Авсеенко Василий Григорьевич - Петербургские очерки

а которомъ лежалъ раскрытый томикъ Марселя Прево. Но она не читала и даже не думала... Она вся была во власти радостнаго ожидан³я, какъ-то по-дѣтски наслаждаясь обстановкой этихъ раздражительно-сладкихъ минутъ. Мужа не было дома; прислугѣ было сказано принимать безъ доклада. Теперь ровно три часа. Еще нѣколько минутъ - и въ гостиной раздадутся мягк³е шаги по ковру, край портьеры приподымется, и появится дорогое, милое, нестерпимо-милое лицо, еще строгое, но уже съ блескомъ счастья въ умныхъ глазахъ...

   Изъ передней какъ будто донесся слабый звукъ электрическаго звонка. Въ гостиной послышались шаги, портьера заколыхалась - но что за ужасъ! Изъ-за нея появился Хоперцевъ.

   Ольга Александровна закусила губу и облила почти яростнымъ взглядомъ эту вихлявую фигурку, затянутую въ узк³й сюртукъ, и какъ-то гадостно изгибавшуюся, съ очевидною цѣлью придать себѣ свѣтскую непринужденность. "Какъ глупо, что я не велѣла принять одного только Вен³амина Петровича", подумала хозяйка. - "Ну, да ничего, какъ только Валковъ придетъ, мы этого господина тотчасъ выпроводимъ".

   Хоперцевъ, скользя лакированными ботинками по ковру и вихляя всѣмъ станомъ, пробрался между тѣсно разставленной мебелью, тихонько пожалъ протянутую ему руку, и склонилъ къ ней свои растопыренные усы.

   "Съ чего это онъ вздумалъ"? мысленно фыркнула Ольга Александровна, и рѣзко отдернула руку.

   Гость взглянулъ на нее съ удивлен³емъ, и не дожидаясь приглашен³я, опустился на низеньк³й пуфъ, почти у самыхъ складокъ ея платья.

   - Нѣтъ, сядьте пожалуйста тамъ, - указала ему Ольга Александровна на кресло подальше. - На пуфѣ вы будете очень смѣшны.

   - Какъ? Почему-же смѣшонъ? Я хотѣлъ быть ближе къ вамъ. Для меня лучшее мѣсто - у вашихъ ногъ, - протестовалъ Хоперцевъ.

   - У своихъ ногъ я предпочитаю имѣть вотъ эту подушку, - возразила хозяйка, и усѣлась поудобнѣе.

   Хоперцевъ опустился на указанное ему кресло, но за то нагнулся такъ, что его растопыренные усы и закругленный шарикомъ носъ приходились очень близко къ лицу молодой женщины.

   - Я васъ рѣшительно не узнаю сегодня, - продолжалъ онъ. Вѣроятно что-нибудь разстроило васъ. Вчера вы были такъ любезны, такъ благосклонны...

   - Я была любезна? благосклонна? Къ вамъ?

   - Конечно. Я всю ночь заснуть не могъ, до такой степени былъ взволнованъ. Но за такое волнен³е можно жизнь отдать. Я сегодня счастливѣйш³й человѣкъ въ м³рѣ...

   И Хоперцевъ притянулся еще ближе, и схватилъ лежавшую на колѣняхъ руку Ольги Александровны.

   Это было уже слишкомъ. Молодая женщина отдернула руку, и глаза ея блеснули.

   - Что съ вами? Мнѣ приходится учить васъ, какъ держать себя? - почти вскричала она. Лицо Хоперцева выразило недоумѣн³е, тотчасъ смѣнившееся, впрочемъ, нахально-плутоватою усмѣшкой.

   - Къ чему всѣ эти прелюд³и? - произнесъ онъ. - Вы видите передъ собою человѣка, которому можете вполнѣ довѣриться. Да вы и довѣрились уже.

   Молодая женщина, пораженная, откинулась на спинку кресла.

   - Я вамъ довѣрилась? - произнесла она почти съ ужасомъ.

   Ей пришло въ голову, что Хоперцевъ могъ когда-нибудь прослѣдить ее и Валкова, подслушать что-нибудь изъ ихъ разговора, и теперь желаетъ предъявить цѣну своей скромности.

   - Конечно вы мнѣ довѣрились, спокойно подтвердилъ онъ. - Какъ-же иначе назвать приглашен³е, которое я имѣлъ счастье получить отъ васъ?

   Ольга Александровна быстро поднялась съ мѣста.

   - Какое приглашен³е? - вскрикнула она.

   - Но вотъ это...

   И Хоперцевъ, опустивъ руку въ карманъ, досталъ оттуда записочку, набросанную вчера Ольгой Александровной въ кабинетикѣ m-me Енсаровой.

   У молодой женщины потемнѣло въ глазахъ. Вопросъ за вопросомъ, мысль за мыслью, словно раскаленною цѣпью потянулись въ ея мозгу. Но это продолжалось менѣе секунды. Съ непокидающимъ женщину инстинктомъ, она, прежде чѣмъ сообразить что-нибудь, вырвала изъ рукъ Хоперцева записку, затѣмъ расхохоталась самымъ естественнымъ смѣхомъ.

   - Подождите, я сейчасъ, - бросила она ему, и выбѣжала въ гостиную, потомъ въ переднюю.

   Увидѣвъ тамъ на вѣшалкѣ мужское пальто, она брезгливо, кончиками пальцевъ перевернула его, и узнала свѣтлую фланелевую подкладку.

   Вчерашняя роковая ошибка теперь ясно представилась ей. Но кто-же могъ предвидѣть, что у нихъ одинаковыя пальто?

   Она вернулась въ будуаръ, продолжая хохотать все громче и громче, и остановилась передъ глупо стоявшимъ посрединѣ комнаты Хоперпевымъ.

   - И вы могли поддаться на такую грубую шутку? Вы вообразили, что вамъ серьезно назначаютъ свидан³е... вамъ!?

   Она заливалась все громче, все безжалостнѣе. Въ этомъ нескончаемомъ смѣхѣ чувствовалось что-то истерическое. Казалось, еще минута - и она не выдержитъ, и хохотъ перейдетъ въ рыдан³е.

   - Но... я не знаю... мнѣ кажется, я не давалъ повода смѣяться надо мною... - что такое бормоталъ сразу растерявш³йся Хоперцевъ.

   - Вы могли подумать? Вы?

   - Извините, но я долженъ сказать, что считаю вашу шутку неумѣстною, рѣшительно неумѣстною... произнесъ напряженно Хоперцевъ, и взялъ шляпу.

   Ольга Александровна упала на диванчикъ, продолжая хохотать.

   - И вовсе не смѣшною, - добавилъ Хоперцевъ.

   - И даже неприличною! - докончилъ онъ, и поклонившись съ небрежнымъ достоинствомъ, вышелъ изъ будуара.

   Хозяйка не пошла его провожать. Она вынула изъ кармана вчерашнюю записочку, подожгла ее спичкой и бросила въ каминъ.

   "Ничего, Вен³аминъ Петровичъ все-таки получитъ мои двѣ строчки", сказала она мысленно.

  

  

  

   Въ течен³и цѣлаго дня, къ подъѣзду большаго дома то и дѣло подъѣзжаютъ извозчики съ сѣдоками и чемоданами. Сѣдоки разные: мужчины и женщины, молодые и пожилые, но всѣ болѣе или менѣе плохо одѣтые, съ печатью провинц³альности во всей внѣшности, съ выражен³емъ не то растерянности и оторопѣлости, не то какого-то радостнаго испуга на лицахъ. Попадаются особенные, рѣзко бросающ³еся въ глаза костюмы: то сибирская доха, мѣхомъ наверхъ, то кавказская бурка, изъ подъ которой торчитъ конецъ Богъ вѣсть для чего подвѣшаннаго кинжала, то какое-то длинное рыжее пальто, о которомъ ни одинъ петербургск³й портной не умѣлъ бы сказать, какого оно фасона, то наконецъ дамская тальма, отдѣланная такими странными бисерными и стеклярусными паучками, какихъ не найти во всей Перинной лин³и. Чемоданы тоже разные: больш³е, плоск³е, съ протертыми углами и наклеенными билетиками отъ всѣхъ станц³й отправлен³я, перевязанныя веревками корзины, вышитые гарусомъ мѣшки, и наконецъ просто узелки, неумѣло обмотанные ремешками съ оторванными пряжками.

   Все это, люди и чемоданы, исчезаетъ въ широкомъ подъѣздѣ, и размѣщается по комнатамъ и каморкамъ, расположеннымъ по длиннымъ и скверно пахнущимъ корридорамъ.

   Не совсѣмъ опрятные лакеи и безобразнаго вида горничныя бѣгаютъ съ утра съ сапогами, половыми щетками и подносами. По угламъ корридоровъ дребезжатъ звонки. Изъ нумеровъ доносятся разговоры, окрики на прислугу, хлопанье плохо дѣйствующихъ педалей умывальниковъ. Иногда какая-нибудь дверь быстро отворяется, вылетаетъ фигура въ порыжѣломъ пальто и резиновыхъ калошахъ, и торопливо, съ напряженной озабоченностью въ лицѣ, спускается съ лѣстницы.

   "- Только бы застать дома", - думаетъ фигура. - "Пятый разъ хожу, и все дома нѣтъ. Ну, а сегодня я пораньше поднялся, навѣрное застану. Посмотримъ, что скажутъ. Неужели не надо? Ѣсть нужно, работать хочется. Неужто такъ ни при чемъ и останусь?"

   Напряженная озабоченность вообще читается на лицахъ всѣхъ многочисленныхъ обитателей и обитательницъ дома. Никто здѣсь не расположился, не устроился; всѣ живутъ изо дня въ день, въ тревожномъ ожидан³и мѣстечка, ангажемента, работы. За этимъ и пр³ѣхали. Провинц³я каждый день высылаетъ сюда все новыя и новыя парт³и ищущихъ труда, удачи, т. е. денегъ, какихъ-нибудь денегъ, хоть самыхъ маленькихъ, лишь-бы перебиться "пока" - а тамъ навѣрное что-нибудь выйдетъ, отыщется, потому что гдѣ-же и найти, какъ не въ Петербургѣ?

   Молоденькая, недурненькая собою дѣвушка, въ шерстяной блузочкѣ, съ нерасчесанными еще волосами, пробѣжала по корридору и стукнула въ дверь N 17. Не дождавшись, пока ей отвѣтили, она уже просунула голову, и увидавъ обитательницу номера сидящею передъ установленнымъ на коммодѣ зеркальцемъ, вошла въ комнату.

   - Здравствуйте. Принесли вамъ газету? - спросила она.

   - Вонъ тамъ на столѣ. И мое, и ваше объявлен³я вышли, - отвѣтила ей сидѣвшая передъ зеркаломъ.

   Вошедшая бросается къ газетѣ, не безъ труда находитъ свое объявлен³е, долго много разъ читаетъ его, и лицо ея принимаетъ почти радостный видъ.

   - Ну, теперь надо ждать. Я думаю такъ сдѣлать: мы будемъ выходить изъ дому по очереди. Если безъ васъ кто придетъ, я выйду переговорить; если безъ меня - вы переговорите, - предложила сосѣдка.

   - Вы кофе пили?

   - Нѣтъ еще. А вы, Рузова?

   - Садитесь, будемъ вмѣстѣ пить.

   За кофе обѣ сосѣдки возбуждены и говорятъ на перебой.

   - Вы счастливица, замужемъ были, вамъ не страшно поступить въ чужой домъ, - позавидовала девушка. - А я ужасно боюсь: вдругъ ко мнѣ приставать станутъ.

   - А вы смотрите только, со средствами человѣкъ, или безъ средствъ? - посовѣтовала дама. - Если со средствами, такъ пускай себѣ пристаетъ, вамъ-же лучше: подарки будетъ дѣлать, баловать будетъ. Вотъ, вы не посовѣтовались со мной, а надо было совсѣмъ не такъ объявлен³е составить. "Пр³ѣзжая особа ищетъ мѣста лектрисы или письменныхъ занят³й" - кому это нужно? Никто и не поинтересуется придти взглянуть на васъ. Подумаютъ, старая какая-нибудь, или рожа.

   - А какъ-же надо было? - спросила дѣвушка.

   - Очень просто: "Молодая особа желаетъ быть чтицей у одинокаго", - объяснила дама. - А не то прибавить: "симпатичной наружности", или въ такомъ родѣ. Вотъ, меня будутъ розыскивать, потому что я напечатала: "Молодая красивая особа желаетъ завѣдывать хозяйствомъ у вдовца, на выгодныхъ услов³яхъ". По такой публикац³и непремѣнно будутъ розыскивать. А если ничего не выйдетъ, я по-французски напечатаю; это еще лучше.

   Лицо дѣвушки печально вытянулось.

   - Нѣтъ, я такъ не соглашусь; я буду искать мѣста къ дамѣ, - сказала она.

   - Ну, и проищете, пока послѣднюю юбку въ ломбардъ снесете. Или къ такой дамѣ попадете, которая хуже мужчины.

   Кто-то изъ сосѣдней комнаты постучалъ въ стѣну.

   - Это барынька изъ Одессы, сбѣжала отъ мужа, хочетъ на сцену поступить, - объяснила жилица N 17. - Я дома, зайдите! - крикнула она громко.

   Черезъ минуту вошла молодая женщина, нѣсколько восточнаго типа, съ большими глазами и яркими губами. Рузова представила ей дѣвушку и спросила:

   - Ну, какъ дѣла?

   - Ахъ, ужъ не знаю, что вамъ сказать, отвѣтила та. - Предлагаютъ на выходныя роли. Это бы еще ничего, я сама понимаю, что нельзя-же сразу. Но жалованье, можете себѣ представить, 20 или 25 рублей. Посудите, какъ-же я могу жить на эти деньги?

   - Очень хорошо можно жить, - возразила Рузова. - Актриса Мигалова роскошно живетъ, а получаетъ въ театрѣ 20 рублей въ мѣсяцъ. И она собой гораздо хуже васъ.

   Одесситка вспыхнула и сдѣлала серьезное лицо.

   - Очень можетъ быть, но я на это не пойду, - сказала она. - Я сейчасъ побываю у одного директора, который соглашается принять меня на амплуа гранд-кокетъ.

   - Такъ въ чемъ же остановка? - немножко иронически спросила Рузова.

   - Онъ говоритъ, что я должна имѣть роскошные туалеты; а откуда я возьму ихъ, если въ случаѣ удачнаго дебюта всего-то жалованья полагается сто рублей.

   - Ну, вотъ видите. И выходитъ, что я вѣрно говорю. Будь я такая красивая, какъ вы, я-бы сама изъ послѣдняго за выходъ заплатила-бы, потому что на сценѣ въ три дня можно великолѣпную карьеру сдѣлать.

   Дѣвушка, до сихъ поръ молча вслушивавшаяся въ разговоръ, стремительно обратилась къ одесситкѣ:

   - Скажите, а меня взяли-бы въ труппу на 25 рублей?

   Та посмотрѣла на нее улыбаясь, и отвѣтила:

   - Очень можетъ быть; хотите, поѣдемъ вмѣстѣ къ моему директору?

   - Ахъ, пожалуйста. Въ самомъ дѣлѣ, можетъ быть изъ меня вышла-бы актриса? Раздались три удара въ дверь. Дѣвушка, вспомнивъ, что она одѣта по домашнему, бросилась за ширмы.

   Вошелъ пожилой господинъ, довольно приличной внѣшности. При видѣ двухъ дамъ вмѣсто одной, онъ выразилъ на лицѣ пр³ятное удивлен³е.

   - Это вы, сударыня, ищете выгоднаго амплуа? обратился онъ къ одесситкѣ.

   - А вы директоръ? - спросила та въ свою очередь. Вошедш³й нѣсколько удивленно поднялъ брови.

   - Да, я директоръ, - отвѣтилъ онъ.

   - Какого театра?

   - Театра? Я директоръ акц³онернаго общества, сударыня, а не театра. Впрочемъ, если угодно, большой также любитель сценическаго искусства. Рузова разсмѣялась.

   - Вы по публикац³и? Это ко мнѣ, сказала она.

  

  

   Въ концѣ корридора, въ маленькой комнатѣ, передъ столикомъ съ двумя бутылками пива, сидитъ пожилой господинъ съ гладко-выбритымъ лицомъ, по которому въ немъ сразу можно узнать актера. По крошечному пространству между столикомъ и дверью прохаживается молодой человѣкъ, съ папироской въ рукѣ.

   - Помилуйте, на выходныя роли, сорокъ рублей жалованья, - говоритъ онъ, нервно затягиваясь окуркомъ. - Развѣ я для этого сюда ѣхалъ? Я въ провинц³и получалъ семьдесятъ пять рублей, такъ вѣдь тамъ дешевизна. Тамъ жизнь ничего не стоитъ: за три рубля въ недѣлю я имѣлъ комнату съ обѣдомъ. А тутъ трехъ рублей на день не хватаетъ. Или, напримѣръ, прачка принесла счетъ въ два съ полтиной: по четвертаку за крахмальную сорочку деретъ. А я сорочку долженъ каждый день мѣнять, у меня амплуа такое...

   - Врешь, ты на вторыя роли, - произнесъ пожилой актеръ.

   - Такъ что-жъ, что на вторыя? все-таки я любовникъ, - возразилъ молодой человѣкъ.

   - Любовникъ, да не первый. Второму любовнику сорочка на два дня полагается.

   - Нѣтъ, Афанас³й Ивановичъ, я такъ не могу. Я актеръ съ гардеробомъ. У меня фракъ постоянный, собственный. У меня четыре перемѣны "фантази", да еще постороннихъ брюкъ двѣ пары. Съ такимъ гардеробомъ нельзя идти на сорокъ рублей. Мнѣ обзаведенье чего стоило,

   - Обзаводила-то тебя купчиха Дарья Викуловна.

   - И пускай такъ, а все-таки я обзаведенье-то сохранилъ. А вотъ вамъ, Афанас³й Ивановичъ, енотовую шубу въ бенефисъ поднесли, а позвольте узнать, гдѣ она у васъ? У трактирщика Васил³я Ермолаевича на плечахъ, вотъ гдѣ.

   - Ну, и что-жъ такое? Мнѣ иначе нельзя было: я тогда кончалъ. Еслибъ я не кончилъ тогда, мнѣ бы и въ Петербургъ не попасть: на полустанке застрялъ-бы. А какъ я тамъ кончилъ, такъ теперь хоть до Рождества могу работать.

   - Да гдѣ работать-то? Много вы сыскали работы? Въ двухъ театрахъ отказъ получили.

   - Опоздалъ. Кончалъ очень долго, оттого и опоздалъ. Комплекты заполнены, а иначе я теперь ужъ гремѣлъ-бы. Ты пойми: я комикъ-резонеръ. Это столбовое амплуа, не то что второй любовникъ.

   - Комикъ вы, точно.

   - Да, душа моя. Жаль мнѣ тебя, пропадешь ты тутъ въ Петербургѣ. Одно развѣ выручитъ: рожица у тебя смазливая.

   Молодой человѣкъ швырнулъ въ уголъ окурокъ, наклонился къ маленькому зеркальцу и посмотрѣлся.

   - Кажется, не совсѣмъ уродъ, - произнесъ онъ довольнымъ тономъ. - Да знаете, Афанас³й Ивановичъ, женщины здѣсь не тѣ, какъ у насъ въ провинц³и. Подозрительны очень. И на актеровъ тутъ ужъ очень насмотрѣлись, ни во что ставятъ.

   Афанас³й Ивановичъ презрительно надулъ щеки.

   - Набаловали васъ купчихи-то. Ишь, любовники! Съ гардеробами ѣздятъ, словно опереточныя актриски, - проворчалъ онъ. А у меня, вотъ, рубашка вторую недѣлю на тѣлѣ. Такъ вѣдь у меня амплуа серьезное. Ты думаешь, я мѣста не найду? Врешь, сейчасъ найду. На гастроли въ клубы пойду. А не то народные театры. Ихъ, говорятъ, съ десятокъ будетъ. Съ руками оторвутъ. Садись, Миша, пей. Я еще спрошу. Я по числу театровъ спрошу. Сколько театровъ, столько бутылочекъ.

   Молодой человѣкъ присѣлъ и съ удовольств³емъ выпилъ стаканъ.

   - Ахъ, Афанас³й Ивановичъ, но сколько же этой бѣдноты голодной по Петербургу рыщетъ, страсть! - заговорилъ онъ, раскуривая новую папироску. - Вѣдь вотъ хоть бы тутъ, въ этомъ домѣ: сверху до низу все набито алчущими и жаждущими. Въ каждомъ номерѣ голодный ротъ торчитъ, проживаетъ послѣднюю копѣйку, и все думаетъ: вотъ-вотъ найду что-нибудь, устроюсь какъ-нибудь. И кого, кого только нѣтъ! Рядомъ со мною, на чердакѣ, отставной полковникъ живетъ, старый, едва ноги волочитъ, а притащился въ Петербургъ, говоритъ: хочу какое-нибудь дѣло найти себѣ. Тутъ, черезъ комнату отъ васъ, второй мѣсяцъ старушка проживаетъ съ четырьмя взрослыми дочерьми: дома, говоритъ, ничего не заработаешь, такъ я въ Петербургъ пр³ѣхала, тутъ дочки занят³е найдутъ, которая по урокамъ будетъ бѣгать, которая по письменной или конторской части. Публиковала ихъ всѣхъ, да никто не спрашиваетъ. А что всякаго театральнаго бабья тутъ набилось, страсть! Иная и въ театрѣ-то еще никогда не была, а на сцену думаетъ поступить. Сегодня двухъ выпроваживали на улицу: заплатить нечѣмъ, и на обратную дорогу нѣтъ. Чѣмъ только всѣ они покончатъ, одному Господу Богу извѣстно.

   Комикъ-резонеръ налилъ два стакана. - А ты пеѣ, - предложилъ онъ. - Умствован³е-то свое спрячь въ карманъ. Сказано: не пецитеся объ утреви...

  

  

  

   Въ первый день масляной Иванъ Никодимычъ всегда приглашаетъ всѣхъ родственниковъ на блины. Родня у него довольно большая, но родственныхъ чувствъ отъ нея онъ видитъ мало. Нынче ужъ вѣкъ такой - расшаталось это все. Родные племянники, если не позвать, цѣлый годъ на глаза не покажутся. Братецъ и сестрица чуть не въ глаза аспидомъ его называютъ, и все капиталами попрекаютъ. А как³е у него капиталы? Разумѣется, сберегъ кое-что про черный день; такъ кому-же до этого дѣло? Кабы слушались его, и у самихъ было-бы.

   Ивану Никодимычу уже лѣтъ за шестьдесятъ; поясницу ему сводитъ, по ночамъ въ груди кашель бываетъ. Совѣтовался съ докторомъ, нарочно въ лечебницу ѣздилъ, да ничего толкомъ ему не сказали, только даромъ за входной билетъ заплатилъ. Растирается муравьинымъ спиртомъ, и подумываетъ выписать кузмичевой травы ефедры.

   Живетъ одиноко, въ собственномъ домѣ на Петербургской сторонѣ. Хозяйствомъ завѣдуетъ ключница Маремьяна Петровна. Хорошая женщина, старательная, а стянуть что-нибудь не посовѣстится. Лѣтомъ варенья банокъ двадцать наваритъ, сколько денегъ изведетъ, а потомъ - гдѣ оно? Въ посту и нѣтъ ничего. Говядину, тоже, всю зиму по 16 копѣекъ ставила, а онъ справился въ лавке - анъ по 15-ти. Если за годъ-то сосчитать, что это выйдетъ?

   Чтобы часто ходили родные, онъ и самъ не любитъ. Какой отъ нихъ толкъ? Теплоты родственной, или почтительности, и не спрашивай. Накурятъ только, закусить спросятъ, да потомъ тебя-же и осудятъ. Но на масляной, на блины, приходится позвать. Все-таки онъ свой долгъ исполнитъ, покажетъ, что не забываетъ, старается поддержать родственныя связи.

   За блинами Маремьяна Петровна сама наблюдаетъ, хорош³е выходятъ блины. Она всегда велитъ гречневой муки подпустить, отъ этого рыхлость получается. Съ одного боку румяные, а съ другаго ноздреватые, пышные. Икра свѣжая на масляницѣ дорога очень, такъ Иванъ Никодимычъ раньше покупаетъ, недѣли за двѣ, и держитъ на холодѣ. Отъ этого она хоть и получаетъ кислый вкусъ, такъ съ лукомъ незамѣтно. А если такую икру теперь покупать, надо четыре рубля за фунтъ дать. И вѣдь фунтомъ не отдѣлаться, надо два поставить.

  

  

   Первымъ пр³ѣхалъ на конкѣ братецъ Петръ Никодимычъ, съ дочкой Настей. И сейчасъ-же, по обыкновен³ю, началъ жаловаться на плох³я обстоятельства.

   - Силъ моихъ больше нѣтъ, обломался весь, За квартиру десять рублей накинули, а тутъ дочкѣ двадцать пятый годъ идетъ. Хоть-бы вы, братецъ, помогли чѣмъ-нибудь.

   - Чѣмъ-же это я могу вамъ помочь, братецъ? - возразилъ съ неудовольств³емъ Иванъ Никодимычъ. - Кажется, и такъ всегда находили во мнѣ родственныя чувства. Сами знаете, когда три года назадъ выигралъ въ лоттерею дамск³й несессеръ аплике, сейчасъ вашу Настеньку вспомнилъ, подарилъ ей.

   - А что ей съ этимъ несессеромъ дѣлать? Ей, вонъ, рукава въ платьяхъ перешивать надо, говоритъ - новая мода вышла.

   - Рукавовъ я не могу перешивать, братецъ, не могу, сами понимаете.

   Тутъ пришли племянники, сыновья покойной старшей сестры, трое молодцовъ отъ двадцати до тридцати лѣтъ, всѣ рослые, краснощек³е, съ громкими голосами. Они никогда нигдѣ не могли окончить курса и служили въ какихъ-то правлен³яхъ, получая отъ тридцати до семидесяти-пяти рублей жалованья.

   - Водочки-то съ морозу сейчасъ дадите? - спросилъ старш³й.

   - Погодите, сестрица Серафима Никодимовна съ дочками пр³ѣдетъ, тогда всей семьей и приступимъ, по родственному, отвѣтилъ Иванъ Никодимычъ.

   - Халды-то наши? - отозвался племянникъ, и взглянувъ въ окно, расхохотался. - Да никакъ это ихъ и вывалилъ извощикъ на рельсахъ, - объявилъ онъ весело. - Поглядите, у тетеньки-то всѣ юбки завернулись. Вотъ-такъ блинъ!

   Остальные племянники бѣгомъ подскочили къ окнамъ. Подошелъ и Иванъ Никодимычъ. Онъ внимательно приникъ къ стеклу, и на губахъ его медленно проступила широкая улыбка. Настя взглянула исподтишка, и тотчасъ отошла отъ окна.

   - Вонъ и околоточный подошелъ; никакъ протоколъ составлять будутъ, - объявилъ младш³й изъ племянниковъ.

   Серафима Никодимовна наконецъ появилась, ругаясь и придерживая юбки съ такимъ видомъ, какъ будто не была увѣрена, могутъ-ли онѣ сами держаться. За нею съ озлобленными лицами вошли четыре дочери, двѣ толстыя, черныя, а двѣ необычайно тощ³я, съ зеленоватыми лицами и чахоточнымъ складомъ. Двоюродные братцы, здороваясь съ ними, ядовито усмѣхались; дяденьки вглядывались.

   - Слава Богу, не зашибло васъ? - освѣдомился Иванъ Никодимычъ.

   - Ужъ прости Господи, въ кои-то вѣки соберешься къ вамъ, непремѣнно какое-нибудь несчастье случится, - огрызнулась сестрица. - Умѣете вы принять, правду сказать...

   - Я-то чѣмъ виноватъ? Тутъ моей вины нѣтъ, если извозчикъ васъ вывалилъ, - оправдывался Иванъ Никодимычъ.

   - А отчего это у васъ, сестрица, двѣ дочки полненьк³я так³я, а друг³я двѣ совсѣмъ напротивъ? - полюбопытствовалъ свойственнымъ ему ехиднымъ тономъ Петръ Никодимычъ.

   - А потому, сударь мой, что это не вашего ума дѣло, - отрѣзала Серафима Никодимовна. Вотъ у васъ хоть и одна, да на васъ не похожа.

   - Дѣвицѣ и не слѣдуетъ быть на мужчину похожей, - спокойно отвѣтилъ братецъ.

   Маремьяна Петровна возвѣстила, что блины поданы. Хозяинъ пригласилъ родственныхъ гостей въ столовую.

  

  

   Ѣли съ большимъ аппетитомъ. Блины отлично удались, а икра хотя и прокисла, но приправленная лукомъ, истреблялась охотно. Только братецъ Петръ Никодимычъ, освѣдомившись, почемъ заплочено, какъ-то сомнительно сжалъ губы и произнесъ: "гм!". Онъ, впрочемъ, отыскавъ на другомъ концѣ стола бутылку русской мадеры, переставилъ ее къ своему прибору, и пока друг³е это замѣтили, уже осушилъ ее до половины.

   Потомъ подали борщъ съ сосисками, и наконецъ индѣйку, которую Маремьяна Петровна распорядилась начинить какимъ-то сладкимъ фаршемъ, изъ опасен³я, что безъ начинки, пожалуй, на всѣхъ не хватитъ.

   Хозяинъ приглашалъ повторить, но не настаивалъ.

   - Противъ объяден³я нынче тоже возставать стали, - говорилъ онъ. - И резонно: потому что и для желудка вредно, и въ духовномъ смыслѣ унизительно.

   - Ну, это какъ кому, - возразилъ второй изъ племянниковъ, обшаривая блюдо съ индѣйкой и не находя на немъ ничего, кромѣ костей и сладкаго фаршу. - По моему, было бы только что поѣсть, вотъ она штука-то въ чемъ.

   - Что-й-то, братецъ, вы про объяден³е заговорили? - отозвалась Серафима Никодимовна. - Словно какъ дома и поѣсть то нечего, что мы къ вамъ пришли объѣдаться. Да еще было бы чѣмъ!

   И она, какъ бы въ пояснен³е, перевернула на блюдѣ скелетъ индѣйки.

   - Полноте, сестрица, развѣ я къ тому сказалъ? - защищался Иванъ Никодимычъ. - Я, кажется, отъ всей души, по родственному...

   - Не много, признаться, родственнаго-то мы отъ васъ видимъ, - не унималась Серафима Никодимовна.

   - А скажите, братецъ, какъ у васъ нынче по дому: накинули, само собою, на жильцовъ? - полюбствовалъ Петръ Никодимычъ.

   - Понемножку пришлось накинуть, для соотвѣтств³я... - отвѣтилъ неохотно хозяинъ: онъ не любилъ, когда разговоръ касался его денежныхъ дѣлъ. Да у меня, впрочемъ, как³е-же жильцы-то? Шесть квартиръ всего на-все, да и то больше голь разная занимаетъ. Одинъ, вотъ, второй мѣсяцъ не платитъ.

   - Домохозяевамъ нынче рай, это всякому видно. На меня аспидъ-то мой десять рублей накинулъ, - продолжалъ Петръ Никодимычъ. - А вотъ бы вамъ, братецъ, хорошее дѣло сдѣлать, по настоящему, по родственному: взяли-бы вы эту квартиру изъ подъ жильца, который не платитъ, да и отдали-бы мнѣ съ Настенькой.

   - Ишь вы какой скорый, - вспылила Серафима Никодимовна: - квартира-то эта по всѣмъ правамъ мнѣ слѣдуетъ, потому что я вдова, живу пенс³ей, и дочерей у меня цѣлыхъ четыре.

   - Позвольте, что же такое, что жилецъ просрочилъ? Онъ заплатитъ, я его знаю. Онъ хорош³й человѣкъ, въ казенномъ мѣстѣ служитъ, - возразилъ хозяинъ.

   - А кто вамъ виноватъ, что вы мужа въ гробъ свели, да четверо дѣтей у васъ откуда-то взялись? - накинулся на сестру Петръ Никодимычъ. - Придумали бы сами что-нибудь, а то рады чужую мысль подхватить. Въ своей-то головѣ позваниваетъ, видно.

   - А вы помолчите, потому что грубостей вашихъ не желаю слышать, не для того сюда пр³ѣхали. Мы тутъ всѣ по родственному, а вамъ сейчасъ надо ссору заводить. Не даромъ покойная жена васъ иначе какъ мучителемъ и не называла... - припомнила сестрица.

   - По родственному! Знаю я это родственное-то, - пробурчалъ Петръ Никодимычъ.

   - Вотъ, какъ заговорили съ братцемъ про родственное, такъ онъ сейчасъ жильца хвалить сталъ. А я своими глазами видѣлъ, что на воротахъ и объявлен³е о сдачѣ квартиры ужъ вывѣшено.

   - А это для острастки, какъ понудительная мѣра, - объяснилъ хозяинъ.

   - Очень я хорошо васъ знаю, братецъ, что ужъ! - не унимался Петръ Никодимычъ: ему русская мадера основательно бросилась въ голову. - Вѣдь вы всю жизнь только думали, какъ бы нахапать, да прикопить. Скаредъ вѣдь вы, сущ³й скаредъ. Вы и холостымъ остались, закона человѣческаго не исполнили, чтобъ только семью не содержать.

   - За что-же, братецъ, вы меня такъ обижаете? - примирительно возразилъ хозяинъ. - Не женился я потому, что судьбы не было; такъ Богу было угодно. И притомъ-же я всегда сомнѣн³е имѣлъ относительно женскаго легкомысл³я. Насмотрѣлся я, ахъ, какъ насмотрѣлся! Вотъ, кстати теперь вспомнить, пр³ятель у меня былъ...

   - А ну его, вашего пр³ятеля, вы еще такое что-нибудь при дѣвицахъ разскажете... - испугалась Серафима Никодимовна.

   - Да, да, всю жизнь только хапалъ да копилъ, никому изъ родныхъ грошомъ никогда не помогъ, - продолжалъ братецъ, обращаясь ко всѣмъ. - Ну, скажите, куда вы всѣ свои деньги дѣваете? - перекинулся онъ въ сторону хозяина. Вѣдь вы ростовщичествомъ занимаетесь, подъ векселя да подъ ручные залоги даете!

   Лицо хозяина изобразило полнѣйшее неудовольств³е.

   - Какъ вы можете это говорить! - воскликнулъ онъ. - По какому праву вы меня у меня же въ домѣ оскорбляете?

   - А вы скажите, что вы съ деньгами дѣлаете? Гдѣ вы ихъ держите? - присталъ братецъ.

   - Как³я у меня деньги? Крохи, можетъ быть, про черный день. Въ государственномъ банкѣ ихъ держу.

   - Въ государственномъ банкѣ? Такъ у васъ книжка должна быть, или квитанц³я. Гдѣ она? Покажите!

   - Почему бы это я обязанъ вамъ показывать? - зашипѣлъ Иванъ Никодимычъ. - Вы ужъ не для того ли про деньги распрашиваете, что можетъ быть думаете забраться сюда, да придушить меня?

   Петръ Никодимычъ, весь багровый, поднялся съ мѣста.

   - А, вотъ какъ ты со мною разговариваешь! Родного брата въ человѣкоуб³йствѣ подозрѣваешь? Господа, вы слышали, вы свидѣтели!

   И онъ завертѣлъ пустой бутылкой съ такимъ видомъ, который не обѣщалъ ничего хорошаго. Родственная сцена начинала принимать развит³е, при которомъ постороннимъ не слѣдуетъ присутствовать.

  

  

  

   У подъѣзда звенятъ бубенчики. Лѣстница остыла отъ поминутно хлопающихъ дверей. Въ передней толкотня: одѣваются, разыскиваютъ калоши, выкликаютъ другъ друга, смѣются.

   У Хвалынскихъ сборный пунктъ: отсюда всѣ разсядутся по санямъ и тройкамъ, и двинутся пикникомъ.

   Это первый пикникъ въ жизни Вавочки. Мать долго не соглашалась; отецъ тоже возставалъ, увѣрялъ, что это старо, что нынче на пикники ѣздятъ только съ кокотками. Но потомъ вдругъ какъ-то все устроилось: княгиня Червонная объявила, что поѣдетъ съ обѣими княжнами, баронесса Клецъ попросила m-me Хвалынскую взять подъ свое покровительство ея племянницу, и наконецъ Сѣцк³й, самъ Сѣцк³й спросилъ, когда будетъ пикникъ, и выразилъ сожалѣн³е, что по преклонности лѣтъ и множеству государственныхъ занят³й не можетъ лично принять участ³е. Въ виду всего этого, надо было согласиться везти Вавочку.

   Какъ она счастлива! Ея восемнадцати-лѣтнее, свѣженькое и хорошенькое личико слегка даже поблѣднѣло отъ волнен³я. Но это ничего, на морозѣ оно опять разгорится. За то синевато-сѣрые глаза ея свѣтятся усиленнымъ блескомъ, и сух³я, горяч³я губы не закрываются отъ учащеннаго дыхан³я.

   Она присѣла на дубовый стулъ, горничная надѣваетъ ей теплыя калоши. Сережа Ларск³й хотѣлъ сдѣлать это самъ, но она не позволила. Онъ стоитъ передъ нею, въ своей форменной шинели съ бобровымъ воротникомъ, и не спускаетъ съ нея глазъ. Пушистый мѣхъ оттѣняетъ нѣжную кожу его щекъ, чуть тронутыхъ двадцати-лѣтнимъ румянцемъ. А ее охватываетъ странное чувство: ей кажется, что онъ не чужой ей, что она всѣмъ существомъ своимъ льнетъ къ нему, и что это такъ и надо.

   Все въ немъ невыразимо нравится ей: и его ласковые темно-кар³е глаза, и женственная нѣжность кожи, и мило-шутливый тонъ голоса, и галуны на воротникѣ, и даже то, какъ онъ стоитъ, какъ распахнулась его шинель. Что то "ужасно" милое во всемъ... Когда онъ поворачиваетъ голову, и бобровый мѣхъ касается его лица, ей тоже словно хочется приложиться щекой къ этому пушистому бобру, и почувствовать такое же щекотанье...

   Она отдается этому странному, невольному чувству совершенно безотчетно. Онъ не женихъ; ему всего двадцать лѣтъ; онъ только двумя годами старше ея. Но что-же она можетъ сдѣлать, если въ его присутств³и она чувствуетъ себя совсѣмъ иначе, чѣмъ съ другими мужчинами?

   А впрочемъ, черезъ годъ онъ кончаетъ курсъ. Онъ хорошо учится, его выпустятъ по первому разряду. Отецъ занимаетъ видное мѣсто. У нея есть видное приданое - не очень большое, но... гдѣ-же теперь больш³я приданыя?

   Но она никогда не думаетъ объ этомъ; развѣ такъ, вскользь - и сейчасъ-же себя поймаетъ и оборветъ. Главное, что ей "ужасно" хорошо, когда онъ тутъ - и пусть это продолжается...

   Она встала, ей подали мѣховую ротонду.

   - M-r Ларск³й, я васъ ищу... - вдругъ раздался голосъ подлѣ нея.

   Это m-me Уланова. Какая вульгарная фамил³я! Вавочка терпѣть ее не можетъ. Все, рѣшительно все въ ней противно: и эта крупная, грубая красота, и подрисованныя рѣсницы, и пудра на слишкомъ густомъ пушкѣ надъ верхней губой, и преувеличенная свобода обращен³я, и плохо скрытый тонъ насмѣшливости въ грудномъ, красивомъ голосѣ, и необъяснимая способность всѣхъ привлекать, со всѣми становиться въ как³я-то необычайно удобныя, дружеск³я отношен³я.

   - Я васъ ищу, повторила она; - я намѣрена поссорить васъ со всѣми мужчинами. Я беру васъ въ свои сани!

   Молодой человѣкъ вспыхнулъ, посмотрѣлъ на m-me Уланову, потомъ на Вавочку, и на лицѣ его остановилось растерянное, почти испуганное выражен³е.

   Вавочка почувствовала, какъ все въ ней похолодѣло. Мгновенно ей припомнилось, что до сихъ поръ ничего не было условлено, кто поѣдетъ въ ихъ тройкѣ. Считалось само собою, что Ларск³й ѣдетъ съ ними.

   - Да, да, вы будете моимъ кавалеромъ, - повторила властнымъ тономъ m-me Уланова, и улыбнувшись самымъ дружескимъ образомъ Вавочкѣ, пошла къ выходу на лѣстницу.

   - Вава, вотъ наши спутники, - послышался въ ту же минуту голосъ мамаши.

   И Вавочка увидѣла передъ собой двухъ знакомыхъ, которыхъ она совсѣмъ по-дѣтски ненавидѣла, за то что они относились къ ней всегда съ шутливымъ, но навязчивымъ вниман³емъ. Ей вдругъ сдѣлалось такъ грустно, такъ обидно, что она готова была бы расплакаться...

  

  

   Тройки и собственныя пары и одиночки мчались въ перегонку по безлюдной дорогѣ. Незаѣзженный снѣгъ блестѣлъ при лунномъ свѣтѣ, морозная пыль клубилась въ воздухѣ, по сторонамъ чернѣли хмурыя сосны, съ вороньими гнѣздами на верхушкахъ. Вавочка, туго завернувшись въ ротонду, полу-закрыла глаза. Ей не хотелось видѣть торчавшаго передъ нею господина лѣтъ тридцати, съ короткимъ носомъ, жидкими рыжеватыми баками и голубыми глазами. Онъ былъ ей ненавистенъ. Съ какой стати мамаша взяла его въ ихъ тройку? Она всегда его расхваливаетъ. Онъ - молодой человѣкъ съ карьерой, хорошо воспитанный, выдержанный - хоть сейчасъ въ вице-губернаторы. Но ей-то какое дѣло? Она не можетъ видѣть его короткаго носа съ широкими ноздрями. И пр³ятель его, молодой полковникъ въ обще-кавалер³йской формѣ, черный, навѣрно изъ армянъ, тоже ненавистенъ. Онъ обращается съ ней какъ съ ребенкомъ, съ приторными шуточками. И вездѣ, гдѣ-бы она ни была, они относятся къ ней съ какою-то привилегированною короткостью, точно хотятъ показать, что имѣютъ как³я-то особыя права на нее. Съ чего они взяли?

   - О чемъ вы задумались? можно узнать? - слегка наклоняется къ ней штатск³й.

   - Гораздо лучше, если не будете знать, - отрѣзываетъ Вавочка.

   - Для кого лучше? для меня или для васъ? - схватывается съ ней ненавистный спутникъ, и весело хохочетъ.

   Это вѣдь дерзость! Какъ онъ смѣетъ? Вавочка вся вспыхнула и не отвѣтила. Господи, какой несчастный день! А она такъ ждала этого пикника, обѣщала себѣ столько веселья!

   Справа вороная рысистая пара стала обгонять ихъ тройку. Мелькнуло ярко раскраснѣвшееся на морозѣ женское лицо, и рядомъ запорошенная снѣгомъ фуражка и бобровый воротникъ. Ласковые кар³е глаза смущенно, точно съ виноватымъ выражен³емъ, взглянули на Вавочку. Она чуть чуть улыбнулась.

   - M-me Уланова отшлифовываетъ юношу, - сказалъ имъ вслѣдъ полковникъ.

   - Вѣдь это, кажется, ея спец³альность? - добавилъ съ короткимъ хохотомъ штатск³й.

   Скорѣй-бы ужъ доѣхать! Сережа освободится отъ своей дамы, и тогда... она доставитъ себѣ удовольств³е помучить его. О, она его помучитъ! А потомъ имъ обоимъ станетъ такъ хорошо, такъ хорошо... потому что оба догадаются, отчего она такъ измучилась, и за что она его мучила...

  

  

   Въ большой, холодной залѣ все общество шумно разсаживалось пить чай. Вавочка заняла мѣсто подлѣ матери; съ другой стороны оставалось нѣсколько пустыхъ стульевъ. Ларск³й стоитъ недалеко, съ двумя молодыми офицерами, и посматриваетъ на сидящихъ за столомъ - не то на нее, не то на m-me Уланову, помѣстившуюся наискосокъ отъ нея. Тамъ, по одну сторону, тоже есть свободныя мѣста. Вавочка съ мужествомъ отчаян³я кивнула Ларскому головой.

   - Какъ это вамъ удалось освободиться? - насмѣшливо бросила она ему, когда онъ усѣлся подлѣ нея.

   - Мы потеряли другъ друга при входѣ, - отвѣтилъ юноша. - Вы не въ претенз³и, что мы обогнали васъ? У Ольги Александровны чудные рысаки.

   - Въ самомъ дѣлѣ! Такъ что они доставили вамъ огромное удовольств³е.

 &nbs