Иванов-Разумник Р. В. - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

рналами и дала повод Достоевскому озаглавить свой памфлет против Салтыкова "Раскол в нигилистах", а теперь - если вер-нуться к статье Страхова - дала повод Страхову подхватить об-винения "Русского Слова" и еще раз подчеркнуть расхождение Салтыкова с Чернышевским, а значит и старой редакции "Современника" с новой.

   Статью свою Страхов заканчивает рассказом про эпизод со "Стрижами"; указывая, что эту "драматическую быль" написал не-сомненно Салтыков, Страхов прибавляет: "он написал еще пять статей против "Эпохи", две в июле и по одной в августе, сентябре и октябре". Страхов мельком говорит о многословии этих статей, о целом букете ругательств, который можно набрать из них, и считает, что статьями этими завершается журнальная дея-тельность Салтыкова, пришедшая в окончательный тупик и свидетельствующая лишь о совершенном отсутствии у сатирика серьез-ных идей и настоящих интересов.

   Эту статью "Эпохи" Салтыков не захотел оставить без ответа - и прежде всего потому, что она, как мы только что ви-дели, приписывала ему, Салтыкову, все статьи "Постороннего Са-тирика", написанные Антоновичем во второй половине 1854 года. К этому ответу Салтыкова мы сейчас и обратимся; сперва лишь несколько слов об еще одном его ответе, в свое время не напеча-танном и дошедшем до нас только в небольшом отрывке. Среди рукописей Салтыкова в архиве М. М. Стасюлевича сохранился лист, помеченный цифрой 5 и начинающийся словами: "Но если уж пошла речь о стихах". Содержание этого листа относится к теме "Стрижей" и к роману "Щедродаров", а нумерация его пока-зывает, что четыре предыдущих листа начала этой статьи не сохра-нились. Из содержания сохранившегося листа можно заключить, что статья была написана не раньше сентября 1864 года, потому что в ней находится ссылка на статью Антоновича ("Постороннего Са-тирика") "Стрижам", напечатанную в июльской книжке "Совре-менника" (цензурное разрешение от 16 июля и 18 августа). В своем послании "Стрижам" Антонович заявлял, что автором первых "Стрижей" был не Щедрин, а он, "Посторонний Сатирик"; в этом сохранившемся рукописном отрывке Салтыков однако заявлял: ""Со-временник" вас обманул, стрижи! Статью "Стрижи, драматиче-ское представление" писал действительно я (вставка на полях: хроникер "Современника"), а не "Посторонний Сатирик"". Дальше шла острая полемика со "стрижами", частью которой Салтыков воспользовался во втором своем ответе, о котором речь будет ниже, а частью позаимствовался Антонович в очередной своей статье "Литературные мелочи" ("Стрижи в западне"). Повидимому, эта большая и недошедшая до нас статья Салтыкова была от-ветом на уже известное нам "Необходимое заявление" Достоевского, - и в таком случае датировка ее опять-таки может быть отнесена к концу сентября 1864 года.

   Вот и все, что нужно установить пока из знакомства с руко-писью этой неизвестной статьи Салтыкова; теперь надо перейти еще к одной его ответной статье, тоже оставшейся в свое время ненапечатанной, но дошедшей до нас через сорок лет после ее написания. Эта статья являлась ответом на разобранную выше статью Страхова и была написана, как это сейчас будет показано, в декабре 1864 года, предназначаясь, очевидно, для январской книжки "Современника" за 1865 год. Дело в том, что выход книжек угасавшей "Эпохи" происходил с крайним запозданием: майская книжка вышла только в иоле, июльская - в сентябре, августовская - в ок-тябре, сентябрьская - в конце ноября. Октябрьская книжка, в которой была напечатана статья Страхова против Салтыкова, была разрешена цензурой на месяц раньше сентябрьской, но вышла в свет в первых числах декабря. На обложке сентябрьской книжки "Эпохи", вышедшей в самом конце ноября, объявлено, что "октябрь-ская книга "Эпохи" выйдет на-днях". Таким образом, лишь в се-редине декабря Салтыков, сидя в Витеневе, мог ознакомиться с направленной против него статьей "Эпохи", и, очевидно, тогда же написал краткий и резкий ответ. Несколько мест из него уже были приведены выше [В даты цензурных разрешений "Эпохи" вкрались ошибки, отмечен-ные впоследствии в "Воcпоминаниях" Н. Страхова о Ф. Достоевском; см. "Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского" (Спб. 1883 г.), т. I, стр. 273].

   Все это - о хронологии статьи Салтыкова; теперь - об ее заглавии. Заглавие это гласит: "Гг. "Семейству М. М. Достоев-ского", издающему журнал "Эпоха" - и нуждается в объяснении. Дело в том, что 10 июля 1864 года скончался редактор-издатель "Эпохи", М. Достоевский; издание журнала официаль-но перешло к "сонаследнице прав и обязательств" его, его жене Э. Ф. Достоевской, подавшей прошение в Петербургский цензур-ный комитет об "утверждении за моим семейством и за мною права продолжать издание журнала" [См. "Достоевский", статьи и материалы под редакцией А. С. Долинина, т. II (изд. "Мысль", Л. 1925 г.), стр. 574]. Разрешение было дано, и в июньском номере журнала "Эпоха" (цензурное разрешение от 20 августа 1864 года) было объявлено от редакции, что "с кон-чиною Михаила Михайловича Достоевского, издателя и редактора журнала "Эпоха", издание журнала перешло в собственность его семейства, которое будет непосредственно участвовать в издании"; с этой же июньской книжки журнала на обложке стала появляться строка: "журнал, издаваемый семейством М. Достоевского". Это вполне объясняет, почему Салтыков дал такое заглавие своей статье; ироническая фраза "семейство, издающее "Эпоху"" встречалась уже и в статье "Постороннего Сатирика", напечатанной в двойной последней книжке "Современника" за 1864 год.

   Перехожу теперь к истории появления, или, вернее, непоявле-ния в свет этой статьи Салтыкова. Напечатана она была только в 1908 году на страницах журнала "Минувшие Годы" со сле-дующим объяснением от редакции. Один из сотрудников старого "Современника" передал в распоряжение редакции "Минувших Го-дов" подлинную рукопись этой статьи Салтыкова, сообщив, что она у него хранилась свыше сорока лет. Этот сотрудник - не-сомненно, Антонович (он скончался в 1918 году); то, что он рассказывает дальше об истории напечатания в "Современнике" этой несомненно подлинной статьи Салтыкова, возбуждает, однако, величайшее недоумение. По его рассказу, дело заключалось в том, что, прочтя статью Салтыкова, представленную в редакцию, Некрасов нашел ее неудобною для печати вследствие ее резкого тона по отношению к Достоевскому; но, не желая оскорбить Салтыкова отказом поместить ее в журнале, он под разными пред-логами откладывал помещение статьи и в конце концов заявил со всякими извинениями, что статью он потерял. Салтыков вспылил, заявив, что копии у него нет, что восстановить статью он не может и что статья должна быть найдена. Но с течением времени инцидент этот Салтыковым был забыт, а статья его, переданная Некрасовым на сохранение "одному из сотрудников" (т.-е. Антоновичу), так и пролежала у него о лишним сорок лет, пока не была напечатана в январском номере "Минувших Годов" 1908 года [По наведенным справкам, рукописи статьи Салтыкова о архиве журнала "Минувшие Годы" не сохранилось; где она находится и уцелела ли - неизвестно. Так как с этого времени прошло более двадцати лет, то редактор "Минувших Годов" не может даже вспомнить, кем была пере-дана ему эта рукопись Салтыкова в 1907 году].

   Все основное в этом рассказе - вполне правдоподобно, да иначе, пожалуй, нельзя было бы и объяснить факт сохранения этой статьи у Антоновича; основным здесь является то, что статья была действительно признана "неудобной для печати" - но, разу-меется, признана не Некрасовым, а самим Антоновичем, и по причинам, не имевшим ничего общего с теми, которые Антонович изложил редакции "Минувших Годов". Начать с того, что дело не могло происходить так, как описывает его Антонович, будто бы Некрасов в течение ряда месяцев под разными предлогами откла-дывал напечатание этой статьи Салтыкова: написана она была в середине декабря 1864 года, а в середине января следующего года, через месяц, Салтыков был уже в Пензе и не виделся с Некрасовым до осени 1865 года, когда ни о какой "Эпохе" уже и помину не было (прекратилась на мартовской книжке 1865 года). Затем - поводы, выставляемые якобы Некрасовым для непомещения этой статьи в "Современнике" ("резкий тон по отношению к Достоев-ским") совершенно анекдотичны для всякого, кто сравнит эту статью Салтыкова против Достоевского с аналогичными статьями "Постороннего Сатирика", Антоновича. Статьи последнего против "Эпохи" были не только резки, но часто доходили даже до пло-щадной грубости ("ракалии", "шваль", "издыхающая тварь" и т. п.), по сравнению с этими статьями - статья Салтыкова является об-разцом корректной полемики, и, уж конечно, не за "резкость тона" якобы отказался напечатать ее в своем журнале Некрасов. Все это настолько мало вероятно и так сшито белыми нитками, что всей этой версии нельзя придавать никакого доверия. Верен один только факт, что редакция "Современника" по каким-то причинам не пожелала напечатать эту вовсе не резкую по тону статью Салтыкова.

   О причинах этих догадаться не трудно. Самым влиятельным лицом в "Современнике" тех лет, особенно после ухода Салтыкова, был Антонович; он не мог пропустить этой статьи Салтыкова, так как в ней Салтыков категорически заявил (и это заявление уже приведено выше), что является автором только двух ста-тей против журналов Достоевского за все эти два года своей журнальной деятельности. Этим он отвечал на то место статьи Страхова, в котором говорилось, что Салтыков являлся автором всех статей против "Эпохи", подписанных псевдонимом "Посто-ронний Сатирик". Антоновичу, очевидно, не хотелось, чтобы такое заявление Салтыкова появилось на страницах "Современника" и вскрыло бы полную непричастность Щедрина к писаниям "Посто-роннего Сатирика"; а между тем Салтыков в этом своем ответе "Семейству М. М. Достоевского" на первых же строках заявлял, что "до сих пор не отвечал ни одним словом на ваши детские упражнения, направленные против моей личности". Этим он кате-горически отводил от себя сомнительную честь быть автором или хотя бы даже соавтором статей "Постороннего Сатирика"; Антонович же, повидимому, не хотел открывать публике именно этого обстоятельства, в выяснении которого так был заинтересован Салтыков. Поэтому представляется совершенно несомненным, что вовсе не Некрасов, а именно Антонович воспрепятствовал напечатанию статьи Салтыкова в журнале и сохранил ее в своем порт-феле. Несомненно также, что Салтыков знал, кому он обязан фактом непоявления своей статьи на страницах "Современника"; недаром в письме к Некрасову из Пензы от 8 апреля 1865 года (о письме этом уже упоминалось выше и еще будет сказано ниже) с горечью говорил он о той "цензуре вашей духовной консистории", через которую должны были проходить его статьи. Под "духовной консисторией" журнала Некрасова он подразумевал в первую очередь именно Антоновича.

   Вот каковы были обстоятельства непоявления этой статьи Салтыкова на страницах "Современника" и появления ее сорока годами позднее. Все это представляет особенный интерес не только потому, что вскрывает существование внутренней редакционной цензуры для статей Салтыкова, но и потому, что окончательно решает вопрос об участии Салтыкова в произведениях "Посторон-него Сатирика". До сих пор такое участие считалось несомненным, или, по крайней мере, крайне вероятным; вот почему надо было с особенной подробностью остановиться на изучении этого вопроса, чтобы избавить раз навсегда Салтыкова от сомнительной чести хоть в малой мере считаться автором этих тяжеловесных и безвкусных полемических статей. Полагаю, что теперь это может считаться установленным с совершенной неопровержимостью [История полемики "Современика" с "Временем" и "Эпохой" не-сколько раз уже излагалась историками литературы, но либо крайне предвзято и с недостаточным запасом фактических сведений, либо исклю-чительно с "достоевской" точки зрения. Так, например, в книге А. Л. Волынского "Русские критики" (Спб. 1896 г.) Салтыкову приписаны все статьи "Постороннего Сатирика", при чем сообщается, что "Щедрин осатанел. Завязалась почти невероятная рукопашная" (стр. 415). В книге И. И. Иванова "История русской критики" (Спб. 1900 г.) вся история полемики изложена сугубо пристрастно и с совершенным незнанием творческого пути Салтыкова и его литературного веса в 1863 - 1864 гг.; в этом изложении имеется, однако, тот плюс, что статьи "Постороннего Сатирика" приписаны Антоновичу, но за то и тот минус, что ему при-писываются уже и все "Литературные мелочи", а значит и "Стрижи". Краткое изложение полемики находим и в 23-м томе "Полного собрания сочинений" Ф. М. Достоевского (изд. "Просвещение", где редактора и комментатора этого тома, Л. Гроссмана, интересует, конечно, лишь выяснение принадлежащих Достоевскому полемических статей этой схватки. См. также статью Ю. Никольского "Сатирическая эпопея Достоев-ского" ("Биржевые Ведомости" No 16092, от 10 февраля 1917 г.)].

   Теперь мы можем перейти к самому содержанию этого ответа Салтыкова "Семейству М. М. Достоевского". Вступительная часть этого ответа была уже приведена выше; следует остановиться на главных и основных его пунктах. В ответ на обвинение "Эпохи", что в очерке "Как кому угодно" заключается "вариация на теорию страстей, положенная в основание универсальной ассоциации" (а это действительно было "обвинение" - и по тем временам не безопасное - в фурьеризме), - Салтыков отвечает: "шутка сказать!". Ведь "Эпоха" тут же рядом обвиняла Салтыкова и в крайнем легкомыслии, и в полном отсутствии идей - и вдруг оказывается, что в основе его очерка лежит пусть и зловредная, но вовсе не легковесная идея. К тому же Салтыков вовсе и не желает от-водить от себя такое обвинение: "не желаю спорить с проница-тельным критиком, - говорит он, - но утверждаю, что ежели и было подобное намерение, то оно стояло на весьма отдаленном плане". Этим самым решается, однако, и вопрос об отношении Салтыкова к роману Чернышевского "Что делать?", который ведь тоже имел своей идеей фурьеризм, т.-е. "теорию страстей, положенную в основание универсальной ассоциации". Поэтому Сал-тыков и отвечает "Эпохе", что отношение свое к роману Черны-шевского может разъяснить только ссылкою именно на этот свой очерк "Как кому угодно". Оба эти произведения построены на одной и той же идее, как признает и "Эпоха"; все расхождение лишь в практических путях.

   В этом положении - центр всего ответа Салтыкова, и поло-жение это, конечно, представляет для нас громадный интерес. От основных идей фурьеризма Салтыков, как видим, не отказывался и в середине шестидесятых годов. Не отказывался он от них и позднее.

  

   Статья "Семейству М. М. Достоевского", не появившаяся на страницах "Современника", была вообще последней статьей, на-писанной Салтыковым в 1864 г. для этого журнала. Начиная с середины 1864 года он все более и более отходил от журнальной деятельности, почти совершенно остыв к ней. Одной из причин несомненно являлся тот цензурный террор, вследствие которого кромсались и статьи Салтыкова в "Современнике", и другие произве-дения, предназначенные для этого журнала. Быть может, присо-единялась к этой основной причине и иная, состоявшая в расхожде-нии Салтыкова с другими членами редакции, особенно с Антоно-вичем и Елисеевым, которых Салтыков иронически называл "духовной консисторией", имея в виду их происхождение из духов-ного звания и их образование в семинарии и духовной академии. Намек на последнюю причину можно найти в письме Салтыкова к Некрасову от 8 апреля 1865 г., когда он уже ушел из редакции "Современника" и служил в Пензе. Говоря в этом письме о намерении приехать в Петербург и написать фельетона два для "Со-временника", а также привезти с собою в Петербург целую повесть (несомненно - "Тихое пристанище"), - Салтыков прибавлял: "Но все это, и в особенности фельетоны, должно пройти сквозь цен-зуру вашей духовной консистории. Я и теперь иногда не прочь бы что-нибудь милое написать, да подумаешь-подумаешь и скажешь: чорт возьми да и совсем. Нехорошо писать даром" ["Письма", т. I, No 35]. Из этого видно, что Салтыкову приходилось терпеть не только от прави-тельственной, но и от внутренней редакционной цензуры.

   Гонения от цензуры внешней были настолько серьезны, что могли послужить решающей причиной для отказа Салтыкова от журнальной деятельности. Панаева-Головачева в своих воспомина-ниях рассказывает об одном таком красочном случае, когда какой-то очерк Салтыкова был запрещен цензурой. "Салтыков явился в редакцию в страшном раздражении и нещадно стал бранить русскую литературу, говоря, что можно поколеть с голоду: если писатель рассчитывает жить литературным трудом, то он не заработает на прокорм своей старой лошади, на которой приехал; что одни дураки могут посвящать себя литературному труду при таких условиях, когда какой-нибудь вислоухий камергер имеет власть не только исказить, но запретить печатать умственный труд литератора, что чиновничья служба имеет пред литературной хотя то преимущество, что человека не грабят, что он каждое утро отсидит известное число часов на службе и получает каждый месяц жалованье, а вот он теперь и свищи в кулак. Салтыков уверят, что он навсегда прощается с литературой, и набросился на Некрасова, который, усмехнувшись, заметил, что не верит этому" [Авдотья Панаева, "Воспоминания" (Л. 1927 г.), стр. 497]. Однако в двойном ноябрьско-декабрьском номере "Современника" за 1864 год действи-тельно появилось краткое и выразительное письмо Салтыкова на имя Некрасова: "Милостивый государь Николай Алексеевич! Оста-вляя Петербург, я могу на будущее время быть только сотрудником издаваемого вами журнала, не принимая более участия в трудах по его редакции. Примите уверения и пр. М. Салтыков". Так как цензурное разрешение этой книжки "Современника" помечено еще 23-м ноября, то не позднее этого времени Салтыков уже перестал быть членом редакции журнала. Впрочем, еще 6 ноября того же 1864 года он уже был назначен председателем казенной палаты в Пензе. Проведя конец года в Витиневе, Салтыков уехал в Пензу лишь 8 января 1865 года. Журнальная и литературная деятель-ность его прервалась на три года, - если не считать помещения в "Современнике" 1866 года случайной статьи его "Завещание моим детям", характерной уже по самому своему заглавию.

   Расставаясь с Салтыковым-писателем на три года, познакомимся в заключение с газетными и журнальными отзывами о его литературной деятельности тех двух годов, когда он был одним из глав-ных сотрудников "Современника", заполнив сотни страниц журнала художественным, критическим и публицистическим материалом. Значительное большинство этих статей яатялось анонимным, что не мешало и читателям, и критикам сразу узнавать Салтыкова по своеобразному стилю его произведений. Кроме того, в начале и середине 1863 года вышли, как мы знаем, два сборника произведе-ний Н. Щедрина, на которые отозвалась и дружеская, и враж-дебная критика. Последней было больше, в виду обостренных отношений к "Современнику" целого ряда журналов и газет - и радикального, и либерального, и консервативного направления. "Русский Вестник" и "Московские Ведомости" не оставляли Салты-кова своим озлобленным вниманием, но не менее разносительную статью о нем написал в 1864 году и главный критик "Русского Слова", Писарев, положивший в основу этой статьи ("Цветы невинного юмора") высказанные годом раньше взгляды Достоевского на Салтыкова, как на "зубоскала", "мелководного" сатирика, отли-чающегося дешевой "литературной игривостью", подносящего чи-тателям "цветы удовольствия" и являющегося представителем не-винного и зубоскального "искусства для искусства". С другой стороны, раздавались и восторженные отзывы; провозглашалось, что "сатиры г. Щедрина с удовольствием и с пользою прочтутся не только нашими детьми, но, пожалуй, и внуками" ["По поводу сатир Н. Щедрина", статья Окнерузам (анаграмма Мазуренко) в "Народном Богатстве" 1863 г., No,No5 256 и 253]. Больно уяз-вленная Салтыковым газета "Куриное Эхо" ("Голос") в большой анонимной статье сравнивала Салтыкова с Гоголем, упрекая пер-вого за отсутствие "любви" и "снисхождения", но все же волей неволей признавая за ним большой талант, который донесет до потомства и типы людей шестидесятых годов, и самый "дух временно этой эпохи ["Голос" 1863 г., No 103]. Обиженный Салтыковым двумя годами ранее сановный крепостник В. Ржевский не упускал случая кольнуть сатирика в своих литературных фельетонах, которые писал под псевдонимом Василия Заочного в официозной "Северной Почте" [Тождество Василия Заочного с В. Ржевским выясняется из февраль-ского "Дневника" Никитенки, бывшего тогда редактором "Северной Почты", и из сравнения этого дневника с номером этой газеты от 28 февраля 1862 г.]. Таких примеров можно было бы привести еще десятки; оста-вляя их в стороне, следует все же обратить внимание на ядовитые выпады против Салтыкова, которые мы найдем в газете "Якорь" и в сатирическом приложении к нему, журнальчике "Оса", - и обратить внимание хотя бы потому, что выпады эти принадлежат перу большого писателя, Аполлона Григорьева, и к тому же совершенно неизвестны ни читателям, ни даже исследователям дея-тельности Салтыкова. Аполлон Григорьев, глава "почвенников" и ближайший сотрудник "Времени" и "Эпохи", редактировал в это время "Якорь" и "Осу", - и, конечно, не мог не отозваться на выступления Салтыкова в "Современнике". Уже в первом номере "Осы" за 1863 год Аполлон Григорьев, скрывшись под псевдони-мом "Ненужного Человека", написал большое стихотворение - "Торжественную оду на благополучное возрождение "Свистка", на всерадостное появление последнего благовонного очерка г. Помялов-ского и на другие, не менее великие в российской словесности события", посвятив эту оду "юному, но могучему племени ниги-листов". Имея в виду сатиру Салтыкова, автор оды писал:

  

   Настала зрелость мысли, слова ясность,

   Ненужен скоро будет, и язык...

   Писатель русский, брось ты труд сугубый!

   К чему писать?

   Настала дел пора.

   Рычи, мычи да в ухо или в зубы!

   Живее в кнутья, братья-кучера!

  

   В следующем же, втором номере "Осы" за 1863 год, в статье "Слухи по поводу вновь появившегося в Современнике Свистка" - приводится следующий разговор "любителя свиста" со "Свистком":

  

   Любитель свиста (с грустью).

  

   Отчего, Свисток, ты мрачен,

   Не остер и бестолков?

  

   Свисток (с грустью).

  

   Ах, свистеть в меня назначен

   Н. Щедрин (М. Салтыков)!

  

   (Озлобленно).

  

   И не стал он сам свистать:

   Вздумал 3миева послать.

   А уж это что за свист?..

   Сей недавний нигилист

   Увлекается одной

   Лишь карманною дырой.

   Я, "Свисток", в его руках

   Безобразен так, что страх...

  

   В ответ на стихотворение Салтыкова "Самонадеянный Федя", направленное против Достоевского, "Оса" помещает свое восьмистишие, сопровождая ею следующими словами: "говорят, что скоро появится в свет некая пиима, зовомая "Аннигилизированный Змиев, или Уязвленное Самолюбие", начинающаяся следующими стихами:

  

   Змиев мнил: "Что лезть мне в князи,

   В сильные земли;

   Дай наемся лучше грязи,

   Окунусь в пыли".

   Как-то раз, припомнив - бова,

   Он свистком играл,

   Острого искавши слова,

   Пальцем вдруг попал...

  

   а куда - это объясняется в самой пииме, имеющей оказаться явным подражанием сказке, задуманной в Свистке Современника". Тут же рядом новый выпад против Салтыкова: "говорят, что г. Змиев по скромности утаил свое первое произведение, но мы по нескромности рискуем его напечатать. - Вот оно:

  

   Нет, не Щедрин я, а другой,

   Еще неведомый сатирик:

   Глубок, как он, но только лирик

   И с нигилистскою душой.

   Я начал позже, кончу ране, -

   Да и понятно почему:

   Ведь мой предмет - дыра в кармане,

   Нельзя ж всю жизнь служить ему!

  

   Дважды упоминавшаяся выше "дыра в кармане" говорит о сле-дующих строках Салтыкова из первой его "Московской песни" в "Свистке":

  

   Брат! Не надуешь дырой!

   Хоть и с дырой, а все пой!

  

   Все это появилось только в одном No 2 "Осы"; в следующих номерах Салтыкову уделялось еще больше внимания. Тут и слу-чайные уколы в двух строках:

  

  

  

   Скажите мне: как вдруг Щедрин решился

   На службу "в нигилисты" поступить?

  

   Тут и целые большие эпиграммы, в роде, например, следующей:

  

   Учитель приказал - будь нигилистом, друг,

   Работа легкая - свищи и прыгай с нами -

   В "Свистке" иль "хронике" - хоть прозой, хоть стихами...

   И пишет, пишет он. А как вторым-то вдруг

   Окажется москвич учителем по счету.

   Уж он наверное трудней задаст работу.

   Не напечатает он и в смеси стихи,

   Невинной юности нелепые грехи.

   Прикажет позабыть все эти там идеи,

   Пера игривого лукавые затеи.

  

   Этот "москвич" - конечно, Катков, в журнал которого мог якобы переметнуться Салтыков. В большом стихотворении "Выс-пренний Кулерберг", с подзаголовком "Нечто в роде Вальпургие-вой ночи, только гораздо грязнее", Мефистофель и Фауст на русском журнальном Брокене встречают ряд писателей; среди них высту-пает и -

  

   Журнальный Виц-губернатор.

  

   Я журнальный генерал,

   Все я на свете знаю;

   Всех ругая наповал,

   Деньги наживаю.

  

   Сатирическая журнальная литература шестидесятых годов по-чти совсем не изучена (исключение составляют журналы "Искра" и "Весельчак", исчерпывающе описанные И. Ф. Масановым); тем интереснее было остановиться на мало известном журнальчике, руководимом к тому же Аполлоном Григорьевым, и познакомиться, как этот идейный враг Салтыкова расправлялся с ним на страницах своего журнала. Это отношение к Салтыкову очень показательно: не только Аполлон Григорьев, но и другие современные ему журна-листы и писатели пребывали в недоумении о причинах связи Сал-тыкова с "нигилистами". Мы теперь хорошо знаем эти причины, так как видели путь развития Салтыкова в 1860 - 1862 гг., когда он печатал на страницах "Современника" свой глуповский цикл. "Нигилистом" Салтыков не был, как не был выразителем этого течения и сам "Современник", напротив того, боровшийся с пред-ставителями идей нигилизма, писавшими тогда в "Русском Слове". С "Современником" Салтыкова связал не "нигилизм", а соединила общая политическая и социальная платформа. Понятие "народа" недаром было основным и для Салтыкова, и для "Современника"; заложенные Герценом и Чернышевским основы социалистического народничества, получившие окончательное развитие лишь в семи-десятых годах, продолжали развиваться в "Современнике" и после насильственного удаления из него Чернышевского. Мы видели, что в своих публицистических статьях Салтыков совершенно определен-но примкнул к этой мало-по-малу выявлявшейся тогда точке зрения. Работа Салтыкова в "Современнике" 1863 - 1864 гг. была гро-мадна не только по количеству написанного им за эти два года, но и по значению этого написанного в общей истории всего литературного творчества Салтыкова. Не говоря уже о том, что за эти годы на страницах "Современника" Салтыков закончил глу-повский цикл, дал в очерке "Как кому угодно" первый и ясный набросок темы будущих "Благонамеренных речей", написал первые четыре очерка будущих "Помпадуров и помпадурш", - в это же время им был написан глубоко замечательный цикл статей "Наша общественная жизнь", в которых Салтыков, после глуповского цикла, окончательно выработал свой стиль, свои темы, способ подхода к ним и свой язык. После трехлетнего вынужденного службой пробела в литературной работе, Салтыков достиг вершин лите-ратурного развития уже в самых первых своих произведениях конца шестидесятых и начала семидесятых годов.

  

   "По приказу г. министра финансов от 6 ноября 1864 г. за No 38 назначен председателем Пензенской казенной палаты", - так гласит формуляр Салтыкова и так начался второй и последний период его службы на высших административных должностях в провинции. Служить ему очень не хотелось, и уже назначенный в Пензу он писал в середине декабря Анненкову из Витенева: "Я живу еще в деревне; дела мои до того гадки, что я собственно для того, чтобы не видать их, уезжаю в Пензу 2-го или 3-го будущего месяца. А как туда ехать противно - не можете себе представить" ["Письма", т. I, No 32]. В Пензу он уехал 8 января 1865 года и прослу-жил в этом городе почти два года, когда "высочайшим приказом по министерству финансов от 11 ноября 1866 г. за No 15" был переведен на ту же должность управляющего казенной палатой в Тулу. Еще через год, 13 октября 1867 года, был переведен на ту же должность в Рязань, где и закончил свою службу - уволь-нением по прошению в отставку 14 июня 1868 года. За это время службы он был произведен в "действительные статские советники" (2 декабря 1866 г.), над которыми не уставал издеваться почти во всех дальнейших своих произведениях.

   Подробный рассказ о служебной деятельности Салтыкова за эти три с половиной года не входит в задачу настоящей моно-графии; к тому же архивные материалы об этой деятельности, лишь недавно открытые в провинциальных архивах, подлежат еще специальной обработке. Лишь в 1925 году в архивах Пензенской казенной палаты найдены были десять дел, имеющих отношение к служебной деятельности Салтыкова в Пензе и в значительной части написанных его рукой ["Правда" 1926 г., No 23]. Сохранились и воспоминания разных лиц об этих годах провинциальной службы Салтыкова; сохрани-лись сведения о резкой ведомственной переписке его с тульским губернатором Шидловским, впоследствии ставшим начальником глав-ного управления по делам печати как раз в те годы, когда Сал-тыков стал одним из редакторов "Отечественных Записок" [И. М. М{ихайлов}, "М. Е. Салтыков в Туле" ("Исторический Вестник" 1902 г., No 1); см. также "Труды Тульской Губернской Ученой Архивной Комиссии" (Тула 1915 г.), кн. II, стр. 257 - 262, и "Русский Фи-лологический Вестник" 1916 г., No 1 - 2, стр. 68]. Со-хранился, наконец, и ряд писем Салтыкова за эти годы к Некрасову, Анненкову и другим петербургским и московским знакомым. Все эти материалы позволяют повторить об этой новой служебной дея-тельности Салтыкова то самое, что было сказано по поводу его вице-губернаторства в Рязани и Твери несколькими годами ранее: величайшая служебная требовательность и добросовестность, борьба со всеми "посторонними влияниями", постоянная неудовле-творенность в чуждой атмосфере и попытки вырваться из нее в область литературы. Последние попытки за все это время оста-вались неудачными, и за три с половиною года Салтыков на-печатал только одну статью "Завещание моим детям" в "Современнике" 1866 года; об этой статье у нас будет речь при разборе цикла "Признаки времени", в который она впоследствии вошла.

   Оставляя служебную деятельность Салтыкова за эти годы в стороне, остановимся только на его литературных планах, све-дения о которых дошли до нас в его письмах. В самом начале пребывания в Пензе, рассказывая в письме к Анненкову от 2 марта 1865 года о разных административных губернских безобразиях, Сал-тыков прибавлял: "У меня начинают складываться Очерки города Брюхова, но не думаю, чтобы вышло удачно. Надобно, чтобы и в самой пошлости было что-нибудь человеческое, а тут, кроме навоза, ничего нет. И как плотно скучился этот навоз - просто любо. Ничем не разобьешь" ["Письма", т. I, No 34]. Из предполагавшихся "Очерков го-рода Брюхова" ничего не вышло, но несомненно, что материал, собранный для них, вошел впоследствии в "Помпадуров и помпа-дурш" и в "Историю одного города".

   Почти в это же самое время (8 апреля 1865 г.) Салтыков писал Некрасову, что посылает ему "нечто" для, помещения в "Современнике", и обещал привезти с собой к осени в Петербург повесть, а также написать для "Современника" в Петербурге один-два фельетона ["Письма", т. I, No 35]. Из всего этого тоже ничего не вышло: "нечто" посланное из Пензы, не было напечатано в "Современнике", и нам неизвестно, что это было такое. "Повесть", которую Салтыков обе-щал привезти к осени в Петербург - вероятно, "Тихое приста-нище", которую Салтыков однако так и не напечатал до конца своей жизни.

   Самый интересный вопрос - о тех фельетонах, которые Сал-тыков собирался написать для осенних номеров "Современника" 1865 года. Тщательное изучение номеров журнала за этот год позволяет остановиться на одной анонимной публицистической статье, и заглавие и стиль которой чрезвычайно напоминают ма-неру Салтыкова. Это - статья "Скромные упражнения", помещен-ная в качестве первой главы начинающегося цикла в сентябрь-ской книжке "Современника" 1865 года. Особенно соблазнительно приписать эту статью Салтыкову в виду той фразы, которую мы встречаем, на первой же странице: "Года два тому назад я тоже вот как теперь принялся было писать всякую всячину, предполагал нечто в роде фельетона завести, и бросил на другой же месяц". Если вспомнить, что именно за два года до этого, в августовской книжке "Современника" за 1863 год, Салтыков попытался "завести фельетон", под заглавием "Как кому угодно" и с подзаголовком "Рассказы, сцены, размышления и афоризмы", - т.-е. именно фелье-тон о "всякой всячине", то естественно возникает мысль, что "Скромные упражнения" принадлежат перу Салтыкова, особенно если иметь в виду несомненное сходство стиля и оборотов. Однако последний признак часто является опасным критерием, а в данном случае решающую роль в отрицательном смысле снова играет сохранившаяся конторская книга "Современника" за 1865 год [Бумаги Пушкинского Дома, из архива Ипп. Панаева]. На странице 141 этой книги имеется, правда, счет Салтыкова, но из этого счета видно что в 1865 году Салтыков ничего не печатал на страницах журнала, и в счете его отмечен лишь ста-рый долг его в несколько сот рублей "Современнику", увеличенный еще на 150 рублей, взятых взаймы Салтыковым у Некрасова. Таким образом "фельетоном", написанным Салтыковым в Петербурге осенью 1865 года, должен считаться очерк "Завещание моим детям", появившийся в январском номере "Современника" за 1866 год.

   Этим исчерпывается все известное нам о литературных пла-нах и работах Салтыкова за три года службы его в провинции, до 1868 года. За это время в середине 1866 года, после выстрела Каракозова, был навсегда закрыт "Современник"; полу-тора годами позднее Некрасову удалось взять в свои руки "Оте-чественные Записки", редакцию которых он стал организовывать с осени 1867 года, пригласив к ближайшему участию в ней Салты-кова, служившего тогда в Рязани. Началась деятельная работа Салтыкова по редактированию присылавшихся ему Некрасовым ру-кописей и по подготовке своего материала, публицистического и художественного, для первых же номеров журнала новой редакции.

   Но все это - уже новая глава в жизни и творчестве Салты-кова, даже не глава, а новая часть. Службой в Рязани Салты-ков завершил круг своей административной деятельности шести-десятых годов: начал он ее вице-губернатором в Рязани в начале 1858 года и закончил управляющим казенной палатой в Рязани же, выйдя в отставку в середине 1868 года, чтобы всецело и навсегда отдаться литературной деятельности. Рязанью началось и кончи-лось служебное поприще Салтыкова на высоких административных постах; в течение десятилетия круг был завершен.

   Существует версия, закрепленная в известных воспоминаниях д-ра Белоголового, по которой и начало и конец служебной деятельности Салтыкова связаны были с личным желанием Александ-ра II. В эпоху своего временного "либерализма", в 1858 году, Александр II счел возможным и желательным назначить вице-губер-натором такого "либерального" писателя, каким считался после "Губернских очерков" Салтыков; в годы реакции, в 1868 году, Александр II предписал уволить Салтыкова "по прошению" со служ-бы, считая недопустимым совмещение высокой провинциальной долж-ности с вольнодумной деятельностью в литературе. Версия эта, особенно во второй своей половине, весьма сомнительна: как раз в последние три-четыре года своей службы Салтыков почти со-вершенно не появлялся в журналах и не мог своими статьями обратить на себя неблагосклонное высочайшее внимание. Отставка его в середине 1868 года объясняется совсем другими причинами - и в первую очередь желанием всецело отдаться той самой лите-ратуре, с которой Салтыков "навсегда прощался", уходя из "Совре-менника" в конце 1864 года.

   Начинался новый период жизни и творчества Салтыкова, главнейшая часть его жизненного и литературного пути, отмеченная семнадцатилетней работой его во главе "Отечественных Записок". Этому второму и главнейшему периоду творчества Салтыкова посвя-щена вторая часть настоящей монографии; первую же надо закон-чить кратким подведением итогов литературной деятельности Салты-кова в шестидесятых годах.

   Появление в 1856 - 1857 гг. "Губернских очерков" встречает восторженный прием; имя Щедрина становится знаменитым; он является главою "обличительной литературы", заполняющей в эти первые годы "эмансипации" чуть ли не все страницы журналов. Но Салтыков, вместе с Добролюбовым и Чернышевским, скоро охладевает к этой измельчавшей литературе и отходит от нее, пы-таясь найти новые пути для своего творчества. Попытки продолжить "Губернские очерки" и написать в старых тонах новую "Книгу об умирающих" сам же Салтыков признает неудачными; в поисках новых путей, общественных и литературных, он пере-ходит от обличительных очерков к социальной сатире. Появляется отдельными очерками замечательный "глуповский цикл", к сожале-нию не сведенный впоследствии в отдельную книгу (вероятнее всего - по цензурным причинам), но и в разбросанном виде пока-зывающий, какой огромный шаг сделал Салтыков, как верно нащупал он свой будущий своеобразный путь в литературе. Жур-нальная работа в "Современнике" 1863 - 1864 гг. позволяет Сал-тыкову еще более осознать найденную им новую форму, особенно в замечательной хронике "Наша общественная жизнь" и в пер-вых очерках будущих "Помпадуров и помпадурш". Затрагиваются новые темы, которые впоследствии будут развиты в целом ряде отдельных циклов; оформляется обшественное мировоззрение, обоб-щающее прежний узкий вопрос о "бюрократии" и "земстве" в широкую проблему "власти" и "народа". В ближайшем же произве-дении конца шестидесятых и начала семидесятых годов все это заострится - в замечательной "Истории одного города", которая покажет, что Салтыков не только нашел свой путь, но достиг уже в этом произведении и вершин его.

   По этому новому пути нам и предстоит теперь пройти с Сал-тыковым вторую половину его жизни и творчества, до конца его литературной деятельности.

  

  

  

   УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

  

   Абаза А. А. - 190.

   Абаза Н. С - 190.

   Авдеев М. В., беллетрист - 293.

   Адлерберг В. Ф.,гр., министр двора - 182, 263.

   Аксаков И. С. - 265, 277, 308, 309, 311, 313, 331, 357.

   Аксаков С. Т. - 132, 265.

   Аксаковы - 198.

   Алабин, рязанский помешик - 162.

   Александр II - 34, 152, 157, 190, 279, 282, 283, 375.

   Александр III - 34.

   Александров А, - 89, 90.

   Алексей Михайлович, царь - 118.

   Алексеев В. - 90.

   Андреев, жандармский полковник - 56.

   Анненков П. В. - 37, 57. 107,145 158, 163, 165, 186, 199, 203, 207, 210, 217, 228, 217, 278, 290, 356, 372, 373.

   Анненков Н. Н. - генерал-адъютант - 89.

   Антонович М. А - 22, 303, 305, 318, 340, 353, 356, 360, 362, 364, 366.

   Арсеньев К. К. - 22, 43, 47, 61 - 63, 66, 94, 115, 119, 251.

   Аскоченский В. И. - 276.

   Афанасьев, рязанский помещик - 162.

   Афанасьев-Чужбинский А. С., белле-трист-этнограф - 144.

  

   Бабеф - 171.

   Байрон - 48.

   Бакунины - 156.

   Барановский, петрашевец - 55, 56.

   Бауэр, Бруно - 81.

   Безобразов В. П. - 123, 179, 186, 189, 193, 199, 228

   Безобразов М. А. - 228.

   Безобразов Н. А. - 228, 321, 323.

   Беккер - 61, 63, 64, 66, 68.

   Белинский В. Г. - 27, 43, 51, 59, 66, 68, 75, 76.

   Белоголовый Н. А., др. - 54 - 56, 75, 375.

   Бенедиктов В. Г. - 47, 48.

   Беницкий М. - 321, 323.

   Берг Н. В. - 322.

   Берг Ф. Н., поэт - 336, 342-344, 346.

   Бернар, Сара - 178.

   Бибиков Д. Г., министр внутренних дел - 97, 100, 103.

   Боборыкин П. Д. - 283, 284.

   Б-ов А. - псевдоним А. С. Суворина - 142.

   Болтина Е. А., впоследствии жена М. Е. Салтыкова (см. Салтыкова Е. А.) - 29, 115, 117.

   Боткин В. П. - 76.

   Бранд, рязанский помещик - 162.

   Буковский, рязанский помещик - 162.

   Булгарин Ф. В. - 120.

   Бунаков Н. Ф. - 131, 146, 147.

   Бурачек С. А. - 26.

   Буренин В. П. - 284

   Бутурлин Д. П. - 89.

   Быстротоков А. А. - 321

  

   Валуев П. А., министр внутренних дел - 238, 275.

   Васильевская А. П., гувернантка Сал-тыкова - 25.

   Вельтман А. Ф. - 321, 323.

   Вельяшев, майор - 160, 161.

   Вернадский И. В. - 256.

   Верн, Юлий (Жюль Вэрн) - 321, 326.

   Веселкин, рязанский помещик - 162.

   Веселовский К. С. - 88.

 &n