Никитенко Александр Васильевич - Дневник. Том 2

sp; Человек не лучше животного, когда он ест, пьет, спит, размножает род свой; он становится немного лучшим, когда мозг его вырабатывает цепь понятий и занимается отправлениями мысли. Но он становится положительно выше животного - существом особого рода, когда решается на одно истинное, честное и справедливое.

   После обеда мы отправились в концерт. Зала была битком набита. Пела какая-то Луиджи - ученица, как сказано на афише, Россини. Это и видно было: она уже очень немолода. Пела она усердно и, как кажется, по хорошей методе, но голос ее уже потерял свежесть и чистоту. Тальберг играл на фортепиано, по выражению сидевшего возле меня француза, как принц искусства, и на скрипке играл какой-то неслыханный еще скрипач Сидичелли - и играл превосходно.

  

   9 августа 1862 года, четверг

   Каждый день процессия в честь Божией матери. Вот сейчас прошли с хоругвью женщины, по-видимому рыбачки, в черных платьях и белых чепцах.

  

   10 августа 1862 года, пятница

   Здоровье здоровьем, а дело делом. Сие должно делать и оного не оставлять, как очень умно сказано в весьма умной книге. Меня сильно занимает мысль написать сочинение в виде письма из-за границы о нынешних наших делах и послать для напечатания в "Северную почту". Я накидал уже на бумагу несколько идей и продолжаю каждое утро заниматься этим. Лучше что-нибудь, чем ничего. Голос честного человека может что-нибудь значить в настоящее время, когда так сильно кричат демагоги и друзья Герцена.

   Сильно надоедают эти частые трубные звуки, которые раздаются по городу от марширующих зуавов. Вероятно, это исполнение каких-нибудь служебных требований; но к чему же это беспрерывное хождение по улицам и трубление? А вот также и духовные процессии. Говорят, что они обыкновенно продолжаются здесь недели три сряду.

  

   12 августа 1862 года, воскресенье

   Великолепная религиозная процессия. Из собора в Готевиль в четыре часа потянулись ряды девиц, маленьких, средних и больших, одетых в белые платья, с венками из белых роз на голове. Их было не менее, а может быть, и более тысячи. Они шли отрядами. Каждый отряд сопровождал какой-нибудь символ, относящийся к Божьей матери, или же ее изображение на хоругви. Некоторые отряды состояли и из мальчиков, старух убогих, призреваемых каким-то обществом, монахинь, матросов, несших модель лодки и посреди нее маленькую статую Божьей матери, духовенства, а в заключение - епископ, который нарочно сюда приехал для этого праздника. Некоторые отряды девиц пели гимны, а сверх того процессию сопровождали два оркестра военной музыки. Шествие началось ровно в четыре часа, обошло главные улицы, набережную и опять возвратилось в собор. Мы с двух пунктов видели эту процессию - на площади против крепости, когда она только что показалась из ворот последней, и на набережной возле нашей квартиры. Все это великолепно, даже во многом изящно, но не величественно. Это больше зрелище Для развлечения, на что французы так жадны, чем религиозное торжество для возбуждения благочестия. Все это слишком обременено символами, слишком нарядно, слишком внешне, действует гораздо больше на внешние чувства, чем на сердце. Католическое духовенство не знает, кажется, меры в обрядности. Стечение народа здесь было огромное, но толпа вела себя так чинно, что трем полицейским сержантам, которых я заметил, казалось, вовсе нечего было делать.

  

   13 августа 1862 года, понедельник

   Сегодня опять процессия. Вот раздаются свежие женские голоса и рев вчерашнего какого-то попа, у которого неслыханной свирепости голос. Я выглянул в окно: вот опять повалили толпы от железной дороги к Готевилю.

  

   15 августа 1862 года, среда

   Вот что важно в этих странах: всякий человек сознает здесь свое достоинство, и последний поденщик, подметающий сор на улице, так же мало способен допустить, чтобы его оскорбили, поступили с ним несправедливо и незаконно, как и какой-нибудь депутат, заседающий в законодательном собрании.

  

   17 августа 1862 года, пятница

   В Петербурге у нас все, кажется, порядочно и тихо. Я заключаю это из того, что в здешних газетах решительно ни слова о России (кроме телеграфических депеш о смутах в Варшаве), как будто она не существует на европейской карте. Дай Бог, чтобы она меньше подавала и повода говорить о себе в газетах, ибо для газетных речей нужны пожары, резня, виселицы и тому подобные возбудительные вещи. Теперь довольно и одной Италии. Бедный Гарибальди, кажется, сделал фальшивый шаг. Не попасть бы Италии прямо в руки Наполеону III. Вот уж здесь, говорят, из Шалонского лагеря зуавы двигаются к Ницце.

  

   19 августа 1862 года, воскресенье

   Сегодня в "Constitutionnel" я прочитал, что Гарибальди взят в плен войсками Виктора-Эммануила. Гарибальди, по всем законам, должен быть осужден на смерть. Но, само собой разумеется, что его предшествовавшие заслуги, весь характер его деятельности ставят его вне закона, то есть выше закона. Он, конечно, будет помилован.

  

   29 августа 1862 года, среда

   Человек - первый виновник всех своих бед, хотя всегда готов обвинять в них судьбу или кого угодно, хоть папу римского, только не себя.

  

   1 сентября 1862 года, суббота

   Вечер проведен в семействе лондонского русского священника Попова, Евгения Ивановича. Это весьма образованный человек. У него две милые дочери. Но странно как-то, зная, что они русские, слышать в разговоре их иностранный выговор. Они родились и воспитывались в Лондоне.

  

   5 сентября 1862 года, среда

   Сборы в дорогу. Довольно подличать с океаном. Каждый день по нескольку раз ходил я к нему на поклон, восхищался им во всякое время и во всех его видах - в грозном величии и в безмятежном покое, доверчиво погружался в его волны: чем-то он мне за все это воздаст?..

  

   7 сентября 1862 года, пятница

   (В Париже.) Заезжал сегодня в канцелярию нашего посольства узнать, не будет ли какого-нибудь торжества у живущих здесь русских по случаю празднования завтра тысячелетия России. Не будет ничего, кроме обедни и молебна.

  

   8 сентября 1862 года, суббота

   Поутру в церкви. Нашел там не так много русских, как ожидал. Киселев был в парадной форме, так же как и члены посольства. Здесь я неожиданно встретил графа Блудова с графиней Антониной Дмитриевной, Батюшкова, графа Апраксина, доктора Каталинского.

   Церковь наша действительно очень хороша, особенно внешний вид. Внутри она расписана в византийском стиле. Французские певчие пели хорошо и только немногие слова выговаривали, несколько смягчая их.

   После обеда был у меня Франчески, которому обо мне писали. Он мне очень любезно предложил разные услуги в путешествии по Парижу и хотел доставить мне билеты в некоторые общественные учреждения. Разговор о политике в весьма умеренном тоне. Франчески очень щеголеватый француз, с изысканными манерами и несколько приторною любезностью.

   Сегодня же были в саду акклиматизации. Тут много любопытного - между прочим, такие громадные страусы, каких можно видеть разве только в Африке Их семь штук: они, как чопорные дамы, расхаживали в своем отделении.

  

   9 сентября 1862 года, воскресенье

   Во всяком французе первая мысль при встрече с вами - сделать впечатление, произвести эффект.

   Если подумаешь, что в миллионах этих улыбок, обязательных пожеланий и уверений, расточаемых с такою роскошью, в этих горячих, дружеских рукопожатиях нет ни капли правды; что во всем этом скрывается затаенное "черт тебя возьми, мне нет до тебя никакого дела" или "сколько я могу содрать с тебя денег?" - когда все это сообразишь, тогда естественно приходишь к мысли, что человек получает от цивилизации все: богатство, комфорт, внешний лоск, блеск и проч. и проч., кроме одного: кроме возможности быть лучшим.

  

   11 сентября 1862 года, вторник

   Получил от Франчески кучу билетов в те места, куда без билетов не пускают.

   Были в Люксембурге. Осматривали комнаты и картины, изображающие подвиги Наполеонов I и III, например, когда последний принимает императорский титул, венчается с Евгенией, посещает рабочих и т.д.

   Внизу любопытна комната Марии Медичи, сохраненная в том виде, как была при ней. Но самое любопытное в Люксембургском дворце - это зала заседаний сената. Она действительно великолепна и достойна хоть бы не нынешних холопствующих французских сенаторов.

  

   13 сентября 1862 года, четверг

   Обозревали в Лувре музей. В галерее антиков мы, само собой разумеется, больше всего времени посвятили Венере Милосской. Но то, чего я не видал прошедший раз в Лувре, - это чрезвычайно интересное собрание исторических вещей. Тут меч и скипетр Карла Великого, кресло Дагоберта, некоторые туалетные принадлежности и даже поношенный башмак Марии Антуанетты. Очень интересны еще вещи, находившиеся в употреблении у Наполеона I, именно: его кресло, довольно потертое; походный столик, чрезвычайно простой, со складным стулом; бюро, походная кровать с пологом, тюфяком и одеялом; знаменитый его серый сюртук и треугольная шляпа, которую он носил на острове св. Елены; туника и мантия, в которой он короновался; колыбель короля Римского и проч. Все это осматривал с двенадцати до трех и порядочно устал, так что не мог уже ехать в Клюни, как предполагал. На сегодня довольно.

  

   14 сентября 1862 года, пятница

   Я познакомился с нашим умным священником, отцом Иосифом Васильевым. Застал у него нескольких русских: Бутурлина, Малоземова, Евреинова. В час в Тюльерийский дворец. Вход дозволен только в парадные комнаты. Все это, разумеется, великолепно. Но всего лучше вид из Маршальской залы на площадь Конкорд и на Триумфальную арку. Да и сама зала Маршалов очень хороша. В нескольких местах на дощечках надпись, что строго воспрещается давать деньги служителям. Но, должно быть, им запрещено и говорить: иные из посетителей обращались к ним с вопросами о некоторых предметах, но служители были глухи и немы.

   Отчего не пускают в жилые комнаты Наполеона? Говорят, что там что-то переделывают. Но я подозреваю другую причину; может быть, Наполеон не хочет, чтобы всякому было известно, где его можно найти.

   Потом осматривали Клюни. Всего интереснее само здание Клюни по своей древности, которая восходит до времен римлян. Много барельефов, статуй, разных обломков XI и XII веков.

   Нам, русским, интересны еще: образ Божьей матери, взятый при разрушении Бомарзунда, - складной, старинной суздальской живописи, в медной оправе; потом в саду, как трофей, чугунный крест из Севастополя, попорченный, видно, ядрами и снятый с церкви.

   Пасмурно, но тихо и тепло, как в июне или июле. А у нас в Петербурге, кому-то писали оттуда, десятого выпал снег.

  

   15 сентября 1862 года, суббота

   В одиннадцать часов в Сен-Клу. День очаровательный, только жарко. В Сен-Клу мы походили в парке, дошли по аллее до башни и оттуда любовались Парижем, который тут почти так же виден, как с Бельвю или с Медонской террасы. Затем мы отправились в Севр в сопровождении какого-то рабочего, шедшего с бочонком за пивом по одной с нами дороге. В Севре осмотрели знаменитую фабрику фарфоровую и видели почти все ее сокровища, кроме тех. которые увезены на лондонскую выставку, - следовательно, главных-то и не видели. Но и виденного довольно, чтобы составить себе понятие о совершенстве, до которого доведена здесь отделка материала и живопись. Но и дороги же все эти вещи. Одна тарелка столовая - 350 франков. Есть вазы по 30, 20 и 18 тысяч франков.

   Из Севра в Бельвю, где мы посидели на скамейке и посмотрели на Париж, оттуда представляющийся океаном зданий, берегов которого не видно и среди которого с левой стороны зеленеет только один остров - Булонский лес.

   Вот, наконец, и Медонская терраса, которая мне нравится больше всех других пунктов, откуда можно наслаждаться великолепным зрелищем города, не знающего, по-видимому, границ своему объему, своей производительной мелкой и крупной деятельности, кипучести своих страстей, города, поставившего себя так высоко в истории и спустившегося в настоящее время так низко к подножию Наполеонова трона, - словом, города, который и;видеть и узнать необходимо для полноты знания человека, то есть того, как он может возвыситься и пасть, каких мерзостей и ужасов он может наделать и до какой нравственной оцепенелости может дойти.

  

   17 сентября 1862 года, понедельник

   Ботанический сад. Здесь особенно нас заняли: самый сад, который мы весь обходили, прогулка в лабиринте, с восхождением на башню, откуда видна значительная часть Парижа. Далее, дромадеры, тигр огромного роста и свирепейшего вида, которому, кажется, не нравилось, что он был предметом общего любопытства, тогда как он не имел возможности употребить в дело над любопытными своих зубов и когтей; лев, который в это время покоился сном невинности; слон, весьма грациозно обращавший свой хобот к зрителям за подачками хлеба; морда гиппопотама, высунувшаяся из воды, - сам же он весь был в нее погружен, а другой из сарая показывал свой огромный зад, и пр. Обезьян мы пропустили, спеша к теплицам. Здесь особенно привлекла наше внимание Victoria regia, только своими листьями, потому что в нынешнем году она не цвела; огромные пальмы. Впрочем, у нас в Ботаническом саду не меньше замечательных экзотических растений. В теплице один из рабочих обратился к нам с русскою речью. Оказалось, что он воспитанник одесского училища садоводства, из евреев, и здесь учится.

   Из сада в фиакре поехали в Sainte-Chapelle в Palais de Justice. Эти замечательное здание готической архитектуры, построенное Людовиком Святым. Внутренность вся из разноцветных стекол; линии легки и грациозны. Нам показывали на правой стороне в стене окошечко: там, никем не виденный и сам ничем земным не развлекаемый, молился и слушал обедню святой король. Из Sainte-Chapelle мы отправились пешком и осмотрели дорогой одно из полезнейших и прекраснейших зданий Парижа - рынок. Говорю "прекраснейших" не напрасно. Оно легко, величественно. Древние непременно сделали бы из него храм и посвятили его Помоне, потому что большая часть лавок, по крайней мере нам так показалось, была наполнена овощами и плодами. Мы также принесли нашу жертву в этом храме, оставив в нем около двух франков и взамен их получив от царствующего там божества три великолепнейшие груши - дюшесы, и полтора фунта фонтенеблосского винограду. Затем по улице Монмартр мы вышли на бульвар того же имени и сильно усталые возвратились домой уже в три часа.

  

   18 сентября 1862 года, вторник

   Версаль, в половине первого. Два часа без отдыха ходили по комнатам и осмотрели весь дворец. Всего интереснее та часть его, где жил Людовик XIV: спальня с кроватью в том виде, как при нем; две комнаты по бокам, сообщающиеся с Геркулесовою залою, комнаты наверху с портретами знаменитостей века Людовиков XIV и XV - королей, министров, принцев, принцесс, писателей, красавиц и других чем-либо замечательных женщин. Тут нашел я и нашу Екатерину II и Софью Алексеевну. Не знаю, почему последняя представлена красавицей. Есть также портрет Петра III и картина смотра войск в Париже с изображением Петра Великого. Большинство зал в первом и во втором этажах (кроме тех, где жил Людовик XIV) составляют род картинной галереи с изображением подвигов французских войск. Всего больше картин приходится, разумеется, на долю Наполеона I. Из царствования нынешнего Наполеона здесь есть и Альмская битва, и сражение при Аккермане, и осада и взятие Севастополя, и Сольферино, и Мадженто. Очень интересны еще залы с изображениями крестовых походов с взятием Иерусалима и с портретами рыцарей того времени!

   Впрочем, осматривать Версаль не два часа надо, а разве две недели. К тому же в залах было ужасно душно, и я с радостью вышел в сад. Обойдя цветник, мы спустились вправо с террасы и приютились на скамейке перед бассейном, достали маленький взятый из Парижа паштет да пару дюшес и позавтракали. Потом опять поднялись на террасу и оттуда любовались садом. Внизу играла военная музыка и пестрели толпы народа. Между тем с запада надвигались живописные и грозные тучи. Все это вместе было действительно полно поэзии. Солнце скрылось. Мрачная тень повисла над парком и дворцом и заслонила собою еще так недавно лучезарную даль. Не так же ли точно померкли перед кровавым образом революции и слава и блеск царившего здесь двора?.. Однако пора подумать о возвращении: тучи медленно, но верно надвигались на нас. Да вот уже и упало несколько тяжелых капель дождя, сверкнула молния. Все бросились из сада. К счастью, мы у самого дворца нашли фиакр и сухие добрались до железной дороги.

  

   19 сентября 1862 года, среда

   Вот уже, кажется, и здесь водворяется осень. Целую ночь лил дождь и теперь утром продолжает свое дело, превращая улицы Парижа в мутные потоки жидкой грязи.

   Позднее посетили фабрику гобеленов. Мы осмотрели и готовые уже ковры и обои и видели приготовление их в мастерских. Удивительные произведения прихотливого искусства! Ткань имеет всю правильность и экспрессию, всю свежесть колорита и тончайшие видоизменения теней, как в картинах лучших мастеров. Вот, например, семейство Дария у ног Александра или "Преображение" Рафаэля и его Мадонна. Это воплощение идеалов в шерстяные нитки посредством механического перебрасывания коклюшек на туго натянутой основе. Мы видели самое производство работ. Я полагал, что это дело женских рук, а между тем тут работают все мужчины.

   Отсюда мы отправились в Пантеон и ехали туда по той части Парижа, которую можно назвать изнанкою его, то есть по крайне непривлекательным, грязным и вонючим улицам. Тут обитают рабочие и вообще недостаточный люд. Это, кажется, все пещеры, где зарождаются и откуда вырываются революционные бури. Но вот императорский лицей, а возле него Пантеон. Чудное, величественное здание, на фронтоне которого еще красуются слова: "Великим мужам благодарное отечество", хотя теперь оно посвящено не великим мужам, а высшему существу.

  

   20 сентября 1862 года, четверг

   Может ли существовать хорошее, благоустроенное, истинно человеческое общество без верований?

  

   22 сентября 1862 года, суббота

   Приготовления к отъезду. Нетерпение скорее увидеть своих все растет. Да и цели нет больше оставаться в Париже. К тому же и погода, кажется, окончательно повернула на осень, а бульвары совсем обезобразились: на них роют какие-то канавы, для газа что ли, а в иных местах поливают каким-то гнусным смрадным составом. Особенно пострадал от всего этого ближайший к нам Итальянский бульвар.

  

   27 сентября 1862 года, четверг

   (В Берлине.) Прочитал брошюру Кошелева "Конституция, самодержавие и земская дума", которую купил в здешнем магазине. В брошюре много справедливого. Мысль о земской думе мне кажется и верною и практически применимою, если государь захочет и ему не помешают. Но тут есть одна щекотливая вещь: не нарушится ли с думою принцип самодержавия? Кошелев не дает ей законодательного характера, а только совещательный. Но захочет ли он остановиться на этом? Для совещательной думы у нас есть и исторические элементы. Она была бы у нас вполне народным учреждением.

   Прочитал также последний номер "Колокола". Герцен называет Мадзини и Гарибальди "святыми Дон-Кихотами". Бакунин лжет о Польше. Напечатано приглашение о пособии Михайлову, с уверением, что оно непременно дойдет до него.

  

   30 сентября 1862 года, воскресенье

   Ровно в одиннадцать часов ночи прибыли мы в Петербург, где были встречены всеми остальными членами моей семьи. Через полчаса я был дома - и с удовольствием.

   Без меня случилась беда: нас жестоко обокрали. Исчезло все платье, а у меня из кабинета все сколько-нибудь ценное. И это случилось среди белого дня. Тринадцать замков взломано. Полиция действовала гнусно. Где тонко, там и рвется.

  

   1 октября 1862 года, понедельник

   С великой радостью чувствую я себя дома, посреди своей милой семьи, любящей и любимой. Надоело скитаться по чужим местам, среди чужих людей.

   Надо, однако, заметить, что путешествие оказало мне пользу. Отдых и море сделали свое, и вот уже несколько времени я не испытываю обыкновенных припадков. Я второй день дома, и мне тоже хорошо.

   Воровство на моей квартире произошло при таких условиях, а полиция при исследовании его вела себя так гнусно, что я не могу оставить это дело без последствий. Да и самые потери наши гораздо больше, чем я понял сперва. У нас из квартиры вынесено все платье, все белье, все вещи, какие только можно было унести. Из кабинета у меня пропали разные серебряные и золотые вещи (две табакерки, медали, старинные монеты), даже ордена мои и шифр моей дочери. Бумаги приведены в хаос: воры везде искали чего-нибудь ценного или денег.

  

   5 октября 1862 года, пятница

   Все эти дни занимаюсь приведением в порядок моего кабинета и некоторыми визитами. Сегодня ездил к обер-полицмейстеру с жалобой на неправильные действия полиции в расследовании совершенного у меня в мое отсутствие воровства - и особенно на следственного пристава Куприянова, который вместо оказания законной помощи и содействия моей жене делал ей всевозможные затруднения и требовал ее для показаний в участок.

  

   6 октября 1862 года, суббота

   Вечером у министра Валуева. Принят очень любезно. До него дошли слухи о воровстве у меня, и он расспрашивал о подробностях.

  

   10 октября 1862 года, среда

   Прочитал высочайше утвержденный проект нового судопроизводства и судоустройства. Какие невероятные успехи сделала Россия в нынешнее царствование. Если бы в николаевские времена кто-нибудь вздумал помечтать о подобных вещах и мечта его как-нибудь вылетела из его уст, - тот был бы сочтен за сумасшедшего или за государственного преступника. А тут вот публичное судопроизводство, гласность, присяжные, адвокатура, освобождение суда от деспотизма администрации, и все это создание того государя, которого упрекают в слабости, малоумии и пр. Нет, господа красные, последователи Герцена, вы не поняли этого человека, и в вас нет ничего, кроме желаний играть роль и рисоваться перед толпой, чтобы она рукоплескала вам. Нет, вы не двигатели России на ее пути к успеху, а тормозы ее! Лишь бы государь сумел удержаться на своей высоте, вопреки всем мутным волнам, бушующим у подножия его трона. Он, очевидно, весь для России, но беда в окружающих его...

   В трудах по новому судопроизводству преобладала и преобладает здравая либеральная партия.

  

   11 октября 1862 года, четверг

   Мужественное помышление о жизни, мужественное помышление о смерти. В заседании Академии.

  

   15 октября 1862 года, понедельник

   Бесчисленные толки об адресе, поданном государю подольским дворянством.

  

   17 октября 1862 года, среда

   Тирания свободы не менее опасна и пагубна, как и тирания деспотизма.

   Насчет бессмертия души в нынешней науке ходят дурные слухи.

   А вот и мои старые враги опять начинают понемножку подкрадываться ко мне, особенно в ночной тишине. Ночью и теперь пароксизм со всеми его забытыми прелестями.

   Да, мужество в помышлении о жизни, мужество в помышлении о смерти.

  

   21 октября 1862 года, воскресенье

   Я ненавижу всякий деспотизм - столько же черни, сколько и одного; деспотизм мнения, как и грубой физической силы; деспотизм, превращающий меня в рабочую машину посреди какой-нибудь мастерской для выгод коммуны, как и деспотизм богача, который думает овладеть мною, моим трудом и знанием, потому что у него много денег.

   Живут я, ты, он - то есть живут индивидуальные личности. Общество - отвлеченное понятие, а социалисты и коммунисты хотят, чтобы общество состояло из индивидуальностей, из которых каждая была бы порабощена ему и жила в нем и только для него. Не наоборот ли? Не должно ли общество быть устроено так, чтобы каждый мог жить свободно, свободно располагать собой, а общество только охраняло бы эту возможность.

  

   22 октября 1862 года, понедельник

   У заблуждения есть своя логика.

   У нас редко кто рассуждает, редко кто имеет терпение рассуждать и терпение выслушивать рассуждения других. У нас хотят только решать.

   Гончаров давал обед у Дюссо некоторым из своих приятелей. Обед хорош, но приправленный плохими разговорами и остротами без соли. Удивительно, как люди, слывущие умными, да и действительно умные, могут находить удовольствие в таких пустяках и - гнусностях.

  

   27 октября 1862 года, суббота

   Иной считает себя чрезвычайно умным человеком потому только, что, ни во что не мешаясь и ничего не делая, он умел избежать ошибок и столкновений с людьми.

   У нас есть множество людей, которые желают революции единственно для развлечения, из желания посмотреть на нее в окошко. Они забывают одно - что революция имеет обыкновение стрелять во все, нимало не разбирая, окошко ли то, или дверь, или улица.

  

   29 октября 1862 года, понедельник

   Вчера был у Делянова. Он рассказал мне следующую вещь. Когда недавно он представлялся государю, то речь коснулась беспорядков в университете и либералов вообще. "Нельзя отвергать, - сказал Делянов, - что существуют партии с самыми разрушительными демагогическими стремлениями". - "Никто, - отвечал на это государь, - подробнее и точнее меня не знает этого".

   Наши ультралибералы готовы Стеньку Разина и Емельку Пугачева счесть за глубокомысленных политиков и народных героев.

  

   30 октября 1862 года, вторник

   Большая ошибка со стороны государственного человека ставить зависящих от него людей в такое положение, что они или должны изменить своим правилам и убеждениям, или отказаться от деятельности под его управлением.

  

   31 октября 1862 года, среда

   Человек без некоторых добрых свойств со всем своим умом никуда не годен. Он это чувствует и, не имея этих свойств, всячески старается показаться имеющим их. Смешно в таких случаях видеть, как это ему не удается и как все его усилия проходят мимо цели. Он точно, подобно известному греку, упражняется в бросании горошиной в цель, с тою только разницею, что грек был счастливее его и попадал, куда метил, за что и получил от Александра в награду целую меру гороха.

   Вечером в театре на представлении новой оперы Верди "Силы судьбы". Сюжет смахивает на плохую мелодраму, но в музыке много блеску и энергии. Барбо и Грациани, кажется, превзошли самих себя. Со времени Виардо и Рубини музыка не производила на меня такого действия. Особенно Грациани: иные звуки его голоса точно шелест крыльев в полете души, когда она возносится к своим идеалам.

  

   1 ноября 1862 года, четверг

   Когда люди в массе не знают, куда идти и почему они идут туда, а не в другое место, и между тем чувствуют, что идти необходимо, - тогда они называют такое влечение духом времени.

   Дух времени есть повелительная сила истории, влекущая людей к разрешению задачи, основания которой положены в предшествовавшем ходе вещей.

   Одни только страдания и бедствия имеют способность придавать жизни серьезный характер. Без них жизнь была бы какая-то шутовская процессия или, как говорит Шекспир, сказка, рассказываемая старухой у очага.

   Шумите, спорьте, сочиняйте теории какие угодно, только не запутывайте народ во все это. Ведь ему-то приходится расплачиваться за все слезами, кровью, а он, несчастный, даже не имеет удовольствия сказать, что понимает что-нибудь в ваших воззваниях и учениях. Поучите его, просветите, пусть он сам скажет за себя слово. Чтобы иметь удовольствие управлять им и вести его куда вам угодно, вы готовы перерезать ею...

   Толчки нужны, только без ломания костей.

   Общее заседание в Академии наук. Объявлено о Бэре, что он увольняется, по просьбе его, от звания ординарного академика, с 3000 руб. пенсиона, единовременною выдачею 1000 рублей и с чином тайного советника. Потом Бэр избран в почетные члены почти единогласно, кроме одного голоса. Был прочтен список сочинений, поступивших на Демидовскую премию Их всего тридцать.

  

   3 ноября 1862 года, суббота

   Мужественное помышление о жизни, мужественное помышление о смерти.

  

   4 ноября 1862 года, воскресенье

   Наклонность к ничегонеделанию вместе с праздным, безрезультатным разгулом мысли и фантазии, кажется, лежит в натуре нашей. Удивительнее всего, что эти стремления к пустоте, прикрываемые вычурным умозрением или умничаньем, мы готовы вменить себе в достоинство и восхищаться этим, как истинно самородною чертою нашей широкой цельной натуры. В самом деле, великая, широкая натура! Англичанин что-нибудь сделал и делает, француз что-нибудь сделал и делает, немец тоже, а мы создаем свою историю из ничегонеделания или преследуем такие отчаянные фантастические задачи делания, что делание по ним опять-таки превращается в ничего.

   Освящение питательной залы в императорской Публичной библиотеке. Тут было много посетителей, между которыми много и моих знакомых. Делянов прочитал небольшой умно составленный отчет о постройке залы, потом был отслужен молебен. Зала, да и все внешнее устройство библиотеки действительно превосходно. Всем этим обязаны бывшему директору, барону Корфу.

  

   9 ноября 1862 года, пятница

   Мужественное помышление о жизни, мужественное помышление о смерти.

   Теории, навязывающие государству свои идеи о благосостоянии его, забывают одно весьма важное обстоятельство, что государство должно бы для осуществления этих идей вдруг приостановить текущую деятельность народа.

   Что учреждения нынешние должны носить на себе либеральный характер - в том никто не сомневается. Но либерализм министра должен быть государственный, а не журнальный.

  

   11 ноября 1862 года, воскресенье

   Поутру был у Шульмана. Он рассказывал мне о том, что на днях целый эскадрон уланского полка подъехал на учении к полковому командиру, потребовал от него смены своего командира капитана Лаврова, которым за что-то был недоволен. А в кадетском корпусе кадеты атаковали батальонного командира и хотели его бить, кажется и побили. Прежде еще этого, месяц тому назад, в Корпусе путей сообщения воспитанники послали директору адрес, требуя, чтобы он сменил самого себя, так как они им недовольны.

  

   12 ноября 1862 года, понедельник

   Мужественное помышление о жизни, мужественное помышление о смерти.

   Если не правительство поддерживать, так принцип его.

  

   14 ноября 1862 года, среда

   Сегодня утром встал совсем больной. К обычным пароксизмам присоединилась еще довольно сильная простуда: флюс, лихорадка и тому подобные прелести.

   В человеке существует множество неопределенных инстинктов, которые готовы сделать из него самое жалкое игралище своих стремлений. Но в нем же есть сила, способная их сдерживать, обуздывать и ограничивать, если не совсем уничтожать. То, что моралисты называют внутреннею борьбою, вовсе не есть вымысел; это борьба не иное что, как акт самоуправления, которым приводятся к единству, обуздываются и устраиваются различные силы и влечения нашей натуры, нашего темперамента, наших естественных наклонностей.

   Вся задача образования должна состоять в том, чтобы сделать человека способным к самообладанию.

   Природа снабжает нас расположением, наклонностями, силами, образование научает нас извлекать из них истинно человеческую личность.

   В этом смысле человек есть творец самого себя. Ему даны материалы, стихии. Образ же, в котором они должны сосредоточиться и проявить себя, есть плод его художественной деятельности.

   Возделывай разумно самого себя - вот истинная задача духа.

  

   15 ноября 1862 года, четверг

   Нет позорнее вещи, как то, когда человек, уступая натиску партии или желая понравиться толпе, делает не то, что признает за лучшее и справедливое.

   Всякая партия бессильна, когда она не имеет корней в народе, который бы ей сочувствовал и поддерживал ее, и когда она рассчитывает только на возбуждение диких и неистовых страстей. Всякая партия должна опираться хоть на частичку истины.

  

   16 ноября 1862 года, пятница

   Все добродетели человеческие чрезвычайно способны прокиснуть, испортиться и сделаться ни к чему не годными. Чтобы уберечь их от этой порчи, их нужно как можно чаще просаливать солью разума и совести или хорошего религиозного чувства.

  

   17 ноября 1862 года, суббота

   Нет ничего лживее, неосновательнее, несправедливее и поверхностнее суждения одного человека о другом.

   Человек принадлежит к породе существ разумных, но безнравственных.

  

   19 ноября 1862 года, понедельник

   Весь ноябрь месяц постоянно сухо и не очень холодно: градусов пять-шесть. Были и прекрасные свежие дни, но снегу нет.

   Все это гнусное здание бюрократического управления ни к черту не годится; но его нельзя опрокинуть разом, а надобно подпилить, чтобы оно само упало.

   NN _ рудник, в который так же трудно проникнуть, как и разработать его. А там не одно олово и камни - есть и золото.

  

   24 ноября 1862 года, суббота

   Вчера вечер просидел у меня Воронов и рассказывал о разных постановлениях по цензуре; о предполагаемом слиянии школ военного ведомства с гражданскими; об уставе университета, который обещал мне прислать в новой, исправленной редакции.

  

   25 ноября 1862 года, воскресенье

   Главная ошибка наших демагогов в том, что они все наши беспорядки и бедствия приписывают одному правительству и ничего не оставляют на долю истории и самой испорченности общества, которое есть естественное последствие хода нашей жизни и невежества.

  

   26 ноября 1862 года, понедельник

   Честный труд и независимость - вот единственное благо, если на земле что-нибудь можно назвать благом.

  

   27 ноября 1862 года, вторник

   Деньги не должны быть ценимы ни слишком высоко, ни слишком низко. Первое приводит к гнусному корыстолюбию, к скупости; второе часто ставит в такие затруднения, которые приводят не только к нищете, но и к пороку - к низости, плутовству и пр. Я уверен, что у нас в России большая часть казенных крадств и разных мошенничеств происходит оттого, что "все трын-трава, и последняя копейка ребром".

   Так как человек уже не может быть скотом, то надо ему стараться сделаться человеком.

  

   1 декабря 1862 года, суббота

   Сильные морозы, а снегу все нет.

   Я не перестану повторять, что всякий деспотизм гадок, но хуже всего деспотизм так называемого крайнего либерализма. Последний уже оковывает не тело, не внешнюю жизнь, но силится проникнуть внутрь вас и наложить цепи на ваше убеждение, на мысль вашу и совесть.

  

   4 декабря 1862 года, вторник

   Небо расступилось и уронило несколько пушинок снегу. Все обрадовались - поехали на санях, но нельзя сказать, чтобы ездить было приятно.

   Обедал у графа Блудова. Никого не было, кроме Н.В.Воейкова. Старик был удивительно бодр и, по обыкновению, говорлив, читал наизусть отрывки из "Вадима" Княжнина и рассказывал литературные предания екатерининского времени.

  

   7 декабря 1862 года, пятница

   Общее заседание в Академии наук. Потом экзамен кандидату Бильбасову на степень магистра из всеобщей истории. Экзаменовал Куторга.

  

   8 декабря 1862 года, суббота

   Бессмысленное управление - вот тема, которую варьируют на разные лады все министры народного просвещения после Уварова до Головкина включительно.

   Вечером у Чивилева. Там были Гончаров и Соловьев (профессор). Разговор, между прочим, о Головнине. Все одного мнения о нем как о человеке, который помешан на тонкостях и лишен производительной силы ума; как о человеке, не способном возвыситься до той государственной нравственности, которая в побуждениях своих носит что-нибудь общее, человеческое, народное.

  

   9 декабря 1862 года, воскресенье

   Написал к Тройницкому письмо с вопросом: могу ли я как экс-редактор "Северной почты" ходатайствовать о награждении к празднику бывших при мне участников в редакции.

  

   10 декабря 1862 года, понедельник

   Не будь человек способен сделаться чем-нибудь хорошим, он не был бы так гадок. Звание человека ко многому обязывает.

  

   11 декабря 1862 года, вторник

   Когда на поверхности человеческих деяний вам все представляется так гладко, прилично, изящно; когда перед вами возникают и рисуются изящные образы и такие привлекательные слова, как, например, дружба, искренность, преданность, бескорыстие и пр., - верьте, что там, внутри этой поверхности, движутся и работают тайные силы; всевозможные ненависти, эгоизмы клокочут и потрясают цветущую поверхность, как вулканические смертоносные газы в недрах земли колеблют ее кору и готовят целые потоки лавы и грязи.

   Опять момент внутреннего беспокойства и недовольства духа. Этот момент продолжается уже несколько дней. Я сам себе кажусь ужасною гадостью, а жизнь моя - бессвязным, пустым, бесплодным сновидением, облаком благородных, возвышенных замыслов, которые ветер обстоятельств и собственное бессилие уносят вот и теперь в бесконечное пространство.

   И внешние мои обстоятельства таковы, что я остаюсь каким-то нелепым обрывком, как бы случайно попавшим в ход общественных деяний. Всякий может похвастаться, что он что-нибудь значит, что-нибудь делает вместе с другими; а вот я с моими честными намерениями и поступками выхожу совершенно бесплодным и ни к чему негодным идеологом. Выходит, что сказано в малороссийской песне:

  

   А вже сусщ жито cie,

   А в сусща зелеше, -

   А у мене не орано i не сюно.

  

   Правду сказать, орано-то много и сеяно немало, только ничего не выросло - сеяно, должно быть, на ветер, или самое семя такое, что из него ничего вырасти не может.

   А все-таки не могу я не питать глубокого презрения к современным мне людям. Они чуть ли еще не хуже меня. Я по крайней мере решительно не способен желать или делать кому-нибудь из них зло, уважаю честность и справедливость.