Бунин Иван Алексеевич - О Чехове

y">   Орлову И. И., 22 февраля 1899 г., Ялта.

   ..."Ялта зимой - это марка, которую не всякий выдержит: скука, сплетни, интриги и самая бесстыдная клевета".

   "На Ваше сетование относительно гувернера и всяких неудач я отвечу тоже текстом: не надейся на князи и сыны человеческие... Не гувернер, а вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это еще студенты и курсистки - это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора, дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры. Вспомните, что Катков, Победоносцев, Вышнеградский - это питомцы университетов, это наши профессора, отнюдь не бурбоны, а профессора, светила... Я не поверю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю, даже когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее недр. Я верую в отдельных людей; я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям - интеллигенты они или мужики, - в них сила, хотя их мало. Несть праведен пророк в отечестве своем; и отдельные личности, о которых я говорю, играют незаметную роль в обществе, они не доминируют, но работа их видна; что бы там ни было, наука все подвигается вперед и вперед, общественное самосознание нарастает, нравственные вопросы начинают приобретать беспокойный характер и т. д. и т. д. - и все это делается помимо прокуроров, инженеров, гувернеров, помимо интеллигенции en masse и несмотря ни на что".

  

  

   Л. А. Авиловой, 9 марта 1899 г., Ялта.

   ..."Горький мне нравится, но в последнее время он стал писать чепуху, чепуху возмутительную, так что я скоро брошу его читать. ...Короленко чудесный писатель. Его любят - и недаром. Кроме всего прочего в нем есть трезвость и чистота.

   Вы спрашиваете, жалко ли мне Суворина. Конечно, жалко. Его ошибки достаются ему недешево. Но тех, кто окружает его, мне совсем не жалко".

  

   Ей же, 23 марта 1899 г., Ялта.

   "С Сергеенко я учился в гимназии, и, мне кажется, я знаю его хорошо. Это по натуре веселый, смешливый человек, юморист, комик: таким он был до 30-35 лет, печатал в "Стрекозе" стихи (Эмиль Пуп), неистово шутил и в жизни и в письмах, но как-то вдруг вообразил себя большим писателем - и все пропало. Писателем он не стал и не станет, но среди писателей уже занял определенное положение: он гробокопатель".

   ..."Деньги мои, как дикие птенцы, улетают от меня, и через года два придется поступить в философы".

   "Я Толстого знаю, кажется, хорошо знаю, и понимаю каждое движение его бровей, но все же я люблю его".

   "В Ялте Горький. По внешности это босяк, но внутри это довольно изящный человек - и я очень рад. Хочу знакомить его с женщинами, находя это полезным для него, но он топорщится".

  

  

   М. О. Меньшикову, 4 июня 1899 г., Мелихово.

   "В пушкинских праздниках я не участвовал. Во-первых нет фрака и, во-вторых, я очень боюсь речей. Как только кто за юбилейным обедом начнет говорить речь, я становлюсь несчастным, и меня тянет под стол. В этих речах, особенно московских, много сознательной лжи. ...И говорили, конечно, не литераторы, а одни только промышленники (литературные прасолы). Из всех, кого я в то время встречал в Москве, симпатичным показался только один Гольцев".

  

  

   А. М. Пешкову (М. Горькому), 22 июня 1899 г., Москва.

   "Зачем Вы все хандрите, драгоценный Алексей Максимович? Зачем Вы браните неистово своего "Фому Гордеева"? Тут мне кажется, кроме всего прочего, с Вашего позволения, две причины. Вы начали с успеха, начали умно, и теперь все, что представляется Вам обыденным и заурядным, не удовлетворяет, томит Вас. Это раз. Во-вторых, литературу нельзя безнаказанно проживать в провинции. Что бы Вы там ни говорили, Вы вкусили от литературы, Вы отравлены уже безнадежно, Вы литератор, литератором и останетесь. Единственное же состояние литератора - это всегда держаться близко к литературным сферам, жить возле пишущих, дышать литературой. Не боритесь же с естеством, покоритесь раз навсегда и переезжайте в Петербург или Москву. Бранитесь с литераторами, не признавайте их, половину из них презирайте, но живите с ними".

  

   Ему же, 27 июня, 1899 г., Москва.

   "Вы будете путешествовать пешком по России? Добрый путь, скатертью дорожка, хотя мне кажется, что Вам, пока Вы еще молоды и здоровы, следовало бы года два-три попутешествовать не пешком и не в III классе и поближе приглядеться к публике, которая Вас читает. А потом, через 2-3 года, можно и пешком".

  

  

   О. Л. Книппер, 4 октября 1899 г., Ялта.

   ..."Искусство, особенно сцена - это область, где нельзя ходить, не спотыкаясь. Впереди еще много и неудачных дней, и целых неудачных сезонов, будут и большие недоразумения, и широкие разочарования - ко всему этому надо быть готовым, надо этого ждать и, несмотря ни на что, упрямо, фанатически гнуть свою линию".

  

  

   Г. И. Россолимо, 11 октября 1899 г., Ялта,

   ..."занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять, только тот, кто сам врач; они имели также и направляющее влияние, и, вероятно, благодаря близости к медицине, мне удалось избегнуть многих ошибок. Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно, предпочитал не писать вовсе. ...К беллетристам, относящимся к науке отрицательно, я не принадлежу; и к тем, кто до всего доходят своим умом, не хотел, бы принадлежать".

   "Что касается практической медицины, то еще студентом я работал в Воскресенской земской больнице (близ Нового Иерусалима), у известного земского врача П. А. Архангельского, потом недолго был врачом в Звенигородской больнице. В холерные годы (92, 93) заведывал Мелиховским участком Серпуховского уезда".

  

  

   Россолимо, 21 января 1900 г., Ялта.

   ..."Писать для детей вообще не умею, пишу для них раз в десять лет и так называемой детской литературы не люблю и не признаю. Детям надо давать только то, что годится и для взрослых. Андерсен, Фрегат Паллада, Гоголь читается охотно детьми, взрослыми также. Надо не писать для детей, а уметь выбирать из того, что уже написано дли взрослых, т. е. из настоящих художественных произведений..."

  

  

   M. О. Меньшикову, 28 января 1900 г., Ялта.

   ..."Болезнь напугала меня и держала в напряжении. Я боюсь смерти Толстого. Если бы он умер, то у меня в жизни образовалось бы большое пустое место. Во-первых, я ни одного человека не любил так, как его; я человек неверующий, но из всех вер считаю наиболее близкой и подходящей для себя именно его веру. Во-вторых, когда в литературе есть Толстой, то легко и приятно быть литератором; даже сознавать, что ничего не сделал и не делаешь, не так страшно, так как Толстой делает за всех. Его деятельность служит оправданием тех упований и чаяний, какие на литературу возлагаются. В-третьих, Толстой стоит крепко, авторитет у него громадный, и, пока он жив, дурные вкусы в литературе, всякое пошлячество, наглое и слезливое, всякие шершавые, озлобленные самолюбия будут далеко и глубоко в тени. Только один его нравственный авторитет способен держать на известной высоте так называемые литературные настроения и течения. Без него бы это было беспастушное стадо или каша, в которой трудно было бы разобраться".

  

  

   В. А. Поссе, 29 февраля 1900 г., Ялта.

   "Фома Гордеев" написан однотонно, как диссертация. Все действующие лица говорят одинаково: и способ мыслить у них одинаковый. Все говорят не просто, а нарочно; у всех какая-то задняя мысль; что-то не договаривают, как будто что-то знают; на самом же деле они ничего не знают, а это у них такой faèon de parler - говорить и не договаривать".

  

  

   Советы H. M. Ежову, Петербург, 23 января 1890 г.

   ..."Читайте побольше, Вам нужно поработать над своим языком, который грешит грубоватостью и вычурностью - другими словами, Вам надо воспитать в себе вкус к хорошему языку, как воспитывают вкус к гравюрам, хорошей музыке и т. п. Читайте больше серьезных книг, где язык строже и дисциплинированнее, чем в беллетристике. Кстати и запасетесь и знаниями, которые не лишни для писателя".

  

  

   13 февраля 1902 г., Ялта.

   "Читаю Тургенева. После этого писателя останется 1/8 или 1/10 из того, что он написал, все же остальное через 25-35 лет уйдет в архив"...

  

  

   Об Андрееве, 29 июля 1902 г., Любимовка. А. М. Пешкову-Горькому:

   "Мысль" Л. Андреева - это нечто претенциозное, неудобопонятное и, по-видимому, ненужное, но талантливо исполненное. В Андрееве нет простоты, и талант его напоминает пение искусственного соловья".

  

  

   О. Л. Книппер, 16 сентября 1902 г., Ялта.

   ..."Для чего тебе нужно, чтобы я вышел в Америке? Да еще в дамском, очень плохом переводе?"

  

   Ей же, 17 декабря, Ялта.

   "Если не хочешь ходить в кружок и к Телешовым, той не ходи, дуся. Телешов милый человек...; вообще с ними со всеми, имеющими прикосновение к литературе, скучно, за исключением очень немногих. О том, как отстала и как постарела вся наша московская литература, и старая, и молодая, ты увидишь потом... этак годика через два-три".

  

  

   С. П. Дягилеву, 30 декабря 1902 г., Ялта.

   "Вы пишете, что мы говорили о серьезном религиозном движении в России. Мы говорили про движение не в России, а в интеллигенции. Про Россию я ничего не скажу, интеллигенция же пока только играет в религию и главным образом от нечего делать. Про образованную часть нашего общества можно сказать, что она ушла от религии и уходит от нее все дальше, что бы там ни говорили и какие бы философско-религиозные общества ни собирались. ...Теперешняя культура - это начало работы во имя великого будущего, работы, которая будет продолжаться, может быть, еще десятки тысяч лет для того, чтобы хотя в далеком будущем человечество познало истину настоящего Бога, т. е. не угадывало бы, не искало бы в Достоевской, а познало ясно, как познало, что дважды два есть четыре. Теперешняя культура - это начало работы".

  

  

   О. Л. Книппер, 16 февраля 1903 г., Ялта.

   ..."говорю тебе искренно, с каким удовольствием я перестал бы быть в настоящее время писателем!"

  

  

   Ей же, 23 февраля 1903 г., Ялта.

   ..."Барышням, едущим учиться за границу, надо говорить: 1) кончайте сначала в России, а потом поезжайте за границу для усовершенствования, если посвятите себя научной деятельности; наши женские учебные заведения, например, медицинские курсы, превосходны, 2) знаете ли вы иностранные языки, 3) евреи уезжают учиться за границу по необходимости, ибо они стеснены, а вы зачем "едете?

   Вообще нужно отчитывать сих барышень. Очень многие едут за границу только; потому, что не умеют учиться".

  

  

   Ей же, 17 апреля 1903 Г., Ялта.

   ..."Старики наши ненавистничают, это нехорошо. А Минский лжив и ломака".

  

  

   Дягилеву С. П., 12 июля 1903 г.

   ..."как бы это я ужился под одной крышей с Д. С. Мережковским, который верует определенно, верует учительски, в то время как я давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего. Я уважаю Д. С. и ценю его и как человека и как литературного деятеля, но ведь воз-то мы, если и повезем, то в разные стороны".

  

  

   О. Л. Книппер, 25 марта 1904 г.

   ..."Вчера вечером был Леонид Андреев, ворчал на Художественный театр, на Юлия Цезаря и проч., была и его похудевшая, постаревшая жена. Скучновато".

  

  

   "Я уже знал, что Чехов очень болен, - пишет Телешов, - вернее, очень плох, и решил занести ему только прощальную записку, чтоб не тревожить его. Но он велел догнать меня и воротил уже с лестницы.

   Хотя и я был подготовлен к тому, что увижу, но то, что я увидал, превосходило все мои ожидания, самые мрачные. На диване, обложенный подушками не то в пальто, не то в халате, с пледом на ногах, сидел тоненький, как будто маленький, человек с узкими плечами, с узким бескровным лицом - до того был худ, изнурен и неузнаваем Антон Павлович. Никогда не поверил бы, что возможно так измениться.

   А он протягивает слабую руку, на которую страшно взглянуть, смотрит своими ласковыми, но уже не улыбающимися глазами и говорит:

   - Завтра уезжаю. Прощайте. Еду умирать".

  

  

   "- Умирать еду, - настоятельно говорит он. - Поклонитесь от меня товарищам вашим по "Среде". Скажите им, что их помню и некоторых очень люблю... Пожелайте им от меня счастья и успехов. Больше мы уж не встретимся.

   - А Бунину передайте, чтобы писал и писал. Из него большой писатель выйдет. Так и скажите ему это от меня. Не забудьте".

  

  

   "Ни одна наша смертная мерка не годится для суждения о небытии, о том, что не есть человек", - писал Чехов.

  

  

   В записных книжках последнего периода жизни Чехова имеются две находящиеся рядом заметки:

   "Вера есть способность духа. У животных ее нет, у дикарей и неразвитых людей - страх и сомнения. Она доступна только высоким организациям".

   "Смерть страшна, но еще страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрешь".

  

  

   Был у него период жизни необыкновенный. Прав М. П. Чехов, - в эти годы он переживал (судя по письмам) высокий душевный подъем. (Да, но болезнь уже сказывалась ).

  

   В письме Лейкину от 28 декабря 1885 г. Москва.

   ..."Вообще воспеваю весь Петербург. Милый город, хотя бранят его в Москве... Все мое петербургское житие состояло в сплошных приятностях, и немудрено, что я видел все в розовом свете. Даже Петропавловка мне понравилась. Путаница в голове несосветимая: Невский, старообряд. церковь, диван, где я спал, Ваш стол, Билибин, Федя, толстый метранпаж, полотенца на стенах, борода Тимофея, перинка для Рагульки и Апеля, Сенной рынок, Лейферт".

  

  

   "А ты знаешь, что такое талант? - спрашивает в "Дяде Ване" Елена Андреевна Соню. - Смелость, свободная голова, широкий размах..."

  

  

   ..."А главное просторно до такой степени, что мне кажется, за свои сто рублей я получил право жить на пространстве, которому не видно конца". (1888 г.).

  

  

   ..."притягивающая к себе _ж_и_з_н_е_н_н_о_с_т_ь_ его произведений состоит в том, что в них ничто не "излагается", не "объясняется", а _п_о_к_а_з_ы_в_а_е_т_с_я. "П_с_и_х_и_ч_е_с_к_о_е" _н_и_к_о_г_д_а_ _н_е_ _о_б_о_с_о_б_л_я_е_т_с_я_ _о_т_ "ф_и_з_и_ч_е_с_к_о_г_о". (Бицилли).

   (Подчеркнуто мною. Ив. Б.).

   "Русская критика, - справедливо писал Бицилли, - объявила Чехова "писателем без мировоззрения", и ее представители задавались вопросом: как же это возможно, что, будучи "без мировоззрения", он все-таки был весьма значительным писателем? В сущности вопрос этот беспредметен, бессмыслен, и возник он единственно в силу упрощения, опошления самого термина _м_и_р_о_с_о_з_е_р_ц_а_н_и_е_ и выражаемого им понятия. Под миросозерцанием принято разуметь не то, что это слово буквально значит, а известную идеологию и связанную с ней "программу". Э_т_о_г_о_ у Чехова, действительно, не было... _е_м_у_ _п_р_е_т_и_л_о_ _т_о, _ч_т_о_ _в_ _т_а_к_о_й_ _с_т_е_п_е_н_и_ _с_в_о_й_с_т_в_е_н_н_о_ _л_ю_д_я_м, _э_т_о_г_о_ _р_о_д_а_ _м_и_р_о_с_о_з_е_р_ц_а_н_и_е_м_ _о_б_л_а_д_а_ю_щ_и_м: узкая, злобная нетерпимость по отношению к инаковерующим и тупое самодовольство. Миросозерцание, так понимаемое, было вразрез с подлинным миросозерцанием, т. е. видением мира и жизни, какими был одарен Чехов".

   Верно!

  

  

   Левитан Исаак Ильич (1861-1900) был психически нездоров. А. П. любил его. В 1885 году летом они жили поблизости от Воскресенска: Чеховы в Бабкине, а Левитан - в Максимовке. Рыбная ловля, охота. Левитан почти поправился.

   Чехов носил летом рубашку красного цвета.

  

  

   Чехов был связан с Чайковским и Рахманиновым.

  

  

   "Хмурые люди" посвящены Петру Ильичу Чайковскому.

   Музыка Чайковского - надо просмотреть письма, рассказы "После театра", "Рассказ неизвестного человека", "Три года" гл. X.

  

  

   Чайковский Модест Ильич, брат композитора, был большим поклонником Чехова. Но обратил его внимание на Чехова Петр Ильич.

   Я был знаком с Модестом Ильичем. Встречался с ним на Капри. Познакомился у Горького. Очень был приятный человек, хорошо воспитанный и привлекательный.

  

  

   В библиотеке Чехова хранится "Фантазия для оркестра" Рахманинова. Надпись такова: ..."автору рассказа "На пути", содержание которого с тем же эпиграфом, служило программой этому музыкальному произведению. 9 ноября 1898 г."

   "На пути" впервые напечатано 25 декабря 1888 г. Писал 3 недели.

  

  

   Шуточное письмо М. В. Киселевой, 21 сентября 1886, Москва:

   ..."Впрочем, писательство имеет и свои хорошие стороны. Во-первых, по последним известиям, книга моя идет недурно; во-вторых, в октябре у меня будут деньги; в-третьих, я уже понемножку начинаю пожинать лавры: на меня в буфетах тычут пальцами, за мной чуточку ухаживают и угощают бутербродами. Корш поймал меня в своем театре и первым делом вручил мне сезонный билет... Портной Белоусов {Поэт и переводчик Шевченко Белоусов.} купил мою книгу, читает ее дома вслух и пророчит мне блестящую будущность. Коллеги доктора при встречах вздыхают, заводят речь о литературе и уверяют, что им опостылила медицина и т. д.

   Едва я кончил письмо, как звякнул звонок... я увидел гениального Левитана. Жульническая шапочка, франтовской костюм, истощенный вид... Был он два раза на "Аиде", раз на "Русалке", заказал рамы, почти продал этюды... Говорит, что тоска, тоска, тоска..."

  

  

   Ей же, 29 сентября 1886, Москва.

   "Николай у меня. Он серьезно болен, желудочное кровотечение... Вчера он меня испугал не на шутку.

   Всем скверно живется. Когда я бываю серьезен, то мне кажется, что люди, питающие отвращение к смерти, не логичны. Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся".

  

  

   Москва, переутомление. Внешне он приучил себя держаться хорошо, откровенен с немногими.

   Ал. П. Чехову, 26 января.

   ..."Я болен. Живется скучно, а писать начинаю скверно, ибо устал".

  

  

   Ф. О. Шехтелю, между 11 и 14 марта, Петербург:

   ..."Нервы расстроены ужасно, так что пульс мой бьет с перебоями...

   ...Впрочем, есть и просьба: не забудьте похлопотать о бесплатном проезде в Таганрог и обратно. Сделайте так, чтобы на обратном билете не выставлять числа. Как бы там ни было, хоть землетрясение, а я уеду, ибо долее _м_о_и_ _н_е_р_в_ы_ не выдержат.

   Я хочу уехать на юг не позже 31 марта. Поеду с рублем, но всё-таки поеду".

  

  

   2 апреля он и уехал на юг, сначала в Таганрог, остановился у дяди Митрофана Егоровича. Пишет семье письма-дневники, очень подробные: "Дом Селиванова пуст и заброшен" (прежний дом Чехова. И. Б.). Попал, же он в Таганрог через 8 лет после своего отъезда: "Глядеть на него (на старый дом) скучно, а иметь его я не согласился бы ни за какие деньги. Дивлюсь, как это мы могли жить в нем?!"

   Пасхальная неделя в Таганроге. Ездил на свадьбу шаферствовать в Новороссийск. Ездил к знакомым в окрестности Таганрога ("Донская Швейцария"), гостил у Кравцовых. 5 мая поехал в Славянск, оттуда в Святые горы. Из Святых гор опять в Таганрог.

   Из Таганрога уехал 15 мая. 17 мая - Москва. Поездка заняла полтора месяца.

  

  

   Последнее радостное лето. Письма еще молодые. В них много подлинной поэзии.

  

   Г. М. Чехову, 1 апреля 1888, Москва.

   ..."В своих поисках дачи я имел единственной целью - доставить удовольствие моей мамаше, отцу, сестре, вообще всей семье, которая заметно тоскует по юге. Я старался найти такое место, где удобства жизни, необходимые для стариков, были бы на первом плане: покой, тишина, близость церкви, изобилие тени и проч. И чтобы рядом с этим и молодежь не оставалась при пиковом интересе. А для молодежи нужны: красивая природа, изобилие воды, лес и проч., _д_л_я_ _м_е_н_я__ж_е_ _л_и_ч_н_о, _к_р_о_м_е_ _т_о_г_о, _н_е_о_б_х_о_д_и_м_а_ _б_л_и_з_о_с_т_ь_ _п_о_ч_т_ы_ _и_ _л_ю_д_и, _к_о_т_о_р_ы_х_ _я_ _м_о_г_ _б_ы_ _н_а_ _д_о_с_у_г_е_ _л_е_ч_и_т_ь".

   (Подчеркнуто мною. И. Б.)

  

  

   И. Л. Леонтьеву (Щеглову), 10 мая, Сумы.

   ..."Я уже не литератор и не Эгмонт. Я сижу у открытого окна и слушаю, как в старом, заброшенном саду кричат соловьи, кукушка и удоды. Мне слышно, как мимо нашей двери проезжают к реке хохлята верхом на лошадях и как ржут жеребята. Солнце печет...

   ...Река широкая, глубокая, с островами... Один берег высокий, крутой, обросший дубами и вербой, другой отлогий".

  

  

   Чеховы жили в имении Линтваревых, во флигеле, усадьба близ г. Сум на высоком берегу Псела (притока Днепра), который широк, глубок, с островами, рыбы много.

  

  

   Н. А. Лейкину, 11 мая, Сумы.

   ..."Народ все сытый, веселый, разговорчивый, остроумный. Мужики здесь не продают ни масла, ни молока, ни яиц, а едят все сами - признак хороший. Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной".

  

  

   А. С. Суворину, 30 мая, Сумы.

   ..."А главное просторно до такой степени, что мне кажется, за свои сто рублей я получил право жить на пространстве, которому не видно конца. Природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях: не говоря уж о соловьях, которые поют день и ночь, о лае собак, который слышится издали, о старых запущенных садах, о забитых наглухо, очень поэтичных и грустных усадьбах... недалеко от меня имеется даже такой заезженный шаблон, как водяная мельница (16 колес) с мельником и его дочкой, которая всегда сидит у окна и, по-видимому, чего-то ждет. Все, что я теперь вижу и слышу, мне кажется, давно уже знакомо мне по старинным повестям".

  

  

   Н. А. Лейкину, 21 июня, Сумы.

   ..."Был я в Лебедине, в Галиче, в Сорочинцах и во многих прославленных Гоголем местах. Что за места!... Проехал я 400 верст, ночевал в десяти местах... Кроме природы, довольство, народное здоровье, высокая степень развития здешнего мужика, который и умен, и религиозен, и сыт. Об антагонизме между пейзанами и панами нет и помину".

  

  

   Лазареву-Грузинскому, 26 июня, Сумы.

   .."Всё, что я видел, слышал, так пленительно и ново... Тихие, благоухающие от свежего сена ночи, звуки далекой, далекой хохлацкой скрипки, вечерний блеск рек и прудов, хохлы, девки - все это так же широколиственно, как хохлацкая зелень и поместиться в коротком письме не сумеет". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   A. С. Суворину, 28 июня, Сумм.

   ..."Был в Миргородском уезде, в Сорочинцах, видел отличных людей и природу, которой раньше никогда не видел, слышал много нового.

   ...Когда по целым неделям не видишь ничего, кроме деревьев и реки, когда то и дело прячешься от грозы или обороняешься от злых собак, то поневоле, как бы ни был умен, приобретаешь новые привычки, а всё новое производит в организме реакцию более резкую, чем рецепты Бертенсона".

   (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   А. Н. Плещееву, Сумы.

   ..."Ах, если бы Вы были вместе с нами и видели нашего сердитого ямщика Романа, на которого нельзя было глядеть без смеха, если бы Вы видели места, где мы ночевали, восьми и десятиверстные села, которыми мы проезжали, если бы пили с нами поганую водку, от которой отрыгается, как после сельтерской воды! Какие свадьбы попадались нам на пути, какая чудесная музыка слышалась в вечерней тишине и как густо пахло свежим сеном! То есть душу можно отдать нечистому за удовольствие поглядеть на теплое вечернее небо, на речки и лужицы, отражающие в себе томный, грустный закат...

   ...B той комнате, где я спал, между окном и ставней соловей свил себе гнездо, и при мне вывелись из яиц маленькие соловейчики".

   (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   A. С. Суворину, 29 августа, Сумы.

   ..."Попал я туда как раз на молотьбу. Урожай великолепный... и рожь так тяжела, что при мне в один день шестисильная паровая молотилка намолотила 1200 пудов, и рабочие изнемогли, до такой степени тяжелы снопы! Работа утомительная, но веселая, как хороший бал. В детстве, живя у дедушки в имении гр. Платова, я по целым дням от зари до зари должен был просиживать около паровика и записывать пуды и фунты вымолоченного зерна; свистки, шипенье и басовой волчкообразный звук, который издается паровиком в разгар работы, скрип колес, ленивая походка волов, облака пыли, черные потные лица полсотни человек - все это врезалось в память, как "Отче Наш". И теперь я целые дни проводил на молотьбе и чувствовал себя в высшей степени хорошо. Паровик, когда он работает, кажется живым; выражение у него хитрое, игривое; люди же и волы кажутся наоборот машинами". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

  

   А. С. Суворину, 14 октября 1888 г. Москва.

   ..."Сначала о кровохарканьи... Впервые заметил его у себя 3 года (а не 4. И. Б.) тому назад в Окружном суде: продолжалось оно дня 3-4 и произвело не малый переполох в моей душе и моей квартире. Кровь текла из правого легкого. После этого я раза два в год замечал у себя кровь, то обильно текущую, то есть густо красящую каждый плевок, то не обильно... Третьего дня или днем раньше - не помню, я заметил у себя кровь, была она и вчера, сегодня ее уже нет. Каждую зиму, осень, весну и в каждый сырой летний день я кашляю. Но все это пугает меня только тогда, когда я вижу кровь: в крови, текущей изо рта, есть что-то зловещее, как в зареве. Когда же нет крови, я не волнуюсь и не угрожаю русской литературе "еще одной потерей". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   А. С. Суворину, 8 июня 1889 г. Сумы.

   ..."Когда я один мне почему-то становится страшно, точно я среди великого океана солистом плыву на утлой ладье". (Подчеркнутой мною. Ив. Б.)

  

  

  

   Ф. О. Шехтелю, 18 июня 1889. Сумы.

   "Вчера, 17 июня _у_м_е_р_ _о_т_ _ч_а_х_о_т_к_и_ Николай. Лежит теперь в гробу с прекрасным выражением лица. Царство небесное, а Вам, его другу, здоровья и счастья. Ваш А. Чехов". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   M. M. Дюковскому, 24 июня 1889, Сумы.

   ..."в последние недели Николай не жил, а страдал: спал сидя, не переставая кашлял, задыхался и проч. Если в прошлом были какие вины, то все они сторицей искупились этими страданиями... За неделю до смерти он приобщился. Умер в полном сознании.

   ...По южному обычаю, несли его в церковь и из церкви на кладбище на руках, без факельщиков и без мрачной колесницы, с хоругвями, в открытом гробе. Крышку несли девушки, а гроб мы. В церкви, пока несли, звонили. Погребли на деревенском кладбище, очень уютном, тихом, где постоянно поют птицы и пахнет медовой травой. Поставили крест, который виден далеко с поля".

   (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   А. Н. Плещееву, 26 июня 1889 г. Сумы.

   ..."Нельзя было сказать, когда умрет Николай, но что он умрет _с_к_о_р_о, для меня было ясно... Гостил у меня Свободин. Воспользовавшись приездом старшего брата, ... я захотел отдохнуть, дней пять подышать другим воздухом; ... во всю жизнь не забыть мне ни грязной дороги, ни серого неба, ни слез на деревьях, говорю - не забыть, потому что утром приехал из Миргорода мужичонко и привез мокрую телеграмму: "Коля скончался"...

  

  

   Дома я застал горе. Наша семья еще не знала смерти, и гроб пришлось видеть у себя впервые. (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   А. С. Суворину, 2 июля 1889, Сумы:

   ..."Николай умер. Я поглупел и потускнел. Скука адская, поэзии в жизни ни на грош, _ж_е_л_а_н_и_я_ _о_т_с_у_т_с_т_в_у_ю_т_ и проч. проч."

   (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   И. П. Чехову, 16 июля 1889 г., пароход "Олег". Одесса.

   ..."У меня нет ни желаний, ни намерений, а потому нет и определенных планов. Могу хоть в Ахтырку ехать, мне все равно".

  

  

   М. П. Чеховой, 18 июля 1889, Ялта.

   ..."возможно, что я уеду отсюда завтра или после завтра. Уеду в Сумы, а из Сум в Москву, не дожидаясь сентября. Лето мне опротивело... К сожалению, у меня много знакомых. Редко остаюсь один. Приходится слушать всякий умный вздор и отвечать длинно. Шляются ко мне студенты и приносят для прочтения свои увесистые рукописи. Одолели стихи... Все претенциозно, умно, благородно и бездарно.

   ...Д_е_н_е_г_ _н_е_ _ж_а_л_е_й_т_е, _ч_о_р_т_ _с_ _н_и_м_и". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)

  

  

   Н. А. Лейкину

   ..."Последние дни Николая, его страдания и похороны произвели на меня и на всю семью удручающее впечатление. На душе было так скверно, что опротивели и лето, и дача, и Псел. Единственное развлечение были только письма добрых людей. ...Конечно, письма пустое дело, но когда читаешь их, то не чувствуешь себя одиноким, а чувство одиночества самое паршивое и нудное чувство.

   После похорон возил я всю семью в Ахтырку, потом неделю пожил дома".

  

  

  

  

   А. М. Пешкову (М. Горькому), 3 февраля, Ялта.

   ..."мне так обидно, что мне уже 40, что у меня одышка и всякая дрянь, мешающая жить свободно..."

  

  

   О. Л. Книппер, 10 февраля, Ялта.

   "Я оторван от почвы, не живу полной жизнью, не пью, хотя люблю выпить; я люблю шум и не слышу его, одним словом, я переживаю теперь состояние пересаженного дерева, которое находится в колебании: приняться ему, или начать сохнуть".

  

  

   А. С. Суворину, 12 февраля, Ялта.

   ..."Когда Ваша героиня состарится, не придя ни к чему и ничего не решив для себя, и увидит, что всеми она покинута, неинтересна, не нужна, когда поймет, что окружавшие ее люди были праздные, ненужные, дурные люди (отец - тоже) и что она проморгала жизнь, - разве это не страшнее нигилистов?"

   ..."кроме действующего права, кроме уложений и юридических определений, существует еще нравственное право, которое всегда идет впереди действующего и определяет наши поступки, именно когда мы хотим действовать по совести..."

  

  

   А. М. Пешкову (М. Горькому), 15 февраля, Ялта.

   ..."Так не хотите в Индию? Напрасно. Когда в прошлом есть Индия, долгое плавание, то во время бессонницы есть о чем вспомнить".

  

  

   А. С. Суворину, 10 марта, Ялта.

   "Как много здесь чахоточных! Какая беднота и как беспокойно с ними. Тяжелых больных не принимают здесь ни в гостиницы, ни на квартиры, можете себе представить, какие истории приходится наблюдать здесь. Мрут люди от истощения, от обстановки, от полного заброса - это в благословенной Тавриде. Потеряешь всякий аппетит и к солнцу, и к морю".

  

  

   О. Л. Книппер, 30 августа, Ялта.

   "Ах, как мне мешают, если бы ты только знала!!! Не принимать людей я не могу, это не в моих силах".

  

  

   А. М. Пешкову (Горькому), 16 октября, Ялта.

   ..."Ужасно трудно было писать "Трех сестер". Ведь три героини, каждая должна быть на свой образец, и все три - генеральские дочки! Действие происходит в провинциальном городе, вроде Перми, среда - военные, артиллерия".

  

  

   А. С. Суворину, 16 ноября, Москва, Тверская, "Дрезден".

   "Вы слышали, что я женюсь? Это неправда. Я уезжаю в Африку, к крокодилам".

  

  

  

   Уже в январе 1890 года Чехов наметил маршрут на Сахалин: река Кама, Пермь, Тюмень, Томск, Иркутск, Амур, Сахалин, Япония, Китай, Коломбо, Порт-Саид, Константинополь и Одесса. Этот маршрут он сообщает младшему брату Михаилу. Намечает выехать из Москвы в начале апреля.