Авсеенко Василий Григорьевич - Петербургские очерки

  

  

  

   КЛЕЩЪ

   ПРИ ДАМАХЪ

   ПЕТЕРБУРГСК²Й ДЕНЬ

   ПРОСИТЕЛЬНИЦА

   НА ЕЛКѢ

   ПОДЪ НОВЫЙ ГОДЪ

   ГУВЕРНАНТКА

   ЗАПИСКА

   АЛЧУЩ²Е И ЖАЖДУЩ²Е

   НА БЛИНАХЪ

   ПИКНИКЪ

   ОПЫТЪ

   ДОМАШН²Й КОНЦЕРТЪ

   СВѢТЛАЯ НОЧЬ

   НА"СТРѢЛКѢ"

   КОЛЯСКА

   ОЧАРОВАТЕЛЬНИЦА

   ДВѢ ЛОЖИ

   ПО ВСѢМЪ

   КАНИКУЛЫ

   ГНѢВЪ ИВАНА ФИЛОФЕЕВИЧА

   РАЗВЯЗКА

   ПОСЛѢДН²Й ВЕЧЕРЪ НА ДАЧЪ

   СЕРЬЕЗНЫЙ ЧЕЛОВѢКЪ

   ОТРАВА ЖИЗНИ

   СОВѢТЪ НЕЧЕСТИВЫХЪ

   Въ большомъ кабинетѣ, на длинномъ и широкомъ диванѣ, покоился всѣмъ своимъ довольно пространнымъ тѣломъ Род³онъ Андреевичъ Гончуковъ, мужчина лѣтъ сорока, съ необыкновенно свѣжимъ, розовымъ цвѣтомъ лица, выдавшимися впередъ носомъ и верхнею челюстью, задумчивыми голубовато-сѣрыми глазами, и густыми каштановыми волосами.

   Подвернувъ одну ногу крючкомъ, а другую слегка свѣсивъ съ дивана, Род³онъ Андреевичъ мечталъ. Былъ предобѣденный часъ, который неслужащему и незанятому петербуржцу всего труднѣе наполнить. Род³онъ Андреевичъ имѣлъ очень мало знакомыхъ, и ѣздить на five o'clock tea ему было некуда. Побывавъ въ банкѣ и у нотар³уса, заѣхавъ за какой-то не особенно нужной справкой въ департаментъ, и купивъ для чего-то нѣсколько французскихъ романовъ и альбомъ съ изображен³ями трувильскихъ купальщицъ, Род³онъ Андреевичъ смѣнилъ визитку на домашн³й сѣреньк³й пиджакъ, растянулся на диванѣ и предался, какъ мы сказали, мечтамъ.

   Собственно, это были даже не мечты, а какое-то пр³ятное порхан³е около самого себя и всего, что съ нимъ случилось за послѣдн³е годы. А случилось вотъ что. Во-первыхъ, Род³онъ Андреевичъ овдовѣлъ. Это событ³е могло бы совсѣмъ не отразиться на его чувствахъ, но онъ еще при жизни жены такъ привыкъ увѣрять себя и всѣхъ въ необычайной дружбѣ, связывавшей ихъ обоихъ, что по смерти ея какъ-то невольно появилась у него меланхол³я въ глазахъ и привычка вздыхать иногда коротенькими вздохами, похожими на икоту.

   Во-вторыхъ, въ принадлежащемъ ему сельцѣ Гончуковъ Род³онъ Андреевичъ отыскалъ какимъ-то образомъ желѣзную руду. Она, собственно, давно уже была извѣстна, но никому не приходило въ голову, что ее можно извлекать, обрабатывать и продавать. А тутъ какъ-то вдругъ пошла мода на имѣн³я съ рудой. Сначала одинъ изъ сосѣднихъ помѣщиковъ съѣздилъ въ Петербургъ, привезъ оттуда горнаго инженера, весьма пр³ятнаго молодого человѣка, ходившаго въ чичунчевомъ кителѣ, и продалъ часть земли какому-то металлургическому обществу за очень хорошую цѣну. Потомъ у другого, у третьяго сосѣда тоже оказалась руда; потомъ пр³ѣхали два бельг³йца, съ собственнымъ поваромъ, и стали скупать землю; потомъ явился помощникъ присяжнаго повѣреннаго и открылъ контору по долгосрочному арендован³ю крестьянскихъ земель съ рудою; и наконецъ, по всему округу руда вошла въ такую моду, что ненахожден³е ея въ имѣн³и стали относить прямо къ необразованности помѣщика. Род³онъ Андреевичъ примкнулъ къ движен³ю уже въ то время, когда цѣны на землю возросли баснословно. Тогда онъ продалъ большую часть имѣн³я, оставивъ себѣ только усадьбу, ферму, березовый лѣсокъ и луга.

   Вырученная сумма превысила полмилл³она. Род³онъ Андреевичъ рѣшилъ, что съ такими деньгами жить въ деревнѣ - глупо, и перебрался въ Петербургъ.

   Здѣсь онъ устроился полу-осѣдлымъ образомъ: нанялъ квартиру, но временную; завелъ обстановку, но не окончательную, и еще далеко не соотвѣтствующую его крупнымъ средствамъ. Все же окончательное предносилось передъ нимъ впереди, въ нѣкоторомъ туманѣ. И ему пока очень нравилось это временное существован³е, окруженное пр³ятнымъ туманомъ.

   "Спѣшить некуда, - думалъ онъ, покоясь на диванѣ и дымя папироской. - Поживу, осмотрюсь хорошенько, тогда видно будетъ. Можно будетъ и дѣломъ какимъ-нибудь призаняться. Но очертя голову соваться не слѣдуетъ. Сперва надо изучить, пораскинуть умомъ. Дѣло хорошо, когда оно вѣрное, и когда на немъ можно удвоить, утроить капиталъ. За такое дѣло я съ удовольств³емъ возьмусь".

   И Род³онъ Андреевичъ, сощуривъ свои задумчивые глаза, что-то прикинулъ въ умѣ. Цифры получились чрезвычайно круглыя.

  

  

   Раздался звонокъ, и черезъ минуту въ кабинетъ вошелъ господинъ лѣтъ сорока двухъ, средняго роста, лысый, съ маленькимъ носомъ, маленькими глазками и замѣтною просѣдью на вискахъ и въ бородѣ. Одѣтъ онъ былъ въ длинный сюртукъ какого-то скучнаго покроя. Онъ быстро подошелъ къ Гончукову, быстро пожалъ ему руку, и селъ въ кресло.

   - Гдѣ мы сегодня обѣдаемъ? - спросилъ онъ.

   - Да гдѣ же? Я куда-нибудь въ ресторанъ поѣду, - отвѣтилъ Гончуковъ.

   - Ну, и я съ тобой. А вотъ, кстати: ты мнѣ долженъ сто рублей, - неожиданно объявилъ гость.

   - Я тебе долженъ? по какому случаю? - изумился Гончуковъ.

   - А по такому, что я за тебя подписался на подарокъ Нивиной. Нельзя было, братецъ, не подписаться: тебя въ балетѣ знаютъ, - объяснилъ гость. - Ты мнѣ, пожалуйста, отдай, я какъ разъ не при деньгахъ.

   Род³онъ Андреевичъ пожалъ плечами, нехотя всталъ и вынулъ изъ стола бумажникъ.

   - Да ты заплатилъ-ли? - усомнился онъ.

   - Ну, вотъ еще! - возразилъ гость, поспѣшно хватая изъ рукъ хозяина сторублевую бумажку. - Стало быть заплатилъ, если у тебя спрашиваю. На меня еще покосились, что мало даю. Тебя, братецъ, въ трехъ милл³онахъ считаютъ, честное слово. Я всѣмъ такъ и говорю.

   - Зачѣмъ же ты такъ говоришь?

   - Для престижу. Престижъ, братецъ, составляется друзьями; ты послѣ поймешь это. Ты еще не разобрался въ петербургской жизни, не вошелъ въ дѣло. Послѣ ты оцѣнишь мои услуги.

   - Цѣнить услуги я согласенъ, только ты, пожалуйста, впередъ не подписывайся за меня. Зачѣмъ? Когда захочу, я самъ могу.

   - Самъ? Далеко бы ты уѣхалъ, если бы все самъ дѣлалъ! Знаешь, я тебя сердечно люблю, но прямо въ глаза говорю: отвратителенъ въ тебѣ этотъ провинц³ализмъ, мелочность эта. Ты никакъ не можешь поставить себя на большую ногу. Честное слово. У тебя сейчасъ какой-то мелк³й хуторянск³й расчетъ является. Въ тебѣ крупный баринъ не воспитался еще, вѣдь ты, я самъ замѣчалъ, морщишься въ душѣ, когда въ ресторанѣ бутылку шампанскаго спросить приходится, вѣдь ты, я увѣренъ, и въ эту минуту думаешь про себя: "опять этотъ Подосеновъ назвался со мной обѣдать, и опять я за него платить буду". Ну, такъ врешь же, сегодня я самъ тебя угощаю, вотъ что!

   - Да зачѣмъ же? И зачѣмъ ты на меня такъ сочиняешь? Вовсе я не такой сквалыга, какъ ты меня выставляешь.

   - Ну да, разсказывай. А впрочемъ, Богъ съ тобой. Я вѣдь для твоего же добра говорю тебѣ, потому что вижу - тебѣ большой ходъ нуженъ. Только ты взяться не умѣешь. Ну, скажи на милость, чего ты сидишь сложа руки? чего ты по диванамъ валяешься? Развѣ такъ живутъ люди съ тремя милл³онами? У тебя, вотъ, и сигары гдѣ-то запрятаны, такъ что сразу не найдешь.

   - Да вонъ сзади тебя ящикъ стоитъ. И помилуй, как³е же у меня три милл³она?

   - Говорятъ, всѣ говорятъ. Я всѣмъ пустилъ слухъ.

   Гость всталъ, загребъ изъ ящика нѣсколько упмановскихъ "patentes", и запихалъ ихъ въ свой громадный кожаный портсигаръ.

   - Это я и на твою долю беру, послѣ обѣда закуримъ, - объяснилъ онъ. - Да, кстати: закажи на завтра обѣдъ, чтобъ у тебя дома подали. Къ тебѣ гости собираются.

   - Кто так³е? - спросилъ нѣсколько подозрительно Гончуковъ.

   - Свои, все свои: сестра моя, съ мужемъ и дочерью, - объяснилъ пр³ятель. - Давно собираются, все спрашиваютъ: когда же твой Род³онъ Андреевичъ позоветъ насъ? Нехорошо, братецъ, ты имъ очень мало вниман³я оказываешь. А вѣдь что за прелестное семейство! Я не по родственному, я безпристрастно говорю. Шурочка - вѣдь это такой чертенокъ, одинъ восторгъ. Жизни-то, жизни сколько въ этой девушкѣ! Мертваго воскресить можетъ. Тебѣ, при твоемъ байбачествѣ, почаще надо вращаться въ такомъ обществѣ. А сестра? - образованнѣйшая, милѣйшая женщина. Съ англ³йскаго переводитъ для журналовъ. А Александръ Ильичъ? Практикъ, делецъ. Для тебя кладъ такой человѣкъ. Онъ теперь на одну идею напалъ... золотое дно! Вотъ поговоришь съ нимъ, онъ тебѣ разскажетъ. Но нѣтъ, я все къ Шурочкѣ возвращаюсь: вѣдь красота дѣвушка, а? Ты говори прямо...

   - Хорошенькая, - согласился Гончуковъ, и слегка вздохнулъ.

   - То-то же. А жизни въ ней сколько, огня! Эта дѣвушка составитъ счастье человѣку. Но только и она себѣ цѣну знаетъ. За кого-нибудь замужъ не пойдетъ. Нѣтъ, тутъ надо очень похлопотать, если кто вздумаетъ на ней жениться.

   И говоривш³й это какъ-то странно, пытливо и строго прищурился на Гончукова своими узенькими глазками.

  

  

   Съ Иваномъ Семеновичемъ Подосеновымъ Гончуковъ познакомился совершенно случайно, - до такой степени случайно, что даже не могъ дать себѣ яснаго отчета, какимъ образомъ это знакомство завязалось. Со второго дня Подосеновъ разговаривалъ съ нимъ уже какъ со стариннымъ пр³ятелемъ, являлся къ нему безъ зова, курилъ его сигары и спрашивалъ самымъ обыкновеннымъ тономъ: "ну, гдѣ же мы сегодня обѣдаемъ?" или: "а куда мы сегодня вечеромъ?"

   Въ ресторанахъ Подосеновъ поставилъ сначала дѣло такъ, что по счету платилъ Род³онъ Андреевичъ, а Иванъ Семеновичъ совалъ ему два рубля, причитавш³еся собственно за обѣдъ; потомъ объ этихъ двухъ рубляхъ онъ сталъ какъ-то забывать. Но когда они отправлялись въ какое-нибудь увеселительное мѣсто, гдѣ Род³ону Андреевичу точно также предоставлялось преимущество за все платить, Иванъ Семеновичъ потомъ настоятельно совалъ ему въ руки пятьдесятъ копѣекъ, внесенные за него за входъ, и на попытки Гончукова отказаться, отвѣчалъ съ достоинствомъ:

   - Нѣтъ, нѣтъ, платить за себя я не позволю. Ты мнѣ другъ, даже единственный другъ, но эти расходы у насъ пополамъ. Да, душа моя, пусть каждый за себя платитъ.

   Съ какихъ поръ и по какому поводу Подосеновъ сталъ говорить ему "ты", Род³онъ Андреевичъ тоже не могъ припомнить. Но привыкъ онъ къ этому, какъ русск³й человѣкъ, очень скоро.

   Почвою для такихъ отношен³й было, конечно, то обстоятельство, что Род³онъ Андреевичъ немножко скучалъ въ Петербургѣ. Дѣла у него пока никакого не было, знакомыхъ тоже. Онъ былъ очень радъ, что нашелся безпритязательный, услужливый человѣкъ, готовый всегда и всюду раздѣлить его одиночество. Притомъ, Гончуковъ мало зналъ Петербургъ, а Подосеновъ просто поражалъ его своими знан³ями по этой части. Онъ даже отыскалъ Род³ону Андреевичу какую-то единственную прачку, которая, по его словамъ, одна во всемъ городѣ умѣла гладить сорочки съ ненакрахмаленною грудью.

   - Да, голубчикъ, ужъ повѣрь, - утверждалъ Подосеновъ, - въ Москвѣ есть двѣ так³я, и обѣ на Арбатѣ живутъ, а здѣсь одна. Московскихъ купцы привезли изъ Б³аррица: заинтересовались толщиной. Въ самомъ дѣлѣ, толстыя до невозможности: по тротуарамъ не могутъ ходить, а только по мостовой.

   - Да ты видѣлъ ихъ, что ли? - спрашивалъ Гончуковъ.

   - Само собою, видѣлъ: въ Москвѣ я каждаго человѣка въ лицо знаю, - увѣренно отвѣчалъ Подосеновъ, хотя не бывалъ въ Москвѣ уже лѣтъ пятнадцать.

   Род³онъ Андреевичъ былъ доволенъ также, что Подосеновъ познакомилъ его съ сестрой и племянницей: это былъ первый семейный домъ, найденный имъ въ чужомъ городѣ. Правда, второй и трет³й вечеръ, проведенные тамъ, показались Гончукову довольно скучными: у него даже спина и поясница разболѣлись отъ тоскливаго подыскиванья себѣ покойнаго положен³я; но нельзя же обойтись безъ семейныхъ знакомствъ.

   Подосеновъ рѣшительно не разделялъ впечатлѣн³я пр³ятеля.

   - Это, братецъ мой, домъ, гдѣ живутъ интеллигентною жизнью, - объяснялъ онъ. - Ты къ этому еще не привыкъ; въ провинц³и у васъ этого не найдешь.

   Род³онъ Андреевичъ не совсѣмъ понималъ, что значитъ домъ, гдѣ живутъ интеллигентною жизнью. Сестра Подосенова, Наталья Семеновна, почему-то напоминала ему акушерку; а когда онъ встрѣтилъ тамъ гостью, которая въ самомъ дѣлѣ была акушерка, у него сложилось убѣжден³е, что Наталья Семеновна втайнѣ непремѣнно занимается этой професс³ей.

   - А Шурочка? - спрашивалъ Подосеновъ. - вѣдь это ртуть, вѣдь это сама жизнь! Въ нашемъ поколѣн³и не было такихъ дѣвушекъ. И вѣдь прехорошенькая, а, чортъ возьми? Я тебя спрашиваю: вѣдь хорошенькая?

   И Подосеновъ вскидывалъ на пр³ятеля такой взглядъ и такъ странно разставлялъ локти, какъ будто готовился, въ случаѣ неудовлетворительнаго отвѣта, размахнуться обѣими руками.

   - Конечно, хорошенькая, - отвѣчалъ Гончуковъ, сопровождая свои слова легкимъ вздохомъ, похожимъ на икоту.

   Такимъ образомъ, отношен³я Род³она Андреевича къ Подосенову какъ будто упрочивались. Пр³ятели сдѣлались рѣшительно неразлучными, и когда Иванъ Семеновичъ опаздывалъ своимъ появлен³емъ въ обычный часъ, Род³онъ Андреевичъ чувствовалъ, что ему недостаетъ чего-то.

   Но вмѣстѣ съ тѣмъ, въ тайникахъ души Род³она Андреевича зрѣлъ неясный еще протестъ противъ этихъ отношен³й. Онъ сознавалъ, что Подосеновъ присосался, словно клещъ, ко всему его существован³ю, и это иногда раздражало его. Ему казалось, что между нимъ и всѣмъ круговоротомъ жизни образовалась какая-то заслонка, и что онъ на весь м³ръ Бож³й смотритъ изъ-за спины Подосенова. Притомъ, его все чаще возмущала крайняя безцеремонность Ивана Семеновича, которую ничѣмъ нельзя было усмирить, такъ какъ она происходила изъ какой-то совершенно безсознательной наглости.

   "Услужливъ, что говорить; но осаживать его непремѣнно надо, иначе совсѣмъ въ меня вопьется", - думалъ Гончуковъ, поводя усами.

  

  

   Обѣдъ, устроенный для родственниковъ Подосенова, прошелъ довольно оживленно. Наталья Семеновна, дама лѣтъ сорока-пяти, со взбитыми на лбу кудряшками и слѣдами мокрой пудры на большомъ кругломъ носу, находилась въ томъ радостномъ расположен³и духа, въ какое обыкновенно приходятъ дамы, когда устраивается что-нибудь въ ихъ честь одинокимъ мужчиною. Она не то, чтобы кокетничала, но немножко впадала въ балованный тонъ и показывала, что, окруженная такимъ милымъ вниман³емъ, не желаетъ держать себя слишкомъ строго. Мужъ ея, Александръ Ильичъ Рохлинъ, лѣтъ на пять постарше, высок³й, костлявый, съ полусѣдыми волосами, словно выщипленной бородкой и красными вѣками, оказался необычайно рѣчистымъ человѣкомъ, и говорилъ, безъ умолку. Повидимому, онъ обладалъ обо всемъ еще большими познан³ями, чѣмъ Подосеновъ: стоило только назвать какой-нибудь предметъ, какъ онъ уже сообщалъ, громко и быстро, самыя точныя о немъ свѣдѣн³я. По поводу поданной форели онъ разсказалъ, какъ ее ловятъ въ Финлянд³и, а когда подали фазана, изъ устъ его пролилась цѣлая лекц³я о фазанахъ вообще, о фазанахъ кавказскихъ, фазанахъ туркестанскихъ и фазанахъ богемскихъ. Когда рѣчь зашла о желѣзной рудѣ, онъ тотчасъ очертилъ общее движен³е металлургической промышленности, предрѣкъ ей блестящую будущность и попутно замѣтилъ, что все это развилось почти что изъ подъ его рукъ, такъ какъ онъ былъ дѣятелемъ во всѣхъ учреждавшихся обществахъ. Если рѣчь заходила о какомъ-нибудь фактѣ изъ государственной политики, онъ дѣлалъ значительное лицо, поджималъ губы и говорилъ:

   - А вамъ извѣстна подкладка всего этого дѣла? Вѣдь это какъ произошло: встрѣчаются однажды министръ внутреннихъ дѣлъ и министръ финансовъ на какомъ-то офиц³альномъ обѣдѣ...

   И разсказывалъ цѣлую истор³ю, очевидно тутъ же имъ сочиненную, но получавшую въ его устахъ такой видъ достовѣрности, какъ будто онъ всю жизнь вращался среди лицъ, приглашаемыхъ на офиц³альные обѣды.

   Въ то время какъ так³я рѣчи оживляли обѣдъ съ одного конца стола, на другомъ концѣ Шурочка обнаруживала свою рѣзвость и живость. Маленькая, худенькая, смуглая, она дѣйствительно словно вся переливалась какъ ртуть. Это была роль, въ которую она вошла сознательно. Еще дѣвочкой она со всѣхъ сторонъ слышала, какъ восхищались бойкими дѣвицами, и съ гримаской отзывались о тѣхъ, въ комъ "мало жизни"; и она тогда же рѣшила усвоить себѣ такой типъ, который обнаруживалъ бы въ ней много жизни. У нея было даже особенное, оригинальное движен³е бровями и плечами, по ея мнѣн³ю, служившее этой цѣли. Она какъ-то вдругъ точно вскидывалась, и потомъ чуть замѣтно вздрагивала плечами, производя что-то похожее на цыганское трепетан³е. Этотъ пр³емъ она долго изучала, сопровождая его безпощадною игрою очень недурныхъ глазъ.

   За обѣдомъ Шурочка ни минуты не оставалась покойною: передвигала стоявш³я передъ нею рюмки, тянулась за хлѣбомъ или горчицей, стучала вилкой, и наконецъ подняла какую-то возню съ сидѣвшимъ подлѣ нея Род³ономъ Андреевичемъ, выдергивая у него салфетку, какъ только онъ закладывалъ конецъ ея подъ подбородокъ. Род³ону Андреевичу это нравилось, и онъ подливалъ Шурочкѣ вина, а она, отгубивъ, переливала въ его стаканъ.

   - Не боитесь, что я ваши мысли узнаю? - спросилъ онъ.

   - О, мои мысли прозрачны какъ шампанское, - отвѣтила Шурочка.

   - И такъ же играютъ? - продолжалъ Гончуковъ.

   Шурочка передернулась всѣмъ тѣломъ, точно ее защекотали.

   - Я васъ въ уголъ поставлю, - сказала она. Род³онъ Андреевичъ добродушно хихикнулъ, и выпилъ залпомъ цѣлый стаканчикъ шампанскаго.

   "Ртуть, дѣйствительно ртуть", подумалъ онъ. Послѣ обѣда всѣ перешли въ просторный кабинетъ хозяина, куда подали кофе и ликеры. Наталья Семеновна, немножко отяжелѣвшая отъ выпитаго вина, забралась на огромное кресло въ углу, и опустила покрытыя мелкими морщинками вѣки. Шурочка присѣла къ п³анино, и срывала съ клавишей коротк³е аккорды.

   Рохлинъ, держа въ рукѣ рюмочку съ ликеромъ и прихлебывая изъ нея, наклонился къ самому уху Гончукова и спросилъ вполголоса:

   - У васъ есть как³я-нибудь кабинетныя фотограф³и?

   - Какъ? - переспросилъ, не понявъ его, Род³онъ Андреевичъ.

   - Ну, как³я-нибудь этак³я... знаете? Я бы пересмотрелъ потихоньку отъ дамъ, - объяснилъ Александръ Ильичъ.

   Гончуковъ невольно бросилъ на него боковой взглядъ: онъ никакъ не ожидалъ отъ него этого.

   - Нѣтъ, я не держу, отвѣтилъ онъ.

   - Жаль; я люблю, - произнесъ Рохлинъ, и подмигнулъ Род³ону Андреевичу съ такимъ выражен³емъ, которое еще болѣе удивило послѣдняго.

  

  

   Подосеновъ раскрылъ оба ящика сигаръ, стоявш³е на столѣ, внимательно осмотрѣлъ ихъ, и выбравъ сортъ подороже, предложилъ Рохлину.

   - А теперь, господа, вамъ слѣдовало бы переговорить о томъ дѣлѣ... помнишь, я тебѣ намекалъ уже? - повернулся онъ къ Гончукову. - Вы оба какъ разъ другъ другу нужны: у одного праздные милл³оны, съ которыми онъ не знаетъ что дѣлать, а у другого ген³альная идея общеполезнаго предпр³ят³я.

   - Ну, ужъ и ген³альная! - скромно возразилъ Рохлинъ. - Просто, я изучалъ этотъ вопросъ, и идея представилась мнѣ, какъ неотразимый выводъ изъ всего, что дало изучен³е. Вотъ въ чемъ штука...

   И Рохлинъ, опустившись на диванъ подлѣ Гончукова, принялся быстро и отчетливо объяснять ему свою "идею". Она заключалась въ сооружен³и цѣлой сѣти такихъ домовъ-дачъ, которые были бы одинаково приспособлены какъ для зимняго, такъ и для летняго помѣщен³я небогатыхъ семействъ. Для этого предполагалось скупить больш³е участки земли на Петербургской сторонѣ и за Нарвской заставой, и выстроить здан³я съ широкими террасами во всѣхъ этажахъ, обращаемыми на лѣто въ цвѣтники, съ садами и садиками, и даже съ огородами, гдѣ каждый жилецъ могъ бы копать и засаживать грядки.

   Такимъ образомъ, разрѣшались бы оба тяготѣющ³е надъ небогатымъ населен³емъ вопроса: квартирный и дачный. Все дѣло предполагалось организовать такъ, чтобы оно совмѣщало въ себѣ стороны коммерческую и филантропическую: оно должно давать хорош³й, вѣрный доходъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ быть благодѣян³емъ для общества. Складочный капиталъ дѣлился на мелк³я акц³и, по 50 рублей, съ цѣлью привлечь людей съ ограниченными средствами, и по преимуществу среди самихъ обитателей домовъ-дачъ.

   - Вся штука въ томъ, что изучая это дѣло, я пришелъ къ неоспоримому выводу: задача разрѣшается только соединен³емъ обоихъ вопросовъ, зимняго и лѣтняго, - объяснялъ Рохлинъ. - Порознь они неразрѣшимы. Устройте дешевыя квартиры въ городѣ - останутся раззорительные переѣзды на дачи; устройте дешевыя дачи - вы не избѣгнете неудобствъ, сопряженныхъ съ двойнымъ хозяйствомъ. Только моя идея рѣшаетъ все однимъ разомъ.

   Подосеновъ при этихъ словахъ захлопалъ въ ладоши.

   - Такъ какъ же послѣ этого не назвать идею ген³альною! - воскликнулъ онъ. - Ты, Александръ, скроменъ, какъ всѣ велик³е люди.

   Рохлинъ улыбался и потиралъ руки.

   - Что ты скажешь, братецъ? - произнесъ Подосеновъ, слегка ударяя Гончукова по плечу.

   Род³онъ Андреевичъ задумчиво повелъ носомъ и усами.

   - Идея симпатичная... очень симпатичная, - произнесъ онъ, впрочемъ довольно равнодушнымъ тономъ.

   - Тутъ, голубчикъ, мало сказать: симпатичная, - укоризненно замѣтилъ Подосеновъ. - Это, братецъ ты мой, XX вѣкомъ пахнетъ. За такое дѣло памятники ставятъ, какъ благодѣтелю человѣчества.

   - Ну, зачѣмъ памятники, - скромно возразилъ Рохлинъ. - Я не самолюбивъ. Я вижу, что дѣло дѣйствительно общеполезное, и мечтаю только о томъ, чтобъ осуществить его. Вотъ это и будетъ мнѣ памятникъ.

   - И оно осуществится, оно несомненно осуществится, - воскликнулъ Подосеновъ.

   - Да что, перейдемъ прямо къ дѣлу. У меня гдѣ-то тамъ есть капиталецъ, про черный день, тысяченокъ десять, и я все это пускаю въ твое дѣло. Бери листъ бумаги и перо, я подписываюсь на двѣсти акц³й. Пусть я буду первымъ акц³онеромъ. А вторымъ будетъ Род³онъ. Ты, душа моя, на сколько акц³й подпишешься? - быстро обернулся онъ къ Гончукову.

   Род³онъ Андреевичъ, не ожидавш³й такого внезапнаго натиска, поморщился.

   - Какъ же такъ вдругъ подписаться? - произнесъ онъ неохотно. Я вѣдь еще не познакомился съ дѣломъ. Это надо изучить, обдумать.

   - Ты же самъ говоришь, что идея чрезвычайно симпатичная, - возразилъ Подосеновъ, выражая въ лицѣ своемъ укоризненное изумлен³е.

   - Ну да, симпатичная, я не отрицаю, - произнесъ Гончуковъ; - но все-таки, нельзя же такъ вдругъ. И потомъ, ты вотъ о моихъ милл³онахъ говорилъ; у меня милл³оновъ нѣтъ...

   - Тс! - съ таинственнымъ видомъ остановилъ его Подосеновъ. - Не говори этого вслухъ, братецъ. Даже между своими не говори. Тебя считаютъ въ трехъ милл³онахъ, я это самъ такъ поставилъ, и прекрасно.

   Рохлинъ, уже присѣвш³й было къ письменному столу, положилъ перо и всталъ.

   - Въ самомъ дѣлѣ, нельзя такъ сгоряча, - сказалъ онъ. - Твои двѣсти акц³й я занесу въ шнуровую книгу, а Род³онъ Андреевичъ обдумаетъ, познакомится съ подробностями, и можетъ быть захочетъ основательно вступить въ дѣло. Тогда мы его въ директоры изберемъ.

   - Въ директоры, разумѣется, въ директоры! - восторженно подхватилъ Подосеновъ.

   - Онъ, какъ главный учредитель, имѣетъ всѣ права.

   - Безъ сомнѣн³я. Мы это поставимъ на предварительномъ, частномъ собран³и учредителей, - рѣшилъ Рохлинъ. - Намъ дорого пока принцип³альное сочувств³е Род³она Андреевича. Капиталы найдутся, въ этомъ заранѣе можно быть увѣреннымъ.

   - И найдутся, разумѣется, найдутся, - снова подхватилъ Подосеновъ. - Да ты не смотри, что онъ какъ будто упирается, онъ только сгоряча не хочетъ, а отъ слова своего не откажется.

   Отъ какого слова? Род³ону Андреевичу казалось, что онъ никакого слова не давалъ. Но прежде чѣмъ онъ могъ сказать что-нибудь по этому поводу, Подосеновъ отбѣжалъ на средину комнаты, и взмахнувъ руками, какъ бы желая обнять этимъ жестомъ всехъ присутствующихъ, провозгласилъ громко:

   - А теперь, господа, принимая во вниман³е, что въ нашемъ маленькомъ обществѣ имѣются дамы, я полагаю... я полагаю, что нашъ милѣйш³й хозяинъ не упуститъ случая устроить намъ какую-нибудь поѣздку за городъ, чтобы достойно закончить этотъ пр³ятнѣйш³й день. Шурочка, вы какого объ этомъ мнѣн³я?

   Шурочка, во время дѣловаго разговора молча сидѣвшая за п³анино, вскочила и сдѣлала свое любимое движен³е, выражавшее, что въ ней много жизни.

   - Ахъ, какъ чудесно! - воскликнула она. Подосеновъ только взглянулъ на Гончукова, какъ-то странно подмигнулъ ему, и объявивъ, что бѣжитъ за тройкой, исчезъ.

  

  

   На другой день Род³онъ Андреевичъ, проснувш³йся чрезвычайно поздно, съ головною болью и какимъ-то непр³ятнымъ ощущен³емъ во всемъ тѣлѣ, точно его провезли сто верстъ въ телѣгѣ по ухабамъ, опять лежалъ на диванѣ въ кабинетѣ, выпуская кольцами дымокъ сигары.

   Онъ былъ сильно не въ духѣ. Загородный пикникъ не оставилъ въ немъ никакого пр³ятнаго впечатлѣн³я. Онъ даже хорошенько не помнилъ, какъ и что именно тамъ происходило. Сидѣли они въ особомъ кабинетѣ, имъ подавали какой-то ужинъ, котораго, впрочемъ, никто не ѣлъ, такъ какъ всѣ были сыты отъ обѣда. Но бутылки все время передъ нимъ стояли, и онъ много пилъ. Ему всѣ подливали, точно нарочно хотѣли опоить его. Подосеновъ распоряжался. Наталья Семеновна и ея мужъ, кажется, порядочно клюкнули. Шурочка поминутно дѣлала движен³е, выражавшее, что въ ней много жизни. Потомъ появились цыгане. Потомъ онъ помнилъ только, что очень ослабѣлъ, и что Шурочка ему чрезвычайно нравилась. Должно быть, онъ былъ очень смѣшонъ. И все очень дорого стоило. Онъ не помнилъ, сколько взялъ съ собой денегъ, но привезъ назадъ очень мало. Послѣднее обстоятельство больше всего уязвляло Род³она Андреевича.

   "Этотъ Подосеновъ прямо зловреденъ, - думалъ онъ, - съ нимъ опасно. Я теперь вижу, что это за человѣкъ: онъ прямо изъ бумажника вытащить можетъ".

   Подосеновъ явился какъ разъ въ эту минуту, поздоровался съ необычайно серьезнымъ видомъ, и сѣлъ въ кресло прямо противъ хозяина. Глаза и все лицо его выражали укоризненную озабоченность.

   - Хорошъ ты вчера быль, - произнесъ онъ наконецъ, въ упоръ и неодобрительно взглядывая на пр³ятеля.

   - Знаю, что пьянъ быль; мнѣ нельзя пить, - сказалъ Гончуковъ.

   - Да, по крайней мѣрѣ въ присутств³и молоденькой дѣвушки, - подтвердилъ Подосеновъ. - Ты оскорбилъ Шурочку.

   - Чѣмъ же это я ее оскорбилъ? - переспросилъ Гончуковъ, нѣсколько даже смущаясь.

   - Помилуй, ты съ ней такъ свободно обращался, точно она уже объявлена твоей невѣстой, - объяснилъ Подосеновъ. - Положимъ, мы были между своими, и все это не имѣетъ значен³я, если твои намѣрен³я вполнѣ серьезны.

   - Как³я намѣрен³я? Съ чего ты взялъ? - воскликнулъ Род³онъ Андреевичъ хриплымъ со вчерашняго вечера голосомъ.

   - Ну, полно, точно я не замѣчалъ. Я давно вижу, что Шурочка тебѣ сильно нравится, - сказалъ Подосеновъ. - Да она и не можетъ не нравиться. Въ этой дѣвушкѣ столько жизни...

   Гончуковъ припомнилъ обычное движен³е Шурочки, и оно показалось ему теперь отвратительнымъ.

   "Провались она съ своей жизнью", подумалъ онъ.

   - Очень можетъ быть, только я совсѣмъ не собираюсь жениться, - сказалъ онъ вслухъ. Подосеновъ опрокинулся на спинку кресла.

   - Не собираешься жениться? - повторилъ онъ. - Въ такомъ случаѣ, какъ же ты позволяешь себѣ такое обращен³е съ порядочной дѣвушкой?

   - Какое обращен³е? - возразилъ съ раздражен³емъ Род³онъ Андреевичъ. - Если я былъ неприличенъ, то вамъ надо было уйти, а не заставлять меня пить.

   - Ты долженъ былъ помнить, что находишься въ обществѣ дѣвушки, - настаивалъ Подосеновъ.

   - А зачѣмъ же родители этой дѣвушки не сообразили, что ее не слѣдуетъ возить по рестораннымъ кабинетамъ? - защищался Гончуковъ.

   - А-а, вотъ какъ ты разсуждаешь! - воскликнулъ Подосеновъ. - Въ такомъ случаѣ, нога моя больше у тебя не будетъ.

   - И прекрасно, отлично.

   - Что-о? Это ты такъ говоришь своему пр³ятелю, другу, который всего себя отдалъ тебѣ?

   - Чтожъ, если ты Богъ знаетъ съ чѣмъ являешься ко мнѣ.

   - Такъ-то? Это за все то, что я для тебя сдѣлалъ?

   Подосеновъ вдругъ всталъ и принялся шарить по столу, ища сигаръ.

   - Да тутъ пустой ящикъ; гдѣ же у тебя сигары? - спросилъ онъ, какъ ни въ чемъ не бывало.

   - Ты же, вѣроятно, вчера въ карманы себѣ высыпалъ, - отвѣтилъ Гончуковъ. Подосеновъ замѣтилъ наконецъ на столѣ портсигаръ, вытащилъ оттуда "patentes" и закурилъ.

   - Ну, а на сколько акц³й ты подпишешься? - вдругъ перемѣнилъ онъ разговоръ.

   - Ни на сколько, - отрѣзалъ Род³онъ Андреевичъ.

   Подосеновъ пыхнулъ на него изъ сигары.

   - Почему же это? Вѣдь ты далъ слово.

   - И не думалъ. Я говорилъ, что симпатичная идея, и больше ничего, а участвовать въ дѣлѣ не буду.

   - На какого же чорта намъ твои симпат³и?

   - Этого я ужъ не знаю.

   Подосеновъ опять пыхнулъ нѣсколько разъ дымомъ.

   - Нѣтъ, я вижу, съ тобой каши не сварить, - сказалъ онъ. - Ты совсѣмъ не такой человѣкъ, какимъ я считалъ тебя.

   - Чтожъ дѣлать.

   - Нехорошо, крайне нехорошо. Ну, такъ вотъ, слушай, у меня къ тебѣ послѣдняя просьба. Мнѣ деньги до зарѣзу нужны, одолжи мнѣ взаймы двѣ тысячи.

   - Съ какой же стати?

   - Какъ, съ какой стати? Да ты позабылъ, что я цѣлые дни съ тобой возился, поручен³я твои исполнялъ, время терялъ? Что я тратился, для того чтобы составить тебѣ компан³ю?

   Род³онъ Андреевичъ окончательно возмутился.

   - Я у тебя не въ долгу, такъ лучше намъ не считаться, - сказалъ онъ. - Ты однѣхъ сигаръ у меня перетаскалъ сколько.

   Подосеновъ сталъ въ полъоборота.

   - Такъ не дашь двухъ тысячъ? - вопросилъ онъ.

   - Не дамъ.

   - Ну, такъ чортъ съ тобой. Ноги моей больше не будетъ здѣсь. Подавись ты своими деньгами.

   Гончуковъ пожалъ плечами и отвернулся. Подосеновъ быстрыми шагами вышелъ изъ кабинета.

  

  

   Васса Андреевна Ужова встала очень поздно и имѣла не только сердитый, но даже злющ³й видъ. Умывшись, противъ обыкновен³я, совсѣмъ наскоро, она скрутила свою все еще богатую косу въ толстый жгутъ, зашпилила ее высоко на головѣ, накинула на плечи нарядный, но не очень свѣж³й халатикъ, и вышла въ столовую, гдѣ горничная Глаша поставила передъ ней кофейникъ, корзинку съ хлѣбомъ и большую чашку. Всѣ эти принадлежности Васса Андреевна оглянула съ враждебной гримасой, поболтала ложечкой въ сливочникѣ, потомъ лизнула эту ложечку языкомъ, и отбросила ее черезъ весь столь.

   - Что это за гадость ты мнѣ подала! - накинулась она на Глашу. - Развѣ я стану съ такими сливками пить?

   Глаша нагнула голову и внимательно заглянула въ кувшинчикъ.

   - Не хороши, барышня? - произнесла она печально-удивленнымъ тономъ.

   - Опять ты меня "барышней" называешь? Ты знаешь, что я терпѣть этого не могу. Я Васса Андреевна, а не "барышня", - сердито сказала хозяйка дома. - И что это за хлѣбъ? Не могла чего-нибудь вкуснее выбрать?

   И она расшвыряла все, что было въ корзинкѣ, но затѣмъ все-таки присѣла къ столу, налила чашку кофе, плеснула сливокъ и принялась, хрустя своими бѣлыми и крѣпкими зубами, грызть кренделекъ.

   - Узнай у швейцара, нѣтъ ли письма, - приказала она горничной.

   Глаша ушла, и вернувшись черезъ минуту, объявила, что кромѣ газеты ничего нѣтъ. При этомъ она имѣла такой удрученный видъ, точно отъ ожидаемаго письма зависѣла вся ея участь.

   На лицѣ Вассы Андреевны еще сильнѣе отразилось дурное расположен³е духа.

   - Скажи кухаркѣ, чтобы сейчасъ съѣздила къ Денису Ивановичу, - распорядилась она. - И пусть скажетъ, что я прошу с³ю минуту пр³ѣхать ко мнѣ. Чтобы сейчасъ, с³ю минуту пр³ѣхалъ.

   - Вы бы лучше написали, Васса Андреевна; можетъ быть, Дениса Ивановича дома нѣтъ, - замѣтила Глаша.

   - Не выдумывай. Терпѣть я не могу писать. Пусть сейчасъ ѣдетъ.

   Васса Андреевна допила кофе, съѣла половину крендельковъ и булочекъ, и затѣмъ, усѣвшись передъ туалетнымъ столикомъ, зажгла спиртовую лампочку, положила на нее щипцы и медленно, не торопясь, занялась уборкой своей головы.

   Сложная работа эта была окончена только на половину, когда въ передней раздался звонокъ, и вслѣдъ затѣмъ изъ-подъ портьеры осторожно просунулась голова Дениса Ивановича Бобылкова.

   - Не входите, здѣсь еще не прибрано, - поспѣшно крикнула ему Васса Андреевна. - Подождите въ будуарѣ, я сейчасъ къ вамъ выйду.

   - Что случилось? Вы меня перепугали, - послышался изъ-за портьеры голосъ Бобылкова.

   - Ахъ, я вся разстроена. Я вамъ все разскажу, - отвѣтила Васса Андреевна.

   Она торопливо всунула въ волосы нѣсколько шпилекъ, и съ расчесаной только на половину головой встала и перешла въ большой, очень модно и нарядно обставленный будуаръ. Бобылковъ, расправлявш³й всѣми пятью пальцами передъ зеркаломъ свою висѣвшую жиденькой бахромой бородку, тотчасъ повернулся и подошелъ къ ручкѣ.

   Это былъ господинъ лѣтъ сорока пяти, средняго роста, съ лысиной и съ замѣтною просѣдью на вискахъ и въ бородѣ. Темное, пересѣченное красноватыми жилками лицо его имѣло довольно поношенный видъ. Маленьк³е, съ облѣзлыми рѣсницами глазки глядѣли съ плутоватою слащавостью, сквозь которую ничего не сквозило - ни ума, ни глупости, ни слишкомъ большого самолюб³я, ни слишкомъ большой наглости.

   - У меня съ Сатиромъ скандалъ третьяго дня вышелъ, - обратилась къ нему Васса Андреевна. - Мы съ нимъ такъ посчитались, что онъ теперь глазъ ко мнѣ не покажетъ.

   - О-о?! Сатиръ Никитичъ? - произнесъ Бобылковъ такимъ тономъ, какимъ старые любезники говорятъ съ капризничающими женщинами. - Разскажите, голубушка, разскажите...

   - Да и разсказывать нечего: просто насплетничали ему про Сережу, онъ и сталъ выслѣживать, - отвѣтила Васса Андреевна.

   - Ну, и что же?

   - Ну, и выслѣдилъ. Разбунтовался, ругаться сталъ. А я ему все и выложила: какъ онъ къ Фофочкѣ на дачу ѣздилъ, и какъ за нее за два мѣсяца за коляску заплатилъ, и про то, какъ онъ Козичеву гадости про меня говорилъ - все, все ему выложила, будетъ помнить...

   Бобылковъ повелъ носомъ и неодобрительно покачалъ головой.

   - Скажите пожалуйста! Сатиръ Никитичъ! Кто бы могъ ожидать? Ревновать тоже вздумалъ... - проговорилъ онъ.

   - Да, но вѣдь это нельзя же такъ, - продолжала Васса Андреевна, присаживаясь на диванчикъ и запахивая немножко позасаленныя полы своего халатика. - Не могу же я вдругъ ни при чемъ остаться. У меня дача нанята, кто же за нее платить будетъ? Коляска новая заказана, на дняхъ привезутъ - чѣмъ же я заплачу? Развѣ такъ дѣлаютъ порядочные люди? Вы, Денисушка, должны насъ помирить.

   - И помирю, мамочка, разумѣется помирю! - воскликнулъ Бобылковъ. - Что, въ самомъ дѣлѣ, онъ глупить вздумалъ? Развѣ такъ обращаются съ дамами? Я его проберу.

   - Вы привезите его ко мнѣ, Денисушка. Вѣдь вотъ, онъ вчера цѣлый день глазъ не показалъ.

   - Постараюсь, мамочка. Вы на меня положит