не переставали ссылаться ее противники вплоть до христианских времен:

   1. Над Зевсом тяготеет рок (Мойра, Moira), тождественный с вещей силой Земли: он и не всемогущий, и не всеведущий.

   2. Он сверг титанов и среди них того, которого ему, как имеющему мать, пришлось дать в отцы, - Кроноса; этим он нарушил священнейшую нравственную заповедь - заповедь о почтении к отцу. Итак, он не всеблагой.

   3. Прочнее всего держалось представление о Зевсе и Гере как об образцовой супружеской чете; их "священный брак" (hieros gamos) был первообразом человеческого. Но пережиточное мнение о грозящей Зевсу от Геры (Земли) гибели создало в мифе атмосферу ненависти между ней и им; эту ненависть объясняли ревностью жены-единобрачницы к мужу, создавшему себе сыновей от смертных жен (выше, с. 53; позднее к этим незаконным бракам Зевса прибавились другие, о которых будет сказано ниже, ч. II, гл. IV). Эти изъяны не ощущались как таковые, пока религия Зевса была чисто физической; но они стали очень ощутительны, когда она стала нравственной силой. О попытках их устранить будет сказано ниже (ч. III, гл.IV).

   Но зато, с другой стороны, погружаясь в созерцание своего небесного бога, греки раньше всех народов земли возвысились до понимания универсального (а не только национального и племенного) божества. Как небо простирает свой свод над всеми людьми, так и отец небесный Зевс с одинаковым участием взирает на все народы, везде милуя благочестивых и карая злых. Ему как своему высшему богу молились ахейцы под Троей; и все же, когда Ахилл гнал Гектора вокруг стен его родного города, Зевс с состраданием смотрел на троянского витязя ({Ил}. XXII, 168):

  

   Горе! Любезного мужа, гонимого около града,

   Видят очи мои, и болезнь проходит мне сердце!

  

   Это - чрезвычайно важное откровение; этим своим религиозно-нравственным подвигом Греция доказала, что она призвана стать проповедницей {гуманности} для всех народов.

   Само собой разумеется, что такой бог мог быть представляем только в человеческом образе; все же, будучи создан религиозным чувством людей еще в эпоху имманентности, Зевс прошел последовательно через все стадии трансцендентного понимания, и териоморфический (отсюда его символ на Крите - бычья голова или пара бычих рогов, а также и критский миф о похищении им, в образе быка, критской родоначальницы Европы) и миксантропический (отсюда образ Минотавра). В человеческом же образе он представлялся восседающим на Олимпе (выше, с.20), как упирающейся в небо горе, со своим любимым атрибутом, перуном, в деснице. Последний в раннюю эпоху изображался двулезвийным топором (labrys), позднее - как фантастическое метательное орудие о трех копьецах с обеих сторон.

   Б. {Культ религии} Зевса делил с культом аниматизма ту особенность, что и он - в резком отличии от религии следующих эпох - не признает ни храмов, ни кумиров, ни профессиональных жрецов. Жрецом был отец семейства за свой дом и царь за свою общину; жертва по изложенным выше (с.52) причинам полагалась огненная, и приносилась она под открытым небом: за дом - во дворе (так называемому "Зевсу ограды", Zeus herkeios, алтарь которому, как символ единства и святости дома, не отсутствовал нигде), а за общину - на высотах, где небо казалось ближе. Жертвоприношению предшествовала так называемая chernips, то есть окропление хозяином семьи, челяди и гостей водой, освященной погружением жертвенной головни; исключение человека из chernips было равносильно его отлучению от общины.

   Но если жрец отсутствовал, то зато имелись {гадатели} (manteis); их обязанностью было узнавать волю Зевса и по полету его вестниц-птиц (особенно орлов, полет которых самый высокий), и по огненным знакам (empyra), то есть по горению жертвенного огня, и по рисунку печени жертвенного животного. Это гадание принадлежало к так называемым "искусственным" (выше, с.53); изучение его метода было особой профессией, выделявшей своих адептов в особое сословие, подобно врачам и (позднее) певцам, принадлежавшее к ремесленникам (демиургам). Мифология сохранила ряд имен особенно славных гадателей - Тиресия, Мелампа, Амфиарая, Калханта и других.

   Бескумирность религии Зевса не исключала, однако, священных изображений вообще; все же характерно, что обнаруженные раскопками изображения (статуэтки и рельефы) представляют исключительно женское божество, то есть Землю, между тем как Зевсу поклонялись только в его символах, коими были бычья голова (или пара рогов) и labrys (выше, с. 54).

  

   {{Примечание}}. Описанная картина быта ахейской Греции получилась из соединения древнейших известий Гомера с результатами раскопок так называемой эгейской культуры: в ее основе лежит убеждение, что древнейший, описанный Гомером, быт современен последней эпохе эгейской культуры и предшествует тому переселению племен, которое открывает собой эллинский период. Сами гомеровские поэмы (в их историческом виде) возникли уже после этого переселения.

   Но даже и при этом предположении придется допустить, что описанному нами "ахейскому" периоду греческой культуры предшествовала очень долгая эпоха, известная нам только по немым вещественным памятникам; история материальной культуры начинается для нас много раньше истории культуры духовной.

   Эту {историю материальной культуры} принято делить на следующие периоды:

   I. {Каменный век}, еще незнакомый с обработкой металлов. Он делится на два периода:

   1. Древний каменный век ({палеолит}), период пещерных жителей, употреблявших оружие и утварь из нетесаного камня, а также глиняную посуду без гончарного круга. В Греции следов не найдено.

   2. Новый каменный век ({неолит}), от древнейших времен до III тысячелетия до Р.Х. Дома сначала круглые или овальные из тростника, смазанного глиной, затем и прямоугольные; оружие и утварь из {тесаного} камня, а также и глиняная, сначала без гончарного круга, а затем и с помощью такового (древнейшие раскопки на Крите, в Беотии, Фессалии).

   II. На рубеже между этим веком и следующим, бронзовым, стоит переходный, характеризуемый спорадической наличностью бронзовых изделий; антропологи нарекли его поэтому (безграмотным) термином "энеолит" (следовало бы, по крайней мере, "аэнеолит", от лат. aeneus или aheneus и греч. lithos).

   III. {Бронзовый} век, или эгейская культура (III и II тысячелетия до Р.Х.), характеризуемый встречаемостью бронзы, но не железа. Делится на эпохи: культуры островной (раскопки на Кикладах, но также на Крите и в древней Трое), {минойской} (главным образом на Крите) и {микенской} (Крит, Тиринф, Микены и другие). Последний приблизительно совпадает с описанным нами ахейским периодом, который мы ограничили 1000 годом до Р.Х.).

  

  

   Часть вторая

   Эллинский период

   (1000-500 годы до Р.Х.)

  

   Глава вводная

   Внешняя история Греции эллинского периода

  

   ¿ 1. {{Переселение племен}}. На рубеже II и I тысячелетий до Р.Х. Греция стала театром политических событий, которые значительно изменили ее этнографический облик и имели своим последствием крушение ахейских держав. Эти события в своей совокупности носят название {переселения (северных) племен} или, a potiori, {переселения дорийцев}.

   Из не определимых точнее северных областей в силу равным образом неопределимых причин двинулось могучее племя дорийцев в составе своих трех колен (фил) - гиллейцев, диманцев и памфилийцев - сначала в северную Грецию, а затем через Фермопилы и в среднюю. Маленькая часть осталась у Фермопил, образуя известное в историческое время государство Дориду; остальные проследовали в центральный лабиринт среднегреческих гор, наложили отчасти свой племенной отпечаток на обитателей Фокиды и Локриды (причем последнюю они разбили пополам, оттесняя одну половину к Коринфскому, другую - к Мелийскому заливу) и, наконец, перешли в Пелопоннес. Здес