Никитенко Александр Васильевич - Дневник. Том 3

ыть моральная, и ее должна выработать литература, и именно литература изящная.

  

   21 июня 1876 года, понедельник

   Ездил в Цюрих и виделся там с Павлом Васильевичем Анненковым, который уже с месяц как живет в одном из предместий этого города. А прежде он жил постоянно в Баден-Бадене.

   "Ни один волос не падет с головы нашей без воли Божией". Конечно, это справедливо. Падение волос с головы совершиться может не иначе, как по закону, а законы вещей и составляют волю всемогущего и премудрого их виновника.

  

   23 июня. I876 года, среда

   Анненков приезжал из Цюриха меня навестить.

  

   26 июня 1876 года, суббота

   Ночью такой сильный дождь, какого еще не было во все время нашего путешествия, хотя дождя было-таки довольно везде - и в Италии, и здесь. И сегодня сначала сильнейший ветер, а теперь вот дождь льет как из ведра (12 часов).

   М.А.С. очень мила. Я люблю с нею разговаривать. Она часто у нас бывает. Иногда она снабжала меня прелестными розами, а сегодня я получил от нее прекрасный букет цветов. Мы с ней согласились и сегодня вместе отправили к князю П.А.Вяземскому поздравительную телеграмму с днем его ангела.

   Оресту Федоровичу Миллеру послал вчера письмо с замечанием на его выходку против Краевского. Присваивая себе чрезмерный контроль над мнениями других, он, как истый Дон-Кихот, сражается с ветряными мельницами.

   Может ли Англия или Дизраэли гордиться тем, что они затруднили так политику Европы? Стоит какому-нибудь негодяю или полоумному бросить на рельсы под вагоны бревно, чтобы наделать чепухи. Известна пословица, что один дурак бросит камень, а десять умных его не вытащат.

   Россия по тому одному уже необходима для Европы, что она составляет сильнейший оплот против английского варварства, принявшего на себя миссию защищать азиатское мусульманское варварство против цивилизации и просвещения Европы.

  

   7 июля 1876 года, четверг

   Конечно, нельзя оправдать просвещенную, цивилизованную Европу, что она допускает перед своими глазами совершаться таким варварствам, такому зверству и посмеянию над всем человеческий, какие совершаются турками в Болгарии. На все, говорят, есть политические причины - у Англии, например, хлопок и фунты стерлингов.

   Вмешаться в дела турецкие, говорят, значит возжечь еще европейскую войну, что без сомнения гораздо хуже всякой резни в Болгарии, Герцеговине и проч. Что же значат после этого все прославленные успехи европейских народов, если они не в состоянии прийти к соглашению во имя человечества и справедливости, не заводя ссор между собою, не возбуждая друг в друге диких страстей, честолюбия, корысти, страсти к приобретениям? Но таково человечество - да, таково оно во всех фазисах своего развития.

  

   2 июля 1876 года, пятница

   Что же такое жизнь? Драма без развязки? И какая тут возможна развязка? Неужели все дело состоит только в том, чтобы вот этой птичке явиться и пропеть лето, а затем уступить место другой, ею рожденной? Та же пропоет лето и исчезнет... А человек? Но лучше ни о чем подобном не думать. Не лучше ли просто явиться, пропеть и пропасть? Это было бы недурно, если б человеку суждено было только петь, но он мыслит. Мысль не может быть без вопросов: зачем или почему и для чего?

   Все, что здесь написано сейчас, глупо и малодушно.

  

   3 июля 1876 года, суббота

   Человек есть X, - вот что следовало бы понять современной материалистической науке, которая полагает, что он есть вполне дознанное животное особого рода или вида. "Все, - говорит она, - подлежит непреложным законам". Может быть. Но есть законы природы, и есть другие, которые установляет для себя сам человек.

  

   12 июля 1876 года, понедельник

   Гораздо легче иметь дело с людьми, которые поддерживают свое мнение, чем с теми, от которых ничего другого не услышишь, кроме да и нет.

  

   17 июля 1876 года, суббота

   В политике существует аксиома, что всякий народ действует и не может действовать иначе, как по побуждению и в духе своих личных интересов. Но беда не в этом, а в том, что эти интересы могут простираться в бесконечность, равно и превратное истолкование их. Так, например, Англия считает себя вправе в своих интересах отравлять миллионы людей опиумом, потому что сбыт опиума доставляет ей миллионы фунтов стерлингов. Так, она поддерживает варварство и фанатизм турок и смотрит одобрительно на совершаемые ими зверства над христианами, потому что этим, по ее мнению, она устраняет влияние России. Так, она готова возжечь всеобщую войну в Европе, потому что ей война по ее территориальному положению ничем не угрожает, а может ослабить воюющие стороны для выгод ее английского могущества. Всего этого требуют национальные интересы Англии.

  

   18 и 19 июля 1876 года, воскресенье и понедельник

   Настоящего здоровья нет как нет. А между тем "мне скучно здесь, домой хочу" - пора думать об этом.

  

   20 июля 1876 года, вторник

   Тоска все более и более овладевает мною. Сегодня особенно она меня преследует. Вместе с этим вялость, усталость. Что же? Так ли этому и быть? Дать ли волю этому дурному расположению? Конечно, нет. Надобно бороться с ним. Бодрый дух, бодрый дух!

  

   23 июля 1876 года, пятница

   Приезжал из Цюриха Анненков проститься со мною: он едет в другую часть Швейцарии к озеру Туну.

   Грот писал мне дня три назад, что он из Люцерна переезжает в Интерлакен и Беатенберг. Так как я тоже собираюсь оставить Шинцнах, то не направиться ли туда же и кстати повидаться с Гротом? Если получу от него ответ на мое письмо, посланное третьего дня, то и решу.

   Когда хочешь делать дело прочное, то надобно обнажить его от всяких иллюзий, так, как мы отсекаем от дерева ветви, когда намерены употребить его на постройку.

  

   24 июля 1876 года, суббота

   Пора, наконец, отделаться от малодушия, служащего основанием скуке и тоске.

   С недугом так же надобно бороться, как со всяким житейским злом.

  

   25 июля 1876 года, воскресенье Можно ли основать нравственность на одном знании, как думает Бокль? Нравственность без участия других деятелей - религии, искусства?

  

   26 июля 1876 года, понедельник

   И самые сильные духом люди могут подвергаться тревогам в раздумье о своей судьбе, будущности - особенно, когда судьба им не благоприятствует. Но оставаться в этой тревоге долго или постоянно они не могут: это означало бы малодушие, почти подлость. Притом беспрестанное обращение к злу, нас угнетающему, только растравляет и ожесточает его, и потому это было бы и крайне неблагоразумно. Мысль укрепляет дух, просветляя его.

  

   27 июля 1876 года, вторник

   Сегодня в Берн, а оттуда в Интерлакен.

   Возможность бесконечного развития присуща человеческой природе, и в этом все люди одарены одинаковым свойством. Но степени этого развития, в свою очередь, также бесконечны. Поэтому то, что составляет потребность и закон для одних, то вовсе непонятно для других.

   Еще в детском возрасте (лет 13-ти - 14-ти) внутреннее стремление влекло меня ко всему идеальному, к подражанию великим мужам древности. По их характерам я старался образовать свой характер. Никто не руководил мною, все делалось без помощи науки, хотя успехами моими в школе были довольны и даже, не знаю уже почему, считали меня первым. Мое внешнее положение было совершенно противоположно внутренним побуждениям.

  

   28 июля 1876 года, среда

   Не раскаиваться в своих прежних заблуждениях и ошибках - значит пребывать всегда в детстве. Но приходить в отчаяние от них значит малодушие.

   (В Люцерне.) Что составляет здесь предмет всеобщего восхищения - это Альпы. Действительно, удивительное зрелище для человека эти громадные массы, подъем земной поверхности. Но они свидетельствуют единственно о могуществе природы, которая слепо громоздила здесь граниты на граниты, массы на массы. Настоящая красота - в этих скатах и долинах, покрытых богатою растительностью, в их разнообразных очертаниях, выражающих жизнь и бесконечное движение, игру сил, драму, а не косную, оцепенелую, застывшую и уснувшую навеки материю.

  

   29 июля 1876 года, четверг

   Довольно хорошо себя чувствовал. Прогулка вечером к подошве Риги.

   Европе недостает того, что есть у России, - сердца.

  

   31 июля 1876 года, суббота

   Политическая нравственность состоит в соблюдении того же самого элементарного, простого и общепризнанного правила, которое существует и для честных людей: чего себе не желаешь, того другому не делай. Дальнейшее развитие этого правила состоит в противодействии обществ и государств всякому личному честолюбию или национальному самолюбию, попирающим справедливость и человеческое достоинство у других народов посредством тайных интриг или подстрекательств к деяниям, несогласным с правилом: "чего себе не желаешь, того другому не делай".

   Политическая нравственность состоит в том, чтобы не делать ничего противного человеческому достоинству и ничего несправедливого.

   а) Противно человеческому достоинству, например, поддерживать варварские обычаи народов малоцивилизованных.

   б) Противно справедливости - свои интересы делать преобладающими над интересами всех других народов.

   Противно также всякой справедливости - с народами слабейшими поступать как с себе подвластными, посягая на их самостоятельность, на свободу действий и право.

   Почему Англия присвоила себе опеку над Турцией и покровительствует всем ее зверствам над восставшими и не восставшими христианами, почему она не воздерживает Турцию в этих злодействах? Потому, что она хочет торжества Турции и истребления христиан? Но она очень хорошо понимает, что последнего она не в состоянии достигнуть, - до этого не допустит Россия. Когда же последняя вступится в дело уже существенным образом - тогда война. Англия этого и домогается, предполагая, что это будет новая Крымская война, которая довершит упадок России. В этом главное правило политической нравственности Англии. А что же Европа? Да ничего. На унижение России она посмотрит с большим удовольствием. Это тоже правило высшей цивилизации. Пусть другие народы хоть погибают, лишь бы до нас не дошло.

   Тут нигде нет и речи о равновесии интересов. Не напрасно Бисмарк произнес свой знаменитый афоризм: сила есть право.

   В 5 часов вечера прогулка за городом. Сперва места довольно пустынные; потом мы углубились в ущелье посреди дикого леса и обогнули Пилат по деревне, раскинутой в долине почти у подошвы его. Все это составляет прелестную картину природы. Но мне больше понравилась дорога к Риги и гостиница против самого Риги, где я с удовольствием посидел на балконе и выпил стакан красного вина.

  

   2 августа 1876 года, понедельник

   Памятник в честь швейцарцев, павших при защите Людовика XVI в первую французскую революцию: умирающий лев. Изящное художественное произведение. Лев сделан из мрамора и иссечен в скале.

  

   3 августа 1876 года, вторник

   От жары не знали, куда деваться. К вечеру носились тучи, и даже где-то прозвучал гром, упало несколько капель дождя - и только. Стало немножко прохладнее, и мы до позднего вечера то просидели на берегу озера, то проходили.

  

   6 августа 1876 года, пятница Последняя прогулка в Люцерне к гостинице против Риги. По первому впечатлению вещи всегда кажутся или лучше, или хуже, чем они есть.

  

   7 августа 1876 года, суббота

   Едва ли можно представить себе что-нибудь прекраснее и величественнее этого амфитеатра гор вокруг озера перед самым Люцерном. Я постоянно любовался этим зрелищем из окон моего отеля, или проездом к подножию Риги, или с балкона гостиницы, где подавали мне чашку кофе или стакан красного вина. Так было и вчера, когда в последний раз мы ездили к этой гостинице.

   С бодрым духом, с бодрым духом - в Интерлакен.

   В 11 часов утра из Люцерна в Тун.

   Дорога между гор от Люцерна до самого Туна - по прелестнейшей долине, испещренной чистенькими и красивыми швейцарскими шале. Огромное село, славящееся выделкой швейцарских сыров.

  

   8 августа 1876 года, воскресенье

   Утро в Туне. Великолепный отель "Тун" с таким же садом. Справились о Гроте. Он еще здесь, то есть в Интерлакене. Итак, я увижусь с ним.

   Главные страсти людей - самолюбие и корыстолюбие: я умнее всех, и я хочу быть богаче всех. Отсюда все прочие пороки берут свое начало.

   Италия и Швейцария - прекраснейшие страны. А что такое Англия? Пузатый, ожиревший торгаш, измеряющий достоинства людей суммою добываемых ими барышей.

   Есть люди, не совершающие великих подвигов и потому не попадающие на страницы истории, но которые, однако, так резко отличаются от окружающей их толпы, что было бы очень жаль и было бы потерею для хроники благородных человеческих инстинктов, если бы о них не сохранилось воспоминания. Вот эти-то люди и должны бы служить материалом для записок, то есть для того рода исторических произведений, которые, обозревая поле жизни, не вяжут из человеческих деяний тучных снопов, а подбирают их в одиночку, как забытые на ниве после жатвы колосья - забытые, одинокие, но все-таки свидетельствующие об обилии минувшей жатвы.

  

   9 августа 1876 года, понедельник

   В Беатенберг к Я. К. Гроту, где нашли и все его семейство. Чудная дорога по окраинам гигантских гор, откуда, между прочим, была видна во всем своем неприступном величии "Юнгфрау. Мы ехали более двух часов.

   Только мы успели возвратиться из дальней поездки, как пошел сильнейший дождь с грозою и градом и лил чуть не целую ночь. В небольшой промежуток между дождем, вечером, навестил меня Грот с женою. Они остановились у брата и с ним собираются на экскурсию куда-то в горы.

  

   12 августа 1876 года, четверг

   Как часто приходится мне сражаться за границею со скукой. Останемся где-нибудь на несколько дней, начинается и продолжается прескверная погода. Прогулки делаются невозможны. Надобно сидеть в отеле. Дела существенного никакого нет. Я то записываю кое-что в своей записной книжке, то обдумываю план какой-нибудь статьи и бросаю его на бумагу. Проходят день за днем. Вот, например, я в Интерлакене уже три дня, выйти никуда нельзя или, если можно, так только на самое короткое время: беспрерывный дождь.

   Современная восточная политика очень проста: турки желают или избить христиан, которые находятся в соприкосновении с ними, или сделать их совершенными и безответными рабами. Англия говорит: "Конечно, конечно, я тебе помогу, если ты желаешь быть моим вассалом и предоставишь мне полное господство над Дарданеллами и Константинополем, чтобы я могла завести там такой рынок, на котором бы сбыт моих хлопчатых, шерстяных и прочих товаров не имел пределов и фунты стерлингов со всех стран света лились в мои карманы". А Европа что? Европа находит эту политику очень ловкою, глубокомысленною и не лишенною величия, хотя и не совсем для себя приятною. Она безмолвствует или пишет дипломатические ноты, над которыми Дизраэли смеется. Одна Россия ворчит и на что-то покушается, но никто не слушает и не боится ее.

   Да, ведь все это гнусно, бесчеловечно, противно всем требованиям цивилизации! Ведь всякий знает, что это ложь, везде ложь, прикрытая пышными фразами: вот вам и цивилизация Европы!

  

   14 августа 1876 года, суббота

   Переезжаем в Тун. В Туне в три часа, а из Интерлакена выехали в час и двадцать минут, сперва по железной дороге, а потом пересели на пароход.

  

   16 августа 1876 года, понедельник

   Для меня ненавистна всякая глухая вражда. Если уж необходимо иметь врагов, то борись с ними грудь с грудью, прямо. Наносить тайные удары есть величайшая подлость, а остерегаться их беспрестанно - великое горе.

   Имя англичанина в настоящее время до того сливается с именем турка в одном и том же понятии, что когда видишь многих англичан вместе, что беспрестанно случается, то мне становится страшно. Так и думаешь: вот-вот выскочит и накинется на тебя башибузук или черкес.

   Цивилизация довела внешность до высокой степени совершенства.

  

   17 августа 1876 года, вторник

   Приятное известие. Кельнер отеля сообщил мне, что сербы под начальством М.Г.Черняева жестоко разбили турок после шестидневного ожесточенного боя. Кельнер выразил при этом свое полное удовольствие и нелюбовь к англичанам. О России он говорит с любовью и удивляется только тому, почему она не возьмет вполне в свои руки восточные дела.

   Хорошая прогулка в экипаже вокруг озера по направлению к Интерлакену. На правой стороне великолепная картина снежных Альп, а за ними - Юнгфрау во всем блеске своей снежной одежды. Мы проезжали очень красивыми местами по берегу и деревеньке с очень хорошенькими коттеджами.

   День хотя и не очень теплый, но довольно приятный, а главное - без дождя.

   "В русской политике, конечно, есть много благородства, но я не верю ей, - говорит Европа, - именно по причине этого благородства. Оно гораздо менее понятно, чем политика Англии, заботящаяся о хлопке, фунтах стерлингов и т.п., и потому мы верим более Англии, которая относится практичнее к вопросам общечеловеческим". Какое дело Европе до этих вопросов? У ней есть свои фабрики, свои торговые дела, и для них она не станет предаваться отвлеченным идеям о правах народов и проч. Пусть льется кровь на Балканском полуострове!

  

   20 августа 1876 года, пятница

   Сегодня кельнер принес нам английскую газету "Daily News" N 30, в которой помещена прекрасная статья из Бухареста о неистовствах турок в Болгарии. Она прямо говорит о гнусной и недостойной политике Дизраэли и его креатуры, посланника Эллиота. О турках, как самовидец, автор говорит только то, что мы уже знаем и чего не знает или не хочет знать Англия.

  

   21 августа 1876 года, суббота

   Если что решительно предпринято, то надобно смело исполнять, не обращаясь ни вспять, ни по сторонам, и уже не думать, что в предпринятом не все обдумано с настоящим тщанием, то и то упущено или могло бы быть соображено иначе. Все эти колебания изобличают малодушие. Главное - в целости и цели предпринятого, а соглашению подробностей и умозаключениям о том, что было и могло быть, если бы... и проч., - этому нет конца.

  

   22 августа 1876 года, воскресенье

   Если у русских находятся средства посылать значительные пособия воюющим славянам, то как не найдется у нас таких же средств, когда настанет нужда помогать самим себе против врагов?

   Надобно, однако, отдать справедливость англичанам; и они тоже посылают на театр войны санитарные пособия - туркам.

   В Цюрих в половине 6-го, отель "Бельвю".

  

   23 августа 1876 года, понедельник

   Цюрих. Поутру ботанический сад, довольно плохонький. Оттуда на террасу, откуда Цюрих и его окрестности видны очень хорошо.

   Бог, происхождение мира, происхождение человека и его судьба - все это неразрешимые тайны философии и вообще науке никогда не удается в них проникнуть.

   Может ли самый возвышенный ум устранить от себя религиозное чувство? Одно религиозное чувство может ручаться за серьезное значение жизни. Иначе все прах и суета.

   Что ты мятешься и волнуешься, как пылинка, несомая ветром? Хороший хозяин старается издерживать менее, чтобы приобретать больше. Не расточай своих мыслей на пустяки, на роскошь праздных умозрений и старайся так их направить и употребить, чтобы они что-нибудь могли прибавить к капиталу твоего внутреннего довольства.

   Крайне безрассудно и малодушно не сносить небольших, постоянно нас осаждающих забот жизни единственно потому, что они не ведут к крупным последствиям. В жизни все или очень мелко, или очень крупно.

   Швейцария поражает несоразмерностью состояний, несмотря на свой демократизм. В городах воздвигают дворцы, есть селения богатые, где в каждом почти шале видны изобилие и довольство. Но рабочие, не имеющие ни земли, ни своих шале, страдают тяжкою нищетою. Стоит взглянуть на их изможденные лица, на лохмотья, покрывающие их тело, на их беспрерывные работы под сильнейшим зноем, чтобы убедиться, что швейцарцы далеко не все благоденствуют. Вообще слышны жалобы, что достаточные люди обращаются жестокосердно с неимущим горьким бедняком - детищем поденного труда.

   Сила, которою злоупотребляют, никогда не бывает надолго сильною.

  

   24 августа 1876 года, вторник

   Есть умы, вечно колеблющиеся между верою и неверием. Современная наука отвергает веру, вполне доверяя одному знанию. Но знание способно ли разрешить все наши недоумения относительно нашей судьбы и назначения?

   Вера есть не иное что, как убеждение, что в общем ходе и плане мироустройства все разрешается так, как должно быть, - и не более и не менее, как должно быть, значит, разрешается удовлетворительно.

   Как было бы утешительно и сладостно приобщиться божественной любви, если бы не эти бесчисленные страдания, которые осуждено терпеть все живущее и особенно человек. Страдания возмущают любящую душу, душу готовую излиться в страстной любви к виновнику всякой жизни. А между тем высшая мудрость в том и состоит, чтобы ничем не возмущаться. О, как это невыразимо тяжело!

   Как согласить вечную благость со злом, господствующим в мире? Над этим тупеют самые могучие умы.

   Самое глубокое чувство скорби, когда сознаешь свое бессилие облегчить страдание подобных себе существ. Каждое удовольствие, которое ты вкушаешь, кажется тебе воровством у нищеты и горя их.

   Турки так же неповинны в своих злодействах, как неповинен тигр в своей кровожадности. Но вот что непонятно: каким образом нация, народившая Ньютона, Шекспира, может встать на путь такого мелкого самолюбия!

  

   25 августа 1876 года, среда

   Из Цюриха в Шафгаузен, а потом в Констанс. Цивилизация, усилившая до высокой степени наслаждение и удобства жизни, не сделала ли людей до того к ним чувствительными, что погасила или ослабила в их сердцах высшие чувства добра, правды и красоты? Отсутствие веры во все святое и великое слишком дает себя чувствовать посреди современной цивилизации.

   В русском народе есть одно замечательное свойство - чувствительность. Оно вовлекает его в разные безрассудства, но оно же служит источником многих прекрасных и благородных поступков, доходящих до самоотвержения, чего в Европе нет.

   "Русский мир" запрещен - за что? В решении министра, как обыкновенно, не говорится ничего о причинах. [За пропаганду чрезмерно агрессивной внешней политики России.]

   Трудная задача выпала на долю нынешнего государя нашего: сохранить европейский мир, не уронив достоинства своего народа.

   Самое трудное в этой задаче - укротить Англию, которая, как бешеная собака, рвется на Россию. Ей хочется во что бы то ни стало втянуть в войну Россию, тем более что от нее самой, то есть от Англии, война эта не требует никаких жертв - ничего, кроме тайных подстрекательств и интриг. Англия хочет быть в стороне.

   Шафгаузен, водопад. Мы близко, но быстро промчались мимо него, однако я довольно хорошо его видел.

  

   26 августа 1876 года, четверг

   В Констансе.

   То, что кажется для нас невозможным, возможно для высшего разума и всемогущества. Например, соглашение разных противоречий, обуревающих наш ум и сердце.

   Из Констанса в 11 с половиной часов по Констанскому озеру на пароходе в Фридрихсгавен. Оттуда по железной дороге в Ульм. Во все мое путешествие не было скучнее переезда, как этот, от Констанса до Мюнхена.

   Ульм. Бесконечные равнины, кое-где пересекаемые холмами, и чем ближе к Ульму, тем все становится однообразнее и скучнее.

  

   27 августа 1876 года, пятница

   Ульм дрянной, хотя и довольно большой город. Дрянная гостиница. Дряннейшая погода с сильнейшим ветром. Приходится просидеть в дрянной комнате до 4 часов, чтобы ехать в Мюнхен.

   Напрасно Европу считают политическим союзом великих государств и народов: это не иное что, как огромная мануфактура для производства разных изделий. Все умы заняты этим производством: капиталисты и рабочие - и между ними вечная борьба. Политика Запада занята единственно тем, чтобы побольше вырабатывать товаров и поболее сбывать их, - и поэтому Англия и занимает первое место в политике.

   До 4 часов пополудни надобно было пробыть в этом гадком Ульме и его довольно гадком отеле. В половине 5-го с курьерским поездом отправились в Мюнхен. Только этот курьерский поезд оказался весьма не быстрым.

   Выпал неприятнейший эпизод из всего нашего странствования. Уже от самого Констанса нас начала сопровождать скука. Почти непрерывное однообразие страны особенно утомило нас, избалованных Италией и Швейцарией; торфяные пространства, очень, конечно, полезные, но и очень безобразные. Скуку нашу довершил престарелый Ульм. Затем наступила пятница - гадчайшая из всех проведенных нами за границей дней. Дождь, ветер, чуть не до бури доходящий, холод - все это родные братья нашей петербургской природы. Мы до половины 4-го просидели в нашем отеле, не высовывая, как говорится, носа из комнаты, вовсе не привлекательной. Одну справедливость, однако, надобно отдать нашему пристанищу - в нем оказались обед и услуги недурны.

   Наконец, в дождь мы перебрались на железную дорогу, и хотя сказано было, что курьерский поезд отправляется в половине 4-го, однако мы прождали его более часа. Наконец поезд тронулся, и мы, нельзя сказать, помчались, но, по крайней мере поехали. Дождь с холодом ливмя лил, но мы уже были от него в безопасности. Вот, наконец, мы добрались и до Мюнхена, потонувшего перед нами во мраке. Был уже 9-й час вечера или ночи. Здесь-то и произошла настоящая суть наших бедствий. Выйдя из вагона, мы, разумеется, тотчас бросились к омнибусам, которых у дебаркадера стояло бесчисленное множество, - чтобы скорее добраться до отеля. Не тут-то было. Нас ни один из омнибусов не принял: все места в отелях разобраны по телеграммам, и омнибусы принимали только взявших эти места заранее. Пришлось при шуме ветра и дождя блуждать по дебаркадеру, пока отыскали извозчика с помощью услужливого полицейского. Но вот мы в коляске, а дождь делает свое дело, холод также. Не раз благословлял я мои бесценные калоши, не уязвимые никакою мокротою. Наша одиссея в полумраке была очень интересна. Куда ни подъедем к отелю, везде один и тот же ответ: нет мест. Так объехали мы пять или шесть отелей. Наконец нам указали так называемую приватную квартиру, где дают комнату и больше ничего. Мы рады были и этому, чтобы не ночевать на улице. Комната, нам отведенная чуть не на высоте мансарды, оказалась недурною. Тут мы кое-как и угнездились на ночь.

   Но тут же, вероятно для того, чтобы напомнить нам наше дорогое отечество, и хотели нас надуть. Мы спросили чаю. По уговору, хозяйка должна была послать за ним в ближайший отель, чего мы и ожидали. Но ей хотелось взять с нас для себя за чай, и она подала нам своего чаю, то есть какой-то гнуснейшей травы, настоянной в холодной воде. Мы потребовали, наконец, настоящего чаю, и нам принесли его уже из отеля, хотя тоже не Бог знает какого достоинства, но все-таки похожего хоть несколько на настоящий чай. Слава Богу, никаких последствий от вчерашнего шатания для моего здоровья не произошло. Я немного только устал.

  

   28 августа 1876 года, суббота

   И сегодня ни одного места в отелях не оказалось. Завтра едем в Зальцбург.

   Что нам всего нужнее? О, многое, скажут нам: улучшение финансов, усиление промышленности и торговли, администрация, в которой как можно было бы менее изъятий из закона и злоупотреблений.

  

   29 августа 1876 года, воскресенье

   Уезжаем в Зальцбург. Вчера и сегодня погода гнусная. О Мюнхен, о Мюнхен! Как ты противен мне и твоя выставка с лицемерным чествованием искусства. А главное, что в тебе не нашлось места для скромного путешественника!

   Дипломатия есть не иное что, как совесть политики, совесть, которую беспрестанно оскорбляют, хотя на нее и ссылаются, когда дело идет о каком-нибудь очень крупном зле.

   Половина дороги от Мюнхена к Зальцбургу - скучная и однообразная равнина. Но подвигаясь ближе к Зальцбургу, встречаешь снова старых знакомых - горы. Это Тирольские Альпы. Прибыли в Зальцбург. Гостиница "Европа". Дождь с ветром и холодом.

   Я все стараюсь отыскать в русском народе элемент, который бы послужил стимулом к образованию его характера и способен бы был возвысить его нравственно и политически.

  

   30 августа 1876 года, понедельник

   Приятная прогулка по городу и по чрезвычайно живописной долине в замок и парк Шварценберга. Вершины снежных Тирольских Альп. На скале замок Мирабель. Немного пониже женский монастырь. Напротив, по другой стороне реки Зальцах, тоже на высокой скале, монастырь капуцинов. Отсюда вдоль гор по их крутым скатам тянутся стены крепости. Из окон моей комнаты видна на далекое пространство прекрасная долина.

  

   31 августа 1876 года, вторник

   Инстинктивное непреодолимое чувство влечет нас к родине, несмотря на все ее неурядицы.

   Что бы ни говорил опыт и рассудок, а мы часто любим то, что по их внушению не заслуживает любви.

   Финансы, промышленность, торговля, словом все, что составляет богатство народов, достигается медленно.

   Школы могут совершенствоваться тоже не иначе, как постепенно. Но надобно, чтобы они составляли главный предмет народных усилий. Они не только важны для нас в отношении к развитию и общей образованности - в них должно созреть и вырасти наше национальное, нравственное и умственное могущество в тех своеобразных чертах, какие свойственны нашему духу и положению. Наши школы не должны приготовлять ни материалистов, ни идеологов: они должны приготовлять людей, верных закону и долгу, людей, которые были бы способны стоять крепко под знаменем своего отечества.

   Главное, что отличает современную цивилизацию, - это до крайности доведенное усиление принципа индивидуальности.

   Линц. Дорога сюда из Зальцбурга довольно скучная - почти вся в лесах. Отель "Эрцгерцог Карл". Перед окнами Дунай, здесь уже довольно широкий.

  

   1 сентября 1876 года, среда

   Погода нехорошая. Сильный ветер и, кажется, холодно. Может быть, и потому еще не любит нас Европа, что она считает нас отсталыми в образованности и как бы незаконно насильственно вторгнувшимися в среду ее народов. Что касается до отсталости нашей, то мы этого вовсе не скрываем, а к тому и многое уже заимствовали у народов, нас опередивших на этом пути. Что же тут достойного неприязни? Мы, напротив, думаем, что Европе не совсем приятны успехи, которые в короткое время доказали, что мы в состоянии многое сделать и что эти успехи ручаются за высокую будущность. Может быть, Европе и было бы лучше, если бы мы оставались в прежней неподвижности и закоснелости. Ведь с варварами можно делать все, что угодно, можно производить у них революции, когда это кому нужно, навязывать смешные конституции, свергать с престолов одних государей и возводить других - словом, распоряжаться в варварской стране для своих выгод.

   1-го, в среду, из Линца утром. Прелестные места, особенно при повороте Дуная. Незадолго до Вены прекрасные дачи по извилистой прекрасной долине. С одной стороны. лес, называемый Венским.

  

   3 сентября 1876 года, пятница

   Вена.

   У русских здравый природный смысл, делающий их способными ко всему человеческому. В них большая доля жизненности и теплоты сердца. В разуме России много еще неразвитого. Но он разовьется, ибо Россия уже идет путем развития. Теплота сердца при известных обстоятельствах способна в ней дойти до самоотвержения. Кажется, это хорошие залоги будущего.

  

   10 сентября 1876 года, пятница

   Петербург. После продолжительной и тяжкой болезни я, по совету врачей, 30 марта отправился за границу, чтобы там, на свободе, чистым южным и здоровым воздухом поправить свое здоровье. Всего провел я за границей пять месяцев и возвратился в Петербург 8 сентября в среду, по Варшавской железной дороге.

   Что же мое здоровье? Оно не восстановилось вполне, но заметно улучшилось. Меня пугают влиянием здешнего климата - да ведь всю жизнь ладить надобно с ним.

   Дорогой я вел краткие заметки. Но теперь возобновляю мой обычный дневник. Итак:

  

   11 сентября 1876 года, суббота

   Англия,до такой степени завистлива и корыстолюбива, что она готова была бы, если бы могла, весь земной шар превратить в рынок, где никто не мог бы ничего продавать, кроме нее, и где бы даже не существовало другого рода людей, кроме торгашей и покупщиков.

  

   12 сентября 1876 года, воскресенье

   Поездка моя за границу не привела меня к полному восстановлению моего здоровья, она только несколько содействовала его улучшению. Впрочем, в последнее время я меньше чувствовал слабости и меньше усталости, а дыхание мое было совершенно свободно. Но вот дня два, как начался у меня кашель, а сегодня с утра часов до трех я претерпевал большую слабость.

   В конце концов мне, кажется, предстоит борьба физическая, похожая на ту, какую вынес я до поездки за границу. Что же тут делать? Будем бороться. Надобно опять взывать к мужеству и бодрости духа. Хуже всего, что я, по всей вероятности, не в состоянии буду продолжать моей службы в Римско-католической академии.

   Нельзя не признать в человеке некоторой естественной наклонности к добру, к уважению нравственных начал. Это доказывается, между прочим, и на мне. Не имея ни малейшей возможности быть полезным людям в том, что они считают своею пользою и благом, будучи совершенно безвластным, да даже безгласным в обществе, живя, так сказать, единственно по милости наших служебных и административных предрассудков, я тем не менее встречаю много сочувствия к себе и расположения от людей, которые решительно ничем от меня пользоваться не могут, и встречаю это единственно потому, что я честный человек и всегда был готов и словом и делом споспешествовать нравственному возвышению человека, хотя в том чрезвычайно мало успевал, отчасти по неспособности моей, а отчасти и по недостатку к тому средств.

  

   16 сентября 1876 года, четверг

   Если вы в искусстве даете мне ту же грязь, какую топчем мы в действительности и в жизни, то на что оно мне?

   Искусство, говорят, украшает жизнь, смягчает нравы, развивает вкус к наслаждениям благородным, чуждым всего грубого и безобразного, - оно отличает человека цивилизованного от дикаря. Все это правда. Но все это касается более внешнего, чем внутреннего состояния человека, если искусство не хочет иметь никакого дела с идеалом. Идеал служит удостоверением, что человек может быть лучше, чем он есть или бывает. Стремление к идеалу есть путь к нравственному прогрессу.

  

   17 сентября 1876 года, пятница

   Слышен запах войны в воздухе. У нас делаются и приготовления к ней. Англия умерила несколько свой энтузиазм к туркам и их зверству. Но она все-таки боится за Константинополь, чтобы он не достался России. Константинополь ей нужен как рынок: хлопок и фунты стерлингов составляют высший идеал ее в политике. Австрия допускает на Балканском полуострове одно status quo с небольшими изменениями в пользу славян. Она притворяется, что верит, будто Турция это сделает без понуждений с чьей бы то ни было стороны, и потому явно покровительствует туркам и враждебно смотрит на Россию. Россия не может отступиться от своих требований, сто раз всячески заявленных Европе, не желая воспользоваться ни пядью земли от разлагающейся Турции. Но ее усилия ни к чему не привели, кроме оскорблений со стороны Англии и Австрии. Итак, честь народа, который теперь находится в сильнейшем возбуждении, требует защиты и оружия. Упрекают наше правительство, что оно и так долго слишком было уступчивым перед наглостью своих недоброжелателей.

   Не все веселое бывает умно и не все умное весело.

  

   19 сентября 1876 года, воскресенье

   Что же это такое? Или я делаюсь совсем неспособным для жизни?

   Какие нравственные основания поступков вы придумаете для людей, которые хлопок и фунты стерлингов считают высочайшею задачею жизни и цивилизации, а прогресс полагают в том, чтобы как можно более сбывать другим, разумеется с барышом, фабричные продукты хлопка? Итак, хлопок и фунты стерлингов - вот в чем вся мораль Англии. И это, впрочем, ничего бы. Но зачем это отвратительное лицемерие, эти митинги в пользу человеколюбия, эти религиозные провозглашения, весь этот вздор глубоко развращенного народа, который хочет казаться цивилизованным и христианским!

  

   22 сентября 1876 года, среда

   Какое-то неопределенное, но неудовлетворительное расположение духа. Причина этого, конечно, в плохо восстановляющемся здоровье. Это причина физическая, но влияние ее простирается без сомнения и на область нравственную. Как же тут быть? Надобно стараться в нравственной области вызвать силы, которые могли бы бороться и отстаивать себя от неопределенных физических влечений. Это необходимо, другого исхода нет.

  

   23 сентября 1876 года, четверг

   Лучше оставаться в сомнении, в нерешимости относительно некоторых вопросов высшего значения, нежели их игнорировать или отрицать их значение, важность и необходимость для человечества.

  

   25 сентября 1876 года, суббота

   Прогулка в экипаже. На кой же черт была эта поездка за границу, когда надобно продолжать те же церемонии с моим глупым здоровьем, как и до отъезда?

  

   27 сентября 1876 года, понедельник

   Какое-то серьезное недовольство на меня налегает. Надобно призвать в помощь все свои нравственные силы.

  

   28 сентября 1876 года, вторник

   С чем бы ни приходилось вам бороться, но главное условие всякой борьбы есть мужество и твердое намерение не поддаваться тягостным впечатлениям настоящего.

   Если бы нужно было особенное доказательство нашей умственной незрелости, недостатка в нас основательного знания и вообще недостатка нашего образования, то его нашли бы в той ребяческой самоуверенности и заносчивости, с какими наши так называемые передовые умы решают самые трудные вопросы человечества.

  

   3 октября 1876 года, воскресе