Григорович Дмитрий Васильевич - Литературные воспоминания

надо напечатать отдельной книжкой, а не в "Колоколе".

   Когда я собрался уходить и хотел взять рукопись, Герцен остановил меня со словами:

   - Я прошу вас оставить ее, чтобы она сегодня же отправилась в типографию.

   Тогда я заявил, что должен завтра возвратиться в Брюссель, и просил прислать мне корректуру.

   - Мы затрудняемся в шрифте,- сказал Огарев,- и не можем набрать весь проект разом, а если высылать вам частями, то на это пропадет много времени. Корректуру мы продержим сами и вышлем вам уже готовую книжку.

   Я рассказал означенный эпизод моей первой встречи с Герценом потому, что он очень рельефно характеризует человека.

   В то время Герцен был, неоспоримо, огромная политическая величина, блестящий и выдающийся литературный талант, основатель русского книгопечатания за границей, полный хозяин всех печатаемых им изданий, человек с большими средствами и вполне ни от чего, ни от кого не зависимый. Его вниманием дорожили, в нем, можно сказать, заискивали; сотни лиц из всех сфер общества, и преимущественно из высших, посещали его в Лондоне, и он был поглощен трудами по своим изданиям.

   Сколькими, по-видимому, атрибутами обладал Герцен, чтобы разыгрывать роль политического и литературного генерала, чтобы кичиться своим положением, окружить себя стенами недоступности. Ничего подобного в Герцене не проявлялось, он не терпел ничего ненатурального, искусственного и ходульного.

   Такого горячего, сердечного приема моему проекту я не ожидал. Тут высказалось самое добросовестное отношение к сущности дела, отсутствие предвзятых мыслей и узких доктрин и отстранение личного самолюбия, так как мой проект далеко не подходил к тем взглядам, которые излагались по крестьянскому вопросу в "Колоколе".

   Оставив рукопись моего проекта у Герцена, я через день уехал в Брюссель. Вскоре я получил из Лондона "V книжку голосов из России", которая и заключала единственно мой проект освобождения крестьян [79].

   Несколько времени спустя появляется в No 267 журнала "Le Nord", издававшегося в Брюсселе и считавшегося официальным органом русского правительства, проект банкиров Френкеля и Гомберга об освобождении крестьян путем выкупа, то есть проект, подобный моему; причем "Le Nord" заявлял, что правительство склоняется на этот проект [80] .

   Проект этот с виду представлялся соблазнительным, но заключал в себе ловушку в том, что отдавал все крестьянское помещичье население в откуп европейским банкирам.

   Тогда я написал, на французском языке, критический разбор этого пресловутого проекта, приложив к разбору мой проект в сокращенном виде, и издал его отдельной брошюрой в Брюсселе [Emancipation des serfs en Russie. Examen du projet financier de M. M. Frenkel et Homberg, banguiers, suivi d'un autre projet. Bruxelles. Muquart, editeur 1859. (Примеч. А. В. Панаева.)].

   Эту брошюру я послал государю и нескольким высокопоставленным лицам. Она была пропущена иностранной цензурой в России, а потому скоро разошлась, и издатель испросил у меня разрешения на второе издание.

   В то же время в No 29 "Колокола" появился "Обвинительный акт" на Герцена, подписанный буквою Ч [81], вызванный отзывом Герцена о доктринерах, напечатанным в одном из предшествующих номеров "Колокола", а именно в No27 [82].

   Обвинительный акт был написан очень умно, во многом был справедлив, но был написан тоном издевательства над деятельностью Герцена. Находя, что автор "Обвинительного акта" не понимал роли н значения изданий Герцена, я написал возражение и послал для печати в Лондон [83].

   Раз я коснулся Герцена (...), расскажу о дальнейших моих отношениях к этой личности.

   Дело, которым я занимался в Брюсселе, подходило к концу, и мне надо было ехать в Англию. В это время приехал мой товарищ Кусаков с женою и дочерью. Узнав, что я собираюсь ехать в Лондон, он пожелал ехать туда же вместе со мною. Так как я рассчитывал провести в Англии около двух месяцев, то я поехал тоже с женою и с старшею дочерью, лет восьми, другие же дети остались в Брюсселе <...>

   Между тем я познакомил мою жену с семейством Герцена и Огарева, которые жили вместе. У Герцена были тогда две дочери, а сын находился в Италии. Семейство Огарева состояло из его жены и одной девочки. Я познакомил с ними также и семейство Кусаковых.

   Надо сказать, что Кусаков был превосходный певец, обладавший высоким баритоном, отличный музыкант и человек особенно веселый и живой. Он пел все: и итальянские арии. и французские романсы, и главным образом восхитительно пел русские песни со всеми переливами и разнохарактерными оттенками, присущими русской песне. Диапазон его голоса был необыкновенно обширен, и он брал иногда известную ноту октавой выше и тем значительно украшал песню (...)

   Песня "Не одна в поле дороженька" [84], положенная кем-то на ноты, не представляет и подобия того, как ее пел Кусаков.

   Мы часто бывали у Герцена, много раз обедали у него, и, само собою разумеется, Кусаков не замедлил обнаружить свой талант. Когда он запел русские песни, то Герцен, Огарев и жена его пришли в неописанный восторг [85]. Вспоминались им русская удаль, все родное, русский добродушный мужичок, и слезы появились на их глазах. Герцен смотрел на русского мужичка как на своего родного брата и находил, что тип, например, ярославского или соседних губерний мужичка есть самый красивый тип из всех европейских народностей (...)

   И вот всякий раз, как приезжал Кусаков, вся компания собиралась около рояля, и образовывался хор, и так как я пел тоже русские песни, имея довольно сильный голос, то исполнял в этом случае роль запевалы (...)

   Между тем мне нужно было часто уезжать из Лондона для ознакомления себя с ходом административных порядков, с паровозами разных типов и с механическими заведениями (...)

   В промежуток этого времени, не забывая главного, задушевного моего вопроса, то есть вопроса об освобождении крестьян, я задумал написать еще мой проект в сокращенном виде и издать его в такой форме, чтобы коренные основы, изложенные по пунктам, выделялись крупным шрифтом, а пояснения к каждому пункту были бы напечатаны мелким шрифтом, так чтобы весь проект мог поместиться на четырех страницах - in guarto [в четвертую долю листа]

   Герцен сейчас же напечатал его и издал отдельным листком [86].

   Этот проект я позволил себе послать на имя государя, при моем письме, под которым, однако, не выставил своего имени.

   Вот это письмо:

   Париж май, 1859 г.

   "Государь!

   Долг совести побуждает меня послать тебе прилагаемый при сем, попавшийся мне в руки проект освобождения крестьян.- Этот проект не оставляет ничего лучшего желать.

   Государь! Если ты решишь вопрос так, чтобы освободить помещичьих крестьян разом, целыми общинами, со всею землею, которою они пользуются, и совершишь это освобождение посредством выкупа правительством, тогда ты разрешишь великий вопрос о пролетариате, не нарушая ничьих интересов,- вопрос, который не могли еще решить ни великие философы, ни великие ученые, ни великие государственные люди Западной Европы.

   Вся сущность решения этого вопроса состоит в том, чтобы уравнять права крестьян помещичьих с правами крестьян государственных и сохранить то русское общинное начало, которое существует во всем сельском сословии, то начало, которое покойный император, твой отец, упрочивал между государственными крестьянами всеми мерами (...)".

   Когда я вернулся в Россию, то узнал, что как этот проект. так и предшествующие были препровождены по высочайшему повелению в Центральный Комитет по крестьянскому делу [87]. Лет пятнадцать тому назад я издал книгу, под заглавием "Общинное землевладение и крестьянский вопрос в [88]. где и поместил вышеозначенное, а равно и письмо к Ростовцеву, имея в то время неоспоримые доказательства того, что я был автор этих писем.

   У Герцена по воскресеньям собирались разные интересные личности из иностранцев, а также некоторые русские, приезжавшие из России. Всякий раз завязывались споры, которые возбуждал сам Герцен, любя не только вступать в споры, но и быть свидетелем спора других, подобно тому как многие люди любят всякий спорт. В философских и политических спорах Герцен отличался меткостью замечаний, находчивостью, необыкновенным остроумием, особенным жаром при защите своего тезиса и большою начитанностью. Нередко, смотря по характеру присутствовавшей аудитории, затрагивались и вопросы экономические и финансовые, но Герцен сам признавал себя не совсем компетентным в этих вопросах и живого участия в них не принимал (...)

   Окончивши мои занятия в Лондоне, я отправился в Париж.

   Года через два, в 1861 году, летом, мне пришлось опять быть в Англии. Герцена не было в Лондоне; он проводил лето на острове Жернзей. Но во время его приезда в Лондон я был у него два раза [89] и заметил еще тогда некоторую перемену в его настроении.

   Затем, в 1865 году, я вздумал поехать на Бернский конгресс, где были, между прочим, поставлены вопросы, постоянно меня интересовавшие, а именно: о сельской общине и о системах построек и эксплоатации железных дорог.

   Пользуясь этой поездкой, я заехал в Женеву, где проживал в это время Герцен, переехавший из Англии в Швейцарию, в которой он еще прежде принял подданство [90]. Я нашел его изменившимся и в очень грустном настроении духа. Однажды я пришел к нему довольно рано, и он предложил мне сделать с ним прогулку пешком за город. Мы отправились вдоль Женевского озера по восточной его стороне. Долго мы шли почти молча, порядком устали и зашли в какую-то auberge выпить пива. Утоливши несколько жажду, Герцен, до того времени молчавший, начал разговор. Будучи от природы человек общительный, прямой и откровенный, он свернул свой разговор на исповедь.

   Он рассказал много о Бакунине, о том, как он считал его рыцарем, но теперь разочаровался и окончательно с ним разошелся. Затем он стал рассказывать о разных личностях, наезжающих к нему из России, и которые в конце концов просят нахальным образом денег, опираясь на то, что они, бегущие от российского режима, ищут помощи у него, как у представителя протеста этому режиму.

   - Давал! давал! да наконец и устал.- сказал он.- Ведь не Крез же я (...) Лет шесть-семь тому назад меня посещали более или менее люди серьезные. Положим, люди, отрицающие существующий политический строй, положим, скептики в религии; но люди, искренно любящие свою родину. Ныне же в приезжающей сюда молодежи я вижу какое-то особое настроение, малоутешительное. Эти господа, именующие себя нигилистами, характеризуются отрицанием совести, отрицанием нравственных начал, преобладанием корыстных целей, исключительным эгоизмом, отсутствием стремления к труду и каким-либо чистым идеалам. Неужели же таков общий характер нарастающего поколения? [91] (...)

   Из моих встреч с ним я вынес следующее впечатление. он был человек очень доброго сердца, деликатный, весьма отзывчивый, блестяще остроумный, на ходули не становящийся, правдивый, откровенный, лихорадочным самолюбием не страдавший, отличающийся терпимостью в мнениях, несравненный собеседник, до крайности остроумный. Он имел наружность красивую, приятную, внушительную, обнаруживающую интеллигентность и могущество. (...)

  

  

  

  

  

   [00] Мещеряков В. П. "Литературные воспоминания" Д. В. Григоровича.- Ученые записки Ивановского гос. пед. ин-та им. Д. А. Фурманова, т. 38. Иванове, 1967, с. 94.

   [01] Плещеев А. А. Что вспомнилось. Актеры и писатели, т. 3. СПб., 1914, с. 264.

   [02] Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 8. М., Художественная литература, 1982, с. 215.

   [03] Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 8, с. 401.

   [04] Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями, в 2-х томах, т. I. M., Художественная литература, 1978, с. 260.

   [05] Там же, с. 261.

   [06] Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти томах, т. XII. M., Изд-во АН СССР, 1957, с. 316.

   [07] Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти томах, т. XIII, с. 170,

   [08] Там же, с. 178.

   [09] Письма русских писателей к А. С. Суворину. . Л., 1927, с. 28.

   [10] Письма к А. В. Дружинину. М., издание Государственного литературного музея, 1948, с. 84.

   [12] См., напр.: Григорьев А. А. После "Грозы" Островского. Письма к Ивану Сергеевичу Тургеневу.- В кн.: Григорьев А. А. Театральная критика. Л., Искусство, 1985, с. 203.

   [13] Панаева (Головачева) А. Я. Воспоминания. М., Художественная литература, 1972, с. 251-253 и др.

   [14] Быков П. В. Силуэты далекого прошлого. М.- Л., 1930, с. 88.

   [15] См.: Григорович Д. В. Из записной книжки.- Ежем. лит. прилож. к "Ниве", 1901, No 11, 12.

   [16] Коган Э. Р. Александр Дюма на Ладожском озере.- В кн.: Встречи с прошлым. Сборник неопубликованных материалов ЦГАЛИ СССР. вып. 2. М" Советская Россия, 1976, с. 35.

   [17] Письма русских писателей к А. С. Суворину, с. 33.

   [18] Григорьев А. А. Театральная критика, с. 203.

   [19] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 5, с. 313.

   [20] Переписка А. П. Чехова, в 2-х томах, т. 1. М. Художествеянай литература, 1984, с. 276, 278.

   [21] Плещеев А. А. Что вспомнилось. Актеры и писатели, т. 3, с. 263.

   [22] См.: Панаева (Головачева) А. Я. Воспоминания, с. 74- 80.

  

  

  

  

  

  

   Литературные воспоминания" Д. В. Григоровича печатаются по тексту последнего прижизненного издания: Григорович Д. В. Полное собрание сочинений в 12-ти томах, т. 12. СПб., 1896. с. 209-341.

   Впервые опубликованы в журнале "Русская мысль", 1892, .No 12, с. 1-48; 1893, No 1, с. 1-41; No 2, с. 49-82, с датой "Апрель - июль 1892".

   Изменения, внесенные в текст издания 1896 года, по сравнению с текстом, опубликованным в "Русской мысли", незначительны.

   Отдельным изданием выходили: Григорович Д. В. Литературные воспоминания, с приложением полного текста воспоминаний П. М. Ковалевского. Вводная статья, редакция и примечания В. Л. Комаровича. Л. Academia, 1928, и в серии "Литературные мемуары": Григорович Д. В. Литературные воспоминания. Подготовка текста, вступительная статья и примечания В. А. Путинцева. М., Гослитиздат, 1961.

   Черновой автограф "Литературных воспоминаний" хранится в ЦГАЛИ СССР.

  

   Д. В. Григорович работал над "Литературными воспоминаниями" в конце 1880-х - начале 1890-х годов. О самом ходе работы известно немного, главным образом из писем Григоровича к А. С. Суворину (см. вступительную статью) и к П. И. Вейнбергу. Одним из важных факторов был для Григоровича, несомненно, выход в свет воспоминаний его современников, как друзей, так и недругов: А. Я. Панаевой (1889), А. А. Фета (1890), Я. П. Полонского (1884, 1890-1891). Григорович писал П. И. Вейнбергу: "Задали же вы мне задачу: писать воспоминания. Я принялся за них в апреле и до сих пор не вижу конца, не могу выпутаться, бьюсь в них, как муха в паутине. Оставить не хочется, благо уже много написано. Пока говоришь о себе с полной откровенностью, все идет ладно: откровенность не задерживается мелочными соображениями; другое дело, как с тою же откровенностью хочешь говорить о других. Надо быть трижды закаленным в бесстыдстве и грубости подобно г-же Головачевой (Панаевой), чтобы ломить сплеча все, что взбредет в голову, и не стесняться ложью и клеветой, когда память отказывается давать материал...

   Не хочется опять держаться канительной методы Фета и Полонского занимать читателя рассказами о том, какие прекрасные люди были родственники моей жены, или подробно описывать фигуры преподавателей, которые, не быв интересными при жизни, окончательно утратили интерес после того, как умерли 60 лет тому назад. Я встречался со столькими людьми, что поневоле приходится иногда касаться живых. Тут как быть? Трудная задача,- куда труднее, чем писать роман,- даром что здесь вымысел, а там матерьял готов - садись только да записывай" (см.: Ученые записки Ивановского пединститута, т. 38, 1967, с. 85-86). Публикация "Литературных воспоминаний" в свою очередь привела к появлению в печати мемуарных материалов, дополняющих книгу Григоровича. Так, П. И. Бартенев, печатая в "Русском архиве" (1893, No 2) отрывок из дневника Е. А. Штакеншнейдер, писал в примечании: "Нижеследующая выписка служит дополнением к "Воспоминаниям" Д. В. Григоровича, появившимся в "Русской мысли". В то же время не осталось незамеченным стремление Григоровича избежать слишком определенных оценок, которые четко выявили бы его собственную позицию в идейно-эстетической борьбе эпохи. В наибольшей мере упрек этот может быть отнесен к освещению ситуации, сложившейся в редакции журнала "Современник" к концу 1850-х годов. О Чернышевском мемуарист вообще умолчал, а об остальных "говорит довольно уклончиво, как бы не решаясь представить о них на общественный суд свое откровенное мнение" (Книжки Недели, 1893, кн. 3, с. 248). Недоумение вызвал положительный отзыв об эксплуататоре Белинского, издателе "Отечественных записок" А. А. Краевском и отрицательный о И. А. Гончарове (там же, с. 248-250). Следует добавить, однако, что "уклончивость" мемуариста имела и хорошую сторону: сравнительную редкость явно несправедливых, полемически заостренных оценок. В целом "Литературные воспоминания" с момента их первой публикации и до сего дня остаются в числе известнейших произведений мемуарной литературы. Они широко цитируются, и к ним обращаются во всех тех случаях, когда требуется восстановить живую и детальную картину прошлого.

  

   I

  

   [001] Сидония Петровна Григорович (урожд. Вармо) в Россию была привезена в 1803 г., четырех лет. Вышла замуж за В. И. Григоровича в 1820 г.

   [002] В год смерти отца Д. В. Григоровичу было 8 лет. О В. И. Григоровиче см.: Соллогуб В. А. Воспоминания. М.- Л. 1931, с. 232-233.

   [003] Мария Петровна Ле-Дантю (урожд. Вабль, Мари-Сесиль) в первом браке была за Вармо, во втором за Ле-Дантю. Приехала в Россию в 1803 г. Служила гувернанткой в семье генерала П. Н. Ивашева. Одна из дочерей Марии Петровны - Камилла Петровна Ле-Дантю в 1831 году становится женой декабриста В. П. Ивашева. О М. П. Ле-Дантю см.: Юнкер Г. Детские годы Д. В, Григоровича по архиву Ивашевых.- Голос минувшего, 1919, No 1-4, с. 86. О К. П. Ле-Дантю-Ивашевой см.: Герцен А. II. Былое и думы. ч. I. гл. III, а также: Буланова О. К. Роман декабриста. Декабрист В. П. Ивашев и его семья (из семейного архива). М.. 1933; и Павлюченко Э. Л. В добровольном изгнании. М., 1976, с. 68-70.

   [004] "Dame blanche" - опера французского композитора Ф.-А. Буальдье "La dame blanche" ("Белая дама", 1825).

   [005] Документы: письма, воспоминания людей, знавших М. П. Ле-Дантю, не подтверждают характеристики, данной ей Д. В. Григоровичем. См.: Юнкер Г. Указ. соч., с. 89.

   [006] О Д. С. Кроткове см.: "Воспоминания" В. А. Соллогуба, с. 236-239. Поместье Кроткова соседствовало с селом Никольским, принадлежавшим Соллогубам.

   [007] Продажа крепостных без их семей запрещалась указами 1833 и 1841 г.

   [008] Речь идет о сборнике рассказов "L'ami des enfants" ("Друг детей", 1784) А. Беркена. Сочинения Беркена были популярнейшим детским чтением, хотя отличались сентиментальностью, даже слащавостью. Белинский неоднократно высказывался о книгах Беркена чрезвычайно резко.

   Сочинение И.-Д. Виса "Швейцарский Робинзон" ("Der schweizerische Robinson", 1812) представляет собой подражание знаменитому роману Д. Дефо. Об уточнении имени автора сочинения см.: Долинин А. Кто автор "Швейцарского Робинзона"? (Вопросы литературы, 1984, Д" 10, с. 281-282).

   [009] Поездка в Москву состоялась не осенью, как пишет Гри- горович, а зимой. Выехали из Дулебина 11 декабря 1832 года.

   Мемуаристу было тогда 10 лет, сопровождала его только М. П. Ле-Дантю. В Москве остановились у ее дочери Луизы Бекерс. См.: Юнкер Г. Указ. соч., с. 93-94.

   [010] Это был Ених. Григорович жил у него с 25 февраля 1833 г. Тогда же начал посещать гимназию.

   [011] Григорович был отчислен из гимназии 23 апреля 1833 г.

   [012] С. П. Григорович приехала в Москву только в июне 1833 года, когда Григорович уже был помещен в пансион Монигетти. См.: Юнкер Г. Указ. соч., с. 94.

   [013] Речь идет о русском консуле в Пекине П. С. Попове, а не о товарище по пансиону С. И. Попове.

   [014] "Фрейшюц" ("Волшебный стрелок") -опера немецкого композитора К.-М. Вебера (1820).

   [015] Григорович с матерью приехали в Петербург в конце ян-варя 1836 г.

   [016] Пожар балагана Лемана (а не Легата) произошел 2 февраля 1836 г. (Северная пчела, 1836, No 28, 4 февраля).

   [017] Григорович был зачислен в Главное инженерное училище 10 ноября 1836 г.; фактически приступил к занятиям 10 января 1837 г.

  

  

   [018] Характеристику быта и нравов, царивших в Главном инженерном училище в годы учения там Григоровича, см.: Савельев А. Памяти Д. В. Григоровича (Пребывание его в Главном инженерном училище).- Русская старина, 1900, No 8, с. 327-336.

   [019] Стихотворение В. А. Жуковского "Светлана" (1813).

   [020] Обед в честь Ф. Ф. Радецкого состоялся 19 октября 1878 г. Кроме Григоровича, выступили и другие бывшие воспитанники Главного инженерного училища. Среди них П. М. Сеченов и Ф. М. Достоевский. Речь Григоровича была опубликована (Голос, 1878, No 293).

   [021] Григорович путает А. И. Савельева с П. С. Савельевым, секретарем Нумизматическо-археологического общества и редактором издаваемых этим обществом "Записок", "Трудов" и "Известий".

   [022] Павильон "Озерки" был построен по проекту архитектора А. И. Штакеншнейдера в 1845-1848 гг., то есть после выхода Григоровича из Главного инженерного училища.

   [023] "Жизнь за царя"- опера М. И. Глинки "Иван Сусанин" (1836).

   [024] Имеется в виду бронзовая статуя, изображающая одного из библейских персонажей - Самсона, раздирающего пасть льву.

  

  

   [025] Григорович не совсем точен: М. М. Достоевский не был принят в Главное инженерное училище из-за плохого здоровья; в Ревель же он уехал, не будучи офицером.

   [026] Речь идет о журнале "Время", который М. М. и Ф. М. Достоевские издавали в 1861-1863 гг.; журнал "Эпоха" издавался в 1864-1865 гг. фактически одним Ф. М. Достоевским, так как М. М. Достоевский умер в июне 1864 г.

   [027] Ф. М. Достоевский поступил в Главное инженерное училище 16 января 1838 г.

   [028] В год кончины Пушкина Ф. М. Достоевский еще не быя в Главном инженерном училище (см. примеч. 27).

   [029] Роман Э.-Т.-А. Гофмана "Житейские воззрения Кота Мурра вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Кренслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах" (1820-1822).

   [030] В действительности автор книги, вышедшей в 1822 г., Т. де Куинси. Ошибка Григоровича вызвана тем, что русский перевод книги (1834) был опубликован под названием: "Исповедь англичанина. употреблявшего опиум", сочинение Матюрина, автора Мельмота". Имелся в виду роман Ч.-Р. Метьюрина "Мельмот Скиталец" (1820).

   [031] Роман В. Скотта "Гай Мэннеринг, или Астролог" (1815). "Озеро Онтарио"- роман Ф. Купера "Следопыт, или Озеро-море" (1836).

   [032] Поэма А.-М.-Л. Ламартина "Жоселен" (1836)

   [033] Краткие очерки творчества Рафаэля. Микеланджело, Рубенса и других европейских живописцев даны Н. М. Карамзиным в "Письмах русского путешественника" ("Дрезден. 12 июля").

   [034] Об отношениях Некрасова к семье Фермер см.: Евгеньев-М акспмов В. Жизнь и деятельность Некрасова, т. 1. М.- Л., 1947. с. 192-193.

   [035] "Мечты и звуки" (1840) - первый стихотворный сборник Некрасова, подписанный инициалами "Н. Н.".

   [036] В 1839-1842 гг. Некрасов проживал в Петербурге по адресам: Лиговский канал, .Na 28; Свечной переулок, No 17 и Разъезжая улица, No 25. См.: Рейсер С. А. Революционные демократы в Петербурге. Л., 1957. с. 48. 51. а также: Вацуро В. Э. Некрасов и К. А. Данненберг (Русская литература, 1976, с. 137).

   [037] Рассказ Некрасова "Без вести пропавший пиита" был впервые опубликован в журнале "Пантеон русского и всех европейских театров", 1840, No 9, под псевдонимом "Н. Перепельский".

   [038] "Шила в мешке не утаишь,- девушки под замком не удержишь" - водевиль Некрасова, впервые поставленный на сцене Александрийского театра 24 апреля 1841 г. Тогда же был опубликован в "Репертуаре русского театра", т. 1, No 4, с подписью "Н. Перепельский". "Материнское благословение, или Бедность и честь" - переделка Некрасовым пьесы французских драматургов А.-Ф. Деннери и Г. Лемуана "Божья милость, или Новая Фаншон" (1841). Поставлена на сцене Александрийского театра 19 октября 1842 г.

   [039] С. П. Григорович жила в Петербурге с 1836 г., служила классной дамой в Смольном институте, позже была компаньонкой у С. М. Дестрем. Из ложного стыда Григорович всегда скрывал эти факты.

   [040] Великий князь Михаил Павлович.

   [041] Григорович оставил Главное инженерное училище в конце 1840 г.

  

  

   [042] Более точно: "Сганарель, или Мнимый рогоносец" (1660).

   [043] В мастерской К. П. Брюллова Т. Г. Шевченко работал с 1838 по 1843 г. Брюллов участвовал в выкупе Шевченко из крепостной зависимости.

   [044] Повесть Григоровича "Неудавшаяся жизнь" впервые была опубликована в "Отечественных записках", 1850, No 9, под названием "Неудачи".

   [045] Мемуарный очерк М. Ф. Каменской "Знакомые" опубликован в журнале "Время", 1861, No 7. Эпизод, который пересказывает Григорович, см. на с. 159-160.

   [046] Речь идет об исторической драме Ж.-Ф. Локруа и Э. Бадона "Un duel sous Ie cardinal de Richelieu". На русской сцене шла под названием "Поединок при кардинале Ришелье". Григоровичу советовали попробовать себя именно в роли Шале, видимо потому, что он должен был сыграть здесь молодого француза, своего сверстника (исторический Анри де Шале был казнен в 1626 г., двадцати семи лет; см. о нем: Ж. Таллеман де Рео. Занимательные истории. Л., 1974, с. 183, 288). Естественно, что неудача даже в такой роли показала полное отсутствие актерских данных у Григоровича и направила его жизнь по другому пути.

   [047] Встреча Григоровича с А. М. Гедеоновым произошла, очевидно, в начале февраля 1842 г., так как московские театры были переданы в ведение Гедеонова 1 февраля того же года.

  

  

   [048] Альбом карикатур "Ералаш" издавался М. Л. Неваховичем в 1846-1849 гг. Всего вышло шестнадцать выпусков.

   [049] М. Н. Лонгинов был орловским губернатором, а не тульским, как пишет Григорович.

   [050] Пьеса "Наследство" шла в сезон 1844-1845 гг.; выдержала шесть представлений (см.: История русского драматического театра, в 7-ми томах, т. 3. М., 1978, с. 281). Валбухова - М. И. Вальберхова. Водевиль "Шампанское и опиум, или Война с Китаем" Л.-Ф. Клервиля и Ш. Варена шел на сценах Малого и Александрийского театров в сезон 1843-1844 гг.

   [051] Драма В. Р. Зотова "Новгородцы" шла на сцене Алек-сандринского театра в 1844 г.

   [052] Драма "Наследство" была опубликована в журнале "Репертуар и Пантеон". 1844. .No 9. Белинский отметил ее в обозрении "Русский театр в Петербурге" (1844).

   [053] Белинский в целом высоко пенил деятельность Н. А. Полевого-журналиста, издателя самого передового русского журнала второй половины 1820-х и первой половины 1830-х гг. В брошюре "Николай Алексеевич Полевой" (1846) можно найти несколько высказываний Белинского, чрезвычайно близких к фразе, приводимой Григоровичем. Более критичным было отношение Белинского к собственно литературному творчеству Полевого, к его повестям и пьесам.

   [054] Имеются в виду следующие произведения А. Ф. Вельтмана: цикл романов "Приключения, почерпнутые из моря житейского" (1846-1863), роман "Кошей Бессмертный, былина старого времени" (1833), роман "Сердце и Думка. Приключение" (1838).

   [055] Действительно, некоторые высказывания Белинского об игре В. А. Каратыгина, особенно в 1830-х гг., были резко отрицательными. Критик отдавал решительное преимущество П. С. Мочалову, в исполнении которого, по мнению Белинского, менее чувствовалось собственно актерство. Однако и тогда и позже, в 1840-е гг., Белинский признавал высокое профессиональное мастерство Каратыгина и видел в нем, наряду с Мочаловым, одного из наиболее замечательных актеров русской сцены. См. статьи Белинского: "И мое мнение об игре г. Каратыгина" (1835), "Гамлет", драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета" (1838), "Александрийский театр" (1845), ("Некролог П. С. Мочалова") (1848), а также письма Белинского: родителям от 9 октября 1829 г., А. А. Краевскому от 4 февраля 1837 г., В. П. Боткину от 30 апреля 1843 г. и другие.

   [056] В. А. Каратыгин играл роль Людовика XI в пьесе И. Ауф-фенберга "Заколдованный дом" (перевод П. Г. Ободовского). Белинский писал в этой связи: "...я никогда не пойду смотреть Мочалова в роли Лейчестера, Лудовика XI, Велизария я всегда пойду смотреть в этих ролях Каратыгина. Игра Мочалова, по моему убеждению, иногда есть откровение таинства, сущности сценического искусства, но часто бывает и его оскорблением. Игра Каратыгина, по моему убеждению, есть норма внешней стороны искусства, и она всегда верна себе, никогда не обманывает зрителя, вполне давая ему то, что он ожидал, и еще больше" (Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 2. М., 1977, с. 501). "Графиня Клара д'0бервиль"- перевод В. А. Каратыгиным пьесы О. Анисе-Буржуа и А.-Ф. Деннери "La dame de Saint-Tropez".

   [057] Речь идет о труде: А.-Г.-П.-Б. Барант. Histoire des dues de Bourgogne de la Maison de Valois. P., 1824-1826.

   [058] "Смерть Иоанна Грозного", трагедия А. К. Толстого (1866).

   [059] То есть Ивана Грозного.

   [060] А. Е. Мартынов исполнял в "Ревизоре" роли Бобчинского (1836), Хлестакова (1843) и Осипа (1851).

   [061] В комедии И. Е. Чернышева "Не в деньгах счастье" А. Е. Мартынов играл роль Боярышникова.

   [062] В водевиле П. И. Григорьева (Дочь русского актера" А. Е. Мартынов играль роль Лисичкина.

   [063] В действительности А. И. Плюшар не принимал участия в издании "Энциклопедического лексикона" (1835-1841)..Издателем был его сын - А. А. Плюшар.

   [064] Точнее: "Переводчик, или Сто одна повесть и сорок сороков анекдотов древних, новых и современных; мыслей, правил, суждений, мнений и пр." (1843). Вышло четыре тома.

   [065] Переведенная Григоровичем повесть А. Пишо "Плавучий маяк" была опубликована в "Переводчике..." (см. примеч. 64) в 1843 г. (т. 4).

   [066] Точнее: "Русский художественный листок" (1851-1862).

   [067] Речь идет об издании "Весь Петербург в кармане. Справочная книга для столичных жителей и приезжих" (1846).

   [068] Григорович познакомился с сотрудниками А. Дюма-отца в Париже; рассказ о том, как работает Дюма, см. в книге Григоровича "Корабль "Ретвизан".

  

  

   [069] Встреча с Некрасовым состоялась, видимо, летом 1844 г.

   [070] Рассказы Григоровича "Театральная карета" и "Собачка" в действительности были опубликованы не в "прибавлениях" к Русскому инвалиду, а в Литературной газете,1844, No 45 от 16 ноября, и 1845, No 6 от 8 февраля.

   [071] И. П. Песоцкий издавал (под редакцией В. С. Межевича) журнал "Репертуар русского театра" (1839-1841); журнал "Пантеон русского и всех европейских театров" (1840- 1841) издавался В. П. Поляковым (под редакцией Ф. А. Кони). В 1842 г. эти журналы слились в один, под названием "Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров". В его издании Песоцкий не участвовал; редактором объединенного журнала в 1842 г. был Ф. В. Булгарин, а с 1843 по 1846 г.- В. С. Межевич. В дальнейшем названия неоднократно менялись: в 1843 г.- "Репертуар русского и Пантеон иностранных театров", с 1844 по 1846 г.-"Репертуар и Пантеон", в 1847 г.- "Репертуар и Пантеон театров" и т. д.

   [072] См.: Гоголь Н. В. Женитьба, д. II, явл. V - VI.

   [073] Речь идет о книге А. И. Михайловского-Данилевского "Описание Отечественной войны 1812 года" (1839).

   [074] Имеется в виду книга "Полька в Париже и в Петербурге" (1845). Некрасовым написана рецензия на нее (Литературная газета, 1845, Л" 6). .

   [075] Объявление о выходе "Зубоскала" (первый номер предполагалось выпустить в ноябре 1845 г.) было написано Ф. M. Достоевским и опубликовано в "Отечественных записках", 1845, .No11. Фразы, приведенной Григоровичем, в печатном тексте нет, хотя суть объявления передана верно. 8 октября 1845 г. Ф. М. Достоевский писал брату: Некрасов "подал проект летучему маленькому альманаху. который будет созидаться посильно всем литературным народом, но главными его редакторами будем я, Григоров(ич) и Некрасов. (...) Название его Зубоскал"; дело в том. чтобы острить и смеяться над всем, не щадить никого, цепляться за театр, за журналы, за общество, за литературу, за происшествия на улицах, за выставку, за газетные известия, за иностранные известия, словом за все, все это в одном духе и в одном направлении" (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. 28, кн. 1. Л., 1985, с. 113).

   [076] Альманах "Первое апреля" вышел в свет в начале 1846 г. Повесть "Штука полотна" была опубликована в альманахе без имени ее автора.

   [077] Знакомство Григоровича с И. С. Тургеневым состоялось в апреле 1846 г.

   [078] См.: Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., 1950, с. 249. Григорович прочитал описание своей встречи с Тургеневым в "Современнике", 1861, J\® 11, с. 58-59, когда "Литературные воспоминания" И. П. Панаева были опубликованы впервые.

   [079] Поэма И. С. Тургенева "Параша" была опубликована в 1843 г., то есть за три года до знакомства с Григоровичем.

   [080] Белинский переехал из Москвы в Петербург в октябре 1839 г.

   [081] Речь идет об издании "Les Francais peints par eux menaes" (1840).

   [082] Сборники "Комары", вышедшие в 1842 г., были подражанием сатирическому ежемесячнику "Осы" ("Les Guepes", 1839-1849), издаваемому французским литератором А. Карром. Полное название издания Булгарина - "Комары. Всякая всячина". В. Р. Зотов вспоминал: "В 1842 году имели успех, впрочем весьма эфемерный, маленькие книжки, выходившие непериодически, в форме "Ос" Альфонса Карра. Этот сборник анекдотов, мыслей, острот, мелких заметок о современной жизни, переделанный на русские нравы, оказался у нас весьма тщедушным и недолговечным. Появление таких брошюр началось с "Комаров" Булгарина, которым редактор "Северной пчелы" придал второй заголовок своего газетного фельетона "Всякая всячина". Выпуска два были прочтены с любопытством, но потом, видя в них те же грязные сплетни и ту же рекламу разным торговцам, как и в "Пчеле", публика перестала интересоваться ими. Князь Вяземский написал на них злую эпиграмму, начинавшуюся стихом: "Комар твой - не комар, а разве клоп вонючий" (Исторический вестник, 1890, No 2, с. 338). Очерк "Салопница" был написан Ф. В. Булгариным ранее (см. его "Сочинения", ч. II. СПб., 1836) и снова включен в сборник "Комары".

   [083] Ф. М. Достоевский вышел из Главного инженерного училища в 1843 г.

   [084] В окончательном тексте "Петербургских шарманщиков" Григорович учел замечание Ф. М. Достоевского.

   [085] Неточно: "Петербургские шарманщики" вошли в первую часть сборника "Физиология Петербурга" (1845). Она вышла раньше сборника "Первое апреля".

   [086] Биография И. А. Крылова, написанная Д. Н. Бантыш-Каменским, была опубликована в "Библиотеке для чтения", 1845, No 3.

   [087] Дедушка Крылов. Книжка для подарка детям. СПб., 1845.

   [088] Слух, передаваемый Григоровичем о книгопродавце В. П. Полякове, ложен. До 1837 г. он служил приказчиком у И. И. Глазунова, затем открыл собственную торговлю; при этом Глазунов продолжал торговать в своем магазине (см.: Материалы для истории русской книжной торговли. СПб., 1879, с. 34- 35). Некрасов работал у Полякова в конце 1830-х - начале 1840-х гг.

   [089] В рецензии на первую часть "Физиологии Петербурга" Белинский писал: "Петербургские шарманщики" г. Григоровича - прелестная и грациозная картинка, нарисованная карандашом талантливого художника. В ней видна наблюдательность, умение подмечать и схватывать характеристические черты явлений и передавать их с поэтическою верностью. Г-н Григорович - молодой человек и только что начинает писать. Такое начало подает хорошие надежды в будущем" (Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 7, с. 563-564).

   [090] Очерк Григоровича "Лотерейный бал" был впервые опубликован во второй части сборника "Физиология Петербурга" (1845). В рецензии на сборник Белинский оценил "Лотерейный бал" гораздо ниже, чем "Петербургских шарманщиков". "Лотерейный бал" Григоровича.- писал Белинский,- статья не без занимательности, но. кажется, слабее его же "Шарманщиков", помещенных в первой части "Физиологии". Она слишком сбивается на дагерротип и отзывается его сухостью" (Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 7. с. 604).

   [091] Григоровичем здесь допущены неточности: А. И. Герцен и Н. П. Огарев не были близки с Н. В. Станкевичем в его университетские годы, В. П. Боткин же, хотя и действительно был членом кружка Станкевича, не учился в университете.

   [092] Григорович и Ф. М. Достоевский поселились на одной кварткире в конце сентября 1844 г.

  

  

   [093] В действительности перевод "Евгении Гранде" был напечатан в журнале "Репертуар и Пантеон", 1844, No 6-7.

   [094] Белинский видел в О. Бальзаке художника с "замечательным талантом", но недооценивал его значение как писателя-реалиста и противопоставлял его произведения романам Жорж Санд. Преимущество отдавалось Жорж Санд, а не Бальзаку "прежде всего потому, что жизненно достоверный мир его героев не выходит за пределы низменной прозы буржуазной действительности,- справедливо отмечают современные исследователи проблемы,- в то время как значительно менее достоверные в психологическом отношении герои и главным образом героини Жорж Санд вступают в открытую и мужественную борьбу с буржуазным обществом, его моралью и установлениями во имя человеческих прав униженной этим обществом личности" (см.: Купреянова Е. Н., Макогоненко Г. П. Национальное своеобразие русской литературы. Л., 1976, с. 321).

   [095] Речь идет о романе-фельетоне М.-Ф, Судье "Мемуары дьявола" (1837-1838).

   [096] См. "Дневник писателя" за 1877 год, январь ("Старые воспоминания").- Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. 25, с. 28-31.

   [097] Роман "Бедные люди" был впервые опубликован в "Петербургском сборнике" (1846).

   [098] Об "особых" требованиях Достоевского писали И. И. Панаев, А. Я. Панаева, П. В. Анненков, вспоминал И. С. Тургенев. Григоровичу пришлось лишь повторить уже сказанное до него. Вероятно, знал он и опровержения. В "Новом времени", 1880, No 1473, появилась заметка, в которой указывалось, что никакой каймы вокруг "Бедных людей" в "Петербургском сборнике" нет. Опровержение было повторено. По поручению Достоевского, "Новое время" заявило, что никакой каймы "не было и не могло быть" (No 1515). Вопрос не ясен до конца и сейчас.

   [099] Достоевский вспоминал о беседе с ним Белинского: "Он заговорил пламенно, с горящими глазами: "Да вы понимаете ль сами-то (...) что это вы такое написали! (...) Вы только непосредственным чутьем, как художник, это могли написать, но осмыслили ли вы сами-то всю эту страшную правду, на которую вы нам указали? (...) Вы до самой сути дела дотронулись, самое главное разом указали. Мы, публицисты и критики, только рассуждаем, мы словами стараемся разъяснить это, а вы. художник, одною чертой, разом в образе выставляете самую суть. чтоб ощупать можно было рукой, чтоб самому нерассуждающему читателю стало вдруг все понятно! Вот тайна художественности, вот правда в искусстве! Вот служение художника истине! Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!.." ("Дневник писателя" за 1877 год, январь, "Старые воспоминания".- Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. 25, с. 30-31).

   [100] Имеется в виду повесть "Двойник", напечатанная в "Отечестве