Маяковский Владимир Владимирович - Статьи и заметки (1918-1930), Страница 9 - Книги

n="justify"> Я видал, какой-то прохожий

Ее грубо за руку взял.

И такая жальба за подругу,

Ее глаз мне стало жаль.

Я за пазуху сунул руку,

Но не нашел ножа.

Давеча продал я ножик -

Хлеба купил, папирос...

Оглянулся... пропал прохожий

И Феньку с собою увез.

Я долго по улицам шлялся,

Горела моя голова.

Запела цыганским вальсом

И слюни пускала Нева...

А где-то гремящие трубы

Запели на сто голосов,

Как будто вошли лесорубы

В чубатые чащи лесов.

А в тумане пегом и диком,

Где глохнет ветровый свист,

Стоит Петька Великий

Безработный кавалерист.

И дремлют заржавленной болью

Оскаленные стены дворца...

. . . . . . . . . . . . . .

Неужели те годы уплыли

И растаяли песни свинца?

Да... Теперь мне, пожалуй, за тридцать,

Чуб мой стал понемногу седым,

Но тогда было радостно биться

Даже самым простым рядовым.

Революции дал я немного.

Но гореть за нее хорошо.

С военкомом одной дорогой

Я в шинели растрепанной шел.

И в холодные дымные ночи,

Когда песня сердцу - сестра,

Я в отряде - простой наводчик -

С пулеметом стоял у костра.

Мне мерещится шум барабана

В духоте ночлежных ночей.

Я люблю, когда старая рана

В непогоду болит на плече.

Вспоминаю былое горение.

Эти ночи ко мне не придут...

Эх, добряга ты, ветер весенний,

Мне от голода нынче капут.

Мне придется издохнуть с голоду,

Дорогая красотка-весна.

Ишь как лопает звезды-жолуди

Рябая свинья-луна.

За Невою рассветом кроются

Сытые небеса...

На углу домина строится -

И такие на диво леса!

Размахнулось руками строение,

А стена высока и нова.

Это началась стройка весенняя -

Значит, рано еще унывать.

Эй ты, сердце, до жизни охочее,

Веселее и жарче стучи!..

Скоро утро -

Придут рабочие.

Попрошусь таскать

Кирпичи...

Л. Равич (1928)

Дорогой т. Равич.

Я отвечаю Вам в журнале, думая, что замечания, высказанные относительно Вашего рассказа в стихах, будут полезны и другим поэтам, начинающим работу над словом.

Я смотрел Ваш стих несколько раз и читал его многим понимающим в словах товарищам.

Выводы такие: Вы очень способны к деланию стихов (если это действительно "первое" и если описываемое действительно "правда").

Хорошо, по-лефовски:

1. Все образы произведены обдуманно от двух главных тем - "безработица" и "голод".

Эх, на поясе сколько дыр

Я сегодня гвоздем продырявил!..

Ишь как лопает звезды-жолуди

Рябая свинья-луна...

Стоит Петька Великий,

Безработный кавалерист...

Это лучше бесцельного имажинизма Есенина.

"Безработный" применительно к Петру Великому - и не обидно и не грубо, а вместе с тем снижает всю Петрову, всю царственную величавость.

2. Прямое, не заталмуженное предыдущими поэтами, отношение к шаблоннейшим явлениям -

Для других пахнет весна,

А для нас она воняет.

3. Сделанность, слаженность слов, аллитерация, сама явившаяся в результате долгого обдумывания наиболее выразительных для данного положения букв и слов -

Черна от бровей до пят

Чернорабочая сила.

Копальщики перла, как тучи.

И карточки зрели в руках.

4. И хорошо, что тоска, пронесенная через безработицу, разрешена по-двадцатилетнему и бодрому -

Скоро утро -

Придут рабочие.

Попрошусь таскать

Кирпичи.

Плохо, по-старинке:

1. Рядом с точными определениями расставлены и неопределенно декадентские -

А где-то глухие часы...

А где-то сопит весна..

Где? Дайте точный адрес: на углу Литейного и Пантелеймоновской?

2. Отдельные расхлябанные, истрепанные поэтические образишки -

...глухие часы

на башне высокой завыли...

Я ушел в темноту бездорожья.

3. Скованность речи. Заранее предубеждены, считая, что поэзия - это четверостишия с чередующимися рифмами. Выучите строчки ходить по-разному. Если не сумеете - перебейте строчкам ноги.

4. "Правда", описанная в стихе, несколько сомнительна и относительна. Скорей это "правдивость" художественного рассказа. Иначе - похожее на правду - вранье. В "правде" должно быть еще больше документальности. Если это все же совершенная "правда", просим и Феньку описать свою жизнь и продолжение Вашей поэтической ночи.

5. Темы "голод", "безработица" взяты чересчур поэтически, описанием переживаний. К сожалению, эти темы в жизни шире, и только полный их охват в стихе даст настоящее, нужное, движущее писание, работу. Больше тенденциозности. Оживите сдохшую поэзию темами и словами публицистики. Ноющие слова и у Вас сильнее и описательных и радостных. Ноющее делать легко,- оно щиплет сердце не выделкой слов, а связанными со стихом посторонними параллельными ноющими воспоминаниями. Одному из своих неуклюжих бегемотов-стихов я приделал такой райский хвостик:

Я хочу быть понят моей страной,

а не буду понят -

что ж?!

По родной стране

пройду стороной,

как проходит

косой дождь.

Несмотря на всю романсовую чувствительность (публика хватается за платки), я эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал.

Этими девятью замечаниями не исчерпывается все, что можно и надо сказать о стихе. Дальнейшие выводы делайте сами.

Нам стихов больше не шлите.

Врабатывайтесь в газету.

Гонорар высылаем маленький.

Но такой же маленький получают и все сотрудники "Нового Лефа".

Жму руку.

[1928]

[О "ЛЕФЕ"]

На вопросы редакции "Ж- И." о "разброде мнений" в Лефе, о моей позиции - "левее Лефа" - отвечаю:

Никаких лефовских расколов нет. Просто инициативнейшие из лефов - Брик, Асеев, Родченко, Жемчужный и др.- вновь расширяют, еще и еще раздвигают постоянно меняющуюся и развивающуюся лефовскую работу. Это - один из тех переходов, которые и раньше были у нас: от футуристов - к "Искусству коммуны", от "Искусства коммуны" - к Лефу и т. д.

Засахарившиеся останутся и отстанут, а мы будем:

1) Бороться против литературных группировок, заменяющих обработку фактов разнообразной жизни рассасыванием литературных сплетен. Эта борьба будет вестись не во имя "свободных художников", не во имя анархиствующей богемы, а для еще большей дисциплины художественного труда - во имя выполнения работы всех предприятий Союза, нуждающихся в слове, в краске, в эстрадном выступлении.

2) Мы будем бороться против фетишизирования лозунгов фото, газетной хроники, фельетона и т. д. Не во имя поэм и картин, а для фотографических историй городов, во имя книг, выверенных с добросовестностью газетчика.

Но нащелкивание кодаком впустую - это еще не лефовство.

3) Изобретательство, новаторство - остаются нашим лозунгом.

Мы - а остальные тем более - забыли, что лаборатория - это жизнь и мозг всякого ремесла.

Мы опять родились, и мы опять назовемся. Как? Шило своевременно вылезет из мешка.

Будет ли этим мешком журнал "Новый Леф"?

Нет.

[1928]

КЛОП

Это - феерическая комедия в 5 действиях и в 9 картинах.

Мне самому трудно одного себя считать автором комедии. Обработанный и вошедший в комедию материал - это громада обывательских фактов, шедших в мои руки и голову со всех сторон, во все время газетной и публицистической работы, особенно по "Комсомольской правде".

Эти факты, незначительные в отдельности, прессовались и собирались мною в две центральные фигуры комедии: Присыпкин, переделавший для изящества свою фамилию в Пьера Скрипкина,- бывший рабочий, ныне жених, и Олег Баян - подхалимничающий самородок из бывших владельцев.

Газетная работа отстоялась в то, что моя комедия - публицистическая, проблемная, тенденциозная.

Проблема - разоблачение сегодняшнего мещанства.

Я старался всячески отличить комедию от обычного типа отображающих, задним числом писанных вещей.

Основная трудность - это перевести факты на театральный, язык действия и занимательности.

Сухой перечень картин таков:

1. Присыпкин и Баян на деньги мамаши Ренесанс закупают для предстоящего красного бракосочетания красную ветчину, красноголовые бутылки и красное прочее.

2. Молодняцкое общежитие обсуждает бегство Присыпкина из окопов трудного быта и за выстрелом самоубийцы Зои Березкиной, любившей Присыпкина, вышвыривает "жениха", с треском отрывающегося от своего класса.

3. Съезжались к загсу трамваи.

Там пышная свадьба была.

Свадьба Присыпкина и Эльзевиры Ренесанс - маникюрщицы, обстригшей бывшие присыпкинские когти.

4. Пожар уничтожает всех действующих лиц. Среди живых нет никого. Среди трупов не досчитывается один - судя по ненахождению, сгоревший по мелочам.

Выводы:

Товарищи и граждане!

Водка - яд.

Пьяные

республику

зря спалят.

. . . . . . . . . . . . . . . .

Случайный сон -

причина пожаров.

На сон

не читайте Надс_о_нов

и Жаровых.

5. Проходят десять пятилеток строительства и борьбы за культуру. Труп по мелочам не сгорел. Целого и замороженного в ливне воды пожарных Присыпкина обнаружили в бывшем погребе. Механическое голосование всей Федерации постановило Присыпкина воскресить.

Последние новости

про оттаивающее,

водкой питающееся

млекопитающее

таковы.

6. Млекопитающее разморожено вместе с уползающим на стену прекрасным дородным клопом образца 28-го года.

"Автодоры" и прочее бывшего Тамбова сразили Присыпкина. Он падает на руки бывшей стреляющейся, теперь здоровой, но постаревшей на пятьдесят лет Зои Березкиной.

7. Репортер рассказывает о страшной "Трехгорной" эпидемии, заражающей город. Рабочие, производившие "пиво" для облегчения Присыпкину трудностей перехода к культурному времени, массой ложатся в больницы, сраженные однажды и случайно попробованным алкоголем. Даже собаки дома, где проживает Присыпкин, заражены микробами подхалимства, не лают и не бегают, а только "служат", стоя на задних лапках.

О девушках и говорить не приходится: они поражены приступами романсовой влюбленности.

По городу идет охота на невиданное насекомое "клопус нормалис", случайно обнаруженное черной точкой на белой стене и после долгих засад водворяемое в ларец директора зоосада.

8. Все попытки сделать из Присыпкина будущего человека разит неудача. Врачи отказываются от этого дышащего спиртным перегаром существа. Самому существу, привыкшему к мокрой водочной жизни, отвратительна стеклянная чистота. Существо протестует против того, что его разморозили для того, чтобы засушить. Существо раскидывает предлагаемые ему развлечения вроде книги Муссолини "Письма из ссылки". Пришедшее в отчаяние существо приведено в радужные чувства только объявлением зоосада о поисках человекообразного существа для ежедневных обкусываний и для содержания свежеприобретенного насекомого в нормальных зверьих условиях...

И даже Березкина изумляется, что пятьдесят лет назад она чуть не кончилась от этакой мрази.

9. На открытие зоологического сада стекся город. После обнародованных перипетий охоты и борьбы открывается клетка двух экспонатов - "клопус нормалис" и чуть было не принятый за "homo sapiens" и даже за его высший вид - за трудящегося - Присыпкин, оказавшийся по изучении мимикрийных признаков не человеком, а простым "обывателиус вульгарис".

Директор зоосада демонстрирует экспонат собравшимся отцам города, и готовый показать свои штуки - человекообразные манеры и речь - Присыпкин вдруг останавливает глаз на зрительном зале и в диком недоумении радости, возмущенный одиночным заключением, зовет в клетку неизвестно когда размороженных, как две капли воды похожих на Присыпкина, зрителей.

Галлюцинирующего Присыпкина, конечно, загоняют в клетку, и последние его фразы служители разгоняют вентиляторами.

"Музыка, марш!"

Канва действия вся.

Пьеса (она же и обозрение) написана. Первая ее встреча со слушателями, с теми, кто ее будет осуществлять,- встреча для пьесы приятная. Те, для кого пьеса написана, сказали свое "хорошо". Это ни в коей мере не значит, что пьеса в моем воображении лавровая. Пьесы - не художественные шедевры. Пьеса ^:- это оружие нашей борьбы. Его нужно часто навастривать и прочищать большими коллективами.

Мы проведем пьесу еще до постановки через большое количество комсомольских собраний и, если понадобится, будем вносить изменения в текст и в ситуации.

Но даже так обточенная и очищенная пьеса - это только одно из слагаемых.

Сила влияния комедии на зрителя может быть удесятерена (а то и уничтожена) актерами, оформляющими, рабочими сцены, музыкантами и т. д.

Но, конечно, главное зависит от того, насколько размахнется со всей своей отдохнувшей силой В. Э. Мейерхольд. Я уверен, что размахнется здорово.

[1929]

[О "КЛОПЕ"]

Театр им. Мейерхольда в Москве начал подготовительную работу по постановке моей новой пьесы "Клоп" - феерической комедии в 5 действиях и 9 картинах.

Проблема, поставленная в пьесе, это- разоблачение сегодняшнего мещанства.

Первые четыре картины происходят в наши дни. Действие разворачивается вокруг бывшего рабочего, бывшего партийца Присыпкина, справляющего "красное бракосочетание" с дочерью парикмахера, маникюрщицей Эльзевирой Ренесанс.

Эта часть пьесы заканчивается пожаром, возникшим во время шумной пьянки по случаю свадьбы. Все действующие лица во время пожара погибают, причем среди трупов не досчитываются одного - Присыпкина.

Вторая часть пьесы переносит зрителя на десять советских пятилеток вперед.

Будущее поколение находит замороженный труп Присыпкина и решает его воскресить. Таким образом махровый образец мещанина попадает в новый мир. Все попытки сделать из него будущего человека терпят неудачу. После целого ряда перипетий он попадает, наконец, в клетку зоологического сада, где демонстрируется в качестве исключительного экземпляра "обы-вателиуса вульгариса".

В финале пьесы герой обращается к посетителям зоосада, а через их головы и к публике зрительного зала, с приглашением занять место в клетке рядом с ним.

Такова внешняя, еще ничего не говорящая, сюжетная схема моей пьесы.

Я перерабатываю ее по многочисленным читкам на комсомольских и рабочих собраниях.

"Клоп" - это театральная вариация основной темы, на которую я писал стихи и поэмы, рисовал плакаты и агитки. Это тема борьбы с мещанином.

Основной материал, переработанный в пьесе, это - факты, шедшие в мои руки - руки газетчика и публициста. В моей пьесе нет положений, которые не опирались бы на десятки подлинных случаев.

Как мне самому нравится моя пьеса?

Она мне будет нравиться, если она не будет нравиться обывателю.

В настоящее время я работаю еще над двумя пьесами - "Комедия с убийством", темой которой является столкновение лоб в лоб европейской культуры с советской, и комедией "Миллиардеры".

[1929]

КАЗАЛОСЬ БЫ ЯСНО...

Поэт и газета - это сопоставление чаще и чаще выныривает из газетных статей.

"Чистые" литераторы орут - газета снижает стиль, газета повседневностью оттягивает от углубленных тем.

"Газетчик", с легкой руки Тальникова, начинает становиться в определении писательских размеров чуть не бранным словом.

В последних критических статьях (Гроссман-Рощин в журнале "На литературном посту", Тальников в "Красной нови", Горбов в "Красной ниве" и т. д.) это эстетское высокомерие начинает становиться угрожающим, тормозящим революционную литературу фактом.

Газетчики, отгрызайтесь!

Газетчик против углубленных тем. Ерунда! Да, мы требуем литературу, основанную на факте. Мелочность темы - это мелкота собранных фактов.

Можно написать основанный на случайном событии памфлет на Чемберлена. Давать углубленную литературу - это не значит заменить Чемберлена космосом. А это значит подобрать именно на этого Чемберлена большее число именно его касающихся фактов - типизировать, систематизировать, обрабатывать, но с единственным устремлением, если фельетон был щелчком,- углубленная литературная вещь пусть ляжет кулаком на чемберлений цилиндр.

Разница газетчика и писателя - это не целевая разница, а только разница словесной обработки.

Механическое внедрение в газету писателя со старыми литературными навыками (вчерашний лозунг Лефа) - этого уже недостаточно.

Всегдашний наш лозунг антилитературы и огазетчивания сегодня акцентируется по-новому. Мы за единственную борьбу активных агитаторов строительства коммуны против эстетов с проповедью аполитичности, против отображений задним числом и прочей архаической и мистической чуши.

Мы настолько сейчас изощрены в поэтической технике и в способах владения словом, что состязаться в этой области скучно и непродуктивно.

Было много противоречивых определений поэзии. Мы выдвигаем единственное правильное и новое, это - "поэзия - путь к социализму".

Сейчас этот путь идет между газетными полями.

Нелепо относиться к газете как к дурному обществу, принижающему поэтическую культуру. Технически газета - это 1 000 000 экз. и больше ничего.

Давай газете, пропускай через газету вещи любой литературной точенности. Злободневность вещи является результатом не наспех склеенных строк, а запасом поэтических оборотов и заготовок, делаемых поэтом загодя, но в тренировке на быстроту выполнения и отзыва по массе аналогичных фактов.

Газета не только не располагает писателя к халтуре, а, наоборот, искореняет его неряшливость и приучает его к ответственности.

Чистое поэтическое толстожурнальное произведение имеет только один критерий - "нравиться". Работа в газете вводит поэта в другие критерии - "правильно", "своевременно", "важно", "обще", "проверено" и т. д., и т. д.

Эти требования возбуждают поэтическую изобретательность. Например, в "Коме, правде" есть литературная страница. На ней часто появляются стихи. В разгар борьбы с хулиганством какой-то поэт писал в лирическом стихотворении о подстреленной им птице что-то вроде:

Горами прокатилось эхо,

Убил я птицу.

Для чего убил?

А просто так, для смеха.

Разве убийство для смеха не есть лирическая апология хулиганства?

Я нарочно привожу пример наиболее близкой мне и правильно бьющей газеты, конечно, не могущей сделать такой ляпсус ни в одной публицистической заметке, привожу только как разницу подходов. Здесь вина исключительно поэта. Поэт чувствует свою полную безответственность. Из меня, мол, оргвыводов делать не будут. Прочтут и забудут.

Сегодняшний лозунг поэта - это не простое вхождение в газету. Сегодня быть поэтом-газетчиком - значит подчинить всю свою литературную деятельность публицистическим, пропагандистским, активным задачам строящегося коммунизма.

Только с этой точки зрения надо понимать лозунг, выдвигаемый нами в противовес бывшим лефовским лозунгам,- "амнистия стихам и поэмам".

До сих пор литературные группировки боролись между собой по формальным отличиям. Стеклов - за ямбы, а Леф - за другие размерчики.

Сейчас мы против литературных борьбишек!

Мы, газетчики, часто сами виноваты в умалении нашей работы. Мы прибедняемся, завидуя вдохновенным, и почесываем им пятки рецензиями, библиографиями, отчетами и т. п.

Нам надо пересмотреть писателей без различия родов словесного оружия - по их социальной значимости. И не придется ли, пересмотрев, натравиться "черной" литературной кости на белую?

[1929]

[ОТВЕТ В. БАЯНУ]

Вадим Баян!

Сочувствую вашему горю.

Огорчен сам.

О чванстве не может быть и речи.

Объясняю:

1. Каждый персонаж пьесы чем-нибудь на кого-нибудь обязан быть похожим. Возражать надо только на несоответствие, на похожесть обижаться не следует. В телефонной книжке на 1929 год имеются два Засыпкина, однако на "Присыпкина" в моей пьесе они пока не возражали.

2. Многолетнее знакомство с критикой ни разу не бросило мне в глаза двустишия:

Вадим Баян

от счастья пьян.

3. 17 лет тому назад, организуя, главным образом для саморекламы, чтение стихов Северянина (с которым неожиданно для вас приехал и я), вы отрекомендовались - Сидоровым, по стихам - Баяном; на вопрос о причинах такой тенденциозной замены - сообщили:

"К Сидорову рифму не подберешь, а к Баяну сколько угодно,- например, находясь в гостях у Тэффи, я сразу писнул в альбом:

Вадим Баян

от Тэффи пьян".

Я вас успокоил насчет Сидорова, немедля предложив рифму:

Господин Сидоров,

Тэффи не носи даров.

Очевидно, моим предложением об облегчении ваших рифменных неудач вы не воспользовались и специализировались в дальнейшем в качестве Баяна, но эта деятельность мне, к сожалению, совершенно не была известна.

4. Охотно верю, что ваша дальнейшая литературная работа нужна и полезна советской общественности и чисто формальное сходство с антипатичным персонажем пьесы вас расстраивает; тогда легко переделать малозначащие строки, и я переиначу фамилию герою, например:

Гусляр Вадим

упился в дым,

или:

Пьян Борис

до положения риз,

или:

Викентий Горов

пьян, как боров.

Могу переделать даже пол, например:

Петрова Настасья

пьяна от счастья.

5. Но -

Вы указываете сходство других "откровенных параллелей" и "признаков". Тогда обстрел этих признаков сходства с антипатичным, но типичным персонажем становится уже "уважительным" с "точки зрения советской общественности", и если это так, то я оставлю моего "героя" в покое, и придется переменить фамилию вам.

[1929]

НАШЕ ОТНОШЕНИЕ

Повесть о "Красном дереве" Бориса Пильняк (так, что ли?), впрочем, и другие повести и его и многих других не читал.

К сделанному литературному произведению отношусь как к оружию. Если даже это оружие надклассовое (такого нет, но, может быть, за такое считает его Пильняк), то все же сдача этого оружия в белую прессу усиливает арсенал врагов.

В сегодняшние дни густеющих туч это равно фронтовой измене.

Надо бросить беспредметное литературничанье.

Надо покончить с безответственностью писателей.

Вину Пильняка разделяют многие. Кто? Об этом - особо.

Например, кто отдал треть Федерации союзу пильняков?

Кто защищал Пильняков от рефовской тенденциозности?

Кто создавал в писателе уверенность в праве гениев на классовую экстерриториальность?

[1929]

[О "БАНБ>]

"Баня" - это моя новая драма "в 6 действиях с цирком и фейерверком".

1 действие: т. Чудаков изобрел "машину времени".

2 действие: Чудаков не может прошибить бюрократа т. Победоносикова - главначпупса (главный начальник по управлению согласованием).

3 действие: Победоносиков видит в театре самого себя и не узнаёт.

4 действие: Появление фосфорической женщины будущего.

5 действие: Все хотят перенестись в "готовый" коммунизм.

6 действие: Те, которые в коммунизм попадают, и те, которые отстают.

[1929]

[ИЗЛОЖЕНИЕ ДВУХ ДЕЙСТВИЙ "БАНИ"]

Действие второе¹

Товарищи Чудаков и Велосипедкин стараются протиснуть свое изобретение сквозь дебри Главного управления по согласованиям и через главначпупса товарища Победоносикова. Однако дальше секретаря, товарища Оптимистенко, не прорвался никто, а Победоносиков рассматривал проект будущей учрежденческой мебели в стилях разных Луев, позировал и "рассчитывал машинистку Ундертон по причине неэтичности губ", а товарища Ночкина за якобы растрату.

Действие третье¹

Второй Победоносиков, второй Иван Иваныч, вторая Мезальянсова приходят в театр на показ ихних персон и сами себя не узнают. (Четвертое действие формально совпадает с первым.)

[1929]

¹ Второе и третье действия опускаются. Здесь дается краткое изложение этих двух действий.- Автор. (Примечание Маяковского.)

НЕКОТОРЫЕ СПРАШИВАЮТ:

Что я думаю о своих пьесах.

Мне рассказывали:

В трамвай сел человек, не бравший билета и старающийся обжулить дорогу. Заметивший кондуктор изругался:

- Эх ты, жулик, шантрапа, сволочь... клоп Маяковского...

Пригодившееся для жизни и вошедшее в жизнь определение было лучшей и приятнейшей рецензией на мою пьесу.

"Баня" - то же.

"Баня" бьет по бюрократизму, "Баня" агитирует за горизонт, за изобретательскую инициативу.

"Баня" - драма в 6 действиях с цирком и фейерверком.

Поэтому я дал "Баню" самому действенному, самому публицистическому Мейерхольду.

[1929]

ЧТО ТАКОЕ "БАНЯ"? КОГО ОНА МОЕТ?

"Баня" - "драма в шести действиях с цирком и фейерверком".

"Баня" - моет (просто стирает) бюрократов.

"Баня" - вещь публицистическая, поэтому в ней не так называемые "живые люди", а оживленные тенденции.

Сделать агитацию, пропаганду, тенденцию - живой,- в этом трудность и смысл сегодняшнего театра.

Привычка театралов к "амплуа" (комик, "эженю" и еще чего-то), к "типам" ("33 лет с бородой", или "высокий брюнет, после третьего действия уезжает в Воронеж, где и женится"), эта зашаблонившаяся привычка плюс бытовой разговорный тончик и есть архаический ужас сегодняшнего театра.

Театр забыл, что он зрелище.

Мы не знаем, как это зрелище использовать для нашей агитации.

Попытка вернуть театру зрелищность, попытка сделать подмостки трибуной - в этом суть моей театральной работы.

В общем перипетии "драмы" таковы:

1. Изобретатель Чудаков изобретает машину времени, могущую возить в будущее и обратно.

2. Изобретение никак не продвигается через канцелярские рогатки и через главную из них - через тов. Победоносикова, главначпупса - главного начальника по управлению согласованием.

3. Сам тов. Победоносиков приходит в театр, смотрит самого себя и утверждает, что в жизни так не бывает.

4. Из будущего по машине времени является фосфорическая женщина, уполномоченная по отбору лучших для переброски в будущий век.

5. Обрадованный Победоносиков заготовил себе и литеры, и мандаты, и выписывает суточные из среднего расчета за 100 лет.

6. Машина времени рванулась вперед пятилетними, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных.

Привожу отрывок последнего, VI действия. Все это, вместе взятое, будет показано театром В. Э. Мейерхольда.

[1929]

В ЧЕМ ДЕЛО?

В том, что "Баня" - драма в шести действиях с цирком и фейерверком, направленная против бюрократизма, против узости, против покоя.

"Баня" чистит и моет.

"Баня" защищает горизонты, изобретательство, энтузиазм.

Главная линия - борьба изобретателя т. Чудакова, придумавшего машину времени, с неким главначпупсом (главным начальником по управлению согласований) т. Победоносиковым.

В пятом действии женщина, приехавшая из будущего времени, осматривает нас и удивляется. Привожу отрывок этого действия.

[19291

[ТОВАРИЩИ!]

Товарищи!

Мы были Леф, мы стали Реф.