| Главная » Книги |
Огарев Николай Платонович - Стихотворения, Страница 9
Огарев Николай Платонович - Стихотворениячастье.
1842, октябрь
XX
Вы дружбу мне хранить глубоко
Клялися, ввек не изменя.
О! если так - в стране далекой
Молю вас, вспомните меня!
В часы унынья и страданья,
Печально голову склоня,
Как друга, полного вниманья,
Молю вас, вспомните меня!
В часы молитв и умиленья -
Вы, как заступница моя,
Как ангел, полный сожаленья.
Молю вас, вспомните меня.
<1842, октябрь - ноябрь>
XXI
Два дня я не видал моей стат_у_и.
Флоренция уныла в эти два дня
Была. Над ней висели тучи. Арно,
Как желчный человек, все время злился,
И дождь все лил, и было холодно.
Но вот опять настало воскресенье,
И солнце проглянуло. Стало сухо
На улицах. Привычною дорогой
Пошел я в церковь dell'Annunziata,
Опять орган играл. Моя статуя
Казалася на вас еще похожей,
Глядела на меня точь-в-точь, как вы,
О! этих у меня минут блаженных,
Минут безмолвного воспоминанья,
Никто отнять не может. Я украл их
У жизни, и с тех пор сносить мне легче
Мучения, которые она
Мне щедро расточает. - Но, должно быть,
Ужасно странно старику монаху
Меня всегда на том же месте видеть!
Он, верно, взор мой выследил уже
И рассердился, что хожу я в церковь
Не для молитвы, или - может быть,
Жалея, помолился за меня;
А может быть, он улыбнулся только,
Как человек, давно привыкший к жизни...
О! если б знали вы, как я могу
Любить и нежно и глубоко, - сами
Вы рады были бы любить меня.
Но я не смею высказать любви!
Я несколько могу украсть у жизни
Минут безмолвного воспоминанья -
И только...
1842, ноябрь
XXII
Сегодня колоколен звон печальный
Воспоминанье разбудил во мне
О близких сердцу, об отчизне дальней,
Ее великопостной тишине;
О людях мрачных, будто жить им мука,
Об улицах, где тает желтый снег,
И всюду пустота, унынье, скука,
Туман и сырость - томен человек...
Я вспомнил, как мы с вами у камина
Сидели вечером... уже давно!
Но памяти не свеяла чужбина,
Что было в сердце - и теперь оно.
Еще я ночь храню в воспоминанье
Христова воскресенья. В церкви вы
Тогда стояли в белом одеянье,
С свечой в руке, средь набожной толпы;
Ваш ясный взор исполнен был покоя...
Вы как-то улыбнулися мне раз;
А я тогда, поодаль грустно стоя, -
Я вас любил и мог глядеть на вас.
1842, декабрь
XXIII
И год прошел, прошло и больше года...
Я вновь был с вами летнею порой;
Кругом цвела зеленая природа,
И вы дружней казалися со мной.
Да, дружбу вашу, может быть, в награду
Вы за любовь мне дали. Может быть,
Недаром вам старинную балладу
О рыцаре вдруг вздумалось твердить.
Тот рыцарь был в далекой Палестине,
Искал забвения сердечных ран;
Но сердце, верное своей святыне,
Von seinem Grame nicht genesen kann {*},
{* Не может излечиться от своей тоски (нем.).}
И он оставил бой и Палестину
И, возвратяся, ждал, когда она
Окно растворит, взглянет на долину,
Как светлый ангел, тишины полна.
Как рыцарь тот, и я теперь, блуждая,
Ищу забвения сердечных ран,
Но сердце, все тоскуя и желая,
Von seinem Grame nicht genesen kann.
1842, декабрь
XXIV
Я новому искусству предался,
Исполненный надежды и отваги;
С благоговением чертить взялся
Карандашом я лица на бумаге.
Не знаю я, успею или нет.
Быть может, нет способности нимало;
А может, есть она! Но ваш портрет
Мне сделать надобно во что б ни стало,
А если мастером мне быть дано
И бросить кистью, свыше вдохновленной,
Живые образы на полотно -
Вы будете моей святой Мадонной.
1842, декабрь
XXV
Труд не пропал, учился я не тщетно.
Ходил я в церковь dell'Annunziata
С моим maestro. Там в благоговенье
Я очерк написал моей статуи.
И он похож. Теперь я стану ночи
Просиживать перед моим рисунком
Или чертить с него другие лица,
Все больше приближаясь к сходству с вами,
И наконец я воссоздам ваш образ.
Его поставлю я перед собою,
И поселится в комнате моей
Он как святыня. В ней тогда, как в храме,
Все тайною небесною задышит,
А я садиться стану перед ликом,
Безмолвно созерцая в обожанье.
1842, декабрь
XXVI
Livorno
Livorno спит, озарено луною,
А я стою печально у окна;
Верхушки мачт мелькают за стеною,
Маяк горит. Там море! Там волна
Кочует вслед за дружною волною...
Туда пущусь я завтра, и Луна
Осветит бледно зыблемое лоно
С конца в конец далекий небосклона.
Но страх и скорбь в ночи меня тревожат*
Что, если вы не любите меня?
Что, если вы действительно, быть может,
Смеетесь надо мной, тогда как я
Любовью мучусь?..
И между тем как мчится жизнь моя
Мучительно в волнении бесплодном ->
Гордитесь вы в тщеславии холодном.
А я, как Пигмальон, стою пред вами
И тщетно вас хочу одушевить...
Но нет! и тут я тешуся мечтами!
Но вы горды, я горд. Что может быть
Для вас с своими муками и снами
Моя ненужная любовь? Хранить
Ее я стану про себя, и только,
А вы и не заметите нисколько,
1842, конец декабря
XXVII
Рим
Я ночью подъезжал к святому граду,
О вас воспоминанием томим:
Так вот где жизнь давала вам отраду,
Вот он, любимый вами, старый Рим!..
Я видел в полукруге колоннаду,
И храм, и купол, скругленный над ним, -
При свете лунном, в синей мгле тумана, -
И слышал плеск я звучного фонтана.
Какими-то несбыточными снами
Душа исполнилась; казалось мне,
Что здесь могу бродить я вместе с вами
В тиши колонн, безмолвных при луне;
Фонтан журчит и искрится пред нами,
Темнеет купол в синей вышине;
А я гляжу при блеске лунной ночи
Вам в светлые, задумчивые очи.
Мне странным веет Рим воспоминаньем
О днях безвестных мне; душа моя
Так с вашим сблизилась существованьем,
Что вашу жизнь переживаю я.
В особый мир, как бы очарованьем,
От лиц окружных я унес себя;
Ничьими не проникнутый очами,
В прошедшем вашем все я вместе с вами.
Мы молимся мадоннам Ватикана,
Мы в Колизей идем, когда луна
Над ним восходит. Дома утром рано
Иль вечером стоим мы у окна:
Глядим на Тибр; за ним лежит поляна
И горы синие; его волна
У берега колышет челн забытой;
Пол-Рима в отблеске зари открыто.
Уста немы. В дали теряясь взором,
Мы чувствуем, что происходит в нас,
И говорим безмолвным разговором...
В моей душе то, что в душе у вас,
Родится разом; мысль в движенье скором
Летит за вашей мыслью каждый раз,
И я люблю, блаженствую и плачу,
И жизнь в несбыточном мечтанье трачу,
1843, январь
XXVIII
Я взял коня и поскакал в Albano.
Там жили вы еще не так давно.
День ясен был, но злобный tramontano {*}
{* Северный ветер (итал.).}
Мне дул в лицо, и было холодно.
Вдали лежало море за поляной,
И в блеске дня сребрилося оно.
Нетерпеливо путь свершал я длинный...
Кругом задумчиво стояли пинны.
В Albano вы меня свезти просили
Знакомцу, другу вашему, поклон;
Он рад был, что его вы не забыли,
И встретился, как друг, со мною он,
И с ним об вас мы много говорили.
Он знает вас, как я; с любовью он
Ваш лик чудесный вспоминал со мною
И как вы нежны и светлы душою.
Давно я дня не проводил такого;
Давно мне не было кому сказать
Об вас из сердца вынутого слова...
Тут имя ваше мог я повторять
И слушать, как оно из уст другого
С участием произносилося опять...
О! верно вам откликнулися речи,
Об вас веденные при этой встрече.
Прощаясь, мы друг другу обещали
Не раз видаться... Тихо ехал я
В Castell'Gondolfo, где и вы бывали,
Быть может, часто: медленно бродя,
Быть может, вы на озеро взирали,
На замок и на дальние поля
И по дороге шли, где, зеленея,
Шумит дубов тенистая аллея.
Я в Рим вернулся поздно. Темно было.
Тянулись стогны в грустной тишине;
Свет фонарей по ним бродил уныло -
Но хорошо на сердце было мне;
Оно воспоминало и любило...
Я думал, что увижу вас во сне;
Но лег усталый; сон мне не приснился,
И я поутру грустно пробудился,
1843, январь
XXIX
Я так давно не видел вас во сне,
Что это даже стало страшно мне.
Мы так давно расстались... может быть,
Вам удалось совсем меня забыть,
И вы не стали посещать меня;
А может, сам я, голову скдоня
Под гнетом жизни, силу потерял,
Которой образ ваш я вызывал
В безмолвии ночей, пред каждым сном,
И был уверен видеть вас потом;
Смиренно стал тревожить я мольбой
Все силы тайные, что мы судьбой
Привыкли в смутной думе называть;
Но в них давно умел я разгадать
Жизнь мира, связь между людьми. Оне
Живут в нас и таинственно во сне
Людей выводят дальних, с жизнью чьей
Сплелись мы сильно жизнию своей.
Мольбы остались тщетны - и не раз
Я думал, что с ума схожу подчас,
Вчера я слушать оперу ходил,
И весь я музыкой исполнен был.
А музыка - любовь, и в этот раз
Уверен был опять я видеть вас...
И снова посетили вы меня -
Хотя на миг и смутно... Помню я
Улыбку, полную любви... Потом
Исчезли вы, как тень. Теперь в моем
Воспоминанье этот сон живет,
Улыбка ваша из ума нейдет.
Вчера вы, верно, вспомнили меня,
Или ко мне писали... или я
Сегодня получу письмо от вас;
Я так давно его жду каждый час!
И, может быть, оно придет ко мне,
Как та улыбка светлая во сне.
Но я письма от вас не получил,
Но вы меня не вспомнили, быть может,
И сон мой только бред горячки был,
Которая бесплодно дух тревожит.
О! если б знали вы, как жизнь моя
Проходит скорбно! Если бы вы знали,
Что чувство, мысль, любовь - все для меня
Источник нескончаемой печали!
Увидя, как мне трудно жизнь сносить,
Взглянув во мне на внутреннюю битву, -
Вы небу прошептали б, может быть,
Укор мятежный или робкую молитву,
1843, январь
![[]](/img/o/ogarew_n_p/text_0130/ogarev02.jpg) XXX
Вчера она пела, Клара Новелло,
И песнь ее звонко неслась.
За песней куда-то сердце летело,
И вздох прорывался не раз.
Влюбленные звуки, страстные звуки
Так живо встревожили вновь
Желания сердца, полные муки,
Стремленье, тоску и любовь,
Она улыбалась мило и нежно...
Как поступь мила у нее!
Откинутый локон вьется небрежно
Вкруг беленькой шейки ее.
Смотрел я и слушал, грудь изомлела,
С ресницы слеза пролилась...
Мучительно сладко Клара Новелло
Вчера мне напомнила вас!
<1843, январь - февраль>
XXXI
| |
| Просмотров: 360 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры