| Главная » Книги |
Маяковский Владимир Владимирович - В. Маяковский в воспоминаниях современников, Страница 18
Маяковский Владимир Владимирович - В. Маяковский в воспоминаниях современников
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
sp;
С выражением декламировал "Бунт в Ватикане" ("Взбунтовалися кастраты") Ал. Конст. Толстого, которого очень любил.
Размусоленную эротику он не выносил совершенно и никогда ничего не хотел читать и не писал в этом роде.
Когда кто-нибудь из поэтов предлагал Маяковскому: "Я вам прочту", он иногда отвечал: "Не про чту, а про что!"
5 Маяковский часто декламировал чужие стихи на улице, на ходу.
В 1915-1916 году это были, главным образом, те стихи, которые он и Бурлюк называли "дикие песни нашей родины". Эти стихи мы пели хором и шагали под них, как под марш.
Стихи Бурлюка (на мотив "многи лета, многи лета, православный русский царь"):
Аб-кусают звё-ри мякоть.
Ночь центральных проведи...
("Призыв")
На тот же мотив:
Он любил ужасно муух,
У которых жирный зад,
И об этом часто вслуух
Пел с друзьями наугад.
На тот же мотив:
Заколите всех теляат -
Аппетиты утолят.
Стихотворение Бурлюка (по Рембо) "Утверждение бодрости" скандировали без мотива. "Животе" произносилось - "жьивоте", в подражание Бурлюку:
Каждый молод, молод, молод,
В жьивоте чертовский голод,
Так идите же за мной...
За моей спиной.
Я бросаю гордый клич,
Этот краткий спич!
Будем кушать камни, травы,
Сладость, горечь и отравы,
Будем лопать пустоту,
Глубину и высоту.
Птиц, зверей, чудовищ, рыб,
Ветер, глины, соль и зыбь!
Каждый молод, молод, молод,
В жьивоте чертовский голод.
Все, что встретим на пути,
Может в пищу нам идти.
Ахматову пели на мотив "Ехал на ярмарку ухарь-купец":
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера-а сероглазый король...
("Сероглазый король")
Беленсона из "Стрельца" - на неотчетливый, но всегда тот же самый мотив:
О, голубые панталоны
Со столькими оборками.
Уста кокотки удивленной,
Ка-зав-ши-е-ся горь-ки-ми...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дразнили голым, голубея,
Неслись, играя, к раю мы...
Небес небывших Ниобея,
Вы мной вас-па-ми-на-е-мы.
("Голубые панталоны")
Сашу Черного - на мотив "Многи лета":
Губернатор едет к тете,
Нежны кремовые брюки.
Пристяжная на отлете
Вытанцовывает штуки.
("Бульвары")
Иногда мы гуляли под "Совершенно веселую песню" Саши Черного. Эта невеселая "Полька" пелась на музыку Евреинова. Он часто исполнял ее в "Привале комедиантов", сам себе аккомпанируя:
Левой, правой, кучерявый,
Что ты ерзаешь, как черт?
Угощение на славу,
Музыканты - первый сорт.
Вот смотри:
Раз, два, три,
Прыгай, дрыгай до зари.
Вот смотри:
Раз, два, три,
Прыгай, дрыгай до зари.
Все мы люди-человеки...
Будем польку танцевать.
Даже нищие-калеки
Не желают умирать.
А пока
Ха-ха-ха,
Не хватайся за бока!
А пока
Ха-ха-ха
Тарарарарарара.
(Вместо - "не толкайся под бока".)
Кроме "диких песен нашей родины" помню такие песни:
На преунылый мотив - слова Саши Черного:
Гессен сидел с Милюковым в печаали.
Оба курили и оба молчали.
Гессен спросил его кротко, как Аавель:
"Есть ли у нас конституция, Павел?"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Долго сидели в партийной печаали,
Оба курили и оба молчали.
("Невольное признание")
С тоской, когда гости выкуривали все папиросы:
Они сорвали по цветку,
И сад был весь опустошен.
(А. Плещеев, "Был у Христа-младенца сад...")
На неопределенный, но всегда один и тот же мотив (если Маяковскому загораживали свет, когда он рисовал, или просто становились перед самым его носом):
Мадам, отодвиньтесь немножко,
Подвиньте ваш грузный баркас.
Вы задом заставили солнце,
А солнце прекраснее вас.
(Саша Черный, "Из "шмецких" воспоминаний")
Часто спрашивал заинтересованно и недоуменно:
Отчего на свете столько зла
И какого вкуса жабье мясо?
(Саша Черный, "Квартирантка")
Популярна была и с чувством пелась и долго продержалась песня:
Выходи, прэлэстница,
Поздно или рано.
Шелковую лестницу
Выну из кармана.
(Козьма Прутков, "Желание быть испанцем")
Когда Маяковский пел это, мы были совершенно уверены, что он слегка влюблен. Часто пелись частушки:
Я галошев не ношу,
берегу их к лету,
а по правде вам скажу,-
у меня их нету.
Ты мой баптист,
я твоя баптистка.
Приходи-ка ты ко мне
баб со мной потискать.
Часто песенка Кузмина в ритме польки:
Совершенно непонятно,
пачему бездетны вы?
6 Маяковский любил ранние стихи Василия Каменского, особенно:
"Сарынь на кичку!"
Ядреный лапоть
Пошел шататься
По берегам.
Сарынь на кичку!
В Казань!
В Саратов!
В дружину дружную
На перекличку,
На лихо лишное
Врагам!
("Степан Разин")
Когда приехали в Петроград Пастернак и Асеев и прочли Маяковскому стихи, вошедшие потом во "Взял", Маяковский бурно обрадовался этим стихам.
Он читал Пастернака, стараясь подражать ему:
В посаде, куда ни одна нога
Не ступала, лишь ворожеи да вьюги
Ступала нога, в бесноватой округе,
Где и то, как убитые, спят снега.
("Метель")
И асеевское:
С улиц гастроли Люце
были какой-то небылью,
казалось - Москвы на блюдце
один только я неба лью.
("Проклятие Москве")
Маяковский думал, чувствовал, горевал, возмущался, радовался стихом - своим, чужим ли. В те годы Маяковский был насквозь пропитан Пастернаком, не переставал говорить о том, какой он изумительный, "заморский" поэт. С Асеевым Маяковский был близок. Мы часто читали его стихи друг другу вслух. В завлекательного, чуть-загадочного Пастернака Маяковский был влюблен, он знал его наизусть, долгие годы читал всегда "Поверх барьеров", "Темы и вариации", "Сестра моя жизнь".
Особенно часто декламировал он "Памяти Демона", "Про эти стихи", "Заместительница", "Степь", "Елене", "Импровизация"... Да, пожалуй, почти все - особенно часто.
Из стихотворения "Ты в ветре, веткой пробующем":
У капель - тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес.
Обрызганный, закапанный
Миллионом синих слез.
Из стихотворения: "До всего этого была зима":
Снег валится, и с колен -
В магазин
С восклицаньем: "Сколько лет,
Сколько зим!"
"Не трогать" - все целиком и на мотив, как песню, строки:
"Не трогать, свеже выкрашен",-
Душа не береглась.
И память - в пятнах икр, и щек,
И рук, и губ, и глаз.
На тот же мотив из стихотворения "Образец"
О, бедный Homo Sapiens,
Существованье - гнет.
Другие годы за пояс
Один такой заткнет.
Часто Маяковский говорил испуганно:
Рассказали страшное,
Дали точный адрес.
И убежденно:
Тишина, ты - лучшее
Из всего, что слышал.
Некоторых мучает,
Что летают мыши.
("Звезды летом")
Все стихотворение "Любимая - жуть!" и особенно часто строки:
Любимая - жуть! Если * любит поэт,-
Влюбляется бог неприкаянный.
И хаос опять выползает на свет,
Как во времена ископаемых.
Глаза ему тонны туманов слезят.
Он застлан. Он кажется мамонтом.
Он вышел из моды. Он знает - нельзя:
Прошли времена и - безграмотно.
{* Вместо: когда. (Прим. Л. Ю. Брик.)}
Он так читал эти строки, как будто они о нем написаны.
Когда бывало невесело, свет не мил, он бормотал:
Лучше вечно спать, спать, спать, спать
И не видеть снов.
("Конец")
Добрый Маяковский читал из "Зимнего утра" конец четвертого стихотворения:
Где и ты, моя забота,
Котик лайкой застегнув,
Темной рысью в серых ботах
Машешь муфтой в море муфт.
Из "Разрыва" особенно часто три первых стихотворения целиком. И как выразительно, как надрывно из третьего:
Пощадят ли площади меня?
О!* когда б вы знали, как тоскуется,
Когда вас раз сто в течение дня
На ходу на сходствах ловит улица!
{* Вместо: Ах! (Прим. Л. Ю. Брик.)}
Из девятого:
Я не держу. Иди, благотвори.
Ступай к другим. Уже написан Вертер.
А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно, что жилы отворить.
Почти ежедневно повторял он:
В тот день всю тебя от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Таскал за собой * и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал.
("Марбург")
{* Вместо: Носил я с собой. (Прим. Л. Ю. Брик.)}
Я уверена, что он жалел, что не сам написал эти четверостишия, так они ему нравились, так были близки ему, выражали его.
Пришлось бы привести здесь всего Пастернака. Для меня почти все его стихи - встречи с Маяковским.
7 Крученыха Маяковский считал поэтом - для поэтов. Помню, как он патетически обращался к окружающим:
Молитесь! Молитесь!
Папа римский умер,
прицепив на пуп
нумер *.
{* Переделка из книги А. Крученых "Мирсконца". (Прим. Л. Ю. Брик.)}
Заклинанием звучали строчки из "Весны с угощением":
Для правоверных немцев
всегда есть -
дер гибен гагай.
Эйн, цвей, дрей.
"Эйн цвей дрей" вместо крученыховского "Клепс шмак".
Этим заклинанием он пользовался, главным образом, против его автора.
Часто трагически, и не в шутку, а всерьез, он читал Чурилина:
Помыли Кикапу в последний раз.
Побрили Кикапу в последний раз.
("Конец Кикапу")
И. Г. Эренбург вспоминает, что Маяковский, когда ему бывало не по себе, угрюмо повторял четверостишие Вийона:
Я - Франсуа, чему не рад.
Увы, ждет смерть злодея,
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея.
Маяковский любил играть и жонглировать словами, он подбрасывал их, и буквы и слоги возвращались к нему в самых разнообразных сочетаниях:
Зигзаги
Загзиги.
Кипарисы
рикаписы
сикарипы
писарики
Лозунги
Лозгуны,-
без конца...
Родительный и винительный падежи он, когда бывал в хорошем настроении, часто образовывал так: кошков, собаков, деньгов, глупостев.
Непрерывная игра словами шла за картами:
В ожиданье выигрыша
приходите вы и Гриша.
Оборвали стриту зад,
стал из стрита три туза.
Козыри пики - Пизыри коки.
Туз пик - Пиз тук.
Он много рифмовал по поводу и без повода.
О пивной, в которой надумали расписать стены фресками:
Сижу под фрескою
и пиво трескаю.
О предполагающейся шубе:
Я настаиваю,
чтобы горностаевую.
И просто так:
Ложе прокрустово -
лежу и похрустываю.
Обутые в гетры,
ходят резон д'етры.
Молоко лакал босой,
обожравшись колбасой.
Где живет Нита Жо?
Нита ниже этажом.
Строго вопрошал и сам себе испуганно отвечал:
Кто ходил в лесу рогат? -
Суррогат.
Горький вспоминал, что, когда они познакомились, Маяковский без конца повторял:
Попу попала пуля в пузо.
У Эренбурга в его "Книге для взрослых" есть краткие, но очень точные, выразительные воспоминания о Маяковском. В них он рассказывает, что в свою последнюю поездку в Париж Маяковский "сидел мрачный в маленьком баре и пил виски "Уайт хоре". Он повторял:
Хорошая лошадь Уайт хоре,
Белая грива, белый хвост".
Когда-то мы придумали игру. Все играющие назывались Фистами. Водопьяный переулок, в котором мы тогда жили, переименовали в Фистовский и стали сочинять свой фистовский язык. Эта игра увлекала Маяковского несколько дней. Он как одержимый выискивал слова, начинающиеся с буквы Ф или с имеющейся в них буквой Ф, и придавал им новый смысл. Они означали не то, что значили до сих пор.
Вот примеры, записанные тогда же:
Фис-гармония - собрание Фистов.
Соф-около - попутчик.
Ф-или-н - сомнительный Фист.
Ф-рак - отступник.
Фи-миам - ерунда.
Фис-пташка - ласкательное.
Га-физ - гадкая физиономия.
Ф-рукт - руководитель Фистов.
Ан-фиски - антифисты.
Тиф - тип.
Фис-тон - правила фистовского тона.
Со-фисты - соревнующиеся.
До-фин - кандидат.
Физика - учение фистов.
Ф-ура-ж - выражение одобрения.
Фишки - деньги.
Фихте - всякий фистовский философ.
8 Маяковский не только читал чужие стихи - он переделывал, нарочно перевирал их. Он непрерывно орудовал стихами - именно чужими, не своими. Себя он почти никогда не цитировал. Свои стихи он бормотал и читал отрывками, когда сочинял их; или же торжественно декламировал только что написанные.
Когда бы мы ни раскладывали пасьянс, он патетически произносил:
Этот смуглый пасиянец.
Золотой загар плеча.
Вертинского он пел так:
Еловый негр вам подает манто.
Куда ушел ваш кисайчонок Ли?
("Лиловый негр")
Строку Пушкина:
Незримый хранитель могу чемодан
("Песнь о вещем Олеге")
(вместо: могущему дан).
А. К. Толстого:
Шибанов молчал из пронзенной ноги.
("Василий Шибанов")
Пастернака:
И пахнет сырой грезедой резедонт
("Сестра моя - жизнь")
(вместо: резедой горизонт).
Кирсанова встречал словами:
Поцелуй бойца
Семена
в моложавый хвост
(вместо: моложавый ус в поэме "Моя именинная")
9 Если он слышал или появлялись в печати какие-нибудь хорошие новые стихи, он немедленно запоминал их, читал сто раз всем, радовался, хвалил, приводил этого поэта домой, заставлял его читать, требовал, чтобы мы слушали.
Так было с "Мотэле" Уткина. Маяковский услышал его впервые на вечере во Вхутемасе. Пришел домой возбужденный и не успокоился до тех пор, пока и мы его не узнали.
Так было с "Гренадой" Светлова, с ранними стихами Сельвинского, со стихами Маршака для детей.
Светловскую "Гренаду" он читал дома и на улице, пел, козырял ею на выступлениях, хвастал больше, чем если бы сам написал ее!
Очень нравилась ему "Пирушка" Светлова.
Из стихотворения "В разведке" он особенно часто читал строчки:
. . . . . . . . . . . .
И спросил он:
"А по-русски
Как Меркурия зовут?"
Он сурово ждал ответа.
И ушла за облака
Иностранная планета,
Испугавшись мужика.
Он любил стихи Незнамова, просил его: "Почитайте, Петенька, "Хорошо на улице!" - и ласково встречал Петра Васильевича его строчками:
без пяти минут метис,
скажите пожалуйста!..
(Малиновый товарищ")
Часто читали вслух "Именинную" Кирсанова. За утренний завтрак Маяковский садился, напевая:
и яичницы ромашка на сковороде.
В хорошем настроении он бодро пел кирсановское:
Фридрих Великий,
подводная лодка,
пуля дум-дум,
цеппелин...
Унтер-ден-Линден,
пружинной походкой
полк
оставляет
Берлин
("Германия")
Очень нравились ему строки поэта-комсомольца Бориса Веревкина:
И граждане и гражданки,
в том не видя воровства,
превращают елки в палки
в честь Христова рождества.
Он декламировал их на своих выступлениях и дома, для собственного удовольствия.
Одно время часто читал Сельвинского "Мотька-Малхамовес", "Цыганский вальс на гитаре", "Цыганские вариации".
Из стихотворения "Вор":
А у меня, понимаешь ты, шанец жить...
И
Нну-ну, умирать, так будем умирать -
В компании-таки да веселее.
Из "Улялаезгдины" пел, как песню, акцентируя точно по Сельвинскому:
Ехали казаки, ды ехали казаки.
Ды ехали казааки, чубы па губам.
Ехали казаки ды на башке папахи,
Ды на башке папахи через Дон на Кубань.
Часто цитировал строчки Вольпина:
- Поэтому, как говорил Жан-Жак Руссель,
Заворачивай истории карусель.
- Не Руссель, товарищ, а Руссо.
- В таком случае, не карусель, а колесо.
("Королева ошиблась")
У Маяковского записана парафраза стихов Уткина, очевидно подошедших ему под настроение:
Кружит, вьется ветер старый.
Он влюблен, готов.
Он играет на гитаре
Телеграфных проводов *.
{* У И. Уткина есть строфа в стихотворении "Ветер":
Я опутал шею шарфом,
Вышел ... Он уже готов!
Он настраивает арфу
Телеграфных проводов...
&nb 
| |
| Просмотров: 761 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры