Анненков Павел Васильевич - Записки о французской революции 1848 года

нии налога на соль, особенно всегда падающий на бедный класс, но действие декрета должно начаться с 1 января 1849 г., мера, которая могла, очевидно, быть предоставлена и Национальному собранию. Декрету предшествовал рапорт Гарнье-Пажеса, написанный в сентиментально-республиканском духе, как он всегда пишет.

   2) На другой день, 17 апреля, декрет о прекращении на время знаменитого принципа о неподсудности магистратуры Франции¹³, [французского] принципа, который дал независимость судам и примерное бескорыстие, принципа, защищаемого самим министром Кремье на другой день революции. Это была пустая уступка клубам, требовавшим, вследствие демократической консекветности, выбора [суда] в судейские должности, как это было в 93 году. Вследствие декрета тотчас же отставлены 4 президента оппозиционных судов и известный Бат, президент контроля. Декрет начинался категорически: "le principe de l'inamovibilite de la magistrature, incompatible avec le gouvernement republicain (!), a disparu avec la charte 1830" {"Принцип несменяемости магистратуры несовместим с республиканской формой правления, он исчез с хартией 1830 года" (франц.).}.

   3) В тот же день декрет Правительства по рапорту Араго, заместившего генерала Сюберви [временно] в военном министерстве с сохранением портфеля морского м<инистр>а, по которому уменьшается штаб армии и отставляются от службы 38 дивизионных генерала, 27 бригадных генер<алов>, 3 полковника, 5 подполковников, в нем числившихся. Это была уступка ультра-революционерам, беспрестанно требовавшим отставки всех служителей Филиппа и [вообще навсегда уничтож] весьма наклонных уничтожить, если бы можно, вообще высших офицеров. Многие из генералов писали к Араго, что подобного декрета не выдал бы человек, когда-либо в жизни своей носивший шпагу.

   4) Наконец, декрет, который, вводом прогрессивной пошлины и налога на богатых, явно отвечал на любимую идею [клубов] радикалов, предоставляя вполне важнейшую фискальную меру, хотя и приложима она к ограниченной сфере действия: La gouvernement provisoire,

   Considerant que la subsistance du peuple doit etre une des premieres preoccupations de la Republique;

   Qu'il importe surtout de diminuer le prix des objets d'alimentation qui peuvent ajouter aux forces physiques des travailleurs;

   Decrete. Art. 1^r - A Paris les droits d'octroi sur la viande de boucherie sont supprimes. Art. 2^e - Ces droits seront remplaces:

   1® - Par une taxe speciale et progressive sur les proprietaires et sur les locataires occupant un loyer de 800 fr. et au-dessus;

   2® - Par un impot somptuaire etabli sur les voitures de luxe, les chiens et sur les domestiques males quand il y aura plus d'un domestique male attache a la famille

   Art. 3 Исполнение возложить на м<инистр>а финансов и парижского

   Art. 4 мэра {*}.

   {* "Временное правительство

   считая, что пропитание народа должно быть первой заботой республики;

   что особенно важно снизить цены на продукты питания, которые могут увеличить физическую силу народа,

   декретирует:

   ст. 1. В Париже налоги на мясо отменить;

   ст. 2. Налоги заменить:

   1. Специальным налогом на владельцев и жильцов, занимающих жилище в 800 фр. и выше;

   2. налогом на роскошь, на богатые экипажи, собак и слуг мужского пола, когда к семье их приставлено больше одного"

   ст. 3

   ст. 4}

   5) Как следствие этого частного ввода прогрессивной пошлины и налога на богатых, 19 апреля Гарнье-Пажес потребовал налога на закладные, на кредиторов, живущих своими процентами, словом, на капиталистов. Эти две меры никогда и не разделялись в умах демократических экономистов. Первая статья декрета, последовавшего за рапортом, назначает 1 процент с франка всякого капитала, данного под залог недвижимой собственности под каким бы то ни было условием, вторая и 3 статьи обязывают всякого, имеющего недвижимость в закладе, доставить об этом сведения в течение 15 дней, четвертая - всякого, давшего капитал под заклад, доставить такие же сведения в течение 40 дней, остальные занимаются способом поверки этих сведений и распоряжений. Рапорт, предшествуемый декрету, гласил: "Citoyens! Avant la revolution, l'impot etait proportionnel, donc il etait injuste. Pour etre reellement equitable, l'impot doit etre progressif. Vous avez reconnu et proclame ce principe. Il sera mis en action dans le premier budget de la Republique. Mais, en attendant cette grande amelioration, il est indispensable de creer les ressources que reclament les besoins de l'Etat. Vous avez a pourvoir a nombreux services et a remplacer le vide que va faire dans nos finances l'abolition de certains impots desormais impossibles.

   Jusqu'ici les producteurs, les consommateurs et les proprietaires ont en la charge exclusive des grandes crises. Seuls les capitalistes ont echappe a la necessite de tant de sacrifices. La justice veut que cette inegalite cesse. Lorsque tous elements de la richesse sont atteints, il ne faut pas epargner celui de tous qui est le plus puissant. En conequence... и проч.

   Garniere-Pages" {*}.

   {* "Граждане! До революции налог был пропорциональный, следовательно, он был несправедливым. Чтобы быть действительно справедливым, он должен быть прогрессивным. Вы приняли и провозгласили этот принцип. Он будет приведен в исполнение в первом бюджете Республики. Но, в ожидании этого серьезного облегчения, необходимо создать ресурсы, которых требуют нужды государства. Вы должны помнить тот ущерб, который появился в наших финансах в результате отмены некоторых налогов, отныне неприемлемых. До сих пор производители, потребители и собственники несли основную тяжесть больших кризисов. Только капиталисты избегали необходимостив таких больших жертвах. Справедливость требует, чтобы это неравенство прекратилось. Когда все элементы богатства задеты, нет нужды щадить того, что является самым мощным, соответственно...

   По примерной оценке, во Франции [находится] существует закладных И Залоговых обязательств на 12 миллиардов, что дает по силе декрета 120 миллионов дохода. Но это обман цифр, как справедливо доказал Прудон. Об этом после.

   Все эти энергические революционные декреты [должны], вызванные нуждой и носившие характер хвастливости перед разными народными партиями, имели один главный недостаток: они не выходили из вполне твердой правительственной системы и до сих пор кажутся [мерами] дипломатическими уловками, которые по прошествии обстоятельств и погибнут.

   Наконец, наступил великий день 20 апреля, четверг, в который Правительство хотело соединить все классы народа, национальную гвардию, мобильную гвардию, доселе преследуемую, в одном чувстве братства и любви к Республике. Прокламацией, выданной накануне¹⁴, оно увещевало их к одному крику, который должен был подавить все раздоры и недоумения, крик: "Vive la Republique!" Я не стану описывать этого празднества: оно было удивительно, но как-то не подлежит рассказу. 300 тысяч штыков, которые 14 часов сряду стояли, как разлившаяся река, по двум главным артериям города: бульварам и набережным. Беспрестанные песни, музыка, бой барабанов, знамена, белые платки и разноцветные костюмы дам в окнах - все это составляло картину великолепную, несмотря на туманный день. Присутствие блузы и лохмотьев в рядах национальной и мобильной гвардии еще придавало живописности: это были работники и волонтеры, еще не успевшие обмундироваться. Демократический оттенок, присущий народу, сильно выказался в этот, день и придал ему особенный характер, который никакие другие смотры иметь не могут. Один Париж во всей Европе может в эту минуту вращать в недрах своих такое неимоверное количество вооруженного народа. Чрезвычайно красиво смотреть было с высоты Итальянского бульвара на некоторые легионы, воткнувшие [привязавшие] в дула ружей [первую] букеты сирени: весна, несомая на штыках! 14 часов проходили ряды их мимо Триумфальной арки, Arc de l'Etoile, под которой на великолепной трибуне с огромными знаменами сидели члены Правительства, окруженные всей администрацией, магистратурой, университетами, раненными в февральские дни, блузами, грубыми капотами, поместившимися несколько выше, щегольскими костюмами дам. Смешение удивительное [замечательное], воспроизводившее в Правительстве то, что было внизу на улицах. Последние легионы национальной и мобильной гвардии с помещенным в их [рядах] интервалах регулярным войском миновали Правительство уже в 9 часов ночи с факелами. Город с приближением ночи осветился. Мы ходили вечером с семейством Тучковых ¹⁵ смотреть в разные части его разнохарактерную иллюминацию. Можно с достоверностью сказать, что в эту ночь весь Париж заснул довольный сам собой и с надеждой на будущее.

   Но как бы то ни было, ни смотры, ни декреты не могли остановить направления, данного 16 апреля: выборы в Париже в Национальное собрание совершились под его влиянием, т. е. под влиянием модерантизма {Модерантизма (от франц. moderation) - умеренности.} и умеренной партии. Точно такой же характер лежал на выборах и департаментов с той только разницей, что в них отвращение к комиссарам Ледрю-Роллена и их безобразному управлению [послужило] толкнуло популяцию к легитимистам, династической оппозиции и даже духовенству.

   Займемся выборами парижскими. Им предшествовали выборы полковников и других членов национальной гвардии после ее демократического преобразования. К удивлению всех, оказалось, что, кроме двух имен полковников, взятых из старых condamnes politiques {Политических осужденных (фрака.).}, остальные имена полковников для 10 легионов принадлежали умеренным работникам, мещанскому радикализму и даже полулиберализму. Еще хуже было с выборами в Национальное собрание.

   Париж с окрестностями должен был, как мы знаем, выбрать 34 депутата в самый день des Pacues {Пасхи (франц.).}, 23 апреля. В продолжение всего месяца клубы разбирали достоинства представлявшихся кандидатов, их прошедшую жизнь и особенно социальные теории их [в самом узком примитивном толковании клубов], но в прямом, особенном свете, свойственном клубам, а именно: у кого есть лучшая теория обогатить бедных и обеднить богатых. Большая часть кандидатов скрывалась, за неимением своей собственной, за теорией Луи Блана с некоторыми изменениями, разумеется, не к лучшему. Самые оригинальные перефразировки ее были сделаны в клубе des droits de l'homme, уже известного своими странностями, особенно предложением - кормить до организации работ все мануфактурное население Парижа и всей Франции на казенный счет. В этом клубе citoyen Victor Leroux читал проект свой, из которого сделаю две выписки, одну из первой главы, другую из 2-ой: 1. "Que fut l'ouvrier? Que sera-t-il? D'abord definissons l'ouvrier. J'appelle ouvrier non seulement cette partie de l'humanite que d'habitude on designe par ce mot, mais encore, ce qui, emanant de la creature meme, concourt au travail tant materiel qu'intellectuel. Pris dans ce sens, l'ouvrier sera donc la force et l'intelligence". Столь же понятно начинается и второй параграф: "Matiere premiere, outil et enseignement, etant suivant moi, dus a la creature, je dis que les seuls elements constitutifs du travail sont en materiel le talent et la force, en intellectuel le talent et l'intelligence. Mais a le prendre dans l'etat ou le passe le transmet, je vois qu'entre ces deux elements il s'en est glisse un troisieme, le franc ou le capital" {"Чем был рабочий? Чем он станет? Сначала определим рабочего. Я называю рабочим не только ту часть человечества, которую обыкновенно обозначают этим словом, но еще и ту, что содействует труду как материальному, так и интеллектуальному. Взятый в этом смысле рабочий будет, следовательно, тот, кто обладает физической силой и умом". "Так как сырье, орудие труда и обучения составляют существо труда, то я утверждаю, что единственными элементами труда в материальном отношении является талант, а в интеллектуальном отношении - талант и интеллект, но учитывая то состояние, в которое труд обратило прошлое, я вижу, что между этими элементами вклинивается третий - франк или иначе капитал" (франц.).}.

   Этот образчик очень хорошо показывает, как при сильном литературном образовании [всякий человек, социальные идеи] легко обращаться с самыми тяжелыми вопросами современного социализма. В клубе Барбеса теория Луи Блана приняла оттенок спиритуализма [христианского католицизма] под влиянием самого основателя, соединявшего в прекрасном своем виде три противоположных характера: мистицизм, ограниченность и решительность. В этом клубе, между прочим, посереди проектов разорения богатых и передачи всех индустриальных предприятий и собственности в руки Правительства - отстранена была кандидатура экс-пэра д'Альтон Ше за известную речь его в Палате пэров, в которой он объявил себя атеистом. При всеобщих рукоплесканиях собрание объявило, что человек, объявивший себя атеистом, не может быть ни хорошим гражданином, ни истинным демократом. Клуб Бланки, занятый постоянной конспирацией, не имел [решительной теории] особенного социального направления, а равно принимал [теории Бланка, Кабета] ассоциативные теории Блана, коммунистические - Кабета и продуктивной солидарности - Прудона ¹⁶, как [особенно поднимающие] удобные к подчинению и обольщению масс. Покуда все клубы разбирали жизнь своих кандидатов с большей или меньшей скандальностью, каждый журнал выдавал свой лист кандидатов, и, наконец, каждый человек, когда-либо написавший строку в жизни или сказавший речь в обществе друзей, предлагал в кандидаты самого себя, не забывая выписать лучшие места из той или другой. Город покрылся разноцветными афишами искателей с воззваниями к своим гражданам. Были люди, которые просто печатали имена кандидатов, какие им вздумалось, не забывая собственного имени, и раздавали их даром в улицах, площадях и пассажах. Разумеется, нет никакого средства перечислить все, что было во всех этих прокламациях странного, неясного, чудовищного: самое разнузданное воображение никогда не достигнет и до половины действительности. Помню три афиши, заслуживающие перейти в потомство: 1) какого-то г. Гуни ¹⁷, объявившего, что нет такого финансового, административного и государственного вопроса, которого бы он не знал и не обдумал с совершенной зрелостью, 2) какого-то г. Буало ¹⁸, обещавшего, как только его выберут, доставить Франции 450 миллионов, вследствие ему одному известного секрета, 3) самая наивная и почтенная г. Сирье ¹⁹, где он излагает причины, побудившие его к кандидатству: во-первых, он беден: 25 франков в день, назначенные депутатам, очень помогли бы поправить дела его, во-вторых, он не имеет образования, но министр просвещения объявил образование даже помехой в исполнении депутатских обязанностей, в-третьих, он крайне уважает народ и в доказательство рассказывает случай из своей жизни. Раз в обществе работников его просили спеть "Марсельезу". Сирье был в сюртуке. Он отошел в сторону и, как священник, облачающийся прежде приближения к алтарю, возложил на себя блузу, перевязался кожаным кушаком и из платка сделал фригийскую шапку на голову - и только после этого приготовления запел песню. Все это очень простодушно и без всякой иронии. Если когда-нибудь исполнит свою программу - собрать все афиши и частные прокламации - новый журнал "Les Murs de Paris" ²⁰, он окажет истории великую услугу, захватив современную мысль города во всей ее общности. Литераторы, как Виктор Гюго, Дюма, Сю, написали тоже свои прокламации, конечно, менее безграмотные, но чудовищные - по истинной совести - не менее трех предшествующих.

   Покуда царствовало волнение голов, которое с избытком вознаграждало за утерянное уличное волнение прошлого месяца, образовалось несколько комитетов для составления списка кандидатов как Парижу, так и всей Франции. Комитеты эти объявили, что они приходят на помощь народонаселению, неожиданно застигнутому революцией, намерены указать ему настоящих друзей народа и посредством провинциальных комитетов [предлагать] действовать на всю массу народа, еще нерешительную и способную подпасть влиянию реакции, роялизма и [буржуазии] частного интереса. Из этих комитетов захватили и разделили между собой [силу] истинное влияние на публику только два: Comite central под влиянием партии "National" и Comite revolutionnaire под влиянием Барбеса и Бланки и составленный из депутатов Люксембургской комиссии (работников), депутатов самых жарких клубов и ультра-демократов. Мы займемся листами их кандидатов для Парижа и результатом, вышедшим из этого. Comite central в листе, им опубликованном, предложил имена первых всех 11 членов Временного правительства, потом 9 человек, участвующих в Пра<вительст>ве и большую часть друзей политики "National" (Бастид, Карно, и проч.), для представления науки, поэзии, искусств Филиппа Леба ²¹ (из Института), Дегуза ²² (инженера), Трела ²³ (доктора), Беранже ²⁴, Ламенэ и Давида (скульптора), тоже имеющих сильный оттенок консервативного либерализма, а для работников выбрали имена работников-издателей журнала "L'Atelier", замеченного особенно в последнее время жаркой защитой порядка, правильного труда и приверженности к настоящему Правительству, а именно: Карбона, резчика по дереву, Данги ²⁵, наборщика. Вне журнала "Atelier" взяли они двух самых умеренных социалистов: Леруа ²⁶, часовщика, и Совари ²⁷ из журнала "Fraternite". [С намерением перевеса Люксембургской комиссии, он присоединил к листу имя начальника мастерских, числивших до 80 т. работников.] Наконец, лист заключался одним из редакторов "National" Charles Tomas ²⁸ и, странным образом, д'Альтоном Ше. Новые социальные теории были совершенно исключены, а равно и крайние демократические партии.

   Лист, таким образом составленный, сделался знаменем для всех старых консервативных журналов и для всех умеренных клубов, которые хотели сделаться республиканскими как можно дешевле. Они оставили [переменили некоторые имена] его почти [целиком] во всей целостности [присоединили], заменили только некоторые, еще опасные, по их мнению, имена другими, вроде доминиканца Лакордера ²⁹, протестантского пастыря Cognerel ³⁰, часовщика Пепена ³¹, принадлежавших к "Atelier", т. е. к аристократизму работников, плотником Баллу ³², опровергавшим теорию Луи Блана в "Прессе", и работником Смитом ³³, написавшим одну брошюру "Catechisme de l'ouvrier", в которой он опровергал все неумеренные надежды трудящегося класса, представляя разрешение вопроса о труде взаимному соглашению работника и фабриканта. Брошюра имела страшный успех в мещанстве, но на другой день выборов оказалось, что Смит совсем не работник, а бывший чиновник г. Гизо. Выбор его тотчас же и был уничтожен, как только собралось Национальное собрание. На всех листах красовалось имя Воловского, как единственно возможного в эту минуту представителя свободной торговли. Измененная таким образом программа "National" или "Comite central" и послужила к составлению парижской депутации, но об этом далее. Comite revolutionnaire действовал иначе. Он согласился с депутатами-работниками Люксембурга и вдруг выставил двадцать имен работников, известных покорностью начальникам и увлечением своим, остальные 14 имен он предоставил пополнять каждой партии радикальной именами ультра-социалистов (Кабета, Консидерана, Прудона, Пьера Леру) и ультра-радикалами (Барбес, Распайль, Собрие) и по молчаливому согласию только 4 лицами из Правительства: Ледрю, Флокона, Луи Блана, Альберта. Этот лист и был роздан депутатами Люксембургскими всем своим цехам и корпорациям. Вот имена работников этого листа, большею частью совершенно неизвестные: 1) Савари, сапожник, 2) Montaigne ³⁴, ouvrier en limes, 3) Valeriot ³⁵, scieur de Long, 4) Drevet ³⁶, mecanicien, 5) Adam ³⁷, cambreur, 6) Malarme ³⁸, monteur en bronze, 7) Gauthier ³⁹, dessinateur, 8) Chevassus ⁴⁰, passementier, 9) Flotte ⁴¹, cuisinier, 10) Dupreis ⁴², serrarier, 11) Berard ⁴³, tailleur, 12) Cartigny ⁴⁴, tisseur en chales, 13) Redon ⁴⁵, chapellier, 14) Charles ⁴⁶, tailleur de pierres, 15) Lagarde ⁴⁷, horloger, 16) Agricol Perdignier ⁴⁸, menusier (автор известной книги Sur le campagnonage), 17) Martin Bernar ⁴⁹, typographe (политический экс-преступник), 18) Hubbert ⁵⁰, corroyeur, 19) Guillaumon ⁵¹, cordonnier, 20) Griveau ⁵², peintre {2) Монтель, кузнец, 3) Валерио, продольный пильщик, 4) Древе, механик, 5) Адан, башмачник, 6) Маларме, бронзовщик, 7) Шевасю, бассонщик, 8) Флотт, повар, 9) Готье, рисовальщик, 10) Дюпре, слесарь, 11) Берер, портной, 12) Картеяьи, ткач, 13) Реду, шляпочник, 14) Шарль, каменктес, 15) Легард, часовщик, 16) Агриколь Пердигье (автор известной книги "Союз подмастерьев"), 17) Мартин Бернар, типограф, 18) Юбер, кожевник, 19) Гильом, сапожник, 20) Гримо, маляр (франц.).}.

   Эти попытки ввести ультра-демократов в Национальное собрание вызвали вопль негодования из "Peuple constituant" от Ламенэ. Его желчные статьи против Луи Блана и [всей теории] всех социальных теорий обратились теперь в обвинение, когда разнесся слух, что Луи Блан сам способствует распространению листа между работниками и даже созывает с этой целью их в Champs Elysees. В этих, как и во многих других вещах, Ламенэ совершенно совпал с Ламартином: демократически-церковная иерархия первого очень близко стоит к демократически-военной последнего. Марает по своему положению не мог начать борьбы, Ламенэ вышел на нее тотчас же и воззванием к независимости работников, к их чести, оскорбленной чужим вмешательством, к их отвращению от закрытой тирании предводителей внес расстройство в ряды самой партии...

   Наконец, 23-го числа образовалось по предписанию Ледрю и Мараста около 350 бюро для Парижа и окрестностей для принятия бюллетеней и разбора 300 т. имен, в них заключаемых. В головах было волнение, но улица была тиха, за малым исключением. 28-го общий разбор всех собранных в кварталах бюллетеней происходил в Hotel de Ville в присутствии всех мэров и под председательством старшего из них. При стечении много численного народа он продолжался до ночи, и, наконец, мэр Парижа Марает [торжественно] около 10 часов объявил результат его с кафедры; потом при свете факелов, при барабанном бое, музыке, перед гвардией, стоявшей в строю, со всей театральной обстановкой, какую Мараст-артист очень любит, результат этот объявлен был народу с крыльца Ратуши. Аплодисменты, крик энтузиазма при каждом имени и крики: "Vive la Republique" составили ночью и при огне эффект, действительно немалый. Вот этот результат:

  

   1) Lamartine - 250800

   2) Duport (de l'Eure) - 245983

   3) F. Arago - 243640

   4) Garnier-Pages - 240890 Правительство

   5) Marrast - 229166

   6) Marie - 225776

   7) Cremieux - 210699

   8) Beranger - 204271 песенник

   9) Carnot - 195638 министр

   10) Bettemont - 189252 то же

   11) Duvivier ⁵³ - 182252 генерал de la garde mobile

   12) Lasteyrie ⁵⁴ - 165156 из старой оппозиции

   13) Vavin ⁵⁵ - 151003 то же и покровитель поляков

   14) Cavaignac - 44127 из "National", начальник Алжира

   15) Berger ⁵⁶ - 136660 из старой оппозиции и мэр II квартала

   16) Pagnerre - 136117 из "National", книгопродавец

   17) Buchez - 135678 из "National", книгопродавец основатель "Atelier", католический демократ

   18) Carmenin - 135050 памфлетист и редактор декрета о всеобщих выборах

   19) Carbon - 135045 работник из "Atelier", помощник мэра

   20) Caussidier - 133779 префект полиции

   21) Albert - 133 работник из Правительства

   22) Wolowsky - 132353 экономист старой школы

   23) Peupin - 132353 из "Atelier", работник

   24) Ledru Rollin - 131567 член Правительства!!

   25) Schmit - 124383 ложный работник

   26) Flocon - 121865 член Правительства!!

   27) Lous Blanc - 121140 член Правительства!!

   28) Recurt ⁵⁷ - 118075 медик из "National"

   29) Rerdignier - 117290 работник, автор книги "du campag-nonage"

   30) Bactide - 110928 редактор из "National"

   31) Cognerel - 109934 протестантский пастор

   32) Garnon ⁵⁸ - 106747

   33) Guinard ⁵⁹ - 106262 начальник штаба национальной гвардии

   34) Lamenais {*} - 104871

   {* 1) Ламартин, 2) Дюпон д л'Эр, 3) Ф. Араго, 4) Гарнье-Пажес, 5) Мараcт, 6) Мари, 7) Кремье, 8) Беранже, 9) Карно, 10) Бетмон, 11) Дювивье, 12) Ластери, 13) Вавен, 14) Каваньяк, 15) Берге, 16) Паньер, 17) Бюше, 18) Корменен, 19) Карбон, 20) Коссидьер, 21) Альбер, 22) Воловский, 23) Пепен, 24) Ледрю-Роллен, 25) Шмит, 26) Флокон, 27) Луи Блэн, 28) Рекюр, 29) Пердигье, 30) Бастид, 31) Когнерель, 32) Гарно, 33) Гинар, 34) Ламенне (франц.).}

  

   Из результатов оказалось: Ламартин в качестве главы умеренной партии получил страшное число - 260 т. голосов, в депутаты вводится старая династическая оппозиция короля Лудвига-Филиппа, из работников принимаются только работники-аристократы "Atelier", допускаются два либеральных священника (Когнерель, Ламенэ),вся социальная партия отстраняется без исключения, даже та умеренная, которой покровительствовал "National" [наконец, члены Пра<вительст>ва], решительно демократическая - тоже, наконец 4 члена Правительства, представляющие движение, полу" чают обидное меньшинство голосов и, видимо, только из опасения произвести междоусобную войну исключением их, но генерал Куртэ, главно-начальствующий национальной гвардией, исключается без милости за одно слово, может быть, им сказанное: "Je veux etre le general du peuple" {"Я хочу быть генералом народа" (франц.).}. И между тем работающий класс весь участвовал в выборах, но тут надобно принять в соображение: тысяч 80 работников национальных мастерских, состоявших под влиянием Эмиля Томаса ⁶⁰, наклонного к либерализму "National'a", и выбор войска, состоявшего, разумеется, под влиянием военного м<инист>ра Арагр.

   Вопль негодования и ужаса раздался при этом списке парижских представителей народа в ультра-радикальных журналах: "Reforme", "Commune", "La vraie Republique", "l'Ami du peuple", "Courrier", которому соответствовал такой же в социальных: "Democratie pacifique", "Representant du peuple".

   Оставляя в стороне неизбежные обвинения в подлоге, подкупе, неправильности и обманах при выборах, обратим внимание на [сущность и самую мысль, содержание нападков] мнение этих журналов о [всеобщности] мысли, которую представляли выборы. "Реформа" возгласила первая: "Nous avions compte sur de bien mauvaises elections, mais l'evenement, il faut l'avouer, a passe notre attente. Nous avons dit sous quelle influence s'est partout ouvert le scrutin. Les fonctionnaires du regne dechu n'ont eu qu'a suivre les errements qu'une pratique de 64 ans avait du leur rendre faciles. L'arbre monarchique que nous n'avons fait qu'emonder a porte ses fruits" {"Мы рассчитывали на весьма плохие выборы, но произошедшие, надо признать, превзошли все наши ожидания. Мы говорили, под каким влиянием началось голосование. Чиновники падшего режима просто следовали по дорожке, которую 64-летняя практика сделала для них привычной. Монархическое дерево, которое мы только подрезали, принесло свои плоды" (франц.).}.

   И потом, обвиняя своих комиссаров в слабости и излишнем помышлении о собственной кандидатуре, она прибавляет: "La reaction a fait le reste. Elle a, elle aussi, continue le systeme de la monarchie. Elle a sonne l'alarme, elle a crie au communisme et a l'anarchie et c'est sous cette sorte de panique que bien des braves gens ont vote. Prenons patience, les scrutins sont changeants et nous sommes doues d'une persistence que rien ne saurait decourager" {"Реакция довершила остальное. Она тоже продолжила систему монархии. Она забила тревогу, кричала о коммунизме и анархии: при этой панике и голосовали многие честные люди. Наберемся терпения. Баллотировка переменчива, а мы одарены упорством, которое ничего не может сломить" (франц.).}.

   Журнал ультра-демократа Собрие "la Commune de Paris" произнес еще сильнейшее выражение угрозы, доказывавшей, что он готовился к делу, вскоре потом и разразившемуся над Собранием. Нельзя сказать, чтобы редакция этого журнала отличалась особенным мастерством, но ему принадлежит честь почти с первых дней революции заговорить о реакции и о полной совершенной перестройке общества на демократических и социальных началах. Какие это начала, он никогда не выказывал, а было известно только, что в улице Риволи No 16 в доме, принадлежавшем государству, где помещалась редакция, жила постоянно шайка отчаянных республиканцев, составлявших нечто вроде гвардии для издателя и готовая по первому его повелению рассыпаться во все концы города; известно было также, что там состояло депо оружья, скупались военные материалы и готовились к бою. Журнал этот говорил прямо к народу, называя его просто: "toi peuple" {"Ты народ" (франц.).} и проч. Накануне [самых выборов] 27 апреля [последнего счета голосов в Ратуше] он писал: "Posons nettement la question. Si la nation trouve la place de sa souverainete occupee par des hommes capables et actifs, elle marchera avec eux; si au contraire elle trouve cette place vide, elle reviendra la remplir elle-meme. Ainsi donc, pas de vaine inquietude sur le resultat plus ou moins heureux des elections. Peuple, tu ferais croire en te livrant a ces futiles alarmes, que tu ignore ta force. N'est-tu pas aujourd'hui ce que tu etais hier? Ce qui tombe dans l'urne, ce sont des morceaux de papier; ce que tu as dans le coeur, c'est le sentiment indomptable de tes droits" {"Поставим вопрос четко. Если нация находит место своего суверенитета занятым способными и активными людьми, она пойдет вместе с ними; если же, напротив, она находит это место пустым, то она вернется, чтобы самой его занять. Так что не нужно пустых сомнений относительно более или менее счастливого исхода выборов. Народ, ты дал бы основание подумать, отдавшись этому пустому беспокойству, что тебе неизвестна твоя сила. Разве ты сегодня не то, что был вчера? То - что падает в урну, это клочки бумаги, то, что у тебя в душе - это неотвратимое чувство твоих прав" (франц.).}.

   Спустя несколько дней, когда уже разыгралась кровавая драма в Руане (см. ниже), "la Commune" (mercredi 3 мая) писала, в предположении, что Национальное собрание отвергнет республику социальную, следующее, разделяя свои фразы многозначительными точками и печатая курсивом то, что у меня подчеркнуто: "Alors, freres, instruits par cette experience solennelle... ayant montre jusqu'a la fin la patience et la dignite du bon droit et de la force... alors vous ferez tonner votre grande voix. "Le peuple est le souverain: le gouvernement est son ouvrage et sa propriete; les fonctionnaires publics sont ses commis. Le peuple peut, quant il lui plait, changer son gouvernement et revoquer ses mandataires. (Art. 14 Declaration des droits de l'homme). Et "lors le jugement du peuple sera le jugement de Dieu. Droit d'election, droit de revocation: l'un est le principe, l'autre la consequence" {"Тогда, братья, наученные этим великим опытом, до конца проявив терпение и сознание своего права и силы... вы дадите прогреметь вашему голосу. Народ - властитель. Правительство - дело его рук и его собственность, народные служащие - его приказчики. Народ может, когда ему вздумается, сменить свое Правительство и отозвать своих депутатов (ст. 14 "Декларации прав человека"). И тогда суд народа будет божьим судом. Право на выборы, право на отозвание - одно из них основа, другое - следствие" (франц.).}.

   Журнал "La vraie republique", известивший об участии Барбеса, Жорж Занд, Пьера Леру и проч., объявляя, что Национальное собрание будет состоять преимущественно из буржуазии, говорил, что ввиду этого настоящие республиканцы не составят оппозиции, а составят партию будущего: ous serons l'Avenir. Nous ne sommes pas l'obetacle passif. Nous serons les combattants actifs et devoues, qui appelleront en avant tous les amis de la Republique sociale vers l'ideal que nous indiquent la tradition, le sentiment de la generation vivante, l'histoire, la philosophie, la politique et cet enthousiasme irresistible du Peuple en faveur de la justice et de l'egalite" {"Мы это будущее. Мы не являемся пассивным препятствием. Мы будем преданными и активными борцами, которые -будут звать вперед всех друзей социальной Рес-нублики, к идеалу, узаконенному традицией, чувствами живущего поколения, историей, философией, политикой и неудержимым порывом народа к справедливости и равенству" (франц.).}.

   Защиту социализма, отстраненного выборами и ведомую довольно слабо и более из убеждения, чем из знания дела журналами политическими, принял Прудон в своем превосходном журнале "le Representant du peuple" с многою дерзостью и свободой, попирающей все народные предрассудки, которая отличает его критические статьи, он заговорил не об элементах, вошедших в состав Национального собрания, а [подчинил разбору самый принцип] о самом принципе, породившем suffrage universel, называя его безобразнейшей выдумкой либерализма. Статья его по этому поводу (le Representant du Peuple, Samedi, 29 апреля, No 28) есть, может быть, шеф-девр резкого анализа. Объявляя, что демократическая республика 24 февраля, основанная либералами Hotel de Ville, до сих пор была только детским обезьянничеством старой революции, что партии и Правительство сражались словами: г. Монтаньяр, г. Жирондист, что Люксембургская комиссия заставила в бездейственности всю Францию сложить руки на груди, что, наконец, республика 24 февраля не [выдумала] произвела даже своего поэта, не выдумала своей песни, а продолжает тянуть la Marseillaise, совершенно не свойственную обстоятельствам, что клубы наследовали от предшествующих только их нелепость и т. д. и т. д. он переходит к suffrage universel: "Le suffrage universel est la contrerevolution" {"Всеобщие выборы - это контрреволюция" (франц.).}, и чем общее сделаются они, тем ближе к гибели государство, потому что они ничего не выражают, кроме случайности. Во второй статье (30 апреля, No 29) он еще идет далее, называя suffrage universel {Всеобщие выборы (франц.).} грубым материализмом республики, поголовным счетом народонаселения, не выражавшим его настоящей мысли, вещью, соответствующей в философии - атомистической теории, в политической экономии - разделу земли двум признанным наследствам, наконец, теорией, подчиняющей направление государства безобразной случайности: "100 тысяч человек в государстве не могло по обстоятельствам вотировать - и государство получает отвратительную физиономию; 100 т. человек вотировало разумно, 100 т. вотировало неразумно, приходит еще один голос неразумный, и, весь округ подчиняется одному этому голосу, воображая, что он подчиняется всеобщности голосов. Да и сами цифры голосов [при отсутствии изложении], не поясненные ничем избирателям, недоступны никакому положительному выводу. И при suffrage universel экономический вопрос, вопрос нашего времени, состоит нетронутым со всеми бедствиями и страданиями современного общества. В неумолимой последовательности, идя все далее и далее, Прудон подчиняет [разбору] в новой статье самую мысль о souverainete du peuple {Суверенитет народа (франц.).}, спрашивая, где она выказалась, когда она была равна себе самой, постоянно ли она действует, как прилично царствующему, кто уловил ее, и, наконец, мысль о демократии. Здесь Прудон делается [почти] совершенным политическим атеистом и с несомненной великостью, надо прибавить. Демократию он считает новой формой монархии, оборотной ее стороной, так же, как и она создающей диктаторство, безответственность и впоследствии - тиранию. У обоих одинаковый [инструмент] способ действования - выбор, одинаковая цель - создание особенного Правительства вне общества и одинаковый результат - народ не управляет сам собой. Что ставит Прудон на место всех этих либеральных хитростей - об этом после.

   Под криком всеобщего негодования ультра-радикалов и ультра-социалистов Марает почувствовал необходимость уступки. Отнеся дурные выборы в провинциях действию роялистской реакции и особенно тому, что выборы были сделаны не тотчас же после революции 24 февраля, когда вся Франция приветствовала республику с восторгом, он защищается от обвинений в ненависти к социализму, но скромно и слабо. Социализм, по его мнению, есть несомненное следствие революции, хотя новые общественные формы должны быть созданы самим народом и временем, а не вдруг отдельными теориями и комиссиями. Собственную свою теорию для [изменения] улучшения трудящегося класса "National" излагал [лаконически] коротко: она состояла, во-первых, в развитии [народного] общественного воспитания, что приравняет [бедность] нравственно бедные классы общества с богатыми, и, во-вторых, в развитии государственного работнического банка, который ссудит трудящимся инструменты работ и даст средства сравняться фактически с достаточными классами. Эту невинную теорию, состоящую в воспитании и образовании работника, развивал в подробности сателлит "National" Ламенэ в своей "Peuple constituant" ⁶¹, после чего первый и перепечатал статью второго у себя.

   Между тем пришли известия о выборах в департаментах. Хотя ультра-республиканцы, отстраненные в Париже, отыскали в месте своего рождения более снисхождения, и Барбес, генерал Куртэ, Эдгар Кине, Дюрие (редактор "Courrier francais"), Мартин Бернар (типографист) и были выбраны, хотя [ультра-радикалы] ультра-социальная партия получила удовлетворение в лице депутата Консидерана и Видаля, но малое число выбранных крестьян и работников (последних всего 12), в числе их замети" имя поэта-хлебника Ребула ⁶³, но торжество мещанства во всех списках, присутствие легитимизма в особах Ларошжаклена и Беррье, присутствие католической партии в особах аббата Лекордера, епископа Файе ⁶⁴, викария Делапуэ, ультра-католиков в особе экс-пэра Монталамбера и почти всей старой династической оппозиции целиком: Одиллона Барро, Дюверкье-де-Горана, Дюфора, Ремюзе, Билльо ⁶⁵, Перрье ⁶⁶ (редактора "Siecle")) показало, что департаментские выборы прошли под влиянием той же идеи умеренности и возвращения назад, как и парижские. Тьер не представлялся на выборы, один департамент послал в Собрание г. Мюрата ⁶⁷, сына Неаполитанского короля, Корсика послала г. Наполеона Бонапарта ⁶⁸, сына короля Жерома, и г. Пьера Бонапарта ⁶⁹, сына Люциена.

   Как замечательный факт можно представить, что Ламартин за репутацию всеобщего умиротворителя выбран был в 10 департаментах и соединил на голове своей до 3 миллионов 500 т. человек. Вход Франции в новые свои права, разумеется, не мог обойтись без беспорядков. Партии комиссаров департаментов встречали крестьян на дороге к месту выборов и уничтожали их бюллетени после порядочных драк [партии клубов], крестьяне в свою очередь врывались в мэрии и выгоняли [клубистов] ожесточенных клубистов и проч. Но чего совсем не ожидала Франция, даже после примера Лиона, где работники одной части города (Croix-rousse) в числе 650 человек под грозным именем les voraces ⁷⁰ укрепились на горе своей [управляют], захватили все посты, разрушили укрепления и вооруженные открывают и закрывают мастерские, выпускают и впускают войско, делают и освобождают арестантов и подчиняются или уничтожают приказания правительственных комиссаров (сперва Эммануэля Араго, теперь Мартина Бернара) - чего не ожидала Франция - это событий в Лиможе. Толпа работников, недовольная результатами выборов и особенно старого депутата Море Бампл и возбужденная, с другой стороны, партией комиссара Бака ⁷¹ и клубистами, обезоружили национальную гвардию, ворвались в мэрию, уничтожили все бюллетени и, наконец, завладели самим городом, выбрав тотчас по примеру Парижа Временное правительство. Комиссар Бак для предупреждений страшных последствий сам стал во главе бунтующих, сдержал движение [обложил трепещущую буржуазию], но буржуазия, живущая до сих пор под [ударом] [страхом] опасением народного терроризма, обложена была 700 т. насильственного налога. Движение это началось в Руане, но там кончилось совсем иначе. 27 числа при известии, что комиссар Deschamps ⁷² [остается] выбран 20-ым человеком и, стало быть, остается за линией, ибо Руан дает только 19 депутатов, да и вообще при известии [умеренных депутатов], что лист, где было названо 10 работников, не прошел, а прошел противоположный с именами только умеренных работников, народ, возбужденный партией комиссаров и клубами, бросился на Ратушу, но встречен был выстрелами национальной гвардии и войска. Тогда он разбежался по [народным] населенным кварталам и стал делать баррикады. В два дня было построено 41 баррикада. До сих пор все походило на февральское движение Парижа, но не походило на него решение муниципалитета предоставить город на время битвы в управление генерала Орденда ⁷³ и твердое намерение командира войска (Gerard de Soisons) уничтожить мятеж. 41 баррикада были взяты; некоторые дома и баррикады расстреляны пушками, и покуда солдаты неумолимо шли на [бунтовщиков] инсургентов (великая разница с парижскими происшествиями), отставной генерал прокурор Сенар ⁷⁴ самовольно вступил в должность и подвергал суду зачинщиков, агентов и людей, взятых с оружьем. Частная эта попытка к резолюции к вечеру 28 числа была совершенно подавлена, и на месте ее только осталось 34 убитых и до сотни раненых. Париж при получении этого известия был в ужасе: "Reforme" и "Commune", увеличивая по духу партий эту победу умеренного либерализма, говорили одинаковыми словами так: "Hier a Rouen on a tire 150 courts de canon charges a mitraille; pres de 200 ouvriers ont ete tues sur la place et il y a un tres grand nombre de blesses. La terreur et loi suspects sont organises a Rouen; il suffit de porter une blouse pour etre arrete et battu a coups de crosse de fusil (Commune de Paris, 29 avril)" {"Вчера в Руане было произведено 150 выстрелов из пушек, заряженных картечью; около 200 рабочих было убито на площади и очень много раненых. Террор и подозрительность воцарились в Руане: достаточно быть одетым в блузу, чтобы быть арестованным и избитым ружейными прикладами и т. д. ("Парижская коммуна", 23 апреля)" (франц.).}.

   И таким образом под заревом междоусобной войны кончился этот месяц и открылось новое Национальное собрание.

   По необходимости мы должны пропустить еще биржевое волнение этого месяца вследствие проекта Гарнье-Пажеса о выкупе железных дорог, проект, ожидаемый со дня на день, который, однакож, встретил во владельцах акций и в требовании их сопротивление, убившее его до рождения, и еще волнение чиновничества, вследствие прогрессивной удержки в жаловании их в следующей пропорции: получающие от 1001 фр. до 2000 - 4 сантима с франка, с 2001 фр. до 3000 - 5 сантимов с франка, с 3001 до 4000 - 8 сантимов и т. д. до 25001 фр., платящих уже 30 сантимов, и так далее, что служило предтечей прогрессивному налогу, сильно покро-вительствоваему Гарнье-Пажесом.

   Переходим прямо к двум лицам, имеющим такую значительность в прошедшем месяце: Карно и Луи Блану с его Люксембургской комиссией.

   Г. Карно [вскоре сам] составил при своем м<инистерст>ве еще в прошлый месяц главную комиссию, haute commission des etudes scientifiques et litteraires {Главная комиссия по научным и литературным исследованиям (франц.).}, под председательством известного сотрудника Encyclopedie Nouvelle⁷⁵ Leon Reynaud⁷⁶, которого статья к ней "Ciel" {"Небо" (франц.).}, как резюме доктрины Пьера Леру, служит новым догматом для республиканцев-спиритуалистов. Комиссия эта предложила составить при College de France школу для образования администраторов и государственных людей, в которых так нуждается Франция, оставляя за Сорбонной методическое преподавание точных, словесных и исторических наук: "L'ere nouvelle dans laquelle la nation vient d'entrer impose a cet egard a l'instruction publique ses obligations imperieuses. Du moment que le Nation reprend possession d'elle-meme, mour conduire par sa propre souverainete, il faut de toute necessite que l'etude Ides hautes sciences du gouvernement soit instituee dans son sein sur le mode le plus large et le plus efficace. La perfection et la puissance de l'admi-histratioi) politique sont a ce prix" {"Новая эра... в которую нация только что вступила, диктует, естественно, народно