Анненков Павел Васильевич - Записки о французской революции 1848 года

иков - своих, комитет республиканский - своих, династический - тоже, легитимистский - тоже. Что выльется из всего этого, увидим впоследствии.

  

  

   1) Разрушение клуба Бланки¹.

   2) У Барбеса Альтон Ше отстранен от выбора за атеизм², и один какой-то клуб в декларации прав заместил слова: le souverain de la terre c'est le peuple, le souverain de la terre c'est dieu {Владыка земли - народ... владыка земли - бог (франц.).}. У него же доктрина Блана названа христианской.

   3) Народное представление в Theatre de la republique ³.

   4) Речь Блана в Люксембурге, где равенство жалования объявлено переходящей мерой, а настоящее будет - долг по мере сил, вознаграждение по мере необходимости.

   4) Новый циркуляр Роллена к комиссарам о наблюдении выборов и с программой, чем будет заниматься Нац<иональ>ное собрание.

   5) Новый декрет Карно об обращении College de France в школу административных и госуд<арственных> людей.

   6) О бюллетенях республиканских, печатаемых Ледрю и объявляемых на всех перекрестках, в которых он старается держать народ постоянно на высоте сознания своих прав. Они походят на прокламации: так, к работникам - стоит рассказывать все свои неслыханные страдания, к женщинам, чтоб взывали к обществу об отмщении за его жестокость и безнравственность.

   7) О выборах: прокламации Монталамбера, Виктора Гюго, Дюмаса {Дюма.}, уморительные афиши: какой-то господин говорит, что нет такого социального и политического вопроса, которого он бы не изучил в основании. Кто написал какую-либо фразу - он агитирует, всех лучше типографщик, который наивно объявляет, что не думал о выборах, да читал объявление Правительства, что не нужно никакого таланта, то и решился представиться, его имя Сирье (Cirier), a право - что на похоронах говорил речь, да раз читал собственную Марсельезу, причем наподобие священника "дел блузу, подпоясал - как тот надевает этоль {Этоль от (франц. etole) - епитрахиль.} и шасюблю {Шасюблю (франц. chasable) - риза.}.

   8) Мастерские для работниц. Выбором в национальную гвардию не довольны.

   9) Об эгоистических требованиях работников: изгнание савойцев, иностранцев; поход на рестораны не удается.

   10) Открытие кафедр новых в Сорбонне и их профессоры.

   11) Принуждают локаторы владетелей давать квитанции, обозначают дома упорных и сдавшихся: [декрет] циркуляр Мараста по этому случаю.

   12) На бирже в начале месяца заем 3% на 100 был [38-40] 32-[35] [вместо] [прежних] бывших 23 ф.; 5% был [48] 50 вместо 128; акции были 960 вместо 1200 (а продавались даже до 3400) bon de Tresor, акции железных дорог тоже страшно упали, но теперь, 10 апреля, начинает подыматься все, кроме банковых акций, ибо из последнего отчета видно уменьшение его капитала, накопление литеров, и слухи носятся, что Правительство хочет выкупить дороги банковыми билетами.-Что-то будет!

   13) В провинциях выгоняют новых комиссаров Пра<вительст>ва, оставляют старых; в Безансоне народ грабит фабрики.

   14) Клуб Барбеса требует, чтоб Пра<вительст>во все эксплоатации захватило, a "Democratie pacifique" вместе с тем, чтоб выдавало беспрестанно новые билеты, чему страшно сопротивляется "Journal des debats"; "Democratie pacifique" даже на приносимое серебро хочет билет, как и на дороги, да билет требует согласия принять их, чего нет во Франции.

   15) Пьеса Poste в театре de la Gaite, la foi, l'esperance, la charite⁴ - мерзкая и по тенденции: свести на покорность право, на религию - сопротивление и проч.; в Ambigu другая крайность: даются две пьесы: "Les revolutions 89, 30, 48" и "Les 4 sergents de Rochell" ⁵, где беспрестанно политическая вражда самая упорная, беспрестанно идущая на кровь и оканчивающаяся битвой или эшафотом. Смотреть мучительно, а продолжается с 5 до 12 часов.

   16) Прогрессивная удержка жалования чиновникам, предшествующая прогрессивному налогу.

   17) 2 No "Revue retrospective" смеется Бланки; Мишелло, президент клуба Sorbonna, схвачен как каторжник, вор и фальшивый банкрут: его настоящее имя Даллас ⁶ - он надел шапку красную на Лудвига XVI.

   18) Один журнал сосчитал, что упадок всех билетов и акций обеднил Францию в продолжение одного месяца на 3 миллиарда 764 миллиона, к которому еще надо присоединить 1 миллиард железных дорог.

   19) "Пролог" Жорж Занд - нелепость⁷. Пьеса Оже "L'Aventurier" ⁸ - переложенная хорошо и пустая в сущности пословица. Мюссе - прелесть ⁹.

   20) Лекции Легуве - беллетрист и несколько цветист, разрешение вопроса в просветленном браке для частной жизни, в честном братстве - для публичности. Много анекдотов, развития учения нет.

   21) Клуб des droits de l'homme (Arts et metiers) заседание 12 апреля наиболее дезорганизует, президент Вуллен радуется, что помечаются дома, не прощающие найма, и представляет Пра<вительст> ву проект кормить все народонаселение рабочего государства от Пра<вительст>ва до объявления организации работ, а Барбес между тем Бланковские занятия интригой просто конспирирует.

   22) Манифест 16 апреля в "Bulletin de la Republique", где парижский народ является как resume народного государ<ства> всей Франции и может низвергнуть Assemblee, говорят, написан Жорж Занд.

   23) Манифестация 16 апреля всей национальной гвардии, мобилей и города, ищут заговорщиков, а их нет, на другое утро тоже.

   24) Сосчитано в журналах, что [цена] за три месяца 16 мил. дохода убыло, хотя налоги 24 миллиона увеличились, оказывается, вперед.

   25) Декрет о соли, говядине, замещение этих налогов налогами на предметы роскоши: кареты, лошадей, и декрет об уничтожении несменяемости магистратуры и уничтожение (неразборчиво).

   26) Смотр 20 апреля; декрет о проценте с капиталов, ссудах под залог, капитал 12 мил. и доход 120 мил. облагаются - все эти декреты последовали один за другим и обвиняются в несуразности их и несвоевременности.

   17) Выборы - листы 20 работников Люксембурга, где отстранены 7 членов Пра<вительст>ва. Шум по этому поводу и обвинение Луи Блана, ответ Люксембургских делегатов.

   18) Торжество буржуазной партии радикалов в лице Мараста, Ламартина; негодование "Реформы", "Коммуны" и "Representant du peuple".

   19) Манифест<ация> в Руане 27 и 28 апреля, где буржуазия расстреляла пушками баррикады недовольных выборами; в Лиможе работники сожгли бюллетени, в клубах волнения, у Бланки войска Франции сравниваются с русскими и Руан уподобляется Праге. Барбес в клубе des droits, прибивается манифест, в котором привилегированным классам грозятся возмездием. Ультра-журналы объявляют, что реакция торжествует. Во многих местах деревенские депутаты, встреченные проделками жителей, разбивались и у них отнимались бюллетени.

   20) Лувр [будет] декретирован окончательно, музыкальная школа вместо убежища.

   22) Ламенэ и Марает, объявляя социализм утопией и нападая на защитников его, объявляют свою систему, которая состоит в развитии, воспитании и публичном кредите. Луи Блан издает резюме работы комиссии, где, умалчивая о теориях, особенно налегает на услуги в примирении работников и патронов и о портных в Клиши, где работают по одинаковой плате. Но дело в том, что Клиши работают дороже, вместо 10 т. штук сделали только 1400 и что притом другим работникам передают дешевле. Статья Прудона экономическая.

   23) Всеобщее негодование ультра на самый принцип поголовного всеобщего выбора, который теперь защищают консервативные журналы: "Debats", "Siecle", "Constitutionnelle", "Assemblee". Между тем Палата открывается 4 мая и для нее мундир.

   24) Совершенная неудача попытки революционеров в Германии. Горькая история с Гервегом и женой. Реакция не в одном Париже, а во всей Европе. Предчувствие бури.

  

  

   25) Дерзкая просьба Бланки и манифест Societe des droits de l'homme в Assemblee National (Mercredi 3 Mai 3 мая No 64).

   26) Отчет Луи Блана в Journal des debats 3 мая.

   27) Письма Прудона: Solution de probleme и другие.

   28) Бюллетени Ледрю о себе, сочинен<ные> Сандом (неразборчиво).

  

  

   1 ) 4-го мая открытие Собрания. Конституция Ламенэ в "Commune de Paris" 4 мая.

   2) Смешной проект конституции Вик<тора> Леру ¹⁰ в "Societe des droits de l'homme" ("Commune de Paris" 4 мая)

   3) Верификация {Верификации (от франц. verification) - проверка.} кулуаров в Assemblee. Отчеты Ламартина, Луи Блана, Пажеса, Мари (Ламартина в "Assemblee Nationale" No 70, 9 мая), Ледрю Роллена и Луи Блана (там же, No 68, 7 мая). Списки всех депутатов (в "Asemblee Nationale" No 68, 8 мая). Диспут о составлении правительственной комиссии ("Assemblee Nationale", 10 мая, среда, No 72). Назначение членов Исполнительной комиссии, назначение министров.

   4) Речь Блана о министерстве прогресса. Ответ Пепена ("Assemblee Nationale", No 73). О совещании Барбесовского центрального клуба для манифестации перед Собранием ("Commune", No 65). Правительство там же. Говор о неотложных делах: Польше и Италии. Инсуррекция в Риме. Адресы о Польше и Руане Распайля в "Commune", No 65.

   5) Превосходные статьи Прудона 9 и 10 мая в "Representant", об устройстве циркуляции без денег, как средство порешить революцию. Спор его с "Democratie pacifique" о капитале и ответ ее 7 мая, 119 No.

   6) Назначение министра Директории в Assemblee Nationale. Ее усиленные споры - сперва о Директории, порешено речами Фавра, Ламартина, Роллена, потом о регламенте Конгресса, потом о комиссии для конституции и о комиссии для работников ("Assemblee Nationale", 12 и 13 мая).

   7) Страшный день 15 мая и подробности его в "Patrie", "Presse", "Assemblee" (Отчеты Garnier Pages в "National", 15 мая). Подробности о заговоре: Фаллу и Воловский ведут войска справа, Ремюза и Пиолотори слева, ближайшие легионы шли сами прямо. 9 легионов у Ратуши впускают бунтовщиков, 6 выгоняют их. Убийство двух человек в passage Moliere. Арестация Барбеса, Альбера, Гюбера, Бланки спасается. Куртэ арестован и избит. Речь Блана, речь Коссидьера. Новый префект полиции; письма Бланки. Прокламация Assemblee National и ее (неразборчиво), Клемент Томас, начальник национальной гвардии, Каваньяк - министр, поведение Бюше. - Грабительство конторы Собрие и его оружья, данных Коссидьером. Assemblee формирует поскорее комитеты - проект Трела о мастерских, проект Дюклера о выкупе железных дорог, регламент ее, и Экзекутивная комиссия может не заседать и проекты ее принимаются в Собрании тотчас же. Оправдание Этьена Араго, арестация Пьера Леру - речь Торе (Журналы от 15 до 21).

   8) Праздник 21 мая, воскресенье.

   9) 27, 28, 29, 30 мая - вопрос о ateliers nationaux {Национальных мастерских (франц.).}, исчезновение Эмиля Томаса, волнение в мастерских, толпы, военные приготовления, между тем декрет о них, декрет об отношении к Правительству, декрет о прудомах, арестация Бланки и Флотта. Жорж Занд и ее журнал "La vraie republique", о себе и о работнике ¹¹. В городе начинается тревога.

   10) 31 мая Арестация Луи Блана. Конец месяца.

  

  

   1) 8 дней рассемблементы {Рассемблементы (от франц. rassemblement) - сборища.} у С. Дени и С. Мартена до тех пор, пока Клемент Тома 10 июня в субботу захватывает всех любопытствующих и начинщиков.

   2) Банкет 25 сан<тимов> "Pere Duchesne" отложен по требованию клубов, образумившихся, вероятно, на неопределенное время.

   3) Следствие разнородных элементов С. Дениских и С. Мартинских рассемблементов понедельник 12, вторник 13; движение в пользу Луи Бонапарта, меры каваллерии, подкуп работников, доверенная вота Ассамблеи Правительству для усмирения движения и принятие ею членом Луи Бонапарта, после чего движение замолкло. - Радикальные партии соединяются вокруг Ламартина и Л. Роллена, которых прокляли за меры после 15 - соединяются ввиду опасности потерять Республику.

   4) Выборы 4 июня Прудона, Леру, Тьерса.

   5) Бесчисленное количество левых журналов: беспокойство мысли, бонапартистские журналы "le Napoleonien" и проч.

   6) Закон об агрупентах {Агрупентах (от франц. agrouper) - собирающихся в группы.}, крикунах {Крикунах (от франц. crieur) - разносчиках.} и проч. Бонапарт отказывается, продолжение о котиономенте {Контиономенте (от франц. cautionnement) - обязательствах.}.

   7) Речь Пьера Леру, речь (превосходная) Коссидьера 20 июня. - Чтение Конституции Марастом 19 июня. Прения продолжаются о распущении народных мастерских: борьба между комиссией и министром Трела; подозревают, что Пра<вительст>во не распускает мастерских нарочно. Накопление работ везде в комитетах Палаты, но решения еще нет ни на один вопрос никакого!

   8) Странности: письмо Буасси в "Assemblee Nationale" 20 июня, просьба о многоженстве¹² в "Representant du peuople" 17 июня, другая, социальная. Дом Тьерса подвергается опасности разграбления. Клемент Тома подает в отставку.

  

  

   6 - Представлен проект бюджета Дюклерка, и так как Лефонд и Беррье от имени финан<сового> комитета требуют отстранения проекта, изменения текущего долга - в постоянный, - завязывается спор любопытный, потом обращаются к проекту Дюклера большинством голосов 387 против 362. Пажес говорил. Аргументы были старые с обеих сторон: Беррье говорил - надо доверенность возбуждать, Дюклерк говорил - мы выплатим 2 миллиона сбережений, но 4 миллиона bon du Tresor в руках богатых: могут ждать, а между тем, наш покрывает как 1848, так и 1849, но для этого надо выкупить железные дороги, общественные застрахования также, разумеется, наложить пошлину на наследство, составить прогрессивные налоги на доходы, налоги на наследство, наконец, продать государственные леса и некоторую часть отдать под залог банку, у которого занимается 150 мил. фр. Вот план Дюклерка, а, между тем, стычки каждый день на улицах.

   11 июня, воскресенье, назначается банкет по 25 сантимов, составленный редактором "Pere Duchesne". Банкет назначается с [видимой] целью оффенсификации {Оффенсификации (от франц. offensif) - наступления.}, но в него входит бездна элементов. Он назначается как будто для освобождения Барбеса и других, а, между тем, богатые люди берут огромное число билетов с целью сделать из него движения разные, одни - в пользу Бонапарта, другие - в пользу легитимизма, третьи - в пользу филиппизма. Банкет откладывается по резолюции клубов до 14 июля - дня взятия Бастилии.

   8 июня декрет о несовместимости звания депутата с жалованием чиновника.

   7 июня принят закон об агрупентах, где положено три компликации {Компликации (от франц. complication) - осложнения.}, но кто захвачен после первой [все, даже безоружные], наказываются все, невооруженные подвергаются штрафу от 1 до 3 лет, вооруженные после третьей компликации наказываются от 5 до 10 лет, если днем, и от 8 до 12, если ночью. Мари защищал декрет с хитростью. Наказываются и типографщики и литографы, но сборища продолжаются.

   10-го суббота. Народ у Ассамблеи ждет Луи Бонапарта. Ассамблея защищена, но Луи Наполеон не показывается, как другие избранные.

   Донос на "Organisation du travail" ¹³, где помечаются банкиры и собственники на разграбление. В это заседание Бетмои дает министру Трела все, что он спросит: 2 миллиона на работу по дороге от Тура до Наната,

   2 940 000 на пять мостов, 37 450 000 на дороги департаментов и главное 1 мил. на работы земляные, на Сенский канал 500 т., на другой канал тоже 500 т. между (неразборчиво) - 1 мил., на Салонский канал 1 мил. Каваньяк по вопросу Гекера: правда ли войско кричало: Vive Napoleon, отвечает энергически: Вечером rassia {Свалка (франц.).} y С. Дени, сделанная Тома.

   11 воскресенье, расемблементов не было, но в Палате на другой день по случаю доверенной воты к Правительству [за фонды 1200 000] Ламартин произносит речь, вся атака на народ, кто-то выстреливает в Клемента Тома, и один гвардеец ранен в руку - этим пользуется Ламартин, чтоб исключить Наполеона... Осталось до завтра, но фонды, кажется, падают.

   Во вторник 13-го, мстительная речь Ж. Фавра о допущении Наполеона, ответ Роллена, Палата принимает Наполеона, но с условием оправдать свои года и национальность, но на другой день Трела еще просил

   3 мил. фр. на мастерские, Фаллу говорил, что ничего не сделано для распущения мастерских в продолжение 15 дней с декрета, Трела сознался.

   В четверг 15-го, первый раз говорил Пьер Леру о колонизации, за ним Гудшо - и вдруг письмо Л. Наполеона. Страшный шум. Фаллу отказывается от своих заключений. На другой день Л. Наполеон хочет поправить ошибку, посылает отставку и погибает под всеобщим презрением. День проходит тихо. Однакож Бетмон в это заседание говорит: cautionnement {Обязательства (франц.).} не уничтожаются, новый шум. Ламартин отвечает Пьеру Леру.

   В субботу 17-го Пьер Леру возвещает кровопролитие по случаю 45 сантимов в департаментах ¹⁴.

   19, понедельник - чтение Марастом конституции - новый ужас для демагогов, а между тем Пра<вительст>во предлагает мобилизовать из национальной гвардии 500 батальонов на всякий случай! Фаллу в это же заседание атакует снова Трела, и тот отвечает плачем.

   20-го новая битва комиссии и Трела. Речь Коссидьера.

   21-го Дюклерк дает 100 т. политических заключенных и уверяет, что все заговорщики будут преследоваться.

   22-го, четверг - адмирал Кади возвещает об убийствах в Мартинике. Разбирается письмо Буасси, о дорогах говорили, а в этот день работники ходили в Люксембург и после жестокого отказа стали приготовляться к битве.

   23-го в 11 часов фузельяция {Фузельяция (от франц. fusillade) - перестрелка.}, и пушки гремят.

   К. Тома о Крите 2 июня ¹⁵, в пятницу, тогда же декрет не давать паспортов работникам в Париже и декрет о задельной плате и об отсылке из Парижа.

   Программа о банкете: le repas se composera de veau roti, de salade, de fromage, d'une demi bouteille de bierre, d'un verre d'un vin et d'un petit verre d'eau de vie. Chacun apportera son pain et son convert. Будете петь "Марсельезу", а потом танцевать. Toutes les jeunes filles des environs pourront y prendre part: la plus grande decence devra y etre de rigueur {Трапеза будет состоять из жареной телятины, салата, сыра, кружки пива, полбутылки вина и рюмки водки; каждый принесет свой хлеб и прибор. Будете петь "Марсельезу", а потом танцевать. Все девушки округа смогут принять участие; обязательно соблюдать самую строгую благопристойность (франц.).}.

  

  

   Сколько прошедший месяц был шумен, громок, трескуч и огнен, столько настоящий [спокоен] имеет выражение спокойствия, отстойки, утишения народных волн. Владетельная часть народа снова начинает выступать вперед и захватывать движение. Впрочем, раздраженный пульс народа обратился не вдруг к правильному биению. Свершилось это постепенно и притом с явным пособием одного правительственного члена - мэра города, Армана Мараста ¹, который в один этот месяц и получил необычайную популярность между всеми владельцами и умеренными. Вместе с тем двойкость, разногласие в Правительстве, проявлявшиеся и прежде, сделались уже для всех очевидны. На одной стороне в нем стоят Марает, Ламартин, как умеренные республиканцы [думающие], допускающие социализм как политическую меру, требующую обсуждения и осторожности, и органом их служит "National", "Peuple constituant" с Ла-менэ, сильно негодующим на скорые попытки социальных реформ, с другой- Ледрю, Флокон [думающие], мечтающие о прямом участии народа и энергическом его разрешении всех вопросов, с органом их "Reforme", "Commune de Paris" Собрие, наконец, с третьей - Луи Блан и Альберт, замышляющие полное преобразование общества на началах социализма. Органа собственного они не имеют, но нашли подпору в клубе Барбеса "Club revolutionnaire" и какого-то фанатического поклонника в г. Торе, издающим "La vraie republique". К социальным органам, разнящимся от Люксембургского направления, присоединился [недавно] орган Прудона "Le representant du peuple", чрезвычайно замечательный по блеску и свежести некоторых идей. Наконец, "Assemblee Nationale" приобрела в этом месяце 27 т. подписчиков своими шумливыми, желчными и иногда крайне меткими нападками и откровениями касательно террористической и социальной партий. Идеи собственной журнал не выражает, а только проникнут ненавистью к диктаторству, проконсульству и произвольным распоряжениям. Борьба этих журналов в печати и борьба правительственных лиц в Ратуше - собственно и составляет содержание месяца. Народ уже скрылся, и когда только показался, как увидим ниже, - был откинут². Шаг сделан [неизвестно], вперед или назад, еще бог знает.

   Скрылся он, повторяю, не вдруг. Ночные прогулки с факелами и сажанье деревьев с вечным их ружейным треском первые подпали полицейским мерам Мараста, у которого, еще по наследству от короля, идея строгого военного порядка должна быть присуща свободе и республике. [Сперва префект полиции Коссидьер издал объявление, затем появилось народное требование, встретившее сильный отпор в парижской мэрии.] Замечательно, что репрессивные меры его и префекта Коссидьера облечены в ультра-республиканскую форму, под которой хочет скрыться правительственная мера. Так, Коссидьер, воспрещая ночные прогулки с факелами, промолвил: "Поберегите факелы до той минуты, когда Республика будет в опасности, тогда явимся мы с огнем и мечом, чтобы сражаться за нее днем и ночью". Шумная посадка деревьев, в которой заставили участвовать клерус и окружили стражей монтаньяров, прекратилась после увещания Мараста и прокламации Правительства, говорившего: "Veillez citoyens a ce qu'une bruyante affectation du patriotisme ne devienne pas une cause d'alarme et de trouble dans cette cite, maison commune de la republique" {"Следите, граждане, за тем, чтобы бурные порывы патриотизма не стали бы причиной тревоги и беспорядков в атом городе, общем доме республики" (франц.).}.

   Я уже заметил прежде, какие [революц] эгоистические и иногда неблагородные требования у работников подняла революция: к числу их должно отнести намерение изгнать всех иностранных работников из Франции ³. В Париже (неразборчиво) требовали с угрозами изгнать савояров, занимающихся одинаковыми ремеслами с ними, переносчиков, комиссаров, всегда отличавшихся примерной честностью. Они встретили в Ратуше сопротивление ⁴, и Правительство [поставило] препоручило работников-иностранцев гостеприимству и point d'honneur {Чувству чести (франц.).} Франции. Многие из зачинщиков демонстрации были арестованы. Самая страшная попытка в этом роде была попытка наемщиков квартир, заставлявших хозяев прощать наемную треть и отличавших дома, где было сделано снисхождение, трехцветным знаменем, а не снисходительных - черным для будущих расправ. Президент известного клуба "des droits de l'homme"⁵ г. Вуллен сказал даже в заседании 12 апреля, что он обошел недавно многолюдные части города и с удовольствием должен объявить обществу свое наблюдение: более половины их домов украшены знаменем. Однако эта попытка [вызвала] встретила опять сопротивление в мэрии, строго осудившей пометки домов и ответившей на одну депутацию, просившую декрета о невзыскании хозяевами домов наемной платы вперед, твердо и решительно. Она объявила именно, что Правительство и Республика никак не намерены посягать на святость контрактов и разрывать то, что было сделано под присягой чести двумя сговаривающимися сторонами. Вскоре должна была подпасть реакции порядка и сама социальная манифестация работников, царившая на улицах весь прошедший месяц, как увидим ниже. Марает - мэр города и душа всех этих мер, уже начал делатьcя предметом желчной ненависти ультра-радикалов, и к концу месяца республиканцы уже не отзывались иначе о ветеране либерализма, как c'est un traitre {Это изменник (франц.).}, что много раз мне самому приходилось слышать.

   По мере упадка Мараста и нападков на его партию, к которой причисляли Мари, Гарнье-Пажеса и самого Ламартина, журналов "La reforme" и "La commune", "Le representant", тем более вырастали во мнении энергичных социалистов республиканцы - Ледрю-Роллен и Луи Блан, сильно преследуемые с другой стороны журналами "Le peuple", "Des debats", ["Le National"] и особенно "l'Assemblee National". Что касается до Ледрю-Роллена, то никто из приверженцев не обращал внимания на путаницу, которую он произвел в департаментах необдуманной посылкой своих комиссаров. Почти не было города во всей Франции, который бы не возмутился ребячески-диктаторскими мерами, не раздвоился на две партии, и иногда после шума и сильной схватки, часто кровавой, как в Туре и Безансоне, Валенсе, Амьене и пр. - не выгонял одного, удерживал другого, выпроваживал всех, ибо в некоторых городах было даже по три комиссара, так что народонаселение иногда не знало, в котором из них сосредотачивается Правительство. Много было и комического во всем этом, но серьезная сторона дела состояла в том, что буржуазия 1848 г. решилась не допускать террора, диктатуры и легкомысленного произвола, вспомоществующая в этом народонаселением деревень и войском. Об анархии в Лионе⁶, об уничтожении фабрик, грабеже лесов, атаке некоторых замков во многих департаментах здесь не упоминаем, потому что это нисколько не связано с политическим движением Франции, а есть та пена, которая всегда поднимается наверх при возбужденном состоянии масс и страстей. Приверженцы Ледрю выпускали совершенно из вида административные его способности и смотрели на него как на человека-идею, противостоявшего с величавою энергией слабости умиротворительных мер других членов Правительства, которых величали реактивными. Казалось, для Ледрю-Роллена сделалась необходимостью журнальная экспансивность, род деятельности, обычной ему издавна и более ему удачной, чем другой какой. Он основал нечто вроде уличного журнала, прикрепляемого ко всем стенам и на всех переулках и имевшего титло "Bulletin de la Republique". Главные его статьи premier-Paris писаны были, как после открылось, M^me George Sand⁷. Они отличались какой-то страстной экзитацией народа, выходившей из самого Правительства, необычайным жаром, страстным указанием бедному и недовольным на собственные его раны, на законность его гнева и [всех требований] мер, какие он предпримет для себя на будущее время. Мастерство изложения и поэтический оборот еще придавали силы энергической мысли. Странное дело, что собственный журнал г-жи Занд "La cause de peuple" ⁸, под которым она подписывает свое имя, напротив, не имеет всех этих качеств и колеблется между увлечением яростного трибуна и раздумьем гражданина, отступающего от собственных своих положений. Великое дело ответственность нравственная за статью! Как бы то ни было, но бюллетени Ледрю-Роллена возбуждали всякий раз крик ужаса в мещанской части народонаселения, вопли радости в клубах и ультра-радикалах. Я помню два превосходных в литературном отношении бюллетеня: один, призывающий работника рассказать всему миру свои неслыханные страдания, другой - обращающийся к женщинам бедных классов народа и советующий им не удерживать своего стона, своих проклятий и рассказать о позоре, тяготеющем над ними, - в науку обществу и будущим представителям народа. Наконец, бюллетень George Sand от 16 апреля⁹ довершил волнение, после которого, по обыкновению, бюллетени сделались вдруг почти совершенно ничтожными, что вообще характеризует природу Ледрю-Роллена, состоящую из [желания добра, дерзости и слабости] желания добра посредством дерзости, и слабости, если попытка не удалась с первого раза. Этот знаменитый бюллетень говорил о предстоящих выборах в Национальное собрание и о праве одного Парижа уничтожить Собрание, если республиканская и революционная мысль окажется в нем тускла и слаба. Для сохранения тона и манеры, выписываю несколько строк его: "Il n'y aurait alors (если выборы обманут ожидания Парижа) qu'une voie de salut pour le peuple qui avait fait les barricades, ce serait de manifester une seconde fois sa volonte et d'ajourner les decisions d'une fausse representation nationale. Ce remede extreme, deplorable, la France voudrait-elle forcer Paris a y recourir? A Dieu ne plaise! Non! La France a confie a Paris une grande mission, le peuple francais ne voudra pas rendre cette mission incompatible avec l'ordre et le calme necessaire aux deliberations du corps constituant. Paris se regarde, avec raison, comme le mandataire de toute la population du territorial national; Paris est le poste avance de l'armee qui combat pour l'idee republicaine; Paris est le rendez-vous, a certaines heures, de toutes les volontes genereuses, de toutes les forces morales de la France; Paris ne separera pas sa cause de la cause du peuple qui souffre, attend, et reclame d'une extemite a l'autre du pays.

   Si l'anarchie travaille au loin, si les influences sociales pervertissent le jugement en trahissant le voeu des masses dispersees et trompees par l'eloigne-ment, le peuple de Paris se croit et se declare solidaire des interets de toute la nation!" {"Для народа, построившего баррикады, - если выборы обманут ожидание Парижа, - остается лишь один выход, один единственный путь спасения - он должен во второй раз выразить свою волю и отстрочить решения ложных представителей нации. Но неужели Франция заставит Париж прибегнуть к этому крайнему средству? Не дай бог! Нет, Франция доверила Парижу великую миссию, французский народ не создаст положения, при котором эта миссия окажется несовместимой с порядком и спокойствием, какого требует работа Учредительного собрания. Париж считает себя представителем всего французского народа. Париж - передовой пост армии, сражающейся за республиканские идеалы. Бывают моменты, когда Париж объединяет и воплощает волю всей Франции. Париж не устранился от дела народа, который страдает, ждет и надеется по всей Франции. Если анархия работает в подполье, если социальные влияния нарушают волю рассеянных и обманутых народных масс в провинциях, то народ Парижа считает и объявляет себя солидарным со всей нацией" (франц.).}

   Поднялся сильный шум, фонды упали [журналы], консервативные журналы пребывали в ужасе, и между тем тот же самый Ледрю-Роллен был орудием уничтожения огромных социальных процессий, инструментом, снявшим последнее волнение революционного движения на улице, и, таким образом, против воли совпал с Марастом и противоположной партией - это часто бывает в революционное время.

   Заговор 16 апреля и восстание всей национальной гвардии, молодого войска (garde mobile) на защиту Правительства в этот день - до сих пор остается загадкой и только объяснится позднее. Я не имею намерения Объяснять его, а только рассказать все происходящее. По какому-то условию, вероятно, данному сверху¹⁰, сбор национальной гвардии происходил при криках: "a bas les communistes" {"Долой коммунистов!" (франц.).}, хотя известно, что бедное тело икарийских коммунистов Кабета никак не могло произвести такого огромного движения, но крик был хорош, потому что пугал заговорщиков, никого не компрометировал и по общности своей давал выход к примиренчеству партий. Итак, 16 апреля, воскресенье, около 30 т. работников собрались рано утром в Champs Elysee для выбора из среды своей 17 человек в штаб национальной гвардии и для прохода оттуда в Ратушу с представлением своего неудовольствия на [медленность и слабость] существующее направление [репрессивности] порядка и социальной недеятельности. Вся буржуазная часть города была взволнована этим событием. Давно уже носились слухи о новом изменении Правительства, о новой радикальной революции, замысленной парижским Катилиною Бланки ¹¹, который очень мало был поражен убийственным документом "Revue retrospective" [где он являлся доносчиком], ему принадлежащим и где он, как сказано выше, являлся доносчиком своих собратьев перед старым Правительством и как-то кокетствует своим умением составлять тайные собрания, распределять людей и выдавать их при нужде. Клуб, им составленный и в который он после этой публикации не являлся более 16 дней, послал к нему депутацию, требуя его присутствия во имя нужд отечества. Само собой разумеется, что к ужасному, желчному честолюбию присоединилось теперь у Бланки жажда власти. Он еще более, еще яростнее восстал против реакции в Правительстве, его измены началам февральской революции и замыслам [победить уничтожить] подавить мерами порядка, благочиния, за которыми, может быть, говорил он, скрывается роялизм и отдача народа снова в руки одной касты, богатству и, наконец, королю. Как средство возбуждения работников чрезвычайно ловко было разработано им и журналами его партии несогласие, существующее в недрах самого Правительства... Так говорил он, что большинство Правительства, представлявшее измену (Ламартин, Марает, Мари, Араго, Гарнье-Пажес) [посягает на меньшинство] держит в унижении и тиранической зависимости его (Ледрю, Блана, Альберта), единственных друзей народа. Чувство чести и признательности к своим покровителям было поднято у работников весьма искусно. Разумеется, большая часть- их и не подозревала, что скрывается за всем этим. Адрес, составленный для них начальниками и который они должны были поднести Правительству, был очень неопределен: в случае удачи попытки, он мог быть представлен как доказательство, что работники сами свергли правление, а в случае неудачи - как документ, что они не имели никаких преступных замыслов. Вот он: "Les travailleurs du departement de la Seine au gouvernement provisoire. Citoyens! La reaction leve la tete; la calomnie (намек на "Revue retrospective"), cette arme favorite des hommes sans principes et sans honneur, deverse de tous cotes son venin contagieux sur les veritables amis du peuples. C'est a nous, hommes de la Revolution, hommes d'action et de devouement, de declarer au gouvernement provisoire que le peuple veut la Revolution democratique; que le peuple veut l'abolition de l'exploitation de l'homme par l'homme; que le peuple veut l'organisation du travail par l'association" {*}.

   {* "Временное правительство трудящихся департамента Сены.

   Граждане! Реакция поднимает голову, клевета - это излюбленное оружие людей без принципов и чести - источает на истинных друзей народа свой заражающий яд. Нам, людям революции, людям дела и самоотверженности, надлежит заявить Временному правительству, что народ хочет демократической революции, что народ хочет уничтожения эксплоатации человека человеком, что народ желает труда посредством ассоциаций" (франц.).}

   [Адрес был составлен] Видимо было для всех, что партия Бланки всего более рассчитывает на шум, который мог произойти у Ратуши, на смятение и сюрприз, когда из манифестации неожиданно выйдет для самих работников новые правительственные люди и новая форма общества. Одни только депутаты Люксембургской комиссии [может быть, устроившие], имевшие, естественно, большее влияние на свои цехи и устроившие собрание, знали, что за всем этим стоит новый комитет общественного спасения и что члены его уже названы: Бланки, Кабет, Пьер Леру. Поддерживая обман до последней минуты, они объявили своим товарищам-работникам, что сам Луи Блан явится [к ним] на Champs Elysees вести их против Ратуши, чего, разумеется, не могло быть. Наконец, распустили даже слухи, что будто жизнь последнего в опасности и проч. Как бы то ни было, но Ледрю-Роллен притянул к Парижу национальную гвардию из окрестностей, и в то время, как масса работников рядами двинулась к Ратуше, приказал бить сбор национальной гвардии в Париже. Я видел, как они в порядке тянулись по набережной, разделенные на цехи, со знаменами и надписями: "Organisation du travail par l'association, a bas l'exploitation de l'homme par l'homme!" {"Организация труда путем ассоциаций, долой эксплоатацию человека человеком!" (франц.).}. На некоторых знаменах странным образом наклеены были плохие и гадкие карикатуры на Лудвига Филиппа. В рядах, где люди шли, взявшись за руки, по обыкновению, раздавались революционные песни, изредка прерываемые криками: "a bas les carlistes!" "les barricades contres les carlistes, s'il le faut" {"Долой карлистов... на баррикады против карлистов, если нужно" (франц.).} и проч.

   [В то же время] Они совсем не подозревали, что в то же самое время в Париже царствует почти такое же смятение голов, как у них; там национальная гвардия кричала: "Коммунисты идут жечь и грабить город!", чего никогда не бывало. Носились слухи, что в разных частях Парижа уже дерутся, что существовало только в паническом воображении буржуазии¹². Ясно только, что когда работники подошли к Place de Greve, - площадь Ратуши была буквально затоплена национальной гвардией с ружьями, garde moblile стояли вокруг нее, готовые к отпору, у каждой из двери готовы были две пушки - и во всем городе, на всех улицах стоял вооруженный народ. Работники остановились в удивлении, Отправили депутацию в Ратушу, которая едва была в состоянии пробиться Правительству, и разошлись. Таким образом, в первый раз после революции социальная прогулка встретила отпор, и человек, уничтоживший ее с улицы, был Ледрю-Роллен. Весь день казался отмщением национальной гвардии за [разгром] разгон ее работниками тому ровно день в день месяц назад 17 марта.

   Энтузиазм [национальной гвардии] Парижа был невыразим. [Он походил] Город осветился вечером сам собой. Колонны, пришедшие из окрестностей, проходили мимо Правительства у Ратуши, церемония ушла глубоко в ночь. Патрули парижской гвардии арестовывали в группах на улицах людей экзальтированных под предлогом коммунизма. Члены Правительства говорили [речи] ласковые речи отрядам национальной гвардии. Депутацию от работников встретило не Правительство, а один из помощников мэра Едмонд Адам и сказал холодно: "citoyens, le gouvernement provisoire a temoigne en toutes circonstances de son vif interet pour les classes ouvrieres. Les voeux que vous venez d'exprimer lui seront transmis" {"Граждане! Временное правительство проявляло всегда живой интерес к рабочим массам. Пожелания, которые вы выразили, будут переданы ему" (франц.).}.

   A так как другая депутация явилась жаловаться, что вооруженная гвардия не допускает народ к Правительству, то Луи Блан кое-как устроил дело, но уж очень поздно. Часу в 5 утра собралась опять гвардия, ибо в ночь были попытки заговорщиков делать баррикады, и несколько постов, говорят, было обезоружено, да все прекратилось перед решимостью популяции удержать Правительство. В клубе Бланки в этот вечер решено совещаться с оружием в руках, организовать тайные общества по прежним примерам, ибо, говорил оратор: "Мещанство запрещает нам изложение наших требований публично, мы прибегаем [с ней] к настоящему заговору, при всем нашем отвращении к этой мере, по преимуществу монархической". Один бланкист открыл заседание фразой: "Я являюсь к вам как побежденный, со стыдом на челе, с ненавистью в сердце и с криком мщения на устах".

   Правительство торжествовало, но в этом торжестве была опасность: мещанство сделалось дерзко и надменно, демократический характер революции мог утеряться. Некоторые консервативные журналы на другой день испустили вопль радости, называя всю манифестацию возвращением города Парижа к самообладанию, находя в ней залог безопасности будущего Национального собрания, а желчный "Assemblee Nationale" [торжествовал] объявил ее торжеством порядка над анархией, видел в ней осуждение Ледрю-Роллена, социальных теорий и чуть-чуть не всей революции 24 февраля. Радикальные журналы "Commune", "Reforme" были в смятении, считая весь день la jeurnee des dupes {Днем обманутых (франц.).}, который представил погоню за фантомом, за небывалым заговором и [делом реакции] явлением в пустоте. Один "National" бодро объявил, что 16 апреля может стать рядом с собратом своим, днем 17 марта по своему значению, так как в оба спасено было Правительство, а стало быть, и Республика. Социалисты всех скорее поняли его настоящее значение. Они тотчас прозрели в нем упадающую силу народа. С невыразимой яростью обратились они на Мараста, которому приписывали энергические меры сопротивления. На этом поприще всех более отличился "Le representant du peuple", журнал [который по значению своему заслуживает], чрезвычайно замечательный с некоторого времени. Вот одна статья о Мараете еще не самая ядовитая: "Si l'on avait dit-il y a trois mois-aux conservateurs, aux royalistes, aux philippistes, aux dynastiques qui se pressent dans les couloirs de la salles des Pas-perdus du Palais-Bourbons: vous voyez bien, ce petit homme qui grisonne, qui sourit en passant pres de vous avec une meprisante et spirituelle ironie: c'est M. Marrast! c'est le redacteur en chef de cet abominable journal, organe de la democratie la plus avancee, de la Republique la plus terrible qui a le nom le National; eh bien interessants conservateurs, honorables royalistes, devoues philippistes, clairvoyants dynastiques, dans trois mois vous vous considerez comme comme tres heureux de porter ce petit homme grisonnant, - mars spirituel, comme depute a l'Assemblee Nationale, vous le regarderez comme une sauvegarde de Vos privileges sociaux, de vos interets reels, lui et sa horde redoutable! Oui vous le jugerez indispensable au gouvernement provisoire de la Republique! Vous pleurerez comme des enfants a la seule pensee que des republicains non moderes pourraient bien l'enlever du pouvoir! Vous serez enfin ses infatigables defenseurs!" {"Если бы сказали три месяца назад тому консерваторам, филиппистам, династикам, которые толпились в коридорах перед приемной залой бурбонского дворца: вы отчетливо видите этого маленького седого человечка, который, проходя мимо вас, улыбается с презрением и едкой иронией. Это г. Марраст, это главный редактор той ужасной газеты, органа наиболее передовой демократии, наиболее грозного республиканского органа, который именуется "Натиональ"; ну вот интересные консерваторы, почтенные роялисты, преданные филипписты, ясновидящие династики, через три месяца вы будете за счастие считать выставить этого маленького седеющего, остроумного; человека депутатом в Национальное собрание, вы будете на него смотреть как на защитника ваших привилегий, спасителя ваших подлинных интересов, на него и на его ужасную орду! Да, вы будете считать его необходимым Временному правительству Республики! Вы будете плакать, как дети, при одной мысли, что неумеренные республиканцы могут отстранить его от власти. Вы будете, наконец, его неутомимыми заступниками!" (франц).}

   Ha другой день депутация [опозоренных] работников напечатала жаркую протестацию против избиения, им сделанного, и оскорбленного величия народа. Правительство отвечало на нее робко и довольно недобросовестно отнесло к усилиям реакции все существующие разногласия в народе, что заставило "Journal des debats" сказать очень забавно: "Правительство хочет бить своих врагов по нашей спине. Но надо было предпринять что-нибудь решительное для утишения ропота в нижних слоях, прекращения торжества наверху и снять с самого себя [Правительства] подозрения в остановке или возвращении назад. Тогда появились известные энергические декреты, из которых многие противоречили объявленным прежде намерениям Правительства, другие отличались революционной направленностью, совершенно непонятной в настоящее время, и все - странностью своего появления накануне выборов в Национальное Собрание и, так сказать, в минуту издыхания существующего Правительства. Перечтем их:

   1) В самый день работнической манифестации, 16 числа, появился декрет об уничтоже